Идеальная любовница

Глава 2

Габриэлла замерла, надеясь, что незнакомец не заметит ее в темноте, но его руки уже тянулись к ней. Мужчина грубо схватил девушку за плечи и, вытащив из сарая, втолкнул в стоящую на улице карету. Габриэлла рвалась из жестких тисков что было сил, но тщетно, и секунду спустя карета уже покатила по улице.

— Помогите! — кричала она. — Пожалуйста, помогите! — молила девушка, надеясь, что хоть кто-нибудь услышит ее призыв, но голос тонул в грохоте колес экипажа.

Осознав тщетность своих попыток, Габриэлла забилась в угол, пытаясь отодвинуться как можно дальше от своего похитителя.

— Пустите меня! Вы не имеете права…

— Я имею все права, — услышала она спокойный голос. — Я просто обязан увезти вас подальше от этих отвратительных улиц, — проворчал мужчина, удерживая ее за запястья. — Сидите спокойно, я не причиню вам зла.

Его слова немного успокоили Габриэллу, и она с интересом взглянула на своего похитителя. Он ничуть не походил на тех щеголей, которых она видела раньше; напротив, это был пожилой человек, одетый как. джентльмен. Мужчина серьезно и чуть угрюмо посмотрел на нее, а затем отпустил руки девушки и опустился рядом с ней на сиденье.

— Вам это так не пройдет, — заявила Габриэл-ла, все еще дрожа от недавно пережитого ужаса.

Он с жалостью покачал головой, наклонился вперед и, приподняв противоположное сиденье, вытащил оттуда одеяло.

— Вот завернитесь. Вы совсем промокли, а мне вовсе не хочется, чтобы вы простудились, — мужчина подал ей одеяло и добавил: — Скоро мы доберемся до места, где вы сможете расположиться с большим комфортом.

Его заботливость привела Габриэллу в замешательство. Она подозрительно покосилась на одеяло, перевела взгляд на своего похитителя и, решив, что ничего опасного в этом нет, быстро завернулась в теплую ткань.

— Куда вы меня везете? — спросила она, постепенно приходя в себя.

Мужчина ответил не сразу, и Габриэлла, воспользовавшись паузой, украдкой оглядела карету. Роскошное убранство экипажа заставило девушку призадуматься о том, что хозяин кареты — очень богатый человек. Но принадлежит ли он к аристократии или является выскочкой, чьи предки зарабатывали деньги, торгуя мылом, понять было нельзя.

— Милое дитя, я везу вас в безопасное место, где они не смогут вас отыскать, — ответил, наконец, мужчина. — Не нужно меня бояться, — мягко добавил он. — Я не позволю им забрать вас обратно, если вы того не хотите.

«Что это значит? — тревожно подумала Габриэлла. — И как понимать его слова „Не позволю им забрать вас обратно?“ Неужели Розалинда хочет вернуть ее таким способом?»

— Значит… вы знаете мою мать? — неуверенно спросила она.

— О-о, так это твоя мать продала тебя в столь низменное сословие, — мужчина устало потер глаза. — Я знаю тысячу таких матерей, девочка. Твоя история слишком банальна.

Карета остановилась, прежде чем до Габриэллы дошел смысл его слов. Мужчина галантно распахнул перед ней дверцу и помог выйти. Девушка ринулась было бежать, но сразу же угодила в глубокую лужу и чуть не упала. Не обращая внимания на крики протеста, похититель крепко ухватил ее за локоть и повел по узкой аллее к дому.

— Немедленно отпустите меня! — воскликнула Габриэлла, но мужчина уже втолкнул ее в просторную кухню и запер за собой дверь.

В дальнем углу помещения потрескивал огромный старомодный очаг, увенчанный массивной полкой, на которой были расставлены всевозможные предметы кухонной утвари. Чуть ближе стояли плиты с большими духовками, а у стен разместились длинные разделочные столы. Габриэлла застыла на месте, не зная что и думать. Эта теплая опрятная кухня меньше всего походила на притон и явно служила не для того, чтобы насиловать здесь молодых неопытных девушек.

— Садись сюда, дитя мое, — проговорил мужчина, подводя ее к обеденному столу, стоящему возле очага. — Тебе необходимо согреться.

Бесшумно отворилась боковая дверь, и в кухню вошел пожилой дворецкий, который если и удивился, увидев хозяина с гостьей в столь поздний час, то никаким образом этого не показал. Он невозмутимо выслушал приказания и удалился так же бесшумно, как и вошел.

— Где мы находимся? — спросила Габриэлла, вглядываясь в лицо своего похитителя.

Девушка была удивлена, но не испугана. Этот человек ничуть не был похож на старого развратника, а его благородные седины и темные усталые глаза внушали доверие.

— Вы не сможете держать меня здесь силой! — на всякий случай пригрозила она. — У моей матери очень высокие связи, и она…

— Ну, разумеется, — невесело усмехнувшись, перебил он.

— Она будет меня искать! — обиженно настаивала Габриэлла.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — проговорил мужчина. — На поиски такой красивой девушки твоя мать снарядит целый отряд. — Он покачал головой. — Это мой дом, девочка, и я привез тебя сюда, чтобы дать возможность подумать о том печальном и безнравственном образе жизни, который ты ведешь. Я хочу помочь тебе увидеть порочность данного пути.

Габриэлла насупилась и скрестила на груди руки.» О чем он говорит?» — недоумевала она.

— Но я не сделала ничего дурного, — проговорила девушка.

Мужчина печально взглянул на нее и снова покачал головой, давая понять, что не верит ее словам.

— Не надо лгать, девочка, — тихо сказал он. — Твоя одежда и тот факт, что ты в такую ночь гуляешь по улицам совершенно одна, ясно указывает на твое ремесло. Покайся и сделаешь первый шаг к спасению. Очисти свою заблудшую душу, и ты еще сможешь вернуться на праведный путь.

— Я вовсе не «сбивалась с пути» и отнюдь не считаю свою душу «заблудшей»! — возмущенно воскликнула Габриэлла.

— Ну-ну, не стоит так горячиться. Роль оскорбленной невинности тебе совсем не подходит, — мужчина тяжело вздохнул. — Тебе ведь уже не меньше восемнадцати лет, и ни один человек в здравом рассудке не поверит тому, что ты добропорядочная девушка, которая просто потерялась на темных улицах Лондона.

— Но это действительно так! — чуть не плача, крикнула Габриэлла. — Как вы смеете оскорблять меня?

— Смею, потому что забочусь о твоей безопасности, дитя мое, — он обошел вокруг стола и остановился напротив Габриэллы. — Сегодня на улицах полно констеблей, готовится большая облава, а тебе, конечно, известно, что это означает.

Габриэлла пожала плечами и отвернулась.

— Это значит, что тебя посадят в тюрьму и подвергнут принудительному медицинскому осмотру, — жестко проговорил мужчина. — После того? как врачи-шарлатаны выпустят тебя из своих грязных рук, ты будешь сразу же осуждена за проституцию.

Проституция! Это слово заставило Габриэллу вздрогнуть. Она бессильно опустилась на скамью и прошептала:

— Вы ошибаетесь, я не отношусь к числу этих несчастных женщин, торгующих собственным телом.

Она посмотрела на своего похитителя и, встретившись с ним глазами, поняла, что тот не верит ни единому ее слову.

— Большинство уличных женщин не считают себя проститутками, — с горечью в голосе сказал он. — Они думают, что таким образом помогают своей семье выжить, но все это лишь отговорки, дитя мое. — Мужчина изучающе посмотрел на Габриэллу и заметил: — А ты очень хорошенькая. Если привести тебя в порядок, станешь настоящей красавицей. Белая кожа, чувственные глаза… Должно быть, джентльмены Сент-Джеймса хорошо с тобой обращаются, дают волнующие обещания и говорят нежные слова… Но, пойми, девочка, их внимание так недолговечно! Дни сольются в месяцы, месяцы в годы, и твое очарование померкнет. Подумай, что у тебя останется тогда? Подорванное здоровье и иссушенная душа — вот, к сожалению, и все.

Его слова ранили Габриэллу в самое сердце. Ее новый знакомый совершенно прав! Разве есть хоть какая-нибудь разница между женщинами, одна из которых продает свое тело за пять фунтов, а другая — за красивый дом на Итон-сквер? Мать пыталась внушить ей мысль, что жизнь содержанки полна любви и романтики, но на самом деле романтики в ней не больше, чем в грязном притоне.

Приход дворецкого оторвал Габриэллу от тягомотных размышлений. Слуга поставил на стол фарфоровый чайник, чашки, вазочку с песочным печеньем и удалился. Хозяин дома сам налил ей какао, а затем, к полнейшему изумлению девушки, опустился на одно колено и стащил с нее насквозь промокшие туфельки.

— Милое дитя, — дрожащим голосом проговорил он. — Ты рождена не для того, чтобы быть рабой плоти. Постоянство, чистота и добродетель — вот твой удел, — с трудом поднявшись на ноги, он назидательно продолжил: — Не бойся, девочка… возвращаться на праведный путь всегда тяжело, но я знаю многих женщин, которым это удалось, и теперь их жизнь полна достоинства.

Габриэлла закусила губу, с трудом сдерживая улыбку. Подумать только, из всех падших женщин, нуждающихся в нравственном исправлении, этот непрошеный спаситель выбрал именно ее — девственницу. Впервые за последние два часа девушка облегченно вздохнула. Как знать, может быть он, действительно, сумеет ей помочь.

— Страшно себе представить, — продолжал старый джентльмен свою проповедь, — что твоя собственная мать продала тебя какому-то похотливому животному! Одна лишь мысль об этом приводит меня в ужас, и ты, дитя мое, должна воспротивиться столь грязному предательству. Не позволяй другим разрушать и топтать свою жизнь. Ты достойна лучшей участи, чем твоя жалкая пропащая мать.

Услышав эти слова, Габриэлла поперхнулась и неловко поставила чашку на стол, расплескав какао не только на собственное платье, но и на белую накрахмаленную скатерть. Как же объяснить этому милому человеку, что она думает точно так же и именно поэтому оказалась ночью на улице?

— Я не та, за кого вы меня принимаете… Я порядочная девушка и всего три месяца назад вышла из закрытого пансиона, — Габриэлла взглянула на. своего собеседника, пытаясь понять, верит он ей или нет. Мужчина слушал ее очень внимательно, и она, воодушевившись, продолжала; — Видите ли, моя мать — куртизанка, и она хочет, чтобы я тоже пошла на содержание к какому-нибудь богатому титулованному мужчине. А я… я этого не хочу.

— То есть она хочет сделать тебя любовницей богатого человека, — заключил старый джентльмен и, прочитав подтверждение в потемневших глазах девушки, удовлетворенно выпрямился.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем мужчина всплеснул руками и возмущенно заговорил:

— Навязывать развратную жизнь собственному ребенку — что может быть отвратительней и предосудительней этого? Как может женщина пасть столь низко? Этот так называемый полусвет, по сути, та же унизительная проституция, только обернутая фольгой роскоши. Хладнокровный обмен, сделка, по условиям которой мужчина расплачивается деньгами, а несчастная женщина своей душой! Назови мне имя своей матери, — внезапно потребовал он. — Я позабочусь о том, чтобы ее призвали к ответу и подвергли всеобщему презрению и осуждению, чего она безусловно заслуживает.

Габриэлла вздрогнула и закрыла лицо руками. Ее мать будет арестована за торговлю телом и привлечена к суду? Но это невозможно! Ведь тогда тайна ее рождения будет раскрыта, и даже самый последний простолюдин не захочет на ней жениться. Габриэллу охватила паника, ее будущее висело на волоске.

Старый джентльмен заметил, в каком она состоянии, но истолковал его совершенно неверно:

— Ну, ну, не беспокойся, дитя мое. Я защищу тебя от этой порочной женщины, которая не имеет права называться матерью. Я помогу тебе начать новую жизнь и подыщу подходящую работу… служанки, например, или, может быть, продавщицы в шляпном магазине. Ты будешь честно работать и вернешь свою поруганную гордость, — с воодушевлением говорил он. — А теперь назови мне имя своей бессердечной матери, и я позабочусь о том, чтобы она была должным образом наказана. У меня тоже есть кое-какие связи в правительстве.

Не зная, что ответить на столь категоричное требование, Габриэлла умоляюще смотрела на своего покровителя, но тут, на ее счастье, дверь кухни распахнулась и на пороге возникла изящная женщина в черном шелковом платье и кружевной накидке.

— Уильям? — дрожащим голосом спросила она. — Уильям, что происходит и кто эта юная леди?

— Кэтрин? — хозяин дома бросился к женщине и торопливо вывел ее обратно в коридор.

До Габриэллы донесся его приглушенный голос:

— Дорогая моя, все в порядке. Не происходит ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться.

Очевидно, у Кэтрин было на этот счет другое мнение, так как она отказывалась сдвинуться с места и требовала объяснений. Уильям шепотом что-то ответил ей, и вскоре их шаги стихли. Габриэлла осталась на кухне одна.

Первым делом девушка схватила свои начавшие подсыхать туфельки и обулась. Затем она побежала к входной двери и, легко справившись с замком, выскочила на улицу. С бешено колотящимся сердцем Габриэлла побежала по аллее, каждую секунду ожидая услышать шум погони, но единственным звуком был скрип петель распахнувшейся двери.

Отбежав от дома на безопасное расстояние, Габриэлла прислонилась к какому-то забору и задумалась. Она снова на улице, под дождем, но зато свободна и вольна поступать так, как считает нужным. Но что же ей теперь делать? Ответ на этот вопрос пришел почти сразу: Габриэлла решила вернуться в дом матери.

Девушка огляделась и в дальнем конце улицы заметила карету, стоящую прямо под фонарем. «Может быть, это наемный экипаж?» — подумала она и поспешила к нему. В любом случае ей нужно было как можно скорее выбраться из этого района. Как знать, что предпримет ее непрошеный спаситель, обнаружив бегство своей подопечной.

Возница, видимо, тоже заметил бегущую по улице девушку, потому что карета медленно тронулась ей навстречу. Поравнявшись с экипажем, Габриэлла остановилась, пытаясь увидеть сидящего в нем человека. Дверца кареты распахнулась, но в темноте ничего нельзя было разглядеть. Габриэлла нерешительно отступила назад, но тут из экипажа выскочил высокий, одетый в темный с ниспадающими складками плащ мужчина и в мгновение ока втолкнул ее внутрь. Девушка сдавленно ахнула.

— Можешь делать все, что угодно, — услышала она низкий красивый голос. — Только не кричи. Терпеть не могу, когда женщины орут.

Габриэлла испуганно затихла и забилась в самый угол.

Карета, в которой она оказалась на сей раз, была оборудована ничуть не хуже экипажа старого Уильяма. Обитая серебристо-серой парчой, украшенная шелковой шнуровкой с кисточками карета неслась по улицам Лондона. Габриэлла покосилась на дверь, но не решилась выпрыгнуть из экипажа на полном ходу. Незнакомец поймал ее взгляд и, усмехнувшись, предупредил.

— Не советую вам этого делать. Вы рискуете — переломать себе все кости, а мне бы этого не хотелось.

Габриэлла презрительно посмотрела на него и застыла, пораженная увиденным. Лицо мужчины было порочным и божественным одновременно. Черные глаза, высокие скулы, большой чувственный рот — это было настоящее произведение искусства.

— Так, так, да ты просто подарок, моя прелесть, — проговорил мужчина, глядя на Габриэллу смеющимися глазами. — Вот уж не думал, что старик опустился до такого уровня.

Упоминание о старике заставило Габриэллу вздрогнуть. Неужели этого красавца за ней послал Уильям? Девушка скрестила руки на груди и как можно надменнее произнесла:

— Вы сейчас же остановите карету и выпустите .меня!

— Брось, детка, я не причиню тебе зла. Напротив, если ты согласишься сотрудничать со мной, то покинешь эту карету, став немного богаче, — деловито проговорил он и вытащил из кармана пятифунтовую купюру.

Сотрудничать? Габриэлла вспыхнула. Второй раз за сегодняшнюю ночь ее принимают за шлюху и похищают! Похоже, нынче все мужчины Лондона решили прокатиться по улицам в поисках запретного наслаждения.

— Ну как, идет? — осведомился мужчина. — Пять фунтов, подумай хорошенько. Полагаю, это даже больше твоего обычного тарифа.

— У меня нет никакого тарифа, ни обычного, ни какого-либо другого, — заявила Габриэлла. — И кто вы такой, что позволяете себе непристойные вольности?

— Я пока не позволил себе ничего лишнего, да мне и не нужны «непристойные вольности», как ты изволила выразиться. Я хочу лишь по говорить и заплачу за это не меньше твоего последнего клиента.

— У меня никогда не было клиента, и я не занимаюсь тем, на что вы намекаете.

— Вот как? — мужчина холодно улыбнулся. — Не морочь голову, красавица. Я своими глазами видел, как ты зашла в дом старика и вышла оттуда только полчаса спустя, — он склонился над Габриэллой и заговорщицки прошептал: — Пять фунтов станут твоими, если ты во всех подробностях расскажешь мне, что вы вытворяли с этим старым развратником.

Габриэлла вздрогнула от омерзения и впилась глазами в банкноту, гадая, хватит ли этих денег, чтобы нанять экипаж и вернуться на Итон-сквер. Мужчина пристально наблюдал за ней.

— Надеешься получить больше? Что ж, прекрасно, я заплачу тебе столько же, сколько дал старый стручок. Ну, в какую сумму он оценил твои услуги? В десятку?

Габриэлла не верила своим ушам. Неужели седовласый поборник нравственности способен на такое?

— Что же ты молчишь? — не унимался незнакомец. — Не представляю себе, чтобы этот хрыч с его манией к экономии, твердой валюте и сбалансированному бюджету разорился на большее, — он фыркнул. — А ты все молчишь… Стало быть, тебе удалось выцарапать у него двадцать фунтов?

— Я получила от него только теплое какао и пирожное! — раздраженно выпалила Габриэлла.

Некоторое время мужчина удивленно смотрел на нее, а потом злорадно рассмеялся.

— Ну, конечно! Он подобрал тебя на улице, привез к себе домой и накормил пирожными с какао.

— Восхитительными пирожными в шоколадной глазури, — мстительно добавила Габриэлла. — А если вы хотите знать остальное, то должны немедленно отвезти меня домой.

— Домой? — мужчина окинул ее недоверчивым взглядом. — В какую-нибудь убогую комнатушку в Уайтчэпеле?

— Нет, мой дом находится на…. — Габриэлла прикусила язык и решила до поры до времени не называть свой настоящий адрес. — Отвезите меня в Уэст Энд.

— Хорошо, но; сначала ты расскажешь мне то, о чем я тебя просил.

Габриэлла поерзала на сиденье и, решив, что хуже уже быть не может, неуверенно заговорила:

— Ну, начало вы знаете. Старый джентльмен, действительно, подобрал меня на улице и привез к себе домой. Мы вошли в кухню, он усадил меня поближе к очагу и принялся читать проповедь о грехах плоти и моем порочном образе жизни, — она искоса посмотрела на мужчину и заметила, что глаза его сузились, а рот скривился в брезгливой усмешке. — Вот, а потом он предложил мне начать жизнь сначала и даже обещал помочь. Правда, правда! Он говорил, что может устроить меня продавщицей в магазин или служанкой в какой-нибудь достойный дом.

Услышав это, незнакомец расхохотался.

— Продавщицей в магазин? Какое нехарактерное для него новшество! Насчет служанки я уже слышал, это старая приманка, но продавщица в магазине — это какая-то причуда старика, полагаю. И какую же роль он перед тобой разыгрывал? Председателя правления? Попечителя богоугодных заведений? А может, и здесь выдумал что-нибудь новенькое?

Габриэлла нахмурилась.

— Больше я ничего не знаю. После проповеди джентльмен вознамерился узнать имя моей матери, но тут, к счастью, вошла его жена. По крайней мере, я думаю, что это была жена. Он назвал ее Кэтрин и быстро вывел из кухни. Я воспользовалась этой возможностью и убежала, — Габриэлла вскинула голову и быстро добавила: — А теперь отвезите меня, пожалуйста, домой.

Незнакомец молча поглаживал рукой подбородок, пристально глядя на свою собеседницу.

— Ты не знаешь, кто он, верно? — наконец проговорил он.

— Мне все равно, какую должность он занимает, — в сердцах выпалила Габриэлла и, заметив, что незнакомец по-прежнему недоверчиво смотрит на нее, добавила: — Думаю, он просто свихнувшийся реформатор, помешанный на идее очистить улицы от распутных женщин, — она прищурилась и язвительно заметила: — Кто вы такой, я, впрочем, тоже знаю.

Ответом ей был громкий чуть хрипловатый смех. Это было так неожиданно, что Габриэлла невольно отшатнулась назад. Вдоволь насмеявшись, мужчина отер выступившие на глазах слезы и сказал:

— Ты только что провела полчаса в лапах премьер-министра Британии. Да, да, милая, это был не кто иной, как самый Великий старик сэр Уильям Гладстон. Ну а теперь, когда тебе известно, кто он, может быть, ты соизволишь сказать мне правду?

Глаза Габриэллы расширились от удивления. Старый Уильям — премьер-министр Британии? Значит, ее похитил, накормил и отчитал первый помощник английской королевы? Нет, нет, в это невозможно поверить!

— Вы лжете, — заявила девушка, оборонительно сложив руки на груди.

— В таком случае мы квиты, — почти добродушно ответил незнакомец. — Потому что я тебе тоже не верю.

— Такой человек не может быть премьер-министром Британии!

— О-о, еще как может, — отозвался он. — Видишь ли, Уильям Глад стон; этот добропорядочный член общества, этот великий мыслитель, общественный философ и дьявольски хитрый политик питает слабость к ночным леди. После наступления темноты он рыщет по улицам, выискивая проституток и пристает к ним, предлагая «спасение». Он затаскивает несчастных женщин в какую-нибудь пустынную аллею или заброшенный сарай, а иногда даже в свою резиденцию на Даунинг-стрит и беззастенчиво пользуется ими, после чего просто выставляет за дверь, — он буравил ее темными пронзительными глазами. — Ну, как? Ты готова рассказать мне правду? И, прошу тебя, поподробнее.

Габриэлла не знала, что и Думать. Премьер-министр, использующий падших женщин под видом их спасения? Боже, чего же тогда ждать от других? Девушка попыталась вспомнить фотографии Гладстона в Лондонских газетах, которые они иногда получали в академии, но не смогла сказать ничего определенного. Мужчина на снимках выглядел намного моложе того Уильяма, с которым она только что познакомилась, но ведь это могли быть старые портреты.

— Мне нечего больше добавить, — тихо сказала Габриэлла. — Джентльмен, которого вы называете премьер-министром Британии, привел меня к себе домой, угостил теплым какао и прочитал целую лекцию о моем безнравственном образе жизни. Он буквально умолял меня покаяться и отречься от плотской греховности.

— Ну и что ты? Отреклась?

— Мне не от чего отрекаться! — возмущенно воскликнула Габриэлла. — Я честная девушка.

— Ну, разумеется, — отозвался он, улыбаясь. Питер Сент-Джеймс, граф Сэндборн, расслабившись, откинулся на спинку сиденья. Что ж, на сегодня, видимо, придется оставить расследование сексуальных притязаний Уильяма Глад стона, хотя это очень досадно. Всю ночь граф Сэндборн провел на холоде в сырой карете, надеясь собрать доказательства порочного образа жизни старика, что стало бы основанием для привлечения Королевской следственной комиссии и помогло бы свалить похотливого премьер-министра. И что же он получил? Ничего, кроме небылицы про горячее какао и пирожные в шоколадной глазури.

Питер Сент-Джеймс был очень терпелив. Он давно усвоил непреложную истину: тот, кто ждет, всегда получает искомое, и эта мудрость стала главным принципом его существования. «Ну, ничего, — сказал он себе, — ночь только началась, а у меня в руках эта надменная малышка». Граф усмехнулся и подумал, что еще сможет вытянуть из нее правду… если сумеет ослабить ее бдительность. С этим у Питера Сент-Джеймса никогда не было проблем, и красотка Гладстона вряд ли окажется исключением.

Отогнав от себя благочестивый образ сэра Уильяма, Питер сосредоточил внимание на девушке, съежившейся на противоположном сиденье. Молодая и свеженькая, на удивление выдержанная, она не шла ни в какое сравнение с теми потрепанными созданиями, которые обычно промышляют на Хей-маркете. Впрочем, премьер-министр славится своим тонким вкусом и избирательностью. Видимо, на этот раз ему просто захотелось чего-нибудь новенького.

Питер скользнул взглядом по мокрому платью девушки, которое облегало стройную фигурку, словно вторая кожа, и решил, что малышка очень недурна. Потом он перевел глаза на ее лицо и почувствовал неожиданное пробуждение плотского любопытства. Голубые глаза, нос прямой и изящный, прекрасно очерченные брови, а рот… Прелестные губы девушки были капризно надуты, что придавало ей еще большее очарование. Граф даже не сразу заметил, что эти губы шевелятся, и ему пришлось призвать на помощь свою силу воли, чтобы вслушаться в ее слова.

— Я рассказала вам все, что вы хотели узнать, — говорила между тем Габриэлла.. — И теперь прощу вас выполнить свое обещание. Отвезите домой.

— Нет, милая, ты еще не рассказала мне того, что я хочу знать, — задумчиво возразил он. Питер чувствовал, что девушка чего-то не договаривает. — Я. хочу слышать правду, и пока ты не сделаешь этого, боюсь, я не смогу расстаться с тобой.

— Правда в том, что я порядочная девушка, которая попала под дождь вдалеке от дома и подверглась нападению двух, — она замолчала, подыскивая замену нелестному термину, вертящемуся у нее на языке, и, не найдя ничего подходящего, просто сказала: — мужчин. И я настаиваю на том, чтобы вы сдержали свое слово.

— О-о, порядочная девушка, — насмешливо проговорил он. У графа не было никаких сомнений в том, что это только игра, своего рода наживка, на которую хитрая девчонка ловит своих клиентов. И нужно отдать ей должное, ведет она себя весьма и весьма убедительно. Впрочем, учитывая ее свеженькую мордашку и неподдельное возмущение, эта уловка срабатывает, пожалуй, в большинстве случаев. — А твоя уличная кличка случайно не «розовый бутон»? — язвительно спросил он.

Краска стыда залила щеки Габриэлла. Она выпрямилась и как можно надменнее проговорила:

— Значит, вы хотите узнать правду? Прекрасно! Правда в том, что мой отец богатый влиятельный человек и я собираюсь выйти замуж за… за графа.

— Ты помолвлена?! — Питер пристально посмотрел ей в глаза и расхохотался. — А у красотки богатое воображение, сочиняет прямо на ходу — добродетель, уважаемый папаша, титулованный жених… Интересно, что она еще придумает? — И кто же твой избранник? Назови мне имя и адрес этого счастливого парня, и я немедленно пошлю за ним.

— Я… я, — Габриэлла запнулась, внезапно осознав, что незнакомец унижает ее своими расспросами. — Вообще-то я еще ничего не решила, — собравшись с духом, сказала она. — Но одно я знаю наверняка: осенью я уже буду замужем. Моя мать настроена очень решительно и хочет устроить мою судьбу еще до начала сезона.

Габриэлла вздернула подбородок и отвернулась кокну с видом оскорбленной невинности. Глядя на нее, Питер Сент-Джеймс вновь не смог удержаться от смеха. Неужели эта глупышка не понимает, как абсурдно звучат ее слова? Однако надо признать, что в ее неловких попытках набить себе цену есть что-то привлекательное. А как застенчиво она пытается прикрыть грудь насквозь промокшими оборками…

Граф опустил глаза и мысленно представил себе, как снимает с девушки платье и обнажает роскошное тело под ним. А в том, что ее тело роскошно, он нисколько не сомневался. Питер вздохнул и вдруг почувствовал отвратительный запах, абсолютно не соответствующий его грезам. — Бог мой! Откуда эта вонь?

Габриэлла покраснела и поспешно спрятала ноги под сиденье, вспомнив, что угодила в какую-то грязную лужу, когда бежала от старого Уильяма. Но ее попытка ни к чему не привела. Мужчина уже обнаружил источник противного запаха, схватил девушку за ноги, сдернул туфли и выбросил их за окно.

— Фу! — брезгливо фыркнул он и отдал кучеру какое-то распоряжение.

— Куда вы меня везете! — требовательно спросила Габриэлла, возмущенная его бесцеремонностью. Он улыбнулся и пропел:

— В Le Ciel, милая. В Le Ciel!

Габрнэлла застыла. Двенадцать лет, прожитых во французской деревне, исключали ошибку. Он везет ее… на небеса!