Хозяин тайги

Глава 12

Гуля не отпрянула.

Напротив робко и осторожно прильнула к нему, затаив дыхание, потому что не знала еще, можно ли ей делать это. Можно ли касаться без его разрешения, даже так легко и ненавязчиво.

От него шел такой жар, что хотелось, чтобы этот момент застыл и растянулся так долго, как только это было возможно.

Пусть не целует, пусть не обнимает жадно-жадно, а вот так держит у своей мощной груди – ей и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя в раю.

Ей не хотелось, чтобы он ее отпускал. Никогда.

Чтобы он был рядом так часто, как только может это делать, хотя по сути они ведь и не познакомились еще даже.

Да – имена знали, но на этом все.

Но и Гром не торопился отпускать Гулю.

Они не виделись всего пару часов, а ему казалось, что прошла целая вечность.

Что даже одной минуты было много, если он не мог ощущать тонкий нежный аромат девушки рядом с собой, и ее легкое невесомое дыхание, которое сейчас касалось его щетинистой щеки.

- Можно я тебя обниму? Чуть-чуть совсем, - прошептала тихо Гуля, и вся замерла в ожидании ответа Грома и от собственной смелости.

А его сердце стало, словно мед, захлебываясь от непередаваемых терпких и вязких эмоций, что кружили голову.

Она ведь даже не представляла настолько вкусной и сладкой она была для него.

Запретно сладкой.

Гром знал, что не сможет ее отпустить от себя, и не сможет дать свободы, даже если она попросит - он к ней так прикипел всем свои нутром, что уже было просто не вырвать, а иначе от него самого ничего не останется.

Такого с ним еще не случалось, хотя глаза когда-то загорелись.

И потухли.

Он знал, что голос снова изменится и станет куда ниже привычного, становясь медвежьим, если он откроет рот и попытается ей ответить. Поэтому Гром кивнул и тоже замер.

Ему никак нельзя было двигаться, чтобы держать себя крепко-крепко в руках.

Особенно, когда Гуля обвила его нежными руками осторожно за шею и прижалась прохладной все еще мокрой щекой к его обжигающе горячей щеке.

Ей было так хорошо рядом, что девушка даже прикрыла чуть подрагивающие ресницы.

Какой же он большой и надежный.

Казалось, что весь мир рухнет, а он будет рядом и построит на обломках новый мир.

Тишина не угнетала их, а молчание не смущало.

В этом моменте было столько откровения и нежности, что слова были лишними. Своим молчанием Гуля говорила больше отчаянного крика, а его медвежья душа понимала и ощущала до стона каждую буковку ее души.

Она говорила ему - не отпускай меня больше.

И его душа отвечала - никогда-никогда не отпущу.

Гром бы мог так стоять хоть до рассвета, блаженно улавливая эмоции девушки, но она тихо выдохнула и вдруг пробормотала:

- А хочешь, оставайся у меня до утра! Забирайся на печку. Здесь нам места на двоих хватит.

Он знал сколько смелости ей потребовалось на то, чтобы сказать это.

А вот Гуля едва ли понимала, что этим предложением, сказанным от чистого сердца и без лишнего намека, она разбередила и без того неспокойную медвежью душу.

Потому что как бы Гром не держался, как бы себя не уговаривал, а после слов девушки мысли полетели табуном, нагревая кровь еще сильнее, и приманивая опасные мысли, где одна была горячее другой.

Он чуть повернул свою голову так, чтобы видеть глаза девушки, когда хрипло выдохнул откровенно и честно, как всегда:

- Если я лягу рядом с тобой, то спать мы точно не будем. Понимаешь?

Гуля тут же покраснела и ее кровь стала слаще, потому что тело уже познало вкус его страсти.

- Понимаю.

Гром промолчал, потому что сразу пугать не хотел.

То, что случилось на рыбалке – было лишь началом пожара в его душе и огня в теле.

Это была всего лишь капля в его страсти, от которой можно было пострадать очень сильно.

В физиологическом плане она, конечно, понимала, что происходит между мужчиной и женщиной.

Но что значит страсть зверя, можно было понять лишь прочувствовав это не себе.

Придет время, когда она почувствует.

Но пока Гром не был настолько уверен в себе, чтобы показать ей это сегодня или в ближайшие дни.

От ее нежности и того, настолько доверчиво она прижалась к нему сейчас, его медвежью душу сводило от судорог. Он и не думал, что люди еще могут быть настолько ласковыми и честными.

Он бы эту девушку затискал. Зацеловал. Заобнимал. Но боялся, что не сможет вовремя остановиться и дело кончиться плохо, а потому глухо выдохнул:

- Ну так как на счет чая?

Гуля улыбнулась и кивнула.

- Я бы очень хотела его попробовать. Думаю, чай просто чудесный.

- И очень полезный, - отозвался Гром и пододвинул легко ногой деревянную скамью, которую сама Гуля не могла сдвинуть с места даже с двумя бабушками.

Он осторожно усадил ее за столом и сам поставил две кружки и пару старинных пиалок для варенья, чтобы девушка не тревожилась и дала возможность себе успокоиться, потому что ее ноги снова занемели и задрожали.

Гром уже давно понял, что так происходит в те моменты, когда Гуля слишком волнуется, а потому хотел, чтобы ядом с ним она максимально расслабилась и чувствовала себя уверенно.

- Наливай пока чай и варенье, я сейчас.

Мужчина чувствовал себя скованно в этом доме, потому что пространства для его более чем двухметровой фигуры было очень мало. И потом ему постоянно казалось, что он может что-нибудь случайно сломать. Или проломить пол своим весом. Просто здесь все было настолько ненадежное и старое, что доверия совершенно не вызывало.

Он выглянул за порог, чтобы забрать таз с рыбой и занести его в дом под пристальным и очень недовольным взглядом серого кота, который продолжал лежать на печке и внимательно наблюдать за Громом.

Кот знал, что в доме появился истинный хищник, страшнее и сильнее которого в этих лесах нет никого, а потому весь подобрался и замер, готовый убежать в любую секунду, пока хвост еще цел.

- На, лови, - Гром закинул ошалевшему коту самую маленькую из рыб, давая этим понять, что пришел с добром и никому причинять вреда не собирается, но кот зашипел и нахохлился, потому что кошачьи инстинкты были в сотни раз сильнее человеческих.

Интересно, что бы сказала Гуля, если бы он сейчас рассказал о том, что человеком никогда не был?

И то, что он – медведь.

- А ведь тебе пирожки обещала! - попыталась слезть со скамейки Гуля, тут же засуетившись, но Гром поймал ее за руку и потянул на себя, чтобы девушка села снова.

- Сиди. В этот раз обойдемся без пирожков.

Гуля просветленно улыбнулась, и от ее слез не осталось и следа, когда она тихо проговорила:

- Ты еще придешь?

- Приду.

- И на рыбалку еще сходим? На то большое озеро, где водятся щуки и другие хищные рыбы?

Гром улыбнулся, потому что эта девочка поражала его тем, что могла говорить так откровенно и при этом с такой чистотой и нежностью, что все внутри него замирало.

Что бы он не делал – а она его не боялась.

И это было настолько чудесно, что тяжело было даже поверить.

- Сходим, куда ты только захочешь и когда захочешь, - кивнул он, даже не пытаясь скрыть жара в его словах и глазах, когда смотрел на нее и никак не мог налюбоваться.

Он и не знал, что в одном человеке может быть прекрасная внешность и настолько же прекрасная душа.

Гуля была словно чудо. Чудо в его одинокой жизни, в которой он уже и не ждал солнце.

А оно появилось и озарило его, согревая своим теплом даже в те минуты, когда не была рядом.

Они разлили чай и варенье и еще долго, не спеша пили его и просто разговаривали.

Как могут разговаривать два человека, испытывающих друг к другу большие и искренние чувства.

Но, к сожалению, ночи не бывают вечными.

И как бы не хотелось остановить время, а оно неумолимо убегало, оставляя в душе нетерпение и надежду на то, что впереди будет еще много ночей.

Сладких-сладких ночей.

Гром отрывал себя от девушки насильно, потому что вся его душа и тело стремились только к ней одной в желании схватить, прижать к себе, и забрать в самый далекий угол леса, где их бы никто не смог найти.

Где бы никто не смог потревожить их общение, чтобы красивые ясные глаза девушки смотрели всегда только на него. Чтобы никто рядом не посмел бы любоваться Гулей, или тем более желать ее.

Рядом с ней Гром становился одержимым собственником, готовым снести мир на много километров вокруг, чтобы они были рядом.

Один на один.

Гуля слушала его с блестящими восторженными глазами, подперев кулачком подбородок, и иногда переставала дышать, если рассказ мужчины захватывал ее фантазию так сильно, что с эмоциями было не справиться.

А Гром был готов признаться самому себе, что за всю жизнь не говорил так много.

Ни с кем.

И никогда.

Ни с себе подобными. Ни тем более с людьми.

- Тебе пора ложится спать, - улыбнулся он мягко, когда Гуля выпила вслед за ним пятую кружку чая, не замечая того, как пролетела ночь, - До рассвета остались всего пара часов.

- Но я совсем не хочу спать.

Гуля как всегда говорила правду.

Адреналин в ее крови расходился теплом просто оттого, что Гром был рядом, даже если они чинно просидели за столом, не прикоснувшись друг к другу и кончиками пальцев.

Но в этом было что-то надрывно кричащее и опасное.

В том, как они непринужденно общались, но иногда кончики пальцев подрагивали от нестерпимого желания прикоснуться.

Иногда взгляд мужчины менялся, становясь омутом, в который она проваливалась и терялась.

Иногда она отчетливо замечала, как он задерживал дыхание, и смотрел на нее так, словно видел перед собой совершенно обнаженной. В такие моменты хотелось опустить глаза вниз и убедиться в том, что одежда все еще на ней.

Иногда Гуля сама начинала краснеть, когда случайно смотрела на губы мужчины и вспоминала то, отчего в теле начиналось томление и трепет.

А ведь ей хотелось большего.

Хоть на чуть-чуть.

Чтобы он просто взял ее за руку, или легко обнял за плечи.

О том безумном поцелуе Гуля старалась не думать, но получалось с трудом, особенно, когда их взгляды пересекались, и она отчетливо видела, как зрачок в глазах Грома явно увеличивается.

Она не знала наверняка отчего это происходит, но нутром чувствовала, что это важно.

Очень важно. А еще очень опасно.

Когда Гром неожиданно поставил свою кружку и поднялся во весь свой огромный рост, при этом слегка пригибая голову, чтобы не стукнуться затылком и потолок, девушка удивленно посмотрела на него.

- Всё. Пора баиньки, - пробасил мужчина и неожиданно легко поднял ее снова на руки, чтобы отнести на печку и положить на теплое местечко, где лежал дремлющий сытый Дымок.

Ни у кого из мужчин это просто не получилось бы сделать, потому что таким ростом и силой обладал только Гром.

Он уложил девушку и уютно закутал ее в тонкий плед, не торопясь сразу уходить.

- Хочу поцеловать тебя, Гуля, - вдруг пробасил он низко-низко, отчего по телу девушки рассыпались колючие мурашки, от которых моментально бросило в жар.

- Я тоже этого хочу, - прошептала она, стыдливо опуская пушистые ресницы, но даже сейчас заметила, как Гром снова задержал дыхание в себе, и его глаза полыхнули жаром и голодом.

- Ты помнишь о том, что я говорил тебе?

- Да, - выдохнула Гуля, и вся как-то замерла, словно ее прибили к одному месту, и этому Гром улыбнулся бы, если только не было так обжигающе горячо в груди.

Если бы внутри него не рокотали грозовым перевалом все эмоции, которые десятками лет копились и зрели, и вот теперь стали настолько огромными, что были способны поглотить и его, как бы большим и сильным он не был.

Он всегда считал себя сильным.

И морально и физически.

Но рядом с этой хрупкой девушкой стены внутри души рушились, а выдержка становилось, словно волосинка, за которую он хватался отчаянно и бессмысленно, потому что знал, что проиграет.

Он навис над ней, любуясь и не торопясь набрасываться, потому что искал внутри себя тот стержень, который не даст натворить глупостей.

Не даст испугать своим напором и тем более причинить боль.

Боли и горя в ее жизни было достаточно, а Гром хотел, чтобы рядом с ним Гуля была только счастлива и довольна.

Чтобы ее красивые добрые глаза светились эмоциями.

Как сейчас.

Она хотела этого поцелуя.

Хотела робко, но настолько ярко и искренне, что сердце медведя громыхало и наливалось опасным жаром.

Девушка еще не понимала, как можно желать человека. Хотеть его до полного умопомрачения. До скрежета клыков. До глухого протяжного стона, когда казалось, что сожрал бы просто!

Но эти чувства уже медленно и верно подбирались к ней, привнося в душу эту искру, от которой голова шла кругом, и становилось тяжело дышать.

Пройдет еще немного времени, и она узнает все сполна.

Он ей все покажет.

А сейчас важно было не сорваться, и все сделать как положено.

- Я даже шевелиться не буду, - прошептала Гуля, потому что это напряженное ожидание его долгожданного прикосновения и искрящаяся тишина становились невыносимыми.

Гром только чуть изогнул бровь, низко и приглушенно выдохнув:

- Будешь.

Первое прикосновения его губ было настолько нежное и невесомое, что Гуля перестала дышать, сжав в кулачках складки пледа, и Гром это заметил.

Она настолько была поражена и раскрыта для него, что в груди заныло.

Медведь не торопился выпускать свою страсть, как бы она не кружила и не сжигала его изнутри в пепел и яд.

Он сам наслаждался этим невесомым моментом, когда казалось, что через два дыхания, сливающихся в одно, их души тоже прикасаются друг к другу.

Губы девушки были такими мягкими и податливыми, что он сам не заметил, как застонал, прикрывая от блаженства глаза.

Не девушка, а рай!

Она отзывалась на каждое его касание, и чуть приоткрыла губы, когда Гром скользнул языком по ним, и осторожно втянул ее нижнюю губу, чуть посасывая ее.

Девушка быстро моргнула от неожиданности и свела колени, потому что было так хорошо, что тело реагировало быстрее затуманенного сознания.

- Что ты чувствуешь? - прошептал Гром, не отнимая своих губ от ее, и лизнул еще раз, ощущая, как по позвоночнику прошла кусающая волна возбуждения, оттого что девушка раскрывалась для него и наполнялась желанием.

- Мне нравится, - чуть покраснев от собственной откровенности, прошептала Гуля в ответ, сквозь пелену собственных ресниц глядя на склоненное красивое лицо мужчины.

- Хочешь еще?

- Да.

Одно короткое слово, но Грома пробрало до самого нутра.

Пробрало так, что в груди стало зарождаться рычание.

Эта девушка своей нежностью и открытостью сводила его с ума - тем, как она тянулась к нему и не скрывала этого, хотя сама смущалась и пыталась с этим бороться.

Выдержка была на таком пределе, что страшно было даже лишний раз пошевелиться, когда Гром прошептал, склоняясь сильнее над замеревшей девушкой:

- Покажи мне, что ты хочешь.

Это было слишком интимно и горячо.

Воздух между ними накалялся и почти начинал искриться, оттого что они смотрели друг другу в глаза, легко касаясь губами, но пока не переходили черту, за которой их поглотят безудержные эмоции.

Как танец на лезвии. На грани.

На тонкой черте, которая отделяла нежность и дикую страсть.

Гуля быстро и растерянно моргнула, когда ее щеки покраснели еще сильнее, но не отодвинулась и не позволила себе пошевелиться.

Она сможет.

С ним сможет все.

Потому что он был особенный, не такой, как все.

И только рядом с ним она ощущала себя совсем другой - не инвалидом, который не способен жить полноценной жизнью, а настоящей женщиной.

Рядом с ним Гуле хотелось стать другой - идеальной.

Чтобы он всегда смотрел на нее таким взглядом, от которого иногда становилось даже неловко.

Чтобы он мог ею гордиться, а не прятать от всех, потому что было неловко показывать.

Гром смотрел на нее сквозь ресницы и терпеливо ждал, жадно впитывая каждую эмоцию, каждое движение ее хрупкой чистой души, которой никак не мог насытиться.

Чем больше времени он проводил рядом с Гулей – тем сильнее ему хотелось быть с ней всегда. Каждую секунду своей жизни.

Девушка чуть приподняла голову, касаясь его своими губами смелее, а потом неожиданно провела кончиком языка по его губам, не подозревая, что своим прикосновением пустила открытый ток по венам медведя с такой силой и мощью, что Грома в буквальном смысле тряхнуло.

Он вцепился руками в края печи, надеясь, что не проломит ее, только чтобы не сжать вот так же девушку, что хотелось сделать просто невыносимо.

Но нужно было терпеть!

Это было важно!

Гром был готов сделать все, чтобы Гуля доверяла ему вот так, как сделала это сейчас.

Он коснулся своим языком кончика языка девушки, тут же ощутив, как по ее телу прошла волна мурашек, которая передалась еще одни разрядом в его напряженном теле.

- Ты этого хочешь, девочка?

- Да.

Больше сдерживать себя он не мог.

Гром сделал то, что хотел так отчаянно долго - он раскрыл ее податливые губы своим языком, пуская его внутрь, и коснулся языка девушки, ощущая до нервной дрожи, как она судорожно вдохнула остатки воздуха и затрепетала, потому что получила то, что хотела.

То, что хотели они оба.

Их языки жадно сплетались, ласкали друг друга, терлись, разжигая в теле бурю, от которой невозможно было сдержать стон.

Голова кружилась от неизведанных эмоций, но Гуля не боялась их. Она утопала в этом водовороте, не заметив в какой момент она выпустила из своих ладоней складки пледа, и обняла Грома за шею, притягивая его к себе.

Словно сквозь пелену и дурман она услышала странный скрипящий звук и какой-то грохот, но не обратила бы на него внимания, если бы не Гром, который весь напрягся и неожиданно приподнял голову, разрывая их поцелуй.

Его дыхание изменилось, став хриплым и судорожным.

- Тебе пора спать, девочка, - выдохнул он голосом, в котором можно было услышать рычание, и в два шага достиг двери, чтобы поспешно выйти, если бы Гуля не проговорила быстро ему вслед:

- Ты придешь еще на чай?

- Да. Завтра.