ИЗАБЕЛ•
— Я сделала сэндвичи, — сказала моя кузина София, как только я переступила порог Дома Тревоги и Крушения в тот вечер. Она сказала это настолько быстро, что я поняла, она ждала, когда я подойду к двери, чтобы сказать это. Кроме того, я знала, что даже если она сказала просто «сэндвичи», то имела в виду «пожалуйста, посмотри на результат кулинарного процесса, включающего в себя более четырех часов готовки».
— На кухне? — спросила я.
София моргнула на меня своими огромными карими глазами. Ее отец — один из множества мужчин, которые были выброшены за борт нашей совместной жизни — назвал ее в честь потрясающе красивой актрисы Софи Лорен.
— И немного в столовой.
Отлично. Сэндвич, который занял две комнаты.
Не было никакого способа не съесть ни одного сэндвича, даже не смотря на ужин с Коулом. София была моей кузиной по маминой линии. Она была на год младше меня и жила в постоянном страхе потерпеть неудачу, потратить время впустую и лишиться любви матери. Она также обожала меня без каких-либо на то причин. Существовало много других людей, более достойных ее лести.
— Не все поместились на кухне? — я сняла свои мешковатые сапоги возле входной двери, где они приземлились на пару мешковатых сапог моей матери. Пустая вешалка закачалась, отразив солнечный свет прежде, чем остановиться. Черт, это место угнетало. Хотя я была здесь уже двадцать один вторник, я все еще не привыкла к нему. МакМэншн был достаточно стерилен, чтобы фактически уничтожать мою личность по кусочкам каждый раз, когда я приходила сюда, коварно заменяя их белым настенным ковром и светлым деревянным полом.
— Я не хотела мешать, если кто-то захочет приготовить что-то другое, — ответила София. — Ты сегодня классно выглядишь.
Я небрежно махнула рукой и пошла в столовую. И вот, оказавшись там, я поняла, что София весь день готовила огромное количество распределенных по цвету начинок для сэндвичей. Она нарезала помидоры в форме цветка, жареную индейку, говяжьи отбивные. Поколдовала над созданием четырех различных приправленных соусов винегрет[9] и айоли[10]. Испекла два вида хлеба в двух различных формах.
Это все было на спирали с овощами в самом центре. Ее телефон и огромная камера лежали в конце стола, то есть, она уже выложила это в один из своих четырех блогов.
— Тебе нравится? — с тревогой спросила София. Она смяла салфетку своими белыми руками.
Обычно на этом этапе окружающие предполагали, что София — жертва родительских сверхожиданий. Но я точно знаю, что тетя Лорен ожидала от Софии одного — нервничать так же, как и она сама, и София блестяще оправдывала эти ожидания. Она была словно тонко настроенный инструмент, звучащий в резонанс эмоциональному состоянию любого, кто находился рядом.
— Это даже больше, чем отлично, как и всегда, — сказала я. София вздохнула в облегчении. Я обошла вокруг стола, исследовав его. — Ты пропылесосила и потолок тоже?
— Я не нашла лестницу, — ответила София.
— Боже, София, я пошутила. Ты серьезно пылесосила?
София уставилась на меня своими огромными горящими глазами. Она была как причудливое животное.
— У меня было время!
Я атаковала кусочек хлеба зазубренным ножом.
Цель: сэндвич.
Побочный эффект: повреждение.
Заметив мою борьбу, София поспешила мне помочь. Как в замедленной съемке сцены убийства, я вырвала нож у нее из рук и отрезала два неровных куска самостоятельно. Для тети Лорен ее проклятая зависимость не была проблемой, а меня чертовски беспокоила.
— А как же книга, что ты читала?
— Я уже закончила ее.
Я выбрала ростбиф и пармезан.
— Я думала у тебя то коллажно-скульптурное что-то там.
Софи внимательно смотрела, как я выковыриваю зеленую штуку из майонеза.
— Первая часть сохнет.
— Что это такое? Руккола? Когда твой урок эрху[11]? — я не была уверена, что думаю насчет того, что София самая белокожая девушка в мире, играющая на эрхо. Я не могла решить, считалось ли это культурной апроприацией[12]. Но Софии это нравилось, и у нее был талант, как и ко всему остальному, и, вроде бы, никто из ее эрхо-блога не жаловался, так что я ничего не говорила.
— Шпинат. Не сегодня. Я уже занималась этим утром.
— Как насчет вздремнуть? Нормальные люди так делают.
София тяжело взглянула на меня. Она хотела, чтобы я забрала свои слова обратно и сказала ей, что нет, она была полностью нормальная, все прекрасно, она не должна делать глубокие вдохи, потому что это не чрезвычайная ситуация, это жизнь, и она такая у всех.
Вместо этого я ответила ей таким же долгим, тяжелым и пристальным взглядом, а затем укусила свой сэндвич. Я не могла поверить, что София очередной день провела в компании приправ.
— Тебе нужно взяться за ум, — сказала я, проглотив еду. — Вкус восхитительный, и это задевает меня.
София выглядела напуганной. Это маленькое существо расстроилось по моей вине. И теперь я задумалась о том, как моя мать продолжала говорить то же самое мне. Взяться за ум, я имею в виду. Я всегда отвечала ей, что возьмусь за ум, как только найду человека, с которым стоит тусоваться. Возможно, София просто не нашла еще кого-то подходящего.
— Давай прогуляемся сегодня вечером. Ты можешь надеть что-то красное. — сказала я.
— Прогуляемся? — отозвалась эхом она, и в тот же момент я вспомнила, что, по-идее, встречаюсь с Коулом вечером. Я не могла поверить, что забыла, но, с одной стороны, я могла. Потому что все это было похоже на хороший сон, о котором забываешь, спустившись на завтрак.
Я почувствовала нехорошую тошноту в желудке, будто кто-то открыл зонтик прямо в нем. Будто я боялась Коула, хотя это не так. Я боялась, что не оправдаю его ожиданий. Он был так увлечен идеей меня в Калифорнии, как будто мы с этим штатом были идеальной парой.
Мне стало интересно, во что я ввязалась.
— Черт, — сказала я. — Не сегодня. У меня планы на вечер. Завтра. Красный. Ты и я.
— Планы? — отозвалась эхом она.
— Если ты продолжишь повторять все, что я говорю, то все отменится, — я сделала еще один укус. Это и правда был уникальный сэндвич. — Где твоя мать?
Я никогда не знала, как называть мою тетю Лорен. Когда я говорила «Лорен» Софии, это звучало, будто я сопливая девчонка. Когда я говорила «твоя мать», это звучало, будто я была холодной. И я не могла говорить «твоя мама», потому что я никогда не говорила слово «мама», если в этом не было необходимости. Вероятно, потому что я была сопливая и холодная.
— На закрытии, — ответила София. — Она сказала, что будет дома раньше Терезы.
Тереза была моей матерью. Когда София сказала это, она не казалась сопливой или холодной. Это звучало уважительно и с любовью. Что за жестокая несправедливость?
Раздался дверной звонок. София страдальчески взглянула на меня:
— Я открою.
Она не хотела открывать. Открыть дверь означало говорить с тем, кто был за ней, и, если она заговорит с ними, они начнут оценивать ее одежду, или волосы, или умения и найдут какую-либо из этих вещей привлекательной.
— Ох, подожди, — сказала я. — Серьезно. Я сделаю это.
Как оказалось, у двери была знаменитость. До того, как мой брат умер, он часто говорил, что все приходит по-трое. Три знаменитости за один день. Неплохо даже для большей площади, чем Лос-Анджелес. Эта была миниатюрной женщиной с густой черной челкой, наполовину закрывающей ее сонные зеленые глаза. Она была красива в повседневном, винтажном стиле, который выглядел настолько легким, что, должно быть, потребовалось много времени, чтобы этого достигнуть. Она — не женщина. Она — изображение женщины. Я мгновенно узнала ее, потому что она была одной из тех знаменитостей третьего ряда, которые изображались на страницах таблоидов и в блогах для сплетней в дни без происшествий. Я запомнила ее имя, потому что оно было каким-то странным. Ее звали…
— Привет, я — Бейби Норс, — сказала она. — Ты — Изабел?
Она определенно думала, что я буду в шоке, услышав свое имя, но я гордилась тем, что практически ничего не может повергнуть меня в шок. Особенно после того, как не сдержала эмоций из-за появления Коула Сен-Клера чуть раньше. Я ощутила присутствие Софии позади меня и могла судить о ее упавшей челюсти даже не оборачиваясь.
— София, — сказала я, выйдя на слишком яркую переднюю ступеньку, — не могла бы ты проверить духовку? Думаю, я забыла ее выключить.
Возникла пауза, и затем София исчезла. Она не была глупой.
— Что вам нужно? — спросила я. Я не понимала, что это не очень вежливо, пока слова не вылетели из моего рта.
— Возможность. Если дашь мне время, я представлюсь, скажу кто я и что я делаю…
— Я знаю, кто вы такая, — сказала я. Она была красивым стервятником, который возвратил к жизни мертвецов для веб-ТВ, но я не добавила эту часть, ведь, думаю, она и так знала. Я ощутила дискомфорт из-за причины ее появления здесь, и часть меня знала, что мне это не понравится.
— Хорошо! — сказала она, и широко улыбнулась. Я не доверяла этой улыбке, потому что она была слишком широкой. Широкая, с ямочками на щеках и симметричная, будто кинозвезды из прошлого. — Могу я войти?
Я рассматривала ее. Она рассматривала меня. Ее автомобиль стоял у бордюра позади моего внедорожника.
— Нет, — сказала я.
Ее рот изменился и стал чем-то намного более реальным.
— Что же, ладно.
Чтобы оправдать свои манеры, я добавила настолько холодно, насколько могла:
— Это не мой дом. Я не хотела бы ставить под угрозу их личную жизнь. И, как я уже сказала, я знаю, кто вы.
— Умно, — сказала Бейби, будто она действительно так думала. — Ну, тогда я сделаю это быстро: ты встречаешься с Коулом Сен-Клером?
Я пыталась сохранять лицо безразличным, но неожиданность сыграла свою роль. Я знала, что мое выражение лица выдавало меня всего полсекунды.
— Не думаю, что «встречаюсь» подходящее слово, — сказала я.
— Верно, — ответила она. — Не хотела бы ты участвовать в шоу вместе с ним? Круто, правда? Это не займет у тебя много времени, но откроет много возможностей. Особенно для такой красивой девушки, как ты.
Дискомфорт во мне вырос и укрепился. Я взялась за дверную ручку.
— Что за шоу?
— Мы просто делаем быстрое маленькое шоу о нем и его группе, в то время как они записывают свой следующий альбом.
Быстрое маленькое шоу
Я знала, что он был здесь не ради меня. Я знала это с самого начала.
Но мое глупое сердце не знало. Оно так хотело верить ему. Теперь оно разбивалось от ужасного растущего чувства в груди.
— Меня это не интересует, — сказала я. — Как я уже сказала, мы правда не встречаемся.
— Но хотя бы как друг…
— На самом деле мы даже не друзья, — сказала я. Мне нужно было закрыть эту дверь прямо сейчас, чтобы я смогла пойти кричать или плакать, или разбить что-нибудь. — Я просто знала его какое-то время.
Она изучила мое лицо, в попытке распознать истину, но я держала себя в руках и просто пристально смотрела на нее мертвым взглядом своих подведенных карандашом глаз.
— Если ты изменишь свое решение, — сказала она и достала свою визитку из кармана льняной блузки.
Я не изменила свое выражение лица, но я взяла ее. Мне нужно было что-то сжечь.
— Это было бы круто, — сказала Бейби. — Подобное останется в твоей памяти навсегда. Просто подумай над этим.
Она спустилась на тротуар. Я зашла обратно в Дом Тревоги и Крушения. Как только я закрыла дверь, дом взял еще одну часть моей души и превратил ее в практически неиспользуемую мебель. Мой мозг взрывался.
София стояла у двери в гостиную.
— Это действительно была…
— Да, — я взяла свой телефон. Ввела номер.
— Что она… — я сделала движение рукой, указывая на телефон.
Я услышала короткий сигнал, когда кто-то взял трубку.
— Я думала, ты сказал, что приехал сюда ради меня, — прорычала я.
— Привет, — ответил Коул. — Я только что надевал штаны. Если только ты не предпочитаешь, чтобы я оставался без них.
— Сделай вид, что слышал, что я сказала.
— Но я не слышал.
— Ты сказал, что приехал сюда ради меня. Ты соврал.
Повисла пауза. Проблема телефонных звонков в том, что не можешь понять, что происходит во время паузы. Я не могла сказать, была это найти-решение-как-сделать-ситуацию-лучше пауза или я-окончательно-запутался пауза.
— Что? — спросил он наконец.
— Ты записываешь альбом? Ты собираешься сниматься на телевидении. Это все не ради меня.
Еще одна пауза.
— Скажи что-то.
— Что-то.
— Ха-ха. Хорошо, слушай. Проблема в том, что ты заставил меня думать, что ты здесь ради меня, но на самом деле ты приехал, чтобы сняться на телевидении. Ты приехал не ради меня. Ты приехал быть Коулом Сен-Клером.
Он раздраженно ответил:
— Это второстепенное.
— Забавно, что ты не упоминал об этом ранее, — резко оборвала я.
— Забудь про ужин. Забудь обо всем этом.
— Это не…
— Молчи. Вообще-то, — сказала я, — ахеренно.
Я бросила трубку.