Идеальный хаос

ГЛАВА 1

Джорджи

— Райли, смотри! Идеальный кексик здесь.

Райли фыркнула и посмотрела через плечо на парня, выходящего из своего голубого Лексуса.

— Джорджи, твой идеальный — Дек Райан, а это, определенно, не он. Кроме того, Тристан — высокомерная задница и у него ничего нет, кроме идеального тела и денег. Всего лишь мясной рулет.

Она нажала кнопку на капучинаторе, и послышалось шипение. Воздух бил струей, вспенивая молоко.

На двери звякнул колокольчик.

Я провела языком по верхней губе и подошла к кассовому аппарату, положила руки на стойку, наклонившись вперед так, чтобы подчеркнуть свою грудь. В ней не было ничего особенного, но она была моей, и я знала, как ее использовать, когда нужно.

Тристан был одет в свой обычный дорогой деловой костюм, который облегал его изумительные формы, как вторая кожа. Еще несколько недель назад, когда он начал приходить сюда, у него была палка в заднице. Он почти не смотрел на меня и совершенно точно не реагировал на мой флирт. Это было проблемой, потому что мне нужно было, чтобы он смотрел на меня, хотела я этого или нет.

Я заигрывала со всеми горячими красавчиками для видимости, но этот парень... особенный. Мне нужно было привлечь его внимание, и неделю назад я получила его. Теперь он флиртовал со мной, и подозреваю, что вскоре получу номер его телефона и приглашение на свидание.

Тристан направился ко мне: высокий, подтянутый, с уверенностью, сквозившей во всем. Его внешность соответствовала властному характеру: короткие черные волосы дополняли темные брови и квадратную челюсть. Определенно, привлекательный на вид, за исключением его властности, пугающей большинство женщин до чертиков. К счастью, я не относилась к большинству.

— Тристан, ты, как обычно, выглядишь достойным поцелуя. — Я понизила голос, чтобы он звучал немного хрипловато, но был достаточно громким, чтобы услышать. — Хотела бы я быть твоим стаканчиком кофе.

Он уловил мои слова, потому что его брови незначительно поднялись, а уголки губ дернулись. Голубая прядь упала вперед на мое плечо, он потянулся и приподнял ее, пропуская длинные тонкие волосы между пальцами.

— Голубой?

Вчера у меня были розовые пряди, но голубой — любимый цвет Тристана, учитывая цвет его машины и рубашек, которые он всегда носит. Мне действительно плевать, какой цвет волос у меня, кроме того, что я никогда не перекрашусь в оранжевый. Мне он не нравится, вдобавок это не будет гармонировать с моими зелеными глазами.

Я подмигнула.

— Захотелось чего-то голубого прошлой ночью. — На самом деле, это не было ложью. Мои подруги Эмили и Кэт уехали из города и наш обычный воскресный поздний завтрак у меня был отменен. И Дек... м-да, он на каком-то опасном задании за границей, которое я ненавижу. Предполагалось, моя жизнь будет легче без него — так и есть, когда он не присматривает за мной — и все же не совсем, потому что я волнуюсь о нем. Я постоянно скучаю по нему, но когда он здесь, это... мучительно.

Я посмотрела через плечо на Райли.

— Тристану как обычно, детка.

— Моя девочка не может быть голубой.

Моя девочка? Это что-то новенькое.

Но он мог называть меня как ему, черт возьми, хотелось, пока я получала то, что мне нужно.

— Я возможно должен что-то сделать с этим.

Мои волосы выскользнули из его хватки, он потянулся к карману, вытащил пятерку и протянул ее мне.

— Ужин?

Наконец-то. Прогресс.

Я положила руку на бедро и улыбнулась.

— Ты невероятно горяч, но встречаться с тобой — против правил заведения.

Тристан был непростым человеком, и ему точно понравится вызов. Целование его ног, так сказать, просто не пройдет с этим парнем.

— Разве это не твое кафе?

Как он узнал?

Я нигде не размещала это и никогда не упоминала. Готова поспорить, он заставил какую-нибудь бедняжку в платье до пят, сидящую за дерьмовым столом в офисе без окон, проверять цыпочек, которых Тристан хочет трахнуть.

— Мое место — мои правила. Встречаться с клиентами — вверху списка «Проклятье, нет».

Он рассмеялся и это был мурлыкающий звук, который, если бы я была заинтересована, повлиял бы на меня. Но я не была. По крайней мере, не в сексуальном плане.

— Клиенты? Это кафе.

Придурок.

Кафе было моим бизнесом, к тому же чертовски успешным. Моя рука скользнула через стойку и забрала его пятерку, специально слегка касаясь его пальцами. Я нажала кнопку на кассе, и денежный ящик открылся с громким звоном.

— Я горжусь своим рабочим местом. Кроме того, если ты отстой в постели, я буду вынуждена попросить тебя не приходить сюда снова. Ты понимаешь... напоминание и сильная неловкость.

Он положил ладони на стойку, и его игривая улыбка исчезла.

— Я действительно сосу (прим. ред. — игра слов suck — в англ. означает сосать и отстой) в постели, Джорджи, — он понизил голос и наклонился ближе, — и я буду всасывать тебя, пока ты не закричишь, и не станешь умолять.

Я прикусила нижнюю губу, пятидолларовая купюра в моей руке превратилась в скомканный шарик, и хотя я не хотела его, это было чертовски горячо.

— Этого не произойдет.

Я взвизгнула из-за знакомого глубокого голоса позади Тристана, и мое сердце бросилось наутек с головокружительной скоростью. Мое тело превратилось в непонятную смесь облегчения, что он вернулся невредимым, сексуального жара и нервных искр. Дек рядом со мной — ощущения на грани любви и ненависти.

Боже, моя жизнь — шаровая молния, катящаяся по очень опасному пути.

Райли хихикнула, протягивая эспрессо Тристана через стойку, а затем ущипнула меня за задницу. Я перевела взгляд на нее и пронзила яростным взглядом; она лишь улыбнулась, сверкнув жемчужно-белыми зубами. От души смеясь надо мной: во-первых, из-за того, что я завизжала как девчонка, и, во-вторых, из-за того, что Дек поймал меня врасплох. Я ненавидела то, что он умел подкрадываться незаметно, как чертова мышь.

— Ты могла бы предупредить меня, — пробормотала я ей.

Она пожала плечами.

— Могла, но это бы не было забавно.

— Сучка.

Она рассмеялась, неуверенно улыбнувшись Деку.

— Привет, Дек.

Хотя его глаза смотрели на меня, он кивнул Райли. Взгляд Дека был, как будто он трогает все мое тело своими руками, — проникающий.

Дерьмо, это слово и Дек должны держаться подальше друг от друга.

Я положила скомканную купюру в кассу, схватила мелочь и захлопнула денежный ящик бедром, отдала сдачу Тристану, который, повернувшись вполоборота, смотрел на Дека.

Дек был на пару дюймов выше и мускулистее Тристана, но при этом все еще стройным и подвижным. Обе его руки покрывали татуировки в стиле «трайбл», оплетая его шею. Черная майка обтягивала выпуклости и впадины мышц, и я знала под ней имелся накачанный пресс. В конце концов, я ведь просыпалась в его кровати после того, как он вытаскивал меня из баров или с вечеринок. Естественно, Дек всегда спал на диване, но я видела его без футболки много раз. Иногда я жалела, что видела, потому что это, конечно, не облегчало мне жизнь.

Дек обладал пугающей силой. Уверенный. Неуправляемый. Этот мужчина прятал эмоции глубоко внутри. Не умение прочитать выражение его лица, делало его непредсказуемым для меня, прямо как сейчас. Он мог позволить Тристану уйти или заставить его сделать это, и я потеряю клиента и свидание, которое мне нужно.

— Душистый горошек, ты вернулся. — От одного взгляда на Дека мне захотелось его поцеловать. Просто стоять здесь и не перепрыгнуть через стойку в его объятия отнимало все силы. Я никогда не чувствовала его губ на мне. И никогда не почувствую. Я знала это. Мне говорили об этом. Меня предупредили, чтобы все оставалось так, как есть. В любом случае Дек не заинтересован во мне. Я была занозой в заднице.

Если бы он только знал, какую серьезную угрозу я представляла для него.

Тристан нахмурился, и в глазах мелькнуло раздражение.

— Твой парень?

Я рассмеялась.

— Нет. Хозяин.

Брови Тристана приподнялись, а Дека опустились еще ниже.

— Шучу. Ну, вроде. Этот задира — друг, типа того. Знаешь, тот тип друзей, от которых не отвяжешься. Пнешь его под зад, но он все равно продолжает возвращаться, как потерянный щенок.

Правда, Дек не потерянный щенок, а скорее огнедышащий дракон.

Тристан положил сдачу в карман, обхватил рукой свой эспрессо, поднес ко рту и сделал небольшой глоток. Как будто хотел удостовериться, что мы не испортили его заказ, чего мы никогда не делали, если только не специально.

— Интересная аналогия, — медленно произнес он. — Не уверен, что подходит.

Да, скорее Дек — бык, а я — красный плащ.

Тристан кивнул мне.

— Мне нравится голубой. Мой номер на пятидолларовой купюре.

И успех.

Неделю назад я испортила его эспрессо, положив пять столовых ложек сахара и половину молока. Глоток, который он всегда делал, закончился брызгами горячей жидкости в мое лицо. Это был первый раз, когда он взглянул на меня. До этого он постоянно утыкался в свой телефон. Я подмигнула ему, и раздражение исчезло с его лица, на смену пришел сердитый взгляд. Спокойно вытерев кофе с лица салфеткой, я протянула руку и промокнула уголки его рта. Я поменяла его эспрессо на настоящий и сказала:

— У тебя чертовски сексуальный взгляд. Возможно, стоит пользоваться им время от времени.

Сначала, он несколько секунд напряженно смотрел на меня, будто оценивая. Я не вздрогнула, просто уставилась на него с полуулыбкой. Думаю, ему понравилось это, потому что на его лице медленно появилась усмешка, и затем он тихо рассмеялся.

Теперь он приходил каждый день, устанавливал зрительный контакт и заводил разговор.

Я мельком взглянула на Дека, который совсем не выглядел обеспокоенным приглашением Тристана.

Типично.

Я понизила голос, но понимала, что Дек все еще может слышать меня.

— Чтобы все было ясно, я не завожу отношений. Только одна ночь.

Тристан рассмеялся:

— Я могу справиться с этим. Позвони мне.

Он кивнул Деку и направился к двери. Я впечатлена, Тристан совсем не был напуган.

Я улыбалась, глядя на Дека. И да, он сжал кулаки и был готов задушить меня. Мужчина был суперпокровительственным с тех пор, как умер Коннор. Ну, через два года после этого события, потому что Дек исчез в тот день, когда сказал мне о смерти Коннора. Я заметила его на похоронах, но он там не задержался.

Каждый день я ждала, что он вернется. Если я слышала хлопок двери машины снаружи моего дома, мое сердце начинало колотиться, и я бежала к окну посмотреть, не он ли это был. Или если я получала е-мейл с неизвестного адреса, то открывала его с придыханием и надеждой, что это от Дека. Но это никогда не был он.

Потом все изменилось: я перестала ждать, перестала проявлять интерес.

Когда он наконец-то вернулся, я пыталась избегать его, но избегать Дека похоже на толкание мизинцем грузовика с цементом. Это просто не работает. Мы спорили об этом... ладно, я спорила, пока он практически игнорировал меня. Он сказал, что уехал, потому что должен был вернуться к своему взводу за границей. Я не винила его за это. Меня бесило, что он никогда не связывался со мной. И после я чувствовала себя глупо, потому что, черт возьми, почему он будет поддерживать контакт с младшей сестрой его лучшего друга?

Дек был бесстрашен. Это то, что во мне полностью отсутствовало в шестнадцать лет, и это меня притягивало к нему. Несмотря на пугающий вид, и то, как его присутствие, казалось, заполняет всю комнату, иногда, когда он смотрел на меня, я видела нежность, которая заставляла мое сердце колотиться и вызывала трепет в животе.

Коннор рассказывал мне, что Дек сидел в колонии для малолетних преступников, затем обитал на улице. Когда я спросила, что он совершил, Коннор пожал плечами и сказал, что ничего такого, чего бы он не сделал сам. И эта его загадочность интриговала меня.

Дело в том, что технически я встречалась с ним только три раз до того, как Коннор умер. Однажды он остался с нами на две недели, когда Дек и Коннор были в увольнительной из армии. Затем перед тем, как он и брат уехали тренироваться с ООП2 (объединенная оперативная группа, элитная антитеррористическая организация). И снова, когда они вернулись домой с задания. Я спросила, почему Дек всегда приезжал к нам, и брат ответил мне, что в действительности ему некуда больше идти. Я спросила о его семье, но Коннор только пожал плечами и сказал, что группа была семьей Дека.

А после Коннор умер, и все изменилось.

Я ненавидела Дека за то, что он видел мой срыв в тот день. Ненавидела его за то, что он был жив, а мой брат нет, и я ненавидела его за то, что хотела, чтобы он держал меня и забрал мою боль. Я ненавидела его за то, что он этого не сделал. Дек был всем, чем я не была в тот день — сильным, сдержанным и бесстрашным.

Потом он ушел, и моя жизнь окунулась в тот же самый мрак, который я видела в глазах Дека. Нет никаких сомнений в том, что я полностью облажалась после этого. Мои родители были так сильно погружены в их собственное горе, они полагали, что я горюю также, но это было намного больше. Это был ад, в котором я страдала месяцами после смерти Коннора. Дек не знал, но мысли о нем давали мне силу пережить то, через что я проходила. Он был моей опорой.

Дверь за Тристаном закрылась, и я наблюдала, как он садится в машину и уезжает. Дек не двигался, но я чувствовала сжигающий жар в животе и его взгляд на мне. После всех этих лет он по-прежнему нервировал меня. Этот мужчина мог стоять на другом конце футбольного поля и все также вызывать у меня дрожь. Я только не уверена, была ли это нервная дрожь или потому что я чувствовала возбуждение. Или это их смесь, которая может — и будет — уничтожать меня, если он приблизится слишком близко.

Я оглянулась через плечо на Райли, но она ускользнула чистить столики, которым не нужна была уборка. Таннер, старый друг, сидел за столом в наушниках и печатал на ноутбуке, шапка низко опущена на лицо. Он бросил взгляд на меня, потом на Дека и вернулся к печатанию. Таннеру не сильно нравился Дек, хотя они формально никогда не представлялись друг другу и никогда не будут.

Дек подошел ко мне. Он был моей единственной слабостью и неважно, что я делала, я не могла избавиться от него. А я пыталась.

Улыбнувшись ему, я спросила:

— Эй, детка, когда ты вернулся? — он ненавидел, когда я называла его «деткой», и я увидела это по напрягшимся мускулам рук. — Убил кого-нибудь в поездке? Держу пари, что да.

— Ты собираешься на свидание с ним?

Сразу к делу, как всегда.

Я подняла брови.

— С кем?

Дек нахмурился.

— Джорджи.

— Да ладно, Дек. Неужели ты еще не в курсе? — его брови опустились. Камеры безопасности Дека должны были сообщить ему об этом. Когда я купила кафе, он установил их, сказав, что они отпугивают воров. Я была уверена, что это еще один способ Дека следить за мной.

Его люди внезапно приходили и собирали отснятый материал, и бьюсь об заклад, Дек проверял каждого постоянного покупателя, стоящего за стойкой прямо перед камерой. Догадываюсь, Дек еще не видел Тристана, иначе я бы услышала об этом.

— Ты знаешь этого парня? — спросил он.

Я скрестила руки, больше для того, чтобы скрыть свои соски, которые, я знала, заострились из-за дрожи, пробирающейся вниз по позвоночнику.

— В каком смысле? Потому что полагаю, какой он в постели, абсолютно отличается от того, какой он, когда приходит сюда. — Мой голос стих к концу фразы, что, возможно, хорошо, потому что хмурый взгляд Дека был достаточно зловещим. — Думаю, я узнаю это, теперь, когда у меня есть его номер.

Я нажала кнопку на кассовом аппарате, и денежный ящик со звоном отскочил. Затем я взглянула на пятидолларовую купюру Тристана, которую он мне дал, и разгладила ее.

— Возможно, тройничок будет…

— Я не в настроении, Джорджи.

Я закатила глаза.

— Ты никогда не в настроении.

Он абсолютно точно знал, на что я намекаю, так как я все время дразнила его по поводу нас, занимающихся сексом.

Дек приблизился, стремясь забрать банкноту у меня, и я быстро засунула ее в карман.

— Это для секса на одну ночь на этой неделе.

— У тебя нет таких ночей, а если бы были, я бы прекратил их.

Правда, вроде того, отчасти.

У меня никогда не было секса на одну ночь, но это мой выбор, не его. Я позволяла ему думать то, что он хотел. Сморщив нос, я пошла и налила ему черный кофе.

— Вагина-блокатор, — пробормотала я, но он услышал, так как оглянувшись через плечо, я заметила, что уголки его губ дрогнули.

Приятно знать, что ему нравится мое чувство юмора.

Я встречалась с несколькими мужчинами на протяжении многих лет, и Дек предпринял чрезмерные меры, проверив их. Он, возможно, знал о парнях, с которыми я встречалась больше, чем я сама. Дело в том, что я должна была быть осторожной на счет мужчин, если не желала их проверки. Тристан... ну, насколько я знаю, там не было ничего кроме таких фактов как: он владелец «Мэйсон Девелопмент» и встречался с кучей женщин.

Дек положил пятерку на стойку, когда я вернулась с его черным кофе. Я никогда не брала деньги. Ладно, брала, потому что он настаивал, но складывала их в розовую копилку в виде слона, которую держала под стойкой. Не было причины, почему я делала это, за исключением того, что не хотела его денег, а он отказывался брать кофе бесплатно. Поэтому я сохраняла их в копилке. Он знал об этом — черт, Дек знал почти обо всем, что я делала... кроме самого важного.

— Ты сейчас не работаешь?

— Это вопрос, Дек? Правда? — Дек не задавал вопросы, на которые он уже знал ответы, и он точно знал, в какое время я покидаю кафе по вторникам. — Ты, должно быть, хочешь что-то. Ах, я знаю, ты упустил возможность выносить меня из баров последние несколько недель, когда ты был в отъезде? Ладно, я позволю тебе сделать это здесь, но мой единственный покупатель может подумать, что ты похитил меня.

— Я хочу, чтобы ты перестала пить.

Без проблем, Дек.

Прямо к сути того, что бесило его, и как обычно, это была я.

— Что за хрень, Джорджи? Каждую ночь? Что, черт возьми, с тобой происходит?

— Не каждую ночь. И мне нравится веселиться. — Я не переусердствовала в этом в последнее время, так как мои девочки уехали, и Дек или его люди присматривали за мной сильнее, чем обычно. Таннер предупредил меня успокоиться на счет алкоголя.

— Что было на прошлых выходных? — он, должно быть, слышал о моем маленьком конфузе в «Лавине» в субботу.

— Я не была настолько пьяна.

Это наполовину, правда. И группа просила меня подняться на сцену, но пение — полностью на мне. Я искала внимания парня, который пил в одиночестве в углу бара. Я знала этот тип парней. Он не клюнет на цыпочку, набросившуюся на него, поэтому выбрала другой путь. И я была хороша в том, что делала, но быть унесенной со сцены охраной не было в планах.

— Нам нужно поговорить, — сказал Дек.

Ох, это не к добру.

Деку нужно поговорить означает: он говорит, я слушаю. И затем он устанавливает больше правил. К счастью, он еще не прослушивает мой телефон и не трогает компьютер. Подозреваю, если это случилось бы, все, черт возьми, вышло бы из-под контроля. И это был бы ад, с которым он не собирался мириться.

— Не могу. — Я схватила мою сумочку из-под стойки и направилась к запасному выходу. — Только что получила свидание. Должна помыть голову.

Ложь. Я не позвоню Тристану, по крайней мере, неделю.

— Джорджи.

Это предостережение в его голосе вызвало дрожь вдоль позвоночника. И да, мне понравилось это. Насколько сильно я испорчена? У меня достаточно сильный иммунитет к большинству мужчин — я тренировала себя для этого — и все же, Дек мой криптонит. Худшая часть — все знали об этом, что подвергало опасности его и меня.

Я не хотела говорить о выпивке. Это бесконечный разговор о том, что я все равно не собиралась исправлять в скором времени. Но что мне не понравилось — упоминание об этом от Эмили перед тем, как она уехала с группой своего жениха «Разорванные на части» несколько недель назад. Меня сильно ранило услышать это от нее, потому что я знала — ее мама — действительно дерьмовая мама, к тому же пьяница. Мне было ненавистно, что Эмили беспокоилась обо мне в этом смысле, но я для каждого стала такой. Мне нравилось веселиться, у меня был дерзкий язык, и я жила под надзором Дека. На данный момент это останется неизменным.

Я добралась до склада, почти пройдя весь путь до запасного выхода, прежде чем Дек схватил меня за руку, заставив остановиться. Я не сопротивлялась, нет смысла. Он выиграет.

Вздохнув, я облокотилась напротив двери.

— Ладно, секси. Давай покончим с этим.

Дек сократил расстояние между нами. Настолько близко, что я почувствовала биение его сердца напротив своей груди, и его теплое дыхание щекотало тонкие волоски на моей коже. Он ослабил хватку на моей руке, а затем его другая рука поднялась и взяла меня за подбородок. Внутри меня все бурлило, и я пожалела, что надела стринги. Мне нужны были бабушкины трусики с тем, что происходило у меня между ног. Никакого контроля, когда дело касалось Дека.

Боже.

— Ты не пойдешь с ним на свидание.

Я вздохнула.

Началось.

— Почему нет?

— Потому что он высокомерная задница.

Он, очевидно, проверял Тристана.

— Я нахожу это почти возбуждающим. Кроме того, ты тоже высокомерная задница.

Дек не выглядел оскорбленным. На самом деле, он придвинулся ко мне так, что его нога оказалась между моими.

— Это не подлежит обсуждению.

— Нет, не подлежит.

Потому что обсуждение чего-либо с Деком просто не происходит.

— Детка. — Боже, я серьезно ненавидела, когда он называл меня так. Это вызывало желание прыгнуть на него. Это также делало его голос... таким искренним и человечным, а не холодным и бесчувственным. Но больше всего, это звучало, как будто я была его. — Мне не нравится голубой. Измени его.

Оскорбительный писк вырвался из моего рта, но я не должна быть удивлена. Когда Дек говорил, он говорил тебе правду. С ним нет притворства. Полная противоположность мне.

Я захотела ударить его, но он сжал мои руки. Сопротивляясь, я довольно жалко извивалась, учитывая, что он был вдвое тяжелее меня и на голову выше.

— Я пойду на свидание с ним, и с каких пор мои волосы касаются тебя?

— Дек не фильтрует сказанное, впрочем, как и я. За исключением того, что моя болтовня — чушь и фантазии, а он выдает жизненную правду.

— Ты пела на сцене пьяной? Охрана вытащила тебя оттуда? Мэтт отключил тебя?

Дерьмо, полная смена темы и не в мою пользу.

— У Тайлера длинный язык.

Он был одним из людей Дека из его компании «Неуправляемый Бунт». Люди, которые работали на Дека, были или бывшими военными, или из бывших банд, или бывших черт-знает-откуда, и они были опасны. Откуда бы они ни пришли, у них у всех были специальные навыки, необходимые для работы, которую они делали, и большая ее часть была незаконной. Но отталкиваясь от того, что я знала, они уничтожали некоторых наихудших ублюдков в мире.

Когда Дек уезжал на задание, большую часть времени один из его людей оставался и присматривал за мной.

Чрезмерно, навязчиво-маниакальный контролирующий псих. Он мог бы использовать это, когда оставил меня на те два года.

— Ты кричала, красотка?

Руки Дека опустились при приближении равномерного стука сапог. К нам подошел Тайлер с широкой ухмылкой на лице и стаканчиком кофе в руке. Он, определенно, кексик — никаких сомнений или раздумий, стоит ли откусить кусочек или пройти мимо. Он был из разряда «бери и пробуй, пока есть шанс».

— Я же сказал тебе, что выйду в пять, — произнес Дек.

Тайлер пожал плечами, игнорируя хмурый взгляд Дека.

— Пять, два, десять, все одно и то же.

Я рассмеялась, потому что это была такая чушь. Тайлер был также в ООП2, и одна секунда промедления могла означать разницу между жизнью и смертью. Здесь не было места непродуманному времени.

— Тайлер, сладкий. Я как раз только что собиралась рассказать Деку о нас. —

Я увидела, как он заметно сглотнул, и его светло-голубые зрачки расширились от тревоги, когда я игриво улыбнулась и подмигнула ему. Пристальный взгляд Дека стрельнул в Тайлера, и я подсластила пилюлю. — Ничего серьезного, Дек. Мы дурачились всего несколько ночей.

Тайлер отступил назад, его рука сжала стаканчик так, что крышка отскочила, и кофе выплеснулся через край. Он вскрикнул, горячая темная жидкость обожгла его кожу и расплескалась на пол.

Я смотрела с изумлением, кусая нижнюю губу, чтобы не рассмеяться вслух, потому что хотела поиграть немного дольше... пока не увидела лицо Дека.

— Дек. — Я схватила его за руку, когда он бросился к Тайлеру. — Дек. Я пошутила.

Вау, не ожидала такой реакции.

Дек всегда контролировал себя. Тайлер слишком поздно среагировал, и Дек ударил его кулаком в лицо. Тот отшатнулся назад, приземлившись на задницу.

— Твою мать. — Тайлер потряс головой. — Я никогда не трогал ее, босс.

— Дек. — Я подбежала и встала перед ним, положив ладони на его грудь. — Ты чертовки горяч, весь такой крутой и прочее, но Тайлер и я... такого не произойдет. Я просто дурачусь.

Я оглянулась через плечо на Тайлера, все еще сидящего на полу и потирающего челюсть.

— Ты не должен был сообщать обо всем, что случилось вечером в субботу.

— Красотка, ты знаешь, что должен.

Да, знаю.

Я отодвинулась от Дека, который молчал и также перевел взгляд от меня к Тайлеру.

— Но ты сказал, ты не упомянешь про случай с охраной.

— А ты, правда, помнишь наш разговор той ночью? — спросил Тайлер, подняв брови.

Помню, но, конечно, он так не думал.

Я тогда неотчетливо произносила слова и запиналась.

— Райли сказала…

Он рассердился.

— Райли тоже была в задницу пьяная. — Да, она идеальный партнер и даже не знает об этом. Тайлер поднялся на ноги, и до того, как я поняла, что происходит, он, выждав, внезапно и резко ударил Дека в челюсть. Разница в том, что Дек не упал, только отступил на шаг назад. — Я знаю чертово правило.

Правило Дека — не связываться с сестрой его мертвого лучшего друга. Я нечаянно услышала, как он говорил это своим людям после возвращения домой в первый раз, мне было восемнадцать... ладно, только исполнилось девятнадцать.

Он был в задней части моего кафе с Джошем, Тайлером и Виком после установки всех камер безопасности. Я несла им кофе, когда услышала их разговор:

— Сестра Коннора под запретом.

Тайлер засмеялся.

— Черт, ты заявляешь на нее права, босс?

— Твою мать, нет, — ответил Дек. — Она под запретом для всех нас.

Кофе оказался на полу, взрыв разных эмоций бросил меня в темную яму отчаяния, пока его слова отдавались в моей голове.

В то время я все еще лелеяла надежду на Дека и меня, хотя даже сама мысль была опасна, потому что я отлично видела ряд препятствий. Но услышать его, говорящего, что реальность для Дека и меня никогда не станет чем-то большим, чем есть сейчас — и я даже не уверена, что это было — рухнула на землю и исчезла под обломками цемента.

Это сломало меня. А я ведь думала, что уже сломана.

Помню секунду, когда наши глаза встретились, а затем его холодная маска неэмоционального взгляда просочилась в меня.

Должно быть, я выглядела смешно с кофе, разлитым передо мной на полу. Я обожгла кожу, но все же не чувствовала физической боли, только эмоциональную, которая проникла в меня. Взбесившись, я пнула один из пустых стаканчиков.

— Почему, твою мать, нет? — прокричала я.

Дек, в его обычной спокойной манере, ответил, что просто потому, что он так сказал — точка. Ладно, точка становится внезапным тире, когда я прихожу в бешенство. Мой контроль над эмоциями был по-прежнему на нуле в то время. Я направилась прямо к Джошу, который стоял рядом с полкой с запасами, и поцеловала его. Руки Джоша опустились на мои бедра, и я почувствовала легкий нажим, но затем его рот расслабился под моим, и я услышала его стон. Это длилось всего несколько секунд до того, как мы оба одновременно отпрянули друг от друга.

Я не была заинтересована в Джоше или в любом из людей Дека. Мой гнев сменился отвращением к себе за то, что я оказалась такой слабой, хотя последние два года я изо всех сил пыталась преодолеть чувства, которые испытывала к Деку.

Ребята потихоньку ретировались, тогда как Дек и я уставились друг на друга, и затем он сказал:

— Мои люди не доступны для тебя, потому что каждое задание, на которое мы отправляемся, подразумевает высокую вероятность, что один из нас, возможно, не вернется назад. Твой брат никогда не хотел этого для тебя.

Он ушел, и мы никогда не обсуждали это снова.

Дек провел рукой по макушке, и дальше вниз по лицу. В его глазах возникла вспышка беспокойства не свойственная ему. Твердый, как скала, но что-то в нем отличалось от него прежнего. Я заметила это в последние несколько месяцев. Он отсутствовал большую часть времени, и когда возвращался, был отстраненным. Ладно, он всегда сдержан, но что-то не так, и я еще не разобралась что именно. То, о чем я беспокоилась — было ли это связано со мной, и я не говорю об алкоголе.

Дек потряс головой.

— Боже, это дерьмо выбивает меня из колеи.

— Какое дерьмо? — я посмотрела на обоих мужчин, но они хранили молчание. Страх, как мелкий щебень, расползался по моей коже. Я ненавидела это. Ненавидела, что Дека могут забрать у меня, также быстро и внезапно, как и моего брата. Это заполняло страхом мою голову... единственное, что еще осталось. — Что не так?

Тайлер вытянул руку, будто для того, чтобы похлопать по плечу Дека и отступил, опустив ее снова.

— Мы разберемся с этим. — С чем они разберутся? Он кивнул вверх в сторону камеры в углу склада. — Ох, и записи с камер безопасности... девять вечера прошлый понедельник. Мы сможем позже посмотреть это в самолете. Я принесу попкорн.

Дерьмо. Мой танец.

Тайлер подмигнул мне, схватил свой пустой стаканчик и вышел в сторону главного зала кафе, где я услышала его просьбу к Райли сделать ему еще одну порцию.

— Мне не понравится увиденное? — спросил Дек.

— Нет. — Дек ненавидел мой выбор одежды, цвет волос и флирт. Он действительно возненавидит меня, сексуально танцующей на камеру, понимая, что Тайлер наблюдал за мной. Я спросила у него, уже зная, что он собирается в Нью-Йорк. — Ты снова уезжаешь?

Ты только вернулся.

— Это на пару дней.

— Ты имеешь в виду, что ты выследишь, будешь пытать и убьешь человека за пару дней? Впечатляюще.

Когда бы он ни вернулся из какого-то плохого места, у него был темный, холодный взгляд, и ему требовалось несколько дней, чтобы прийти в норму. Я поняла, что эта поездка в Нью-Йорк не похожа на другие.

— Нет. Просто бизнес. Мне нужен Тайлер, остальные все еще за границей, но они встретят нас там. Поэтому ты остаешься одна.

Мои брови поднялись.

— Да ладно, Дек. Я уже не ребенок.

— Тогда веди себя соответственно.

Боже, иногда мне просто хочется...

Но, прежде чем я смогла отреагировать, он потянулся ко мне и обхватил заднюю часть моей шеи, притягивая меня ближе. Мое дыхание перехватило, и я знала, он понял это, потому что его темные цвета ореха глаза потемнели.

— Алкоголь, вечеринки... ты права, ты не ребенок. Это дерьмо должно прекратиться и... — он вздохнул, и его рука на моей шее сжалась. — Джорджи, все возможно изменится. Мне нужно, чтобы ты была готова.

Черт. Он знал? Не думаю. Он не мог. Я была осторожна.

— Что это должно означать? — я задрожала, он запустил пальцы в мои волосы, и на секунду я подумала, что он собирается приподнять меня вверх и поцеловать.

Глупая мысль. Лучше думай о том, что, черт возьми, означает «все изменится».

Он внезапно отпустил меня и отступил назад.

— Это означает, мне нужны все мои люди, и мы не сможем быть рядом, если ты попадешь в беду. Так что прекрати свое дерьмо, — он сделал паузу, пока я все еще дрожала от его слов. Ненавижу свою жизнь. — И, если я узнаю, что ты встретилась с Тристаном, все изменится сильнее, чем ты возможно хочешь. У парня чертова вращающаяся дверь для женщин, приходящих к нему. Держись подальше от него.

— Тристан? Кто это? — невинно спросила я.

Он слегка улыбнулся, потряс головой и повернулся, шагая в сторону двери в задней части кафе.

— Я могу встречаться с кем захочу, Дек. — Мне нравилось, что Дек защищал меня. Уверена, это делало мою жизнь сложной и иногда бесило, но и заставляло меня чувствовать, что он заботится обо мне, и я держалась за это обеими руками.

— Попробуй, — кинул он мне.

Я схватила ближайшую ко мне вещь, банку с кофейными зернами, и бросила ее в него. Она ударилась о дверную раму рядом с его головой, но он даже не дернулся, проходя через двустворчатую дверь.

Я услышала громкий удар и звон колокольчиков на передней двери. Секундой позже Райли вбежала на склад.

— Дерьмо, что, черт возьми, это было? О, мой Бог, лицо Дека. Джорджи, он взбешен. Никогда не видела, чтобы он что-либо ударял раньше. Он всегда такой... собранный.

Я плюхнулась на пол на задницу, затем легла на спину, положив руку на глаза.

— Проклятье, я измучена.

С меня хватит. Не могу больше этого делать. Я должна выкинуть Дека из головы.

— М-м-м, Джорджи? Ты в порядке?

— У нас все в силе на завтрашний вечер? — спросила я.

Это вечер среды, и я должна пойти в «Лавину», где как я знала, есть хороший шанс, что там будет кое-кто, кого я хочу встретить. Ладно, хотеть — неверное слово. Должна встретить.

— Ах, насчет этого.

Я села.

— Боже. Он разговаривал с тобой?

Райли кивнула.

— Я бы не использовала слово «разговаривал». После того как ударил эспрессо-машину, он сказал мне прекратить ходить по барам с тобой.

— Чушь. Что он на самом деле сказал?

Она протянула руку, я взяла ее, и она помогла мне подняться на ноги.

— Чертовы бары под запретом для Джорджи.

— Он и его запреты.

Райли обняла меня за плечи, и я поняла, что она бросает меня на завтрашний вечер. Дек действительно напугал ее, и думаю, что если не знаешь его так, как я, то имеешь право бояться.

Райли была одного роста со мной, пять с половиной футов (прим. 165 см), и она консервативна настолько сильно, насколько я не была. Ее волосы всегда туго зачесаны назад в хвост, мои — в полном беспорядке, я не видела ножниц годами, и попробовала все цвета радуги. Я носила откровенную одежду, никогда не сочетающуюся друг с другом, которую находила на Кенгсингтон Маркет в деловой части города, а она покупала гламурные комбинации в торговых центрах.

Но мы хорошо ладили друг с другом. Мы сразу поладили, когда я наняла ее несколько месяцев назад, думаю частично потому, что раньше я была сильно похожа на нее. Поскольку мои лучшие подруги были заняты: Эмили занималась лошадьми, а Кэт рисовала, и обе были со своими мужчинами, которые играли в хитовой группе «Разорванные на части», мне нужна была еще одна компания. Райли может быть пуританка, но она любит танцевать, пить и проводить время на вечеринках, а это как раз то, что мне нужно.

— Дек не владеет мной. Я собираюсь погулять. Ты можешь пойти или нет. В любом случае я буду пить столько, чтобы избавиться от Дека между моих ног.

Время пришло. Я должна отвыкнуть от него и перестать держаться за то, что он никогда не возьмет — меня.

Райли вздрогнула.

— Может нам стоит остыть на несколько дней. Мы уже несколько недель отрываемся по полной. Кроме того, у меня мало денег. Если только ты не собираешься повысить мне зарплату? — она улыбнулась.

Я засмеялась.

— Детка, я люблю тебя, но у тебя недавно было повышение. А сейчас я ухожу отсюда, Патрик придет на вечернюю смену с минуты на минуту. — Ее щеки вспыхнули, и я весело поиграла бровями. — И тебе нужно поиметь этого мужчину. Серьезно. Ты ему нравишься, и он в клубе кексиков, поэтому ему полностью разрешено быть трахнутым в задней части кафе после закрытия, если ты не против камеры.

Райли захихикала, затем оттолкнула меня.

— Я не буду с ними спать. Он переспал с каждой горячей цыпочкой, заходящей в это место.

— Ну, тогда он должен знать, что делает.

— Я пересплю с Патриком в тот день, когда ты переспишь с Деком.

— Ох, я сплю с Деком каждую ночь.

Райли рассмеялась и направилась к главному залу.

— Вибраторы, названные Деком, не считаются.

Я высунула язык, прежде чем она скрылась из виду. Райли рассмеялась.

Подняв сумочку с пола рядом с запасным выходом, я открыла ее, вытащила свой мобильник и набрала его номер.

Дек

Я облажался. С этим дерьмом, тянущим ко дну, оставлять ее сейчас без присмотра... мне не нравилось это. Не тогда, когда мое задание по работе могло повлиять на нее. Если произойдет какая-нибудь утечка о том, за кем мы идем, она может стать целью. Последний раз, когда она ею стала, Джорджи чуть себя не убила, спрыгнув с чердака на мужчину, который направил чертов пистолет на ее лучшую подругу Эмили. Больной ублюдок Альфонсо тренировал девочек для последующей продажи их в сексуальное рабство. Джорджи накачали наркотиком и забрали на склад, где перевозчик собирался отправить ее, Эмили и эту девушку Рэйвен — настоящее имя: Лондон — черт знает куда. Боже, если это случилось бы... девушки едва ли вернулись бы из этого дерьма. Они исчезли бы.

Тот день был вторым наихудшим днем моей жизни.

Я ходил по краю и редко оступался. Сегодня оступился. Черт возьми, я ударил Тайлера. Гнев вырвался из меня после того, как я услышал, что он трахал ее... это разорвало мой мозг на части. Контроль полностью уничтожился от мысли, что Джорджи кричала имя Тайлера, пока он врезался в нее. Потеря контроля это не то, что я допускал. Не мог. Я потерял его однажды, и это привело меня в исправительное учреждение на шесть месяцев, а затем на улицу на два года до тех пор, пока мне не стукнуло восемнадцать, и я не присоединился к канадским вооруженным силам.

Я вышел наружу из кафе Джорджи «Перк Авеню», и летний воздух достиг моей разгоряченной кожи, не делая ничего, чтобы охладить гнев, кипящий внутри меня.

Тайлер стоял у кирпичной стены с травинкой во рту, одна нога была согнута и опиралась на стену. Он оттолкнулся и подошел ко мне, сплевывая травинку на тротуар.

— Все хорошо?

Я взглянул на него, и он ухмыльнулся. Придурок. Он прекрасно знал, что ничего хорошего с Джорджи не было. А сейчас еще хуже. Это больше не просто молодая девушка, гуляющая на вечеринках и пьющая алкоголь. Это Джорджи, имеющая проблемы с алкоголем.

По крайней мере, у нее никогда не было серьезных отношений — черт, спасибо. Я проверял каждого парня, с которым она встречалась, как сказал Тайлер — это было «гребаное сумасшедшее дерьмо», но я дал обещание ее брату и ни разу не нарушил слова.

Некоторые мужчины были слабаками, или в серьезных долгах, или имели дерьмовые работы, и я хотел, чтобы она перестала встречаться с ними, но держал свое мнение при себе — большую часть времени. Когда я не делал этого, это касалось таких парней, как Тристан, который имел новую женщину каждый день недели и хотел пойти на свидание с ней. Это касалось ее защиты от подонков, придурков и бабников. И да, таких мужчин, как я. Мужчин, которые имели чертовски хороший шанс не вернуться домой.

Конечно, были времена, как сейчас, когда у меня нет человека, присматривающего за ней, и я без понятия, что с ней происходит, а с Джорджи часто это было не к добру.

Я не смог разобраться, что, черт возьми, она делала в последнее время.

Алкоголь... Проклятье, я не мог понять или остановить это. Эта часть Джорджи, над которой у меня нет контроля. Сначала она активно отрывалась на вечеринках по выходным, в последние несколько месяцев это становилось все чаще, затем я нашел маленькие бутылочки в ее сумке.

Что действительно было полной лажей, такое поведение нетипично для нее. Я знал, она лучше, чем это. Она слишком упрямая и решительная, слишком чертовски уверена в себе, чтобы быть алкоголичкой, и все же я вытаскивал ее задницу из баров больше раз, чем мог сосчитать.

Дело в том, что Джорджи считала себя несокрушимой. И это так, потому что там был я или один из моих людей, выпутывающий ее из любой проблемы, в которую она себя втянула.

Я открыл дверь моего Ауди и сел в машину. Тайлер прыгнул на пассажирское сидение, я завел машину и направился в аэропорт. Я избегал Джорджи последние несколько месяцев, держа некоторую дистанцию. Мне не нравилось, кем она становилась, и я ненавидел смотреть на это. Чувствовал, как она ускользает от меня, и даже не знал, как остановить это.

— До меня не доходит. То, как она смотрит на тебя... — Тайлер вздохнул, потряс головой. — Она любит тебя, босс.

Я сжал руки на руле.

— Она любит фантазию обо мне, спасающем все время ее задницу, чтобы она могла напиться до чертовой комы. Она нихрена не знает меня.

— Уверен, что знает. Возможно, не догадывается о неприятном дерьме, на которое ты способен... но она знает, что ты заботишься о ней. Она знает, ты защищаешь людей в своей жизни. Босс, Джорджи встретила тебя до того, как ты создал «Неуправляемый Бунт». Эта девчонка запала на тебя вечность назад, и Коннор тоже знал это.

Я перевел взгляд на Тайлера.

— Ты слышал, что я только что сказал?

Тайлер откинул голову назад и закрыл глаза.

— Забей на это. Коннор не вернется. Все зацепки — сор. Не знаю, почему мы преследуем призрака.

Неважно мертв Коннор или жив, я не нарушу обещание, данное ему. Мое слово — та часть моей души, которая не была запятнана дерьмом, которое окружает меня годами. Каждый день становилось хуже. Я чувствовал оцепенение, проникающее в меня, когда я пытал некоторых больных ублюдков, которые взбесили неправильных людей.

Когда я наблюдал, как Вик выдергивает зуб мужчины или вырывает его ногти, я не слышал криков, и не чувствовал запаха мочи, и не видел страданий. Я видел только подонка, и никогда никому не уступал.

Хотя это не так.

Я уступил Джорджи.

Позволил ей просочиться в мои вены и распространиться, и не важно, как много мужчин убил или женщин трахал, я не мог избавиться от нее.

— Ты уверен, что это безопасно?

Я точно знал, о чем говорит Тайлер. Безопасно ли местоположение в Нью-Йорке? Безопасен ли мужчина, которого мы встретим?

— Нет. — Я не доверял этому ублюдку. Кай неуловим, имел чертову тучу денег и несуществующее прошлое. Означающее, что оно скрыто, а скрытое значит опасное. — Но я должен ему.

Кай помог мне с задачей по устранению секс-торговца. Он появился в поисках перевозчика для доставки женщин. Мы сотрудничали, потому что он уже устроил встречу с Альфонсо. Кай сказал мне, что взамен он попросит услугу за помощь в тот день.

Два дня назад он попросил.

— Что ты думаешь, он хочет?

— Парень, как Кай...

Кай известен тем, что его нанимали в преступном мире делать работу, которую никто больше не хотел — даже я. Я не рисковал своими людьми без чертовски хорошей причины, даже за огромную кучу денег. Для меня было ясно за какую работу браться, а мимо какой стоит пройти. Кай был темной лошадкой, его мораль шаткая, и это опасно.

— Черт, если бы я знал.

ГЛАВА 2

Джорджи

— М-м-м, сладкий, — мурлыкнула я под его губами. Он запустил руку в мои волосы и притянул меня ближе, так что мое тело оказалось напротив него, а моя грудь упиралась в его твердую грудную клетку.

Он прижал меня к стойке. Я услышала, как опрокинулось пиво, как медленно капала жидкость, проливаясь на пол.

Под давлением я застонала, но боль в позвоночнике была приятной. Мне нравилась боль, она вдыхала в меня жизнь будто... будто меня освобождали. Это полная задница, но моя жизнь — задница, поэтому это меня абсолютно не беспокоит.

Он целовался нежно; не было скользкого мокрого языка, вторгающегося в мой рот, как рыба на стероидах. Вместо этого он делал это с изяществом, проталкиваясь между моих губ кончиком своего языка, чтобы поиграть с моим. Но нежность не для меня.

— Красотка, давай переберемся ко мне.

Он отстранился, и его рука скользнула вниз по моей спине и стала ласкать мою задницу медленными сжимающими движениями.

Бинго.

Со стоном я прильнула к нему, затем запустила пальцы в его волосы на затылке. Время пришло. Это должно случиться сегодня. Дек уехал, как и его люди. Сегодня ночью я планировала получить две вещи, и все встанет на свои места.

Протянув руку между нами, я скользнула по верхней части его джинсов и нащупала твердую выпуклость.

— Ого, какой потенциал. Ладно, сладкий, давай сделаем это.

Он усмехнулся:

— Кажется, предстоит изнурительная работка.

Он и не представляет.

Мужчина крепче сжал мои волосы и привлек меня для еще одного поцелуя. Он не был жестким и требовательным, как я жаждала, но будет, пока я не получу то, что хочу. Он отпустил меня с глубоким стоном, затем взял мою руку и потянул через толпу к двери.

— Джорджи!

Я повернулась, чтобы увидеть Мэтта, выходящего из задней части бара, с приложенным к уху телефоном.

Дерьмо.

Мне было точно известно, с кем он разговаривает, но я ничего не могла с этим поделать. Я не могла услышать, о чем он говорил, прежде чем он завершил разговор и засунул свой мобильник в задний карман, но судя по твердости его шага, он был раздражен. Мэтт — мой друг, брат Кэт и владелец «Лавины». Это было мое постоянное место встреч, и в последнее время я здесь обитала намного чаще, чем дома. Мэтт относился к группе горячих парней с его высоким худым телосложением и строгими, квадратными чертами лица. Хотя все те годы, которые я его знала, он оставался одиночкой. Я видела девушек, подсовывающих ему записки, без сомнения, с их телефонными номерами, но если он с кем-то и встречался, то держал это при себе.

Рука Лайонела напряглась на моей, когда я стала останавливаться. Он мельком взглянул на меня, затем посмотрел на приближающегося Мэтта.

— Только не говори мне, что у тебя есть парень…

— Расслабься, Лютер.

— Лайонел, — поправил он, нахмурившись.

Я махнула рукой в воздухе и рассмеялась:

— Без разницы, сладкий.

Я знала его имя, мне просто было плевать. Кроме того, мне полагается быть пьяной и произносить слова невнятно.

Мэтт остановился перед нами, секунду пристально смотрел на парня, потом опять взглянул на меня.

— Тебя подвезти домой? — он посмотрел на мою руку в руке Лайонела и его губы сильно сжались. — Думаю, скорее всего, да. Дай мне минут пять, и я отвезу тебя.

Дерьмо, это испортит все, что я запланировала.

— Нет, я в порядке.

Я подмигнула ему. Его сердитый взгляд стал злее, а глаза сузились при виде моего спутника.

— Джорджи, ты слишком много выпила.

Да, правда, инспектор Барсук (герой графической серии романов, главный герой — детектив-инспектор Скотланд-Ярда человекоподобный барсук).

Я заказала пять шотов, четыре стопки водки и имбирное пиво от Бретта, бармена, при этом не говорю, что я их все выпила. Больше, чем обычно, но я еще достаточно трезвая, чтобы выполнить работу. Я убедилась, что Лайонел выпил много шотов. Когда его глаза стали наполовину закрытыми, я поняла, что пора уходить.

Мэтт обратил свое внимание к Лайонелу.

— Послушай, приятель, думаю тебе лучше уйти.

— Да, именно это мы и делаем, — сказал Лайонел.

И спасибо тебе, Лайонел.

— Одному, — сказал Мэтт.

Теперь это взбесило меня. Боже, мне только нужно покончить с этим дерьмом. Я обычно не нервничала по поводу того, что мне необходимо сделать, но сегодня ночью все было по-другому, у меня были дополнительные намерения.

— Ох, иди, полижи несколько кисок, Мэтт. Только потому, что ты не получил ничего, не означает, что ты можешь испортить мою ночь.

Я повернулась и направилась к двери, но рука Лайонела все еще была в моей, а он по-прежнему стоял на месте, поэтому сделав два шага, я, как будто выстрелом из рогатки, обратно уткнулась в его грудь.

— Джорджи, нехорошая идея. Ты пьяна.

По голосу Мэтта было слышно, что он на грани, но я полностью проигнорировала это.

— Да, ладно, мне нравятся нехорошие идеи. Пойдем трахаться, Лайонел.

Дрожь прошла через меня от этих слов.

К черту. Я отпускаю его — Дека.

Лайонел пожал плечами, затем обнял меня за талию и повел наружу к такси. До того, как у Мэтта был шанс что-то сделать, мы рванули со стоянки.

Поездка в такси больше представляла собой поцелуи с его рукой под моей юбкой. Подозреваю, таксист получил действительно отличное шоу от вида моих черных кружевных трусиков в зеркале заднего вида.

Когда такси остановилось, Лайонел бросил ему наличные и помог мне выйти. Он поднял меня, чуть покачнувшись в сторону, я обернула ноги вокруг его талии и закинула руки ему на шею. Наши губы соединились, и я услышала его стон.

Он пьян, хочет меня, и мы у него — идеально.

Мое сердце заколотилось, услышав звук его ключа в замке, затем дверь открылась и захлопнулась за нами. Я быстро оглянулась вокруг, учитывая все и делая в уме пометки.

Прежде чем он обратил внимание, я прошептала в его ухо:

— Разрушь меня.

И это будет разрушение — полное. Это было жалко, правда, но я наконец-то что-то делала со своей убогостью.

— Я планирую.

Он поставил меня на ноги в своей спальне, но продолжал крепко обнимать за талию. Я откинула голову назад и простонала, когда его рука пробралась под мою блузку, поднимая бюстгальтер, чтобы поиграть с моими сосками.

— Ох, мужчина, ты невероятен.

Он тер мой сосок, и это чувствовалось... как будто жесткая, шерстяная рубашка раздражает мои соски, двигаясь туда-сюда. Честно, я хотела, чтобы он их сжал, сделал больно, но Лайонел был нежным и милым. Живот скрутило. Казалось, каждое прикосновение перетягивало мои внутренности.

Я должна сделать это. Я все равно в заднице. Какая разница, если я отдам себя какому-то трусу? Давно пора было.

Он опустил меня на кровать, раздвинув мои ноги. Я осмотрела комнату: кровать, тумбочка, комод с зеркалом, нет компьютера.

Как только он отключится, я смогу сделать то, что должна сделать, заявившись сюда сегодня ночью.

— Блузка, красотка.

Он помог снять мою блузку, черный трикотаж с V-образным вырезом, а после, простонав, лег на меня, взял сосок в свой рот, всасывая и обводя языком вокруг розоватого ореола.

— Сильнее.

Я хотела боли. Это мое напоминание, что я существую.

Он втянул его в рот, и я выгнула спину, надеясь, что он укусит, но нет. Вместо этого он, оставляя поцелуи, переместился вдоль одной груди к другой и сжал ее, как чертов мячик для снятия стресса.

— Мне нужно быть внутри тебя.

Как только он это сказал, я поняла, этого не произойдет. Я думала, возможно, что смогу, но не таким образом. Это неподходящий мужчина, неподходящее время или же неподходящая причина.

Я должна пожить с моей убогостью немного дольше.

Он соскользнул с кровати, и на мгновение, я задумалась о побеге. Скрыться. Но это было всего на секунду, а потом я пришла в чувство.

Я приподнялась на локтях и увидела, как Лайонел расстегивает молнию.

Дерьмо, мне нужно привести план «Б» в действие прямо сейчас.

— Как насчет того, чтобы подождать здесь и раздеться, а я найду нам выпивку?

Передо мной промелькнул образ Дека. Его каменное выражение лица. Дерьмо заключалось в том, что я была влажной, только подумав о нем. Вот как я прошла через это. Дек всегда заставлял меня чувствовать себя в безопасности и защищенной, и все же он понятия не имел, что я не в безопасности с тех пор, как он оставил меня, когда мне было шестнадцать.

Я спрыгнула с кровати за секунду до того, как услышала стук передней двери его квартиры.

— У тебя есть сосед?

Дерьмо, какого черта. Мне сказали, что он живет один.

Он покачал головой.

— Черт.

Нет соседа. Это значит...

Я схватила свою блузку с пола в тот самый момент, когда дверь спальни неожиданно открылась, от удара дерево раскололось там, где торец столкнулся с дверной рамой.

— Боже.

Лайонел повернулся и попятился назад, ударился о кровать и упал на нее.

Я широко открыла рот при виде Дека, стоящего у входа, его глаза сканировали комнату, будто он действительно проводил разведку. Всегда в военном режиме, даже если вломился в квартиру какого-то бедняги, чтобы вытащить сестру его мертвого лучшего друга.

Проклятье, что за черт? Он должен быть в Нью-Йорке. Это было запланировано на то время, когда он в Нью-Йорке.

— Одевайся.

Его голос имел обычно глубокое, резкое звучание, но я заметила в нем легкую вибрацию. Я знала Дека. Пристрастилась к нему и его мраку, боль всегда сохранялась в глубинах его глаз, она сочеталась с моей. Но все же этот рокот в его голосе я никогда не слышала прежде.

По моей коже побежали мурашки, как будто я только что коснулась электрического забора.

— Не должен ли ты быть в Нью-Йорке, Душистый горошек?

По моим догадкам, Мэтт позвонил Деку в ту же секунду, как я появилась в «Лавине» сегодня ночью. Это всего лишь полтора часа полета обратно в Торонто. Это полный провал. Предупреждение от него было бы кстати.

— Ах, черт. Твой парень? Эй, чувак, я не трогал ее, — сказал Лайонел, как бесхарактерная задница, каким он и был. Он отполз к противоположной стороне кровати, так далеко от Дека, как только мог.

Что ж, я не могла винить парня. Дек чертовски пугал и без сомнения имел пистолет и нож или два... или три. Дек никуда не ходил без оружия, хотя незаконно носить пистолет в Торонто. Не думаю, что Дека сильно волновали законы, но все же. Кроме того, его знакомства обеспечивали ему разрешение.

— Сейчас же, — голос Дека прогремел в комнате.

Я натянула лифчик и подобрала блузку. Натянула ее наизнанку и задом наперед, белый ярлычок торчал спереди под подбородком. Я пыталась перевернуть ее, не снимая, и с этим возникла сложность, потому что, на самом деле, меня немного тревожило, что Дек поймал меня с парнем наполовину обнаженной. Это не должно было случиться. Я всегда осторожна.

Черт возьми.

Верхняя часть была на моем лице, закрывая глаза, но я не вытащила руки.

Костяшки пальцев коснулись моей обнаженной кожи живота, схватив край моей блузки. Я затаила дыхание. Я знала его прикосновение, его запах. Я узнаю его где угодно. Это высечено в моем мозгу, как отрицательный полюс магнита крутится вокруг в поисках положительного. И успокаивается только, когда он рядом.

Внезапно, мою блузку сдернули с меня. До того, как я смогла сосредоточиться или сказать «что за черт», ее вернули на место.

Проклятье, от него хорошо пахло. В моих фантазиях он тоже это делал, у меня много фантазий о нем. Сначала я боролась с ними, но сейчас я умоляла их преследовать меня ночью. Это единственный способ заполучить его. Любая девчонка романтизирует Дека. Выше шести футов (прим. 183 см), с темными глазами и татуировками на мускулистых руках — твердый и неприкасаемый. На самом деле, надо быть глупцом, чтобы трогать Дека, но я хороша в глупости и часто дразнила его, намеренно прикасаясь к нему.

Сейчас, правда, с ним, смотрящим вниз на меня сощуренными глазами и напряженным, как металлический столб, телом... да, даже я знала, когда необходимо заткнуться. Он перебрасывал меня через плечо и уносил мою задницу из баров бесчисленное множество раз, и каждый раз, когда он делал это, я чувствовала вину, поглощающую всю меня.

— Слушай, мужик, я не знал, что она твоя. Я…

Это привлекло мое внимание.

— Его? Ты думаешь, я принадлежу ему? Как чертов хомяк? Слушай сюда, лакомый кусочек… — потому что он действительно был «лакомый кусочек», мягкий и приятный, без какой-либо твердости. Черт, ему даже не хватало самой лучшей части... хрустящей гранолы... Я направилась к Лайонелу, мои глаза блестели, и мои кулаки были готовы хорошо врезать ему. Меня тошнило от мужчин, которые были жалкими неудачниками. — Я не домашнее животное. У меня есть…

Я взвизгнула, так как почувствовала, что мое тело поднялось в воздух и жестко приземлилось на плечо Дека.

— Прекрати это.

Я так и поступила, потому что у меня перехватило дыхание от удара, и я не могла дышать. Плюс, я почувствовала тошноту, в моем животе плескалось, как я полагаю, пять шотов. Сегодня вечером я немного пьяна, ничего плохого в этом не было.

Твою мать, меня сейчас стошнит, и это будет некрасиво, если я выплюну все на спину Дека. Я закрыла свой рот рукой и несколько раз сглотнула.

— Она моя. Это означает, что если ты коснешься ее снова, то окажешься в мешке для трупов.

Он резко повернулся на пятках, что ничуть не помогло моему беспокойному желудку.

Я поймала глазами взгляд Лайонела, бледного и съежившегося в углу комнаты.

— Тряпка, — выпалила я, захлопнув рот рукой снова, когда Дек вышел из комнаты. Сегодняшняя ночь — полный провал, и я скоро услышу об этом.

***

Я проснулась в знакомой обстановке: серые, стерильные стены и холодная, гладкая черная мебель, которая стояла в спальне Дека. Я опустила ноги с кровати и увидела наполовину пустую бутылку воды на тумбочке. Он заставил меня принять две таблетки и запить водой до того, как уложил в постель, затем укрыл одеялом. Когда он думал, что я сильно пьяна, он забирал меня к себе. Так бывает всякий раз, когда он рядом.

Схватив бутылку, я открыла ее со щелчком и бросила крышку на пол, прислонив ко рту, пока пластиковая бутылка не опустела. Неважно, насколько я невосприимчива к алкоголю, я все еще чувствую себя дерьмово по утрам после того, как много выпью.

Я поставила пустую бутылку на тумбочку, и она упала, покатившись по полу.

Небольшой беспорядок пойдет Деку на пользу. Кроме того, он, скорее всего, уехал к этому моменту, я рассчитывала на это... выглянула в окно и увидела солнце, высоко сияющее в небе... полдень. Я просыпалась в кровати Дека — минус Дек, конечно — достаточное количество раз, чтобы знать, что он редко остается по утрам.

Шаркая, я прошла в ванную, оперлась ладонями о стойку и посмотрела на себя в зеркало. Макияж размазался, черная подводка в уголках моих глаз расползлась сильнее, чем обычно, светло-голубые и золотые тени на веках поблекли. Несколько блесток от теней для глаз на щеках. Я попыталась провести пальцами через мою копну волос с голубыми прядями, но они застряли в этом беспорядке, и я застонала, поскольку хотела распутать их. Я не узнала того, кто уставился на меня в отражении, и, в действительности, мне плевать. Без каких-либо ожиданий. Это лучший способ жить. Я делаю это так долго, что сейчас это, как вторая натура.

Отвернувшись, я взяла синюю зубную щетку Дека, висевшую в металлическом держателе на стене. Я открыла тюбик, выдавила каплю зубной пасты на кончик щетки и засунула в рот.

Интересно, знал ли он, что я пользуюсь его зубной щеткой каждый раз, когда остаюсь здесь. Ха... Дек знал все. Он мастер по знанию всего, за исключением того, что прямо перед ним — меня. Он не знал меня. Хотя, это не его вина. Я сделала все, что могла, чтобы быть уверенной в его неведении.

Я сплюнула в раковину, затем почистила еще чуть-чуть, пытаясь избавиться от ощущения наждачной бумаги на языке и в горле. Снова сплюнула, подставила рот под текущую воду и прополоскала.

— О чем думала?

Я выплюнула полный рот воды в раковину.

— Боже, Дек. Не пробовал издавать какой-нибудь шум, когда заходишь в комнату?

Я показала его зубную щетку и улыбнулась. Его брови поднялись, но он ничего не сказал. Тогда я положила ее обратно и закрыла кран.

— Я задал тебе вопрос.

Взяв салфетку для лица из металлической корзины на стойке, я сказала:

— Слышала тебя. Просто нет желания отвечать твоей сексуальной заднице прямо сейчас.

Включив воду снова, я намочила салфетку, и, смотря в зеркало, вытерла подтеки под глазами от макияжа.

Я сосредоточила внимание на большом черном пятне от туши под левым глазом, когда должна была обратить внимание на Дека, потому что нужно всегда обращать внимание на Дека. Он быстрый, ловкий, напоминал мне пуму. У него были пронзительные глаза, которые знали, в какую сторону ты собираешься бежать, прежде чем ты сам понял это.

Он оказался позади меня до того, как у меня появился шанс выпрямиться.

— Ты в моем личном пространстве, секси. Не хочешь отойти?

Прежде чем мое тело предаст меня, и я страстно захочу, чтобы он схватил меня и поцеловал, как в одной из моих фантазий.

Дек никогда не целовал меня, и меня бесило, что мое тело реагировало на него таким образом. Он моя смерть, когда это сводится к наличию интимной жизни любого рода, но я не могла справиться с реакцией моего тела на него. Это всегда было так. Любовь невозможно остановить. Мне следовало знать. Я жила с ним в моем сердце с шестнадцати лет. Даже когда моя жизнь превратилась в то, что не было настоящим, мои чувства к Деку никогда не ослабевали.

Он не отошел. Вместо этого жар от его тела проник в меня, я захотела окунуть мою голову в унитаз и нажать на смыв. Но это означает движение, и если я его сделаю, то моя попа будет напротив его члена... нет, он высокий... его член будет напротив моей поясницы. В любом случае, это была не самая лучшая идея.

— То, что ты сделала, было безответственно.

Я вздохнула и бросила салфетку на край раковины.

Безответственно — нет. Глупо, что меня поймал Дек — да.

Пятно от зубной пасты осталось на дне совершенно белой раковины, и сильное желание стереть ее жгло меня, но я не могла. Это не та, кто я есть сейчас.

— Он мог бы тебя изнасиловать.

Едва ли, у меня был с собой нож на случай, если все плохо обернется.

— Ох, да ладно, Дек. Лютер — трус.

— Насильники и убийцы маскируются, когда соблазняют женщин. Они притворяются трусами, потом связывают тебя ровно за пять секунд, и они больше не трусы.

Я выпустила воздух через губы, заставив их вибрировать, и закатила глаза. Я положила ладони на край стойки и взглянула в зеркало. Большая ошибка. Глаза Дека встретились с моими, они были спокойными. Но в глубине их плескался такой жар, что я растворилась в них.

— Лайонел, — сказал он.

— Что?

— Его имя. Лайонел Хэррингтон. Двадцать восемь. Программист. Никогда не был женат и имеет связи с людьми, рядом с которыми ты не захочешь находиться.

Очевидно, Мэтт знал о связях Лайонела, поэтому и позвонил Деку. План сработал бы отлично, если бы «Лавина» не было последним местом, где появился Лайонел.

Руки Дека сделали кое-что, что они никогда не делали прежде. Они опустились на мои бедра, и он выглядел так, как будто собирался трахнуть меня сзади прямо здесь в его ванной.

Я сплю? Должно быть я все еще в отключке, и у меня один из чертовых сексуальных снов.

Дек держал свои эмоции под контролем, и я редко видела что-то, кроме его непоколебимой решимости. Но во вторник он ударил Тайлера и эспрессо-машину в моем кафе.

Зная Дека, я должна была предположить, что он проверит парня. Возможно, он сделал это в самолете по направлению сюда прошлой ночью, после того как Мэтт побежал жаловаться на меня. Последние несколько месяцев его люди следовали за мной по пятам каждую секунду. Притворяться становилось сложнее и сложнее.

— Присмотр за ребенком окончен, Дек. Отлично сработано. Мой брат гордился бы тобой. Время двигаться дальше.

Мне нужно, чтобы он отступил по множеству причин. Одна из которых — скоро годовщина смерти Коннора, и я не могла быть с ним рядом.

— Я должна идти. Райли будет нужна помощь.

Мне нужно подышать и вернуть свое сердце на место, потому что оно выпрыгнуло из груди и свободно танцует что-то зажигательное под моей кожей.

Я толкнула его плечом, но каменная статуя не двинулась. Вместо этого его пальцы сжались на моих бедрах, и электрический ток прошелся по телу.

— Не в этот раз.

— Извини?

Красный сигнал тревоги. Красный сигнал!

Что-то упущено, и это начинает давить на меня. Дек никогда не касался меня, не целовал, не делал ничего сексуального, и внезапно все стало сексуальным.

Но быть с Деком... это будет спасение от разрушения моего мира. А если мой мир разрушится, то и его тоже.

— Ты собираешься поцеловать меня, Дек? Или так и будешь стоять, сделав мои трусики влажными, а потом уйдешь.

Он развернул меня так быстро, что мое бедро ударилось о стойку.

— То, что ты делала, глупо и безрассудно.

— Да, ты говорил это.

— Нет, я сказал безответственно.

Хм, да так и есть.

— Ладно, думаю, ты сказал это прошлой ночью, пока запихивал таблетки в мое горло.

В действительности, я думаю, пока меня рвало — мой выбор, и это не было весело.

Он поднял брови.

— Нет, это было, пока я поддерживал твои волосы, пока тебя рвало в мой унитаз.

Какая чудесная картина, почти разрушает сексуальное напряжение. Ладно, на самом деле, нет.

Я пульсировала сексуальным напряжением, и, реально, ничто не убьет это.

— Ты собиралась трахаться с ним, Джорджи?

И это Дек, прямо и по существу.

— Не твое дело.

— Это всегда мое дело.

Его руки плавно двинулись к моей талии, а затем я почувствовала, как его большие пальцы медленно гладят вперед-назад мои ребра.

Святое дерьмо.

Дек — кто был рядом со мной десять лет, минус два года, когда он вернулся к своей группе — никогда не трогал меня интимно, и сейчас он делает это. Это не было банальной детской искрой, а скопище сигнальных огней.

— Готов попробовать меня?

Это опрометчивое замечание, но я была в ударе, и мне ничего было терять.

ГЛАВА 3

Джорджи

— Ты знаешь, что этого не произойдет, Джорджи.

Да, знаю.

Я могу фантазировать о Деке, но он всегда держал между нами продольную брус-штангу.

Ха... Разве это не было бы прекрасным зрелищем между моих ног. Дек и брус-штанга.

Я полностью повернута, думая о дерьме как это, но я не раню никого, кроме себя и даже с этим можно поспорить.

— Когда-нибудь думал, чтобы попробовать мою киску, Дек?

Я решила, мой лучшая линия поведения здесь — заставить именно его быть тем, кто сбежит. Его руки упали с моей талии, и я раздражена.

Миссия выполнена за семь слов.

Разочарование глубоко засело в моем желудке. Не знаю почему. Я так привыкла к этому, у меня уже должен быть иммунитет. У меня он был ко всему другому. Я надавила еще чуть-чуть, положив руку на его твердую, как скала, грудь, медленно провела пальцем вниз между грудными мышцами. Он оставался каменно-холодным и неподвижным — типичный Дек, ничего не отдает взамен. Раздражало то, что я, как открытая книга, с вырванными страницами — а он читает их. По крайней мере, когда это касалось моего сексуального влечения к нему. Он ничего не прочитал еще о том, кем я стала. Дек пропустил самые важные страницы, когда исчез на два года.

Я надавила на него чуть больше, потому что... ладно, это то, что я делала.

— Ты когда-нибудь думал о том, как будет чувствоваться твой член внутри меня? Плавно скользящий внутрь-наружу. Нет, это не будет плавно, не так ли? Будет грубо, жестко и сильно.

Я взглянула вверх на него и замерла. Иисусе, его глаза вспыхнули, но не гневом, они горели желанием.

Возможно…

— В постели мне нужна не ты, Джорджи.

Поговорим о воде, которую плеснули в твое лицо. Жар, ощущающийся на моих щеках, скажет все об этом. Такая скотина. Я хотела дать пощечину этому самоуверенному холодному лицу так сильно только для того, чтобы добиться какой-нибудь реакции от него. Чтобы он сделал что-то... что угодно. Схватил меня. Причинил мне боль. Остановить его отстраненность, растущую на глазах.

Вместо этого, я улыбнулась и подмигнула. Немного неловко, и меня убивало это делать, но я не могла позволить ему увидеть, как сильно меня задели его слова.

— Ох, Душистый горошек, я не говорила, что хочу тебя в постели. Нет, это было бы напротив стены, на столе, в душе. Если, конечно, ты не собираешься меня связать. Тогда, мы могли бы сделать это в постели.

Дерьмо, это разбудило что-то в нем, потому что глаза Дека сузились, и он схватил мою руку, его пальцы оставят синяки.

— Этого никогда не произойдет. Тебе нужно прекратить это.

— Прекратить что?

— Нести эту чушь. Выпивку. Отношение. Притворяться тем, кем не являешься.

Дело в том, что... он так близок к правде, что это пугает меня. Я не могла представить, что Дек сделает, если когда-нибудь разберется в этом. Но я осторожна, и только два человека знали обо мне. У меня нет выбора. Я приняла решение давным-давно, и нет пути назад. Кроме того, я не знала, как быть кем-то другим.

Дек верил, что я пила из-за смерти своего брата, и частично он прав. Я на этом пути, из-за того, что случилось после смерти брата, но это не единственная причина.

Дело во мне. Достаточно противоречиво, потому что я скрывалась за завесой лжи, притворяясь тем, кем я не была и заставляла Дека жалеть меня. А если бы он знал правду, он, возможно, возненавидел бы меня. В любом случае, я проиграла.

Я отвела взгляд от него. Не могла не думать о рисках, которые Дек брал на себя, каким образом он зарабатывал на жизнь. Каждый раз, когда он уезжал, думала, вижу ли я его последний раз. Иногда я размышляю, будет ли лучше, если не увижу больше Дека, чтобы я не была вынуждена проходить через все это. Не то чтобы он позволил бы это, в любом случае.

— Ох, секси, я не притворяюсь.

Ложь.

Она заставляет дергаться желудок. Я положила мою ладонь на его грудь и почувствовала равномерное биение его сердца. Ускорялось ли оно когда-нибудь или всегда спокойно и собрано, как и он? Он накрыл рукой мою ладонь, и на мгновение я подумала, что он собирается погладить ее, взять и притянуть меня ближе. Мгновение длилось полсекунды, он убрал мою руку от себя.

— Прими душ, — он отвернулся и направился к двери, затем остановился, оглянувшись через плечо. — И, Джорджи... выкинешь подобное дерьмо еще раз, и я запру тебя.

Дверь захлопнулась, а я схватила его зубную щетку и выбросила ее в унитаз.

***

Я вышла из спальни Дека, мои волосы влажные, и капли стекали вниз по спине. Я надела одну из его рубашек, которая доставала мне до середины бедра.

Кто знал, что он носит рубашки? И белые к тому же.

Совершать налет на его шкаф было забавно, учитывая, что я никогда не видела его ни в чем, кроме футболки, брюк-карго или джинсов. Он много не имел, но владел отличным пентхаусом на верхнем этаже с террасой и глубоким бассейном.

Я остановилась.

Джош, Тайлер и Вик сидели на барных стульях за стойкой с Деком. Они тихо разговаривали, пока не заметили меня, а затем все повернулись и уставились на меня. Их глаза прошлись по моим обнаженным бедрам и рубашке Дека, которую я застегнула только частично. Не то чтобы Дек замечал меня, но все же.

Дек двинулся, его стул заскрипел по деревянному полу. Мужчины опустили головы и избегали смотреть на меня. Он встал, и сейчас я размышляла о том, почему я не доставила себе удовольствие в душе. Это бы облегчило в какой-то степени сексуальное напряжение, которое завязалось узлом внутри меня.

Дек горяч, без вопросов, но не это так сильно связывало меня с ним. Это он сам. То, как его глаза смотрели на меня, будто он мог прочесть каждую мысль, танцующую в моей голове. Как он шагал ко мне, без малейшего волнения — всегда. Как он заставлял меня чувствовать... ладно, не будем о том, что я вся мокрая и возбужденная... это больше, чем это. Он заставлял меня чувствовать себя несвободной. Защищенной. Желаемой. Его.

Да, я облажалась. Не только Дек не видел меня в таком свете, но это и последняя вещь, которая мне нужна.

Я повела бедром и положила руку на него, отлично осознавая, что когда я сделала это, рубашка поднялась немного выше по ноге.

— Выглядит, как собрание кексиков. Привет, Тайлер, Джош, Вик.

Мальчики кивнули, но все еще не смотрели на меня. Хорошо, Тайлер посмотрел, подмигнул, затем поднялся и налил себе еще кофе.

— Я думала, вы, ребята, за границей?

— Мы были. Встретили Дека и Тайлера в Нью-Йорке, потом прилетели обратно сюда, — сказал Джош. — Мы направляемся обратно за границу.

— Что такого в Нью-Йорке для вас всех, мальчики?

Я уже знала, но лучше спросить. Что я не знала — это то, что было за границей. Они часто туда отправлялись.

— Стрип-бар с горячими женщинами, — предложил Тайлер. Конечно, они никогда мне не скажут.

Я подошла к шкафу и вытащила кружку снизу, затем вытянула ее перед Тайлером.

— Заправь меня топливом, красавчик.

Тайлер налил кофе в мою кружку, потом облокотился на стойку, бережно держа свой кофе в руках на уровне груди. У него был этот озорной взгляд, привлекательный с перчинкой. Чуть за тридцать, никогда не был женат, богатые родители, отдельно проживающие от него. Левая рука Тайлера покрыта татуировкой вверху, и проницательные зеленые глаза, которые создавали контраст его темным, цвета грецкого ореха, вьющимся волосам, лениво спадающим во всех направлениях.

Дек кивнул мужчинам, Джош и Вик встали, каждый извинился и направились в офис Дека. Чуть помедлив, Тайлер решил, что ему лучше последовать их примеру, но не раньше, чем он криво мне ухмыльнулся.

Я сделала маленький глоток кофе, подняла брови, в ожидании, когда молоток опустится вниз.

— Вик останется с тобой у тебя в доме.

— Что?

На данный момент это было что-то новенькое. Его люди никогда не оставались со мной — ни разу.

Дерьмо, это очень нехорошо.

Определенно, неудачное время. Плюс я не уверена насчет Вика. Он не бывший военный, но я слышала, он обладает навыками, включающими пытки. Он чертовски пугающ, по-настоящему мрачно пугающ, будто он имел шкаф, полный трупов, и ему нравилось смотреть на них перед сном, только, чтобы он мог уснуть.

— Так не пойдет, Дек. Вик — жуткий. И мне нравится мое личное пространство.

Я облизала свою верхнюю губу, убирая остатки кофе, хотя это было больше для Дека. Это привлекло его внимание, и он смотрел, но я была разочарована — как обычно, он не проявил никакой реакции.

Неуязвимый. Производила ли я хоть какой-то эффект на него?

— Или это, или ты останешься у своих родителей на неделю. Вик — твой телохранитель. После того дерьма, что ты выкинула прошлой ночью... — Дек приблизился, и я запрыгнула на стойку, его рубашка поползла вверх по моим бедрам, так что появился шанс увидеть мои трусики. Он продолжил идти, и у меня перехватило дыхание, когда он остановился в паре дюймов от меня. Он схватил мою руку и потянул меня вниз. — И если ты еще раз оденешься так перед моими людьми, я отшлепаю тебя по заднице.

Я сглотнула. Даже не хотела начинать представлять, что Дек подумал бы, если бы знал, какой возбужденной я была. Я продолжала молчать, потому что образ Дека, шлепающего меня, выбивал из колеи, и я немного нервничала.

— Не знаю, как долго буду отсутствовать в этот раз.

Я пожала плечами, но получилось неуклюже.

— Нет нужды говорить мне. Я не твоя жена или девушка. Я просто обещание моему умершему брату. И я не останусь у моих родителей.

Черт возьми, нет. Я нежно их любила, но их беспокойство насчет моего пьянства... это последнее место, где мне нужно быть.

Дек смотрел достаточно, непреклонно с его твердой, как скала, позой и непоколебимым взглядом. Ладно, мне нужно дать ему что-то, иначе он может сделать что-то радикальное, как например, запереть меня.

— Прекрасно. Вик может остаться со мной. — Дерьмо, Вик ненавидел меня. Я видела это в том, как он смотрел на меня своими темно-серыми глазами, полными презрения. — Кто знает, может, мы поладим, и я узнаю вкус притягательного шоколада — ты знал, что у чернокожих мужчин большие члены? Я читала…

— Он отвезет тебя на кладбище.

Проклятье.

Я всегда исчезала в день смерти Коннора, и это будет через неделю. Никто не знал, куда я уходила. Я всегда брала бутылку скотча для прикрытия и затем исчезала в темноте. Это единственный день в году, когда никто, даже Дек, не мог найти меня. Похоже, он пытается прекратить это. Ладно, я достаточно хороша в том, что я делала, и Вику не удастся остановить меня.

— Останься и пойди со мной.

Я спрашивала это каждый год, типа ритуала, и я уже знала его ответ. Каждый раз я вздыхала с облегчением, когда он отказывался. Я бы обалдела, если бы он согласился.

Первый год после смерти Коннора я ненавидела Дека. Потом научилась использовать эту ненависть. Я нашла выход, и ненависть, которую, как я думала, я испытывала к Деку, была вовсе не к нему. Ко мне. К тому, кем я была. К тому, что я боялась все время. Раньше я чувствовала, что падаю и единственный способ выжить, это если Дек поймает меня. Но дело в том, что я знала, если бы он был рядом и затем поймал меня, спас, то после, отбросил бы меня в сторону, как какой-нибудь надоевший камешек, который он обнаружил в своем военном сапоге.

Поэтому я кое-что сделала по этому поводу. Я нашла решение, чтобы выжить. Или лучше сказать, оно нашло меня.

— Мне не нужна надгробная плита, чтобы помнить его. — Он всегда это говорил. — Оставь скотч дома в этом году.

Дек оглянулся через плечо в направлении офиса.

— Вик.

Все как всегда.

Дек

Я наблюдал за Джорджи, возвращающейся в мою комнату, моя рубашка лишь прикрывала верхушку ее задницы. Бл*дь. Мой член почти прорвался через джинсы от ее выхода из моей спальни: влажные волосы, блестящая кожа от жара после душа и эта дерзкая улыбка во весь рот. Рот, который я мечтал иметь вокруг моего члена, в то время как она стояла бы на коленях на полу передо мной.

Затем это разрушилось перед моим лицом, когда я осознал, что смотрю на то, что видят и мои люди тоже. Я не мог винить их. Джорджи была горяча. Она имела бедра, за которые можно ухватиться, подходящую задницу и отношение, заставляющее парня подчиниться ее желанию, и это то, что трахало мою голову. Я хотел, чтобы она подчинилась моей воле, но все равно нет никакой возможности для этого. Не с моим обещанием Коннору. Кроме того, я не хотел, чтобы она была такой. Я также не хотел, чтобы к ней прикасался другой парень, но это было невозможно и нечестно. Я дал слово защищать ее, и оно включало удостовериться, что мужчины, с которыми она встречалась, достаточно хороши для нее.

Кого я обманываю? Ни один чертов парень не будет достаточно хорош для Джорджи.

— Босс?

Тайлер хлопнул меня по плечу.

— Когда ты собираешься дать ей то, что она хочет? Мужик, твой контроль, черт возьми, эпичен. Эта горячая штучка...

Его голос умолк, когда я сердито посмотрел на него.

— Да, я достану машину.

— Сделай это.

Я все еще смотрел в сторону, где исчезла Джорджи. Я беспокоился. Эмили и Кэт далеко с группой «Разорванные на части», и после прошлой ночи мне не нравилась идея оставить ее.

Видеть ее в спальне какого-то парня без блузки и с содранным бюстгальтером — да, я все еще не оправился. Джорджи никогда не выкидывала такие номера, по крайней мере, о которых я знал. Но звонок Мэтта вчера вечером о том, что она появилась в «Лавине», когда я специально попросил ее не делать этого... это заставило меня сесть в самолет и вернуться. Дерьмо стало хуже, когда Мэтт перезвонил еще до того, как мы приземлились, сообщая, что она ушла с каким-то парнем по имени Лайонел Хэррингтон, который часто посещал бар и был замечен с некоторыми убогими парнями. Я смог откопать информацию о нем и обнаружил умного, как черт, программиста, который возможно не был проблемой, но его бизнес-знакомые, определенно, являлись ею.

Да, я осторожен. Я выжил, потому что чертовски осторожен, и Джорджи — моя ответственность. Я обещал Коннору, если что-нибудь когда-либо случится с ним, я присмотрю за его сестрой. И сейчас ситуация деликатная, черт возьми. Твою мать, я должен держать ее алкоголизм в секрете.

Я провел рукой по макушке головы. Если Мэтт не позвонил бы мне, она была бы оттрахана каким-то трусом, который почти описался в ту же секунду, как я вошел в дверь. Больше вломился через дверь. Джорджи не нужен парень, из которого она могла бы вить веревки. Потому что она сделает это. Парень выдержит один день под ее дерзостью, и затем будет ползать вокруг на коленях, делая все, что она потребует от него. Он возненавидит это, более того, она, черт возьми, возненавидит это.

— Пилот звонил. Готов, когда ты будешь готов, — сообщил Джош и затем последовал за Тайлером за дверь.

Я повернулся к Вику, который прислонился к раздвижной стеклянной двери, выходящей на террасу, его руки скрещены. Да, он разозлен, что ему поручено нянчиться вместо того, чтобы пойти с нами. Но Вик — единственный человек, на которого я надеялся в том, что он не попадется на любой бред Джорджи.

— Не выпускай ее. Я не хочу, чтобы она исчезла. Она пьет намного сильнее, чем обычно и...

Я остановился. Не мог разобраться, что с ней происходит. Она пила, сильно гуляла, оставаясь допоздна и все же — что-то не сходилось. Достаточно долгое время. Я чувствовал, будто настоящая Джорджи спряталась за всей этой чушью с выпивкой. Я хотел, черт возьми, Джорджи, которую знал, чертовски умную, решительную, сильную и даже уязвимую и мягкую.

Вик встряхнул головой и тяжело выдохнул.

— Говорил тебе, что должно случиться здесь.

Да, Вик думал, я должен запереть ее.

— Не могу сделать это. Не собираюсь.

— Поэтому ты предпочитаешь смотреть, как она сама себя медленно убивает? Или еще лучше, ее убьют или изнасилуют, или найдут на улице мертвой, потому что она споткнулась и упала, настолько пьяная, что не могла даже поднять голову из лужи?

— Пошел ты, Вик.

Это была больная тема между нами. Вик думал, я должен силой положить Джорджи на реабилитацию. Конечно, это не будет законно, потому что ей больше восемнадцати, но не в этом дело. Дело в том, что я не собирался делать этого. Совершенно точно. Без вариантов. Я защищу ее, помогу ей любым способом, который найду, но я не заточу ее с людьми, которых я не знаю, пока нахожусь через океан, не будучи уверен, что вернусь назад.

Джорджи вышла из комнаты в узкой черной юбке, в которой она была прошлой ночью и моей рубашке — без чертового бюстгальтера. Я мог видеть ее поднятые соски через ткань, и молча выругался.

— Собираюсь одолжить рубашку, — сказала она.

Она потянула ее вверх к носу и вдохнула. Иисусе, если это не возбудило меня и не сделало член твердым.

— Возможно, даже доставлю себе удовольствие, пока ношу ее.

Я сделал глубокий вдох и сдержал ухмылку, угрожающую появиться. Девчонка жила тем, чтобы меня возбуждать. Все, о чем я мог думать — это как она бы выглядела обнаженной на моих коленях, пока я шлепал бы ее так, что она умоляла бы меня остановиться.

Я должен убраться к чертовой матери отсюда.

— Будь хорошей, Джорджи.

Я направился к двери.

— Определение хорошей — быть желанной, — окликнула она.

Моя рука напряглась вокруг дверной ручки.

— Это также означает — вести себя правильно. Не разочаровывай меня.

Я услышал ее резкий вдох и понял, я добрался до нее, каким-то образом в этом оцепенелом оазисе, в котором она тонет.

Мог ли я спасти ее?

Я больше не знал.

ГЛАВА 4

Джорджи

Вик был занозой в заднице, я начинаю думать, что ему нравится выводить меня из себя. Обычно я могла посплетничать с людьми Дека — в действительности, с любыми людьми — но Вик, как кувалда с тяжелой внешней оболочкой, которая отказывается раскалываться под давлением. Я понимаю, почему Дек оставил его со мной на этой неделе.

Звонили мои родители, желающие сходить вместе на кладбище, но я, правда, не могла справиться с мамой, ухаживающей за мной, как за больной, и отцом, жалеющим меня. Это единственный день в году, когда я впускала демонов и становилась тем, кого я ненавидела, от кого пряталась.

Мне нужно быть в игре, потому что я должна сделать то, о чем Дек не должен когда-либо узнать, и питбуль Вик нереально усложняет это.

Он спал на диване всю неделю, что не оставило мне возможности сбежать через переднюю дверь прошлой ночью. Я также пыталась — с жалким оправданием «собираюсь в магазин за молоком» — этим ранним утром. Вик фактически закатил глаза, выглядело, правда, смешно для шестифутового (прим. пер. — 1,83 см) парня, сложенного как проклятый грузовик «Мак». Я не уверена, дело было в том, что он думал, это забавно или потому что он готов запереть меня в чулан.

Я налила себе апельсинового сока, который преднамеренно оставила на столе, затем подошла к буфету и взяла «Фрут Лупс» (прим. пер. — бренд сладких, со вкусом фруктов сухих завтраков). Я засунула руку в коробку, вытащила горсть разноцветных колечек и запихнула их в рот.

— Хочешь немного? — протянула я коробку.

Вик не оторвался от своего iPad. Я подошла, заглянула через его плечо, увидев е-мейл от… Он перевернул его, положив на кухонный стол, затем поднялся и подошел к блендеру, который использовал каждое утро, чтобы сделать коктейль из бог знает чего смешанного внутри. Все, что я знала, это было что-то зеленое и выглядело, как рвота.

Он налил себе еще одну кружку, схватил мой апельсиновый сок, выплеснул его в раковину и наполнил мою своей стряпнёй.

Боже, такой предсказуемый.

— Эй. Какого черта?

— Ты хочешь сказать мне, что в апельсиновом соке нет водки?

Есть. Я позаботилась об этом с первого дня, как он стал оставаться.

— Как насчет немного взбодриться утром? И хотя говорят, что алкоголь провоцирует депрессию... Я категорически не согласна.

Он плавно придвинул чашку с зеленой противной массой по мраморной столешнице ко мне.

— Выпей это. Затем прими душ. Мы встречаемся с твоими родителями на кладбище через час.

Я проигнорировала зеленую субстанцию и положила руки на свои бедра.

— Как насчет того, чтобы мы пропустим блевотину? Забудем кладбище и моих родителей, ты снимешь свою одежду и присоединишься ко мне в душе.

Я ожидала шок. Может, если повезет, мягкую усмешку. Я не получила ни того, ни другого. В действительности, я получила жуткого отморозка со скелетами в шкафу. Я недостаточно храбрая, чтобы отшутиться от этого, вместо этого я споткнулась, когда Вик стал надвигаться прямо на меня.

— Дек может и принимает твое дерьмо, но я абсолютно уверен, что не буду, — Вик приближался, пока не встал прямо перед моим лицом, а я врезалась в стену. Его ладони ударили стену над моей головой. — Ты хочешь трахаться, кексик? — он был быстр, хватая мое горло, его пальцы сжались. — Быстрый трах в душе? Я не скажу Деку. Бл*дь, в любом случае, он слишком занят, рискуя своей задницей.

Я положила свои руки поверх его, пытаясь отодвинуть его пальцы от себя. Я, действительно, не хотела бить его коленом в пах, но я сделаю это, если он не уберет свои руки от меня через две с половиной секунды.

— Вик, убери руки.

Ему потребовалась секунда, после которой он резко отпустил меня.

— Лучше научись прикусывать этот язычок, прежде чем какой-нибудь парень не отказался убрать свои руки от тебя, когда ты попросишь. — Он оттолкнулся, отвернулся и затем направился на кухню. — Прими чертов душ, после мы едем на кладбище.

Я ничего не сказала. Что здесь скажешь, по правде говоря? За исключением того, что я знала, я не приму душ, и мы, определенно, не поедем никуда вместе.

***

Вылезти через окно на втором этаже должно быть легко, не обращая внимания на то, что есть всего лишь длинная и тонкая ветка дерева, чтобы схватиться, и ее конец сломан. Я раньше никогда не сбегала из своего собственного дома. Я только надеялась, что Вик услышит звук включенного душа и это не будет подозрительным, по крайней мере, минут десять. После этого... ну, никто не найдет меня, пока я не захочу быть найденной.

Только я и моя боль.

Я остановилась у «Перк Авеню» и схватила бутылку скотча, которую держала там для этого особого дня каждый год, затем таксист высадил меня в паре миль от места, куда я собираюсь.

Клянусь, у людей Дека есть GPS-устройства в головах, чтобы они могли определить местонахождение людей. У меня нет сомнений, Вик позвонит в каждую службу такси в городе и проверит, подходит ли кто-то под мое описание.

Конечно, я сполна расплатилась с таксистом, но на этом все и закончится. У Дека немерено денег. Дерьмо, я даже не могу представить, как много он загребает за обнаружение, убийство и пытки подонков.

— Вы уверены, леди? — спросил водитель, оглянувшись через плечо. — Здесь рядом ничего нет.

Я прислонилась к сидению и передала ему пачку наличных.

— Да. Спасибо. — Я открыла дверь. — Удачи с вечеринкой.

На праздновании пятого дня рождения их дочери дома у него и его жены будут двадцать детей этим вечером.

Он засмеялся.

— Удачи и Вам тоже, Голди.

Я ждала, пока он не развернется на сто восемьдесят градусов и не исчезнет из вида, прежде чем пересечь дорогу и спрятаться в кустах. Прошло пятнадцать минут, машина остановилась на обочине дороги, где я ждала. Пассажирская дверь распахнулась, и я запрыгнула внутрь.

— Какие-нибудь проблемы?

Я пожала плечами, посмотрев на молодого привлекательного парня с татуировками, покрывающими его левую руку сверху, и пирсингом в правой брови. Острые мрачные черты с серо-зелеными глазами, опускающимися в уголках, придают ему вид грустный... или притягательный. Оба срабатывают.

Мне было четырнадцать, когда Таннер и я впервые встретились. Коннор отдал свой грязный байк этому долговязому ребенку, который не мог даже позволить себе новую пару джинсов. Радость на его лице растрогала меня, и Коннор смеялся надо мной, особенно потому, что я была чопорной девчонкой, которой носила платья на трассу мотокросса, заполненную мальчишками. Я настолько была не в своей тарелке, но находилась с братом, а он любил это, так что это стало своего рода нашей фишкой, когда он был рядом.

Таннер был на пару лет младше меня, и все же он всегда вел себя намного взрослее. После смерти Коннора и моего падения в черную дыру я узнала, почему Таннер такой взрослый для своего возраста.

Он потянулся и взъерошил мои волосы.

— Голубые? Есть причина для этого?

Всегда была причина для моих действий.

— Тристану нравится голубой.

— Ах, парень из кафе. Я полагаю, он один из твоих... заданий? — я кивнула. — Ты уже заполучила свидание? Выглядело так, будто что-то происходило... прежде чем вошел Дек.

То, как он вымучивал из себя имя Дека, заставило напрячься мою спину, моя защита Дека вырвалась на поверхность. Хотя я не среагировала. Пьяная Джорджи сделала бы это, но я не была ею прямо сейчас. Я научилась контролировать свои эмоции и язык, когда нужно.

— Получила его номер. Свидание в процессе.

— Лучше будь осторожней с этим. Что-то странное с ним, то, как он наблюдает за тобой. Не думаю, что фишка с алкоголем сработает.

Да, я думала о том же. Тристан умен, богат, и он смотрел на меня, будто точно знал, что я делала. Конечно, он не знал, но я понимала, он не трус, как Лайонел. Он излучал отвагу, и это вынуждало обращаться с ним немного по-другому.

Таннер потянулся и взял мою руку.

— Знаю, сегодня тяжелый день для тебя, но тебе нужно сделать это, Джорджи.

Моя рука выскользнула из его, я посмотрела в боковое окно, замечая, как мимо мелькают сосны. Да, я, действительно, знала. Если нет, эмоции медленно выползут обратно.

— Не называй меня так.

Я напряжена и неуверенна. Я почти не приходила сюда прошлый год, но Таннер объявился, чтобы отвезти меня, и моя нерешительность быстро испарилась. Это единственная вещь, которая помогала избавиться от всех сдерживаемых эмоций, спрятанных во мне, от моего прошлого, от моих секретов.

Кожа на руле скрипнула под его руками.

— Ненавижу это, черт возьми. Это как доставлять овечку на забой.

Я хмыкнула.

— Я не овечка, Таннер. Далека от этого.

— Да ну, сегодня ты она и есть.

Да. Уязвимая и одинокая со своей болью. Но мне нужно напоминание того, что сделали со мной. Я хотела почувствовать боль сегодня, чтобы можно было уйти и жить завтра без этих эмоций. Опасно и рискованно для всех нас, если я не смогу держать то, что делаю в секрете.

— Если он когда-либо узнает...

Я знала точно, о ком он говорит — Дек.

— Я говорила тебе раньше. Я никогда не скажу ему, он не узнает.

Таннер всегда беспокоился, что Дек узнает и затем... ну, я, в действительности, не уверена, что бы случилось, но я предупреждена им о том, что жизнь Дека станет «недолговечной». Своего рода противоречит тому, кто есть Дек, но я понимаю, это не пустая угроза. Это заставляет меня быть очень осторожной насчет того, как я живу каждый день. Проблема в том, что этот год будет немного сложнее с Виком на хвосте.

— Нам нужно прикрытие.

Таннер кивнул.

— Да. Есть идея, которая подходит к твоей... выпивке. Не должно возникнуть вопросов. — Я постучала пальцами по бедрам, не говоря ничего. — Мне он не нравится.

— Знаю.

Таннер имел к Деку особое отношение и хотел отдалиться от него. Учитывая, что у меня с Деком были одни и те же друзья, это не было так просто. Кроме того, отпустить Дека — будто отрезать конечность. Я могла сделать это, но чертовски уверена в том, что не хотела. Таннер не поймет, поэтому я пыталась свести разговоры о Деке с ним к минимуму.

Таннер кивнул, но я смогла увидеть вспышку раздражения на его лице. Он хорош в том, что он делал, но я знала Таннера практически всю мою жизнь, и эмоции выдают его по тому, как он дышит. Если он раздражен, дыхание замедленно. Беспокоится — становится неритмичным. Спокойный — оно нормальное, но глубокое.

Шины заскрипели по гравию, и Таннер свернул на длинную, узкую дорожку, которая выглядела не больше следа оленя. Мое сердце застучало, и я почувствовала дрожь в теле. Я знала, что это придет. Проблема в том, что я не уверена от страха это или от облегчения. Никогда не знала.

Он остановил машину перед воротами с колючей проволокой и выпрыгнул, открыл и распахнул их. Таннер вернулся и взглянул на меня, а потом вниз на мои сжатые вместе руки.

Черт.

Я быстро положила их плашмя на бедра, чувствуя жар, проникающий в мою кожу через джинсы.

Тишина.

Он дотянулся до меня и заправил мою прядь за ухо, его пальцы задержались там на несколько секунд дольше, чем положено другу. Затем он вздохнул, резко завел машину и направил ее вверх к старой железной хижине с дырявой крышей. Когда я первый раз пришла сюда, шел дождь, и это был отстой, моя боль была невыносимой на влажной и холодной коже.

— Джорджи… — он резко остановился, когда я пристально посмотрела на него. Он не мог меня так называть... не здесь. — Хаос, может, если ты позволишь мне сделать это снова, тогда…

— Нет.

Мой голос дрогнул, и я разозлилась, потому что Таннер это слышал. Первый раз, когда я пришла сюда, Таннер был тем, кто сделал это со мной.

Он склонил голову.

— Дерьмо. Если твой брат…

— Заткнись, — крикнула я. — Его нет. Никогда не будет.

Каждый день я жила во лжи. Притворялась тем, кем не являлась. Я подорвала доверие единственного человека, который защищал меня, независимо от того, как много лжи я вываливала на него. Если бы он узнал, он никогда бы не понял, почему я это делала. Мы оба сломлены в каком-то смысле. Это то, как мы живем с нашими разбитыми кусочками, которые делают из нас тех, кем мы являемся. У меня просто их больше, чем у других.

— Я буду здесь, когда ты закончишь.

Я кивнула и направилась к хижине, скрип моих кроссовок по гравию отдавался звуком раскалывающихся грецких орехов. Я остановилась перед дверью, взглянула на небо и глубоко вздохнула, закрыв глаза. Ритуал, который я проводила каждый год, прежде чем войти во тьму невыносимой боли, где прошлое встречалось с настоящим.

Скоро мои беспокойные сны смоются кровью, которая потечет по моей спине. Я буду свободна. По крайней мере, пока боль не нарастет, и мне не понадобится это снова. Не знаю, как остановить это, и иногда мне просто хотелось остаться здесь. Перестать притворяться и погрузиться во тьму, в которой находится мой разум. Я жила с грязной черной тряпкой, которую он использовал, чтобы я продолжала молчать, и которой все еще давилась.

Запах ручья по соседству и щебетание птиц, окружавших меня, вернули самообладание. Дрожь уменьшилась, и стук моего сердца замедлился.

Спокойно.

Я открыла дверь.

— Здравствуй, Хаос.

ГЛАВА 5

Джорджи

Я распрямила плечи, и, встретившись с его взглядом, ощутила холодную дрожь, пробежавшую вниз по позвоночнику. Решительные и без сострадания — в его глазах не было жалости или сочувствия к тому, что должно случиться. И именно поэтому он тот, кто делал это со мной. Ирония в том, что он спас меня от той самой вещи, которую делал со мной каждый год.

На нем черный костюм, идеально скроенный для его тренированного тела. У него такой же рост и темные волосы, как у Дека, но на этом сходство заканчивается. Когда он улыбается с дерзкой ухмылкой, он очаровывает, но также возникает ощущение тревоги, которое заставит девушку дважды подумать, прежде чем приблизиться к нему.

Я шагнула на его территорию в шестнадцать лет, и он вернул мне то, что я потеряла. Без нежности, без сочувствия к тому, что случилось со мной. Дек всегда будет проблемой между нами. Как он сказал, Дек — моя главная слабость, но он также часть меня, которая удерживает меня от полного разрушения. Моя опора.

Он облокотился на ржавую металлическую стену, лодыжки скрещены, как и руки, не обращая внимания на удушающую жару, близко к ощущениям сардины в консервной банке. Именно тут это должно произойти, имитируя прошлое.

Несколько месяцев спустя после похорон Коннора, он подобрал меня, идущую домой пешком из дома Робби. В этот день издевательства прекратились, но для меня, в действительности, это никогда не заканчивалось. Боль... Мне необходимо напоминание. Боль освобождает меня от воспоминаний.

Нет необходимости в праздном разговоре, и я прошла в центр хижины, деревянный пол скрипел под каждым шагом. Дождя не было какое-то время, и везде лежал тонкий слой пыли.

Это выведет меня из строя на несколько дней. Дек наблюдателен, но, к счастью, каждый год в это время он был занят работой. Это помогало скрыть мою боль. Я знала, Дек чувствует себя ответственным за Коннора, будучи лидером взвода, Дек считал, что отвечает за каждого.

Я встала на колени и опустила голову.

Глубокие вдохи.

Медленные и равномерные.

Я знала, как отвлечь мой разум. Одна из первых вещей, которой я научилась, когда боль становилась невыносимой. Раньше я плакала, умоляла и боролась, но ничто из этого не работало. Лучше отделить себя от тела и жить в тишине.

Но сейчас все было по-другому. Теперь я искала боль. Хотела почувствовать напряжение каждой мышцы. Мою плоть, разрывающуюся на части, а затем горящую. Услышать свои собственные крики. С каждым разом это освобождение от прошлого. Это раскаяние. Это для всей лжи. И когда это заканчивается, я ухожу от ненависти и приобретаю оцепенение. Но ничто... никакое количество боли не заставит меня быть нечувствительной к Деку. Моей опоре, а также моей величайшей ошибке.

Я стянула свою рубашку через голову, сложила ее и положила перед собой. А затем почувствовала неуловимое движение в воздухе, услышала его тихие шаги, когда он направился ко мне.

Он никогда не спрашивал, хотела ли я изменить решение.

Он никогда не спрашивал, уверена ли я.

Он делал то, что я его просила.

Я не знала его прошлого, но видела, что залегло в глубине его глаз — холодный мрак.

Он нашел меня, когда я была потеряна. Вернул меня обратно из бездны страха и безысходности.

Он показал мне, как выживать. Похоронить страх и заменить его силой.

Единственное, что он никогда не мог заставить меня отпустить, был Дек.

Дек вбит, врезан в мои кости. Одна часть меня, которая не будет подавлена.

Слеза скатилась из глаза и оставила след на щеке. Я не стесняюсь и не пытаюсь спрятать это. Поэтому я и пришла сюда.

Он шагнул ближе.

Я закрыла глаза, и больше нет слез.

Он нагнулся позади меня. Я сглотнула и держала руки неподвижно на коленях. Знакомый лязг расстегиваемого ремня вызвал желчь, появившуюся в задней части горла. Я сделала несколько глубоких вдохов.

Он колебался, как бы давая мне время, затем его неумолимая хватка схватила мое запястье и дернула его за спину. Потом он схватил другое запястье. Я вдохнула от напряжения в руках, затем снова расслабилась, когда он затянул ремень. Я упала вперед, моя щека вжалась в жесткие доски точно так же, как раньше. Не заняло много времени, чтобы погрузиться в воспоминания.

Первый порез всегда больней всего, он делал его наиболее глубоким и длинным, медленное движение его тупого ножа от моего бедра на поясницу, изгибаясь поперек до места чуть ниже моей подмышки. Он держал плашмя руку на моей шее, прижимал меня вперед, продолжая удерживать мою щеку на полу. Я чувствовала струйку крови, скользящую вниз по моей разгоряченной коже. Он вытер это куском грубой материи, будто убирал подтеки краски с холста.

Он выругался. Я дернулась. Его ладонь сильнее надавила на мою шее, и я могла чувствовать боль в суставах, так сильно я согнулась, обнажая свою голую спину для него.

Я держалась за мои рыдания. Становилось только хуже, когда я двигалась, мне необходимо оставаться неподвижной, насколько это возможно. Он взбесился бы, если бы я разрушила его работу.

Я знала, что последует. Мое тело знало, и я не могла контролировать дрожь. Он ударил меня в бок, и я ахнула, заваливаясь, и сразу быстро возвращаясь в позицию снова.

— Глупая сука. Оставайся, черт возьми, неподвижной.

Я почувствовала шлепок мокрой ткани по свежей ране. Мне не удалось сдержать рвущийся наружу крик. Я всегда плакала, когда он это делал. Никогда не могла заглушить боль.

Он засмеялся, звук, похожий на визг плохо настроенного банджо.

Затем, грязную черную тряпку, которая на вкус ощущалась как масло, запихнули в мой рот так яростно, что я подавилась.

— Ни звука. Я сказал тебе. Ни крика. Ни движения.

Он склонился надо мной, чтобы я могла видеть зловещий блеск в его светло-карих глазах.

— Рядом нет твоего большого брата, чтобы защитить тебя сейчас, не так ли? Я слышал, он сгорел заживо. — Он потряс головой, причмокивая. — Действительно болезненный способ умереть.

Я беззвучно кричала, пытаясь заглушить его голос, и все равно его слова резали меня так же мучительно, как и его нож.

Он понизил голос, его едкое дыхание коснулось лица.

— Пустой холст. Вот, чем ты была. Не больше. Сейчас ты запятнана.

Его нож рисовал некий дизайн на моей спине и затем — булавочные уколы, будто он делает снежинки.

— Идеальная маленькая принцесса больше не идеальна.

Я зажмурила глаза так сильно, чтобы не смогли пролиться слезы. Резкий запах алкоголя обжег мою плоть и снова проник в мои порезы. Скотч. Всегда скотч. Я никогда не забуду этот запах.

Ощущая его дыхание на коже, я задыхалась, дрожь от боли и страха прошла сквозь меня.

— Ты знала, что я закончил на «отлично» курс по искусству? Учитель сказал, у меня исключительное воображение.

Он внезапно дернул вверх мои волосы.

— Ты знаешь, почему пал выбор на тебя, Джорджи?

Я покачала головой. Он из старших классов, и я никогда не видела его раньше прошлого месяца, когда он впервые затащил меня в школьный сарай, находящийся на ремонте.

— Просто считай себя везучей, что я не сам тебя выбрал.

Он пробежал пальцами вниз по моей груди, тихо посмеявшись, когда я увернулась, чтобы избежать его прикосновения. Я услышала громкий удар за окном в заднюю часть сарая, он замер и взглянул вверх, а после рассмеялся.

— Глупый мальчишка.

Он схватил мой подбородок, развернув под неудобным углом таким образом, чтобы я смотрела прямо на него.

— Никому не скажешь о нашем небольшом уроке искусства, верно? Ты же не хочешь потерять еще одного... члена семьи, не так ли?

Я всхлипнула, зажмурив глаза, будто беззвучно молясь ему, чтобы отпустил меня.

Внезапный плеск скотча обжег открытые раны. Я скорчилась от боли, дернулась и закричала, но все бесполезно, так как он держал меня.

— Не так ли?

Я потрясла головой.

Он сильно толкнул меня в спину, и я упала вперед. Он развязал ремень вокруг моих запястий, и я услышала, как сзади он обратно просовывает кожаный ремень через петли. Я ждала скрип двери, которая откроется и закроется, прежде чем выдерну тряпку из своего рта, и начнется рвота до тех пор, пока мои бока не сведет судорогой, и во мне ничего не останется.

— Хаос? Вернись, милая.

Дек? Нет, Дек не знал Хаос. Он никогда бы не узнал про Хаос.

Я скрывала это от него. Должна ради нас обоих.

Но маленькая часть меня хотела, чтобы он увидел меня. Вместо этого он поверил в ложь, которой я стала.

Как он мог подумать, что я пьющая девчонка, которая тратит напрасно свою жизнь?

Потому что я убедила его. Сделала все, что в моих силах, чтобы скрыть свою ложь.

Я резко оттолкнула руки, медленно помогающие мне подняться с пола. Он нежно развязал ремень, убрал тряпку, и я всосала слюну, собравшуюся вокруг рта. Я держала глаза крепко зажмуренными, чтобы дать себе время вернуться из воспоминаний. Подавить боль, которую снова воскресила.

Я услышала, как он отходит к дальней части хижины, заскрипела металлическая стена, на которую он облокотился. Он, как и всегда, остался наблюдать за мной. Я не знала, делал ли он это, чтобы удостовериться, что я в порядке, или потому что он наслаждался тем, как я сворачиваюсь в клубок и плачу, пока во мне ничего не останется.

Слезы по Коннору. По брату, которого потеряла и скучала каждое мгновение. Слезы по другим девочкам, которым Робби причинил боль. Слезы по Деку. Да, я плакала по нему, потому что знала, под маской несгибаемого мужчины есть боль из-за того, что он видел в своей жизни.

Эмоции охватили меня. Вина. Боль. Ярость.

И, наконец, принятие.

Поэтому мне нужно очищение, доказать себе, что я сильная. Отпустить бессилие, которое я так сильно ненавидела. Помнить, кто я сейчас.

Прошло достаточно времени, прежде чем обнаженные эмоции снова вернулись под контроль, и я была в состоянии сделать глубокий вдох без затруднений в горле. Я чувствовала освобождение, как шарик, отпущенный на волю по ветру — свобода. Эта эйфория абсолютно ненормальна, но это моя ненормальность и то, что произошло здесь, работает для меня. Я могу уйти сильной и неуязвимой к ужасу, который разрушил ту, кем я была.

Это мой способ спрятать мое прошлое подальше в уголок разума и не выпустить снова, пока я не вернусь сюда.

Я села на пятки, слушая его приближающуюся мягкую поступь, прежде чем он аккуратно наложил бинты на порезы. Они не были глубокими, и скорее всего даже не останется шрамов. Робби тоже был предусмотрителен в этом. Раны, которые заживут, чтобы моя спина могла снова стать пустым холстом, но моя память никогда не исцелится.

Я терпеливо ждала, когда он закончит, и после подобрала рубашку и надела ее через голову. Я почувствовала запах скотча. Он, должно быть, пролил на ткань. Я смотрела, как его длинные пальцы застегнули две пуговицы вверху, и его большой палец под моим подбородком поднял мою голову, чтобы я посмотрела на него.

Он всегда так делал. Смотрел мне в глаза, будто читал все, что происходило в моей голове. Он никогда ничего не говорил, и я подозреваю, что это было для того, чтобы удостовериться, что я в порядке.

Он взял мою руку и помог подняться на ноги; мы вышли наружу. Солнце светило так ярко в лицо, что я не могла видеть несколько секунд, пока зрение не приспособилось. При каждом шаге, который я делала, порезы на спине терлись под бинтами. Я научилась надевать просторную одежду, когда прихожу сюда. В этот раз... на мне рубашка Дека. Она пахла им, хотя скотч пропитал ткань. И все же, если я опускала подбородок вниз, я могла вдохнуть запах Дека и почувствовать себя... снова цельной.

— Быстрее, чем обычно, — услышала я Таннера, когда мы приблизились к машине.

Он хмыкнул, и когда я взглянула на него через разделенные голубые пряди волос, я поймала агрессивный взгляд, который он послал Таннеру. У меня было впечатление, что ему он очень сильно не нравился, но Таннер был с нами с самого начала. Это странно. Если ему он не нравился, почему Таннер все еще часть этого?

— Верни свою голову в работу, Хаос, — сказал он.

Я открыла пассажирскую дверцу и проскользнула внутрь, осторожно оберегая свою спину от соприкосновения с кожаным сидением. Как всегда, мой разум затуманен эмоциями, пытаясь блокировать воспоминания, и вернуть меня к бесчувственному выживанию.

— У тебя есть история для прикрытия?

Я кивнула.

— Лучше, чтобы она была убедительна. Вик не глуп. — Он взглянул на Таннера, потом на меня. — Тебе нужно найти баланс в том, что ты делаешь.

Я знала, что это означает. Вернуть выпивку.

Он всунул бутылку в мою руку и закрыл дверцу.

Проклятье. Ненавижу вкус скотча. Ненавижу запах, и ненавижу все, связанное с ним.

Я открутила крышку и жадно припала к ней, игнорируя обжигающую боль в горле и выпивая столько, сколько могу.

— Вау, Хаос. Полегче. Ты не слышала, что он только что сказал? Тебе нужно быть пьяной, а не в состоянии комы.

Дверца Таннера захлопнулась, и он завел машину.

Дорога обратно в город займет только полчаса, и мне нужно быть достаточно разбитой к тому времени, когда мы прибудем. Единственный день в году, когда я по-настоящему пьяная. Все остальные разы... да, это видимость, хитрость, но не сегодня. Напиться у надгробной плиты Коннора и на такси вернуться домой — наше прикрытие. Я спрячусь в своей спальне, и никто не побеспокоит меня в течение суток.

Еще один год прошел. Еще один год, наполненный ложью.

Быть тем, кем я должна быть.

Идеальным хаосом.

Дек

Я вынужден осознанно расслабить хватку на моем мобильном, прежде чем он сломается под давлением.

Чертова Джорджи.

Я должен был знать, что она сделает что-то глупое, как это. Дерьмо, я знал. Поэтому и оставил Вика с ней. Каждый год она напивалась у могилы Коннора, и каждый год я сваливал, не желая быть рядом, чтобы не видеть ее сломленной. У меня нет способа прекратить ее боль, и это терзало меня так сильно, что я не мог дышать, думая об этом.

Я точно знал, что произойдет, если я увижу ее расстроенной — я бы взял от нее то, что всегда хотел, и что никогда не могло случиться.

Тайлер, Джош и Сэм облокотились на покрытую трещинами стену разбитого дома и наблюдали, как я спокойно принимал новости, которые Вик вываливал на меня. Они знали меня достаточно хорошо, я, может, спокоен внешне, но, на самом деле, я просто в ярости.

— Как давно? — спросил я Вика.

— Пару часов. Она зашла в кафе, схватила бутылку скотча и села в такси. Определил компанию, водитель был на вечеринке в честь дня рождения его ребенка. Подходит под ее описание, но ее имя было Голди. Не уверен, для чего она уехала туда.

Голди.

— Иисусе. — Имя ее чертовой золотой рыбки, которую Коннор похоронил на заднем дворе. — Следуй за наводкой. Это она.

— Понял.

Я услышал визг шин, как если бы Вик делал быстрый поворот.

— И Вик?

— Да, босс.

— Когда найдешь ее… Запри ее.

Это обостряется. Как, если ей плевать на себя. Это не она и все же... Джорджи стала другим человеком, когда я вернулся через два года после смерти ее брата. Жестче. И мягкость, которую я раньше видел в ее глазах, исчезла.

— Понял.

Я нажал «завершить» и швырнул телефон на импровизированный стол. Тревожное чувство медленно ползло вниз по позвоночнику, желудок скручивало, сердце колотилось.

Почему я не мог, черт возьми, достучаться до нее?

Дело не только в ее брате. Что-то еще играет с ее разумом, заставляет ее хотеть не чувствовать, используя алкоголь.

Не сходится.

Она сильнее, чем это. Где та девочка, которую я знал раньше?

Это как если ее относит дальше и дальше от меня год за годом. Она прячется. Я знал об этом годами. Но, что я не знал — это от чего.

Какого хрена я буду делать с ней?

Это дерьмо длится слишком долго. Возможно, сейчас время отпустить ее, как и говорил Вик.

Облегчал ли я ей жизнь, защищая ее?

Возможно, но мысль потерять Джорджи, будто отрезать ногу. Я не мог сделать это медленно и легко, это должно быть безжалостно.

— Бл*дь.

Это миссия слишком важна, чтобы не задействовать каждого, имеющегося в наличии человека, а у меня один из лучших людей наблюдает за Джорджи.

Я провел рукой вниз по лицу и собрался. Я не провалю это.

— Все хорошо, босс? — спросил Тайлер.

Я встретил его взгляд, а затем посмотрел на Джоша.

— Провал недопустим. Мы вернем нашего парня домой.

Прошло всего лишь два часа, когда все полетело к чертям. Осведомитель был обнаружен в крови и его пытали. Широко раскрытые глаза безжизненно смотрели. Записка, приколотая к его рубашке, написана кровью.

— Иисус Христос, — сказал Тайлер, согнувшись рядом с искалеченным телом. — Босс, ты действительно думаешь это Коннор? И кто, черт возьми, Хаос?

Думал ли я, что это его рук дело? Черт, да, думал. Только я знал, кем была Хаос, потому что Коннор называл ее так и еще «девочка Джорджи».

— Да, это он.

Я знал, что такое пытки. Знал, какое дерьмо они творят с твоей головой. А десять лет этого? Даже Коннор мог сломаться под таким. Любой сломался бы.

Нахрен все это. Бл*дь!

Я ударил каменную стену, и мгновенно кровь появилась на костяшках. Я делал это снова и снова, пока Джош не оттащил меня назад, схватив меня за талию и оттолкнув.

Это не остановило меня. Ничто не остановило бы от того, что я поднял стол —ноутбук рухнул, наша карта на секунду поднялась в воздух, прежде чем приземлиться на пол. Я швырнул стол в стену, и раздался громкий треск ломающегося дерева по ощущениям схожим с моим. Я ломаюсь. Часть меня украли и сожгли, мой гнев рвал меня изнутри.

Это не только гнев. Это страх — эмоция, которую я запирал на замок всю мою жизнь, но видеть это слово в крови снесло плотину, и я не мог контролировать это.

Я разломал кресла, разорвал карту, разбил ноутбук кулаками. Я чувствовал, что мои люди смотрят, но мне было плевать. Это плохо.

Все мои надежды вернуть его домой взорвались мне в лицо. Неудивительно, что мы так долго не могли его найти.

Он, черт возьми, не хотел быть найденным.

— Босс.

Я услышал голоса, но они заглушились моим безумством разрушения.

Это моя вина. Я должен был найти его раньше, но, черт, как я мог? Я годами думал, что он мертв. Христос, я видел, как взорвался грузовик.

Воспоминание. Страдание все еще было ярким в моей голове, даже зная, что он жив.

— Босс.

Сейчас он угрожает Джорджи? Чертовой Джорджи? Его сестре? Как это хотя бы постичь? Единственному человеку, которого он любил больше, чем кого-либо.

Потому что он знал меня слишком хорошо. Здесь мой провал. Он знал, мне плевать, угрожает ли он мне или моим людям, но Джорджи... он знал, я уйду, если жизнь Джорджи будет хоть в какой-то опасности.

— Дек! — Тайлер протягивает свой телефон. — Тебе нужно взять это.

Мне, правда, не нужно слушать, в какую чушь Джорджи умудрилась вляпаться в этот раз. Мое терпение по отношению к ней было тоньше, чем крылышко бабочки. Еще один провал, и я резко освобожусь от нее.

К черту, мое слово. К черту, Коннора.

Я взял телефон.

— Что?

— Произошел несчастный случай.

Это было, будто все эти слова, о которых я думал, были взорваны гранатой. Мое сердце вырывалось из груди, и я не мог глотать.

Собери свое дерьмо.

Меня тренировали лучшие из лучших, чтобы выдержать пытки, самые худшие обстоятельства, боль, агонию, и все же это стало испытанием.

Я отвернулся от парней, чтобы они не могли прочитать мое выражение лица.

Мне нужна чертова секунда, чтобы вытащить голову из задницы и обрести некий контроль.

— Она в больнице. Какой-то парень нашел ее без сознания и в судорогах на кладбище.

Я не знал, что сказать.

— Дек. — Вик никогда не называл меня Деком. — Это дно.

Да, так и есть.

Я хлопнул ладонью по стене над моей головой и закрыл глаза.

— Я встречу тебя там. Через десять часов.

— Что насчет Коннора?

— Миссия кончена.

Я нажал «завершить», прежде чем он смог ответить. Разговор меня раздражал, и я должен спрятать свое дерьмо и быстро.

— Босс? Она в порядке? — спросил Тайлер.

— Нет, но будет.

Потому что это дерьмо закончится.

ГЛАВА 6

Джорджи

Я слышала голоса, зовущие меня по имени.

Остановите это.

Ощущение было такое, будто я нахожусь в котле, и звуки отдавались эхом, сверля мою голову. Я хотела закрыть уши руками, но не могла пошевелиться.

Почему я не могу двигаться?

Мне холодно.

Дрожу, при этом не чувствую, что мое тело трясется. Нет, оно дергалось. Я пыталась открыть глаза, но не смогла ничего увидеть.

— У нее снова конвульсии.

Конвульсии? Они говорят обо мне?

Последнее, что я помнила, это то, что я была в хижине, и мне было больно. Боль. Затем оцепенение.

Громкий визг повторяется снова и снова. Я пыталась простонать и думаю, я открыла рот, но ничего не вышло.

Почему я не могу двигаться?

Это как если тебя затянуло в болото, конечности такие тяжелые.

— С вами все будет хорошо, мисс.

Мисс? Почему он назвал меня мисс?

Я узнала голос и все же не могла понять, кто это был.

Где Дек? Он здесь со мной? Он всегда со мной, когда я напортачу.

Страх роился во мне, как стая ос.

Что я сделала? Почему я не могу двигаться?

— Сэр, Вы знаете, что с ней случилось?

Я чувствовала руки на мне и хотела отбиться от них, но не могла.

— Нет, я нашел ее в таком состоянии, — его голос умолк и все, что я услышала, слилось в бормотание неясных звуков.

Я почувствовала внезапную, резкую боль, пронзившую меня, а потом как будто я падаю в черную дыру. Мои руки стянуты ремнями по бокам, которые не дают освободиться и остановить себя.

Становится темнее и холоднее.

Я кричала и кричала. Но продолжала падать, соскальзывая в темный туннель, пока не ударилась о дно — а затем ничего.

***

Я моргнула, чтобы глаза привыкли к ярким флуоресцентным лампам и солнцу, сияющему через окно. Прошлой ночью мои родители были первыми, кто увидел меня, но мое горло так болело от желудочной трубки, которую запихнули через рот, что я едва могла говорить. Они сидели со мной, пока не вошла медсестра и не сообщила им, что время посещения закончилось. Мой отец пригладил мои волосы, как делал раньше, когда я была больная дома, а не на занятиях в школе, а затем они сказали, что придут ко мне завтра.

Как только я села и потянулась к стакану на столике рядом с больничной кроватью, то услышала легкое движение на другой стороне комнаты.

Я оглянулась, полагая, что это медсестра, и мои глаза расширились, а сердце начало колотиться, что заставило глупую машину, к которой я подключена, запищать быстрее.

Проклятье.

Дек опирался на стену, скрестив руки, и выглядел потрясающе в своих черных штанах-карго и... он был в бешенстве.

Я должна собраться — быстро.

Я заметила подергивание челюсти Дека.

— Мне не понравилось получить такой звонок, Джорджи.

— Да, ну, для меня это тоже не было феями и подсолнухами. Вик не должен был звонить. А ты не должен был приходить.

Но, конечно, он пришел. Непредсказуемый Дек предсказуем, когда это относится к тому, чтобы сдержать свое слово. И неважно, как сильно это усложняло мою жизнь... Я любила его за это.

Он нахмурился и приблизился к кровати.

— Дерьмо изменится.

Я избегала его взгляда, что редко делала, но сейчас я очень плохо себя чувствовала, и немного нервничала о том, что знал Дек. Ложь. Я сильно нервничала.

— Не знаешь, мои родители здесь?

Они могут быть моим буфером с Деком.

— Твои родители не придут сегодня. Они согласились со мной. Все изменится.

О Боже, он разговаривал с моими родителями, а им нравится Дек. Они уважают его.

Мой отец даже смеялся, когда Дек перекинул меня через плечо и угрожал отшлепать по заднице, когда я была пьяной на ужине у Эмили и Логана на ферме.

— Сегодня же.

— Я могу позаботиться о себе.

Сказала глупую вещь, но мой мозг затуманен для того, чтобы выдать что-либо приличное, и я терялась в мыслях.

— Ты живешь в стране фей, если думаешь, что можешь.

Да, это немного больше, чем разозленный Дек. Это Дек, берущий контроль над ситуацией, которая ему не нравится — моей ситуацией.

Дек вздохнул и издал странный звук. Серьезно, это совсем не подходило ему.

— Джорджи, я наблюдал и ничего не делал долгое время. Теперь я буду действовать. У меня нет выбора.

Я перестала дышать. Часть меня, точно знала, о чем он говорит. Я слишком сильно надавила на него. Он предупреждал меня о том, чтобы я нашла баланс. А я перемахнула через грань.

Дерьмо.

Я так сильно напилась, что отравила себя. О чем я думала, когда пила залпом, будто это виноградный сок?

Я не подумала. Только знала, мне нужно быть пьяной, чтобы соответствовать моему прикрытию, и переборщила, потому что... ну, потому что после очищения я хотела погрузиться во тьму.

Вик должен был найти меня пьяной, вернуть домой, и затем я бы провалялась несколько дней.

— Ты выпила всю эту бутылку скотча?

Ох, твою же мать.

Не помню, но абсолютно уверена, что чувствовала, будто сделала это. Я осушила ее залпом в машине, прежде чем Таннер добрался до кладбища. Помню, Таннер забрал ее у меня в какой-то момент.

— Дек...

— Боже, Джорджи.

Дек отвернулся, и снова я попыталась встать, но он услышал меня и сказал:

— Не двигайся.

Я в нерешительности плюхнулась обратно, так что вздрогнула из-за порезов на спине. Он заметил это и хмуро посмотрел на меня через плечо.

— Дек, это было из-за Коннора...

Он обошел и схватил больничную карту с двери.

Я в заднице.

— Мне плевать, какое дерьмо творится в твоей голове. Я должен был заметить, что надвигается. Я действительно заметил это. — Он перелистнул страницу, читая, а после взглянул на меня. — Ты могла умереть.

— Но не умерла.

Это дерзкий ответ, а мне стоило бы держать эту дерзость в узде прямо сейчас. Что я должна сделать — так это отвлечь его от карты.

— Эй, Душистый горошек, не можешь достать мне немного мороженого? Мое горло так чертовски болит, а я бы с радостью...

Я поняла это, в ту же секунду, как он прочитал записи врача о порезах на моей спине.

Он замер. Я увидела, как напряглись его мышцы, как пальцы сжали планшет с картой. Он кинул его на пластиковый стул и безмолвно зашагал прямо к кровати. Я схватила край простыни и натянула ее до подбородка.

Одним рывком он выдернул ее из моей хватки и отбросил к краю кровати.

— Дек...

— Перевернись или я переверну тебя.

Я никогда не видела его таким взбешенным, он навис надо мной, его кулаки вжались в матрас по разным сторонам от меня. Я могу жить этой жизнью во лжи, но Дек реален. В отличие от меня, каждое слово, произнесенное им, правда. Если я не перевернусь сама, он заставит меня.

Как только я перевернулась, он развязал ленты, которые слегка удерживали мой халат от демонстрации моей задницы и резко раскрыл его. Затем я ощутила, как поднимается одна из повязок, и было похоже, будто я могла чувствовать его шок, проходящий через матрас в меня.

— Дек, это не то, что ты думаешь.

Дерьмо, как я могла объяснить порезы?

Мне нужно играть свою роль, а все что я хотела — это прокричать правду.

Но я не могла. Есть правила и серьезные последствия за их нарушение.

Он был тих, и я лежала совершенно неподвижно. Здесь не о чем спорить, или лгать, или притворяться. Он знал, что я не могла сама нанести себе порезы.

Полный провал.

— Кто сделал это?

Я прикинулась непонимающей, отчаянно прячась за безопасностью этого щита, но с Деком, это как пытаться натянуть броню, которая весила тысячу фунтов. Мое единственное оружие — мой дерзкий рот.

— Его зовут Сосна, и он пахнет великолепно, но кора немного неприятная.

Он нахмурился, и я быстро постаралась объяснить.

— Секси, я выпрыгнула из окна своей спальни на втором этаже на сосну. Ты хочешь пойти срубить ее за то, что она причинила мне боль, потому что думаю, это не ее вина, и полиция по деревьям будет иметь к тебе вопросы.

Его глаза сузились.

— Ты лжешь.

Я знала, это рискованный маневр. Тайлер или Джош могли бы спустить это на тормозах, но Дек... без вариантов. Он не поверхностно ознакомился с отчетом доктора, он прочитал слово за словом и, без сомнения, не пропустил, что раны были сделаны ножом.

— Кто, черт возьми, сделал это с тобой?

Моя лучшая защита прямо сейчас — молчание. У меня нет выбора. Я ненавидела это. Лгать ему. Видеть ярость в его глазах. Но я никогда бы не рискнула тем, чтобы его потерять — никогда. Я сделаю все, что угодно.

— Ты получишь помощь.

Слова Дека ударили меня, будто удар под дых, и мои глаза панически округлились.

— Что?

Выражение его лица оставалось неподвижным.

Дерьмо, он это серьезно. Он собирается меня запереть.

— Это незаконно. Мне больше восемнадцати и…

— Ты думаешь, законы имеют для меня значение, Джорджи? Я убиваю для того, чтобы, бл*дь, жить.

Черт, без сомнения он может запереть меня и выбросить ключ от двери. Но именно поэтому мне дали это прикрытие, когда Дек вернулся в мои восемнадцать... потому что он не мог так со мной поступить.

— Дек, пожалуйста. Не делай этого со мной.

Сети начали опутывать меня в вязкую субстанцию, страх сковал меня. Все раскрывается, и это происходит быстро. Слишком быстро. Я сейчас теряю контроль.

— Ты напилась до такой степени, что это дерьмо отравило тебя. — Его тон стал жестким. — У тебя чертовы порезы на спине. От ножа. Как ты получила их, Джорджи?

Я никогда не скажу ему.

— Не знаю.

Он знал, что я лгу. Впервые, я думаю, он что-то заподозрил.

Проклятье, я полностью облажалась.

— Я выпила слишком много вчера и была...

— Как? — закричал он.

Я посмотрела на свои руки.

— Посмотри на меня. — Когда я не сделала это, он подчеркнул каждое слово. — Посмотри. На. Меня.

Я не могла.

— К черту это. — Дек прошагал к окну и посмотрел на улицу. — И к черту каждый день.

— Я брошу.

Блин, я зашла слишком далеко.

— Слишком поздно.

Я сдернула кардиомонитор и внутривенный катетер, вылезла из кровати и, кинувшись к двери, добралась до коридора. Понятия не имею, куда направляюсь, за исключением того, что слово «бежать» беспрестанно пульсировало во мне, будто мне снова шестнадцать.

В этот момент я услышала ругательства Дека, и меня схватили сзади. Я пиналась и сопротивлялась, но для Дека я была хлипким кусочком фольги.

Ни при каком варианте я не поеду в клинику. В момент, когда это случится, он узнает правду и тогда...

Я запаниковала от этой мысли и среагировала, обмякнув, а затем резко выбросила локоть назад, чтобы ударить его в голову. Он отпустил меня, отшатнувшись назад на шаг, его рука потянулась к щеке, куда пришелся удар моего локтя. Должно быть ощутимо, потому что мой локоть адски болел. Это классический прием защиты, когда кто-то схватил тебя сзади, один из нескольких которым меня научили. За исключением того, что он не должен знать об этом.

Мы оба застыли.

Я видела выражение его лица, меняющее удивление из-за того, что я только что сделала, на подозрение. Этот прием я не должна была знать. Я сама себя удивила, что смогла сделать это с Деком, из всех людей. Но это недолго длилось. Он метнулся ко мне, и мое дыхание перехватило, когда его руки обхватили меня и прижали мою спину к его груди. В этот раз я не пыталась освободиться.

Его голос снизился до шепота, когда он прорычал в мое ухо.

— Где, черт возьми, ты научилась делать это?

Я должна успокоиться, вернуть себе контроль сейчас. Дек был моей самой большой проблемой годами, потому что он знал меня. Прятать того, кем я была, требует таланта, и думаю, единственная причина, почему я вышла сухой из воды с этим было потому, что он был в отъезде большую часть времени. Но Дек чертовски хорошо знал, что я никогда не брала уроки самообороны, никогда не дралась и никогда не смогла бы нанести ему такой удар.

— Ответь мне.

У меня не было ответа. На этот раз не было никаких дерзких возражений.

— Ответь мне. Черт побери.

Меня трясло. Я знала, как держать рот на замке. И это был один из тех случаев, но чувствовать пульсирующую ярость Дека и слышать смятение в его голосе... это сводило на нет все мои усилия.

— Я не знаю, что, черт возьми, с тобой происходит, но я узнаю. Тем временем ты будешь заперта. Бред окончен.

— Дек!

— Нет, Джорджи. С меня хватит.

Ох, Боже. Мне нужен мой телефон. Я должна позвонить ему.

— Не делай этого.

— Здесь все в порядке?

Дежурная медсестра подошла, посмотрев на меня, потом на Дека и обратно.

— Дек. Пожалуйста.

Я прибегла к мольбам. У меня не будет доступа к телефону, не будет возможности связаться с Таннером, чтобы вызволить меня.

Дерьмо, узнает ли он хотя бы, куда Дек заберет меня? Ладно, он узнает, но вопрос в том, сколько времени это займет, и к тому моменту...

— Сэр, она должна быть в постели...

Дек проигнорировал медсестру.

— Ты напилась так сильно, что чуть не умерла. На тебе порезы, которые ты говоришь от дерева, а доктор — что, скорее всего, от ножа. Ты улизнула от Вика и исчезла на несколько часов, только чтобы быть найденной в конвульсиях перед могилой Коннора. И ты выполнила прием по самообороне притом, что никогда не посещала ни один подобный урок. Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сделал, Джорджи?

Его голос гремел, отдаваясь в коридоре так сильно, что моя голова вибрировала.

Тут появился Тайлер.

— Все в порядке, босс?

Медсестра прикоснулась к моей руке.

— Мисс. Я предупредила доктора. Вернитесь в свою палату и ложитесь.

Я не обращала на нее внимание.

— Как ты можешь отделываться от меня подобным образом?

Дек держал меня за плечи.

— Черт возьми, Джорджи, я не отделываюсь от тебя. Я возвращаю тебя ко мне.

Если меня положат в клинику, он моментально узнает, что я никогда не была зависимой. Не будет ломки, дрожи и, по существу, ничего. Я не могла так сымитировать.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Я так хорошо притворялась. Дек думал, что я жалкая алкоголичка, которая практически убила себя.

Телефон Дека зазвонил, и он передал меня Тайлеру. Умно, они оба знали, что я сбежала бы. Медсестра стояла здесь немного ошеломлённой и затем проскользнула мимо нас обоих, торопясь к стойке медсестер. Дек ответил на звонок:

— Почему ты звонишь, Кай?

У меня перехватило дыхание, но я быстро сдержала это, притворяясь, что это рана на спине заболела, положив на нее руку и поморщившись.

Дек пристально посмотрел на меня и затем отошёл на несколько шагов.

Твою ж мать.

Паника сжимала мои легкие с каждым вдохом. Я облажалась с моим ежегодным очищением, проснувшись в больнице, и затем столкнулась с вопросами Дека ко мне о вещах, на которые у меня нет возможности ответить, если не говорить ему правды.

— Ты могла умереть, сладкая, — сказал Тайлер.

Я резко высвободилась из хватки Тайлера и прислонилась к стене, но он стоял в дюймах от меня.

— Ты не видела его. — Он понизил голос, нагнувшись ко мне, руки по обе стороны от моей головы, ладонями на бледно-голубых стенах. — Он испугался, Джорджи. Получить такой звонок от Вика, а он в десяти часах пути... — Тайлер наклонил голову, медленно потряс ею туда-сюда. — Что, если бы мы были на задании? Что, если бы он не смог добраться сюда? Сладкая, если что-нибудь когда-нибудь случится с тобой... Боже, я не знаю, что он сделает. — Я отвела глаза в сторону, избегая его взгляда. Он не позволил мне, обхватив мою голову руками. — Не знаю, что с тобой происходит, но тебе нужно стать лучше.

Это и была я — лучше. У меня нет лучше. Ни модернизация, ни восстановление или обновление не могли меня исправить. Но я научилась принимать это и жить с кусочками меня, неразборчивыми и запачканными.

Дек

Я оглянулся через плечо и увидел Тайлера, стоящего намного ближе к Джорджи, чем я бы хотел.

— Почему ты звонишь?

— Слышал, Джорджи вляпалась в какую-то беду.

— Я не собираюсь спрашивать тебя, откуда ты знаешь об этом. Но я действительно хочу знать, почему ее волнует, что я говорю с тобой.

Я увидел ее взгляд, когда сказал его имя. Она встретила Кая, когда он помогал убить секс-торговца.

Джорджи нервничала из-за Кая?

Она должна знать, я никогда не позволю ему приблизиться к ней снова.

— Она в порядке?

— У меня нет времени на праздный разговор с человеком, который мне не нравится. Итак, на кой черт ты звонишь?

— Ах, так Джорджи — праздный разговор?

— Джорджи и все с ней связанное, под запретом для тебя.

Подонок имел наглость тихо рассмеяться, и я сильнее сжал телефон.

— Я говорил тебе никогда не звонить, если только это не крайняя необходимость.

— Так и есть.

Я ждал.

— Мне нужно найти девушку.

— Боже. Как я и сказал в Нью-Йорке, этого не произойдет. У меня нет времени для этого дерьма.

Лондон, девушка, которую я спас от секс-торговли на аукционе несколько лет назад. Она осталась в доме Джорджи, пока я не узнал, кем она была и откуда пришла. Выяснил, что она из очень богатой семьи. Она постоянно убегала с тех пор, как вернулась. Последний раз, что я слышал, она пропала почти на год... Кай заинтересован, чтобы найти ее. Богатая семья, возможно, платит ему кучу денег, чтобы вернуть ее домой. Дело в том, что это не подходило к тому типу работы, которую делает Кай. По тем небольшим данным, которые я смог накопать на Кая, когда впервые встретил его, он не высовывался. То есть, никакого привлекающего внимание дерьма. Лондон же была громким делом.

— Найди время.

Я закашлялся, наполовину смеясь.

— Зачем? Родители доплатят тебе, если ты найдешь ее до конца года?

Когда он вытащил моих людей и меня в Нью-Йорк, у меня было впечатление, что это что-то грандиозное — это не было. Но я должен ему услугу, поэтому мы пошли и проверили территорию, где последний раз видели Лондон. Затем пришел звонок по поводу Джорджи от Мэтта, и мы улетели обратно.

— Услуга была на два дня.

— Да, ну, ты получил один.

У меня достаточно проблем, думая, что делать с Джорджи. Вик знал место, в котором она может протрезветь, получить помощь, но неважно, что я сказал две минуты назад, я следовал своим инстинктам и отступаю.

Что-то не так.

Это как першение в горле, которое мешает. Ее порезы. Ее исчезновение. Ее самозащита, которую она продемонстрировала. Бл*дь, бутылка скотча, которую она выпила где-то в другом месте, а не на могиле Коннора, потому что Вик клялся, ее не было там весь день. Но внезапно, она появляется там, потеряв сознание, с каким-то парнем, который вызывает «Скорую».

Кто, черт возьми, этот парень?

Случайное стечение обстоятельств, что он находит ее лежащей без сознания и в конвульсиях на могиле Коннора. Я не верил в совпадения.

Я оглянулся, когда Тайлер поставил руки по сторонам от ее головы, будто собирался поцеловать ее. Знаю, что он не станет, но все же, мне не понравилось это. Нужно закончить этот разговор быстро. Я пнул оранжевый пластиковый стул передо мной, и он опрокинулся. Оба, Джорджи и Тайлер, посмотрели на меня, он опустил руки, и медсестра за столом бросила хмурый взгляд на меня.

Я чувствовал, как внутри зажегся фитиль и медленно сгорает. Скоро я потеряю терпение, и потеря его не случится перед незнакомцами. Но моя нить натянута так сильно прямо сейчас, что порвётся в любую минуту. Не могу выкинуть из головы взгляд ее глаз после того, как она направила свой локоть в мою щеку. Это профессиональное движение.

Когда, черт возьми, вообще она брала уроки, чтобы научиться этому дерьму?

Джорджи слишком занята вечеринками, чтобы посещать занятия.

Это не имело смысла.

Я услышал звуковой сигнал лифта, затем увидел выходящих двух крепких мужчин в форме охраны и доктора вместе с ними. Кай говорит что-то о чертовой услуге, но я сфокусировался на том, что вот-вот произойдёт. Мои глаза стрельнули в сторону медсестры за столом, которая смотрела на меня и разговаривала по телефону. Мужчины направлялись к нам, взгляды не отрывались от Джорджи и Тайлера.

— Тайлер.

Я нажал на телефоне «отбой», сбросив звонок Кая.

Тайлер немедленно собрался, повернувшись, заслонил Джорджи как щит. Я шагнул к доктору и два шута преградили путь. Медсестра позвала меня, но я знал достаточно о больничной политике, чтобы знать, что происходит.

Доктор остановился передо мной, у самоуверенного маленького ублюдка была насмешливая улыбка на узком лице. Я перекрыл ему дорогу, чтобы он не подобрался к Джорджи ближе, хотя я подозревал по его выражению лица, а также Рику и Мику на его стороне, что он думал по-другому.

— Сэр, только члены семьи допускаются к посещению.

— Я не навещаю.

Он прочистил горло и беспокойно дернулся, пока поправлял очки, которые не нужно было поправлять.

— Мы вынуждены попросить Вас и Вашего друга уйти. Медсестра поможет пациентке вернуться в ее палату.

Уголком глаза я увидел медсестру — судя по табличке, ее зовут Белинда — встающую из-за стола.

— Дек, — предупредил Тайлер. И это предупреждение, потому что моя рука была на пистолете под курткой. — Не здесь, босс.

— Мы позаботимся о ней. Она может уйти после проведения психологической оценки завтра и вопросов полиции о ранах на ее спине. Это обязательно после подобных случаев. Мы также хотели бы провести повторное переливание крови в качестве меры предосторожности.

Я уставился на него на несколько секунд, бросил взгляд на Джорджи, которая тихо стояла позади Тайлера. Мне не нравилось это. И я абсолютно уверен в том, что мне не нравится доктор, но, спровоцировав драку в больнице, мы создадим себе проблемы. Кроме того, Джорджи лучше провести здесь еще одну ночь, и я хотел услышать, что она скажет полиции по поводу чертовых порезов на ее спине.

Я кивнул Тайлеру.

Ладно, одна ночь.

— Когда мы можем забрать ее? — спросил Тайлер.

Медсестра дала Тайлеру инструкции по выписке, и я приблизился к Джорджи. Она все еще стояла у стены, не сказав ни слова в течение всей перепалки.

— Завтра ты пойдешь со мной. Нам нужно разобраться в этом дерьме. Ладно?

Она кивнула, и я почувствовал ее дрожь, когда провёл руками по ее рукам. Вот оно... в ее глазах. Беззащитность и мягкость, которая скрывалась годами.

Бл*дь, хочу обнять ее и поцеловать так чертовски сильно.

Я прочистил горло.

— Ты же пройдёшь психологический тест?

Она улыбнулся и впервые за больше, чем десять часов я почувствовал, будто мог дышать. Она схватила мой рукав, прежде чем я ушел.

— Дек. Мне нужно сказать тебе...

Она остановилась, выпрямив плечи, и посмотрела вокруг, будто искала кого-то. Потом ее глаза опустились на пол, и она выглядела... напуганной. Джорджи редко выглядела напуганной, и это напомнило мне момент, когда я рассказал ей о Конноре.

— Пожалуйста, на клади меня в клинику.

Боже. И вот она говорит подобное дерьмо.

Я медлил. Голубые пряди повисли сбоку от лица, без макияжа, стоящая напротив стены в светло-голубой больничной рубашке. Невинная. Она невинна и все же, я знал Джорджи. Она намного больше, чем это. Она упрямая и решительная, с принципами, которые часть нее. Но ее взгляд неопределенный, беззащитный и все же уверенный... это Джорджи, которую я знал.

Это та, за которую я борюсь, чтобы вернуть назад.

— Не буду.

Я кивнул вправо, где стоял док, наблюдающий за мной.

— Не позволяй этому парню трогать тебя.

Она улыбнулась на это, и я убрал ее волосы от лица.

— Мы поговорим завтра. Отдохни немного, детка.

Медсестра взяла Джорджи за руку и повела ее назад в палату.

ГЛАВА 7

Джорджи

Я простонала, моя голова вертелась из стороны в сторону, пока я повторяла в голове снова и снова слово «нет». Паук ползал по моей коже, но это был не паук — это капельки крови. Не могу пошевелиться, чтобы сбросить его, чувствуя страх, будто бочка с маслом стояла на моей груди. Масло. Тряпка. Она душила меня.

Не могу дышать.

Я не могла выплюнуть ее. Ткань царапала заднюю часть моего горла, я ею давилась.

У меня скрутило живот, легкий ветерок прошёлся по моему лицу — его дыхание — скотч. Это он. Я должна бежать, но везде туман. Сарай сейчас — длинный, узкий коридор, и я бегу и бегу, но не двигаюсь с места.

Нет.

Прекратите. Не надо больше.

Слова звучали в моей голове, и я старалась их сформировать, но звуки застряли в моем горле. Стоны. Задушенные стоны.

Они мои?

Я упала на колени и всхлипнула.

Тень нависла надо мной. Блеск ножа.

Я замерла. Ужас охватил меня в ожидании боли. Страх. Запах моей крови в воздухе.

Я оцарапала колени, когда он сбил меня с ног и потащил в сарай, где хранились школьная газонокосилка и инструменты для сада. Дверь с лязгом захлопнулась с такой силой, что от вибрации часть металлических инструментов, висящих на стене, зазвенели друг о друга.

Я полностью потеряна.

Вырываясь из его хватки и вертясь как акула, пойманная над водой, я ударила его кулаком в зубы. Я даже смогла вырваться и сделать несколько шагов к двери, прежде чем он бросился за мной, и мы жестко приземлились на дощатый пол, у меня перехватило дыхание.

— Не ожидал, что ты такой боец.

Он перевернул меня, прижимая мои руки над головой, но все равно я пыталась освободиться. Отчаянно. Надеялась, что кто-то услышит мои крики, но сарай был достаточно далеко от школы, и редко кто-либо проходил мимо него.

Не знаю, кто он, кроме того, что он из старших классов. У него светлые волосы и искривлённый нос, будто он ломал его несколько раз. Широкие черты лица, угрюмый тяжелый взгляд, в отражении которого видно, что как бы сильно я не кричала, ничто не смягчит эти безжалостные глаза.

Он задрал мое платье вверх по бедрам, и я сильно испугалась, закричала, пинаясь и плача. Он закрыл мой рот рукой и затем навалился на меня сверху, используя свой вес, чтобы я не увернулась. Холодный край лезвия уколол мое горло, я уклонилась, дернув голову в сторону и пинаясь ногами, но без шанса пошевелить чем-то еще.

— Не двигайся, черт побери. Не хочу покалечить тебя — не сильно, во всяком случае.

Он провел лезвием вниз по моей коже, пока не остановился на впадинке горла.

— Увлекаться нельзя, я могу попасть в беду.

Я захныкала. Он вдавил кончик ножа в мою плоть, и я постаралась отодвинуться. Он сдвинул брови, я замерла.

— Ты ведь знаешь, что произойдет, если ты не будешь хорошо вести себя?

Нет, не знаю. Я без понятия, что этот парень хотел от меня, но я подозревала, и кровь стыла в жилах.

Потом он засмеялся, зацокал своим языком и сел, придавив меня. Я шевельнулась, и он скользнул ножом по моей руке. Я закричала, и он заткнул меня тряпкой, которая лежала на земле около газонокосилки.

Он медленно расстегнул пряжку ремня, и я заплакала, всхлипывая, с тряпкой во рту, пропитанной маслом. Он вытащил ремень из петель своих джинсов.

Я сглотнула желчь, понимая, что если меня стошнит, я захлебнусь.

— Может, в следующий раз ты не будешь пытаться убежать.

Он слез с меня, дернул вверх с такой силой, что моя шея хрустнула. Я стояла на коленях, спиной к нему. Он стянул мое платье через голову и откинул в сторону, после выкрутил мои руки за спину и обмотал ремнём вокруг запястий так туго, что я потеряла чувствительность пальцев на несколько секунд.

— Вот это хорошая девочка. Расслабься и больно не будет.

Он провёл рукой вниз по моей спине, нежно и мягко, будто гладил мою кожу.

— Чистый холст. Я наблюдал за тобой. Такая идеальная и милая, тихая. И теперь... — он вздохнул. — И теперь появилась прекрасная возможность — мне дан шанс исправить тебя.

Его рука на моей спине стала жесткой.

И я почувствовала острый укол ножа в спину. Я прогнулась, стараясь отодвинуться, но он сильно толкнул меня, и я упала вперед так, что моя щека прижалась к деревянному полу.

— Теперь не двигайся, принцесса.

И он начал резать.

Я тихо всхлипывала все время. Он будто рисовал на мне ножом. Он напевал под нос, пока делал это, веселую мелодию, повторяя ее снова и снова. Это не чувствовалось глубоко, будто он хотел пометить меня, но не оставить шрамы.

Внезапно все изменилось, и там был Дек. И еще Коннор. Они дрались с ним, пытаясь добраться до меня. Я кричала и плакала, но не могла освободиться.

Я не могла освободиться.

Не могла убежать.

— Дек!

Я молотила ногами, пиналась и всхлипывала.

— Держите ее.

Руки держали мои запястья.

Нет. Нет, это ремень. Ремень стянут вокруг моих запястий.

Я не могла понять, что реально.

— Отпустите меня. Отпустите!

Я кричала так громко, как только могла.

Все вокруг смешалось. Голоса. Картинки.

— К черту, успокоительное ей.

Я кричала снова и снова, картинки вспыхивали в голове.

Он бежал за Деком, в руке у него нож, его глаза смеются. Дек просто стоит и смотрит на меня. Он качает головой — разочарованный. Он разочарован во мне.

Почему он не смотрит на парня, который собирается убить его?

— Дек. Дек.

Меня охватило оцепенение, и я бежала, как в замедленной съемке, к ним.

Я не успею добраться туда вовремя.

Нет, не забирай его у меня тоже.

— Пожалуйста. Нет.

Нож медленно близился к груди Дека. Я забилась в истерике, но Дек просто стоял там, наблюдая за тем, как нож приближается.

— Не-е-ет.

Я не могу потерять его.

— Сэр. Сэр. Вы не можете входить сюда...

— С дороги, пока я не выкинул вас с моего пути.

Дек?

Я застонала.

Что происходит?

Я не могла его больше видеть. Темно и... Я снова сопротивляюсь. Бросаюсь и уклоняюсь, чтобы попытаться найти его.

— Ш-ш-ш. Успокойся.

Я не узнала голос. Я услышала шарканье ног.

Кто здесь?

— Что, черт возьми, происходит здесь?

— Вам следует отойти. Сейчас.

Я распахнула глаза, когда услышала его голос.

Дек. Он жив. Робби не убил его.

Я попыталась сесть, но не смогла. Потянулась вверх снова, голова в тумане, руки, ноги ослабли и... Смотрю вниз и вижу ремни вокруг моих запястий.

Я неистово забилась, будто кошмар с ремнем стал реальностью.

— Просто расслабься. Мы освободим тебя сразу, как ты успокоишься.

Я подавила рыдание, рвущееся из моего горла, из-за слов доктора, поразивших меня.

— Нет, — крикнула я и дернула ремни, но все было таким тяжелым и медленным. Я не могла сфокусироваться, комната расплывалась, и мужчина, стоящий рядом с кроватью, стал тем, с кем мой разум боролся, тем, кто заставлял меня.

Я услышала сильный удар чего-то в стену за дверью, а затем грохот, похожий на звук удара о пол металлического подноса с посудой.

Женский голос: «О Боже. Пожалуйста. Не стреляйте в меня».

— Тогда уйди с моей дороги, бл*дь.

Дверь распахнулась, и яркий свет из коридора ослепил меня на несколько секунд.

Все, что я увидела, огромную тень, стоящую в проеме.

Я позволила рыданиям взять вверх, и слезы потекли по лицу.

Он приблизился ко мне широким шагом в считанные секунды, я не отрывала взгляда от него, боясь, что если закрою глаза, он исчезнет.

— Сэр, она буйствовала, и мы...

— Что за хрень вы дали ей?

Дек положил свою руку на мою, одним движением сорвал пластырь, держащий катетер и откинул его в сторону. Он наклонился, и я услышала мягкий звук ножа, выходящий из его кожаного чехла.

— Это мягкое успокоительное, но Вы не можете...

Он прервал медсестру, не произнеся ни слова, а только бросив ей предупреждающий взгляд. Дек не знает страха. Он не думает о последствиях, вместо этого, он следует инстинкту и не пасует, делая то, что считает лучшим в данной ситуации. Это одна из черт, которую я люблю в нем.

— Дек, — всхлипнула я.

— Да, детка.

Он разрезал ремни на запястьях одним быстрым движением.

— Мне жаль.

Я не знала, что еще сказать, потому что это все, что у меня было.

Дек не сказал ни слова и поднял меня на руки. Моя голова упала на его плечо, я слишком ослабла, чтобы держать ее прямо, из-за действия успокоительного. Он крепко держал меня, а я, как тряпичная кукла безвольно повисла в его крепких, хорошо знакомых объятиях.

Я заметила, что он не посмотрел на меня ни разу.

Он зашагал на выход, но я услышала приближающиеся к нам шаги.

— Мистер Райан.

Руки Дека сжались, но его шаги ни на миг не замедлились, голос доктора резанул воздух, преследуя нас.

— Мистер Райан, она не может уйти. Сейчас глубокая ночь. Мы не выписали ее...

— Джорджи, ты можешь сесть?

Я вздохнула, родной звук его голоса успокоил меня.

Я кивнула.

Он посадил меня на один из оранжевых пластмассовых стульев рядом со стеной, его руки задержались на моих бедрах, будто для того, чтобы удостовериться, что я не свалюсь.

Затем он отпустил меня и повернулся лицом к доктору.

Я заметила холодный пронизывающий взгляд, когда он медленно вытащил свой пистолет из кобуры. Я услышала щелчок предохранителя и невнятные слова доктора, который поднял руки вверх и отступил на шаг назад. Несколько медсестер ахнули.

— Эй. Вы не можете сделать это.

— Я могу делать все, что захочу. Я здесь единственный с оружием.

— Полицию уже вызвали...

Я услышала дрожь в голосе доктора, его глаза ни на миг не отрывались от ствола пистолета.

Дек вытащил телефон, нажал несколько цифр и приложил к уху, продолжая держать нацеленный на доктора пистолет.

— Позвони нашему человеку. Сообщи ему, что из-за инцидента в больнице я забрал мою девочку домой. — Он замолчал. — Скажи ему, я ее контакт на случай непредвиденной ситуации, и она хочет уйти. Он может позвонить мне и проверить, если сочтет необходимым.

Он засунул телефон обратно в карман, сделав два шага к доктору, который все еще держал руки, поднятыми вверх, подпирая спиной стену. Дек убрал пистолет обратно в кобуру и встал прямо перед ним.

Я не могла видеть лицо Дека, но то, как он держал себя, пугало. Глаза доктора стали размером с блюдца, и его лицо побелело.

— Если она скажет мне, что что-то еще случилось здесь, и мне не понравится это, я вернусь.

Дек подошел ко мне, поднял меня на руки, прижав к груди, затем зашагал по коридору к лифту и нажал кнопку вызова.

***

Я увидела Тайлера — ладно, неясную фигуру Тайлера, ждущего около машины, на которую он опирался, — руки скрещены, лицо задумчиво.

— Иисусе. Что за черт? — Тайлер открыл дверцу машины, и Дек аккуратно опустил меня на переднее кожаное сидение. — Накачали наркотиками?

— Успокоительное, — ответил Дек.

— Что за черт? Зачем?

— Тайлер, оставь это.

Резкий приказ, и я могу сказать по его нахмуренному лицу и сжатым губам, он едва себя сдерживает. По кивку Тайлера и его брошенному на меня взгляду, он усек это.

Дек схватил ремень безопасности и начал натягивать над моими коленями. Я потрясла головой.

— Нет.

Глаза Дека закрылись на мгновение, и затем он отпустил ремень, выпрямился и захлопнул дверь. Он повернулся и заговорил с Тайлером, но я не могла его слышать. Тайлер кивнул, взглянул на меня и запрыгнул на заднее сидение, держа телефон около уха.

Я наблюдала за обходящим вокруг машины Деком — высокий, подтянутый. Каждый мускул напряжен, ярость пульсировала в нем. Он как тикающая бомба, тихая и терпеливая, но «тик-тик-тик» дают знать, что, в конце концов, будет взрыв.

Хлопнула дверца машины, он завел двигатель. Случайные камушки выскакивали из-под шин, пока он ехал. Радио выключено. Тайлер молчит, и даже едва уловимое дыхание, кажется, увеличивает напряжение в машине. Я скрестила руки над грудью и уставилась в боковое окно, в котором со свистом проносились машины в обратном направлении.

Я чувствовала себя как гуппи, барахтающаяся в море акул, всегда пытающаяся избежать чего-то. Не знаю, что делать дальше. Путь, который я наметила для себя, всегда казался таким ясным, но вдруг... вдруг все пошло наперекосяк.

— Что случилось?

Я вздрогнула от резкого голоса Дека, нарушившего тишину, и тут же меня охватило чувство комфорта. Он всегда так действовал, как будто я была окутана его защитным теплом. В начале, когда он вернулся, я пыталась убежать от него, бороться с ним, но я боролась только с собой. Дек — часть меня, правильно ли это или нет, хорошо или плохо. Он жил во мне, и я сделаю, что угодно, чтобы сохранить эту часть меня живой.

Его голос пробился сквозь мои мысли.

— Что случилось?

— Мне... мне приснился кошмар.

— Это было больше, чем это.

Утверждение.

Я кивнула.

Это мое прошлое вернулось, чтобы забрать меня. После очищения, воспоминания возвращались ко мне, но обычно, я была одна дома несколько дней, где никто не мог видеть меня, пока мой разум и тело заживали.

— Порезы. Выпивка. «Кошмар». Я хочу знать об этом все. — Я стрельнула в его сторону глазами. — У тебя есть один день, чтобы изложить свою историю.

— Он быстро взглянул на меня. — И, Джорджи, история должна быть правдой. —

От него все еще исходила ярость, губы сжаты, брови нахмурены над темными глазами, но он больше не сжимает челюсть. Он взглянул в зеркало заднего вида. — Тайлер?

— Все в порядке, босс.

Я обернулась через плечо на Тайлера, который набирал сообщение на мобильном. Он поднял взгляд, будто почувствовал, что я смотрю на него, и не было обычного подмигивания или ухмылки, уголки его губ опущены. Он вернулся к печатанию, и я посмотрела вперед.

— Полиция... — начала я.

— Улажено.

Я кивнула.

Дек знал людей, но вызволить меня из больницы под дулом пистолета...

— Куда мы направляемся?

Пожалуйста, не говори клиника. Пожалуйста, не говори клиника.

— Ко мне.

Я глубоко вздохнула, прислонила голову к окну. Мне не хотелось закрывать глаза снова. Я боялась, что ночной кошмар вернется, но лекарства не оставили мне выбора.

— Не позволяй мне уснуть, — прошептала я.

— Спи спокойно, Джорджи. Ты всегда в безопасности со мной.

Я кивнула.

Да, это так. Дек удостоверится в этом, всегда.

— Мне было страшно.

Думаю, я впервые признала это.

Дек, естественно, подумает, что я говорю о больнице, но это не так. Я говорю о прошлом. Днях, когда я возвращалась домой из школы, оглядываясь через плечо, в страхе, что он поймает меня. Мое сердце колотилось в груди, было так страшно, что меня тошнило. Я никогда не знала, когда он заберет меня в сарай. Могли пройти недели или дни до того, как он схватит меня.

Мои родители начали беспокоиться, потому что я похудела, но они полагали, что это связано со смертью Коннора. Я думала о том, чтобы рассказать им о происходящем. Столько раз я открывала рот, чтобы сказать это, и закрывала в ужасе, что потеряю кого-нибудь еще в своей жизни. Робби болен. Он сделает это. Он убьет моих родителей, если я кому-нибудь расскажу.

— Знаю.

Дек посмотрел на меня, его глаза сказали мне все. Нет щита, который скрывает его. Когда он говорит мне, что он всегда будет рядом. Говорит мне, что он беспокоится. Но затем щит вернулся обратно, и он отвернулся.

Этот мужчина... Я никогда не буду с ним, но также знала, что никогда не буду достойна его. Дек — это все, чем я не была, и даже больше.

Дек самоотвержен.

И да, я знала, он защищал меня, потому что Коннор попросил его, но Коннор мертв уже давно. Дек разбирается с моим дерьмом, и этого дерьма много. Я знала, что скоро оно взорвется, и я не смогу остановить это. Я почти всю свою жизнь пыталась защитить Дека от моей лжи. Не ради себя — ради него. Если что-нибудь с ним случится...

Машина погрузилась в темноту, когда мы въехали на подземную парковку, и остановилась. Дек вышел, обошел вокруг и открыл мою дверцу. Он поднял меня на руки, и я прижалась к нему. Вздохнула, и мое тело расслабилось от его запаха, наполнившего мои легкие. Без сомнений, под лекарствами или нет, каждая моя молекула знала Дека. Я бы узнала его, даже похороненной под землей.

— До встречи, Джорджи, девочка. — Тайлер направился к водительской дверце. Не дождавшись ответа, он запрыгнул на водительское сидение и сорвался с места.

Я посмотрела на Дека. Наши глаза встретились, и мои губы разомкнулись, собираясь что-то сказать, я просто не знала что.

Дек

Я никогда в своей жизни не чувствовал себя таким накрученным. Я на грани потери контроля. Кого я обманываю? Я уже потерял его, направив чертов пистолет на медсестру, а потом на доктора. Дерьмо, могу представить, что шеф полиции кричал в ухо Тайлеру. Полиция может простить мою опрометчивость, но я не был неприкасаем.

Что происходит с ней?

Неистовая ярость горела внутри меня, и да, это направлено на нее. Я так взбешен, что боялся говорить.

Отчаявшись уснуть, я вернулся в больницу посидеть с ней. Это было перед тем, как они попытались меня остановить от того, чтобы увидеть ее, и ремни, держащие ее, как какое-то чертово животное.

Я чувствовал ее взгляд на мне, пока дошел до лифта и нажал на кнопку «Пентхаус».

Проклятье, я чувствовал нацеленное на меня на расстоянии оружие. Я следовал своим инстинктам, и они никогда меня не подводили — до сегодняшнего момента. Сейчас это сыграло со мной злую шутку, потому что я оставил ее в больнице, когда не должен был. Я ненавидел чувство неопределенности того, что произойдет с Джорджи здесь. Я живу и никогда не сомневаюсь. Ты мертв, если засомневался.

Мы справимся.

Правило, по которому мы жили, когда сваливается настоящее дерьмо. Нет смысла в том, чтобы гадать, что ты должен был сделать или мог бы сделать. Всякое случается. Херня случается. Справься с этим и двигайся дальше.

Но внезапно, справиться с тем, что происходит с Джорджи, стало не так понятно и просто.

ГЛАВА 8

Джорджи

Проспав целый день из-за успокоительного, я проснулась в постели Дека. Последнее, что помнила, как он держит меня в своих объятиях в лифте. Приподнявшись, я увидела Дека, сидящего в черном кожаном кресле в углу комнаты: книга в руке, одна нога небрежно закинута на другую. Он выглядел полностью расслабленным, а это несвойственно Деку.

Он бесшумно закрыл книгу и положил ее на комод рядом с собой, раздался скрип кожи — он встал. Я не могла оторвать от него взгляд, пока он приближался, его колени коснулись края кровати, и он остановился. Он наклонился вперед, и мое сердце забилось в груди, его рука опустилась на мою голову, откинув мои волосы назад.

Это самая умиротворяющая и нежная ласка, которую я когда-либо получала, и почувствовав ее, пожар разгорелся в моем теле. Но меня пугало то, как он был спокоен.

— Я приготовлю тебе что-нибудь поесть, пока ты будешь в душе.

Я ожидала, что он забросает меня вопросами. А это... это полностью выбило меня из колеи.

Буквально ничто в этом мире не пахло лучше, чем он. Вдыхать его запах, наполняющий мои лёгкие — естественно для меня. Я ненавидела, что так чувствовала, и все же, после всех этих лет, я не сделала ничего, чтобы изменить это.

Я любила Дека. С шестнадцати лет, и неважно, какая чертовщина творится в моей голове — всегда буду. Но наш шанс был разрушен дурацким миром, в котором мы живём. И да, выбором, который я сделала.

Прежде чем он ушёл, я схватила его за руку. Ощущение его грубой кожи отозвалось волной желания во мне. Я нуждалась в этой связи с ним. Чувствовать его. Знать, что он настоящий, что это реально. Моя жизнь была не так уж и плоха, но внезапно мне стало нужно это.

— Почему ты продолжаешь спасать меня, когда все, что я делаю, разочаровывает тебя?

Дек нахмурился, он попытался мягко высвободить руку из моей ладони, но я сжала ее сильнее.

— Джорджи. Нет.

Я отпустила его руку.

— Прими душ. Тайлер принёс несколько вещей для тебя, пока ты спала. Они в ванной комнате.

Я чувствовала, как каждое сказанное слово бьет прямо в сердце. Это Дек наступает на мою грудь своими сапогами и наблюдает, как расплющивает мое сердце в лепешку. Он даже не хочет прикасаться к моей руке.

М-да, ладно, чего я ждала?

Он направился к двери.

Возможно, поэтому намного легче быть тем, кем я не являюсь. Он отверг её, не настоящую меня. Я могла оттолкнуть и заглушить это. Но сейчас будто два моих мира столкнулись, и мне некуда бежать.

Он остановился в дверном проеме и, не поворачиваясь, сказал:

— Больше никакой лжи.

Я резко вдохнула, и он, должно быть, услышал меня, потому что его плечи напряглись. Но он не посмотрел на меня, вместо этого он вышел.

***

Тёплая вода, будто согревающая шелковая простыня, стекала по коже и скапливалась у моих ног. Я прислонилась к плитке и закрыла глаза, его слова крутились снова и снова в моей голове.

Сказать правду не так просто. Никогда не будет и все же...

Дверь ванной комнаты открылась.

Когда вошёл Дек, я заставила себя не двигаться.

Я сглотнула, облизала губы, мое сердце начало колотиться. Он прислонился к стойке, скрестил руки, голова слегка наклонена вниз, будто смотрит на ноги. Не похоже на Дека, он всё встречает с высоко поднятой головой, без колебаний.

Вода хлестала по груди, мои соски затвердели. Между ног я ощутила покалывание, зная, что если потрогаю себя, почувствую влагу, Дек делал это со мной, даже не касаясь.

В нелегкой для меня ситуации я сделала единственную вещь, которую могла, — использовала своё нахальство.

— Ты собираешься стоять там или присоединишься ко мне?

Я слегка удивилась, что даже через запотевшую дверь увидела, как он сжал челюсть.

— Ты лгала мне.

Я замерла на секунду, сдержала себя, и, притворившись безразличной, взяла шампунь и выдавила на руку жидкость с запахом кокоса.

— Иисусе, Дек, ты, правда, собираешься заводить эту тему, пока я в душе, обнаженная, стоящая в двух шагах от тебя?

Я закрыла глаза и начала массировать голову.

Дверь душевой открылась, и внезапно он оказался в шаге от меня.

— Что, черт возьми, происходит?

Вот теперь, это Дек, которого я ждала, но все ещё не готова к нему, особенно, когда я в душе, обнажена, покрыта только мыльной пеной. Может, нахальство не было хорошей идеей.

Я не уверена в том, что он знает. Не знала, про какую ложь он говорит. Ее так много, я даже не знала сама, какая часть меня правда, а какая — нет. Но если раскрыть правду, даже частично, будут последствия — он предупреждал меня, и я знала правила, когда всё только началось. В то время я никогда бы не подумала, что Дек вернётся.

Его взгляд прошёлся вниз по моему обнаженному блестящему телу, и это ощущалось, как если бы это были его пальцы. Мурашки пробежали по телу, и колени подогнулись. Наши глаза встретились, и я увидела желание в глубине его глаз.

Я так сильно его хотела, что была просто жалкой, и ненавидела себя за это. Мы уставились друг на друга на несколько секунд, только вода нарушала тишину, барабаня по моей разгоряченной коже.

Он в одежде шагнул под струю, закрыв меня от брызг, приблизившись настолько, что его бедра соприкасались с моими. Я взглянула вниз на его голые ступни и медленно подняла глаза снова на него. Он наблюдал за мной. И вся моя сила воли ушла на то, чтобы противостоять ему.

— Дек...

— Нет. — Его руки опустились на мои плечи, пальцы сжались. Я поморщилась под давлением. — Когда ты откроешь свой рот, я хочу услышать слова, объясняющие, почему, черт возьми, ты сейчас не дрожишь, и у тебя нет ломки.

Дерьмо.

Я настолько сильно волновалась об очищении, о больнице и кошмаре, что даже не подумала о том, что Дек раскусит мою ложь по поводу выпивки. Я бы предположила, что он заговорит о порезах на моем теле. Но если после загула ты не пьешь тридцать часов... у алкоголика уже проявились бы симптомы, дрожь — один из них.

Я уже открыла рот, чтобы отрицать это, выдумать какую-нибудь дерьмовую историю, которую он раскусит на раз, но у меня ничего не было. У меня не получалось даже сообразить что-либо, чтобы отдаленно объяснить хоть что-то, кроме как сказать правду, которую я не могла ему дать, а он хотел получить. То, что я желала рассказать.

Он ударил кулаком по плитке над моей головой. Такого взгляда на его лице я никогда раньше не видела — опустошенного.

— Дьявол. Скажи мне.

О Боже.

Я так отчаянно хотела рассказать ему все. Меня разрывало на части, и все же у меня ничего не было для него. Я не могла. Это может убить его, я никогда не стану так рисковать.

Вода капала с его лица, одежда промокла, губы сжаты, а в глазах я вижу боль. Он задет, и это хуже, чем его разочарование и гнев.

Мне все равно, что случится со мной, я уже прошла эту стадию. Но меня действительно волнует угроза, нависшая над Деком, потому что она реальна. Это стучит в моей голове с шестнадцати лет — что произойдет, если я когда-нибудь расскажу кому-либо. Когда Дек вернулся, это повторялось снова и снова специально для Дека. И я знала, он единственный человек в этом мире, кто способен убить Дека.

— Не спрашивай меня. Пожалуйста.

— Иисусе.

Он оттолкнулся от стены и повернулся, чтобы уйти. Я потянулась к нему. Не знаю зачем. Я должна отпустить его, но он мне нужен. Я всегда нуждалась в нем, и сейчас больше, чем когда-либо, потому что я разваливалась. Нечестно то, что я делаю с ним, но я узнала очень рано, что жизнь несправедлива, и ты должен собраться и делать то, что необходимо, чтобы сберечь тех, кого любишь.

Как только моя рука обхватила его руку, он яростно развернулся. Проскочила мысль, что он собирается оттолкнуть меня, но вместо этого он сильно прижал меня своим телом к стене. Его руки припечатали мои запястья к плитке по обе стороны от головы.

Он простонал за секунду до того, как его рот обрушился на мой.

Это атака. Его желание причинить мне боль. Дек берет, а я подчиняюсь. Боль и нужда. Быть накормленной после стольких лет голода. Моя жажда к нему такая сильная, и я неспособна утолить ее. Я чувствовала, как слезы текут из моих глаз, пока он продолжал целовать меня, проникая языком в мой рот. Без прощения. Без пощады.

Ничто не подготовило меня к такому поцелую, будто он делал меня своей, забирая каждую частичку меня и я, дающая это ему. Я повисла на нем, мои губы саднило от его агрессии.

Это то, что я хотела. Что я ждала от Дека. И да, я заслуживала эту боль. Я хотела, чтобы было больно, потому что это делало все настоящим.

Он резко отстранился, но его грудь осталась прижатой к моей, и мы оба тяжело дышали. Его хватка на моих запястьях усилилась. Задыхаясь, я уставилась на него, он расплывался перед глазами из-за слез, и вода продолжала литься на нас. Я закрыла глаза, не могла смотреть ему в лицо, понимая, что если расскажу ему, то потеряю единственного мужчину, без которого не выживу. Но если не скажу... то в любом случае его потеряю.

— Посмотри. На. Меня.

Я медленно открыла глаза, и еще больше слез пролилось из глаз по щекам. И тогда я заметила, его плечи внезапно опустились, будто что-то у него внутри надломилось. Я не знала, почему поняла это, но Дек... я знала Дека, и замечала это в том, как смягчились его черты вокруг рта. Как разжались его руки. Как потеплели его глаза, темно-коричневый растопился до нежно-молочного шоколада.

— Детка, я не могу помочь тебе, если не знаю, что происходит.

И все. Всхлип вырвался, и я опустила голову. Не ждала его утешения, но он придвинулся и обнял меня. Не выдержав этой ласки, я зарыдала. Нежность и в то же время сила, с которой он держал меня в своем защищающем объятии. Это выпустило все.

Похоже на то, когда я ходила в хижину и выпускала все эмоции, за исключением... не было никаких порезов. Только Дек. Я чувствую себя в безопасности с ним. Всегда. Не важно, что преследовало меня, в какой лжи я живу, Дек был неподдельным.

Тяжесть в груди ослабла, пока он держал меня, а я плакала. Это было не из-за меня. Это из-за него и того, что я делаю с ним. Я должна защитить его. Этот мужчина украл мое сердце в столь юном возрасте. Но я не знаю, как быть дальше. Боюсь, что не смогу и это... это пугало меня.

Не нужны были слова, пока он прижимал меня к своей груди все это время, его рука гладила мои волосы. В его спину бьет вода, и звук похож на хлопки, как если бы его рубашка насквозь промокла.

— Я не могу потерять тебя, — пробормотала я напротив него.

Его объятия стали крепче, его рука лежит на моем затылке, удерживая от того, чтобы взглянуть на него. Он ничего не сказал, и это пугает меня, потому что Дек никогда не лжет. Он из тех, кто скажет девушке, что она выглядит дерьмово, если он думает, что так оно и есть.

А я олицетворяю только ложь.

Новые слезы полились, незаметные из-за воды. Он отпрянул, и я мельком поймала его взгляд до того, как он отвернулся. Загнанный. Сломленный.

Боже, это страх в его глазах?

И после стальной щит вернулся, он стал тем Деком, которого я знаю. Он закрылся от меня.

Мы были очень похожи. Я выдавала себя за другую, а он скрывал себя.

Я постояла в душе несколько минут, после того как он ушел, вода сейчас холодная, но я ничего не чувствовала. Ничего, кроме вкуса Дека, все еще ощущающегося на моих губах.

Дек

Я снял мокрую одежду, кинул ее на кровать, подошел к своему комоду и вытащил свежую футболку и джинсы. Услышал, как выключилась вода в душе, и включился кран раковины.

Я сел на край кровати и склонился, обхватив руками голову.

Черт. Я поцеловал ее. Сдерживал себя десять чертовых лет. Десять лет. И когда все обернулось полным безумием... Я поцеловал ее.

Иисусе, все было в хаосе, а я ненавижу хаос.

Я хмыкнул.

Хаос.

Плохой выбор слов. Чертов Коннор. Это убивает меня — не пойти за ним. Он жив где-то, и он не хотел, чтобы его нашли. Возможно, я даже попрошу Кая о помощи. Он знал худшую мразь в мире и может быть полезен.

Я наблюдал за спящей Джорджи весь день. Нет дрожи. Ее не трясло. Когда она проснулась, руки были спокойны. Ни одного симптома ломки. Я, черт возьми, ждал этого. Я позвонил доктору, к которому обращался для своих людей, потому что не мог поверить тому, что видел. Она мирно лежала весь чертов день.

Джорджи, не имея возможности выпить, должна быть как стиральная машинка на стадии «отжим».

У нее не было никакой возможности выпить, так что это означало...

Облегчение, что она не алкоголичка, захлестнуло меня.

Но получается...

В этот момент реальность обрушилась, понимание того, что это означает, просочилось в меня. Замешательство из-за того, что она зачем-то притворяется алкоголичкой. Боль. Да, это адски больно, что она играла роль. Бутылки в ее сумочке. Постоянные вечеринки и неразборчивые слова, пошатывание.

Что, черт возьми, происходит?

Я не намеревался разговаривать с ней, пока она обнаженная в душе. Не намеревался открывать дверцу душевой кабины. Дерьмо, я не намеревался многого, из того, что сделано с ней.

Я хотел задушить ее и накричать на нее, заставить рассказать мне. Зашел в ванную, чтобы сделать только это, но открыл дверцу душа и увидел ее. Она выглядела такой... уязвимой и хрупкой. Я ненавидел ее за ту чушь, которой она кормила меня, нас — каждого. Но сработал защитный инстинкт — обнять ее и забрать ту боль, которая, я видел, была в глубине ее глаз.

Я сломался. Я нахрен сломался.

Поцеловал ее и разрушил последнюю стену, которая шаталась годами.

Мой член никогда не был так болезненно тверд, а я даже еще не думал о сексе. Я думал о ней — девочке, женщине, дерзкой умной цыпочке. Я хотел забрать боль, которую чувствовал в ней, своими поцелуями. Отнести в мою кровать и держать ее, пока она не заснет в моих объятиях. Проснуться в ее беспорядочных, меллированных голубым цветом прядях и с ее едкими замечаниями. И затем я хотел девочку, которую потерял так давно. Я знал, она все еще часть Джорджи. Нежная, невинная девочка, которая пыталась всем угодить, которая не была сломана и наполнена гневом и болью так сильно, что пытается блокировать все с помощью всей этой чуши.

Иисусе, я привел ее к этому? Почему она притворяется тем, кем не является?

Я хотел ее так долго, что границы сейчас размыты. Она почти моя одержимость. Я знал это, мои люди отлично знали это.

Причина, по которой я никогда не делал ее своей, растворилась в том, что я хотел и в чем нуждался, и больше я не уверен, была ли она настоящей. Сначала я пытался сделать все правильно и сдержать свое слово Коннору, но сейчас... сейчас правильное смыло волной. Больше нет правильного. За исключением одного, правильно ли, что я забирал ее в свой дурацкий мир?

Скрипнула дверь, и я поднял голову. Джорджи стояла, одетая в мешковатые серые спортивные штаны и свободную рубашку с V-образным вырезом. Я увидел трансформацию. Она взяла себя в руки и сейчас готова к бою, но я собираюсь снова выбить ее из колеи. Мне нужна правда, и если я не получу ее, то осознаю, что единственное, что мне останется — уйти.

— Серьезно, Дек?

Она указала на одежду на ней.

Я почувствовал, как уголки моих губ поднимаются. Несмотря на всю эту чушь, произошедшую с ней, она все еще может заставить меня улыбаться.

— Это все, что есть.

У меня всегда есть цель, в том, что я делаю, и чертовски хорошо, что Тайлер принес сумку со спортивными штанами и мешковатыми футболками. Хотя это не сработало на все сто, она все еще выглядела чертовски горячо.

Я наблюдаю за ней, она думает, что это все, и это мило. Да, она упускает общую картину. Она размышляет о том, стоит ли ей надавить вопросами или спустить на тормозах. Джорджи хороша в давлении, но она чертовски умна и также знает, когда заткнуться.

— Я хочу мороженое.

И она спустила на тормозах, возможно, испугавшись, что я сам начну задавать вопросы.

А я начну. Просто не прямо сейчас.

Она отставила ногу и положила руку на бедро. Чертовы спортивные штаны, они не должны демонстрировать ее тело и все же...

— Клубничное. У тебя есть? Я думаю о том, чтобы обмазать все свое тело и позволить тебе слизать его.

И вот он, дерзкий флирт, за которым она прячется.

Я уставился на нее на несколько секунд, пока мой член увеличивался от возникшей в мыслях картинки. Она лежит на спине, извивающаяся подо мной, руки над ее головой, в то время как я покрываю ее тело мороженым, и после дюйм за дюймом слизываю с нее, до тех пор, пока не останется только одно местечко — между ее бедер. Она изогнется вверх, ближе ко мне, умоляя дать ей то, что она хочет, а я буду отказывать, пока она не подчинится мне полностью.

Джорджи в полном и абсолютном подчинении.

Да, я получу это от нее.

Я живу, доверяясь инстинкту. Это ведет меня, защищает меня, и это будет мой переломный момент. Потому что Джорджи, стоящая здесь, трезвая, красивая и... Иисусе, невинная, милая, дерзкая и упрямая.

— Или мы можем сделать это с твоим членом. Мой рот...

— Прекрати.

Мне нужно, чтобы она прекратила до того, как я бросил бы ее на кровать и трахнул.

Попытки скрыть свою уязвимость больше не сработают. Я эксперт в том, как вытащить правду из людей. Я знаю способы, и собираюсь использовать их на ней. Она будет волноваться. Чувствовать себя не в своей тарелке. Неуверенная, в ожидании, когда я наброшусь. А я наброшусь, и сильно.

— Оно в морозилке.

ГЛАВА 9

Джорджи

Мое клубничное мороженое?

Дек не ест мороженое, но в его морозилке есть мое любимое. На ум сразу же приходят два варианта: либо Дек купил его, зная, что я люблю клубничное мороженое, либо он тайный сладкоежка.

Я открыла морозилку, и оно лежало там. Есть две причины, почему это словно подарок утром на Рождество. Первая — потому что оно мое любимое, и вторая — оно в холодильнике у Дека. Я нашла ложку для мороженого во втором ящике снизу, положила ее и контейнер с мороженым на стойку, когда на кухню вошел Дек. Он был в джинсах с низкой посадкой и простой черной футболке, которая демонстрировала каждый его мускул и подчеркивала татуировки. Он направился ко мне... подошел еще ближе и обошел меня, чтобы вытащить тарелку из шкафчика. Раздался звон посуды, затем хлопнул ящик.

Ложка звякнула на дне тарелки, когда он поставил ее на стол.

— У тебя есть мое любимое мороженое.

Это заявление было больше для меня, чем для него. Как открытие, что эту маленькую правду Дек знал обо мне.

Он взял контейнер, снял крышку, содрал сверху пластик, затем схватил ложку и начал накладывать мороженое. Три огромных шарика из ванили и клубники легли на дно тарелки. Он подвинул ее ко мне.

— Сделаю пасту. А ты ешь свое мороженое.

Я уставилась сначала на него, потом несколько секунд глазела на мороженое, он плавно скользнул на другую сторону кухонной стойки и сел на барный стул.

Я держала голову опущенной, пока ела, не знаю, почему меня так сильно это поразило.

Ну и что? Мы знакомы много лет, он должен знать. Это неважно.

Но правда в том, что это важно для меня. Не только потому, что он знал, а потому, что он заранее подготовился, чтобы оно было здесь для меня, после того как все успокоится. Он знал, что это моя любимая еда, и мне нужен комфорт, и то, что делает Дек... держит на краю... не нападает на меня... пытается выбить меня из колеи... у него получается.

Дек прошел голыми ступнями по керамической плитке на кухне, совершенно спокойный, пока я молча сходила с ума. Он говорил мне, я никогда не смогу быть Хаосом с Деком. Я была влюбленной в него девочкой. Сейчас я любящая его женщина, и в один прекрасный день это будет моей погибелью. Конечно, он говорил это. Он был осторожен, подозрителен, а его моральные устои сомнительны, но ни разу он не причинил мне вред. Даже порезы, которые он делал раз в год, были тем, от чего он сначала отказался. До тех пор, пока не узнал, что Таннер раньше делал это со мной, и оставленные порезы были очень глубокими. После этого каждый год мы встречались в определенный день.

Голос Дека прервал мои размышления.

— Однажды ты пришла домой из школы — платье испачкано чем-то похожим на кетчуп, и у тебя была картошка фри в волосах. — Моя ложка звякнула о тарелку, и я подняла глаза, но он не смотрел на меня. Он стоял спиной ко мне и резал грибы и перец на разделочной доске. — Заколки выпали из твоих волос, которые были спутаны и растрепаны.

Меня раньше дразнили за то, что я все время была идеальной. Одежда всегда чистая и аккуратная, волосы завязаны на затылке. Я была любимицей учителей, девочкой, тихой на уроках и всегда получавшей пятерки. Но часто я приходила домой заплаканной, потому что хулиганы не оставляли меня в покое.

Я помнила день, о котором говорит Дек. Группа мальчишек в моем классе поджидала меня, когда я выйду из боковой двери школы. Я всегда пользовалась не главным выходом, чтобы не столкнуться с ними, но они это поняли. Как только дверь открылась, я увидела их всех, уставившихся на меня с широкими ухмылками на лицах — я все поняла. Но было слишком поздно. Ушат помоев вылили на меня из окна сверху. Это был мусор из кафетерия, остатки обеда всей школы накрыли меня. У меня брызнули слезы, их смех звенел в моих ушах, пока они скандировали: «Дрянная Джорджи». Это стало моим прозвищем на весь оставшийся год. Еще хуже было то, что некоторые думали, что меня обзывали так по другой причине и смотрели на меня как на шлюху.

Добравшись до дома, я остановилась снаружи на несколько минут, вытирая глаза и очищая себя, насколько это возможно. По крайней мере, я рада, что в обед не было никаких соусов. Я вошла в дом и, увидев Дека, сидящего на диване — он играл в стрелялки с Коннором — я чуть не убежала обратно. Мне не хотелось, чтобы он видел мое покрытое пятнами лицо и покрасневшие глаза.

— Я понял, что ты плакала, сразу, как только ты вошла в дверь. Я также понял, что ты пыталась скрыть это.

Дек бросил овощи на сковороду, и они зашипели на огне.

Мне не хотелось говорить об этом.

— Коннор тоже увидел это.

Да, но именно Дек толкнул его локтем в плечо и отвлек от видеоигры, чтобы он взглянул на меня. Через две секунды Коннор был рядом со мной. Он обнял меня и тихо спросил, что случилось. Я сказала, что споткнулась и упала с подносом с едой.

Я знала, что он не поверил мне, но заглянув в мои умоляющие глаза, он не стал настаивать. Мой брат хорошо понимал меня и догадывался, что если надавить на меня, то я расплачусь, а я ненавидела это.

Другое дело — Дек. Он встал с дивана и направился ко мне, как лев, оценивающий свою добычу. Когда он остановился передо мной, то взглянул вниз на платье, вытащил картошку фри из моих волос и посмотрел мне в глаза.

Думаю, я влюбилась в него прямо тогда. Откровенно говоря, я знала, что так оно и есть. Нежность его взгляда проникла в меня, будто укутывая в защитный кокон, и ничто не могло навредить мне.

— Ты принес мне клубничное мороженое.

Он кивнул.

— И ты села по-турецки в кресло рядом с кухонным столом, пытаясь спрятаться за волосами. У тебя на лице было пятно от чего-то, прямо над скулой.

Когда я зашла в ванную комнату и увидела, в каком всё беспорядке, я ужаснулась... ладно, беспорядок по моим стандартам, но настоящий мусор нанес больше эмоциональный вред, чем физический. Хуже всего, что Дек видел меня такой.

— Ты заглатывала мороженое так чертовски быстро, и я готов был поклясться в том, что ты вмиг замерзнешь.

Это правда. Но я хотела съесть мороженое настолько быстро, насколько возможно и убежать от внимательного взгляда Дека. Даже из другой комнаты я видела, как он тихо разговаривает с Коннором, при этом его глаза ни на мгновение не покидали меня.

— Что ты сказал ему?

Всегда хотела знать.

— Что черта с два ты споткнулась, и если он не надерет зад тем, кто обижает тебя, то это сделаю я.

Но я так никогда и не рассказала Коннору о том, кто это сделал, несмотря на то что он настаивал. Неделю спустя их отправили за границу.

Больше я никогда не видела Коннора.

— Тебе было шестнадцать, — сказал Дек. — И я не должен был хотеть тебя, но, черт возьми... — Я посмотрела на него. Он хотел меня? Тихую худенькую девочку, которая боялась собственной тени. — Коннор тоже видел это. Просто было что-то такое в тебе... такая упрямая... твердо настроенная быть сильной. И все же ранимая и черт, детка... такая невероятно красивая.

Он считал меня красивой.

— Я не была упрямой и уверенной в себе.

— Да, детка. Была.

Я напряглась.

— Нет, не была.

Я была тряпкой.

Меня мучили месяцами, и я ничего с этим не сделала.

— Была.

— Нет, черт побери.

— Ты закончила спорить?

Он оглянулся на меня через плечо, его рука с татуировкой была согнута в локте и напряжена, так как он держал сковородку.

— Да.

Я чувствовала себя слабой и неуверенной... Нет, даже хуже. Я полностью облажалась, потому что Дек хотел меня в то время.

— Ты никогда не видел во мне младшую сестру?

Дек хмыкнул.

— Черт, нет. Иисусе, детка. Я только что, бл*дь, поцеловал тебя.

— Знаю, но тогда...

— Нет. Никогда. А сейчас накрой на стол.

Я уставилась на его спину, мышцы его плеч напрягаются, пока он помешивает овощи, лучи солнца проникают через большие окна над раковиной и играют с татуировкой на руке. Я знала каждую татуировку на нем. Годами он увеличивал татуировку «трайбл» от локтя вверх до шеи. Чувствую, как вспыхнули щеки, когда я подумала о моих пальцах, плавно двигающихся по контурам тату на его руках, сопровождая каждый из них поцелуем на его шее, где...

— Джорджи.

Я резко отвела взгляд от его шеи и посмотрела выше в его глаза.

Дерьмо, они сощурены, губы сжаты и, Иисусе, будто отражение фейерверков вспыхнуло в его зрачках.

Сердце забилось сильнее, и грудь вздымается с каждым жадным вздохом.

Он смотрел так, будто хотел съесть меня, и это чертовки возбуждало, я почувствовала трепет и влажность между ног.

— Стол.

Одно отрывистое слово, и все равно оно прошло сквозь мое тело, как если бы только по щелчку его пальцев я кончила.

Я сглотнула. Встала на нетвердых ногах и взяла себя в руки, потому что не сделать то, что хотел Дек, опасно.

— Да, сэр.

Отдав честь и подмигнув ему, я прикладывала все усилия, чтобы скрыть то, что чувствую, за типичным для меня нахальством. Он нахмурился и повернулся к плите.

Я накрыла на стол, пока Дек заканчивал готовить. Завершив, я стала наблюдать за ним из другой комнаты и, не справившись с собой, представила его обнаженным, в одном только белом фартуке. Он обернулся, поймав меня за подглядыванием, и я почувствовала, как мои щеки вспыхнули.

Дерьмо, он выводит меня из равновесия тем, что делает.

Не отводя взгляда, он направился ко мне с тарелкой горячей пасты.

Я облизнула сухие губы, его глаза последовали за движением моего языка, и затем он поставил тарелку на стол между нами. Уверена, что не ошибаюсь в том, что прямо сейчас Дек хотел меня.

— М-м-м, выглядит аппетитно. — Я наклонилась над столом, поближе к пасте. — Не знала, что ты умеешь готовить, Душистый горошек.

Глаза Дека оторвались от моей груди, соски которой, несмотря на слишком большую футболку, выделялись, из-за моего наклона и потому что я была возбуждена. Кроме того, я не надела лифчик.

Он зачерпнул огромную порцию пасты, намного больше, чем я когда-либо ела.

— Да, ты не знала. Точно так же, как и я, очевидно, не знаю тебя.

Черт. Мне нужно увести разговор.

Я откинулась на кресло, скрестив руки.

— И чья это вина? Ты никогда не рассказываешь мне ничего о себе.

Я перестала спрашивать о его семье давным-давно.

— Нечего рассказывать.

— И я, правда, знаю, какой ты человек. Только это и имеет значение.

Дек хмыкнул и потряс головой, накладывая еду в тарелку.

Я тихо продолжила:

— Я, действительно, знаю тебя, Дек. Знаю, что ты любишь контроль. Что ты не выносишь находиться в ситуациях, в которых его у тебя нет. Знаю, что ты раскладываешь рубашки в шкафу по цвету. Что все должно быть на месте. Что у тебя есть горничная, которая приходит убираться раз в неделю, и она здесь нелегально, и ты ей переплачиваешь, чтобы она могла содержать свою семью.

Я раскопала этот маленький любопытный факт, хотя Дек хранил его достаточно надежно. У нее даже не было постоянных обязанностей, и она приходила от случая к случаю.

Дек взял вилку и ложку и начал накручивать пасту, будто не слышал ни слова из того, что я сказала.

— Знание о том, как я храню свою одежду и плачу своей прислуге, не означает, что ты знаешь меня.

— Ты защищаешь меня, потому что держишь слово, данное моему брату. Всегда говоришь правду, и твои люди для тебя, как семья, ради которой ты отдашь свою жизнь.

Он отпустил вилку, раздался звон от удара ее о тарелку.

— Если ты хочешь продолжить, мы можем. Я дал тебе время взять себя в руки, но мы можем сделать это прямо сейчас.

Я опустила голову и начала есть пасту. Он не давал мне времени. У него были методы, чтобы получать ответы. Дерьмо, он пытал людей для этого или смотрел, как Вик делал это, и то, что я слышала, — он всегда добивался успеха.

— Я так и думал.

Я покосилась на него и увидела, что он опять взял вилку, накрутил на нее пасту, снова бросил вилку и оттолкнул тарелку от себя. Резко поднявшись со стула так, что перевернул его, он подошел к стеклянным дверям, дернул за дверцу, открыл ее и вышел на большую террасу.

Первым порывом было пойти за ним, чтобы умерить гнев, который сочился из каждой клеточки его тела, но я хорошо знала Дека. Достаточно, чтобы понимать, если надавлю на него, когда он такой, я толкну его в неподходящее мне направление.

Я сидела и ждала, пока он вернется, но он ушел в сторону патио, которое не просматривалось через стеклянные двери. Я отодвинула тарелку с пастой, голодная, но неспособная проглотить и кусочка.

В конце концов, я убрала со стола, осознав, что у Дека нет желания возвращаться, чтобы поесть со мной. Не спеша продолжила уборку и на кухне, испытывая удовольствие от нудной рутины, хотя внутри я сходила с ума. Боже, я хотела все объяснить настолько сильно, что сводило живот. Я в ловушке, и подсознательно знала, что этот день придет, я только думала... дерьмо, я не думала. Лишь пряталась. Дек уехал на два года. Я никогда не думала, что он вернется, к тому же было уже поздно.

Я чистила сковородку над раковиной, когда почувствовала его позади себя. Его руки опустились на мои бедра, и я прикрыла глаза, словно погружаясь в него. Сердце забилось сильнее, и тело покрылось мурашками, будто по нему провели кончиком пера.

Он заговорил, и моей шеи справа коснулось его дыхание.

— Он просил меня защитить тебя и... — я точно знала, о ком он говорит — о моем брате, — я провел два года с ООП2, после того как он умер. Миссии... они помогали справиться с потерей. Утихала ярость, которая грозила толкнуть меня через край. Я ушел, как только они мне позволили. — Он наклонился так близко, что его бедра столкнулись с моими. — Коннор также заставил меня пообещать, что я никогда не прикоснусь к тебе. Его точные слова: «Руки прочь от моей младшей сестры. Не встречаться с ней, не целоваться с ней и абсолютно точно не спать с ней». Он знал, что я что-то чувствовал к тебе. — О Боже, глаза наполнились слезами. — Коннор не хотел для тебя парня, у которого высоки шансы умереть. Я убиваю, чтобы жить. У меня нет семьи. И, скорее всего, я погибну на одной из миссий.

Из уголка моего глаза скатилась слеза.

— Дек. — Мой голос дрогнул. — Я предпочла бы один день с тобой, чем вообще ничего.

Он развернул меня.

— Он прав, Джорджи. Я не тот, кто тебе нужен.

— Ты не знаешь, что мне нужно, черт возьми.

Я не намеревалась кричать, но падаю через край, и назад пути нет. Именно я была той, кто не подходил Деку, и я причиню ему боль, если он узнает правду. Вся моя жизнь — это ложь. За исключением моей любви к Деку. Это никогда не было ложью.

Он схватил меня за предплечья, прежде чем я успела положить руки на его грудь. Он нахмурился, когда посмотрел вниз на меня.

— Коннор хотел лучшего для тебя. Я хочу лучшего для тебя.

Я взглянула в его темные измученные глаза и тихо произнесла:

— Ты — мое лучшее, Дек.

Прежде чем он смог ответить, я нырнула под его руку и вышла.

И он позволил мне это.