Идеальный хаос

ПРОЛОГ

Джорджи

Расправив складки на покрывале, я положила коричневого кролика напротив декоративной подушки в бело-розовый цветочек. В шестнадцать я была уже взрослой для мягких игрушек, но это был подарок моего брата, впервые отправившегося на войну в Афганистан.

Я выпрямилась, но заметила, свисавший с правой стороны угол простыни и быстро заправила ее обратно под матрас. Идеально. Мне нравится... нет, я одержима порядком. Все должно быть на своих местах, даже я. Я придерживалась постоянства: в повседневной неяркой одежде, цвете волос и планировании дел на день. Зачем беспорядок в чем-либо? Мой брат часто дразнил меня и говорил, что мне, как и ему, следует присоединиться к Канадским Вооруженным Силам. Мне, возможно, нравится чистота и аккуратность, но я ненавижу борьбу, кровь, оружие и, конечно, любой вид убийства.

Коннор знал это. Он помог мне похоронить мою золотую рыбку Голди на заднем дворе, когда мне было семь лет и хомячка Фидлхэда, когда мне было десять. Рядом с задней оградой есть специальный камень, сделанный Коннором для него. Я могла увидеть его, каждый раз, когда смотрела в кухонное окно.

Я дернулась из-за звука хлопнувшей дверцы машины, который раздался будто бы у нашей подъездной дорожки. Солнце только взошло над горизонтом. Шесть утра слишком рано для гостей, вдобавок это было воскресенье, и у отца с мамой есть правило спать дольше обычного. Я всегда поднималась рано, желая опередить начало дня. Еще одна причина, по которой, как говорил Коннор, мне будет лучше в вооруженных силах. Хотя мы оба знали, он никогда не позволит мне находиться даже рядом с опасной ситуацией, с чем я полностью была согласна. Опасность для меня — это если пропадет мой шампунь, и мне придется использовать вместо него шампунь своего брата.

Но Коннор должен был вернуться домой только через месяц, так что значит... Внезапная дрожь охватила тело, парализуя меня на месте, так как я поняла, почему кто-то может быть у нашей подъездной дорожки в шесть утра в воскресенье. Я не могла дышать, будто чьи-то руки сжались вокруг шеи и душили меня.

Нет.

Нет.

Я потрясла головой.

Пожалуйста, не стучи.

Это разносчик газет. Рано. Он на час раньше сегодня. Через секунду я услышу лязг от удара свертка газеты о сетчатую дверь.

Крепко зажмурив глаза, я ждала знакомый звук.

Ничего.

Я вдохнула большое количество воздуха в мои истощенные легкие.

Не он. Пожалуйста, не он.

Коннор.

Коннор.

Мое сердце стучало сильнее и сильнее в грудной клетке, глаза наполнились слезами. Я не могла слышать его шаги, но узнала черные боевые сапоги лидера взвода, идущие по каменной дорожке к дому.

Я не могу потерять его. Пожалуйста.

Беги.

Беги, и это не станет правдой.

Но я не могла сдвинуться. Ноги застыли на месте, пока я ждала начала моего ночного кошмара.

Бум.

Бум.

Бум.

Будто каждый звук был ударом в живот. Нет воздуха. Я не могла дышать. Я беззвучно кричала, но ничто не останавливало страх, сжимающий мои внутренности.

Пожалуйста. Нет. Он мне нужен.

Я услышала звук открывающейся двери родительской спальни и шарканье ног по деревянному полу. Отчетливо щелкнул замок, затем открылась входная дверь, после чего послышался скрип сетчатой двери.

Потом тишина.

Казалось, что я стою в центре своей комнаты много часов, боясь выглянуть из окна и увидеть машину, которую не хочу видеть. Боюсь бежать. Боюсь двигаться. Надеясь, что я еще не проснулась, и все это окажется сном.

Да, это сон. Я проснусь в любую секунду. Позвоню сегодня Коннору. Скажу ему, как сильно скучаю и люблю его. Прошли недели с тех пор, как мы в последний раз разговаривали. Я должна была писать ему намного чаще. Почему я не делала это?

Громкий вопль моей матери пронзил воздух, и мой идеальный мир рухнул к моим ногам. Похоже на то, как если бы анаконда обвила тебя смертельным захватом и утащила под воду.

Я упала на колени, обхватив себя руками, и начала раскачиваться вперед-назад. Плач матери стал приглушенным.

Снова послышались шаги. Не тихие и мягкие, как у мамы. Не медленные и неуклюжие, как у папы, а длинные, уверенные шаги.

Нет. Уходи. Просто уходи. Это нереально.

Шаги остановились снаружи перед моей дверью, затем с характерным щелчком повернулась дверная ручка. Это открывалась моя душа и вырывалось мое сердце.

Я перестала раскачиваться.

Дверь открылась.

Я зажмурила глаза, не желая видеть его. Не готова столкнуться с ним, столкнуться с тем, что означало его присутствие здесь.

— Джорджи.

Хриплый голос Дека я узнала бы где угодно. Это пугало меня. Он пугал меня, но что пугало больше — реакция моего тела на него. Странное покалывание между ног, тепло на моей коже и напряжение в животе, будто я падаю с высоты.

Мой нос потек, я всхлипнула и почувствовала струйки слез, скользящие из уголков глаз.

— Посмотри на меня, Джорджи.

Если я проигнорирую его, все это исчезнет.

— Джорджи.

Налёт мягкости в его голосе, когда он произнёс мое имя, заставил меня открыть глаза.

Мой пристальный взгляд наткнулся сначала на длинные худые ноги в черных штанах-карго. Прямо над коленом ткань была разорвана. Грязь. Пятна грязи на штанах будто он пришел прямо из того ада, где они были.

Они. Через секунду слово «они» не будет больше существовать.

Мой взгляд нерешительно двинулся выше, как если бы мой мозг боролся за каждый дюйм. Обе руки сжаты в кулаки, суставы пальцев с длинными порезами свидетельствовали о жесткости наносимых им ударов.

Странно, кисти чистые, и все же я видела грязь на его татуированных руках и... кровь? Была это его кровь или…

— Джорджи.

Громкий внезапный звук моего имени заставил меня наклониться, и мой взгляд обратился к нему.

Его челюсть напряжена. Глаза жесткие и холодные — безэмоциональные. Он смотрел прямо на меня, ни капли сострадания не было в его пристальном взгляде. Но я видела другое. Там под его стойкой твердостью... мука, боль, темнота, которые скоро собирались стать моими собственными.

Меня начало сильно трясти, и мое горло сжалось от рыданий, раздиравших мое тело.

— Нет.

Я смогла произнести только это слово.

Пожалуйста, нет.

Несколько минут он стоял и наблюдал, как я дрожала и плакала на коленях в центре комнаты, перед тем как сказать:

— Я не смог его спасти.

Его слова кромсали меня изнутри невозможностью изменить правду, мое дыхание прервалось, слезы переполнили глаза и полились по щекам. Я сильнее сжала свое тело руками, как будто это могло помочь облегчить боль.

Не вышло.

Ничто не поможет.

Коннор.

Он ушел.

Я никогда не услышу его поддразнивания. Не почувствую прикосновение его руки, взлохмачивающей мои волосы. Не услышу его голос, зовущий меня: «Джорджи, девочка».

Он обещал вернуться.

Боль.

Страдание.

Опустошение.

Хаос.

Моя голова раскалывается от анархии, образ Коннора проносится сквозь разум. Искаженный и сломанный с проблесками света, который поглощает темнота.

Разрушение. Я разрушена. Мой идеальный мир больше не существовал. Ничто не будет прежним снова. Я никогда не буду прежней снова.

Я поднялась на ноги, схватила одеяло и стащила его с кровати, цветочная подушка и кролик упали на пол. Странный звук вырвался из моего горла, когда я бросилась к комоду и смахнула рукой с блестящей аккуратной поверхности книги, шкатулку с драгоценностями и вазу. Они рухнули на деревянный пол, и я услышала звон стекла. Серебряные сережки-гвоздики, жемчуг, кольца рассыпались повсюду.

Но я не остановилась. Не могла.

Разрушение.

Я схватила лампу с тумбочки и бросила ее через всю комнату. Электрическая лампочка разбилась при ударе о стену. Мне нужно разрушать. Все, что я сделала в чистой и аккуратной комнате, больше не существовало. Все ушло. Ничто не будет идеальным снова. Мой мир только что поломали, и я истекала кровью.

Это больно. Господи, как больно.

Направляясь к шкафу, я споткнулась об одеяло и упала на колени. Это не остановило меня... физическая боль — ничто, по сравнению с эмоциональной болью, разрывающей на части. Я поднялась и бросилась к шкафу, открыв рывком дверки.

Я сорвала одежду с вешалок — красивые нежно-желтые платья, белые, черные. Затем одноцветные блузки с пуговицами и черные брюки. Пустые вешалки качались туда-сюда на металлической перекладине, каждая вещь была сброшена на пол. Когда шкаф опустел, я подняла все, до чего дотянулась и начала рвать. Пуговицы оторваны. Шелк и нейлон порваны, рукава отдельно от основных частей — как и я. Разорванная на части.

Я беспорядочно дергала и тянула все, что могла ухватить.

Ломать.

Рвать.

Разрушить все. Уничтожить.

Закончив, я тяжело дышала. Ничего не осталось целым. Совсем как я. Мне ничего не осталось, кроме как сбежать.

Беги.

Беги.

Беги.

Я выбежала за дверь. Не могла дышать. Мне надо было выбраться отсюда. Подальше от этого разрушенного идеального мира.

Он ушел. Коннор ушел.

Мой ум был в смятении и ярости.

Побег.

Я даже не видела его, мой взор застилали слезы, гнев, боль. Он блокировал дверной проем, его широкое тело преградило мне путь.

Я все равно побежала, пытаясь обойти его.

Он поймал меня за талию одной рукой, и ноги оторвались от пола. Я кричала и извивалась в его захвате, как тряпичная кукла.

— Джорджи, посмотри на меня.

Я пиналась и вопила, стараясь вырваться, но не могла освободиться. Я знала, что никогда не буду снова свободной. Мой брат. Мой лучший друг. Был мертв.

— Отпусти. Отпусти. Отпусти.

Беги. Прочь.

— Посмотри. На. Меня.

В этот раз его голос прервал мой отчаянный порыв к бегству, и я прекратила биться, обращая взор к непоколебимому выражению глаз.

Как он мог стоять здесь? Он только что разрушил мою жизнь, жизнь моей семьи. И он стоит здесь, смотрит на меня без тени сочувствия.

— Я ненавижу тебя.

— Ты собираешься остановиться?

Грудь вздымается, сердце стучит, я осознаю, что Дек наблюдал, как я крушила все в комнате. Он ничего не сделал, чтобы остановить это. Единственное, что я знала об этом человеке, он непоколебим. Коннор всегда говорил о Деке как о лучшем, лидере взвода, потому что не имеет значения, какое дерьмо случится, Дек никогда никому не поддастся. Он стоит на своем несмотря ни на что, и он не отпустит меня до тех пор, пока я не подчинюсь его воле.

Я прекратила бороться.

Он подождал секунду, затем отпустил меня. Потом потянулся к заднему карману и вытащил маленькую книгу с потертыми краями в кожаном переплете и треснувшим корешком.

— Коннор хотел бы, чтобы он был у тебя.

Я не двигалась, уставившись на то, что, я знала, было дневником Коннора. Дек схватил мое запястье и сунул его в руку, жесткая поверхность внезапно ударила ладонь.

Имя Коннора написано наверху знакомым небрежным почерком.

Я почти упала, но Дек не позволил мне, схватив за руку. Он проводил меня в мою комнату, я не возражала. Все, что я делала, это смотрела вниз на книгу в переплете. Последняя частичка моего брата. Но этого никогда не будет достаточно.

Почувствовала мягкость матраса, когда Дек заставил меня сесть. Затем пол заскрипел, он направился к выходу.

Я взглянула вверх на удаляющуюся фигуру.

— Мне было хотелось, чтобы это был ты, а не он.

Он не отреагировал на мои слова, и, в действительности, я ничего не ждала. Это просто вырвалось. Я так сильно ненавидела, что Дек был здесь вместо Коннора. Ненавидела, что он мог вернуться к своей семье, смеяться и обнимать их, а мой брат — нет.

Он повернул голову и встретился с моими глазами. На секунду я подумала, что увидела сожаление, которое могло мне почудиться, так быстро это произошло. Или, возможно, я надеялась увидеть эту эмоцию у лучшего друга моего брата.

— Да.

Его шепот был едва различим, когда он закрыл дверь, затем я услышала уходящие твердые шаги.

Передняя дверь открылась, скрип сетчатой двери. А затем обе закрылись.

Я не имела понятия, почему сделала это, но подошла к окну, раздвинула белые прозрачные занавески и наблюдала, как он идет вниз по дорожке. Даже через стекло ощущалась напряженность в его спине и твердость шага.

Он остановился у машины и застыл на секунду. Я не могла видеть его лицо, или то, что он делает, пока он не ударил обоими кулаками по крыше машины. Затем голова опустилась вперед, плечи ссутулились.

Мои пальцы сжали тонкую ткань занавесок, и я не осознавала, насколько сильно, пока они не сорвались с карниза и не упали на пол, оставляя окно открытым.

Как будто услышав это — но я знала, что это невозможно — Дек повернулся. Наши глаза встретились. Казалось, что он мог видеть меня насквозь. Я чувствовала себя обнаженной и беззащитной, не способной отвернуться, пойманной в ловушку. Он создал эти раны. Раны, которые никогда не исцелить. Сейчас Дек — часть мрака внутри меня, от которого не убежать.

Его кивок был едва заметен, когда он разорвал связь и открыл дверцу машины.

Я смотрела, как он садится на место водителя.

Двигатель ожил с громким урчанием.

Жизнь. То, что Коннор потерял.

Я отвернулась сразу, как только услышала визг шин на улице.

Мой идеальный мир только что был брошен в разрушительный хаос.