Глава 17


Они ехали под деревьями — Росс впереди, Камилла за ним — умеренным аллюром, петляя по упорно забиравшей вверх тропе. Передвигаясь под древесным шатром, бросая взгляд на тянувшуюся внизу реку, голубую, как небо, Камилла почти забыла о спутнике, погруженная в полузабытое ощущение физического счастья.

Росс вывел ее из забытья: повернув голову, он кинул через плечо:

— Тут есть кое-что интересное для вас.

Она последовала за ним на вырубку — довольно широкую поляну, когда-то очищенную от леса. Вырубка спускалась с горы по крутому склону, заканчиваясь у быстрого ручья далеко внизу. Теперь она заросла кустарником, по краям цвели черные лавровые деревья, купаясь в ярком, бело-розовом облаке.

Росс придержал лошадь, Камилла подъехала к нему.

— Когда ваш дедушка в молодости работал на лесозаготовках, здесь был перевалочный пункт.

— Перевалочный пункт? — переспросила Камилла, не понимая смысла незнакомого термина.

— Они волокли бревна вниз по старой дороге, а отсюда скатывали их по склону, чтобы по ручью переправить к реке.

Камилла застыла в седле, вдыхая пряный запах леса, прислушиваясь к журчанию ручья. Она пыталась представить себе Оррина Джадда в расцвете сил — молодого человека, выросшего среди лесов и холмов, наслаждавшегося работой на открытом воздухе.

— Поедемте дальше, — коротко предложил Росс.

Тропинка снова нырнула в лес, но подъем становился все круче, давало о себе знать приближение скалистой громады — вершины горы. Когда перед ними распахнулось открытое пространство, Камилла удивилась: она не ожидала, что они поднялись так высоко. По мере приближения к вершине, свесившей каменную голову над рекой, в ней нарастало ощущение радостного возбуждения.

Росс тронул уздечку Алмаза.

— Держитесь подальше от края, — предостерег он. — Мало ли что может взбрести в голову этому коню.

— Но мне хочется постоять у кромки, — возразила Камилла.

Она соскочила с седла, не ожидая помощи Росса, но позволила ему принять у нее поводья. Пока он уводил лошадей подальше от обрыва, чтобы привязать их к дереву, она взобралась на скалу и села на камень у самого ее края.

Разгулявшийся на свободе ветер трепал ленты серой вуали. Внизу, немного к северу, лежала деревня с неизбежной церковью и белой колокольней, напоминавшей игрушечную башню из детских кубиков. За рекой незнакомый город тянулся вдаль, исчезая в голубом мареве гор Новой Англии. Повернувшись к северу, Камилла заметила слева от себя отдаленные очертания Кастпилза. Прямо над ней странное лицо горы смотрело вниз, на реку.

— Видна ли отсюда Грозовая Обитель? — спросила она Росса, успевшего привязать лошадей и вернуться к своей спутнице.

Он покачал головой.

— Только не с этого места. Многое скрыто деревьями.

— Видимо, лошадь сбросила мою мать где-то поблизости, — тихо проговорила Камилла.

— Да, — подтвердил Росс, но ничего не добавил.

Он взобрался наверх и остановился у самой кромки скалы, у края пропасти, глядя вниз, на реку. Теперь она могла на него смотреть, как в тот день на речном пароходе, еще не заговорив с ним. Даже тогда он казался не таким далеким и недоступным, как теперь.

Вдруг он вытянул руку.

— Видите длинную белую шхуну, плывущую вниз из Олбани? Это «Мери Пауэлл». Она теперь уже немолода, но до сих пор считается королевой речных судов. Прислушайтесь: у нее свой, особый гудок.

Чистый серебристый звук достиг их слуха; Камилла наблюдала за бедой шхуной, неторопливо проплывавшей мимо, как царевна-лебедь.

— Мальчишкой я работал на ее борту, — вспоминал Росс. — Она всегда казалась мне чем-то вроде члена семьи. Когда ее спишут, это будет для меня печальный день.

— Вы ведь любите реку, не так ли? — Камилла изучала его лицо, забыв о шхуне.

— Я ей принадлежу, — ответил он, проводя взглядом «Мери Пауэлл», пока она не скрылась за поворотом. — Видите место вниз по течению, где берега приближаются друг к другу?

Камилла посмотрела туда, куда указывал Росс.

— Да, вижу.

— На этом месте ваш дедушка собирался построить мост.

Опять мост. Как всегда, он стоял между ними словно стальной барьер. Но сегодня Камилле не хотелось пререкаться.

— Почему вы придаете такое значение этому мосту? — спросила она.

Он ответил не сразу и не прямо.

— Когда я был маленьким мальчиком, мой отец взял меня с собой на Ниагарский водопад. Но сильнейшее впечатление произвел на меня не сам водопад, а железнодорожный мост, построенный Джоном Реблингом над ущельем. Я не видел ничего столь загадочного и прекрасного. Когда я стоял там, глядя на него во все глаза, показался локомотив, тянувший за собой железнодорожный состав, груженный автомобилями, и мост не шелохнулся под неимоверной тяжестью, хотя казался сплетенным не из стальных балок, а из тонких нитей, как паутина. В тот день я влюбился в мост, и это чувство живет во мне до сих пор. Думаю, оно относится к разряду тех чувств, которые не может понять ни одна женщина.

Тем не менее, Камилла начала кое-что понимать, увидев, каким светом озарилось его лицо. Ей и не снилось, что Росс способен испытывать подобные чувства.

— Я рос, зная, что когда-нибудь буду строить мосты, — продолжал он. — Сначала маленькие, а потом, в один прекрасный день, — большой, величественный мост. Не похожий ни какой другой, мост моей собственной конструкции. Конечно, Джон Реблинг облегчил задачу мостостроителей, когда изобрел стальные тросы, стягивающие подвесные блоки. Его идеи абсолютно оригинальны, и мы до сих пор пользуемся ими, особенно методом анкеража — жесткой заделки опор моста. Он много сделал для развития мостостроения еще до того, как создал свой шедевр — Бруклинский мост.

— Мой дедушка знал о вашей мечте? — спросила Камилла.

— Конечно. Я потому и увлекся идеей строительства моста через Гудзон, что благодаря Оррину Джадду она могла претвориться в реальность: ведь он собирался доверить мне воплощение этого замысла — когда я буду готов. Тем временем он поручал мне разрабатывать менее сложные проекты. Среди них и большой мост, но не через Гудзон. Имея за плечами такой опыт, я смог бы построить мост где угодно. Я даже соорудил рабочую модель моста вон за теми холмами. Если сделать небольшой крюк на обратном пути, ее можно будет осмотреть. Я использовал при ее сооружении некоторые собственные, совершенно новые идеи. Конечно, мне помогали рабочие. Это настоящий мост, хотя и маленький.

Камилла слушала его с возрастающим удивлением. Почему же он не рассказал обо всем с самого начала? Почему говорил о проекте только как о деловом предприятии?

— Те чертежи, которые вы мне показывали… в них отражены ваши оригинальные идеи?

— Да. Но я не должен был ожидать, что вы их поймете, обнаружив в себе дар провидения, каким обладал ваш дед.

— Расскажите мне еще кое-что, — попросила она. — На каких изменениях в завещании дедушки вы настаивали? Я знаю, чего хотела Гортензия, но что выдвигали в противовес ее требованиям вы?

Он ответил сухим и холодным тоном.

— Я убеждал его оставить все имущество в доверительную собственность — с тем, чтобы его семья не могла распоряжаться деньгами и разрушить то, что он построил.

— А вы остались бы душеприказчиком, способным распоряжаться собственностью?

Глаза Росса гневно заблестели.

— Такая работа мне не по вкусу. В Нью-Йорке хватает людей, среди которых он мог бы выбрать распорядителя. При таком подходе строительство моста было бы гарантировано, равно как и развитие созданной им строительной империи. Когда Оррин Джадд хотел завещать мне кое-какую собственность, я сказал, что откажусь от нее. Я настаивал на своем проекте и, кажется, смог бы его убедить, если бы он не впал в сентиментальность и не стал думать об утраченной внучке.

— Я все поняла, — сухо сказала Камилла, — и больше не буду препятствовать осуществлению вашего замысла. Стройте свой мост. В этом вопросе можете действовать по собственному усмотрению.

Росс спустился со скалы с видом смертельно оскорбленного человека, желающего обрести твердую почву под ногами. В нем клокотал гнев.

— Вы знаете, для чего я еду в Нью-Йорк?

Она смотрела на Росса, не понимая, что его так рассердило.

— Я собираюсь подыскать себе работу, которую был бы в состоянии переварить, — заявил он. — Я сыт по горло Грозовой Обителью и обслуживанием дам. Вернувшись, покончу с делами. А потом уеду.

Камилла немного неуклюже спустилась со скалы.

— Но зачем вам уезжать, если я только что сказала, что вы можете строить свой мост? Хоть дюжину, если хотите.

— Вы думаете, что строительство мостов — это такая вещь, которую вы можете предложить человеку в качестве щедрого дара? «Стройте дюжину мостов, если хотите!» Только потому, что у вас есть деньги, чтобы за них заплатить? Будто мост — это игрушка! Будто вы можете меня купить при помощи моста! Если я был таким дураком, что… — Он осекся и с сердитым видом вернулся к лошадям, предоставив Камилле следовать за ним, если она того пожелает.

Что он собирался сказать? Если он был таким дураком, что поцеловал ее? Камиллу внезапно охватил гнев. Когда Росс сложил руки, чтобы она смогла, встав на них, забраться на лошадь, Камилла холодно приняла его услугу; но и Россу прикосновение к ней не доставило никакой радости.

Камилла слегка пришпорила Алмаза, и он понесся через лес. Выехав на тропинку, она поскакала к дому, не зная, едет ли за ней Росс Грейнджер или нет. Теперь она могла отпустить поводья: конь сам знал дорогу. Порой до нее доносился стук копыт кобылы Росса, но она ни разу не оглянулась.

Алмаз не хотел сворачивать к дому Джаддов, и Росс обогнал ее, выехав на подъездную дорогу. Он спешился первым и подошел к Камилле, чтобы помочь ей слезть с лошади. Она спрыгнула и на мгновение оказалась в такой же близости от него, как и в тот день, когда Росс обнимал ее под буком. Сердце Камиллы бешено колотилось, но он сразу же отпустил ее и отступил назад, избегая прикосновений. Она взбежала на крыльцо и постучала молоточком в дверь. Росс ушел еще до того, как Грейс впустила хозяйку в дом. Камилла была в ярости.

Когда она поднималась по лестнице, из своей комнаты вышла Гортензия.

— Я вижу, ты не переломала себе костей, — заметила она.

Камилла прошла мимо, не говоря ни слова, не желая выдавать клокотавших в ней чувств. Гортензия сказала ей вдогонку:

— Сегодня утром я была в деревне, и мистер Бертон, содержатель платной конюшни, сообщил, что у него есть гнедая кобыла на продажу.

Камилла остановилась и повернулась лицом к тете.

— Да?

— Чем ты так расстроена? — воскликнула Гортензия. — На тебе лица нет.

— Так что там насчет гнедой кобылы?

— Только то, что она объезжена под дамское седло. Я подумала, что это может тебя заинтересовать, раз уж ты решила обзавестись лошадью. И попросила Бертона прислать ее сюда после обеда, чтобы ты могла на нее посмотреть.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Камилла. — Я посмотрю на нее.

Она поспешила в свою комнату, разделась и рухнула на кровать. После прогулки у нее ныло все тело; она знала, что и завтра будет чувствовать себя неважно. Но физическая боль была самым меньшим из того, что беспокоило сейчас Камиллу.

Почему ее чувства к Россу Грейнджеру всегда находятся на грани какой-то бешеной ярости? Почему она должна злиться на него, если… она отказалась даже мысленно следовать по опасной тропе. Этот путь для нее заказан!

Скоро он покинет Грозовую Обитель — и слава Богу. Некому будет жалить ее презрением и вечным недовольством. Она никогда больше не поедет кататься с ним верхом, никогда не соскользнет с седла в его объятия. Он будет строить свои мосты без помощи Камиллы. Так почему же ее не радует такая перспектива?

Камилла повернулась и обнаружила, что ее подушка мокра от слез. Так дело не пойдет. Она встала, вытерла глаза, надела другое платье и спустилась к ленчу. Камилла заканчивала десерт, Когда в имение прибыл один из конюхов мистера Бертона с кобылой, о которой говорила Гортензия. Грейс доложила, что он ждет молодую госпожу у каретного сарая.

Радуясь возможности отвлечься от мрачных мыслей, Камилла взяла со стола несколько кусочков сахара и обратилась к Буту:

— Ты не посмотришь со мной лошадь?

Бут с любопытством наблюдал за Камиллой течение всего ленча, и она знала, что кузен догадывается о большем, чем она бы того хотела.

Хотя его глаза горели, Бут ответил в своей обычной ленивой манере:

— Я не знаток лошадей, кузина. Но, если хочешь, могу высказать свое мнение.

Когда они вышли во двор через переднюю дверь, Летти выглянула наружу и обратилась к Камилле:

— Не покупай эту лошадь, дорогая.

Камилла не была настроена слушать причитания Летти, но сделала попытку проявить терпение.

— Почему я, по-вашему, не должна ее покупать?

Тетя Летти приложила руку к груди.

— Я… у меня предчувствие относительно этой лошади. Не могу дать ему разумного объяснения. Просто знаю, что она тебе не подходит.

Летти, несомненно, будет иметь дурные предчувствия относительно любой лошади, которую она приведет в Грозовую Обитель.

— Я взгляну на нее и, возможно, попробую испытать. Если кобыла покажется мне подходящей, я ее куплю, тетя Летти.

Не дожидаясь ответа, Камилла присоединилась к Буту, и они направились к конюшне.

— Итак, дух Джадда растревожен, — мягко проговорил Бут. — Это означает, что нас ждут большие испытания. Если над домом не собирается гроза, значит, дар предвидения мне изменил.

Камилла шла молча, не поворачивая к нему лица.

Когда они приблизились к сараю, она увидела в дверном проеме Росса, наблюдавшего, как конюх Бертона водил кобылу взад-вперед по подъездной дороге. Камилле совсем не хотелось, чтобы он присутствовал при осмотре лошади, но приходилось с этим мириться.

Гнедая кобыла в белом носочке на одной ноге была грациозным, кокетливым существом. Ее звали Файерфлай — Светлячок.

Бут тщательно осмотрел лошадь, одобрил ее стати и состояние здоровья, но не белый носочек.

— Принято считать, что белые носочки у лошади, предназначенной для дамы, нежелательны, поскольку свидетельствуют о чрезмерной прыти. Но, так как носочек у нее только на одной ноге, я полагаю…

— Это меня не остановит, — решительно заявила Камилла.

Пусть думают, что она любит именно прытких лошадей. Пусть думают что угодно, только не смотрят так, как уставившийся на нее Росс Грейнджер. Он считает ее недалекой простушкой, чего и не скрывает.

Камилла подошла к лошади и протянула ей кусочек сахара на ладони. Файерфлай секунду просительно смотрела на нее, затем взяла сахар, проведя по ладони бархатными губами, слегка фыркнула и поклонилась, как леди. Росс продолжал свои наблюдения. Камилла, остро ощущая на себе его взгляд, не смотрела в ту сторону.

— Я все еще надеюсь присмотреть что-нибудь получше, — сказал Бут. — Но если ты сгораешь от нетерпения, то бери эту: на мой взгляд, лошадь достаточно хороша.

— Я ее испытаю, — решила Камилла. Она послала Тоби, вышедшего из дома посмотреть на лошадь, за отделанным серебром дамским седлом, хранившимся на чердаке.

Пока он не вернулся, Камилла водила Файерфлай по дороге, поглаживая ее и тихо разговаривая с ней. Кобыла неуловимым образом откликалась на каждое ее слово. Когда появился Тоби с седлом и уздечкой, Камилла почувствовала, что они с лошадью стали друзьями.

Ее мышцы немного побаливали, и она слегка поморщилась, когда с помощью Бута садилась в седло, но тут же взяла себя в руки. Камилла проехалась по дороге, пробуя пускать кобылу различными аллюрами и испытывая, насколько хорошо та слушается поводьев. Лошадь проявляла себя прежде всего как женщина — женщина с ног до головы, сознающая собственное очарование. При всей своей деликатности и, несмотря на женственность, она была не прочь позволить себе время от времени пару капризных шагов, словно утверждая свою независимость и привлекая к себе внимание. Камилле стало казаться, что лошадь — само совершенство: темпераментная, но готовая повиноваться малейшему движению руки и способная испытывать дружеские чувства.

Когда они вернулись в конюшню, Камилла обнаружила, что Росс ее ждал. Он взял Файерфлай под уздцы и остановил.

— Я бы не стал ее покупать, — сказал он. Теперь в его голосе не было и намека на гнев, он говорил совершенно бесстрастным тоном, войдя в роль советника. Но Камилла его об этом не просила.

— Лошадь мне очень нравится, — заявила она. — Почему я не должна ее покупать?

— Я не вполне уверен, — проговорил Росс, — но в том, как она вращала глазами… Словом, не думаю, что на нее можно положиться.

Возможно, при других обстоятельствах она его и послушала бы, но Росс слишком часто причинял ей боль. Он просто посмеялся над ней, когда она от чистого сердца предложила ему строить свои мосты. И еще вдобавок разозлился. Накопившееся раздражение заставляло Камиллу принимать в штыки все, что он мог ей посоветовать. Но прежде чем она успела ответить, к ним подошел Бут и вырвал уздечку из рук Росса. Он выглядел возбужденным.

— Мисс Кинг в состоянии сама принять решение, Грейнджер, — заявил он. — Полагаю, что время, когда вы вмешивались в дела этого дома, истекло.

Росс не пытался удержать уздечку и даже не взглянул на Бута.

— Не покупайте ее, Камилла, — повторил он.

Тон, каким он произнес ее имя, вызвал у Камиллы беспокойство, но она не без удовольствия расслышала оттенок мольбы в его голосе.

— Похоже, вы так же напуганы, как тетя Летти, — легкомысленно прощебетала она. — Мне Файерфлай не кажется такой уж страшной.

Бут засмеялся.

— Вы получили свое, Грейнджер. К тому же, никто не просил у вас совета.

Противостояние двух мужчин грозило перейти в открытое столкновение. Но Росс отвернулся, и Бут снова взглянул на Камиллу снизу вверх.

— Я уезжаю в Нью-Йорк вечерним пароходом. Могу я что-нибудь сделать для вас в городе? — спросил Росс Камиллу.

Она молча покачала головой, и Росс пошел к конюшне.

— Можешь судить о степени его храбрости, — произнес Бут, глядя ему вслед.

— Думаю, с храбростью у него все в порядке, — неожиданно резко возразила Камилла. — Твое вызывающее поведение совершенно неуместно.

Она соскочила с седла без помощи Бута и обратилась к конюху:

— Пожалуйста, пригласите мистера Бертона ко мне. Я, наверное, куплю эту лошадь. Оставьте ее пока здесь — конюшня готова. Кстати, не могли бы вы найти в деревне мальчика для ухода за кобылой?

Конюх, глядя на нее круглыми глазами, обещал постараться и отправился в Уэстклифф. Камилла сама ввела Файерфлай в конюшню и стала успокаивать лошадь, почувствовавшую себя неуютно в незнакомой обстановке. Бут расседлал ее и отвел в стойло. Вернувшись к Камилле, он весело посмотрел на кузину.

— Значит, вот в каком направлении дует ветер? — загадочно произнес он, когда они направились к дому.

Покупка лошади состоялась еще до отъезда в Нью-Йорк. Цена оказалась на удивление скромной, хотя Камилла готова была заплатить и большую сумму. Мальчика тоже удалось нанять сразу, и нижний этаж каретного сарая снова превратился в конюшню. «Это только начало», — подумала Камилла. Потом, когда Летти и Гортензия привыкнут к присутствию лошадей в Грозовой Обители, она, может быть, купит экипаж и тягловых лошадей.

Росса Камилла увидела снова только перед его отъездом. Он встретился с ней на лестнице, спускаясь со второго этажа, куда ходил попрощаться с тетей Летти. Он держался вежливо, но отстраненно, и у нее возникло импульсивное желание попросить его не уезжать. Хотя, если он останется, она наверняка снова на него разозлится, как и он на нее. И все же у Камиллы было такое чувство, что после его отъезда здесь не останется ни одного человека, на которого она могла бы полностью положиться.

Разумеется, она не высказала своих мыслей вслух.

— Удачной поездки! — сказала Камилла и протянула ему руку.

Росс вежливо поблагодарил ее и собрался уходить.

— Вы… вы успеете вернуться к приему, который мы устраиваем здесь, в Грозовой Обители? — спросила она неожиданно для себя.

— Я не думал об этом, — признался Росс. — Нора, кажется, собирается прийти, не так ли?

Камилле оставалось только кивнуть. Если он явится только ради Норы…

— Не уверен, что успею, — заключил он, и Камилла не стала его уговаривать.

Он быстро спустился по лестнице и вышел.

На следующее утро, несмотря на ломоту во всем теле, Камилла отправилась на первую верховую прогулку на Файерфлай. Молодая кобыла была само очарование, и Камилла поехала к вершине гору по знакомой тропе.

День выдался тихий, и даже на каменистой вершине Грозовой горы ветер не играл с вуалью. На широкой безлесной вершине Камилла натянула поводья и некоторое время сидела неподвижно, давая Файерфлай возможность отдышаться. Перед ними развернулся величественный вид. Однако это место оказалось переполненным воспоминаниями о Россе, и Камилла вскоре двинулась в обратный путь. На этот раз она отправилась вниз по тропинке, проложенной по склону крутого холма, желая посмотреть, куда она приведет. Пока она не удалялась от реки, ей не грозила опасность заблудиться.

Во время сегодняшней прогулки Камилла не испытывала чувства бодрости, словно зловещая тень Грозовой Обители падала на холмы, по которым пролегал путь. Все тревоги и проблемы, связанные с этим домом, сопровождали ее, не желая отступать. Теперь еще к ним добавилась масса мелочей, не дававших успокоиться. Взять хотя бы историю с отравленным чаем, так и оставшуюся без разгадки. Или смутные намеки на то, что сердечный приступ дедушки был кем-то спровоцирован. Из головы Камиллы не выходило и странное поведение Летти в связи с хлыстом Алтеи. Не говоря уже об открытой неприязни Гортензии к своей племянницы и о загадочном отношении к ней Бута, которого она просто не понимала. Каждый квадратик картинки-загадки оставался сам по себе, из них не складывалось целостное изображение, которое и объяснило бы особенности составлявших его частей.

Между тем тропинка углубилась в сосновую дорогу, затем выбежала на открытое место. Оттуда хорошо просматривалась соседняя гора — правда не столь внушительная, как Грозовая.

То, что увидела Камилла на вершине, заставило ее натянуть поводья: казалось, эту гору венчали руины старинного замка. Вырисовывались очертания зазубренной башни, развалин стены, исчезавшей за склоном. Камни выглядели такими древними и потемневшими, словно они сотни лет подвергались напору штормовых ветров. Но дело происходило в долине Гудзона, где неоткуда было взяться старинному замку.

Камилле захотелось подъехать как можно ближе, чтобы как следует рассмотреть загадочные руины, но усталость после вчерашней прогулки давала знать о себе. Взглянув на часы, прикрепленные к амазонке заколкой в форме ириса, Камилла обнаружила, что пора возвращаться в Грозовую Обитель, если она хочет успеть к ленчу.

Файерфлай, кажется, тоже была не прочь вернуться в свой новый дом, и они двинулись по пологому склону, пока тропинка не раздвоилась. В Камилле пробудился дух исследовательницы.

— Мы только немножко проедем влево, чтобы посмотреть, куда ведет эта дорога, — пообещала Камилла кобыле.

Новый поворот тропинки уводил к ручью, шум которого раздавался невдалеке, затем открылся просвет между деревьями, и Камилла натянула поводья. Перед ней находился маленький мост, висевший над ручьем.

Однако даже отсюда было видно, что это не обычный деревянный мост, а чудесное металлическое подвесное сооружение редкой красоты. Ясно, что перед ней та модель, о которой говорил Росс. Хотя это была всего лишь миниатюра по сравнению с мостом, который должен пересечь Гудзон, здесь все было настоящим: стальные тросы и укрепленные на анкерах опоры, стоявшие по берегам сверкающего на солнце ручья. Камилла проехалась по мосту на противоположный берег, затем вернулась по нему обратно, и он не колыхнулся под копытами Файерфлай.

Камилла знала, что ей довелось подсмотреть мечту Росса, ждавшую воплощения, и открывшееся перед ней видение оказалось более убедительным, чем разложенные на столе чертежи и диаграммы. К тому же модель многое говорила о человеке, она была в каком-то смысле картиной его души, и эта картина разрывала сердце Камиллы. Росс отверг ее, и она не должна думать о нем.

Она поскакала к Грозовой Обители, исполненная решимости выбросить из головы представшую перед ней картину — эту мечту о мосте — и забыть о человеке, которому она пригрезилась.

Загрузка...