Хозяин тайги

Глава 1

- Тебе разве не говорили, что когда видишь голого мужика, то нужно бежать?

Какие там бежать.

Девчонка еле дышать могла.

Смотрела себе под ноги, а кончики ее ресниц подрагивали в такт участившемуся сердцебиению.

И понять ее, конечно, было можно.

Если бы она знала, что из озера выйдет такой вот громила – двухметровый, широченный, бородатый, с гривой мокрых волос по самые лопатки, которой бы лев искренне позавидовал, да еще и голый – она бы к этому чертову озеру не подошла бы даже близко!

Ну хоть в обморок сразу не шлепнулась – и на том, как говорится, спасибо.

Хотя. Если бы упала, Гром бы спокойно ушел, и не стоял над ней двухметровым голым истуканом, рассматривая пристально, но тяжело.

А может и не ушел бы…

Было в девчонке что-то такое, отчего казалось, что моргнуть не успеешь, а она вляпается во что-нибудь не хорошее и опасное.

Вот и что она тут делала?

Худющая, мелкая, бледная какая-то.

А волосы огненно-рыжие.

Настолько яркие, что издалека можно было бы подумать, что это лесные цветы Огоньки.

Глазюки только огромные и испуганные.

И ресницы длиннющие.

Без косметики.

В простой одежде, но только совсем не такой, в какой ходили все местные деревенские жители - ни калош, ни резиновых сапог повыше.

Потому что местные знали, что в кроссовках по лесу не ходят, если только жить хотят.

Змеюка цапнет, и вспоминай потом, как тебя звали!

Девчонка бежать не пыталась.

Не визжала, не лупила его одной из коряг, которые валялись поблизости, хотя должна бы. А иначе как спастись от такого громилы и дать себе шанс сбежать куда глаза глядят.

Да, далеко бы она не убежала, но ведь об этом знал только он, а потому был крайне недоволен.

Ну разве так себя надо вести, чтобы спастись?

Вся замерла и только еле-еле моргала.

Вот ведь беда на его голову!

Мужчина сдержано выдохнул и пробасил:

- Ты немая что ли?

Знал, что этим скорей всего ее только еще сильнее напугает, но промолчать не смог.

Глупо было вот так стоять и пялиться на незнакомку, чувствуя, как холодная вода стекает с мокрых волос и бежит тонкими струйками по телу.

Голому, черт побери, телу!

- …нет, - девушка прокашлялась и упорно смотрела в сухую траву под его босыми ногами.

- Нет. Я нормальная. В смысле, обычная.

Гром хмыкнул и чуть прищурился.

- Ты откуда здесь взялась?

Девушка занервничала сильнее, поправив на себе теплый вязаный вручную свитер, а потом прядку рыжих волос, выбившихся из пучка на голове.

- Из деревни. Мне сказали, что здесь рыба водится.

Гром покосился на какое-то недоразумение, которое лежало на берегу, похожее на самодельную удочку.

Очень сильно самодельную.

Любой деревенский ребенок и то бы сделал лучше.

А еще засохший кусочек хлеба, который не то, что рыба – даже голуби клевать бы не стали.

- Не только рыба. Еще раки. Змеи. Медведи. И браконьеры, - хмуро пробасил мужчина, - Тебе разве не сказали в деревне, что нельзя пересекать ров и уходить глубоко в лес?

Нет, ничего ей не говорили, а иначе бы она запомнила, что это часть леса – запретная для людей. По крайней мере, тех здравомыслящих людей, которые хотят спокойно жить, а не искать приключения на свою пятую точку черт побери!

Девушка побледнела сильнее и даже как-то покачнулась, отчего мужчина поджал недовольно губы.

Ну теперь точно шлепнется без сознания.

Пугать он ее не хотел, сказал правду.

Просто голос у него был такой. Слишком низкий.

И поэтому большинству людей казалось, что он постоянно чем-то недоволен.

Ну и взгляд тяжелый, да.

Но так и жизнь была не сахар!

Может он и улыбался бы, если бы все было по-другому.

Но какой смысл об этом сейчас было думать?

От него и мужики-то шарахались, что уж говорить про какую-то мелкую девчонку.

-…простите, я не знала, - пролепетала она, и ее взгляд испуганно забегал, а сердце заколотилось так, что ему было отчетливо слышно.

Думала, как и куда можно от него убежать?

Да куда тут убежишь, если на много километров вокруг только глухой лес и ни одной живой души, не считая зверья?

Вот и послал же дьявол это несчастье!

С мужиком ему было бы куда проще – вломил бы ему по затылку, чтобы челюсть выпала изо рта, и шел бы себе дальше по делам в полной уверенности, что когда тот очнется, то первым делом унесется домой, и сюда уже точно не захочет вернуться. А с этой что делать? Ее и пугать-то было страшно! Еще сердечный приступ схлопочет, и что потом делать? Не оставлять же в лесу вот так!

Людей Гром не любил.

Да и за что их было любить тому, кто всю свою жизнь провел исключительно в лесу?

Странно, как он еще говорить не разучился!

Где появлялись люди – там начиналась беда.

Они убивали зверей, не задумываясь над тем, что это нужно делать со знанием дела и гуманно, а не приезжать на больших машинах со спиртным, чтобы перестрелять все, что движется.

Люди оставляли после себя только грязь и мусор, которым потом давились любопытные и голодные звери, и умирали в страшных муках.

Люди не умели ценить то, что им дарила природа. Дарила щедро, и ничего не требуя взамен.

Это из-за людей загрязнялись реки, и гибла рыба.

Из-за людей начинались пожары, которые уничтожали все живое, оставляя после себя только боль земли и пепел.

Ладно, девчонка была не виновата в его отношении к людям в целом. Просто злила тем, что зашла так далеко и вот сама себя поставила в страшно неловкое положение.

Ведь все местные знали, что в эту часть леса лучше не ходить!

Официально здесь был заповедник «Медвежий угол»

А он был его хозяином.

Его так все и называли – хозяин тайги.

Но что было на самом деле – никто знать не должен был.

- Ты не местная? - буркнул мужчина снова, отмечая, что девчонка задрожала сильнее и сцепила руки перед собой так сильно, что кончики пальцев побелели.

Но уж лучше пусть его испугается и больше сюда не сунется, чем попадется кому-нибудь другому и потом будет рыдать. Если вообще в живых останется.

Может, надо было бы сесть не бережок, и от души рассказать ей о том, что за последние пол года количество жестоких изнасилований в этих краях значительно возросло? И что все эти зверства происходили с девушками именно, если они появлялись в лесу? Да, и еще добавить, что во многом виноват в этом был именно он, потому что не мог досмотреть за всеми своими людьми. Разрывался, метался, угрожал и даже убивал тех, кто был виноват в подобном, но пока лучше никак не становилось.

Может, и правда рассказал бы, только он ведь понимал, что девушка может начать задавать правильные и логичные вопросы, на которое дать ответы он не сможет.

Людям одно было важно знать и помнить - в Медвежий угол соваться опасно!

- …теперь уже местная, - пролепетала она и как-то совсем растерялась. Даже побледнела.

Гром нахмурился сильнее, пытаясь понять, что с ней происходит.

Ну ладно, испугалась его. Это он мог понять. Любой бы струхнул при виде него.

Особенно голого.

Но так он же не лез к ней. Ни одного шага к ней даже не сделал.

И вопросы задавал весьма конкретные и совсем не пошлые, чтобы внутри нее постепенно росла такая удушливая паника, что он собственной кожей почувствовал, как она похолодела вся.

А паника росла.

И так быстро, что мужчина только нахмурился сильнее и прокашлялся, надеясь, что его голос будет звучать хоть немного иначе. Не так низко.

- Ты это…не пугайся. Я детей не обижаю.

Ладно. На ребенка она была не похожа, какой бы худой и мелкой не была.

Но Гром чувствовал эту панику и пытался с ней бороться по-своему.

Он даже подумал, что самым лучшим решением в этот момент будет снова вернуться в воду.

А еще лучше уплыть. И как можно дальше.

- Иди домой. И запомни, что переходить ров нельзя. Это может быть…

Договорить мужчина не успел, так как девушка вдруг рухнула на колени. Прямо к его ногам.

Ее колени просто сложились, как у новорожденного олененка, который не способен с первых секунд удержать вес собственного тела.

Она не заплакала.

Не пыталась оттолкнуть его.

Не просила, чтобы он не трогал ее.

Но и сознания не потеряла.

Сидела в листве, дрожа всем телом, и столько обреченности было внутри нее, что сводило внутренности даже у Грома.

Это что еще такое творится?

- Простите… - прошептала она сипло, не смея поднимать глаз, и не меняя положения застывшего скованного тела, - Я сейчас немного посижу, а потом обязательно уйду. И больше сюда не приду.

Гром мало чему удивлялся.

В его жизни было такое, что не каждый бы смог вынести.

Он и сам не знал, как смог пережить все потери и продолжать жить.

Но сейчас он был удивлен. Смотрел на девушку и понимал, что ничего не понимал!

Чувствовал только, как она вся сжалась в ожидании его ответа, а самой было так горько и обидно от происходящего, что хотелось плакать.

Но ведь не плакала.

Терпела.

Словно она привыкла терпеть и ждать.

Мужчина покосился на ее ноги под юбкой и глухо выдохнул.

Вот кто ходит на рыбалку в юбке?

И как ее здесь одну оставить, если она собственных ног не чувствовала, словно они онемели от ее эмоций?

Его вещи остались на другом берегу озера и чтобы возвращаться за ними, пришлось бы снова плыть, а потом обходить все озеро, чтобы дойти до нее одетым.

Ладно. Если до сих пор сознание не потеряла от его вида, то и еще потерпит!

Девушка вся сжалась в комочек из нервов и страха, когда он поднял ее на руки, и чуть не извинился за то, что теперь слегка намочит ее одежду.

Но посмотрел в ее бледное лицо и понял, что про одежду она сейчас думает меньше всего.

- Помогу тебе выйти из леса, а то еще заблудишься с непривычки, - пробурчал он, не спрашивая о её ногах и делая вид, что ничего страшного не произошло, а она кивнула и прошептала: «Спасибо вам».

Всю дорогу они молчали.

Гром не спрашивал, что с ней такое твориться, хотя, надо признаться, что такое он впервые видел и чувствовал.

Девушка притихла и пригрелась в его ручищах.

Вроде даже бояться перестала.

Иногда поднимала свои ресницы и вглядывалась в лес с интересом, но потом спохватывалась и снова опускала взгляд на свои ладони.

Лес заканчивался небольшим рвом.

Раньше здесь текла речушка, но она почему-то высохла и осталась после нее полоса – как граница между деревней и лесом.

Но дома начинались не сразу.

Было еще большое поле, где летом цвели маки и жужжали неугомонные пчелы.

Гром спокойно шел вперед, не смущаясь того, что его мог кто-нибудь увидеть.

Не до этого было.

А кто сильно стеснительный, тот мог на него не смотреть.

Вернее их - голого огромного мужчину с мокрыми волосами, и скромно застывшую в его руках девушку, которая за все это время ни разу так и не пошевелилась.

- Вы меня здесь оставьте, я дойду до дома.

Это были первые слова девушки, сказанные за время их дороги, и Гром снова посмотрел на ее ноги, скрытые за скромной шерстяной юбкой.

Нет, они по-прежнему не шевелились.

И девушка их не чувствовала, но видимо была уверена, что рано или поздно это пройдет.

- В траве змеи могут быть, - проговорил он глухо, - И мне не сложно сделать лишних десять шагов.

Где твой дом?

- Пятый с краю, - пробормотала она смиренно в ответ и вся как-то сникла.

Смутилась даже, словно ей стало стыдно.

Деревня давно вымирала.

Не только эта, а многие.

Молодежи было не интересно жить на земле и отдавать свое время животине и огороду - все стремились в город, к другой жизни.

А возвращались сюда только чтобы «приобщиться к сельской жизни» и узнать «экстрим глубинки».

Обычно ничем хорошим это не заканчивалось.

Особенно для самой деревни и природы.

После такого вот «приобщения» Гром зверел больше всего, замечая следы присутствия людей, которым было искренне плевать, что останется после них, и какой урон они нанесут лесу.

Большинство домов в деревне выглядели удручающе.

Старики, что оставались здесь доживать свои дни, были уже не в состоянии что-то ремонтировать и тем более строить новое.

Часть домов и вовсе стояли заброшенные и позабытые.

Но тот самый пятый с края дом, где очевидно жила эта девушка, и домом-то назвать было сложно.

У Грома сарай для инструментов и то выглядел куда больше и надежнее!

Мужчина свел брови, хмуро осматривая жилище девушки, и про себя отметил, что она пыталась что-то сделать, чтобы облагородить дом. Вот только силёнок у нее было маловато.

Да здесь лет тридцать никто не жил!

Он покосился на крышу, понимая, что никакие провода к дому не идут, а значит, электричества в нем нет.

И воды нет.

Только старинная закопченная печка, в которой едва тлел огонь.

Крыша покосилась и наверняка с первым же дождем ее просто смоет.

На пороге пара ступеней просто провалились, оттого что дерево сгнило.

Про дверь и говорить было нечего.

Проще было повесить занавеску.

Дверь визгливо скрипнула, когда Гром пихнул ее плечом, боясь, что этим просто выломит ее окончательно.

Странно, что пол не провалился под тяжестью его немалого веса, когда мужчина вошел, низко склоняя голову, чтобы не удариться лбом о косяк, и остановился посреди одной комнаты, где пахло сыростью и плесенью.

Это даже не сарай!

У собаки будка и та была краше!

Неужели девушка и правда здесь жила?

Жила.

Вернее, пыталась делать это.

Ни пыли, ни грязи в доме не было, не смотря на жуткий вид.

И окна были тщательно вымыты.

На печи лежали подушки и старинные одеяла, которые бабушки еще пухом набивали.

Видимо сушились.

А во дворе на покосившемся заборе висели половики, поеденные молью.

Да уж…не велико богатство.

Но видимо ничего другого у нее просто не было.

Мебели в доме тоже практически не было – только небольшой стол, скамья у печки, два стула и старинный шкафчик, в котором аккуратно была выставлена такая же старинная посуда.

Ни холодильника, ни электрической печи, ни даже элементарно кровати!

- Ты где спишь? - пробасил мужчина и понял, что девушка совсем сникла, исподтишка наблюдая, как он все рассматривает здесь и хмуриться все сильнее и сильнее.

- На печке. Там тепло. И места много.

Гром даже не знал, что сказать.

Все было настолько удручающе, что хоть вой.

Он осторожно усадил девушку на скамью, видя, как она отводит от него глаза. Но не потому что боялась его вида или того, насколько он был огромный.

А потому что сама не знала, что сказать о своем доме.

Странно, но она любила его. И по-своему боролась за то, чтобы здесь стало лучше.

Ей не было противно находиться здесь.

Напротив. Гром отчетливо ощущал, что ее сердце привязано к этому месту - болит оно, кровоточит, но упорно любит.

- Чаю хотите?

Мужчина быстро моргнул, и покачал головой:

- Нет, - и поспешно добавил, - Спасибо. Может в другой раз.

Девушка кивнула, но глаз на него не подняла.

- Спасибо, что помогли найти дорогу до деревни.

Она пыталась делать вид, что все в порядке, но он понимал, что ей было неловко и за свое положение, и за то, что ему пришлось увидеть.

- Не за что. Но больше далеко в лес не заходи. Я не всегда смогу быть рядом, чтобы помочь.

- Хорошо, я поняла.

Странно, но этот двухметровый волосатый мужчина с таким низким голосом, что волосы на затылке вставали дыбом, вдруг смутился, потому что не знал, что еще мог сказать.

Он странно себя чувствовал.

А потому коротко попрощался и вышел из дома с тяжелым сердцем.

Гром шел стремительно и размашисто, улавливая вокруг все запахи и возможные эмоции, потому что понимал, что если кто из местных увидит, как из дома молодой девушки выходит голый мужик – то ничем хорошим для нее это не обернется.

Ей и без того проблем хватало выше крыши.

Но когда он дошел до кромки леса, то остановился и замер, скрытый ото всех листвой и полумраком пышных кустов.

Заставлял себя уйти, но никак не уходил.

Прислушивался к девушке, к тому, как она дышит, как двигается.

Ее дом было отчетливо видно из леса, но ему не нужно было видеть его, чтобы понимать, что происходит внутри.

Чтобы услышать, как она тяжело и устало выдохнула, а потом принялась щипать и массировать свои ноги, ожидая, когда же к ним вернется чувствительность.

Значит, не в первый раз такое с ней случалось, и что с этим делать она определенно знала, но на ее душе все-равно была такая тоска и горе, что просто зубы сводило.

Кто она такая и как здесь оказалась-то?

С первого взгляда ведь было видно, что она не местная, не деревенская – слишком уж нежная и вся какая-то воздушная.

Разве она протянет долго при такой жизни?