Грозовая обитель

Глава 7

Лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь мозаичный цветной витраж маленькой церкви; органист играл торжественный хорал. Родственники Оррина Джадда сидели, склонив головы, и молились. Летти, расположившаяся на семейной скамье рядом с Камиллой, мягко коснулась ее руки.

— Мы часто приходили сюда, пока не умерла моя сестра Алтея, — прошептала она. — Папа подарил церкви мозаичный витраж, который ты видишь за алтарем, в память об Алтее, но больше здесь не появлялся.

Сидевшая поблизости Гортензия укоризненно посмотрела на сестру, и Летти замолчала. Бут сидел рядом с матерью, Росс не получил приглашения занять одно из постоянных мест, закрепленных за семьей Джаддов. Обернувшись, Камилла увидела его в заднем ряду, он сидел рядом с привлекательной кареглазой женщиной — наверное, это была Нора Редферн.

Священник был молод. Слушая надгробное слово, Камилла подумала, что едва ли он хорошо знал Оррина Джадда. Он говорил умно и достойно, но его речь не имела никакого отношения к дедушке, каким его знала Камилла.

Хотя церковь была полна, Летти еще накануне предупредила Камиллу, что многие придут из любопытства, а некоторые даже из ненависти к Джаддам, но мало кто — для того, чтобы выразить искреннюю любовь к Оррину и горечь утраты. В глазах соседей он был суровым человеком, вознесшимся слишком высоко; они уже не могли думать о нем как о простом смертном, дружившем с некоторыми из них в молодые годы.

Когда церковная служба закончилась, члены семьи последовали за гробом; они миновали боковой придел, вышли из церкви. Со своего места в одном из экипажей, который должен был доставить их на кладбище, Камилла поискала взглядом Росса, но увидела его только потом, у могилы деда.

За кладбищем возвышался поросший лесом холм, и оно утопало в его тени. Только немногие из тех, кто был в церкви, последовали за саркофагом, чтобы присутствовать при захоронении.

Летти на глазах теряла присутствие духа; когда гроб поставили рядом с могильной ямой, она разразилась слезами и повисла на руке Камиллы.

Гортензия стояла, склонив голову, как подобает скорбящей дочери, но Камилла подозревала, что ее глаза, скрытые за черной вуалью, оставались сухими. Бут выглядел если не убитым горем, то, по крайней мере, печальным.

Росс, столь тесно связанный с Оррином Джаддом при жизни, не был приглашен родственниками для участия в церемонии.

Камилла заметила его немного поодаль, рядом с ним стояла миссис Редферн. Росс не терял контроля над собой и не выказывал своих чувств. Камилла поймала себя на мысли о взаимоотношениях Росса и Норы Редферн. Как много значит в его жизни молодая вдова, с которой он проводит столько времени?

День был пасмурным и прохладным, собиралась гроза. Камилла стояла рядом с Летти и Гортензией и смотрела на гонимые ветром облака. Ей не удавалось по-настоящему проникнуться горем, испытать очищение страданием. Тело, которое сейчас было предано земле, имело мало общего со свирепым стариком, с которым она познакомилась совсем недавно. Орел давно уже вырвался на волю.

Она стала осматривать кладбище, читая надписи на соседних могильных плитах. Здесь находилась могила ее бабушки, над которой возвышалось гранитное надгробие. А под этой плитой покоилась Алтея Джадд. Камилла увидела могилу матери впервые, и ее глаза наполнились слезами. Чего только не делал отец, пытаясь добиться, чтобы Алтея была похоронена в другом месте! Но Оррин Джадд настоял на своем, и его дочь нашла последний приют в окружении членов семьи Джаддов. Оррин, потерявший ее при жизни, отныне и навсегда будет лежать рядом с любимой дочерью.

Возле кладбищенских ворот Камилла заметила Росса и миссис Редферн, беседовавших с мистером Помптоном.

Летти все еще плакала, повиснув на руке Камиллы.

— Сделай вид, что не замечаешь ее, — посоветовала она племяннице. — Давай поскорее проедем мимо. Наши семьи избегают общения.

Камилла собиралась последовать совету тетушки, но миссис Редферн выступила вперед и дружески протянула ей руку.

— Я Нора Редферн, мисс Кинг. Если вы еще будете здесь, приходите меня навестить. Мы должны познакомиться — наши матери были лучшими подругами.

Нора была высокой шатенкой; мягкие локоны выбивались из-под полей шляпки. По-видимому, она любила пешие прогулки и хорошо себя чувствовала вне дома; пожатие ее руки было искренним и крепким.

Камилла поблагодарила Нору за приглашение и сообщила, что завтра уезжает. Теперь она, кажется, догадывалась, что притягивает Росса к этой женщине. Камилла с непонятным ей самой сожалением наблюдала, как он помогает Норе садиться в экипаж.

Обмен репликами у кладбищенских ворот вызвал явное неодобрение Гортензии. Она что-то шепнула Буту и проводила взглядом отъезжающий экипаж миссис Редферн. Чем вызвана эта вражда? И почему Росс охотно общается с Норой, в то время как Джадды игнорируют ее?

Когда Гортензия, Нут и мистер Помптон разместились в одном экипаже, а Летти и Камилла в другом, к ним, к немалому удивлению Камиллы, присоединился Росс. Кажется, он собирался вернуться в Грозовую Обитель.

Летти испытывала потребность выговориться, хоть как-то освободиться от гнетущих мыслей.

— Папа всегда был справедливым, — сказала она Камилле. — Он старался защитить меня, хотя ему и не нравилось, что я такая болезненная.

— Он хорошо к вам относился, — заверил ее Росс. — Вы не должны в этом сомневаться.

— В последние годы он чувствовал себя несчастным, — продолжала Летти. — По моей вине. Я очень виновата перед ним.

— Уверен, вы обвиняете себя напрасно, — возразил Росс. — Как вы можете отвечать за его несчастья?

— Вы не знаете, — упорствовала Летти. — Есть так много вещей, которых вы не знаете.

Росс, кажется, не отнесся к ее словам серьезно.

— Может быть, мисс Летти, вы и найдете некоторое утешение в том, что с некоторых пор он уже не мог чувствовать себя счастливым. Он не в силах был начать все сначала.

— Это правда, — согласилась Летти. — Он понимал, что его жизнь кончена, независимо от того, что делали окружающие. Это понимание пришло к нему много лет назад, не так ли?

Утешение Росса оказалось более действенным, чем он сам ожидал.

— Во всяком случае, — предостерег он Летти, — будет лучше, если вы не станете делиться подобными мыслями с репортерами, которые попытаются взять у вас интервью.

— С репортерами? — в смятении переспросила Летти.

— Конечно. Вы ведь не думаете, что смерть такого человека, как Оррин Джадд, пройдет незамеченной, не правда ли? Газетчики уже здесь, я сам их видел. Помптону с трудом удалось добиться, чтобы они не присутствовали на церковной службе. Я знаю также, что сегодня утром Тоби вышвырнул двух таких молодцов со двора, прежде чем я успел ему помешать. С журналистами лучше не ссориться.

— Надеюсь, мне это не грозит, — сказала Камилла. — Вряд ли кто-нибудь из них заинтересуется мной.

— Почему? — Росс посмотрел на нее с явной антипатией. — Да вы для них просто находка. Молодая, красивая внучка, лишенная наследства! Как бы вам не пришлось выдержать осаду.

Когда они подъехали к дому, Камилла убедилась в правоте Росса. Группа странного вида молодых людей собралась у передней двери, и мистер Помптон вылез из экипажа, чтобы поговорить с ними, пока Бут и Росс помогали дамам проскользнуть в дом.

Камилла уже начала подниматься по лестнице, когда ее остановила Гортензия.

— Не могла бы ты прямо сейчас зайти в библиотеку? Мистер Помптон собирает там нас всех. Он согласился, не откладывая, прочесть завещание папы.

Такая спешка показалась Камилле непристойной, но она вслед за тетей пересекла прихожую торчащими из стен мраморными руками и вошла в библиотеку. Грейс разожгла в камине огонь, отвоевывавший тепло у пасмурного дня с его промозглым туманом. Гортензия расположилась на мягком кожаном диване, стоявшем под прямым углом к камину. Летти забилась в маленькое кресло, с нервной улыбкой оглянувшись на сестру, которая делала вид, что не замечает ее.

Поскольку Камилла считала свое участие в процедуре необязательным, она заняла место в углу, в отдалении от остальных членов семьи. Появившийся в библиотеке Росс подошел к книжной полке у стены и стал изучать корешки книг, как будто пришел сюда только за этим.

Гортензия не в силах была скрыть охватившего ее радостного возбуждения; она похлопала рукой по дивану, приглашая Бута занять место рядом. Мистер Помптон повернулся спиной к камину, расправив фалды фрака, надетого по случаю похорон. Его розовая лысина сияла, отражая языки пламени; кустики волос над ушами ощетинились, словно в предвидении какой-то неприятности. Раздражение мистера Помптона, вызванное встречей с журналистами, еще не улеглось.

Наблюдая за присутствующими, Камилла чувствовала себя зрителем. Ее не касалось то, что должно было здесь произойти. Когда пьеса подойдет к концу, она встанет и выйдет из театра, чтобы больше никогда не встретиться с занятыми в спектакле актерами.

Мистер Помптон прочистил горло и неодобрительно посмотрел на Гортензию.

— Надеюсь, вы понимаете, мисс Гортензия, что мы действуем с такой не подобающей случаю поспешностью только для того, чтобы воспользоваться присутствием в доме всех членов семьи.

— Да, да, мы это понимаем, — заверила его Гортензия, нетерпеливо теребя оборки черного платья. — Давайте пройдем через это, чтобы потом предаться нашему горю.

Мистер Помптон скользнул по ней неодобрительным взглядом и пояснил, что мистер Джадд категорически настаивал на том, чтобы после его смерти не устанавливался определенный срок ношения траура. Он не желал, чтобы кто-либо формально оплакивал его, облачался во все черное или сторонился общественной жизни.

— Как вам известно, — угрюмо продолжал мистер Помптон, — мистер Джадд несколько дней назад послал меня в Нью-Йорк, чтобы навестить мисс Камиллу и пригласить ее в Грозовую Обитель. Пока я отсутствовал, выполняя возложенную на меня миссию, он составил новое завещание, не посоветовавшись со мной и даже не поставив меня в известность о своем решении.

Слова Помптона были выслушаны с напряженным вниманием, которое с этого момента только возрастаю. Гортензия торжествующе посмотрела на Бута.

— Значит, он послушал меня, — прошептала она.

— Или Грейнджера, — отозвался Бут, взглянув на Росса, стоявшего перед книжной полкой.

Росс Грейнджер продолжал перелистывать какой-то том; если сообщение об изменении завещания и было для него новостью, по его виду нельзя было об этом догадаться.

— Новое завещание, — объявил мистер Помптон, — официально подписано и заверено свидетелями.

Он начал читать его вслух, и Камилла мысленно выделила фразу, с которой начиналось перечисление пунктов завещания.

— Моей старшей дочери, Гортензии Джадд, я завещаю семейную Библию, с надеждой, что книга научит ее мудрости.

Гортензия хмыкнула, не скрывая нетерпения.

— Если папа расписал все мелочи пункт за пунктом, чтение завещания займет весь день.

— Поверьте, мадам, оно не отнимет у вас много времени, — заверил ее мистер Помптон и продолжил чтение.

Второй дочери, Летиции Джадд, старик завещал драгоценную фотографию, на которой он снят со своими дочерьми. Летти с благодарностью кивнула, и из ее глаз потекли слезы.

— Я тоже считаю ее драгоценной, — проговорила она.

Взгляд Гортензии свидетельствовал о презрении, с каким она отнеслась к такому простодушию.

Небольшие суммы были оставлены Тоби и Матильде, а также некоторым другим людям, в прошлом работавшим на Оррина Джадда. Пункт, касавшийся Росса Грейнджера, звучал довольно странно.

— Принимая во внимание годы преданной службы, я желаю, чтобы Россу Грейнджеру было позволено занимать комнаты над каретным сараем столько времени, сколько ему понадобится.

Росс не отрывал глаз от книги и никак не реагировал на услышанное. Камилла была поражена загадочным пожеланием деда. Комната, которая была отведена Россу в Обители, наверняка была более комфортабельной, нежели жилище над каретным сараем. Кроме того, если Росс больше не будет работать на Оррина, он просто уедет отсюда.

Мистер Помптон сделал паузу, во время которой Бут вызывающе посмотрел на Росса, а Гортензия накрыла руку сына своей, как бы удерживая его от необдуманных действий.

Прочистив горло, мистер Помптон продолжал:

— Камилле Кинг, дочери моей младшей дочери, Алтеи Джадд Кинг, завещаю дом — Грозовую Обитель, и всю собственность, которая в нем находится.

В первые мгновения эти слова ничего не значили для Камиллы. Затем, когда она начала улавливать их смысл, они ее настолько поразили, что она не расслышала тех фраз, которые за ними последовали. Мистеру Помптону пришлось повторить, что Оррин Джадд оставил Камилле не только Грозовую Обитель, но и вес свое состояние, а также предприятия, которыми владел. Она могла единолично и по своему усмотрению распоряжаться всем этим имуществом.

Шок и замешательство застлали глаза Камиллы туманом, сквозь который она пыталась добраться до спасительного островка — осознания точного значения услышанных слов. Все были ошеломлены; в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только хриплым дыханием Гортензии. Даже Росс оставил книгу в покое и пристально смотрел на Камиллу. Она с трудом заставила себя сосредоточиться на условиях, которые оговаривал в своем завещании Оррин Джадд.

Для того чтобы вступить во владение наследном, Камилла Кинг должна была поселиться в Грозовой Обители, содержать дом в хорошем состоянии и заботиться об остальных членах семьи, продолжая выплачивать им содержание, какое они получали до сих пор. Если кто-то из них оставит Грозовую Обитель, он лишается содержания. Если дом покинет Камилла, она лишится всего, что ей завещано.

Осознав, какую ношу возложил дед на ее плечи, Камилла с усилием поднялась с кресла.

— Я не понимаю, почему дедушка принял такое решение. Должно быть, он составил это завещание до моего приезда и…

— Он был сумасшедшим, когда его составлял! — хрипло выкрикнула Гортензия.

Мистер Помптон покачал головой.

— Мадам, доктор Уилер засвидетельствовал его душевное здоровье. Я сожалею о том, что мистер Джадд не проконсультировался со мной при составлении нового завещания. Возможно, он обратился бы ко мне за советом, если бы успел. В этом случае я указал бы ему на то, что выдвинутые им условия являются слишком общими и трудновыполнимыми. Они могут рассматриваться только как пожелания. Я сомневаюсь, что суд признает их силу.

Гортензия пришла в себя.

— Почему же вы этого сразу не сказали? Конечно, мы опротестуем завещание через суд. Оно является абсурдным от начала до конца.

— Если позволите, я поясню суть дела. — Мистер Помптон снова неодобрительно посмотрел на Гортензию. — Условия вступления во владение наследством могут быть оспорены. Но основной смысл завещания остается незыблемым и совершенно недвусмысленным. Мистер Джадд оставил все свое имущество мисс Кинг, и никакой суд не может поставить под сомнение этот факт. Она может распоряжаться им по своему усмотрению. Она вольна уехать или остаться, заботиться о своих родственниках или нет, словом, делать все, что угодно — имущество в любом случае принадлежит ей.

Дыхание Гортензии участилось; казалось, она с трудом сдерживает себя. Летти пребывала в замешательстве и рассеянно смотрела на Камиллу.

Она не знала, что и думать. Конечно, она с благодарностью приняла бы небольшую сумму. Но уж никак не все состояние, право на которое, очевидно, принадлежит кому-то другому.

— Что произойдет, если я откажусь от наследства? — спросила Камилла.

На лице мистера Помптона появилось скептическое выражение; он явно сомневался, что она способна поступить таким образом.

— Поскольку других законных наследников не существует, пояснил он, — произойдет то же самое, что и в случае вашей кончины. Деньги и имущество перейдут к другим членам семьи.

— К тете Гортензии и тете Летти?

— Точно так. Мистер Помптон порылся в бумагах на столе и взял в руки какой-то конверт.

— Тогда я откажусь от наследства! — заявила Камилла. — Я не имею на него права. К тому же не хочу взваливать на себя бремя такой ответственности.

— Браво! — воскликнул Бут. — Мы имеем героиню в своих рядах.

Мистер Помптон даже не взглянул на Бута; он подошел к Камилле и передал ей конверт, на котором нетвердой рукой было выведено ее имя. Конверт был скреплен красной сургучной печатью с инициалами «О. Д.»

— Это письмо от вашего дедушки, — обратился мистер Помптон к Камилле. — Я не знаком с его содержанием. Тоби принес новое завещание ко мне в кабинет, когда я был в отъезде, к нему прилагалось письмо. Его надлежало передать вам только после смерти вашего дедушки.

Камилла нерешительно, словно чего-то испугавшись, взяла письмо; казалось, оно жжет ей руки.

— Девушка отказалась от наследства, — резко проговорила Гортензия. — Что необходимо сделать, чтобы ее отказ имел законную силу?

— Я не могу принять отказ, сделанный второпях, под влиянием минуты, без должного обдумывания, — заявил мистер Помптон. — Мой долг состоит в том, чтобы попытаться добиться исполнения последней воли мистера Джадда. Может быть, вы соблаговолите пойти куда-нибудь с письмом и прочесть его? Нет никакой необходимости делать это на наших глазах.

Она сразу согласилась.

— Да… да, пожалуйста. Я так и поступлю. И вернусь, как только прочитаю письмо.

Она, ни на кого не глядя, вышла из библиотеки. Оказавшись в прихожей, Камилла заметила пальто, оставленное кем-то на кресле, накинула его на плечи и вышла на веранду.

Дождь прекратился, но воздух был пропитан влажным туманом. Камилла, опершись на перила, посмотрела туда, где когда-то была лужайка. С реки донесся гудок парохода.

Камилла воспринимала все это бессознательно, помимо своей воли. Одной рукой она держалась за влажные перила, в другой сжимала запечатанный конверт, который боялась вскрыть. Как может она принять условия дедушки и поселиться в этом доме, если знает, что все члены семьи ее возненавидят? Да, возненавидят, потому что будут зависеть от ее милости. При таких обстоятельствах ей не удастся подружиться даже с тетей Летти. Приняв наследство, она расстанется со свободой и с чувством независимости, которыми дорожила. Она должна будет целиком посвятить себя Грозовой Обители. Навсегда. Такая перспектива ее пугала.

Камилла сняла влажную руку с перил и рассеянно посмотрела на нее. Ей припомнился пароход и Росс Грейнджер, повернувший кверху ладонью ее руку в промокшей перчатке. Интересно, что думает он о таком странном повороте событий? Хотя какое это имеет значение? У Камиллы было такое чувство, что она должна принять решение до того, как прочитает письмо. Но так этого и не сделала, не в силах разобраться в собственных переживаниях.

Она решительным жестом взяла письмо в руки и взломала печать.

«Моя дорогая внучка!

Ты не знаешь меня, но это не твоя вина. Я никогда не упускал тебя из виду, хотя и держался в отдалении. Я знаю, что ты была преданной дочерью своего отца, а после его смерти проявила немало мужества и здравого смысла. Ты жила скромной жизнь, с достоинством и сама зарабатывала себе на жизнь, что я особенно ценю.

Я не раз собирался пригласить тебя в Грозовую Обитель, чтобы мы смогли познакомиться, и чтобы ты простила старика за прискорбные ошибки прошлого. Возможно, теперь уже слишком поздно.

Недавно у меня уже был тяжелый сердечный приступ, и на этот раз он может оказаться роковым. Я не доверяю людям, которые живут со мной под одной крышей. Поэтому то, что я создал и ради чего работал всю жизнь, не должно попасть к ним в руки, иначе все пойдет прахом и будет пущено по ветру. Я строил солидно и добротно. И хочу, чтобы то, что я построил, досталось человеку, связанному со мной кровными узами и готовому исполнить мою волю.

Кроме тебя, мне не на кого надеяться. Поэтому я меняю завещание. Грозовая Обитель достанется тебе. Сохрани ее, моя дорогая. Верни ей прежний облик. Сделай такой, какой она была, когда в ней жила твоя мать. Я не имею желания выгонять своих старших дочерей из дома, так что прошу тебя позаботиться о них до конца их дней. И о приемном сыне Гортензии — Буте, хотя и не испытываю к нему симпатии.

Надеюсь, мои дочери сохранят верность нашему дому и имени. Но не давай им ничего, если они покинут Грозовую Обитель. На этом требовании я настаиваю.

Деловые проблемы — это особая тема, которую у меня сейчас нет сил обсуждать. Мы с тобой потолкуем, и ты поймешь, чего я опасаюсь, на что надеюсь, о чем мечтаю. И когда придет время действовать, ты будешь готова.

К тому времени, когда ты будешь читать это письмо, мы, надеюсь, станем добрыми друзьями. И я отойду в иной мир, зная, что оставляю дело своей жизни в надежных руках.

Не подведи меня, внучка.

Твой любящий дедушка Оррин Джадд»

Когда Камилла дочитала письмо, у нее возникло ощущение, что она попала в западню. Она могла отказаться от наследства, отвергнуть завещание. Но к письму, выражавшему заветные чаяния человека, стоявшего на краю смерти, — а этим человеком был ее дедушка, к которому она успела проникнуться уважением и любовью, — она должна была отнестись почтительно и серьезно.

Сложив письмо и засунув его в конверт, Камилла снова посмотрела на клубившийся между деревьями туман. Бурая трава намокла, но Камилла спустилась с веранды и пошла по ней, не думая о туфлях и подоле платья. Она бродила среди старых вязов, росших по обе стороны лужайки, смотрела на первые листочки, показавшиеся из набухших почек. Она остановилась у подножия поросшего лесом холма, за которым скрывалось полотно железной дороги, и повернулась, чтобы окинуть взглядом дом и высившуюся над ним гору. Каким мрачным выглядел дом — таким же угрюмым и неприступным, как каменистые остроги горы! Влажные клубы дыма, цеплявшиеся за башни, придавали Обители вид покинутого гнезда. Клочья чахлой травы, проросшей между ступенек веранды, довершали картину запустения.

Как мог дед, любивший дом, довести его до такого состояния? Наверное, он далеко зашел по дороге безнадежности и отчаяния. Его письмо было запоздалой попыткой вернуться назад и приняться за восстановление того, что он сам разрушил. Если выполоть сорняки, разрыхлить почву и посеять траву, перед домом снова зазеленеет чудесная лужайка. Грозовая Обитель буквально вопиет о восстановлении — ремонте, покраске, благоустройстве, чтобы снова стать одной из достопримечательностей прибрежной полосы Гудзона.

Камиллу охватило странное и неожиданное для нее возбуждение — чувство, похожее на опьянение. Восстановление Обители зависит только от нее. Это в ее власти — заставить заново засиять остроконечные башни; стоит только захотеть… Осознание необозримости своих возможностей захлестнуло ее, словно стремительный поток. Что, если попытаться оправдать доверие дедушки? И что мешает ей вырвать дом из цепких лап запустения и снова сделать его таким, каким он был во времена расцвета? Разве это не восхитительная задача? И разве ее выполнение не принесет чувство удовлетворения? Оррин Джадд мечтал о том, чтобы дочь Алтеи вдохнула новую жизнь в Грозовую Обитель. Он верил, что она сумеет это сделать.

Сумеет ли? И сможет ли она не просто получить наследство, но принять вызов, который бросил ей Оррин Джадд?

Кто-то вышел на веранду и остановился у крыльца, глядя на Камиллу. Летти Джадд была сегодня в черном, но платье казалось мягким и не весомым, шелковый платок, накинутый на плечи, делал зыбкими очертания ее фигуры. Скрюченная рука плотно прижата к телу. Силуэт женщины, стоявшей возле верхней ступеньки крыльца, словно она являлась неотъемлемой частью дома, обрел в глазах Камиллы значение живого символа, воплощавшего смысл Обители и ее тайны. И тетя Летти не торопилась выдавать свои секреты.

Камилла, однако, ощутила, что не должна теперь сосредоточиваться на подобных мыслях.

Она приподняла подол платья и поспешила вернуться на веранду; на ее лице запечатлелись следы внутренней борьбы.

Это не ускользнуло от внимания Летти; она обратилась к Камилле, умоляюще сложив руки:

— Не оставайся в Грозовой Обители. Пускай дом пойдет прахом. И мы вместе с ним. Это единственный мудрый и безопасный выход.

Камилла застыла у крыльца, с недоверием глядя на тетю. Если она откажется от наследства, Летти достанется половина состояния, которое она поделит с Гортензией. Но Летти трудно заподозрить в жадности к деньгам, и Камилла с чувством стыда выкинула из головы свои подозрения. Она уже понимала, что принятие наследства таит в себе множество опасностей, одна из которых — легкость, с какой она могла погрязнуть в недоверчивости и подозрительности, чего не сумел избежать ее дед. Но она не поддастся этому искушению.

Камилла поднялась на крыльцо, сжала руки Летти в своих руках.

— Это ваш дом, тетя Летти, и вы можете жить в нем сколько захотите, ни в чем себя не ущемляя. Помогите мне исполнить последнее желание дедушки.

Летти печально посмотрела ей в глаза.

— Так ты решила остаться? Этого я и боялась. Ты такая же, как твоя мать: стоило Алтее что-то вбить себе в голову, и с ней уже ничего я было поделать. Когда у нее на лице появлялось такое же выражение, как сейчас у тебя, ничто не могло ее заставить переменить решение. Ты унаследовала опасную черту характера, моя дорогая. Тебе придется здесь нелегко.

Камилла улыбнулась, отдавая должное проницательности тети: она и в самом деле оказалась способной «что-то вбить себе в голову» — и, может быть, добиться своего. Камилла подумала об этом не без удовольствия.

— Давайте вернемся в библиотеку, — предложила она и повела Летти в дом.

В обитой ореховыми панелями комнате ничего не изменилось. Мистер Помптон стоял спиной к огню, сложив руки за спиной под фалдами фрака. Гортензия сидела на диване, неестественно выпрямив спину и судорожно сцепив руки на коленях. Бут, расположившийся рядом с ней, небрежно откинулся назад, словно наблюдал за забавным зрелищем, не имевшим к нему никакого отношения. Росс снова углубился в изучение книги и даже не обернулся, когда в комнату вошла Камилла.

— Я все решила, — заявила она. — Я готова получить в наследство имущество дедушки и принимаю условия, выдвинутые в завещании. Я остаюсь в Грозовой Обители.