И восходит луна

Глава 14

Касси склонила голову набок. Ее пухлые, красивые губы растянулись в улыбке — она считала, что Маделин блефует. Грайс, если честно, тоже так считала. Однако ровно спустя секунду, Грайс увидела, как щупальце Дайлана обвилось вокруг шеи Маделин. Она запрокинула голову, будто бы для того, чтобы ему было удобнее. В ее движении было что-то эротическое, зовущее. А потом Дайлан дернул ее к себе. Маделин пропала во тьме, клубившейся вокруг. Девочки не смели поднять голов, темнота омывала их тела.

— Касси, красавица, привет!

Его голос раздавался будто бы из темноты, Касси взмахнула рукой, огонь снова взметнулся к небу, Грайс вздрогнула от неожиданности.

Дайлан стоял совсем близко. Он прижимал к себе Маделин, будто она была главной героиней романтического фильма, которую он призван был спасать. В этой его хватке было много иронии, но и настоящее волнение — тоже.

— Как он сюда попал?! — закричала Касси. Она была как маленькая девочка, считала, что если не обращаться к нему, то Дайлан окажется мороком, фантазией.

Лайзбет закрыла лицо руками.

— Я все проверила, Госпожа. За нами не было хвоста.

Удар ноги Касси разбил Лайзбет нос. Грайс стало ее ужасно жалко. Но Лайзбет только утерла кровь, сказала:

— Я совершенно уверена в том, что ничего подобного случиться не могло. Я проверила все. Я действовала правильно.

— Какого хрена ты притащила сюда эту суку?!

— Провести над ней эксперимент и убить ее перед сестрами.

Дайлан помахал ей.

— Эй, Касси? Касси! Я тоже здесь, дорогая, ты могла бы спросить у меня все, что так тебя интересует.

Грайс осторожно, шаг за шагом, отступала к Дайлану, но Касси схватила ее за руку.

— Нет, иди-ка сюда.

Дайлан не отреагировал. Одной рукой он поглаживал Маделин, будто она была его ручным зверьком.

— Ты совершенно зря ругаешь своего маленького генерала, — сказал он. — Она все сделала очень чисто, и единственное, в чем девчушка ошиблась, так это в выборе объекта. Украли бы вы, скажем, Ноара, искали бы мы вас долго и безуспешно. И, кстати, никто бы особенно не расстроился, если бы вы украли Ноара! Может украдете? Ты и твоя тайная ложа, я даже заплатил бы!

Дайлан засмеялся, смех у него был веселый, как в начале "О, эта божественная неделя", когда он подводил краткие итоги.

— Словом ты не учла, что я и моя любовь давно уже, как там это называет Кайстофер, Грайси?

Грайс одними губами шепнула:

— Синхронизация.

И тут же почувствовала, будто подсказывает плохому мальчишке на уроке. Эта мысль едва не заставила ее засмеяться. Пальцы Касси впивались в руку Грайс, ей было больно, но это не могло испортить ей настроения. Она забавлялась вместе с Дайланом. И в то же время часть ее жалела девочек. Грайс подумала — как легко выстрелить в Маделин сейчас, почему же они не делают этого, раз они так смелы?

— Ты умеешь делать это с человеческой тварью? — прошипела Касси. — Она ведь даже не твоя.

Дайлан щелкнул Маделин по носу, она улыбнулась.

— О, она — моя. И она — особенная. Мы делали это очень давно, и теперь она моя даже на расстоянии.

Дайлан лизнул Маделин в щеку.

— Я знаю, где ты шляешься, маленькая испорченная шлюшка.

Маделин улыбнулась ему, а потом Дайлан резко дернул ее за волосы, толкнул к себе за спину.

— Так на чем мы остановились, дорогая?

Все это было так похоже на предыдущую беседу Дома Хаоса и Дома Тьмы, что становилось даже абсурдным. Боги не могли умереть, они ничто не воспринимали достаточно серьезным образом. Дайлан не обращал никакого внимания на девочек, на Грайс.

— Словом, — сказал Дайлан. — Ей не нужен был никакой маячок, мне не нужны были никакие средства слежения. Я просто знаю, где она, и я слышу ее зов.

И Грайс поняла — вот что делала Маделин, пока Грайс рассказывала ей о своей жалкой жизни — вовсе она не спала, она говорила с Дайланом. Грайс и не знала, что так тоже можно. Но она могла себе это представить. Наверное, именно так оканчивалась правильная синхронизация — они были вместе, как части единого целого, где бы ни находились.

— Это, как она мне объяснила, та причина, по которой она будет наказана. Она решила, что если с Грайси на ее секретном задании что-то случится, что довольно очевидно, учитывая ее навыки и удачу, то Маделин ее подстрахует.

Дайлан цокнул языком:

— Хорошее решение. Только мне не нравится. Любимая, ты заставила меня волноваться!

Касси отступила еще на шаг.

— Лаис Валентино, — сказала она. — Умрет.

— Это почему же? Давай, Касси, скажи мне, кто из них — убийцы Ландси Кэррол? Я принесу их головы твоему папуле лично. Кроме того, — Дайлан кивнул в сторону Лайзбет. — Мы уже обменялись. Вот жрица Дома Хаоса, которую ты используешь в своем культе. Она не слишком чистокровна, но и Лаис не особенно качественен для семьи Валентино, кроме того даже не жрец. Так что делай с ней что хочешь, хочешь — вези папуле. Он ведь любит белых цыпочек?

Дайлан подмигнул Лайзбет.

— Поверь, нет ничего лучше, чем предавать свои идеалы. Думаешь я не помню тебя, Лайзбет? Думаешь я не помню твоего папу?

В этот момент Лайзбет вскинула руку с пистолетом и выстрелила в Маделин. Она одна решилась на это, и Грайс восхитилась ее смелости за секунду прежде, чем понять, куда она стреляет. Дайлан подался левее, в секунду, очень спокойно, закрывая Маделин. Пуля пробила ему череп, и он со скучающим видом закатил глаза. Белок его левого глаза был залит кровью.

— О, как это прозаично.

А потом Дайлан вдруг широко улыбнулся.

— А теперь скажи им всем — стрелять. Стреляйте! Стреляйте по мне и по ней! Вас предали! Вы что правда считали, что ваш маленький культ имеет хоть какое-нибудь отношение к свободному человечеству? Богиня Дома Тьмы хотела насолить богам Дома Хаоса. Никаких людей. Никогда! Никаких людей!

Дайлан засмеялся. Касси сказала:

— Нет! Не стрелять! Он убьет вас! Вы знаете, что я обещала! Вы будете свободны! Нэй-Йарк будет вашим! Весь северо-восток будет вашим!

Девочки поднялись, они больше не лежали. Их глаза под масками, наверное, были широко открыты.

Лайзбет крикнула:

— Стреляйте!

Не все они стреляли. Грайс хотела лечь, но Касси удержала ее. Грайс чувствовала себя под дождем из пуль, только шел он горизонтально, а не вертикально — боль очень скоро перестала ощущаться. Ее тело пробивал металл, и Грайс начала различать оттенки. К примеру, пули были не холодными, как Грайс почему-то считала, а оглушительно горячими. Грайс видела, как на ее белом платье расцветают кровавые цветы. Она стояла рядом с богиней. Одна из очередей едва не отсекла Грайс голову, но сухожилия и кости схватились почти тут же — пришлось придержать голову рукой. Какой оглушающий абсурд.

Все прекратилось очень скоро.

Грайс услышала кашель, хрипы. Грайс увидела, как некоторые девочки сплевывают кровь, приподняв маски, в которых не было прорезей для рта. Кто-то упал, кто-то держался за деревья. Дайлан сказал:

— Я убью их всех. Сейчас. И мы продолжим наш разговор. Раз уж я тебя нашел и победил, мне нужно узнать суть твоей интриги! Ты же зачем-то собрала этот цирк? Или тебе просто было скучно! Мне так не терпится взять у тебя интервью!

Дайлан потянулся. Одна из последних пуль раскроила ему челюсть, и теперь каждое слово сопровождалось вырывающимися из его рта сгустками темной крови. Все остальные раны уже исчезли, их местоположение можно было угадать лишь по дырам на одежде.

— Твои девочки простудились, заболели и умерли, считай так, и обрати на меня, наконец, внимание!

Дайлан протянул руку Маделин, она ухватилась за нее и встала. Грайс увидела пулю в ее плече. Кровь Грайс, видимо, никак ей не помогла. Дайлан поцеловал рану, прошептал:

— Я сам это вытащу дорогая.

— Прекрати, мне больно, — скучающе сказала она.

Грайс увидела, что Касси смотрит вовсе не на Дайлана, только на девочек. Лайзбет стянула с себя маску, кровь испачкала ее губы, она кашляла и пыталась вдохнуть. Теперь Грайс видела и некоторых других девочек — разные лица, красивые и некрасивые, белые и темные, но сейчас — одинаково болезненные. Боль и невозможность набрать в грудь воздуха придали всем девочкам сходство, как будто они все еще были в масках. Всякое существо страдает одинаково — и их гримасы были похожи.

— Не смей! — закричала вдруг Касси. — Не смей убивать их!

И впервые за это время Дайлан удивился.

— Надо же! Нам все еще есть, о чем поговорить с нашим специальным гостем! Давайте же поинтересуемся, почему после настолько экстравагантного преступления, наша дорогая Касси не хочет замести все его следы!

— Нет! Нет надо! Послушай меня!

Дайлан вскинул руку, те из девочек, что уже упали, вдруг громко, прерывисто задышали.

— Ладно, — легко сказал Дайлан. — Но я хочу слушать ответы. У меня ограниченный хронометраж.

— Они нужны мне.

Дайлан покачал головой, поцокал языком, потом сказал:

— Ну, это тоже ответ. Ладно, в таком случае, мы закончили.

Он снова сжал кулак, но Касси кинулась к нему, все еще сжимая руку Грайс. Она была похожа на человека, растерявшего все свои вещи посреди людной улицы и не знающего, куда кидаться первым делом.

— Я скажу! — крикнула Касси, и Грайс услышала, что в голосе у нее слезы. Она, богиня, была готова заплакать из-за того, что Дайлан хотел убить диких девочек. Дайлан стоял перед ней очень спокойно, Маделин любопытно выглядывала из-за его спины.

— Мой папа скоро уснет! Он спит сутками, и однажды я не смогу его разбудить!

Дайлан заботливо гладил Маделин по щеке, явно больше увлеченный ей, чем историей.

— Это случается со всеми нами. Сладких ему снов.

Дайлан поцеловал Маделин в щеку, потом в нос, его движения были переполнены любовью и заботой, он защищал свое драгоценное существо. Грайс вспомнила, как минут десять назад он таскал ее за волосы и называл шлюхой, говорил, что она будет наказана. Как все это могло уживаться в одном человеке?

— Нет! Ты не понимаешь! Я не хочу, чтобы он оставлял меня. Он говорит, что это — естественно! Но я сойду с ума, если потеряю папу. Ты должен понять! Ты ведь тоже любишь.

Дайлан смотрел в кошачьи глаза Маделин.

— Но я ведь знаю, что она умрет. Не нервничай так. Я не люблю убивать, когда у меня так мало зрителей.

Он улыбнулся.

— Это, конечно, не значит, что не могу. Продолжай.

— Знаешь почему здесь ни одного культиста Дома Тьмы?

— Потому что ты — расистка?

— Потому что они бы поняли, что я делаю. Дом Тьмы знает, что делать с мертвецами. Но он знает и что делать со спящими. В наших Писаниях есть ритуал Пробуждения. Мне нужны эти девочки. Они принесли мне обет молчания, и они споют Песнь осквернения, когда она, — Касси кивнула на Грайс. — Принесет мне дитя Дома Хаоса.

Дайлан вздохнул.

— И что нужно делать с нашим младшеньким?

— Его кровь должна разомкнуть их рты.

— Тогда почему ты и твой отец не попросили у нас? Так и быть, за хорошую цену вроде Лэйзианы, мы бы уступили тебе право первым увидеть племянника. Оросила бы своих красоток его кровью, пусть спели бы свою Песнь Осквернения и…

В этот момент Касси резко отпустила руку Грайс. Грайс метнулась к Маделин, они обнялись, и никогда прежде Грайс не чувствовала прикосновения приятнее. Она поняла, как их обеих трясет.

Касси метнулась к Дайлану, в руке у нее был длинный кинжал.

— Ты лжешь мне! Ты ведь знаешь, что никогда бы не сделал этого! И мой отец не сделал бы этого! Он не знает о том, что я творю. Я навела Бримстоун на Ландси Кэррол, чтобы вовлечь вас. Я надеялась получить Олайви или Грайс. Олайви — предсказательница, она оказалась бы вовлечена в это дело. Грайс — жрица. Поэтому мои девочки убивали жрецов. Вы должны были понимать, это касается вас и нас, люди против богов. Если бы Лайзбет не притащила эту суку, у меня бы все получилось.

Касси была очень быстрой, но Дайлан, казалось, был еще быстрее. Он метнулся в сторону, она снова замахнулась ножом, подалась к нему. Они будто танцевали, это было по-настоящему красиво — он совершал такие легкие движения, а она бросалась на него с яростью. Странное дело, таким образом они словно ругались. Оба знали, что окончательная победа невозможна, и это нападение не имело смерть своей целью. Оно выражало эмоции Касси и презрение Дайлана.

— Я не хочу ссориться, Касси! Какое мне дело до твоего желания разбудить твоего папу?

— Ты идиот, Дайлан? — зашипела Касси. Он снова сделал легкое, едва уловимое движение, и нож прошел в миллиметре от его шеи. Грайс заметила, что огонь возвышался и гас очень быстро, Касси исчезала в темноте и нападала из нее, но Дайлан неизменно оказывался быстрее. Они, кажется, получали удовольствие от этого танца. Грайс видела, как Дайлан улыбается. Это было особого рода развлечение — он не видел ее, но мог чувствовать ее приближение — каким-то особым образом. Общение богов друг с другом все еще оставалось для Грайс загадкой.

— Встречный вопрос, зачем ты на меня нападаешь?

Касси зашипела:

— Этот ритуал использовали бы направо и налево, если бы он пробуждал того, кого ты хочешь.

Она вдруг улыбнулась, ее глаза были абсолютно безумными, они тоже горели — как у Лайзбет. Впервые Грайс видела у человека и бога такие похожие взгляды.

— Он пробудит всех.

— И это будет конец мира, который мы знали, — скучающе сказал Дайлан. — Ты пообещала девочкам избавить мир от меня и моих братьев с сестрами, в обмен на их…

— Языки. Они споют Песнь Оскверенения, когда кровь новорожденного бога Дома Хаоса напоит их. Остальное мне неважно.

— Ты мегаломаньячка, дорогая, кроме того обманула глупышек. Зачем решать проблемы так радикально?

Дайлан в очередной раз отошел, и нож Касси угодил в темноту. Яркие низкие звезды, казалось, тоже гасли, когда она растворялась в облаке темного дыма, а потом исчезала в облекающей все в черный ночи.

— Разве ты не хотел бы еще раз увидеть Ионатана? Разве ты не хотел бы, чтобы твой отец тоже был рядом — всегда.

В этот момент Дайлан не стал уклоняться. Взгляд его изменился, стал горящим и хищным, но совершенно расфокусированным. Он поймал руку Касси, резко рванул ее запястье по направлению к ней, раздался хруст, а потом Дайлан втолкнул нож в сердце Касси.

Его щупальца опутали ее мгновенно.

— Не говори таких вещей, хорошо? А то я сделаю тебе так больно, что у меня не хватит слов "очень", чтобы это охарактеризовать.

Он оттолкнул ее в темноту, продолжил, как ни в чем не бывало.

— Что ж, я здесь, строго говоря, не за этим. Я пришел за твоим Бримстоуном для твоего отца. Я пришел за моей любимой. Не за тобой. Ты милашка, но немного не в моем вкусе.

Дайлан сделал пару шагов назад, приложил палец к губам Маделин, будто к своим. Между ними словно вообще не было никакой разницы.

— Но ты ведь говорила, что наш папаша рекламировал твоему своего младшего сына. Ты Кайстофера видела, ничего впечатляющего. Но сейчас увидишь зайку и радужного короля. Ты готова?

Кайстофер здесь? Грайс, в отличии от Маделин, ничего не чувствовала. Грайс слышала только хрипы девочек, их кашель, бессловесные стоны. Грайс видела только разгоревшийся заново костер, чей надежный свет выхватывал из темноты пики деревьев.

Грайс сильнее обняла Маделин, будто только за нее она могла держаться, чтобы не упасть. Под ее пальцами рукав Маделин был уже влажный от крови.

— Эй! — крикнул Дайлан. — Ты испортил кадр! Давай уже закончим с этим побыстрее! Я хочу, чтобы моя возлюбленная перестала искать кровью и начала — смазкой.

Отвратительно, подумала Грайс. Если Кайстофер здесь и был, то после этих слов, он бы ушел. Грайс бы тоже ушла, если бы была уверена, что вопрос с Касси решен. Странным образом Касси казалась Грайс и ее проблемой, хотя что могла ей сказать Грайс?

Дайлан вдруг зашипел, затем Грайс услышала щелчки, и снова шипение. Она вспомнила эту последовательность звуков. Кайстофер говорил ей свое истинное имя в первую брачную ночь. Дайлан звал его. Странным образом язык богов был похож на азбуку Морзе, основными смысловыми единицами, судя по всему, были количество щелчков и длина шипения между ними.

Сначала Грайс услышала ответную реплику Кайстофера на божественном языке. Из тьмы, не охватываемой светом огня, она звучала невероятно жутко, и Грайс захотелось метнуться к огню, который так ранил ее, лишь бы только не покидать освещенной части. А ведь Грайс была женой Кайстофера, но и она не могла побороть в себе страх перед божественным языком, доносящимся из темноты.

Следом за шипением и щелчками, Грайс услышала его человеческий голос. Вернее не совсем его. Того, другого Кайстофера. Очаровательные, наивные и детские интонации, которые казались такими ненормальными в голосе взрослого мужчины.

— Извините меня, — сказал он. — Я здесь немного потерялся, и мне довольно жутко. Здесь много страшных птиц, наверное есть маньяки, и я выкопал одного крота. Правда он умер.

— А они как рыбы, братик, только их нельзя доставать из земли, — сказал Дайлан. Он помотал пальцем у виска, заговорщически посмотрев на Касси.

И в этот момент Грайс, наконец, увидела Кайстофера во всем его сиянии. После его беззащитной реплики умственно отсталого или шизофреника в глубоком регрессе, Грайс вовсе не ожидала, что он предстанет перед ними во всей своей изумительной силе.

Он шел, старательно обходя деревья, как будто это были прохожие, на которых он не хотел бы натолкнуться. Свет то и дело вспыхивал и гас вокруг него, будто падали и умирали звезды. В детстве, смотря на звездопад в августе, Грайс все думала — куда же звезды падают на самом деле, где приземляются. И теперь ее детские мечты будто обрели реальность. Крохотные кристаллы света падали перед Кайстофером, и когда он наступал на них, они с легким звоном трескались, выпуская озарявший его свет. Он был в белом. Когда он проходил мимо деревьев, задевая их, потому что они стояли слишком близко, Грайс видела, как изгибаются стволы, изогнутые ветки чуть заметно двигаются, будто деревья обрели подобие двигательной активности. Иногда на ветвях набухали плоды, некоторые из них были настоящими, просто неподходящими самому дереву — персики, гранаты или апельсины. Некоторые из них были стеклянными, как елочные игрушки. Одну из таких Кайстофер и сорвал. Он надкусил ее, поморщился. Грайс увидела, как он сплюнул кровь. Когда он улыбнулся, зубы у него были розовые от крови. Грайс увидела в его руках игральные кости.

Как там они все говорят — зайка и радужный король? Кайстофер некоторое время смотрел на огонь, потом изрек со всей присущей ему мудростью:

— О, Дайлан, почему мы не взяли зефирки?

Маделин вдруг засмеялась, а вот Грайс куда больше захотелось заплакать — она сама не поняла от чего. Впрочем, рыдала Грайс часто, но осознание причин приходило к ней далеко не всегда.

Кайстофер улыбнулся шире.

— О, нет, я нашел одну. Привет, Грайси!

Он помахал ей рукой. Кайстофер выглядел совершенно безобидно, вел себя намного более мирно, нежели наедине с Грайс. Но Грайс видела, что мир вокруг него будто проходит сквозь рассеивающую линзу. Мир был странный, причудливый, он расплывался.

— Что с ним? — спросила Касси. — Что за цирк, Дайлан?

Но Дайлан ей не ответил. Кайстофер приблизился к огню, сел на корточки, подул на огромное пламя, как на свечку в торте.

— Сколько тебе нужно? — спросил он. И Грайс поняла, что вопрос обращен к Касси. Порывшись в кармане, Кайстофер достал и развернул карамельку. Положив ее под язык, он швырнул обертку в костер, и он на секунду блеснул ярко-синим, как пламя спиртовки.

Касси сказала:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду, лапочка. Ты же умеешь считать? Я умею считать до десяти. Осторожнее с большими цифрами.

Он подкинул на ладони кости, задумчиво посмотрел на результат. В правой руке у Кайстофера появился букет цветов — кислотно-ярких, пахнущих освежителем для машины. Он тоже швырнул его в огонь.

— Я просто хочу знать! — заорал вдруг он. — Сколько долбаных сук тебе нужно?!

И тут же очень мило добавил:

— Заранее спасибо. Ваш ответ очень важен для нас.

А потом Кайстофер запустил руку в огонь и достал оттуда автомат — такой яркий, похожий на детскую игрушку, с рукояткой в розово-голубой горошек. Грайс даже не верила, что он стреляет. Но он стрелял. Кайстофер выстрелил в одну из девочек, очередь оставила зигзаг кровавых пятен от ее груди до промежности.

— Минус одна, — сказал Кайстофер. Он нахмурился. — Но это же как салфетки? Они белые, и ты всегда можешь купить новую пачку, отправившись в ближайший супермаркет.

Дикие девочки, оказавшиеся вовсе не такими дикими, как Грайс думала, сбились в кучку, обнявшись точно так же, как Маделин и Грайс. Дайлан смотрел на часы, ему явно не терпелось скорее оказаться дома.

Кайстофер отправил в рот еще одну конфетку, на этот раз вместе с оберткой. Касси стояла, не двигаясь. Она смотрела на игральные кости в его руке. Он подбросил их вверх, и Грайс запрокинула голову, ожидая увидеть длинный столб торнадо или огромную, голодную волну цунами. Но пошел дождь. Холодные капли падали вниз, разбивались о нос Грайс, утешали огонь. Это была просто вода, всего лишь вода, не кровь и не сироп. Грайс не знала, Кайстофер виной тому, что с неба вдруг полилась вода или же просто заканчивалось лето.

Кайстофер хотел было подкинуть кости еще раз, но в этот момент из тьмы за его спиной вынырнула Касси, стоявшая только что недалеко от Дайлана. Нож прошел в его грудь, кровь заляпала костюм.

— Ты поразила меня в самое сердце! — засмеялся он. Костер окончательно погас, но Грайс видела, как периодически свет сам по себе вспыхивает рядом с Кайстофером, выхватывая его и Касси из темноты.

— Не увлекайся, братишка. Ты можешь пробудить тираннозавра в музее естественных наук или взорвать все бутылки с газировкой.

— Здорово! — по-детски восторженно откликнулся Кайстофер.

— Ты знаешь, что я имею в виду, малыш.

В отличии от Дайлана, Кайстофер не уворачивался. Нож Касси скользнул по его руке, и Касси снова исчезла в темноте. Кайстофер запричитал, он выронил кости, принялся вытирать руку о костюм. Все это было таким нарочитым, мультяшным. Наверное, Касси думала, что вся его сила в этих игральных кубиках. Но сила его была во всем.

Кости упали в траву, и темнота надежно укрыла их. Однако Грайс увидела, как со всплеском искр, похожих на миниатюрный салют, в руке у Кайстофера появился меч. Кайстофер недовольно сжал и разжал его рукоятку — она была липкой, и раскрашена была как красно-белая леденцовая тросточка. Лезвие, впрочем, было вполне настоящим.

— Любой мальчик мечтает о настоящем мече! — крикнул Кайстофер. И в следующий раз, когда, совершенно с другой стороны, Касси кинулась к нему из темноты, он отразил ее удар. Нож в ее руке тоже превратился в меч.

— Давай как будто ты — рыцарь, и я — рыцарь, — сказал Кайстофер.

— Объясни мне, что ты такое, — потребовала Касси. Грайс смешили властные, звенящие ноты в ее голосе. Она была вовсе не в том положении, чтобы приказывать. Грайс снова посмотрела в сторону девочек. Дождь усилился, и, может быть, он хоть чуточку облегчал болезненный жар, в который так легко погрузил их Дайлан.

Касси отлично обращалась с мечом, а вот Кайстофер нарочито много подставлялся, красные провалы раны появлялись на его теле и исчезали, все происходило очень быстро и было вовсе не так красиво, как с Дайланом. Кайстофер только смеялся, слушая, как вместе с ударами на него сыпались вопросы.

— Кто ты?

— Откуда у тебя такая сила?

— Почему ты притворяешься, будто ты жалкий, слабый бог вроде Олайви или меня?

— Ты — смешная! Я люблю самоиронию!

— Ты обманывал нас все это время?

— Я тебя в первый раз вижу! Почему ты так остро на все реагируешь? Хочешь конфетку?

Он смеялся, позволяя ей ранить себя, он ни разу не уклонился. Грайс не знала, рада она его увидеть или же нет. Кажется, он просто играл. Грайс не знала, что творится в его голове. Может быть, ему было интересно, что скажет Касси. Может быть, он хотел насладиться чудесной ночью с хлестающими огонь плетьми дождя. Может быть, он правда считал, что они всего лишь играют в рыцарей. Кайстофер увернулся всего один раз, меч Касси вошел в ствол дерева напротив.

— О! Как невовремя! — сказал он. — Команда, всем приготовиться к эвакуации, мы терпим крушение, натолкнувшись на айзберг! Скинуть якорь!

Касси не обращала на него внимания, сочтя его совершенно безобидным. В этот момент Грайс увидела, как что-то пронеслось вниз, ее мозг не сразу смог осознать быстрое движение, разрываемое громким треском. Ствол соседнего дерева, векового дуба, прожившего здесь, наверное, просто невероятно долго, сверкая вырванными из земли корнями, повалился вниз. Он размозжил Касси голову, и на секунду Грайс показалось, что она мертва. Однако тело ее дергалось, будто бы она, максимум, защемила прядь волос. Грайс видела в то гаснущем, то вспыхивающем свете разлетевшиеся кости черепа и кусочки мозга.

— Все, что мне нужно оказывается там, где оно мне нужно. Это потому, что мне всегда везет, — сказал Кайстофер. Он обращался не к Дайлану, не к Грайс и Маделин и не к диким девочкам. Он обращался куда-то в сторону, будто именно там был зрительный зал. В театре и кинематографе этот прием называется "сломать четвертую стену". Но у театра и кино действительно есть не вовлеченные в происходящее зрители, которых можно вовлечь. Кайстофер же разговаривал с пустой, выглядело не забавно, а жутко.

Грайс хорошо поняла, почему Дайлан звал его Багзом Банни. Зайка и радужный король. Грайс вспомнила северное сияние в небе перед тем, как река поднялась из берегов вверх.

Чем меньше он бросал кости, тем меньше было шансов на катастрофу. Кайстофер вдруг резко отвернулся и отсек Касси, пытавшейся выбраться, руку. Движение его самым неожиданным образом оказалось точным, яростным и очень быстрым. Напоенный кровью меч приобрел жизнерадостный, радужный оттенок, совершенно не вязавшийся с движениями Кайстофера. Он разрубал Касси на части, будто мясную тушу, кровь брызгами оседала на его пиджаке и рубашке.

— Наконец-то она заткнулась!

Грайс показалось, что она услышала закадровый смех, как в ситкомах.

— Ты мастер несмешных шуток, братишка, — протянул Дайлан. Кайстофер отделил руки и ноги Касси от туловища, разрубил надвое корпус.

— К транспортировке годна, — постановил Кайстофер. — Я мастер не только глупых шуток, но и постмодернистких отсылок. Знаешь, почему я ношу белое? Это отсылка в "Забавным Играм" Ханеке. Какая разница, что ты делаешь, если ты всего-лишь персонаж?

— А женское белье ты носишь, как отсылку…

— К моей эрекции! Я все еще мастер несмешных шуток!

Кайстофер продемонстрировал руку Касси, пальцы дергались, пытаясь ухватить его, и Кайстофер размахнулся, стукнув рукой Касси, как битой, о дерево.

— Ты злишь меня еще сильнее!

Нарочитое, мультяшное насилие доставляло ему невероятное удовольствие, и это было видно.

В ладони у Кайстофера снова оказались кости. Он подбросил их, легко, играючи поймал испачканной в крови рукой. Задумчиво посмотрел на результат, пробормотал что-то себе под нос и перебросил кости.

В руках у него появилась блестящая, пластковая упаковка, как для куклы барби, только большая, в половину человеческого роста. Ярко-розовая, с прозрачной, показывающей содержимое фронтальной стороной. И вместо имени «Барби» было написано «Касси».

Внутри было множество отделов.

— Все правильно, братик. Папа соберет ее сам.

Кайстофер грубо запихивал части тела Касси в соответствующие отделы, потом пинком откинул упавший дуб, который теперь казался легким, будто пенопластовым. Кайстофер поднял непознаваемое месиво, бывшее когда-то головой Касси, запихнул клочья волос, кровавые сгустки и осколки черепа в пластиковую упаковку, обильно присыпанную блестками, подхватил ее и, насвистывая, двинулся в глубину леса.

— Ну, пока.

А потом вдруг остановился, картинно замер, бросил коробку и метнулся к Лайзбет. Она была бледная, насквозь мокрая от дождя, синяки под ее глазами были такими большими, что она напоминала панду. Кайстофер с размаху врезал ей по лицу.

— Ты! Это ведь ты, да? Ты обижала мою жену? У нас будет ребеночек, если она станет волноваться, это может навредить им обоим. Как ты могла так жестоко обращаться с таким беззащитным существом?

Он вдруг улыбнулся, потом засмеялся.

— А, я забыл, ирония к том, что это ведь ты — беззащитное существо.

Лайзбет сплюнула кровь ему в лицо. Кайстофер стер ее пальцами, по-детски брезгливо поморщился. Он потащил ее ко вновь разгоревшемуся костру.

— Нет, Кайстофер! — крикнула Грайс. Но больше ничего не приходило в голову. Часть ее думала, а почему, собственно, нет? Лайзбет — убийца.

Кайстофер ударил ее под коленки, надавил ей на затылок.

— Дорогой, нас ждут, — вздохнул Дайлан.

Кайстофер погрузил ее лицо в огонь точно так же, как дикие девочки погрузили в огонь руки Грайс. Она испытала приятное чувство отомщенности. Только вот ее руки были в полном порядке, а лицо Лайзбет останется изуродованным навеки. Кайстофер сделал это только на секунду. Резко вытянув Лайзбет из огня, он продемонстрировал Грайс ее израненную, розовую, дымящуюся кожу.

— Хороший мальчик. Она мне нужна. Для шоу, — сказал Дайлан.

Слушая ее громкие крики, Кайстофер улыбался с гордым, детским видом, будто ожидал от Грайс похвалы. Грайс уже хотела сказать хоть что-нибудь, чтобы он выпустил Лайзбет, как вдруг небо разразилось громом. Грайс запрокинула голову. Вместо молнии, она видела, как с неба стремятся горящие звезды.

Грайс вспомнила, как она рассуждала о персеидах. Теперь горящие камни из напоенного пустотой космоса стремились к ним.

— Кайстофер!

— Что? Я же сказал — космический корабль Бримстоун терпит крушение из-за волны астероидов. А, я не это сказал! Значит, про это я забыл! Но астероиды — обязательная часть программы!

— Это кусочки кометных хвостов, — сказала Грайс отсутствующим голосом. Ей казалось, будто бы она смотрит фильм. Интерактивный, но не имеющий никакого отношения к реальности.

Дайлан вырвал у Грайс Маделин, подхватил ее на руки.

— Давай, дорогая, мы должны упаковать непобедимую армию Дома Тьмы и отправиться домой.

— Я думала, ты уже забыл, что я не бессмертна.

Маделин была бледная, но она улыбалась. Дайлан свистнул девочкам.

— Эй! Поднимайтесь, если хотите жить.

Он не добавил "еще какое-то время". Девочки зашевелились, им явно стало легче.

Кто-то потянулся к оружию, кто-то смотрел, как в небе сияют падающие звезды. Снова раздался гром. Щупальце Дайлано метнулось к девочкам. Грайс видела, как острое жало пробивает их ладони, одну за одной. Они оказались связаны.

— Детский поводок готов, — сказал Дайлан. — Кайстофер, ты идешь?

— Я хочу остаться! — заныл он. Дайлан вздохнул.

— Дело твое. Грайси, возьми упаковку с Касси, ладно?

— Я тоже хочу остаться, — вдруг сказала Грайс. Небо было усыпано искрами. Дождь не прекращался, но вместе с ним усиливался и звездопад. Совсем недалеко от них, в гущу леса, упал первый пылающий камень.

Дайлан цокнул языком. Он велел взять коробку первой девочке в колонне. Замыкала шествие Лайзбет. Она скулила, ее лицо было безнадежно обожжено, и дождь только дразнил эту боль, раззадоривал ее. Она шептала что-то, и Грайс было интересно, сошла ли она с ума.

Дайлан то и дело дергал за поводок, чтобы девочки поторапливались. Они шатались, прислонялись к деревьям, бессловесно плакали, но шли. Дайлан нес Маделин, они целовались. Костер окончательно потух, но Грайс видела, что в сердце леса что-то запылало. Ненадолго — дождь не даст пожару разгореться.

Они с Кайстофером остались одни.

Дождь колотил по земле все сильнее, и Грайс видела стремящиеся к шапке леса горящие звезды с небес.

— Как красиво, — сказала она. А потом он притянул ее к себе, грубо, резко. Он целовал ее, трогал, кусал, и Грайс, вцепившись в него, дрожала от радости. Она чувствовала, как Кайстофер меняется. Его поцелуи становились спокойнее, прикосновения осторожнее, дыхание — менее прерывистым. Наконец, сладость его губ утихла, и перед ней снова был тот Кайстофер, за которого она и вышла замуж. Кровь не украшала его, в отличии от того, второго. Он выглядел взволнованным. Крепко прижав Грайс к себе, он поцеловал ее в лоб.

— Я так испугался за тебя.

Грайс взяла его за руку и развернулась.

— Лучше смотри, как красиво.

Звездопад продолжался, небо сбрасывало свои украшения. Горящие камушки начали приземляться рядом с ними, и вскоре поляна была усыпана ими. Разве они не должны были погаснуть еще в полете или от дождя?

Грайс ощущала их глухие удары, оставляющие ничего не значащие ожоги. Кайстофер и Грайс держались за руки, смотря на то, как гаснут осколки космического мусора в мокрой траве, и как обнажается ночное небо.

Грайс сказала ничего не выражающим голосом:

— Я так люблю тебя. Ты — самое дорогое, что у меня есть.

Он сказал:

— Да.

Он крепче сжал ее руку, повторил таким же, ничего не выражающим голосом.

— Я тоже тебя люблю.

Такая особенная интонация, будто с ней говорил автоответчик.

Грайс подумала, что так они могли бы смотреть как рушится мир. Сколько шагов Касси отделяло их от этого? Если вдуматься, она всего лишь девчонка, пытавшаяся спасти своего отца. Настоящий план настоящей девочки, ничего особенного. Это ведь не комикс про суперзлодеев.

— Знаешь, почему я хочу стать президентом? — вдруг спросил Кайстофер. Он поймал в ладонь один из осколков, оставивший глубокий ожог. Грайс посмотрела на него. Его лицо освещалось редкими всполохами на небе. Сейчас он казался потерянным, усталым.

— Почему? — спросила Грайс.

— Потому что он может все. А я — ничего не могу. Как бог я — ничто.

Зайка и радужный король, подумала Грайс, умеющий из ничего создать что угодно.

— Я это знаю. Даже чтобы прийти за тобой мне понадобился он. И я его позвал. Я всегда его зову, когда мне нужно быть богом. И я решил, что если уж бог из меня никакой, то человек выйдет сильный и достойный. Я хочу стать кем-то важным. Не используя его.

И Грайс подумала, что так он признался ей в любви — показав ей что-то, что никому прежде не показывал. Она поцеловала его в щеку. На нее нахлынула удивительная, почти жуткая нежность к этому существу.

— Это достойная цель, — сказала она, наблюдая за тем, как падают перед ней горящие камушки.

Он сказал:

— Пора возвращаться домой.

Они двинулись сквозь лес. Случайные камни горели огнем более стойким, чем ему полагалось. Грайс видела, как пылают отдельные деревья, которые дождь не может затушить. Золото разгоравшегося пожара осветило Бримстоун. Грайс обернулась, чтобы в последний раз увидеть заброшенные домики. Интересно, когда здесь в последний раз играли дети?

Грайс и Кайстофер шли через лес.

— Красиво, — сказал он.

— Да, — сказала Грайс. — Ты никогда не задумывался о том, как невероятно велик Космос, о том, что нам нет в нем места нигде, кроме крохотной планеты в небольшой Галактике. Огромная пустота повсюду.

Кайстофер пожал плечами.

— Не знаю. В детстве я думал, что в Космосе есть много-много таких, как я. Мне нравилось представлять общество богов.

Он мягко держал Грайс за руку, и она послушно шагала за ним, наблюдая, как утихает, наконец, звездопад. Наверное, Кайстоферу было не слишком приятно на это смотреть. Другой он, ненавистный ему он, мог заставить звезды падать с неба. А сам Кайстофер хотел быть кем-то другим, больше похожим на человека.

Грайс не знала, что ему сказать. Дождь, наконец, перестал, и Грайс поняла, как замерзла. Когда они вышли из леса, уже начало рассветать. Небо покрылось серо-голубой эмалью, сияющей от надвигающегося солнца.

У обочины дороги стоял настоящий рейсовый автобус. Грайс увидела, как у его двери курит Аймили. Она вертела в руках толстую палку.

Аймили подскочила к Грайс и Кайстоферу, обняла их.

— Вы еще здесь? — спросил Кайстофер.

— Как мы могли вас бросить? — улыбнулась Аймили. Аймили постучала палкой по корпусу автобуса.

— Погрузили прирожденных убийц вот. Ну, они на карантине.

Лаис помахал Грайс рукой с места водителя. Рядом с ним сидел и Ноар, вид у него был сонный и довольный.

— А я за ними присматриваю. Вот палку себе взяла. Я-то знаю, что такое дисциплина.

Грайс нежно улыбнулась Аймили, она хотела сказать, что соскучилась, но слова застряли в горле.

— Мы пойдем к машине, — сказал Кайстофер. Он больше не держал Грайс за руку, это было неприлично. Она пошла за ним. Его белый «Бентли» еще пуще сверкал после дождя. В багажнике кто-то бился. Видимо, части Касси пытались проложить себе путь к свободе. В окне мелькнула белая нога Маделин, Грайс услышала приглушенный стеклом стон. Кайстофер и Грайс сели в машину, Грайс взглянула в зеркало заднего вида и густо покраснела. Дайлан и Маделин предавались жаркой любви на заднем сидении. Плечо Маделин уже было перебинтовано, а пулю Грайс увидела в бардачке, когда заглянула туда, лишь бы только не смотреть в зеркало заднего вида. Грайс так и представляла, как Дайлан сам вытаскивает из Маделин пулю, и оба они считают это органичной частью прелюдии.

— Я люблю тебя, — говорил Дайлан.

— Я кровоточу, — шептала Маделин. Грайс зажала уши и закрыла глаза, едва почувствовав, как машина тронулась.

Она и не думала, что после такой чудовищной ночи может чувствовать себя так хорошо.