Идеальная любовница

Глава 10

Ру помогла Габриэлле умыться и переодеться, а затем подвела девушку к туалетному столику и хорошенько расчесала ее пышные волосы. На укладку не осталось времени, поэтому служанка просто связала их легкой лентой на затылке.

Вернувшись в свою комнату, Габриэлла застала Питера, который сидел у окна и преспокойненько потягивал шампанское. Габриэлла порозовела от смущения, но в глазах ее не было ни капли раскаяния. Питер отставил свой бокал, посмотрел в сад, потом окинул Габриэллу подозрительным взглядом и спросил:

— Ты, разумеется, намерена возложить всю вину на меня, не так ли?

— Разумеется, — вызывающе ответила она.

— Дерзкая девчонка, — он нахмурился. — Теперь мне придется отвечать еще и за то, что я катал тебя в грязи, как какой-то обезумевший варвар. А тебе не кажется, что после этого маленького, э-э инцидента в саду Розалинда сочтет меня слишком эксцентричным мужчиной и даст от ворот поворот? Где ты тогда найдешь себе другого любовника, способного так же безропотно сносись все твои фокусы, как сношу их я?

Габриэлла покачала головой.

— Она не откажет тебе от дома.

— Почему ты так в этом уверена?

— Потому что ты богат. А богатый мужчина может себе позволить быть немного эксцентричным. Если мужчина добросовестно платит по счетам, то он вообще может делать все, что захочет. Это жизненное кредо моей матери, так что не беспокойся.

— Какой цинизм! Вот уж не думал, что Розалинда, которая всю жизнь посвятила романтике и .страстной любви, так расчетлива.

— О, ты еще многого о ней не знаешь. Она может вдохновенно говорить о вздохах под луной и думать при этом о счете из прачечной или кухарке, которая, кажется, подворовывает сахар.

Испытывая неловкость, Габриэлла отвела глаза, увидела сборник пьес, лежащий на чайном столике, и тут же схватила его. Ей не хотелось продолжать этот тяжелый для нее разговор, но Питер, так просто сдаваться не собирался.

— Откуда ты знаешь, о чем думает Розалинда? Может, это только твои фантазии? Вряд ли мать поверяет тебе свои мысли.

— Но я же вижу, как она живет! — воскликнула Габриэлла. — Желания герцога — для нее закон. Он и не уходит лишь потому, что Розалинда эти желания выполняет, независимо от того, приятно ей это или нет. Герцог волен требовать, что хочет, и за это содержит ее в роскоши. Обоих такое положение вещей вполне устраивает.

Питер видел, что у Габриэллы уже подрагивает подбородок, а глаза наполняются слезами, но отступать было не в его правилах. Он должен знать об этой девушке все и расставлять точки над «и» нужно сейчас. Или никогда.

— Мне кажется, — осторожно начал он, — Герцог предложил твоей матери честную сделку. У нее был выбор, и она сама предпочла богатство, в обмен на беспрекословное подчинение. Да, желания герцога — для нее закон, зато она не только смогла дать дочери хорошее образование, но и себя обеспечила до конца жизни.

— Да, — тускло отозвалась Габриэлла. — У Розалинды, действительно, был выбор. И с герцогом она могла порвать не однажды, но всякий раз упорно выбирала… подчинение и роскошь.

Слова Габриэллы сбили Питера с толку; похоже, он упустил что-то очень важное. Это напоминало головоломку, ключевая фигура которой потеряна, и если он не найдет ее, то никогда не поймет, почему эта красивая девушка не верит в любовь.

Габриэлла повертела в руках сборник пьес, который так и не решилась открыть, и встала, чтобы поставить книгу на полку. Питер поймал ее за локоть и усадил на банкетку рядом с собой.

— Но, ваша светлость, — перешла она на официальный тон. — Шампанское…

— …подождет, — он крепко держал ее, не давая двинуться с места. — Значит, ты считаешь, что Розалинда должна была выбрать самого герцога, а не его деньги?

Габриэлла сфокусировала взгляд на книге, которую сжимала побелевшими пальцами, и попыталась разобраться в мешанине мыслей, роившихся в голове. Почему граф так настойчив? Чего он хочет от нее?

Любой выбор предполагает, как минимум, два варианта, — медленно проговорила она. — Что-то сохраняешь, а что-то безжалостно отбрасываешь… Так вот мать всегда отбрасывает то, что имеет истинную ценность, и гонится за ценностями мнимыми.

Питер заглянул ей в глаза и, наконец, понял причину скрытой в них боли. Он понял, почему она с такой нежностью говорила о приютских детях и так горячо осуждала их матерей. Ведь она сама была в какой-то степени брошенным ребенком.

— Ты говоришь о себе? — спросил Питер, заранее зная ответ.

— И о себе тоже, — с оттенком горечи обронила она. — Розалинда отправила меня в академию не столько потому, что хотела дать мне хорошее образование, сколько потому, что я мешала ее великой, любви. Вначале я очень тосковала, но потом узнала, что отнюдь не одинока в своей судьбе, и мне стало легче. Почти каждая ученица школы мадам Маршан была «под контролем». Это противно, но пришлось смириться, а смирившись, мы всю свою энергию направили на учебу. Мы много читали, разговаривали и готовились к тому, что в будущем сможем рассчитывать только на себя.

Габриэлла опустила глаза. Голос ее дрожал, но она мужественно продолжала.

— А потом, срок обучения подошел к концу, и все девочки разъехались по домам. Теперь они пишут мне, что родные встретили их с распростертыми объятиями, а потом начался сущий кошмар. Розалинда ведь не одна такая. Все матери почему-то считают, что выучив своих дочерей, они лишь выгодно поместили капитал, и теперь требуют дивидендов. Родители распоряжаются судьбами детей так же легко, как и семейным имуществом, нимало не задумываясь об их душе, проблемах и чаяниях. Некоторые из моих соучениц уже вышли замуж, кто-то еще ждет своего часа, а я… Я после окончания академии была отправлена в путешествие, а затем в. целости и сохранности доставлена домой. И все это только для того, чтобы стать игрушкой в чьих-то руках.

— Ну-ну, Габриэлла, я не думаю, что связь с мужчиной сделает из тебя игрушку, — сказав это, Питер почувствовал укол совести, потому что в компании своих друзей он именно так и называл «профессиональных любовниц». Он всегда относился с презрением к дамам так называемого полусвета. Так было до тех пор, пока он не встретил Габриэллу. Да, теперь ему, пожалуй, придется осторожнее выбирать выражения.

— А что из меня сделает связь с мужчиной? Чего хорошего вообще можно ждать от мужчин? Если я пойду по пути Розалинды, то буду делать лишь то, чего хочет мой, якобы, обожаемый любовник, и нуждаться лишь в том, что он соизволит мне дать.

Габриэлла помолчала. Она редко позволяла себе думать о подобных вещах, а тем более говорить о них вслух. Однако сейчас она почувствовала какую-то отчаянную потребность высказаться.

— Я не хочу жить так, как живет моя мать. Не хочу подстраиваться под настроение мужчины и смеяться тогда, когда хочется плакать. У меня тоже есть право выбора, и я свой выбор уже сделала.

Ну вот опять двадцать пять! Питер раздраженно посмотрел на нее. Неужели девчонка — и ведь не глупая — не понимает, что жизнь состоит не только из черного и белого цвета. Существуют еще и полутона. Все намного запутанней, и сделать свободный выбор не так просто.

— И что этот выбор тебе дает? — хрипло спросил он. — Ты отличаешься от матери только тем, что выбираешь мужчину, другой набор прав и обязанностей.

— Я выбираю не мужчину! — воскликнула она. — Я выбираю замужество! Я хочу, чтобы мои чувства и мысли принадлежали только мне, а не переходили в чужую собственность.

— Дорогая, ты противоречишь сама себе, — заметил Питер, украдкой наблюдая за ее реакцией. — В брак вступают двое: женщина и… мужчина. Ты уверена, что сможешь отыскать такого простака, который предоставит тебе полную свободу?

— Уверена, — сердито буркнула она. — Я найду себе мужа! И он будет ценить меня не только за хорошенькую мордашку и восемнадцатидюймовую талию, — она вздернула подбородок. — Я докажу , ему, что я личность. Разве это неосуществимо? Разве я слишком многого хочу?

— Нет, — ответил Питер и задумался. Так почему же все-таки его так тянет к ней? Потому что она неординарна мыслит? Потому что она искренне говорит о своих чувствах… или почему-то еще?

После короткого ответа Питера в комнате воцарилось молчание. Но это не была та гнетущая тишина, которая повисает в воздухе и давит на психику. Нет, это молчание было гораздо выразительнее слов. Она высказалась, и ей стало легче. Он выслушал и понял ее, это понимание сблизило их больше.

Послышался вежливый стук в дверь.

— Еще же без десяти пять, — удивился Питер. — Боюсь, сегодня мы снова огорчили богиню романтики. Она прислала за нами раньше срока. За дверью стоял неизменный Гюнтер.

— Мадам просит вас к чаю, — промолвил он и величественно удалился.

Не услышав никаких объяснений по поводу столь раннего прихода, Габриэлла пожала плечами и повернулась к Питеру.

— Как я выгляжу? Пятен нет? Волосы растрепаны?

— Ты само совершенство.

Она стояла перед ним такая светлая, золотистая, полная жизни и тепла, что он просто не мог не коснуться ее.

Легкое прикосновение его руки заставило Габриэллу вздрогнуть. Сердце ее сжалось, и она поняла, что хочет, чтобы «инцидент в саду», как деликатно выразился Питер, повторился. Что происходит? Стоит ему коснуться ее, как она уже теряет самообладание. Если и дальше так пойдет, то в самом ближайшем будущем она уже просто не захочет искать себе мужа, а все ее планы разлетятся в пух и прах. Объятия и поцелуи — это прекрасно и в то же время ужасно. Вот оно разрушающее действие страсти! Вся ее жизнь, будущее находятся в опасности. И с каждой минутой, проведенной с ним наедине, эта опасность возрастает.

— Пожалуйста, ваша светлость, — взмолилась Габриэлла, отступая назад. — Для одного дня событий, пожалуй, было более чем достаточно.

— Оставь ты эти церемонии. Называй меня просто Питер, — он отдернул руку и зачем-то поправил и так безупречно повязанный галстук.

— Хорошо, Питер. Идем вниз?

И они пошли вниз.

Вопреки предположениям Питера Розалинда встретила их не упреками, а улыбкой. Она была так любезна и радушна, что Габриэлла невольно насторожилась.

Ровно в половине шестого Розалинда поднялась из-за стола и приняла одну из самых эффектных своих поз. «Сейчас она его выгонит», — подумала Габриэлла и… ошиблась.

— Дорогой граф, — начала Розалинда тщательно продуманный монолог. — Хотя ваша манера ухаживания несколько отличается от общепринятой, но не могу не признать, что она весьма, э-э, действенна. Вы были так щедры, внимательны и галантны, что я согласна на продолжение ваших с Габриэллой отношений. Ну, что, молодые люди? Вы довольны?

Молодые люди ничего не могли ответить, потому что у обоих отнялся язык. Они могли лишь удивленно таращиться друг на друга и хлопать ресницами. Розалинда вздохнула и пояснила:

— С сегодняшнего дня вы вольны делать все что пожелаете. Вы можете ходить в оперу, гулять в парке, кататься верхом, ездить на пикники… Словом, вы свободны.

Габриэлла восторженно вскрикнула, схватила Питера за руку и потащила его к дверям.

— Свободны! Наконец-то, свободны, — она прижалась к нему и зашептала в самое ухо: — Это все благодаря розовому кусту. Питер, ты гений!

Питер напротив совсем не испытывал радости. Он был раздражен и почему-то чувствовал себя уязвленным.

— О, да, о моей гениальности слагают легенды, — он с трудом выдавил улыбку. — Итак, чем ты хочешь заняться завтра? Только не говори мне, пожалуйста, о поисках мужа.

Габриэлла, которая именно об этом и хотела сказать, на секунду задумалась и выпалила:

— Давай поедем кататься. Жду тебя в три часа, как всегда.

Пообедать Питер решил в клубе. Приятели звали его на вист, но он отказался и сейчас сидел в баре, потягивая бренди. Он был угнетен, растерян и винить за это мог только себя.

Сегодня Габриэлла сказала ему, что не хочет быть игрушкой в руках мужчины, а ведь он, когда соглашался на эту авантюру, полагал, что именно так и будет. А что вышло? Игрушкой стал он, а не она. Он разбудил ее чувственность, но Габриэлле за это время удалось сделать куда больше. Она разбудила его совесть.

Бедный, бедный Питер Сент-Джеймс! Впервые он стал жертвой собственных интриг. Да друзья его просто засмеют, если узнают, что он не в состоянии соблазнить… собственную любовницу. А как, скажите на милость, можно соблазнить девушку, которая твердо намерена выйти замуж?

И он, как последний дурак, вызвался ей в этом помочь.

Сегодня Питер был франтом. Свой обычный сюртук он сменил на великолепный серый костюм, а на голове у него красовался такого же цвета котелок. В руках он держал два букета, один из которых предназначался Габриэлле, а второй — ее матери. Питер надеялся, что Розалинда по достоинству оценит этот жест.

Габриэлла вышла к нему в голубом шелковом платье с удлинённым лифом, элегантным турнюром и облегающими рукавами. В этом наряде она выглядела зрелой и очень женственной. Они обменялись сдержанными улыбками и поспешно вышли за дверь. Их торопливость Розалинду только порадовала, так как это лишний раз доказывало, что они без ума друг от друга и мечтают поскорее остаться наедине.

Почему Габриэлла была взволнована и возбуждена, догадаться нетрудно. Когда она, держа Питера под руку, спускалась по ступенькам, весь мир, казалось, ликует вместе с ней. Сегодня солнце светило только для нее, а во влажном воздухе слышался звон ожидания. Впереди новая жизнь, и первый шаг уже сделан!

Карета тронулась. Габриэлла откинулась на спинку сиденья, поправила шляпку, вытащила из сумочки зеркальце и, убедившись, что все в порядке, удовлетворенно улыбнулась. Питер хмуро наблюдал за ее действиями. За все время их знакомства он ни разу не видел, чтобы она прихорашивалась.

Итак, отношения Питера и Габриэллы перешли в новую фазу, и вряд ли в истории человечества существовал подобный прецедент. Кто они? Любовники? Семейная пара? Деловые партнеры? Трудно определить, но вместе они выглядели если не скандально, то, как минимум, неприлично.

— Куда мы поедем? — раздраженно спросил Питер. — Ты говорила, у тебя есть план; может быть, расскажешь мне о нем, наконец? Здесь твоя мамаша не сможет нас подслушать.

Габриэлла была так счастлива, что не обратила внимания на его недовольный тон.

— Первым делом отправимся в контору «Пэлл Мэлл Газетт». Она находится на Флит-стрит, номер…

— Я знаю, где это, — перебил Питер, удивленно глядя на нее. — Единственное, что мне хочется знать, так это зачем мы туда поедем?

— Я абонировала там почтовый ящик и хочу забрать свою корреспонденцию, — объяснила Габриэлла, вытащила сложенный вчетверо газетный лист и подала ему.

Это была последняя страница, на которой обычно печатались объявления личного характера. Одно из объявлений, обведенное черными чернилами, гласило:

Прекрасно образованная девушка с изысканными манерами и приятной внешностью желает познакомиться с молодым джентльменом. Цель: вступление в брак. Должен любить детей. Отвечать письмом на а/я. №47.

— Твое? — выдавил Питер, бросая на нее ошеломленный взгляд. — Ты дала это объявление?

— Да, я, — невозмутимо ответила Габриэлла. — У меня нет семьи, нет обычных социальных связей, а переписка, как мне кажется, — это логичный и вполне приемлемый способ завязать знакомства. К тому же я смогу оценить претендентов на мою руку, ничем при этом не рискуя. Абонентский ящик №47 надежно сохраняет мое инкогнито.

Питер вынужден был признать, что в ее действиях есть здравый смысл. Действительно, а как иначе одинокая девушка может найти себе мужа? Умница Габриэлла! Она все предусмотрела и смогла даже обезопасить себя на тот случай, если «жених» окажется слишком ретивым. Все правильно, но Питеру Сент-Джеймсу было почему-то совсем невесело? Он не хотел задумываться, почему.

— На Флит-стрит, Джек, — крикнул он кучеру, — возница кивнул, и карета покатила быстрее. — Что ж, дело обещает быть интересным, — пробормотал Питер и искоса посмотрел на Габриэллу.

«Пэлл Мэлл Газетт» предоставляла клиентам почтовые ящики за определенную, не очень большую плату. Когда Габриэлла обратилась за своей корреспонденцией, клерк сначала выписал счет, и лишь после того как она заплатила, выдал ей плетеную корзинку с металлической табличкой. На табличке был выбит номер «47».

Корзинка была полна писем!

Габриэлла нисколько не сомневалась в успехе своего предприятия, но на такое количество писем даже и не рассчитывала.

— Сколько их там? — поинтересовался Питер, когда они снова сели в карету.

Габриэлла разложила письма на коленях, сосредоточенно пересчитала и радостно объявила:

— Двадцать три! Из такого количества кандидатов я наверняка выберу себе подходящего мужа. Она схватила первое попавшееся письмо и уже собиралась вскрыть его, но Питер остановил ее.

— Постой. Чем ты собираешься руководствоваться в выборе жениха? Это ведь дело не шуточное. Тебе нужно определить какой-то критерий, по которому ты будешь оценивать кандидатов.

В его словах сквозил неприкрытый сарказм.

Габриэлла испытывающе посмотрела на него и елейным голоском проговорила:

— Я уже сделала это, ваша светлость, и точно знаю, какими качествами должен обладать мой будущий супруг.

— Ах вот как? — Он скрестил руки на груди.

— Именно так.

Габриэлла порылась в сумочке и вытащила из нее исписанный лист бумаги.

— Прочти, если хочешь, — она подала ему листок.

Питер схватил список, но вначале ничего не мог разобрать из-за охватившего его раздражения. Как смеет эта девчонка, вчерашняя школьница, быть такой логичной, независимой и… подготовленной?

Немного успокоившись, он начал читать вслух:

— Честность… доброта… щедрость… хорошее образование… терпимость… милосердие…

Не прочитав и половины, Питер опустил листок и изумленно вытаращился на нее.

— Ну, что же ты? Продолжай. Впрочем я прекрасно все помню. Дальше идут любовь к детям, хорошие манеры, чистоплотность…

— Правильно, — пробормотал он, заглянул в список. — Оказывается, ты все продумала?

— Как видишь, да, — она безжалостно посмотрела на него. — А теперь я хотела бы узнать, что мне написали мои «женихи».

Питер молча подал ей изящный нож для разрезания бумаг, и Габриэлла вскрыла конверт.

Первое письмо ее несколько разочаровало. Во-первых, оно было написано… женщиной. Пожилая леди сообщала, что у нее есть племянник, который сейчас служит в Индии, но когда он вернется, а произойдет это всего через полгода, ему понадобится жена. Ниже следовал адрес и описание племянника, который, по словам своей тетушки, был просто ангелом небесным.

Следующие три письма оказались не лучше. Хорошо хоть написаны они были мужчинами. Один писал, что его несправедливо лишили наследства и он надеется с помощью состояния жены поправить свое финансовое положение и добиться восстановления в правах. Другое письмо было от печатника, набиравшего ее объявление. Он был поражен «прекрасной компоновкой слов» и полагал, что девушка, обладающая таким слогом, сможет понять его «крайне щепетильную натуру». Поскольку «щепетильности»в списке Габриэллы не было, она отложила письмо в сторону и продолжила. Следующий кандидат работал курьером почтово-пассажирской кареты. Этого интересовало только одно — умеет ли она готовить.

А вот действительно интересное письмо. Его написал состоятельный лондонский купец, владелец крупного магазина готовой одежды. Он сообщал, что любит детей и готов растить своих собственных «с должной отцовской привязанностью». Габриэлла улыбнулась и спрятала письмо в сумочку, как достойное дальнейшего рассмотрения.

Туда же в сумочку отправились письма от владельца мельницы в Рэдинге, от викария из Бромптона и самого выдающегося кандидата, именующего себя «бароном Калчестером».

Габриэлла пересчитала письма, отложенные в сторону, и вздохнула. Девятнадцать. Из двадцати трех писем ее заинтересовали только четыре. Не густо. Девушка было закручинилась, но, подумав, повеселела. Целых четыре жениха! А ведь для замужества ей нужен только один…

— Есть что-нибудь стоящее? — спросил Питер, заметив, что она закончила разбирать почту.

— Конечно, — Габриэлла сладко потянулась и объявила: — У меня есть четыре превосходных кандидата.

— Неплохо для начала, — хмыкнул он, — Куда прикажете, ехать дальше, мисс Леко?

— В канцелярскую лавку, если не возражаете, — в тон ему ответила Габриэлла.

— Ты собираешься писать ответы?

— Разумеется. Должна же я получше узнать своих избранников.

— А почему бы тебе прежде не взглянуть на них? Посмотришь, что из себя представляют эти кандидаты, — Питер улыбнулся и великодушно предложил: — Моя карета и я в твоем полном распоряжении!