Хозяйка Эдамленда

Глава десятая

Они разговаривали друг с другом очень вежливо, и эта вежливость выстраивала между ними стену, которая все выше поднималась вверх. Вместе с этой стеной росли и противоречия. Но ни показное уважение, ни учтивость отнюдь не обманывали их самих. Элис затаилась под своими хорошими манерами. Она чувствовала, что Барк тоже таится, и ожидала вспышки.

Сейчас она показывала Лансу и Полу вершины Австралии… Пик Косцюшко, покрытый снежной, ослепительно белой шапкой. А пока мальчики усердно трудились над письмами домой, чтобы потом опустить их в маленький красный почтовый ящик, пустовавший несколько месяцев в году, Элис спустилась вниз и стала рассказывать своим подопечным о водоизмерительном приборе – гидрографе.

Энтони и Джоханес уже однажды были в Эдамленде. По завершении работ на этом участке они не вернулись в Европу вместе со своими товарищами, а присоединились к группе, которая вела стройку выше по реке. Энтони и Джоханес решили остаться здесь навсегда.

Теперь они оба стали гражданами Австралии. Это случилось в прошлом году. Элис специально ездила в Куму за их свидетельствами о гражданстве. Это было для ребят вторым днем рождения. Они встретили Элис с обычными триумфальными почестями, которые несколько недель назад девушка посчитала бы принадлежащими ей по праву. Сейчас же, после прихода Беркли Уолша, она вела себя более смиренно.

Мальчики удивленно смотрели на нее. Что-то произошло с их маленькой принцессой.

– Это все англичанин? – спросил Энтони проницательно.

– Это любовь? – попробовал пошутить Джоханес.

– Возможно, то и другое, – они оба засмеялись.

– Если бы я была официальным лицом, я ни за что не приняла бы ни одного из вас! – рассердилась Элис.

У нее было плохое настроение, потому что расписание Барка Уолша предписывало Лансу и Полу находиться на тяжелой работе вместо тринадцати четырнадцать дней, потому что ручей стал, местом, которое она могла посещать, только удостоверившись в своей полной безопасности. Элис обнаружила, что время стало для нее тяжелым и скучным бременем. Всякий раз, когда джип оказывался в ее распоряжении, она уезжала как можно дальше отсюда. Только на Снежном шоссе проблемы оставляли ее, она чувствовала себя свободной, когда поднималась вверх к Новому Эдамайнеби.

Айрин сочувственно выслушивала все ее жалобы, изредка вставляя какое-нибудь слово, которое, что характерно, Элис всегда игнорировала. Она не замечала, что произносит фразы, которые хотела сказать Барку Уолшу.

– Власти Австралии ужасно снисходительны к нему, Элис. Кевин говорит…

– Я знаю, знаю, они все говорят, что этот объект – кульминация всего строительства, грандиозный финал… Хорошо, власти, Кевин, все они могут быть любезными с ним по своей воле.

– Они – да, дорогая, но ты, очевидно, – нет. С Барком что-то не так?

– С Барком? – спокойно переспросила Элис.

– Он уже был здесь, внизу. И мы говорили с ним на ломаном английском! – Смех Айрин отдавал некоторым притворством.

– Ты выглядишь так, словно знаешь все досконально, – ввернула Элис.

Она сделала паузу.

– Тебе уже известно о смерти одного молодого человека в шахте?

– Это насчет бедного Бристера? Несчастный случай…

– Несчастный… или намеренный?

– Элис!

– Если трое были спасены, почему же нельзя было спасти всех? – безжалостно продолжала Элис. – О, я знаю, они находились на разных площадках, но, несомненно, мистер Уолш должен был предвидеть то, что случилось.

Айрин беспомощно пожимала плечами. Нельзя было обсуждать серьезные вопросы с девушкой, которая оставалась неисправимой кокеткой, с девушкой, слишком избалованной вниманием мужчин. Айрин подумала, что может еще чем-то заинтересовать Элис, но когда заговорила, то сказала такую дикость, что Элис вначале не поняла, о чем ей толкуют.

– Ты видела его ноги? – спросила Айрин.

– Чьи ноги?

– Барка.

– Нет, почему я должна смотреть на его ноги?

– Потому что если ты их увидишь, то просто ахнешь. Когда Барк Уолш прыгнул, чтобы захватить с собой тех троих мужчин, то содрал себе кожу на каждой ноге от бедра до лодыжки. Он проходит здесь регулярное лечение. – Айрин укоризненно посмотрела на Элис. – Твой отец говорит, что это ужасное зрелище.

– Папа? – удивленно переспросила Элис. – Когда ты видела отца?

Айрин смешалась.

– О… он был здесь, внизу.

– Внизу, где? В Новом Эдамайнеби?

– Да. Что ты предпочитаешь, Элис, чай или кофе?

– Отец никогда не говорил мне, что приезжает в город, – проговорила задумчиво Элис.

Она забыла об этом до своего следующего посещения города.

Однажды мистер Эннан сказал:

– Я подумываю поехать вниз, хорошо?

– Почему, папа?

– Почему? Я никогда не спрашиваю тебя, почему ты ездишь в город.

– Но мне он всегда нравился, а тебе нет.

Профессор искал убедительную причину.

– Я уже перестал быть таким затворником, как раньше, Элис, и мне иногда становится скучно.

– Тебе, папа? Никогда!

– Хорошо, хорошо, успокойся, – произнес профессор.

Они вместе спустились вниз. Элис направилась к Айрин, а профессор Эннан сказал, что зайдет в «Снежный Гусь», чтобы выпить кружку пива и просто поговорить. Однако он проследовал в другом направлении. Элис могла поклясться, что он пошел к доктору Андерсу.

Айрин очень выразительно рассказывала ей историю о каком-то человеке, который жил в отдаленном месте.

– Представляешь, использовать знахаря. Ах, эти старые инженеры! – засмеялась она.

– Да, – рассеянно произнесла Элис.

Случилось так, что этой ночью Барк Уолш позвал Элис. Она пришла неохотно, как и в прошлый раз. Правда, тогда ее послали, а не позвали. Но и сейчас девушка не была склонна к дружелюбной вежливости.

– Да? – коротко произнесла она, входя в комнату.

– Садитесь, – кивнул Барк.

На столе у него лежали какие-то бумаги, которые он тотчас перевернул тыльной стороной вверх. Элис так и подмывало сказать ему, что он может не беспокоиться за секретность своих бумаг, они ее совершенно не интересовали.

– Да, мистер Уолш?

– Я вот о чем подумал, мисс Эннан, почему бы вам не заняться какой-нибудь работой…

– Работой?

– Да, работой, – подтвердил он.

– Вы имеете в виду – плести корзины, изготовлять безделушки, вышивать галстуки или печь оладьи? Что вы имеете в виду?

– Да, – заметил он. – У вас долгая память.

Элис вспыхнула:

– А у вас?

Он так же быстро ей ответил:

– Да, и у меня.

Они помолчали несколько мгновений.

– Почему бы вам не попробовать себя на секретарской работе, может быть, в коммерческом деле? Разумеется, если вы немного подучитесь.

– Зачем? – спросила Элис.

– Зачем? Затем, что вы ничего не делаете. Я имею в виду…

Пожалуй, в первый раз за всю свою жизнь Беркли Уолш был в таком затруднительном положении.

Камнем преткновения в этом затруднении явился, конечно, старый Эннан. То, что сказал ему профессор около часа назад, просто повергло босса в шок. Это очень мучило Барка.

Мистер Уолш горячо симпатизировал старому человеку. Он уважал этот подвижный чудесный ум.

Для профессора было отвратительно скрывать что-либо от дочери. Поэтому он попросил мистера Уолша, чтобы он дал Элис какую-нибудь работу, не открывая действительной причины – смертельной болезни отца.

– Вы думаете, что она примет мое предложение, сэр? Особенно после того, как я говорил ей совершенно обратное? Как я понял, она не знает о состоянии вашего здоровья?

– Даже не подозревает. Я хочу оставить все как есть.

– И вы полагаете, ей не следует говорить об этом?

– Я не могу сказать ей, Барк. Только не Элис. Она еще такой ребенок.

– Мне кажется, что вы совершаете ошибку, – сказал Барк.

– Сказать ей – это будет еще более серьезной ошибкой. У нее опустятся руки. Она почувствует себя совершенно беспомощной и не сможет решить, как ей дальше жить, – проговорил профессор голосом, не терпящим возражений. – Хотя она и моя дочь, но, уверяю вас, она хорошая девушка.

Барк Уолш ничего на это не ответил.

– Будут ли какие-нибудь финансовые проблемы для мисс Эннан, когда она начнет самостоятельную жизнь? – спросил он.

– Никаких. Но денег, конечно, будет недостаточно, чтобы она могла порхать, точно беззаботная бабочка, как она это делает сейчас. Мистер Уолш, я хочу, чтобы Элис встала на ноги, самоутвердилась и более спокойно пережила потерю своего отца.

– Как долго, профессор? – прямо спросил Барк.

– Еще достаточно долго, – старый человек радостно засмеялся, – чтобы увидеть своими глазами завершение этой работы. – Он сделал небольшую паузу. – Я был так рад этому.

Когда мистер Эннан ушел, Барк раскаивался, что согласился. Как, черт побери, можно советовать девушке делать карьеру, когда только несколько недель назад он утверждал прямо противоположное?

– Что я должен сделать, чтобы вы перестали насмехаться над каждым моим словом? – слабо проговорил Барк.

– Вы имеете в виду изготовление ирисок, используя, конечно, свой собственный сахар? – сладко произнесла Элис.

Несмотря на поднимающееся раздражение, Барк все же заметил, что она была волнующе прелестна. Ее отец все-таки прав. Элис Эннан – чудесная девушка.

– Я имею в виду, что вы можете научиться печатать на машинке, изучить стенографию и все такое, – сказал он.

– Ириски, – ввернула Элис, выходя из глубокой задумчивости.

И подарила ему нежную улыбку.

– Вы никогда не знаете меры, с вами у меня сплошная головная боль! – свирепо проговорил он.

– Вы получили ваши же слова, – отвечала Элис.

Барк снова перевернул бумаги. Только ради мистера Эннана он так с ней нянчился.

– Это ваш отец упомянул о работе. Он надеется, что будет лучше, если вы наденете платье секретаря, а не рабочие штаны плотника. Лично я с ним не согласился.

– Нет?

– Нет, – сказал Беркли Уолш. – Для меня вы выглядите одинаково, что в одном, что в другом.

– То есть отвратительно?

– Ваши слова, – поклонился Барк.

– Так вы не хотите дать мне работу?

Он пошел на риск.

– Нет.

– В таком случае, я сама возьму ее, – произнесла Элис.

Этой ночью профессор поблагодарил мистера Уолша.

Барк покачал головой.

– Это было легко, сэр. Одно мое слово – и она тут же говорит противоположные вещи. Возможно, вы заметили, что мы очень сильно не нравимся друг другу.

– А мне кажется, что эта антипатия скоро перерастет в любовь, – осторожно заметил профессор.

И это было еще одно утверждение ученого, на которое он не получил ответа.

Таким образом, Элис стала брать еженедельные уроки в городе, уже законно разъезжая на джипе. Кроме того, она подолгу сидела на веранде, практикуясь в машинописи, печатая официальные бумаги. Теперь Элис носила блузки и женские кофточки вместо мужских балахонов и брюк.

Мужчины, едва явившись наверх из шахт, приходили в контору, чтобы только взглянуть на нее. К девушке все относились с братской любовью, не говоря уже о Лансе и Поле. Это происходило на всех объектах, где она бывала.

В лагере, где находилось сорок мужчин, она была единственной женщиной и всеобщей любимицей.

Но были два исключения. Одно – Барк Уолш. Он не проявлял к ней никаких дружеских чувств. Другим исключением был Грант.