Хорни Папочка

Глава 9

Лента на глазах ощущалась неподъёмной тяжестью, до этого легкий шёлк превратился в шершавое волокно, которое впивалось в кожу и вызывало зуд. Порывы сбросить эту ношу остановила, сбежит ещё, поймать не успею, а мне бы только глазком на него посмотреть.

Как странно, такого ярого любопытства раньше не было, а теперь оно буквально не даёт мне усидеть на месте. Стрелка часов в голове продвигалась стремительно, а ожидание удушающе растягивалось.

— Малыш бунтует, — вздрогнула, бархатный голос растягивал слова, — я порядком тебя распустил.

Вот он, этот момент. Оцепенение мелкой дрожью прошлось по коже, подушечки пальцев закололо от немедленного порыва сбросить ленту и взглянуть на того, с кем я делила постель последний год. Подняла ладонь, не так быстро как представлялось ранее, мои руки были тут же перехвачены и отведены за спину, запястья скрепились сильной хваткой. Дёрнулась, на что послышался приглушенный смех, ещё раз, не помогло, отчего раздраженно выдохнула.

Ну, вот, и что теперь? Шикарный был план, ни прибавить, ни добавить.

— Напомни мне, как же ты написала в прощальном сообщении, — шёпот коснулся уха, обдавая его жаром.

Невыносимый мужчина. Ноги подкосились, меня повело в сторону мягкой постели. Встретилась с ней лицом, заёрзала, пытаясь стянуть ленту, даже прикусила подушку, но она слишком плотно держалась на глазах. Звонкий щелчок, возможно, мой позвоночник. Поясницу плотно придавливало колено, вынуждая меня кряхтеть и выгибаться.

— Ах, да, «спасибо за всё, но нам нужно расстаться». — Буквы плавились на кончике его языка.

Надо же, запомнил.

— Отпусти, — выкрикнула, когда верёвка скрепила запястья и ноги, фиксируя моё тело в положении лодочки.

— Мы оба знаем, как тебе нравится, — Треск тряпок хорошо сочетался с его вызывающим тоном, первым оказалось разорвано платье, потом нижнее бельё. — Давай, попроси меня.

Мотнула головой, лицо наверняка залилось багровыми пятнами. Всегда он доводил меня до новой грани познания удовольствия, не хотелось даже представлять, сколько девушек побывало на моём месте.

Холодные пальцы прошлись по спине, закружили вихрем по пояснице, словно по клавишам, скользнули по ложбинке ягодиц вниз. Мышцы сжались в ожидании, возбуждение накатывало волнами, каждое прикосновение пробивало до кончиков пальцев. Сглотнула, подавляя стон.

Мои предположения подавлялись его планами, действительностью, в которой он не желал быстрой разрядки, скорее медленного плавления, когда поверхность кожи покрывает влажная соль, а мысли становятся слишком извращенно ясными. Подобно добыче, меня закрутили в паутине, каменные узлы, переплетения веревки в самых нежных местах. Ему оставалось только хаотично дергать своё творение, вызывая во мне дрожь, полную зависимость и ничтожные всхлипы.

Темнота снова закружилась перед глазами, складываясь в калейдоскоп невидимых узоров. Как я могла подумать, что смогу заменить его? Будет ли хоть кто-то равный ему на моём пути?

Змей не спешил ко мне прикасаться, сдавил шею, пару связок под мышками, от чего уши пронзил тонкий гул, застучало в висках, кислород перестал поступать в легкие. Всё остановилось, шум и стоны слышались позади, словно я воспарила над кроватью и нашими телами.

Верёвка ослабла, сухие губы нетерпимо накрыли мои, вталкивая глоток воздуха и переплетая языки. Мрак проглотил вспыхнувшие пятна света, как пасть огромного зверя, оставляя внутри не распробованный до этого страх. Всю суть тайных потребностей, что иногда смело возникали в голове, как нечто отдалённое, теперь вывернули наизнанку и стали изучать, подобно ценному дару.

Поцелуй прерывисто дразнил, оставляя влажные дорожки стекать по подбородку. Себе я уже была не подвластна, своими выкриками позволяя всем этим действиям быть.

— Попроси, — мягкий, спокойный, до одури приятный, — меня.

Смолчала. Надолго ли хватит его выдержки? Здесь, в этой комнате, со завязанными глазами, я знала что он уже скинул рубашку, взгляд его ревностно бродил по мне, зубы сжимались, а штаны неприятно сдавливали набухший член. Движения его становились более резкими, почти рывками вынуждая узлы заходить. Терзать грудь, жестким волокном колоть соски, медленно массировать клитор. Мне не хватало совсем немного, превращая возбуждение в боль и ноющее вожделение.

Только подкатывала оглушающая судорога, ноги напрягались, носки предательски вытягивались, как путина умолкала, оставляя приятное послевкусие не распробованного блюда. Помимо этого конечности начинали неметь, веревка резала кожу, впивалась, казалось, в самое мясо. Терпение иссякало.

— Прошу, — еле живой, мой голос прозвучал где-то на задворках, но был услышан.

— Дальше.

— Прошу тебя, — слюни подло стекали по подбородку, собирались в капли, и бесшумно падали на постель, — трахни меня.

— Умница, — по влажному телу прошёлся холодок, — но я могу сделать это разными способами, как ты хочешь?

Было бы круто сесть тебе на лицо, но оставим на следующий раз, сейчас…

— Я хочу твой член.

Не выжидая, и больше не подготавливая, он вошёл в меня одним резким толчком во всю длину. Легкие сжались, плотно закрыла веки от поглощающей боли, крикнула что было сил, а после размякла, голова повисла на шее, будто готовая на отсечение, а поясница прогнулась, выставляя напоказ остатки потраченного целомудрия. Растяжение было невыносимым, смазка стекала по бёдрам, а от шлепков сносила остатки разумного зерна. Я что-то хотела сегодня? Не могу вспомнить. Плевать. Наслаждение сладко растекалось, я обмякла в руках Папочки, удерживаемая его паутиной.

Все смешивалось, режущая плоть веревка, красные отметены от его губ, громкие звуки и такт, отдающийся во всем. Беспамятство сковывало, бросая меня то в чёрную дыру, то оставляя меня потерянную на постели. Томное дыхание, свободное движение ног, только руки были по-прежнему связаны впереди. Когда только успел?

— Твои условия, я слушаю, — совершенно трезвый ум терзал задурманенный рассудок.

Начала вспоминать, зачем я пришла и чего собственно хотела.

— Обыденность, — начала блуждать, поняла, что этого мало и начала перечислять всё что приходило, — совместная прогулка, ужин, просмотр фильма, утренний душ, без всей этой таинственности, я хочу видеть тебя.

Забавно, мне нужно было просто поднять руки и убрать эту чертову ленту, что сковывала меня всё это время, но сил совершенно не было даже пошевелить задом.

— Многовато для одного раза, не находишь?

— Тогда тебе нечего мне больше предложить, — хотела обвести комнату пальцем, а получилось только поднять мизинец, — всё это хорошо, правда, но неправильно.

— Кто вдолбил тебе в голову эту чушь? — Кровать продавилась, Папочка навис надо мной, мазнул кончиком носа по щеке. — Ты обещала, что эта встреча не будет последней.

— Верно, — улыбнулась нежному порыву, — теперь это зависит от тебя.

Не ответил, оставил меня одну и забрал с собой сомнения, что до этого измучили меня. Не захотел отпускать, теперь выбор был за ним. И про Валеру ни единого слова, знает, он ему не конкурент. Сон медленно опускался на веки.

Кожа немного зудела, на места, где были красные следы, мышцы побаливали, как от хорошей тренировки, а повязка так некстати сползла с глаз, когда Папочки не было рядом, а на часах было уже три часа ночи. В бумажных пакетах он подготовил для меня новую одежду и бельё, на прикроватной тумбочке деньги. На такси многовато, стало быть, либо на пропитание содержанки, либо за оказанное удовольствие. Чем это отличалось? Пожалуй, этим вопросом я задаюсь каждый раз.

— Я грязная шлюха.

Огорошила, Полинка открыла двери моей квартиры в растянутой футболке мужа и поедая кусок пиццы. Лицо её вытянулось, пока смысл моих слов медленно оседал пониманием.

— У тебя получилось? — Стоило закрыть дверь, как ожидаемый вопрос показался на поверхности.

— Нет.

— Тогда ты неудачливая шлюха, — выставила перед собой палец, тем самым попросив подождать, пока остаток пиццы опустится в желудок. — Всё нормально, ты спишь с этим Папочкой ради удовольствия, а я… уже сама не знаю, видимо, за спасибо.

Протянула мне ещё теплый кусок и стакан гранатового сока.

— Спасибо.

— С тобой спать не буду, — для чего-то произнесла Полинка, ведомая, по всей видимости, пьяным поцелуем.

— Мне хватило.

— Оно и видно, хотела тебя предупредить…

— Всё потом, я спасть.

— Там, на работе слухи…

— Не хочу ничего слушать.