И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!

Глава 22 Шесть патронов

Иван первым делом впился глазами в девушку.

Щиколотки, прямо поверх джинсов, и обнаженные запястья стянуты какими-то пёстрыми поясами от платьев, глаза завязаны тёмным мужским галстуком. Губы слегка разомкнуты. Арина не шевелилась, только еле заметно поднималась и опускалась её грудь.

«Вот тебе и БДСМ», — невесело пошутил парень и уловил взглядом рядом с диваном знакомый рюкзак. Нежность заполонила всё тело по макушку. Нежность и жалость.

«Родная…» — именно в этот момент Ваня как нельзя более остро и ясно почувствовал, что всё время вращается среди чужих и отстранённых людей. Пусть и среди друзей, но он всё равно одинок. И только вот эта девушка, которую смогли довольно легко у него забрать, самый близкий и родной ему человек. Она — это почти он сам. Частичка его самого. Половинка. Тёплая. Любимая. Ласковая. Ему показалось, что он не видел её целую вечность и жутко соскучился. Захотелось прикоснуться, обнять, услышать голос, вдохнуть запах, поцеловать в кончик носа, а потом подхватить на руки и…

И тут у него в кармане запиликал айфон. Даже при звуках рингтона Арина не изменила положение и не подала признаков жизни.

«Накачал чем-то? — сразу же нахмурился Ваня. — Убью гондона!» — кулаки сжались и скрипнули зубы. Парень собрался было подойти к Кнопке и даже сделал бездумный шаг вперёд.

— Куда! Стоять, — направил на него винтовку Мартынов.

Ваня оглянулся и чуть внимательней взглянул на Анатолия, как бы не мешала эта чёртова лампа. Парень заподозрил неладное. Мужчина плавно, еле заметно, покачивал головой из стороны в сторону, будто с трудом держал её вертикально. Иван кинул взгляд на стол — бутылок не видно, да и запаха перегара не ощущается.

«Кайф? — чуть повёл бровями Беспалов, стараясь, на всякий случай не двигаться с места. — Толян под кайфом? Хотя, а почему бы и нет».

После таких мыслей глаза по новой впились в Арину — следов какой-либо борьбы на одежде и лице не видно. Он присмотрелся и заметил, что дышит она размеренно и спокойно.

Радость.

Ох, до чего же обрадовался хотя бы этому. Ваня был счастлив видеть её любую, но целую и невредимую — особенно. Появилось ощущение, что его прощают. Чуть-чуть, понемножку, робко и стеснительно, но душу заполонила надежда, что всё у них сложится хорошо. Теперь он всё понял и готов начать сначала. С чистого листа. С нуля.

В горле защипало, в груди защемило и стайкой взлетели бабочки.

«Чем бы не накачал, лишь бы без последствий».

— Не паникуй, — будто ответил на его мысли Анатолий, когда телефон замолк. — Это… снотворное. А ты снимай куртку и давай сюда. Твой отец… тоже может…

Мартынов явно намекал на замашки Степана Лавровича, оставшиеся от лихих девяностых, в которые тот начинал, и от каких сегодня ещё имелись пара газовых Вольтранов да парализоторы.

Чуть помедлив для проформы, Ваня принялся снимать пуховик. Кроме дебильной лампы жутко бесили и вымораживали мозг эти два ствола винтовки. Они того и гляди грозились затянуть в себя, как чёрные дыры Космоса. Высасывали жизнь из членов похлеще дементоров, сколь бы Ваня не привык к оружию в США. Кстати, сейчас это ему довольно неплохо помогало — в Принстоне, после массовой стрельбы в Иллинойсе, ввели ознакомительные часы на предмет того, как нужно себя вести с вооруженным преступником, что говорить, куда передвигаться и прочее.

Поэтому решил не сопротивляться, продемонстрировать, так сказать, свою добрую волю, и легко снял куртку. Переложил в карманы брюк айфон и ключи от машины.

— Бросай сюда, — показал рукой Мартынов на кресло в стороне.

Ваня послушался и пульнул пуховик туда, но тот не долетел и упал на пол. В это время парень оценил расстояние между собой и Толиком и с досадой понял, что максимум что успеет, это сделать шаг — стволы торчат прямёхонько на него, и Мартынов пальца с курка не убирает.

Подождал, надеясь, что Толик потянется к куртке, но тот с места не двинулся.

— Ну хоть так… — опустил Мартынов глаза на одежду. — Ничего не стукнуло… и ладно.

«Заторможен? Может, всё-таки, успею?» — Иван опять посмотрел на Арину.

— Ну так… вот. — Анатолий вздохнул. Судя по всему, ему нужно было несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. — Ты уже знаешь, что Тинка… от меня ушла.

«И язык заплетается», — уговаривал себя рискнуть Иван.

— Она не хочет со мной разговаривать… и… сказала, ещё раз приближусь… короче, не хочет.

— Вот и похищал бы её! — всё-таки не выдержал парень. — Я-то здесь при чём.

— При чём?! — Толик вдруг совершенно резво и трезво вытянулся в струнку и со зверским выражением, и так не очень адекватной физиономии, выпятил на Ивана грудь. Его небольшие глаза превратились в щелочки, рот искривился, как у маленького ребёнка перед истерикой, а красноватое от природы лицо в момент побагровело. — При чём?! Ты! Не ври, что не знаешь! — он опять осел и расслабился. — А если не знаешь, я расскажу. Но сначала ты… позвонишь ей.

Иван свёл брови к переносице.

— Чего! Это на кой? Не буду я ей звонить. Тебе надо…

У парня никак не получалось бояться Мартынова, и это было плохим знаком.

Ба-бах!

Прозвучал выстрел, после которого раздался страшный грохот. Беспалов вжал голову в печи, прикрыв её руками, и приготовился, что сейчас на них рухнет крыша. Только успел метнуться взглядом и оценить ситуацию над Ариной, как сделалось совершенно темно. Осыпавшаяся с потолка штукатурка завалила стол и опрокинула ненавистную лампу.

«Наконец-то», — невольно обрадовался Ваня и опустил руки. Он тут же решил воспользоваться теменью и хотел было ринуться к Кнопке. И даже уже подался вперёд…

Ба-бах!

Опять что-то где-то посыпалось и застучали комки по полу и столу. После чего загорелась верхняя люстра.

— Не подходи к ней… я сказал. — Мартынов стоял у стены с выключателем.

Иван, кстати, удивился, что свет ещё горит, и Толик не перебил тут к чертям всю проводку. Парень, сквозь крупную «строительную» пыль, заполнившую комнату, поднял глаза к потолку — там, в той части, над столом, виднелись плиты перекрытия и «маячки», а вся штукатурка лежала на полу.

«Крутое ружьё, — невольно восхитился Беспалов. — Небось папашкино».

— У меня автомат на шесть патронов, — продолжил Анатолий, опять опускаясь на диван.

— А у меня тут, — парень показал рукой на пакет, — сто тысяч зеленью. Я тебе их отдаю, и мы расходимся.

— Эх… ну и тупой же ты, — по-стариковски прокряхтел Мартынов. — Меня вашими вонючими бумажками… не купишь. Клал я на них. Я свободен от… них. Ты сейчас позвонишь Тинке и позовёшь сюда, а мы с тобой пока… побеседуем.

— Ну и дурак, — негромко сказал Ваня.

— Ну-ну, щенок! Ты ещё поучи отца любить мать! Доставай телефон.

«Кому бы позвонить?» — думал Беспалов, вынимая из кармана брюк айфон. Очень захотелось набрать отца. Папу.

— И не вздумай меня дурить. — Толик поправил ружьё. — Врубай громкую связь, и не беси меня, а не то выстрелю не в тебя, а в твою Марго, — он кивнул на Арину, которая так и не пошевелилась, и не проснулась.

— Тогда у меня условие, — сразу же нашелся Ваня. — Я приехал с другом, — показал телефоном себе на спину. — Он стоит с машиной у ворот. Тина переступает порог дома, он заходит сюда и забирает… Марго.

Мартынов задумался.

— Она ведь тебе больше не нужна? — увидел его сомнения Иван. — Тебе нужен я?

— Идёт.

Беспалов нашел номер Мартыновой и нажал на вызов.

— Алло. — Даже такое небольшое слово у женщины полнилось заинтересованностью и радостью. — Ваня!

— Привет. То, что я обо всём этом думаю, я тебе потом скажу, а пока приезжай в Пыхтино.

— В… Пыхтино, — она явно растерялась. — Ты в Пыхтино?

— Не только я. Здесь твой Толян, и у него одна из моих близняшек. Связанная. Он мне её отдаст только когда ты приедешь и поговоришь с ним.

— Вот. Правильно, — пьяно кивнул головой Мартынов.

И тут послышалась какая-то возня у входной двери.

В принципе, Иван так и знал, что Базин не усидит и уж тем более, не после такого грохота. Поэтому даже не удивился, когда по коридору застучали шаги. Когда Вася показался у него за спиной, Беспалов только оглянулся с телефоном у уха, а Мартынов по новой вскинул ружьё.

Дально-Бой застыл.

— Что?! Забрал кого? Марго? — тем временем пыталась что-то понять Кристина.

«Нет, эта пигалица точно рождена стать звездой!» — успел обрадоваться Ваня.

— Да.

Пауза.

— Ка-а-азёл! Наркоман чёртов! До чего дошел, а! — зло выплюнула Тина на всю комнату. — Как же он меня дос-с-стал!

— Чего?! Да пошла ты! — услышал её слова муж. — Сама ты дура набитая!

Иван много чего имел сказать этой женщине, но молчал — появилась надежда забрать отсюда Арину, а это главное. Парень только молился чтобы Мартынова была трезвая — всё-таки, вечер воскресенья.

— Ладно. Сейчас приеду. — И Тина отключилась.

Отняв телефон от уха и сбросив вызов, Беспалов обернулся к другу.

— На. Держи — вынул из подмышки и протянул ему пакет. — Подъедет Кристинка, зайдёшь в дом с ней и заберёшь А… близняшку.

Вася заторможено принял деньги, поглядывая на потолок или на то, что от него осталось.

— А ты?

— Я потом выйду.

— Бес…

— Давай, давай, Базин… ну ты же видишь, ну! — подтолкнул его на выход Беспалов.

Вася попятился.

— Когда всё закончится, и начнёшь гасить его до нуля, — показал пальцем на Толика, — зови меня.

— Обязательно, Дально-Бой, давай а.

«Ещё тебя тут на моей совести не хватало», — негодовал Ваня.

Базин вышел. По коридору зазвучали его отдаляющиеся шаги.

— Меня… гасить? — пьяно пропел Анатолий. — Ну мы это ещё посмотрим. — Он плямкнул губами. — На колени. — выставил прицельно на Ивана ружьё.

— Что? — опешил тот.

— На колени, чёртов говнюк! — закричал Толик и перенаправил винтовку на Арину. — Как ты меня достал! Ну!

Ивана накрыло паникой, но быстро отпустило — врубились мозги.

«Не тронет он её. А вот меня…»

— Говори, чего хотел, и как я успел тебя достать.

«Может, у него псих так выйдет. Остынет».

— Как? — видимо хотел подскочить к нему вплотную Мартынов, но вовремя себя одёрнул. — Как? А то ты не знаешь, как?

— Не знаю.

— Ага… не надо. Перед уходом мне жена… рассказала.

— И что же она тебе… рассказала? — передразнил его заторможенность Ваня.

— Как ты её трахал!

У Ивана распахнулись глаза и вытянулось лицо. Он отвернулся в сторону к заваленному мусором столу, вздохнул и выпустил воздух через расслабленные губы.

— Как вы меня все заебали, — устало покачал головой и посмотрел себе на ноги. — Да не прикасался я к ней, — поднял голову и спокойно посмотрел Толику прямо в глаза.

— Да что ты! А когда сваливала, говорила только о тебе. Мол, ради тебя бросит квасить и добьётся тебя! Тебя, говнюк Бес! И что ты из-за неё расстался с какой-то француженкой или еврейкой Евой. Так?!

Иван с досадой покрутил головой.

— Нет. Не так. — Он брутально прищурился. — Это не я расстался с Евой, а она со мной. Я ей предложил замуж, а она меня послала. Но тебе ведь похуй, будешь слышать то, что хочешь, так?

— Типа умный. — Скривился Мартынов. — И не матерись… мне здесь. Терпеть не могу.

— Иди на хуй. Вы меня втянули в какое-то дерьмо, а я ни сном ни…

— Заткнись! — дёрнул винтовку Анатолий и опять направил на Арину. — Заткнись! А не то я её… Мне терять нечего! Один чёрт, что воля что неволя. Прихлопну вас здесь всех по очереди, годик отсижу, и маман батю обязательно заставит меня оттуда вытащить.

А вот это уже было похоже на правду, поэтому Иван напрягся нешуточно.

— Ты закончил? А теперь я. Так вот если хоть один волос упадёт с головы человека, за которого я отвечаю, нечего терять будет уже мне, Мартынов. И тогда…

— Знаю, знаю. Тинка визжала, что ты боксёр, и мне голову оторвёшь разом. Но у тебя ведь две близняшки, если я эту укокошу, ещё одна останется.

Иван молчал.

— А у меня вот… Тиночка одна была. Звёздочка моя… заинька. И любит она тебя, а не меня, — нервно-плаксиво сделал брови домиком Анатолий.

— Твоя жена — ты и разбирайся. Она многих… любит.

Это походило на какое-то представление. Цирк. Беспалов явно видел, что затравленному, загнанному в угол человеку с ружьём — каким бы дерьмом и ничтожеством он не являлся — просто нужно выговориться, захотелось внимания. Понимания, сострадания.

— Продырявить бы тебя, урода вонючего, — хныкал Толик. — Отстрелить тебе палец, чтобы ты и впрямь стал Без-з… паловым.

У Вани не имелось ни малейшего желания поддерживать этот разговор.

— Двадцать первый! — Мартынов заржал.

Иван начал надеяться, что если будет молчать, то пока приедет Кристина, этот урод заснёт. Поэтому не разжимал губ.

— Чего молчишь? Молчишь. Ну молчи, молчи.

И Толик уже было заткнулся и тоже вроде бы, не то задумался, не то задремал, но тут раздался звонок телефона. Мартынов подпрыгнул, ружьё дёрнулось в руках. Иван уже приготовился к смерти…

«Блять, седина мне не к лицу!» — он медленно погладил себя по голове.

— Ух, ты… чёрт… — хлопнул себя по карману Анатолий. — Да! — достал он телефон. — Да! — и дальше принялся с кем-то обсуждать компьютерные игры, на которые Ивану не дали подсесть ещё в закрытой школе, в Англии, и за что он был этой самой школе несказанно благодарен.

Спустя ещё минут пятнадцать, которые они провели в кратких перепалках, перемежаемых моментами молчания, в дом влетела Кристина.

Пронеслась по коридору бегом. Стук каблуков её сапог, нарастал, как раскаты летнего грома.

— Мартынов! — застыла на пороге, но тут же кинулась к мужу. — Ты, что, сдурел? Да я тебя…

Ба-бах!

— И-и-и! — завизжала женщина и, зажав уши ладонями, отскочила к Ивану. Она вцепилась мёртвой хваткой ему в руку.

На этот раз парень даже почти не поморщился от оглушающего звона осколков стекла в разбитой мебельной стенке.

В комнату влетел Базин.

— Давай, забирай её отсюда, — оторвал от себя пальчики Мартыновой и моментально засуетился Иван. Хотел было подойти к Арине, но не решился.

Посматривая на Толика и его ружьё и хрястя ботинками по гранулам штукатурки, Василий приблизился к девушке и, просунув под неё руки, довольно легко поднял.

— К врачу её, — командовал Ваня, когда Дально-Бой проносил Кнопку мимо него. На мгновение взял Арину за похолодевшую от недостаточного кровяного потока ладонь. В груди в момент всколыхнулось то самое непонятное, болезненное, щемящее, похожее на страх и любовь одновременно. Захотелось поцеловать эти пальчики каждый по очереди. Нежно, осторожно.

Но Базин уже прошел мимо, и ладошку пришло отпустить. Ивану захотелось захныкать.

— Вези на Сокол и скажи Марго, пусть позвонит Елизавете Борисовне. Она сама знает…

Василий кивнул, аккуратно пронёс девушку в дверной проём и вышел.

— Может, я тоже пойду? — повернулся к Толику Иван. С Ариной исчезла и уязвимость, и он почувствовал себя гораздо свободней. — Жену-то я тебе доставил.

— Стой.

— Ну а чего?

— Я вас сейчас женить буду, — повёл винтовкой между стоявшими перед ним мужчиной и женщиной Мартынов. — Какие вы… красавцы. Женю, застрелю обоих, а потом и сам… застрелюсь.

Парочка молчала. Неизвестно, что чувствовала Кристина, но Ивана обуяла жалость с этому несчастному. Не хотел бы он когда-нибудь оказаться на его месте.

— Тин, неужели правда из-за него завязала? — по-свойски спросил у жены Анатолий.

— Толик, — наконец отмерла та, — чего ты добиваешься? Что такого уж страшного, что я хочу с тобой развестись? Почему ты не можешь меня отпустить?

— Дура, — вальяжно выплюнул муж. — Ты меня… не понимаешь. — И вдруг его лицо сделалось мечтательным. — А знаешь, как я трахал Лариску из «Московского курьера», м-м-м…

Женщина закатила глаза.

— Ну… а мне-то что. — Она неуверенно пожала плечами. — Мне по барабану.

— Ей понравилось… она сказала.

Равнодушно скривившись, Тина на это не нашлась, что ответить. Она мельком глянула вбок на Ивана, но тут же вернула внимание к мужу.

— А интересно, Ленке Барсуль понравилось? — продолжил тот.

— Ленке? — Мартынова нахмурилась. — Ты… с Ленкой? — плотно сжала она губы и раздула ноздри.

— Не я. Он. — Показал ружьём на Ивана Толик.

Лицо женщины, которое парень нашел действительно посвежевшим и преобразившимся, окрасилось высокой степенью удивления. Да он и сам удивился.

— Й-йа-а? — округлил свои и без того большие глаза. — Да ты задрал хню нести! Я никакую Ленку Барсуль отродясь в глаза не видел и не знаю!

Кристина замерла.

— Это он её называет девичью фамилию, — пояснила она, не сводя глаз с Ивана. — А по мужу она Алова.

Парень запнулся и замер.

— И… что.

— А то, — обрадовался Мартынов. — Что она сегодня зашла в твой подъезд в тринадцать тридцать и вышла часа черед два. Мне Жорик давал своих ребят, они фотки переслали.

Кристина посмотрела на мужа, но потом снова быстро на Ивана.

— Понятия не имею, — ответил тот ей на взгляд и боязливо пожал своими квадратными плечами. — Много ли Ленок выходит из моего подъезда.

— Но ты в это время был в квартире, — продолжил давить Толик.

— И что?

— Ты… — заторможено потянулась руками к Ивану Кристина. — Ты, что… вы что! С ней?!

— Нет.

— Ты её трахнул! — ткнула она в него указательным пальцем. — По глазам вижу!

— НЕ-Е-ЕТ! — гаркнул ей прямо в лицо Беспалов, будто она уличила его, что он пил и просила дыхнуть.

«Если тебя поймали за руку, — учил отец Степан Лаврович, — говори: «Не моя рука». И пусть все охуеют».

— Врёшь! — схватила его за толстовку женщина. — Как вы… могли! Как ты посмел, кобель!

— Да отстать ты от меня, полоумная! — сделал шаг от неё Иван, отмахиваясь, как от осы.

— Не прощу! Никогда тебе этого не прощу, слышишь?

— Отвяжись!

Ба-бах!

Все замерли под очередной звон стекла и грохот комьев штукатурки.

— Что, — будто даже обрадовался Мартынов, — не нравится, что он чпокнул твою подружку, да?

А на меня всё равно, значит, да?

— Да! — вытянула на него шею Кристина. — Всё равно! Видеть тебя не могу! Опостылел, сил нет! Хоть застрели из твоего ружья, всё равно никогда тебя не полюблю. Отвратителен ты мне, не могу больше! — Казалось, ещё чуть-чуть, и она действительно наплюёт на опасность и накинется на мужа.

— Застрелить? — вскинул ружьё Мартынов.

— Стреляй! Стреляй, козёл уродливый! — всё-таки сделала на него шаг.

— Э… эй, вы чего… да прекратите вы! — взял её за рукав Ваня.

— Стреляй! — оттолкнула его Кристина. — Пусть стреляет! Лучше сдохнуть, чем…

— Да не выду… — тут Иван увидел выражение лица Толика и, так как у мужчин мозг работает немного по-другому, чем у женщин, первым среагировал на эту мимику — успел заслонить собой только половину фигуры рядом стоявшей женщины, но этого оказалось достаточно.

Ба-бах!

Плечо опалило словно раскалённым железом. Боль отозвалась в сердце. Оно кольнуло сильно, резко, как шомполом. Иван зажмурился что есть мочи, чтобы не закричать и не взвыть.

«Кнопка уехала… ну и хорошо».

И мир перестал существовать.

— Ванька! Ну что ты будешь делать с этим ребёнком! Что за несносный мальчишка!

Иван распахнул глаза и повернул голову на голос. В дверях больничной палаты стояла мать.

Вернее, то, что от неё осталось.

Сильно похудевшая, не очень аккуратно стриженная, простоволосая, без косметики, с чёрными набрякшими кругами под глазами — небольшой укол в самое сердце Иван почувствовал даже сквозь обезболивающие и седативные препараты.

Из-за плеча Жанны Ивановны выглядывала Арина. Её молоденькая симпатичная шкодливая мордашка светилась от радости и нетерпения, чем ещё сильнее подчёркивала не самый цветущий вид мадам Темниковой.

Наконец мать отмерла и ринулась в комнату. На ходу бросила на соседнюю пустующую кровать дублёнку с шапкой и туда же скинула через голову шарф.

— Здравствуй, сынок, — приблизилась и склонилась осторожно, грея дыханием замёрзшие на морозе руки. Обняла лицо сына и расцеловала в щёки с отросшей щетиной.

— Привет, мам, — Иван устало и бессильно улыбнулся. Он тоже очень соскучился, хоть и с детства привык быть от неё далеко. Поэтому сейчас появление мамы знакомо расслабило и успокоило даже получше лекарств.

Арина вошла вслед за Жанной Ивановной и поставила на тумбочку пакет.

— Привет, — поздоровалась робко и скованно, чувствуя себя здесь лишней. — Мы с дедушкой пришли. Он там с врачами разговаривает.

Мать металась глазами между лицом ребёнка и его забинтованным, зафиксированным плечом. Хотела прикоснуться к ране, но не решилась.

— Ваня, ну как же так… а? — на глаза навернулись слёзы. — Что же это такое!

— Мам, всё обошлось.

— Обошлось! — подпрыгнула на месте женщина. — Я тебе дам, обошлось! — погрозила пальцем. — И надо было под пулю лезть — я чуть умом не тронулась! Думала вообще крыша поедет, пока добралась. Хоть опять в закрытую школу прячь! — Она приложила руку к губам, чтобы скрыть их дрожь. — Ванечка, ну как же так получилось. — И вдруг её глаза сверкнули холодным металлом. Агрессивной, почти мужской злобой. — Попался бы мне этот Мартынов, я б его сама бы пристрелила, и рука б не дрогнула.

— Бывает, ма. Зато ты вот… — он взял её ладонь и переплёл их пальцы, — смогла приехать. — Посмотрел на руки и невольно удивился, не обнаружив у Жанны Ивановны маникюра. Не помнил он, чтобы мадам Темникова ходила с не накрашенными ногтями.

— Ага, повезло прям, — кивнула она с укором. — Да я бы ещё… отсидела, только бы в тебе дырок не было.

Иван всеми этими причитаниями был уже сыт по горло и даже больше, потому как на этот раз над ним охала и ахала даже Марго!

— Как ты доехала, — отвлёк маму.

— Ой, как я добиралась! — всплеснула свободной рукой. — В Чусовой ничего не летает, не ездит. Морозы под сорок! — Окинула сына ласковым взглядом и опять погладила по колючей щеке. — Но я бы и пешком дошла.

— Как тебе там, ма?

Жанна Ивановна горестно вздохнула и шмыгнула красным от мороза носом.

— Сынок, ты же знаешь, я и в бункере с гремучими змеями выживу. Я ведь двужильная.

Иван оглядел её лицо будто заново.

— Похудела.

— Ага. — Кивнула и заулыбалась как девочка — молодо и залихватски — Сбылась мечта идиотки.

Иван выглянул из-за неё на Арину.

А потому как настал он! Его звёздный час! Кнопка уже предупредила, что одна не будет говорить маме Жанне о них.

— Я без тебя боюсь, — сказала после звонка дедушки о том, что его дочери предоставили отпуск за примерное поведение и по случаю тяжелой болезни сына.

А болезнь оказалась, действительно, не самой лёгкой.

Только Иван очнулся после операции — к сожалению, пуля застряла в плече — возле него сидел отец. Увидев впервые Степана Лавровича таким, Иван Степанович чуть сам было не испугался — не мог его папа, тот самый который прошел и Крым, и Рим, и много чего похлеще вплоть до банкротств, рэкета, налогов и санкций, выглядеть столь подавленным и злым одновременно. Именно он и рассказал, что произошло после того, как Ваня упал, потеряв сознание от болевого шока.

— Короче, Кристинка мямлит, что типа кинулась забирать ружьё у педрилки этого. — Беспалов-старший скрипнул зубами. — Вот не зря мне эта мразота не нравился! — Иван молчал, и папа расслабился. — Во-о-от. А потом они там типа боролись за ружьишко, и типа оно само выстрелило, и попало дебилу в ногу.

Иван тогда чувствовал себя из рук вон плохо — было ощущение, что его разобрали на части и разложили по разным углам: что-то где-то болело, что-то где-то ныло, что-то стучало пульсом — но понимал, что думать и обрабатывать информацию ему нужно, как после месячного отдыха на хорошем курорте, недели беспробудного сна и многократного горячего секса. И как бы это не звучало банально, но право на ошибку он, увы, не имел. Хватит. Этого дерьма уже предостаточно. Само ранение для него, как для слона дробина — спасибо молодому организму — но вот юридические последствия могут зайти очень далеко.

Начал с того, что жутко лениво было проваляться в больнице с ранением кучу дней и ночей, а потом ещё и ходить на заседания суда, как на работу. Он бы предпочёл «загасить» Мартынова до состояния цыплёнка табака и на этом успокоиться.

— А Мартышкин ещё не признался, что стрелял? — спросил у отца.

— Не. Некому признаваться. Пока Кристинка тебя в больницу везла, педрилко сбёг. Скорее всего, папашка где-то спрятал.

Парень помолчал.

— Я тоже скажу, что сам в себя выстрелил.

Степан Лаврович пожевал губы.

— Есть на то… особые причины? — выгнул он одну бровь.

— Не хочу, чтобы на суде всплыло, о чём мы… говорили в доме.

— А о чём… вы говорили в доме.

Иван прикрыл глаза, но потом взял себя в руки.

— Мартышкин поймал меня с бабой. Не хочу, чтобы это дошло до Арины.

— В смысле… поймал, — Степан Лаврович очень сильно, практически изо всех сил старался делать вид, что страсть как озабочен и недоволен, но на самом деле, чуть ли не ликовал, узнав о похождениях отпрыска.

«Дают бабы пацану! Молодца-а-а. Ай, молодца. Красавчик! Весь в меня!»

Сын поморщился.

— Да я… ну смаладушничал, чего уж там. Тряхнул стариной с одной тут… бэдээсэмщицей.

— И? — Беспалов-старший готов был заржать.

— Ребята Жорика её засняли, когда она из моего подъезда выскочила.

— Та тю-у-у-у… — с облегчение протянул Степан Лаврович. — Чтоб меня так ловили…

Они помолчали.

— Говори, что задумал, — нарушил тишину папа.

— Ничего, — Иван, насколько был в состоянии, сделал ангельское выражение лица.

— Ванька! Только не вздумай ему мстить! Лучше давай посадим козла и всё делов-то.

— Да не могу я рисковать, пап! По любому его адвокаты начнут рыть. — Иван помолчал. — И под тебя тоже, кстати.

— А нехай роют. Мы тоже… не пальцем деланные. Я Веталя подключу. Он на них нароет лет на пятнадцать.

— И даже если Аришку к суду и близко не подпущу, всё одно может узнать. — Будто не слышал отца Ваня. — И тогда мне реальный пиздец. А это… — парень посмотрел себе на грудь, но поскольку шевелилась только шея, на плечо удалось показать лишь взглядом. — Это всё херня. Дырка затянется, синяки отмочу в горячей ванной и всё.

Потом был примерно такой же разговор с дедом и Базиным, обнимашки с Ариной, общение в новом формате с Марго, шуточки по поводу и без от Вадика Кудряшова и Дамира Мингалишева — Кристину Артёмовну Иван приказал к себе на милю не подпускать — и под конец милое, полное кокетства, румянца и удушливых волн симпатии общение с молоденькой девушкой следователем.

И вот — мать!

Иван волновался.

Кроме того, что она соскучилась и переживала, Жанна Ивановна никогда не была простым и лёгким человеком. И даже сам Степан Лаврович, которого уже мало чем в этой жизни можно удивить, иногда называл её «атомной бабой». Она, разумеется, ничего худого не сделает, но атмосферу всеобщей любви и благоденствия подпортить может основательно и вполне серьёзно. То, что мать полностью и окончательно освободится только после совершеннолетия Арины сына немного успокаивало.

Но не спасало.

Ведь мало того, что, не то безумный, не то бессмертный Ваня осмелился, как говорит Базин, «прокомпостировать» вверенную ему девушку, так он, допустим, ещё и имел желание забрать её к себе в квартиру.

И даже имел возможность.

Но мать могла запретить Арине, пригрозить, надавить, настоять на своём, и та скорее всего послушается, ведь у неё впереди учёба. Жанна Ивановна в бытность восемнадцатилетней девчонкой сама учиться не очень любила и не захотела, и лично Ваня уже сбился со счёта, сколько раз она пожалела об этом только при нём. Поэтому, в таких серьёзных, далеко идущих отношениях с мужчиной на восемь лет старше — пусть и своим собственным единственным отпрыском — скорее всего, увидит для Арины угрозу именно будущему образованию, и тогда — держитесь все, кто не пристёгнут.

Нет, конечно же, Иван, как верный ребёнок своих родителей, отвоюет Кнопку. Кровь не водица, и яблоко от яблони далеко не катится, поэтому сынок по бычьи выставит вперёд лоб, воткнёт копыта в песок, упрётся рогом, раздует ноздри и не расслабится, и не успокоится, пока не получит желаемое.

Но воевать с матерью всё равно не хотелось.

«Хватит с меня «войн». — Вздыхал про себя Ваня. Пуля задела акромион и ось лопатки — придётся много разрабатывать руку.

Ну а пока он набрал побольше воздуха в лёгкие и как бы сейчас себя не чувствовал — а было, мягко говоря, тяжеловато — всё-таки пошел в поводу у своего нетерпения. В шею толкало любопытство — что же всё-таки скажет мама.

— Иди ко мне, — протянул руку мимо Жанны Ивановны к Арине.

Та в момент вспыхнула, как новогодняя ёлочная звезда и, обняв его кисть обеими ладошками, приблизилась. Полностью отвернулась от мамы Жанны, но всё равно взгляд потупила. Ивану показалось такого положения вещей не достаточно для того, чтобы мать врубилась в ситуацию, он предпочёл бы более стремительное развитие событий, чтобы мадам Темникова не успевала опомниться, поэтому дёрнул Кнопку на себя, и когда та повалилась ему на грудь, поцеловал в щёчку.

Жанна Ивановна смотрела на это, как на какой-то идиотский, дикий флэшмоб.

— Эй… вы чего это… а. — Ткнула Арину пальцем в бок, как бы отодвигая от сына. — Вань, ты чего творишь-то, я не пойму.

На это парень повернул голову Арины к себе за затылок и поцеловал в губки.

— Эй, вы чего! — Жанна Ивановна оторвала от него девчушку и отодвинула на шаг. — Что у вас тут происходит-то?

Но Иван здоровой рукой успел схватить Арину за ладошку. Они сцепились друг с другом кистями, как железнодорожные вагоны.

— Да вы что! — принялась стряхивать их руки мама. — Да разве ж можно? Прекратите сейчас же! Ну-ка! Бесстыдники!

— Мать, ты только не ори, хорошо? Но… — Иван улыбался от уха до уха, — я люблю её.

Жанна Ивановна остановилась и замерла. Заторможено оставила в покое их руки.

— Че… го? — одними губами выдохнула она.

Тут Арина сама отбилась от Ваниной руки, выпрямилась, но не отошла, а наоборот встала в изголовье кровати.

— Я тоже люблю его, — пролепетала одеревеневшими губами.

Немая сцена.

Мама Жанна смотрела на своих детей по очереди, но при этом будто заглядывала внутрь себя — не сошла ли она с ума, и не чудится ли ей всё происходящее.

Арина решила ей помочь.

— Мамочка, ты только не волнуйся, пожалуйста. — Улыбнулась с безумными горящими восхищением глазами. — Я люблю… твоего сына… Ваню, — и с любовью погладила парня по волосам, как котёнка.

Женщина выдохнула, опустила плечи и вперила убойный взгляд в сына.

— Ваня? — она повернула голову в сторону, как бы навострив ещё и ухо в добавок к глазам. — Ваня?

— Мать, ну бывает такое.

— Чего… бывает.

— Так получилось.

— Бывает? Получилось? А не многовато у тебя… бывает? Ну что же, любвеобильные мои… Так! — рявкнула мама Жанна, и Иван понял, что она уже вот-вот почти пришла в себя. — Иван! Язви твою душу! Ты умом тронулся? — покрутила пальцем у виска.

— Именно! — Опять схватил за руку Арину и дёрнул на себя Беспалов. — Ты угадала.

— Она же… она же ребёнок! — потрясла ладонями Жанна Ивановна, указывая на девушку.

Арина чуть надула губы.

— Ну… не совсем.

— А тебя не спрашивают! — отмахнулась от неё мама Жанна, но тут же вернула внимание. — Кстати… а как же Макар?

— Макар чувствует себя хорошо.

— Угу. Хорошо. Аринушка, как ты могла!

— Мам, я люблю его. — Сделала брови домиком девчушка.

— Да что ты заладила: «люблю, люблю». Много ты понимаешь в той любви-то!

— Да вообще ничего не понимаю, — Арина, на удивление, не онемела и не спасовала. — Я понимаю в себе. Если он меня разлюбит… или изменит… я умру.

«Свят, свят, свят», — мысленно пропел Иван.

— Да уж конечно! Ванька, а ты голубь мой, в тюрьму захотел? Ты же опекун! Да ни дай бог кто стукнет! Поднимут хай, что она зависит от тебя, и впаяют тебе принуждение и совращение!

— Никто не узнает, ма, — Ивана это всё уже начало забавлять. Кроме того, у него, как у порядочного игрока, в рукаве имелся Джокер.

— Мне скоро восемнадцать, — поддакнула Арина.

— Нет, а вот без этого всего нельзя было? — не сдавалась Жанна Ивановна. — Про то, что ты… весь в отца твоего кобелину блудливого, — раздула ноздри на Ваню, — доселе я одна знала, а вот как ещё прознают. Аришка, да на беса он тебе такой нужен! — тут же развернулась к девчушке. — Найдёшь себе потом хорошего парня, серьёзного, степенного, ответственного. Вот бери пример с Риточки — у неё какой-то мальчик её возраста в Австрии. Он ухаживает за ней на расстоянии, дарит цветы.

— Этот мальчик… — хмыкнул Ваня. — на год младше меня.

— Ваня ответственный, — опять погладила его по голове Арина. — И он очень хороший. Он самый лучший. Он герой — заслонил собой от пули женщину.

Все заулыбались.

— Ну всё, теперь буду вся на иголках, — сложила руки как для молитвы и закатила глаза мадам Темникова. — Даже не знаю, что мне с вами делать.

— Ма, благословить, — сынок уже откровенно забавлялся — гроза миновала.

— Да прямо щас-с-с! Благословить его! Не нравится это мне, понятно? Не-нра-вит-ся. Без этого лучше бы было. Вань, ну эта мелюзга с ветром в башке, — опять показала на девушку, — но ты-то хоть понимаешь, что вы можете и поссориться, а мне-то что потом делать?

— Как что, мать! — дёрнулся было Иван, но тут же потянули швы на ране, и он обмяк. И без того довольно бескровные губы побелели, парень схватился за раненое плечо. — Ты меня прямо пугаешь, — продолжил уже тише. — Умная женщина, а вопросы задаёшь идиотские. Мирить, конечно же.

Жанна Ивановна чуть отстранилась, а, увидев страдания ребёнка, смягчилась и притихла.

— Ну что ты будешь делать, никак нельзя хлопца с девками оставлять. Всех поперепортит.

Арина в это время прилегла на Ивана, демонстративно с состраданием обняла за шею и поцеловала в подбородок. После чего лукаво оглянулась на маму Жанну.

— Мамочка, ну не сердись, пожалуйста, — выпрямилась и кинулась на грудь ей. — Не ругайся. Никого он не портил. Я похожа на испорченную?

— Аринушка, детка, ты думаешь, в этой жизни всё так просто?

— Конечно не просто! — воскликнула Арина. — Я о нём с десяти лет… он мне всегда нравился.

— Тоже мне новость, — фыркнула женщина.

А вот при затрагивании темы того, что Арина по нему «сохла» ещё чуть ли не с пелёнок, Ивана обуревала дикая неловкость. От её признаний он не знал, куда себя деть и что сделать. Хоть на стену лезь.

— Кстати, ма, — от щекотливости ситуации вдруг сделался самодовольным и таинственным, — а чьи это деньги были у Тайсона в будке.

Жанна Ивановна зависла повторно.

— Мои, — ответила заторможено. — А что? Вы их нашли?

— Да. Это мы их нашли с Ритулей. Вернее, я. Когда вольер мыла, — гордо вскинула подбородок Арина.

— И… — тут женщина опасливо посмотрела по сторонам, — куда вы их дели?

— Никуда. Они лежат в пианино, — просто пояснил парень.

— Вы их не… растратили?

— Почти пол «лимона» «зеленью»? Мать, ты нам льстишь!

Жанна Ивановна чуть было расслабилась, но тут же занервничала и даже принялась ломать пальцы.

— Это деньги… тебе, Вань. Отец тебя у себя пригрел, а я хотела, чтобы был самостоятельный. У тебя получится. Вот собрала… немного.

Нельзя сказать, чтобы сын не прорабатывал у себя в голове такой вариант — мать всегда старалась не отставать от отца в своих вложениях в ребёнка. Тем более, что мальчик отменно учился и если и безобразничал, то исключительно в возрастных рамках. Папа давал ему в Принстон приличные суммы, мама покупала всё необходимое — иногда это походило на соревнование.

Но всё равно сейчас Иван очень растрогался.

— Спасибо, ма, — О том, что не возьмёт «ни копья» и о деньгах Йурега предпочёл умолчать.

«Отвлекающие манёвры ещё пригодятся».

А пока решил свернуть тему:

— Я жрать хочу.

— Ох, и правда, — засуетилась мать. — Давай я тебя покормлю.

— Я сама, — первая схватила пакет Арина.

— Жанна, — в палату вошел дедушка. — Привет, герой, — поздоровался он с внуком. — Дочка, там пришел врач, ты хотела его видеть.

— Ладно, корми этого лоботряса, — проворчала мама. — Я скоро вернусь. Пошли, пап. Деньги нашли, любовь какую-то выдумали — наказание господне, а не детвора, — бубнила на ходу женщина.

— Иди ко мне, — потянулся здоровой рукой и притянул с к себе девушку Иван, только они остались вдвоём. — Я соскучился. — Дёрнул к себе вниз и нашел её губы своими.

Какой же он был голодный, и какая же она оказалась сладкая. Иван напирал и даже наступал на Арину, отрывая голову от подушки. Сминал её губки, посасывая каждую в отдельности, с аппетитом причмокивая и в перерывах облизываясь. Распалившись, оторвал руку от талии и положил на грудь.

— Ка-а-айф, — сжал её выпуклость сквозь кофточку, нащупывая сосок. — М-м-м… — застонал, когда у него получилось. Он прикрыл глаза, а открыл их уже совсем другими — остекленевшими, слепыми от желания. Неуловимое, молниеносное движение, и его рука у Арины между ног, на джинсах, внизу ширинки. Он даже успел сжать, пока девушка опомнилась.

— Да ты! — отскочила, оглядываясь на открытую дверь палаты. — Ты с ума сошел!

Беспалов негромко взвыл и ударил кулаком в кровать.

— Тебе нужно выздоравливать! — опять схватила пакет Арина.

— Не представляю, как можно выздоравливать здесь. — Окинул глазами белый потолок. — Чтобы выздороветь, нужно двигаться.

«И трахаться», — добавил про себя.

— Да, да, да, — не слушала она его, вытаскивая из пакета судок с мясом. — Врач сказал, воспаление спадёт, и будешь двигаться.

Первые пару раз до этого, когда она порывалась кормить его с ложечки, Иван фыркал и хватал посуду сам. Но так, как у него действовала только одна рука, быстро признавал поражение — Арине всё равно приходилось придерживать ёмкость.

— За папу, — приговаривала и смеялась девушка чуть позже, когда Ваня как миленький ел у неё с рук. — За Дрю.

Он жевал и не сводил глаз с её губ. И только-только хотел провести по ним большим пальцем.

— Привет, — услышали они кроткое, несмелое у входа в палату.

Оглянулись туда одновременно — в дверях стояла Ева.

— Гкх… кх-гхг… — поперхнулся Иван. Не сразу сообразил, что должен сделать, но потом опомнился: — При… кхг… вет.

Женевьева медленно вошла, а, скорее даже, вплыла в комнату. На лице светилась доброжелательность и немного извинения. Вместе с ней проник сложный, слегка тяжеловатый запах парфюма.

— Я только на минутку. Заскочила тебя проведать. Привет, милая… — повернулась к Арине. — Извини, не знаю, ты Марго или…

— Арина.

— Оу, да, точно. Прости пожалуйста, — приложила руку к груди Ева. На ней красовался светло-коралловый пуховый плащ, под ним какая-то замысловатого яркого рисунка трикотажная кофточка, на шее болталась золотая цепочка с кулоном в виде дельфинчика.

— Эм-м… — сразу замялась Арина, и увидев её неловкость Иван тут же напрягся.

Валяясь с ранением, парень много думал, размышлял, прикидывал и сопоставлял.

Как докатился до жизни такой? Как оказался на больничной койке с дыркой в плече? Обмозговывал каждый свой шаг, каждый поступок и пришел к выводу, что не случилось бы всего этого, если бы он открыто заявил на весь белый свет, что занят. Что находится в отношениях, которые его полностью устаивают.

Тогда бы Кристина сразу же успокоилась. Да если бы даже и продолжила в своём духе, то ей хотя бы не поверили так слепо. Во всяком случае, не Толик.

И вот сейчас, увидев глаза Евы и рассмотрев в них опять некое приглашение, призыв, обещание будущих отвязных, угарных ночей и дней полных гармонии, понимания и заботы, Иван почувствовал скуку. Как же ему надоело! Вымораживало просто до одури! Ведь это снова очередное путешествие в никуда. Уже не по сотому кругу пережитое, забытое, совершено лишнее, не нужное, и что самое главное — с чужим человеком.

— Я пока поищу маму, — поставила посуду на тумбочку Арина.

— Нет, останься, — сказал Иван так, что у Евы слегка округлились её чёрные глаза — девушка явно такого не ожидала.

Но быстро взяла себя в руки. Судя по всему, она твёрдо решила получить то, за чем пришла, и воплотить всё, что наметила.

— Как ты себя чувствуешь? Вот… я тебе принесла тут, — полезла в сумку, висевшую у неё на плече, и вынула бумажный пакет. — Твои любимые.

— Что там? — взял гостинец Иван, но раскрыть не смог.

— Круассаны из «Пэтит лежьёз». Помнишь, я всегда их там покупала для тебя?

— Спасибо.

— Я прилетела сегодня утром, так что они почти свежие.

Воцарилось тягостное молчание. Настолько тяжелое и неловкое, что Арина не выдержала второй раз.

— Я схожу к…

— Стоять! — рявкнул Иван.

После такого себя третьей лишней почувствовала Ева. Она в неловкости закусила губы между зубов и сжала кулачки, по всей видимости, собираясь с духом.

— Я скучала по тебе, Вань, — призналась тихим голосом с нервными, пронзительными нотками.

«Неужели ждёт, что верну признание? — не верил своим ушам Иван. — Вот так? Всё так просто?»

— Как ты узнала… про меня?

Ева будто стряхнула с себя наваждение и встрепенулась.

— Эм… мне Поль сказал. Ты ему писал. А потом… Светлана Захаровна.

Вообще-то писал, не Иван, а Арина. Но под диктовку. Первые два дня ему не давали даже айфон, но Беспалов не мог пройти мимо того, что попал под пулю, закрыв собой человека, остался жив и не похвастаться перед другом.

— А я как раз собралась к маме… повидаться.

— Повидаться?

— Д-да я вот… уезжаю в Америку, Вань.

— В Америку? В США?

— Да. В Неваду. В Лас Вегас. Буду там… чужие свадьбы устраивать. Там Вовкин… отец. Это всё ради… сына, — женщина уронила руки и отвернулась к окну.

Иван улыбнулся.

«Обиделась». — Ему польстила такая реакция.

— Ты хорошая, Гильер, у тебя всё будет хорошо.

— Ты тоже хороший, Беспалов. Прощай, Иван.

— Передавай привет Дональду Трампу. Я чуть попозже подтянусь, и мы с тобой лопатами засыплем их долбанный Гранд Каньон.

Ева засмеялась, наклонилась и, нацелилась поцеловать Ваню в губы, но он в самый последний момент отвернулся.

— Беспалов! — выпрямилась девушка с очаровательной улыбкой и удивлением в глазах, — у тебя кто-то появился! Признавайся!

— Тебя это удивляет? Или не устраивает? — он почти смеялся в ответ.

— Выздоравливай. — Ева положила ладошку ему на грудь и, не дав опомниться, всё-таки быстро склонилась и легко поцеловала в губы. Затем резко выпрямилась, развернулась, обогнула стоявшую сзади Арину, и не попрощавшись с ней, почти бегом кинулась из палаты, поправляя на плече сумку.

Арина проводила её взглядом, потом взяла с тумбочки посуду и опять подошла к парню. Её личико погрустнело, зелень глаз потухла, уголки губ опустились, меж бровей наметилась морщинка.

Иван только на секунду представил, как бы она выглядела, узнав про Алову или как там её.

«Это раздавило бы нас обоих. Я — её, а она — меня».

— Оставь это, — взял её за руку и заставил вернуть еду на место. — Ты знаешь, Ева подала мне идею, — он мечтательно прищурился.

Морщинка исчезла, зелень глаз зажглась интересом и вниманием.

— Я увезу тебя в Лас Вегас. Я там был пару раз. И мы распишемся.