И к гадалке не ходи

III

Жить на то, что теперь зарабатывал Олег, стало невозможно — не зарплата, а слезы. И подрабатывать особенно было негде. Тем более что гордый и самолюбивый Динин муж объявил:

— Унижаться не буду. Лучше уж демобилизуюсь.

Однако покинуть армию ему удалось лишь с большим трудом.

В результате Дина и Олег снова оказались в Москве, причем каждый у своих родителей. Больше деваться им было некуда.

Олег метался в поисках хоть какой-нибудь работы, и характер у него день ото дня портился. Дина теперь с трудом узнавала в этом желчном, озлобленном человеке того, прежнего, уверенного в себе и не боящегося никаких трудностей Олега, в которого влюбилась и с которым решила связать свою судьбу.

Самой Дине довольно легко удалось устроиться на работу в ведомственную поликлинику. Получала она немного, но это было лучше, чем ничего, да и занималась она по-прежнему любимым делом.

У Олега с работой совсем не складывалось. Он хотел зарабатывать много денег, и сразу. Как-никак на нем была ответственность за жену, дочь и родителей. Стараясь всех обеспечить, он с места в карьер начал пускаться в самые рискованные авантюры, и в результате лишь влез в долги, отдавать которые оказалось нечем.

Тогда Динин муж впал в отчаяние, лечиться от которого принялся известным российским способом. Он запил.

Дина такого позволить себе не могла. Во-первых, всегда была человеком ответственным, а во-вторых, опять забеременела. Мама слезно молила ее сделать аборт. Мол, Юлечку еще худо-бедно совместными усилиями вырастим, но второго-то куда. Вон, муж в долгах, как в шелках, того и гляди убьют. Как же ты тогда одна-то с двумя…

Насчет «убьют» Динина мама говорила не для красного словца. Олегу уже неоднократно звонили с угрозами, требуя возвращения долга.

— Нет, мама. Раз уж так получилось, рожу, — упорствовала дочь. — Вырастим как-нибудь. Я уже вчера договорилась. Буду ходить на дому уколы делать. Может, еще массаж освою. Выдюжим.

Она-то действительно выдюжила, а вот Олег нет. Не выдержал. Не мог смотреть, как жена тащит на себе семью. Скандалы и пьянство не прекращались. И как только на свет появился Миша, они развелись.

В первое время Дина даже не ощутила своего одиночества. Времени не было в собственных чувствах копаться. Мама ушла на пенсию. Теперь она сидела с детьми, а Дина с раннего утра до поздней ночи зарабатывала на жизнь.

Постепенно все как-то наладилось. Дети подрастали. Мама опять устроилась на работу, и Дина уже могла не так надрываться, как прежде. Олег тоже, каким-то чудом справившись со своими долгами, женился, устроился в приличное место, теперь служил в охране банка, и начал регулярно подкидывать деньги на детей.

Все вроде устроилось, но именно тогда-то Дина, наконец, ощутила, как она одинока. Прежнюю компанию разметало кого куда. Одни уехали за границу, другие разбогатели и, вознесясь, уже не желали общаться с людьми из прошлого, а кто-то, наоборот, опустился на самое дно и тоже стеснялся возобновлять прошлые связи.

Следов Аполлинарии Дина найти не смогла. По телефону ответили чужие люди, сообщившие, что квартиру уже несколько раз перепродавали и ни про каких Яворских они слыхом не слыхивали.

Дина попробовала разыскать подругу через министерство. Но выяснилось, что Аполлинария оттуда давно уволилась, и никто о ней ничего не знает. Подруга словно бы растворилась.

Прошлое ушло, а новых друзей не появлялось. В поликлинике у Дины со всеми были нормальные, ровные отношения, но не больше. Близости ни с кем не возникло.

С мужчинами в ее жизни дело обстояло еще хуже, чем с подругами. Никого! Да и где было с ними познакомиться? Дом, работа, и только. Пойти куда-то развлечься? Но ведь одна не пойдешь. Да и денег лишних почти не оставалось. Все заработанное в детей вкладывала. Пациенты одни старички, а коллеги женского пола.

Правда, один старичок из пациентов однажды предложил ей выйти за него замуж. Он был абсолютно одинок и ему требовался постоянный уход. Как банально бытовой, так и профессиональный медицинский.

В качестве положительных своих сторон старичок привел два аргумента. Во-первых, он уже старый и больной, поэтому долго на этом свете не продержится, а во-вторых, после его кончины Дина получит в награду двухкомнатную квартиру в центре.

— Соглашайтесь, милая, соглашайтесь, — кокетливо косился на Дину старый ловелас. — Квартирка-то иначе все равно пропадет. У меня вообще никаких родственников нету. Даже дальних. Да вы не спешите. Подумайте.

Дина слушала и жалела одновременно его и себя.

— А откуда вы так уверены, что я не замужем? — поинтересовалась она. — У меня дети есть.

— Знаю, — кивнул «жених». — Я старый чиновник, привык все выяснять. С главврачом по вашему поводу беседу имел. Очень положительные характеристики.

Дина вспыхнула и, не выдержав, спросила:

— Неужели вам не стыдно?

— Милочка, — совершенно не обиделся старичок. — В моем возрасте абы кому не доверишься. Я, знаете ли, хочу еще немножко пожить и умереть своей смертью.

Слова его привели Дину в полную растерянность. Она не знала, как реагировать. С одной стороны, ей вроде бы оказали доверие — и старичок, и главный врач. Но, с другой — это было унизительно. Во что же она превратилась и как выглядит, если ей отваживаются всерьез делать подобные предложения! И даже главврач не видит в этом ничего странного!

Не желая обижать старичка, она обещала подумать и, когда он в следующий раз явился на прием, предложила:

— А давайте я лучше вас с мамой своей познакомлю. Она тоже женщина одинокая, и по возрасту вам ближе.

— Ой, со старухами, знаете ли, скучно. А общение с молодыми тонус поднимает.

Дину передернуло. Кажется, старый ловелас претендовал не только на медицинско-бытовой уход. А здоровья, как она знала, у него еще достаточно. И она ответила твердым отказом.

После она иногда себя спрашивала: «Может, разумнее было бы согласиться?» Старичок, в конце концов, был вполне милым человеком и, как показало будущее, жить ему оставалось лишь год. Была бы ему напоследок радость, а Дина обеспечила бы детей квартирой. Однако она понимала: нет, это не для нее. Даже ради детей не смогла бы.

А личной жизни по-прежнему не было.

И вот наконец-то они повстречались с Полей!

Дина даже не знала, рада она или нет. Сильно изменилась за прошедшие годы подруга. Вальяжная, холеная, полностью уверенная в себе женщина. Кто бы мог подумать! Даже Полина полнота, которую она всегда проклинала и стеснялась, ныне превратилась чуть ли не в достоинство, так Аполлинария теперь ее подает.

И вообще, судя по антуражу, ей есть чем гордиться. Офис. Машина. Водитель. Важные клиенты. «Вдова Клико», наконец. Нет, не увидела бы Дина это своими глазами, никогда не поверила бы. А сама она? Чем она может похвастаться? Разве детьми. Да, Юлька и Мишка действительно получились что надо.

Интересно, а Поля замужем? Колец у нее на пальцах было много, и они так сверкали, что Дине не удалось разглядеть, есть ли среди них обручальное. Хотя, конечно, сомнений нет: такая шикарная женщина обязательно должна быть замужем.

Дина одного не понимала: зачем она понадобилась Поле, если у той и так все хорошо. Она ведь ничего прибавить ей не может. И общего у них не осталось ничего. Наверное, просто по старой памяти обрадовалась. Вот и пригласила работать. Сейчас, вероятно, даже жалеет, думает, как отделаться, если я позвоню.

И Дина решила: ни за что не станет звонить. Зачем человека смущать. Что было, то прошло. Но все-таки смешно: Полька — ясновидящая! Зачем она в это влезла, если у нее есть диплом психолога? Профессия в наше время сама по себе модная, популярная, и заработки неплохие приносит.

Наверное, ясновидящей быть выгоднее. Но как застенчивую Польку занесло в этот бизнес, да еще с таким явно успешным результатом? Перед глазами у Дины невольно встала застенчивая и обидчивая толстушка, которой даже познакомиться с кем-нибудь было трудно.

Неужели психологическое образование принесло такие блестящие результаты, и Поля сумела решительно переделать себя? И что же получается? Аполлинария все годы, что они не виделись, росла, развивалась, а она, Дина, профессионально не просто стояла на месте, а, можно сказать, катилась под гору.

Как, почему это вышло? Ведь жизнь начиналась так здорово!

Дина совсем загрустила. Нет, она ни за что не позвонит Аполлинарии! Дело даже не в разнице их. Это она как раз спокойно могла пережить. Но Аполлинария светилась жизненной силой, а Дина ощущала себя засохшей коркой выжатого лимона, давно забытого в пыльном углу кладовки.

Она вздохнула. Пусть все остается как есть. У нее уже нет сил бороться. Хватило бы дорастить детей. У каждого, в конце концов, свой путь. Однако сколько она ни уговаривала себя, ничего не могла поделать! Она завидовала, завидовала Аполлинарии!

Когда вечером, после порядком затянувшегося приема больных, Дина вернулась домой, из кухни стремглав вылетела мама и, всплеснув в воздухе поварешкой, восторженно сообщила:

— Тебе только что звонила Аполлинария! Говорит, вы с ней нашлись! Скорей, скорей раздевайся. Мой руки. А я тебе пока супа налью, и ты мне будешь рассказывать. А то Поля мне совершенно невероятные вещи сообщила. Я даже не до конца поняла. Ты мне объясни, какой это она центр возглавляет? Не представляю, чтобы Поля — и что-нибудь возглавляла. Она же всю жизнь за твоей спиной пряталась. Наверное, ее каким-нибудь зитц-директором посадили. Существо-то совершенно безответное. Обмануть ничего не стоит. Диночка, ты бы ей хоть подсказала, как это опасно.

— Мама, — перебила ее дочь, — Аполлинария теперь большой человек. И вовсе не зитц-директор, а сама себе хозяйка. До какой степени, правда, не знаю, мы с ней не очень долго общались, но полное впечатление, что она теперь процветает.

— Да-а? — изумилась мама. — А такая ведь была робкая нескладеха.

— Была, — сердито бросила Дина, поднося ко рту ложку супа. — Мама, от той Аполлинарии почти ничего не осталось.

— Неужели похудела?

— Вот это как раз осталось, но в остальном она теперь царица.

— Никогда не поверила бы! Как ей удалось? А-а, замуж, наверное, выгодно вышла. Хотя кто бы ее, бедняжку, такую взял.

— Мама, ты не права. На Полю и раньше охотники находились.

— Что-то я ни одного кавалера при ней никогда не видела.

— Потому что она их отпугивала. Сама не верила, что может нравиться.

Нет, богатый бы ее точно замуж не взял, — по-прежнему сомневалась мать. — Слушай, может, она просто тебе наврала с три короба? Расскажи-ка, что на ней было? С чего тебе показалось, что она такая богатая?

— Она вышла из центра имени себя, — отчеканила Дина. — В собольей шубе. Все пальцы в кольцах, причем не из простого ювелирного магазина. Причесана в дорогом салоне. Услуги косметолога тоже на лице. А сели мы, мама, в ее дорогущий «Мерседес», который вел ее личный шофер. Пили мы по дороге шампанское «Вдова Клико».

— Охренеть! — воскликнула мама, и немедленно спохватилась, косясь в проем двери. — Надеюсь, Миша меня не слышал.

— На сей счет успокойся, — хмыкнула Дина. — У них в школе почище выражаются.

— Так я же с ним постоянно борюсь. А он теперь станет говорить, будто я сама ему плохой пример подаю.

— Не, ба, не буду, — немедленно послышался из соседней комнаты голос Дининого отпрыска. — Оно сюда хорошо подходит. Я тоже охренел.

— Брысь! — крикнула бабушка. — Нет, Динка, но как ей удалось так удачно устроиться? Не томи. Рассказывай.

— Пока сама не знаю, — пожала плечами дочь. — Мы увиделись-то совсем накоротке. Только телефонами успели обменяться.

— Тогда скорее доедай и звони ей, — потребовала Нина Филипповна. — А то я умру от любопытства.

И, пока дочь ела, она, сидя напротив нее, не переставала причитать. Как, мол, это получается, что люди с нулевыми талантами великолепно устраиваются, а такие, как Дина, у которых вроде бы все задатки, влачат жалкое существование в какой-то поликлинике.

Дина ежилась, и, оттого, что сама считала примерно так же, слова матери воспринимала с двойной горечью.

— Ну что ж ты меня совсем уж низводишь! — наконец не выдержала она. — Меня, между прочим, на работе любят и уважают. И живем мы не хуже многих. И дети какие замечательные.

— Мы замечательные, — немедленно отреагировал за стеной Мишка.

— Учи уроки, чудище, и не подслушивай! — Дина невольно прыснула.

— Ма-ам, а твоя Аполлинария меня на «Мерседесе» покатает? — не унимался сын. — Ты ей скажи, я даже на шампанское ее не выставлю, потому как еще несовершеннолетний и мне по закону нельзя!

— Замолчи, горе мое! Пусть тебя отец на машине катает.

— А у него «Мерседеса» нету, — возникнув на пороге кухни, логично возразил Мишка. — Поэтому получается дискриминация меня. Юлька на «мерсе» уже катается, а я нет.

— На каком это еще она «мерсе» катается? — мигом встревожилась Дина.

— Цвета металлик, — пояснил сын.

— Меня не цвет интересует, а чей он!

— Откуда ж мне знать. — Мишка пожал плечами. — Какой-то хахаль к дому ее подвез, и она с ним еще на прощание целовалась. А я во дворе с горки катался и видел. Ну это когда у меня санки, которые отец на Новый год подарил, уперли.

— Черт с ними, с санками. С кем она целовалась? — подпрыгнула на табуретке бабушка.

— С мужиком каким-то, естественно, — продолжал продавать сестру с потрохами Мишка.

— Он молодой был или старый? — задала новый вопрос бабушка.

— Не молодой, но и не старый.

— Как кто? — это уже спросила Дина. Мишка глубоко задумался.

— Пожалуй, как наш новый физрук.

— Значит, молодой, — с некоторым облегчением выдохнула Дина. — Не больше двадцати пяти.

Но и это ей не понравилось. Юльке всего пятнадцать. Придется с ней провести серьезную воспитательную беседу.

— Ma, ты Юльку не ругай, — неожиданно спохватился сын. — А если будешь ругать, скажи, что соседка тебя просветила. Если меня выдашь, сеструха мне после накостыляет, и тогда на информацию от меня не рассчитывайте.

— Шантажист, — констатировала бабушка.

— Мы и не рассчитывали, — нахмурилась Дина. — Ты сам проболтался. Хотя это правильно. Иначе влипнет еще наша Юлька в историю.

— Во-во. Я тоже волнуюсь, — ханжески заявил Мишка. — Поэтому ты, мама, сошлись на соседку, а я тогда за Юлькой еще послежу.

— Брысь уроки доделывать! — прикрикнула Нина Филипповна. — И дверь за собой не забудь закрыть. Вот еще не было печали, черти накачали, — прошептала она дочери, когда внук удалился.

— Да погоди, мама, паниковать, — откликнулась Дина. — Может, вообще ерунда. Чей-нибудь старший брат подвез, а то, что они целовались, Мишке показалось. Или придумал для пущей важности. Знаешь ведь, как у него фантазия работает.

— Ой, не нравятся мне эти «Мерседесы».

— Я с ней обязательно поговорю.

— А пока она домой не явилась, позвони Аполлинарии. Не терпится про нее узнать. Центр-то этот ее чем занимается? Что на нем написано?

— Духовного и еще какого-то там развития. — Про ясновидение Дина решила матери пока не говорить.

— Еще интереснее. Ну давай. Звони. А я выйду. Проверю, как наш фантазер со своей алгеброй справляется.

Дина осталась в кухне одна. Звонить подруге, с одной стороны, хотелось, а с другой — нет. Но мама от нее теперь не отстанет. Да и неудобно. Поля первая позвонила. Выходит, она, Дина, ошиблась. Подруга, расставшись с ней, не пожалела, что дала телефон. Дина глубоко вздохнула, сходила в прихожую за сумкой, отыскала Полину визитку и быстро набрала номер.