IV

Едва услышав Динин голос, Аполлинария заверещала:

— Молодец, что сразу перезвонила! Слушай, у меня вечер освободился. Приезжай прямо сейчас ко мне. Потреплемся, как в лучшие времена, до рассвета.

— Поля, это бы здорово, и я со всем удовольствием, но ведь только с работы. Ноги не ходят. И завтра с утра прием.

— А в чем проблема? — не ослабляла напора подруга. — Сейчас мигом пришлю к тебе Славика. Я специально его не отпускала. Он тебя ко мне доставит, так что ноги не перетрудишь. Я тебя напою, накормлю, выспишься, а утром он тебя прямиком к поликлинике доставит. В общем, никакого напряжения.

— Ну я даже не знаю, — по-прежнему колебалась ошарашенная неожиданным предложением Дина. — У меня тут мама, дети.

— Разве дети грудные или кто-то болен? — в голосе Поли послышалось удивление.

— Да нет, но… — пролепетала Дина.

— Вот что, дай-ка мне сюда тетю Нину! — со всей решительностью потребовала Аполлинария. — Сейчас я попрошу ее посидеть с внуками.

— Она, разумеется, посидит, — заверила Дина. — Хотя они, собственно, большие.

— Юльке твоей небось лет пятнадцать…

— Именно. Понимаешь, мне сегодня нужно серьезно поговорить с ней, а она еще не вернулась.

— А завтра поздно будет? Вопрос жизни и смерти?

— Надеюсь, нет.

— Тогда что тебя тормозит? Или ты меня видеть не хочешь? — вопрос прозвучал обиженно.

— Ой, Поля, о чем ты! Конечно, хочу. Привыкла после работы дома…

— Отвыкай! Вредная привычка. Да что мы зря время теряем. Диктуй адрес, и Славик за тобой выезжает. Подъедет — позвонит. Тогда можешь спускаться. Телефон не занимай. Кстати, мобильник я тебе уже приготовила.

— Зачем? — завопила Дина, однако подруга уже бросила трубку.

Когда Дина начала торопливо переодеваться (ударить лицом в грязь перед Аполлинарией не хотелось), мама удивилась.

— Что это вы так быстро переговорили? И куда ты собралась на ночь глядя?

— Полька выслала за мной машину, еду к ней с ночевкой, вернусь домой завтра после работы, — на одном дыхании ответила дочь.

— Вот и правильно, — одобрила Нина Филипповна. — А то все дома и дома. Совсем закисла. А завтра мне подробно расскажешь. Ой, как интересно. Посмотришь, какая у нее теперь квартира.

— Ма, а мне прямо сейчас покататься на «мерсе» нельзя? — сунул в комнату кудрявую голову Мишка. — Ну только до уголочка. Потом прибегу обратно. Бабушка меня у подъезда подождет, чтобы ты не волновалась.

— Бабушке делать больше нечего, — придирчиво оглаживая на бедрах новые черные брюки, проворчала Дина.

— А мне самой интересно на Поленькину машину посмотреть, — возразила Нина Филипповна.

— Что малый, что старая, — вздохнула дочь. — Мама, может, тебя тоже до угла прокатить?

Нина Филипповна смутилась.

— Ну это, пожалуй, нет.

— А что, давай, не стесняйся, — Дина уже начинала сердиться. — И Юльку подождем. Пусть тоже прокатится.

— Ма, ты забыла, она уже каталась, — услужливо напомнил Мишка.

А Нина Филипповна добавила:

— Динуся, не злись. Ты ведь едешь развлекаться, а не мы.

— Ну да. А вам завидно, — по-прежнему сердилась она.

— Не понимаю, чем плохо, если мальчик немного прокатится, — примиряюще проговорила мать.

— Ой, ты вечно на его стороне.

— Между прочим, у меня завтра тяжелый день. Контрольная. Имею я право на недолгое счастье? — Мишка произнес это так, что Дина не удержалась от смеха.

— Ну ладно. Но только до угла.

— Ба, одевайся по-быстрому, а то опоздаем! — немедленно распорядился судьбою Нины Филипповны любящий внук.

— А мне только сапоги натянуть да шапку, — засуетилась бабушка.

«Господи, да что ж они у меня как в глухой деревне, — про себя сокрушалась Дина. — Машину за мной прислали, а они норовят всем табором туда набиться».

Славик, однако, отнесся к Мишкиному поведению с пониманием. Уговорил прокатиться и Нину Филипповну. Совершил круг почета по нескольким переулкам и доставил Дининых ближайших родственников обратно к подъезду, к полному восторгу последних.

«Хорошо хоть мама еще „Вдову Клико“ не потребовала», — с облегчением подумала Дина, когда Славик уже вез ее к Аполлинарии.

Это был один из новых домов в центре Москвы. Сложной, многоступенчатой архитектуры и, разумеется, увенчанный непременной башенкой, которая красовалась на нем, словно кремовая роза на советском торте.

Подъезд с охраной. Видеокамеры. Зеркальный лифт. Дина представила себе, как бы тут порезвились мальчишки из их подъезда. Чистота в кабине была стерильная. Сопровождающий Дину Славик нажал на кнопку нужного этажа. Плавно тронувшись, кабина быстро набрала скорость.

— Она в пентхаусе живет, — сообщил водитель в ответ на испуганный Динин взгляд. — На самой, если так можно выразиться, крыше а точнее, под ней. Считается круто, но мне не нравится. Вид, конечно, замечательный, но неприятно. Высоковато. Вдруг чего случится, в окно не прыгнешь, а лестницы у пожарных досюда не достают. Не. Я, когда квартиру себе приобретать буду, поближе к земле возьму. Чтобы ни от чего не зависеть. Что мне с этого вида. Я все равно домой поздно прихожу и тут же спать заваливаюсь.

«Да тебе, милый, как, впрочем, и мне, не только пентхаус, но даже однушка в подобном доме не светит. Впрочем, их тут, наверное, и нету», — про себя отметила Дина.

Лифт, мелодично звякнув, остановился так же плавно, как и тронулся. Двери бесшумно раздвинулись.

— Счастливо повеселиться, — пожелал на прощание Славик.

Она ступила на мраморный пол, так до конца и не понимая, где находится — в общем вестибюле или в Полиной прихожей.

— Динусик! — вылетела из-за мраморной колонны подруга.

На ней был длинный халат из тяжелого золотого шелка, расшитого черными драконами.

— Давай-давай, не застывай. Проходи в мои пенаты!

— Как у тебя просторно, — оглядев просторный холл перед лифтом, заставленный живыми растениями в горшках, парочкой скульптур и несколькими диванчиками, с трудом выдавила из себя Дина.

— Да какой там простор, — махнула рукой подруга. — Всего четыре комнаты. Одно название, что пентхаус. У меня главное — вид. За него и взяла. Всю Москву от края до края видно. Ну если не совсем всю, то почти, — уточнила она.

Подруги прошли сквозь широко распахнутые двустворчатые дубовые двери, и Дина ахнула. Прямо перед ней до самого горизонта простиралась Москва, сияющая разноцветными огнями. Прямо кадр из американского фильма. Там часто герои, живущие в пентхаусе где-нибудь в Нью-Йорке, так же смотрят из окна на свой родной город.

Свет в комнате, в которой они стояли, был изрядно приглушен. Тем не менее его было достаточно, чтобы разглядеть интерьер: комната огромная, а одна стена ее целиком, от пола до потолка, состоит из сплошного стекла.

— Вот это да, и впрямь дух захватывает, — подходя вплотную к стеклу, очень тихо сказала Дина. — Я такую Москву всего один раз и видела. Правда, днем. Помнишь, когда у нас в школе была экскурсия на Останкинскую телебашню.

— Помню, — кивнула Поля. — Когда я впервые сюда попала, у меня такая же ассоциация возникла. Так что, — она усмехнулась, — как видишь, теперь оправдываю свое школьное прозвище. Парю, как бабочка, на высоте птичьего полета.

— Потрясающе красиво, — продолжала завороженно взирать на огни ночной Москвы Дина.

— Днем тоже красиво, — произнесла стоящая за ее спиной Аполлинария. — Но ночью лучше. До сих пор не могу привыкнуть. Каждый раз вхожу и поражаюсь. Ой, ну ладно. Еще насмотришься. Ты ведь, наверное, голодная.

— Да в общем, я ужинала.

— А мы сейчас легонькое. Японская кухня, подруга, всякие там суши, сашими желудок не отяжеляют. Пойдем на кухню, мне уже заказ из ресторана доставили.

— Когда ты успела?

— У нас ресторан рядом с домом. Там меня любят. Рыба свеженькая. Гарантированно. Сегодня с самолета. — Поля хихикнула. — Они меня боятся. Знают: если что не так, могу и порчу наслать.

— Ты серьезно? — уставилась на нее Дина.

— Нет, конечно, но они так думают. А разубеждать их не в моих интересах.

— Шарлатанка! — погрозила ей пальцем Дина.

— Не шарлатанка, а гуманистка, — хохотнула подруга. — Забочусь о своем здоровье и о здоровье гостей. Ты же врач, сама знаешь, что такое рыбные отравления. Тебе как больше нравится, полностью японский вечер или фьюжн? То есть добавить эклектики.

— В каком смысле?

— Ну запивать чем будем, сакэ или нашей сорокаградусной? Я лично покрепче предпочитаю.

— Не знаю. Мне завтра работать, — неуверенно произнесла Дина. — Голова чугунная будет.

— Тогда налью тебе сакэ, оно послабее или белого вина могу предложить. Тоже вполне сочетается.

— Лучше вина.

Аполлинария распахнула дверцу, за которой оказался винный погребок — холодильник, где лежали рядами бутылки.

— Выбери, что тебе больше нравится.

— Но я в этом ничего не понимаю.

— Соображу на свой вкус.

Аполлинария достала бутылку шабли. Дина разглядела на этикетке цифры — 1982 год. Наверное, бутылочка стоила не одну ее зарплату.

Подруга тем временем нагружала столик на колесиках.

— Горничную я уже отпустила. Решила: сами справимся. А то лишние уши нервируют.

Дина промолчала, не зная, что отвечать.

«Легкий ужин» занял весь столик на колесиках, который они покатили в комнату с видом на город. На полпути Аполлинария остановилась.

— Приборы забыла. Ты, Динка, палочками хочешь есть, как продвинутый человек, или как я, по-простому, вилкой?

— Я палочками никогда не пробовала, — честно призналась та.

— Тогда и то и другое тебе принесу. На практике выяснишь, чем у тебя лучше получится.

Аполлинария сделала свет поярче. Теперь Дина могла как следует разглядеть комнату. С одной стороны стоял большой обеденный стол персон на двенадцать, со столешницей из прозрачного стекла, а над ним на стене висел огромный гобелен в черно-красной гамме, на редкость удачно гармонировавший с черными ножками стола и черными стульями, обитыми кожей. На гобелене танцовщица с загадочным лицом исполняла выразительный танец. Зрители восторженно отбивали такт руками.

В другой половине комнаты стояло несколько черно-красных диванов и низенькие журнальные столики. Вся мебель была широкая, удобная, устойчивая, словно специально созданная для комфортной жизни крупной хозяйки. Над диванами висели картины. Разные. Рассмотреть их, однако, Аполлинария не дала.

— Садись! — чуть ли не силой пихнула она Дину на диван.

Диван, вопреки ожиданию, оказался довольно жесткий, но удобный.

— Как у тебя хорошо, — сказала Дина.

— Мебель делали на заказ, — объяснила подруга. — Готовая меня долго не выдерживает. Элитная не элитная, все едино. Зато эту специально так рассчитали, что и сидеть удобно, и вставать. А то в гости придешь, сядешь и барахтаешься в подушках, словно в трясине. А здесь и подушки задницу держат.

Дина засмеялась. Язычок у Поли оставался таким же острым, как был.

— Ну бери палочки. Вот так, — продемонстрировала Аполлинария и, ловко подхватив кусок рыбы, отправила его в рот.

— Зачем тебе вилка, если у тебя палочками замечательно получается? — спросила Дина. — Я, например, так не смогу.

— А я могу, но ненавижу! — Поля брезгливо отбросила палочки на поднос. — Имею я право от этой мишуры хоть дома отдохнуть?

— Слушай, а ты одна здесь живешь? — решилась наконец задать давно мучивший ее вопрос Дина.

— Да-а… не совсем, — медленно начала подруга. — То есть девушка я по-прежнему незамужняя, если тебя это интересует. У меня в некотором роде гражданский брак.

— А дети? — Дине хотелось выяснить побольше.

— Увы, — Аполлинария развела руками. — Хотя мой Владислав сочетает все функции.

— Славик? Водитель? — не удержалась от изумленного возгласа Дина.

Аполлинария громко расхохоталась.

— Нет, конечно. Хотя Влад со Славиком и ровесники.

— Ровесники? — У Дины раскрылся рот.

— Ой, не смотри на меня как на извращенку. Влад вполне совершеннолетний. Ну да, у нас большая разница в возрасте. Но почему, когда мужчина на пятнадцать лет старше женщины, это всеми воспринимается нормально, а если женщина старше любовника, все впадают в шок. Хотя, между прочим, последний вариант наиболее физиологичен. И у него, и у меня сексуальный пик.

Дина почувствовала, как неудержимо краснеет. Таких откровенностей Поля раньше себе не позволяла. Правда, раньше и не о чем было откровенничать.

— Динка, не будь ханжой, — правильно оценила ее состояние подруга. — Я сейчас компенсирую годы вынужденного воздержания. Могу себе позволить.

— Ой, ну да, конечно, — пряча глаза от подруги, прошептала Дина, от смущения залпом выпив огромный бокал белого вина.

— Закуси, — сунула ей в рот креветку Поля. Дина начала покорно жевать.

— Как вино, нравится?

Дина кивнула, хотя на самом деле никакого вкуса не почувствовала. Зато по-прежнему ощущала, как горят уши.

Она уже жалела, что начала расспросы о Полиной личной жизни, и напряженно соображала, как перевести разговор на другое. Но не успела даже подумать, как подруга напрямую спросила:

— Еще, конечно, тебя интересует, каким образом я все это заработала?

И она обвела широким жестом комнату. Дина машинально кивнула.

— Путь мой был тернист. — Аполлинария с улыбкой откинулась на спинку дивана. — Ты же помнишь, какой я была, когда мы расстались.

Дина снова кивнула.

— А потом моя жизнь сделалась еще хуже, — продолжала подруга. — Умерла мама. И почти сразу после нее — папа. Я осталась совсем одна. Ты далеко. А больше у меня вообще никого не было. И я поняла: выхода у меня только два. Либо тоже лечь и помереть, либо попробовать измениться и как бы начать жизнь сначала. И знаешь, что я сделала?

Дина в растерянности помотала головой.

— Продала квартиру. Если бы я в ней осталась, все шло бы по-прежнему. А мне требовалась новая территория. Да и жить, собственно, было не на что. Зарплаты моей в министерстве к тому времени разве что на черный хлеб хватало. Ну я и перебралась в однокомнатную. А на разницу стала жить более-менее по-человечески. Вскоре деньги почти растаяли, и я поняла: надо что-то придумать либо скоро на паперть пойду. А что я умею? Попыталась открыть кабинет психологической реабилитации. Прогорела, естественно клиентов надо годами завоевывать. В кооператив медицинский пошла. Тоже не очень удачно получилось. Вернее, кто-то там, может, и зарабатывал, но не я. У меня в конце каждого месяца оказывался план недовыполненный. В общем, и так плохо, и эдак не лучше. Единственное, в чем я тогда убедилась, услуги мои востребованы. Время тяжелое, сумасшедшее. Людям психологическая поддержка ой как нужна! Просто надо все то же самое, что я и так делала, подать по-другому, в красивой и завлекательной обертке. Ведь люди как: слышат — «психолог», а он у них ассоциируется с психиатром, а к психиатру идти не хочется. Стыдно им. Вроде бы получается, что они больные на голову. Нынче-то все к психологам привыкли, к ним даже модно ходить. А тогда… Ну что тебе объяснять.

Дина слушала, не перебивая. Надо же, как Польку жизнь развернула! Другая бы от отчаяния совсем сломалась. А она, наоборот, поняла, что надеяться может только на себя и начала изо всех сил барахтаться! Вот тебе и закомплексованная тихоня!

— Ну огляделась я как следует вокруг. А тогда, если помнишь, разных сект развелась тьма тьмущая. И почему-то в них народ совсем не боялся и не стеснялся ломиться. А шли все за тем же — за поддержкой, утешением и попыткой разобраться в себе самих. Что ж, думаю, раз так, не поленюсь и схожу в несколько мест. Сходила, посмотрела, чем они завлекают, книжки разные почитала. И пришла к выводу: раз народу нравится, попытаюсь использовать их приемы себе и людям на пользу.

— Но ты же дипломированный психолог! — не смогла сдержаться Дина. — Как же…

— Вот я свои знания и применила, — не дала ей договорить Поля. — Очень помогло. Точный расчет получился. Работаю я в соответствии с современной наукой. Просто антураж у меня слегка средневековый. Что поделать, если пациентов это впечатляет гораздо больше, чем белоснежный халат. Я их не зомбирую, не увожу из реальной жизни, наоборот, привожу каждого в согласие с самим собой.

— Хочешь сказать, ты свой центр на оставшиеся от квартиры деньги построила? — спросила Дина.

Аполлинария рассмеялась.

— Их мне даже на крылечко не хватило бы. Центр — это уже совсем другая история. Мне до него тогда было топать и топать.

Загрузка...