Хочу вернуть тебя

Глава одиннадцатая

Бретт встал и с удовольствием потянулся. Долгая работа за машинкой утомила его. Прошло несколько часов после его ежедневной утренней пробежки, и наступила пора обедать. Он не знал, сколько мог просидеть еще, но чувство удовлетворения сполна возмещало испытываемый им физический дискомфорт. Наконец после почти месячного пребывания в Конуэе его работа над новым романом продвинулась вперед. Решив, что за день написано достаточно, он направился к холодильнику за банкой пива. Блаженно-расслабленное состояние было приятно, но далеко не свойственно его характеру.

Бретт толкнул дверь, ведущую на крыльцо, и вышел. Солнце повисло низко над горизонтом в туманном красном зареве, и его лучи нежно ласкали землю. Но если приблизиться к солнцу, оно обожжет. Вот так и Бретт обжигался каждый раз, когда близко подпускал к себе Фиби.

Как это случилось? — думал Бретт, потягивая пиво. Он поклялся, что не допустит Фиби Стефансен к себе снова, и тем не менее это произошло. Еще больше его возмущало то, что он не может справиться с ее магнетизмом.

Бретт сделал еще один глоток пива, обдумывая сложившееся положение. Он казался себе похожим на бурого медведя, рычащего на Фиби за каждую попытку приблизиться к нему. Нельзя не признать: она была искренне встревожена, когда появилась у него на пороге после его драки с Гарри Дейве, и не испугалась, когда он рассказал о своем отце. Так почему он так скверно обошелся с ней? Потому что только так он мог держать ее на расстоянии, пришел ответ. Потому что она воспитана в обществе, где нельзя было приглашать в дом на обед незаконнорожденного мужчину. Это правило причиняло ему боль в молодости и мучило его сейчас. Правда, теперь она не скрывала, что была с ним в ночь первого похищения, но даже это не успокаивало его. Все равно никто не поверил ей, и ее рассказы только вызывали еще большую неприязнь горожан к нему.

Если бы не угроза Бена, он собрал бы свои вещи и уехал сегодня утром, хотя, конечно, ему хотелось выяснить, что случилось со Сью Флайд и Салли Флеминг, не меньше, чем Фиби, но он уже не чувствовал себя в безопасности в Конуэе. Так подсказывало ему сердце.

Он скользнул взглядом по саду и увидел вдруг Фиби, будто сотканную из заходящего солнца. Одетая в дымчато-голубое искристое платье, она словно вышла из сказки.

— Привет! Все еще сердишься на меня? — спросила Фиби робко.

Она весь день обдумывала, что скажет ему. Рассеянные лучи заходящего солнца падали на Бретта, и она подумала, что никогда не видела мужчины более привлекательного. Ее внимание было приковано к его длинным ногам, но она почувствовала, что он заметил ее взгляд, и покраснела.

— Откуда ты взялась? — спросил Бретт, умышленно игнорируя и ее взгляд, и ее вопрос.

— Я постучалась во входную дверь, — сказала она, направляясь к нему, — но никто не ответил, и я подумала, что ты, может быть, на заднем дворике. И не ошиблась.

Он не ответил, и Фиби замерла. Вчера вечером, когда они расстались, Бретт был разгневан и обижен, и вполне возможно, что сегодня он не хотел ее видеть. Но Фиби не могла удержаться, чтобы не прийти.

— Ну, как ты? — спросила она виновато.

— Что как? — Бретт пристально посмотрел на нее.

— Ты все еще сердишься на меня?

Это были не совсем те слова, которые могли бы передать его душевное состояние, но Бретт не стал углубляться в эту тему. Он встал и открыл перед нею дверь.

— Это зависит от того, что ты принесла на обед.

Фиби с готовностью приняла его приглашение и проскользнула в дом, сверкнув ярко-синими глазами. Весь день она чувствовала себя прекрасно в легком летнем платье, но сейчас вдруг ощутила дрожь во всем теле.

— На обед? — переспросила Фиби. — Об этом я не подумала.

Бретт улыбнулся.

— Тогда, может быть, поможешь мне приготовить что-нибудь? — спросил он.

— Ты приглашаешь меня пообедать с тобой? — спросила Фиби с робкой надеждой.

— Не совсем. Я прошу тебя приготовить обед. Ну, конечно, ты можешь присоединиться, если еще не обедала, — Бретт засмеялся, а Фиби отрицательно покачала головой. — Видишь ли, я весь день просидел над новой книгой, и мне необходимо передохнуть. Ну же, идем на кухню.

— Над новой книгой? — спросила Фиби, следуя за ним. — Как интересно, Бретт! Расскажи мне подробнее. Давно ты над ней работаешь? О чем она, где происходит действие?

— Подожди, Фиби. — Бретт зашел в кухню и открыл буфет. — Автор никогда не раскрывает всех своих замыслов раньше времени. — Он вытащил из буфета коробку, сделанную в мексиканском стиле. — Как насчет тако? Согласна? Тогда я буду поджаривать мясо, а ты начинай резать салат, помидоры и сыр.

— Все же ты мог бы рассказать мне, какие события в ней будут описаны, — сказала Фиби, доставая приправы. Ее настроение улучшилось: казалось, он простил ей вчерашние слова.

— Я расскажу тебе, чего в ней не будет. — Бретт ловко орудовал ножом. — В ней не будет убийств, похищений и маленького городка на юге. Но я еще не обдумал всех деталей. Могу только сказать, что в ней рассказывается о женщине, решившей начать новую жизнь.

Оставшуюся работу они проделали молча. Фиби вспомнила их первый обед в доме Синтии и подумала, что сейчас все совсем по-другому. Тогда они вели себя как враги, осторожно присматривающиеся друг к другу. И это было всего лишь месяц тому назад. Казалось, что со времени приезда Бретта в этот город прошло гораздо больше времени.

Бретт был небрит, и его щетина довольно резко выделялась на лице. Наблюдая, как он помешивает мясо на сковородке, Фиби неожиданно хихикнула.

— Что тут смешного? — спросил Бретт, приподнимая брови.

Она хихикнула снова, кладя на стол нож, которым только что резала сыр.

— Ничего особенного. Я просто не могу поверить, что готовлю тако со знаменитым автором «Другого мира».

Брови Бретта взлетели вверх от изумления. «Другой мир» был одним из первых его романов. В нем он описывал возможности перевоплощения.

— Ты читала его? — Он выглядел ошеломленным. — Вот уж не думал, что его можно было купить в Конуэе.

— Я не покупала его, — сказала она робко. — Я увидела книгу в доме у Синтии и прочитала ее. Тогда еще я жила вместе с родителями. Запершись в спальне, я прочитала «Другой мир» на одном дыхании. Он великолепен!

— Для меня это полная неожиданность, — сказал Бретт. Он действительно не рассчитывал на большую читательскую аудиторию, в особенности, когда только начинал писать, и ему польстило, что Фиби нашла его книгу достойной внимания. — Ты читала что-нибудь еще?

Она робко кивнула.

— Я знала, что ты высылал свои книги Синтии. У нее была привычка оставлять их где попало, чем я и воспользовалась. Возможно, она сознательно делала это, зная о моем желании прочесть их, сама бы я никогда не попросила у нее.

Бретт опять сосредоточился на жарении мяса, не зная, чем объяснить ее признание. Когда ему казалось, что он понимал причины того или иного ее поведения, выяснялось, что это совсем не так. Может быть, он несправедлив к Фиби? Над этим еще стоит подумать.

После того как ароматное тако было съедено и уборка на кухне закончена, они вышли на заднее крыльцо дома. Бретт сел на верхнюю ступеньку, слегка прислонившись к перилам, а Фиби устроилась на ступеньке ниже. Ей представилось, что они — женатая пара, наслаждающаяся теплым вечером после трудового дня. Сбудутся ли когда-нибудь ее мечты?

— Извини, что я вспылил вчера, — сказал он с трудом после некоторого молчания. Извинения всегда давались ему нелегко. Но ведь она хотела мира, раз пришла сюда, да и он не намерен ссориться.

— Я тоже хочу извиниться, Бретт, — Фиби дотронулась до руки, лежащей у нее на плече. — Я действительно думала, что тебе не стоит ходить в церковь. И я никак не предполагала, что ты захочешь пообедать с моей семьей. Моя мать и Бен не самая лучшая для тебя компания.

Она не хотела рассказывать ему о споре за обеденным столом Стефансенов. У него и без того достаточно проблем, чтобы еще вникать в ее отношения с матерью.

— Знаю, — проворчал он, но не смог удержаться, чтобы не произнести следующих слов: — Но это не потому, что ты стыдилась моего присутствия там?

— О, вовсе нет, Бретт! Ну, просто моя семья... моя семья... Они абсолютно другие люди, сказала Фиби, но выражение недоверия не исчезло с его лица, и она сменила тему разговора. — Тебя все еще интересуют обстоятельства смерти Сью?

Фиби выпрямилась и повернулась в сторону Бретта. Она приготовилась сказать ему о своем разговоре с Эдом Бирчем.

— В общем, да, но... — Бретт собрался что-то возразить, и Фиби приложила пальцы к его губам, не давая продолжить фразу.

— Тс-с, я расскажу тебе, как я пыталась поговорить с Эдом Бирчем. Он присутствовал на церемонии в церкви и вел себя очень странно. Каждый раз, когда святой отец начинал говорить, он выкрикивал что-то, перебивая его...

— Фиби, после того, как вломились в твой дом, ты обещала, что прекратишь расследование, — нетерпеливо перебил ее Бретт.

— Так ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о поминальной службе или нет?

Бретт замолчал, и Фиби была благодарна ему за его неодобрительное, но внимание. Она вкратце пересказала ему сцену в церкви.

— И ты, конечно, последовала за ним? — спросил Бретт, узнав, что Бен вывел из церкви Эда.

Фиби кивнула.

— Сначала он не хотел говорить со мной, но потом передумал. — Фиби вдохнула, готовясь к самой трудной части своего рассказа. — Он заявил, что был свидетелем того, как ты уносил Сью той ночью.

Бретт напрягся и убрал руку с ее плеча. Сумерки скрыли выражение его лица. Как-то на улице смешной человек по имени Эд Бирч кричал, призывая его к раскаянию, но Бретт тогда пропустил мимо ушей этот пьяный бред. Но почему Эд Бирч утверждает, что видел, как он, Бретт Кроуз, похищал Сью двенадцать лет назад? Ведь ничего подобного не было! Когда Бретт заговорил, его голос был спокоен и бесстрастен.

— Что ты думаешь по этому поводу?

— Я думаю, что кто-то изо всех сил старается, чтобы все нити вели к тебе, — задумчиво сказала Фиби, и напряженное состояние, охватившее Бретта, спало.

— Ты забыла, что мой отец сумасшедший, — сухо заметил он.

— Я ничего не забыла, я лишь излагаю факты, — сказала Фиби. — Кто-то пытается обвинить тебя, и я думаю, мы близки к разгадке, раз наш тайный враг стал активнее. Сначала этот погром в моей спальне, потом телефонный звонок прошлым вечером.

— Какой телефонный звонок? — спросил Бретт, насторожившись. Она ничего не рассказывала ему об этом прежде.

— Да так, ничего особенного. Мне часто звонят и вешают трубку, но вчера вечером звонивший трубку не бросил. Он посоветовал мне прекратить поиски виновного, — нерешительно сказала Фиби.

— Почему ты не рассказала мне об этом раньше? — голос Бретта дрожал от волнения.

Он схватил Фиби за плечи, и его пальцы впились в мягкую кожу. Он не понимал эту девушку. Она была такой маленькой, но в то же время такой сильной и независимой. Он хотел защитить ее от зла, но она поступала так, что казалось, не нуждалась в этом.

— Я бы попросила тебя отпустить мои плечи. Ты делаешь мне больно.

Бретт тут же послушался ее.

— Извини, — сказал он. Меньше всего ему хотелось доставлять ей забот, но, к сожалению, он-то и был ее главной заботой. — Я не знаю никого, кто мог бы угрожать тебе. Ты, конечно, рассказала Бену?

Она отрицательно покачала головой. На этот раз чаша терпения переполнилась, и гнев захлестнул его.

— Черт побери, Фиби, ты играешь с огнем! Это безумие!

— Нет, это не безумие, — твердо сказала Фиби, сверкнув глазами и гордо вскинув подбородок. — Я определенно заставляю кое-кого нервничать.

— Ты заставляешь нервничать прежде всего меня! Бен должен вести расследование, а не ты, — сказал Бретт все еще рассерженно. — С тобой может случиться что угодно!

Солнце уже давно зашло, и только серебряная луна освещала небо, но было достаточно светло, чтобы Фиби могла видеть выражение искренней взволнованности на его лице. Она подумала, что если им не довелось быть вместе в счастье, то, может, несчастье их соединит.

— Но и тебе будет не лучше, если мы не докопаемся до истины. Они могут тебя арестовать, — сказала Фиби, подумав.

— Ну почему ты так упряма? — Бретт резко облокотился на поручни. — Как бы то ни было, но мне кажется, что мы поговорили со всеми, с кем только могли. Полагаю, расследование зашло в тупик.

Фиби помолчала немного, обдумывая его слова. Со всеми ли, имеющими отношение к этой драме, она переговорила?

— А Кэрк? — воскликнула она неожиданно. — Смешно подумать, я вижусь с ним каждый день, но я еще ни разу не спрашивала его о той ночи.

— В таком случае поговорим с ним вместе, — сказал Бретт, полагая, что лучше согласиться с ней, чем возобновлять бесполезный спор.

— Нет, ничего путного из этого не получится. Ты знаешь, как он к тебе относится. Я сама поговорю с ним. И не делай такого лица. Я не подвергаю себя никакой опасности, ведь я знаю Кэрка много лет.

— Убийцу ты, вероятно, тоже знаешь давно, — заметил Бретт; его гнев сменился покорностью. — Идем, я провожу тебя домой.

Он встал и протянул Фиби руку, но в следующий момент он уже обнимал ее. Фиби пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Она закрыла глаза, испытывая сладостное опьянение от поцелуя. Бретт был небрит, но грубость его кожи еще сильней возбуждала ее. Сейчас уже ничто не имело значения — ни осуждение ее матери, ни подозрения горожан; она желала лишь одного — быть в его объятиях.

Бретт так же, как и Фиби, был захвачен поцелуем, но вместо того, чтобы попросить ее провести эту ночь с ним, взял ее за руку и повел в бархатную темноту ночи. Так, обнявшись, они медленно брели к дому Фиби, и Бретт всю дорогу боролся с желанием подхватить ее на руки и отнести обратно в свою спальню. Он был уверен, что и у Фиби было желание вернуться, но он не чувствовал себя готовым принять то, что она хотела ему дать. В то же время он не мог и расстаться с ней в этот вечер.

— Почему бы тебе не зайти и не выпить чашку кофе? — предложила Фиби, когда они остановились у ступенек ее дома. Она надеялась, что он согласится остаться. Фиби так не хотела томиться в одиночестве, которое ей предстояло ощутить в полной мере, как только он уйдет домой.

— Я не пью кофе, — сказал Бретт, и Фиби на минуту заколебалась, не зная, как следует истолковать его ответ.

— Я тоже не пью кофе, — призналась Фиби. — Как насчет холодного чая?

— Какой же уважающий себя южанин откажется от этого напитка? — сказал Бретт, широко улыбнувшись.

Фиби улыбнулась в ответ и открыла дверь. Он последовал за ней на кухню, которая по сравнению с другими комнатами казалась поразительно маленькой. Тем не менее Фиби она нравилась: ситцевые занавески и медные кастрюли и сковороды, развешанные по стенам, придавали ей очарование сельского дома. Она хотела предложить пить чай в гостиной, но Бретт уже сидел на одном из кухонных стульев. Было что-то невероятно интимное в его присутствии в ее кухне, и это «что-то» заставляло ее трепетать.

Она больше не хотела разговаривать о похищениях, убийцах или анонимных телефонных звонках.

— Я заметил, что у тебя нет картин в доме, — сказал Бретт. — А ведь раньше ты была помешана на искусстве. Странно!

— Ничего странного в этом нет, — сказала Фиби. Еще несколько недель тому назад она бы не решилась обсуждать с Бреттом эту тему, но сейчас ей хотелось довериться ему. — После того, как я бросила рисовать, я убрала их, чтобы ничто не напоминало мне о несбывшемся желании.

— Но ты же не можешь без этого жить! — воскликнул Бретт.

Фиби кивнула.

— До недавнего времени я не осознавала, насколько сильным было мое увлечение живописью. Меня постоянно мучило желание отпереть злосчастную кладовку и достать картины.

Прежде чем Фиби успела договорить, Бретт уже стоял возле нее. Она с удивлением посмотрела на него.

— Идем, — сказал он, протягивая ей руку. — Пора покончить с этой мукой.

Фиби прикусила нижнюю губу. Она не позволяла себе даже думать о живописи последние годы, но сейчас, чувствуя поддержку Бретта, она захотела вернуться к своим юношеским мечтам.

Через пятнадцать минут они сидела на полу в маленькой комнате напротив ее спальни. Вокруг них были разложены холсты различных размеров, и Фиби пыталась оценить их глазами уже взрослого, понимающего толк в живописи человека. Несомненно, у нее был когда-то талант.

— У тебя очень хорошо получалось, — задумчиво прошептал Бретт, рассматривая один из холстов.

Это была большая картина, посвященная ежегодному весеннему празднику. На ней были изображены дети, играющие вокруг большого дуба в центре города. На другом холсте Бретт узнал улицу, на которой он вырос, но выглядела она как-то уныло.

— Этот пейзаж был написан сразу после похищения Сью, — сказала Фиби, заметив, как внимательно он рассматривает мрачную картину, в самом углу которой бросалось в глаза странное красное пятно; Бретт рассеянно потер его, но пятно не исчезло. — Поэтому картина выглядит такой печальной, а может быть, потому, что тогда я уже предчувствовала, что она одна из последних.

— Вот как? — спросил Бретт. Возможно, он был слишком несправедлив к ней. Похищение Сью заставило его уехать из города, а ее — оставить живопись. — Я не знал об этом.

— А откуда ты мог знать? — сказала Фиби, пожимая плечами. Бретт между тем продолжал просматривать лежавшие перед ним холсты. Дойдя до своего портрета, он остановился. Фиби считала эту картину одной из самых лучших своих работ.

Она никогда не увлекалась вымыслом, ей больше был свойствен реализм, но эта картина была особенной. Бретт не позировал ей, она рисовала его по памяти.

Конечно, на портрете он выглядел моложе. Черные волосы были темнее и гуще, еле заметные морщины, образовавшиеся на лбу и вокруг глаз, отсутствовали, а серые глаза светились так, как это могло быть только двенадцать лет назад. Теперь она понимала, почему она, рискуя разгневать своих родителей, ускользала по ночам из дома на свидания с ним. Бретт был воплощением опасности и страсти, и поэтому ее влекло к нему.

— Я уж и не помню, когда был таким, — мечтательно сказал Бретт немного погодя.

На лице изображенного на картине юноши он не нашел ни тени беспокойства за будущее, ни предчувствия жестокой судьбы, выпавшей на его долю. Юноша на этой картине просто-напросто жил и любил, и любил он именно Фиби. Трудно поверить, но этот мальчик даже собирался жениться на ней и задумывался, какие у них будут дети. Тогда он не предполагал, что выяснение их отношений затянется на такой длительный срок. Старая горечь закипела в нем. Бретт встал.

— Поздно, пора идти, — сказал он. Фиби не могла понять, отчего так резко изменилось его настроение. Возможно, ей никогда не удастся до конца понять этого человека, как она понимала когда-то юношу, чей портрет был сейчас перед ней. Эта мысль подействовала на нее отрезвляюще.

Пот катился градом по лицу Бена Толмена, и темные пятна виднелись под мышками его униформы, когда он входил в лавку Стефансенов. Фиби сидела за кассой и просматривала журнал, пытаясь скоротать унылое утро. Увидев Бена, она поднялась.

— Ты хочешь что-нибудь купить, Бен? — Они не виделись с ним с тех пор, как она рассказала ему об анонимном телефонном звонке.

— Пачку сигарет, — сказал Бен, вытирая рукой лоб.

— Сигарет? — Фиби была не на шутку удивлена. — Но ты же бросил курить несколько месяцев тому назад.

— У меня появилось сильное желание начать снова, — сказал Бен" устало. — Мало нам было исчезновения Салли Флеминг, так теперь еще смерть Эда Бирча. А я всегда думал, что моя должность достаточно спокойная. Но теперь я не знаю, что делать.

— Эд Бирч мертв? — выдавила Фиби, борясь с чувством страха. — Как это случилось?

— Я жду результатов вскрытия, но, по всей вероятности, он утонул, — нехотя ответил Бен. — Во всяком случае, его тело было найдено в воде.

— Было ли там что-нибудь подозрительное? — спросила Фиби, стараясь говорить спокойно.

— О чем ты, Фиби? — вздохнул Бен. — Ведь Эд всегда был пьян. Напился, упал в протоку и не смог выбраться.

Или кто-то толкнул его, подумала Фиби. Едва ли это было простым стечением обстоятельств.

— Так как насчет сигарет, Фиби? — Требование Бена прервало ход ее мыслей, и Фиби достала его любимый сорт. Бен расплатился, слегка поправил фуражку и направился к выходу. Не доходя до двери, он остановился. — Ах, да! Позвони матери. Старушка ужасно расстроена тем, что случилось за обедом. — С этими словами он вышел.

Оставшуюся часть дня Фиби думала об Эде Бирче. Интуитивно она понимала, что если это убийство, подозрение снова падет на Бретта Кроуза. Только ему было известно о ее разговоре со стариком — разговоре, повторения которого виновный не хотел бы. Но Бретт-то невиновен, это она знала точно.

Не найдя другого объяснения, кроме как случайного стечения обстоятельств, Фиби успокоилась. С другой стороны, она где-то читала, что хороший следователь никогда не верит совпадениям. Она, конечно, не была хорошим следователем, но понимала, что поиски, действительно, бросать не следует.

Зазвонил телефон, однако Фиби была так сосредоточена на своих мыслях, что подняла трубку только на шестой или седьмой звонок.

— Магазин Стефансенов, — сказала она рассеянно.

— Это Бретт, Фиби, — произнес знакомый голос. Она могла бы узнать его из тысячи других за считанные секунды, возможно, потому что истосковалась по нему за день.

— Привет, Бретт, — радостно выдохнула Фиби. — Что случилось?

— Надеюсь, ты не занята сегодня вечером, — сказал Бретт. — Я хочу, чтобы ты составила мне компанию за ужином.

Фиби огорченно вздохнула. К сожалению, у нее уже были планы на вечер.

— Извини. Я бы с удовольствием, но Бобби со своей подружкой уже пригласили меня, — сказала она, решив не упоминать, что намерена еще заскочить к Кэрку.

— Тогда как-нибудь в другой раз, — сказал он, в его голосе не было ни разочарования, ни обиды. — Ладно, не буду отрывать тебя от работы.

— Бретт, подожди! — успела выкрикнуть Фиби, прежде чем он повесил трубку. — Кое-что случилось, Эд Бирч утонул.

На другом конце линии последовало молчание.

— Вполне возможно. Он был пьяницей, ты же знаешь.

Он, казалось, не удивился, узнав о новой смерти, и Фиби подумала, что в этом и впрямь нет ничего странного.

— Тебе не кажется это немного необычным? — все же спросила она. — Он найден мертвым через несколько дней после того, как рассказал мне, что знает убийцу Сью?

— Нет, — тут же ответил Бретт. — Он говорил, что убийца я, а так как я его не топил, то, следовательно, это просто совпадение. Не так ли?

Последний вопрос прозвучал как вызов. Если уж Фиби доверяет Бретту, она должна доверять ему полностью. А если она доверяет ему полностью, тогда его вывод о причине смерти Эда Бирча верен.

— Да, — сказала она в конце концов, но в это время в магазин вошел покупатель. — Послушай, Бретт. Я должна идти. Ты не против пообедать вместе завтра?

— Хорошо. До завтра, — сказал он и повесил трубку.