Грешник

Глава 8

КОУЛ•

После звонка Изабел все наладилось.

Я заказал доставку фалафеля[18] и сидел в квартире, смотря музыкальные клипы в нижнем белье. Кто-то однажды спросил меня после шоу:

— Думаешь, музыкальные клипы вымерли?

Музыкальные клипы никак не могли вымереть. Пока есть песня и живой человек, кто-то будет петь ее, также и пока есть песня и двое живых людей, один будет петь ее, а другой — снимать.

Музыкальные клипы умрут тогда, когда все ослепнут, но музыка никогда не умрет, потому что, даже если ты не можешь слышать ее, ты ее чувствуешь.

Теперь, когда я был один и вымылся с облегчением, будучи очень далеко от хоть какого-то подобия дома, казалось, музыка — единственное, что могло исцелить меня. Я начал с групп, которые я знал, а потом позволил комментариям, ссылкам и страницам Википедии вести меня в бесконечную звуковую чертовщину. Я послушал шведский фолк-рок, Элвиса, австро-поп, краут-рок[19], дабстеп и еще что-то, для чего пока не придумали названия.

В прошлом, когда я был никем, в прошлом, когда я был просто парнем с клавиатурой и странной фамилией, это было моим наркотиком.

Я был оборотнем.

Я открыл окно и вернулся в кровать, надев наушники, и пока луна всходила на моих глазах, свет машинных фар создавал причудливый узор на потолке, а мои измененные волчьи ноздри улавливали запахи Калифорнии, я тонул в песне за песней. Аккорды исцеляли и окрыляли меня. Там внизу был дерьмовый мир, полон иллюзорных людей, но здесь, в этих звуках, не было ничего, кроме совершенства.

Позже я проснулся полностью бодрым, наушники в моих ушах были горячими, и я устал ото сна, но было еще очень рано, чтобы вставать.

Музыка, которая уносила меня несколькими часами ранее, сейчас чувствовалась какой-то вялой. Тем не менее, я просидел еще несколько минут там, слушая ее. Часть меня знала, что останься я в таком положении еще немного, и музыка снова магическим образом меня убаюкает.

Но другая часть меня бодрствовала и сопротивлялась этому.

Я поднялся. Теснота квартиры, ее домашность, ее четыре стены давили, как неудобная обувь.

Я вышел наружу.

С прохладным ночным воздухом я вновь ожил, мой пульс ускорился.

В отштукатуренном доме напротив было темно, когда я вышел за ворота. Я вышел на бетонную дорожку в переулке позади дома и скривился: машина Бейби ожидала меня. В тусклом уличном свете я не мог определить, что это за машина, так что обошел вокруг и уставился на значок, но даже тогда марка осталась загадкой для меня. Это был невзрачный автомобиль из начала двухтысячных. Я разблокировал дверь и открыл ее. Сиденья внутри были изготовлены из ткани цвета тряпья сирот.

Я стал снаружи, опираясь на открытую дверь, и набрал номер на своем телефоне. Спустя долгое время Бейби ответила голосом, который звучал еще более острым, чем вживую.

— Сен-Клер? — она исправилась: — Коул?

— Эта машина не сработает, — сказал я. — Никто не хочет смотреть шоу, в котором рок-звезда разъезжает вокруг на… — что это вообще такое? Сатурн. Знаешь, я видел Сатурн, и он гораздо более впечатляющий, чем этот автомобиль. Также, Сатурн — желтый, а эта машина больше похожа на… менструации.

— Коул, сейчас 3:23.

— 24, — тепло исправил я. — Как быстро время летит с возрастом. Я хочу свой Мустанг.

На самом деле, я не хотел его, пока предложение не слетело с моих уст. Но теперь это желание было всепоглощающим, таким, которое не дает спать несколько дней.

— У меня нет Мустанга для тебя, — сказала Бейби. — Мой бюджет не рассчитан на это.

— Не глупи. У меня он уже есть. Это в Фениксе, Нью-Йорк. — В гараже моих родителей, рядом с моим старым велосипедом, покрытым пылью. Купленный за счет моего первого успеха, никем не используемый. — Люди захотят смотреть шоу о рок-звезде на черном Мустанге.

— 3:25, — сказала Бейби.

Изображение этой машины вторглось в мой мозг в виде решения всех проблем, связанных с бесконечными ночами. Я задумался, готов ли я был позвонить своим родителям, чтобы забрать ее.

Нет. Я не был готов.

— Чем дольше я думаю над этим, тем больше не понимаю, как я смогу продолжить без него.

— 3:26.

— 6:26 в Фениксе, — ответил я. — И тот Мустанг выглядит великолепно в утреннем свете. Подумай об этом.

Я отключился. Сатурн все еще был здесь. Я все еще не спал. Было все еще 3:26, хотя это казалось невозможным.

Я стоял там, раздумывая над тем, каков будет мой дальнейший курс действий. Раньше, я бы, наверно, поехал в Креншоу или еще куда-то, чтобы выиграть, не из-за нужды, приберегая все на потом, а просто чтобы занять себя чем-то, чтобы перестать грызть себя изнутри. Но сейчас, я превращался в волка, говорил с Изабел, спал.

Я с облегчением почувствовал, что это всего лишь тупая боль в мышцах. Память. Это было нормально. Со мной было все нормально. Воспоминание о злоупотреблении психоактивными веществами. Ключевое слово — воспоминание.

И Изабел…

Я подумывал позвонить ей, но я слишком сильно наслаждался тем фактом, что она отвечает на мои звонки, чтобы рисковать разрушить все это одним ранним утренним звонком.

Было все еще 3:26. Утро никогда не собиралось наступить.

Я набрал другой номер и принялся ждать.

Ответ был настороженным, но вежливым:

— Да?

— Леон, — многозначительно сказал я. — Я тебя разбудил? Знаю, что нет.

Леон не спал по ночам. Он не спал днем. Он был слишком грустным, чтобы спать.

— Это Коул Сен-Клер. Я один из рок-звезд, которых ты подвозил вчера. Помнишь? Я был самым очаровательным из них. С джазовой песней.

— Я… я помню. Чем могу быть полезен?

— Думаю, я хотел бы поесть. Ничего тяжелого. Поп-корн. Мороженное. Сардины. Что-то вроде этого. Больше подобие еды, чем что-либо еще.

Леону понадобилось некоторое время, чтобы ответить.

— И Вам нужно такси?

Я поцарапал пятно анемичной красной краски на крыле Сатурна.

— Оу, нет, нет. У меня есть машина. Я думал, ты мог бы захотеть пойти со мной.

Еще более длинная пауза.

— Мистер Сен-Клер, это какой-то специфический вид юмора?

— Леон, — ответил я сурово, — я всегда серьезен. Я иду перекусить чего-нибудь. Я не сплю. Ты не спишь. Похоже на попытку быть дружелюбным. Пойдем и увидишь, насколько тебе понравится тот трек. Никакого давления. И еще, просто Коул. Не может быть никакого мистера Сен-Клера в 3:28 утра. Ночь — великий стабилизатор.

— И это взаправду. Не для твоего шоу.

— Я даже не подумал об этом. Какая идея! Но нет. Даже операторы сейчас спят, Леон.

Я услышал шорох, но он не ответил. Меня огорчало знание того, что, если Леон не согласится пойти, мне придется идти одному. Без ничего, кроме Сатурна, что напомнило бы мне о моей человечности, я бы, конечно, принял неверные решения.

Леон сказал:

— Мне понадобится двадцать минут, чтобы добраться до Вениса.