Грешник 2. Продолжение

ГЛАВА 6

ГЛАВА 6

- Ну что? – я набрасываюсь на Шамиля у самого порога, пока он раздевается. Тот закатывает глаза, швыряет мне в руки свою кожаную куртку.

- Может сначала покормишь, пока я не ушел утолять голод к какой-нибудь другой бабе.

Я вздыхаю и тоже в пример ему закатываю глаза.

- Кому такой псих нужен, я тебя умоляю, - отвечаю уколом на укол в самое сердце. Ему-то едва ли больно, а вот мне стоит представить его с другой, как внутри все взрывается, словно туда бомбу сбросили. Знаю, что это вредная привычка по типу курения или алкоголизма, но ничего с собой поделать не могу. Ревную, как сумасшедшая.

- Я сказал покорми меня, пока я сам не откусил от тебя хороший такой кусок, - хватает меня, приподнимает за ягодицы.

- Так ты есть хочешь или пощупать?

- Я всё хочу.

- Ладно, пойдём тебя покормлю, так и быть.

Пока Шамиль жадно поглощает стейк, приготовлен лично мною с любовью, я выжидательно взираю на него.

- Ты во мне сейчас дыру протрёшь.

- О, ты можешь говорить, когда ешь! Класс! Тогда расскажи мне об Алине.

Шам вздыхает, мотает головой.

- Алина Пятницкая, девятнадцать, а вернее почти двадцать лет. Выпускница детдома, в котором частенько светился твой папаша. Поставлял туда продукты, одежду и другую помощь. Кто бы мог подумать, что Король филантроп, - усмехнулся. - Или это он так от налоговой увиливал?

- Прежде, чем поливать моего отца вонючей жидкостью, вспомни свои косяки и сравни вас двоих, - зло отвечаю я, заступаясь за отца.

- Не бушуй, Королевна. Я же любя. Все знают, как сильно я люблю своего тестя.

Вздыхаю на сей раз я.

- Что ещё ты узнал?

- В восемнадцать лет твою юную мачеху выставили за дверь детского дома. Дали комнату в общаге. Насчёт общаги я тоже узнал – гиблое место. Алкаши, нарики и прочие отбросы. Через месяц красавица Алина Пятницкая съехала на квартиру в центре столицы. Прикинь, какой карьерный рост? Наверное, умеет хорошо отсасывать. Да и видок вроде ничего.

- Перестань! Это не смешно! Ты говоришь о незнакомой девушке, - опять злюсь на него я. Ну разве можно судить людей по внешности? Тем более, она уже как бы и не чужая мне… - Ладно, что дальше там?

- Ну что дальше. Видел я твоего отца. Он приезжал к ней, как стемнело. Пробыл там всю ночь. Под утро вышел, сел в свою машину и уехал.

- Так… Понятно, - я не помню, чтобы после гибели матери отец ночевал вне дома. Значит, всё действительно серьёзно. – А родители? У неё есть какие-нибудь родственники?

- Её подкинули под дверь приюта с открыткой на которой было написано имя. Фамилию ей дали работники приюта, так как нашли девчонку в пятницу. Ни родных, ни близких, никого.

Я отчего-то приуныла. Надо же… Я рожденная с золотой ложкой во рту, а она бедняжка, не имеющая ничего, кроме покровительства Короля. И зачем мне понадобилось лезть куда не просили. Отец сам не дурак, знает о ней больше, чем я.

- Ладно. Хватит. Спасибо, что всё узнал. Мне было это важно.

- И что? – Шамиль приподнимает одну бровь. – Всё? Слежку прекратить?

- Прекрати. Я изначально не должна была лезть в их личную жизнь. Они взрослые люди…

- Твоему отцу исполнилось сорок девять лет. Она может его папой называть.

- Ну и что? Это их дело.

- Как скажешь, - произносит равнодушно Шамиль, бросая в рот последний кусочек стейка. – А ты ничего так готовишь.

- Я же Королева.

- Да. Моя Королева, - ловит меня за руку, тянет к себе на колени. – Мой тебе совет, приглядывай за этой соплюхой. Если не хочешь свадьбы и скоропостижной кончины Короля. Говорю, как человек, которого изначально интересовали в тебе только бабки.

- Вот как? И что, меня убить собираешься?

- А смысл. Бабки-то не у тебя, а у Короля. Заметь, женился я не на нём, а на тебе. Это о многом говорит, - усмехается дуралей.

- О, да. Это действительно о многом говорит.

За окном просыпается утро, поют птички, которым, кажется, побоку осенний холод. Я кормлю Амаль, а Шамиль раздевается и падает на кровать. Пока дочь ест, он засыпает.

Уложив малышку спать, заглядываю в комнату Эльдара. Тот тоже спит. И я тихонько прокрадываюсь назад в нашу спальню и залезаю к горячему, как калорифер, Шамилю. Он сонно ворчит, что я лезу к нему, как медведь в берлогу, но мои руки от себя не убирает, позволяет обнять себя.