Игра чувств

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Из своего укрытия между деревьями Чарльз наблюдал, как отворяется парадная дверь дома лорда-наместника и на пороге появляются Джон с Клионой. Грум подвел к гостю лошадь. Джон принял поводья, подождал, пока слуга уйдет, и лишь затем взял руку Клионы и поднес ее к губам.

Он поцеловал тыльную сторону ладони, потом на глазах у кипящего от гнева Чарльза повернул ручку и поцеловал другую, нежную сторону. Ураган переступил с ноги на ногу, когда его хозяин невольно сжал колени.

— Тише, мальчик, — ласково сказал Чарльз.

С того утра, как граф наткнулся на Джона с Клионой в лесу и тайно наблюдал за ними, он постарался больше этого не делать. Но сегодня это казалось необходимым.

Чарльз держался на приличном расстоянии, пока Джон галопом не промчался мимо. Клиона все еще стояла на пороге, глядя вслед удаляющейся фигуре. Она выглядела обворожительно в темно-сером костюме для верховой езды, который подчеркивал ее осиную талию и свободно расходился на бедрах.

«Они, должно быть, катались верхом вместе», — подумал Чарльз. А когда прогулка закончилась, вернулись сюда, чтобы немного поболтать и насладиться обществом друг друга.

Как долго они вместе? Сколько раз он успел поцеловать эту бесценную ручку?

И она ему позволяет…

Значит, он ни в коем случае не поторопился с визитом.

Теперь граф даже винил себя за промедление. Следовало предупредить ее, как только он узнал о планах Джона. А он-то, дурак, вообразил, что леди Клиона слишком проницательна, чтобы принимать ухаживания такого человека!

Тут сердце Чарльза настоятельно потребовало простить Клионе ее заблуждение. Она не знала правды о Джоне, а потому винить нужно самого себя.

Теперь он должен действовать.

Но графа ожидало потрясение. Когда он передал Урагана выбежавшему навстречу груму и постучал в парадные двери, ему открыл Дэвис, управляющий сэра Кентона, который хорошо его знал. Но вместо того, чтобы уступить гостю дорогу, Дэвис, смущенно переминаясь с ноги на ногу, остался стоять в дверном проеме, не пропуская Чарльза.

— Я пришел повидаться с леди Клионой, — объяснил Чарльз.

— Простите, милорд, но леди Клионы нет дома.

— Что значит «нет дома»? — гневно воскликнул Чарльз. — Я только что ее видел. Я знаю, что она здесь.

— Да, милорд, — с жалким видом сказал Дэвис. — Но ее нет дома.

— Не говори чепухи. Ты знаешь, кто я. Дай пройти.

— Простите, милорд. Я должен исполнять приказ.

— Чей приказ?

— Ее светлости.

— И ее для всех «нет дома»? — угрожающе спросил Чарльз.

Дэвис шумно сглотнул.

— Нет, милорд. Только для вашей светлости. Управляющий выглядел таким несчастным, что Чарльз сжалился над ним. Шагнув в дом, он силой отодвинул его с дороги.

— Теперь леди Клиона не сможет тебя обвинить, — сказал граф. — Просто скажи ей, что во всем виноват я.

— Да, милорд. Как прикажет ваша светлость.

Дверь в гостиную была открыта, и сквозь узкий просвет он увидел Клиону. Не теряя времени на любезности, граф уверенным шагом вошел в комнату, закрыл за собой дверь и сказал:

— Какого дьявола вам вздумалось отказываться меня видеть?

— Я полагала, что мои соображения предельно ясны, — холодно ответила девушка. — Пожалуйста, оставьте меня немедленно.

— И не подумаю.

— В таком случае я позову слуг, и они выдворят вас отсюда.

— Если вы говорите о Дэвисе, не думаю, что он рискнет. Не глупите. Люди в этом доме знают меня долгие годы. Ни один из них не тронет меня.

— Тогда я прошу вас уйти, — с достоинством произнесла Клиона.

— Когда скажу то, за чем пришел.

— Будьте добры сказать это и уйти.

— Черт побери, Клиона, перестаньте разговаривать со мной, точно обиженная вдова!

Тут Клиона не выдержала.

— Сэр, вы поставили меня в известность, что у вас сомнительная репутация в том, что касается женщин, и теперь я вижу, что это правда. Вы навязали мне свое присутствие, и теперь, несмотря на все возражения, я оказалась с вами наедине.

— Клиона…

Но та превратилась в мстительную фурию.

— Позвольте напомнить, сэр, что вы сами говорили, будто «мне следует быть осторожнее». Полагаю, такую форму вы избрали, чтобы не назвать меня легкомысленной…

— Я не…

— Что ж, я пытаюсь проявлять осторожность, но это очень трудно, когда на меня набрасывается грубиян, которому нет дела до моей репутации.

Она внезапно смолкла и отвернулась, чтобы дрожь в голосе не была слишком явственной.

— Прошу прошения, если мое поведение кажется вам грубым, — чопорно сказал граф. — Я не хотел приходить сюда… я пытался этого избежать…

— Как предусмотрительно с вашей стороны! — со злостью произнесла Клиона.

— Меня привел сюда долг. Я должен предупредить вас… ради вашего же блага… я не могу оставить вас в неведении относительно… — Чарльз набрал в легкие побольше воздуха. — Я пришел по поводу моего кузена Джона.

Клиона молча смотрела на него.

— Я видел, как он сегодня уезжал отсюда, — запинаясь, продолжил Чарльз, движимый любовью и отчаянием, неверно подбирая слова, понимая это, но будучи не в силах остановиться. — Я видел, как он откланивался, видел, как он целовал вашу руку, и должен предостеречь вас от поощрения его намерений.

Клиону словно обволокло завесой ледяной гордости.

— Вы уже дали понять, что я недостаточно хороша для вас…

— Я никогда не…

— …А теперь хотите сказать, что я недостаточно хороша для кого-либо из вашей семьи. Прекрасно, вы сказали то, ради чего приходили. А теперь я требую, чтобы вы ушли.

— Ну, почему вы каждое мое слово понимаете неверно? — воскликнул граф. — Вы, конечно же, вполне хороши для любого из нашей семьи. Вы слишком хороши…

Чарльз оборвал себя и уныло вздохнул.

— У меня все валится из рук. Просто позвольте мне высказаться. После этого я оставлю вас в покое, обещаю.

Чарльз не в силах был встретиться с Клионой взглядом и увидеть в ее глазах, какая пропасть легла между ними, а потому отвернулся и подошел к окну.

— Когда мы впервые встретились, — начал он, с трудом выговаривая слова, — вы сразу же поняли, что я озабочен. Так и было, только я не сказал вам, что меня тревожит. Теперь я жалею, что не сделал этого.

— Какое значение это может иметь сейчас?

— Потому что проблема заключалась в Джоне. И сейчас заключается. Я говорил вам, что наши отцы были близнецами. Вы видели портреты. Его отец вырос с мыслью, что является обманутым наследником. Он передал эту идею Джону, который решил, что я ему чем-то обязан. На самом деле, он считает, что я обязан ему всем.

Граф повернулся к Клионе.

— Он разбрасывается деньгами, как грязью, и швыряет мне счета. Я всегда их оплачивал, потому что в противном случае Джона заключили бы в долговую тюрьму, а честь семьи и уважение к чувствам нашей бабушки не позволяют мне этого допустить. Он знает это. Он рассчитывает на это. Он тратит и тратит, и уже довел меня до грани разорения. Теперь я должен думать о деньгах не ради себя самого, а ради тех, кто от меня зависит, и ради сохранения наследия рода. Я должен все время об этом помнить. Я не могу позволить себе думать о чем-то другом. В тот вечер я не должен был выходить с вами в сад. Я не имел права, зная, что брак между нами невозможен. Мое единственное оправдание в том, что я был слаб. Я тосковал по вас и я…

Взгляд Клионы был прикован к нему в напряженном томлении, и он понял, что ее гнев растаял. Теперь она ждала, она хотела услышать, что он любит ее.

— Я не был с вами честен, — сказал он. — Иначе… сейчас между нами все могло бы быть по-другому.

Клиона смягчилась, глядя на Чарльза с теплотой, которая чуть не сломила его. Но ради ее блага граф не сдавался.

— Я был трусом, — резко продолжил он. — Я не в силах был рассказать вам правду и создал между нами барьер, который теперь невозможно преодолеть.

— Чарльз, вы меня пугаете.

— Вам нечего бояться. Позвольте мне быстрее договорить, чтобы вы смогли презирать меня так же, как я презираю себя сам, и пусть все это закончится.

Пока Чарльз говорил, лицо его делалось мертвенно-бледным, и у Клионы создалось впечатление, будто она видит перед собой человека, охваченного ужасом. Казалось, будто граф заглянул в ад и все еще носил на себе его отметину.

— Я никогда не смогу вас презирать. Я лю…

Но Чарльз заставил Клиону замолчать, приложив пальцы к ее губам.

— Не говорите этого, — взмолился он. — Не любите меня или, если любите, не говорите мне об этом. Избавьте меня от сознания, что я принес вам такие муки. Жизнью клянусь, я ни в коем случае не хотел причинить вам зла. Я не понимал, что делаю, пока не стало слишком поздно.

— Но как может быть слишком поздно? — Глаза Клионы в страхе расширились. — Вы хотите сказать, что уже женаты? У вас тайная жена?

— Конечно, нет! — почти закричал граф. — Как вы могли даже на секунду подумать обо мне такое?

— Вы ведь решительно настроены заставить меня плохо о вас думать, но не объясняете почему. Пока я знаю только, что вы поцеловали меня, а потом отвергли. Вы заставили меня почувствовать, что я плохо себя вела, что в каком-то смысле я недостаточно хороша…

— Нет, только не это, — простонал Чарльз. — Это не вы недостаточно хороши, а я. Если бы вы знали, какой я подлый негодяй, насколько я недостоин вас…

Граф замотал головой, как измученный медведь, пытающийся отогнать ос.

Клиона застыла в неподвижности. Ее лицо было бледным, когда она произнесла:

— Хорошо, расскажите мне, какой вы подлый негодяй и позвольте судить об этом самой.

— У меня есть долг перед семьей, я обязан жениться на богатой невесте. Я не могу думать о любви! Я должен жениться по расчету и обеспечить будущее семьи.

Молчание.

Наконец Чарльз посмотрел на Клиону. Вместо ожидаемого презрения он увидел маленькую морщинку сосредоточенности на ее лбу.

— Хотите сказать, не имеет значения, кто будет эта женщина, лишь бы у нее были деньги? — спросила она наконец.

Чарльз поморщился, но ответил:

— Верно.

— Она может быть старой и уродливой, с плохими зубами, лишь бы у нее были деньги?

Он закрыл глаза.

— Да.

Ответ Клионы, как и все в ней, оказался неожиданным. Она подошла к зеркалу над каминной полкой и внимательно в него вгляделась. Потом снова повернулась к графу.

— Морщин пока не видно, — объявила она с ликующим видом, — и зубы у меня неплохие.

Чарльз почувствовал, что к горлу подкатывает ком.

— Пожалуйста… — хрипло взмолился он. — Не надо.

— Но у меня есть деньги.

— Теперь знаю. А тогда не знал. Когда я отвернулся от вас в саду, то сделал это, потому что считал вас нищей.

— Но как вы могли?! Мое богатство преследует меня по пятам, словно проклятье!

— Однако я ничего не знал о нем, пока не услышал о планах Джона ухаживать за вами ради денег. Вы рассказали мне о жизни с отцом, как он проиграл все до последнего пенса. Я не знал, что дядя оставил вам целое состояние. А если бы знал, то стал бы ухаживать за вами. Ну вот, теперь вы знаете меня с самой худшей стороны. Я — жалкий охотник за приданым. Должен им быть. Мне это не нравится. Я ненавижу себя за это, но я вынужден таким быть.

— Я этому не верю, — ответила Клиона. — Зачем вы так сурово себя судите? Чарльз, за короткий сезон в Лондоне я встречала множество разных охотников за приданым. Я умею их отличать. Я слышала лестные россказни, всяческую ложь. Вы не один из них. Я это знаю.

Клиона неуверенно улыбнулась и положила ладонь на руку графа.

— Если бы вы были настоящим охотником за приданым, то к этому времени уже предложили бы мне выйти за вас замуж.

Чарльз молча смотрел на нее.

— Думаете, я смог бы попросить вашей руки, после такого?

— Но, если вам нужны мои деньги…

— Чьи угодно деньги, но только не ваши, — яростно возразил граф. — Я был нечестен с вами, но уж настолько низко не опущусь.

— Разве вы были нечестны? — немного задумчиво спросила Клиона.

— Я ни в коем случае не должен был вас целовать, но ничего не мог с собой поделать. Вы были бальзамом для моей души. Я забыл, что такие женщины существуют… если вообще когда-то знал.

Он подошел ближе.

— Вы понимаете, кто я? Человек, который бросил вас, когда считал нищей, но передумал, когда осознал, что вы богаты. Неужели вы думаете, что я смогу посвататься к вам при таких обстоятельствах? Неужели вы думаете, что я смогу жить с вами, вечно страшась заглянуть вам в глаза и увидеть там заслуженную насмешку?

— Но… теперь вы мне все объяснили…

— Хитрые слова, чтобы ввести вас в заблуждение. Не доверяйте им. Не доверяйте мне. — Голос Чарльза становился все резче, по мере того как он осыпал себя издевками. — Я всегда знал, как влюблять в себя женщин. Это неприятная истина, которую вам следует учитывать. В вашем случае я решил, что напускная искренность — это лучший способ развеять ваши подозрения.

Глаза Клионы казались огромными на бледном лице.

— Это действительно правда?

— Нет, конечно же, нет! — крикнул граф. — Но как вы можете отличить? Это могло бы быть правдой, не так ли? Я знаю вас, понимаете? Я знаю, что вы искренни и правдивы, что душа ваша так же прекрасна, как и ваше тело, и, чтобы завоевать вас, нужно убедить вас, что я такой же. Любой мужчина с головой на плечах пришел бы к вам, как я сейчас, зная, что вы поверите ему в ответ на откровенность. Но человек, который плохо о себе отзывается, иногда говорит правду.

— Только не вы, — тут же сказала Клиона. — Вы говорите, что знаете меня, но я знаю вас. Вы не способны на бесчестные поступки. Если вы скажете, что любите меня, я вам поверю.

— Именно поэтому я не могу этого сказать, — с горечью ответил Чарльз. — Как можем мы пожениться? Вы помните слова венчания? «Все земные блага свои тебе вручаю».

— Прекрасные слова.

— Да, слова прекрасные, но как я могу сказать их вам, Клиона? Какие земные блага я вручу вам? Свои долги? Свой разрушающийся дом? Свои стены с пустующими местами, которые занимали проданные теперь картины? Своего кузена, который будет растрачивать ваше состояние, когда покончит с моим? Преподнести вам его в качестве свадебного подарка?

— Если вы меня любите, — нерешительно произнесла Клиона, — все остальное не будет иметь для меня значения.

— Долго ли вы сможете верить, что я люблю вас, что я женился на вас по любви?

— Я буду верить тому, что вы скажете.

Чарльз молча смотрел на нее, измученный, но решительный.

— О, я не могу этого вынести, — вскричала Клиона. — Вы разобьете мне сердце!

— Клиона, прошу, послушайте…

— Нет, слушать следует вам. Без меня вам придется найти другую богатую наследницу. И что вы сделаете тогда? Будете лгать и играть в любовь, которой не испытываете? Или скажете ей в лицо, что вас интересуют только ее деньги? Разве то или другое благороднее, чем жениться на женщине, которая любит вас и которую любите вы?

— Я не говорил, что люблю вас.

— Но вы любите. Я знаю, что любите. — Ее голос дрогнул от боли. — И если вы покинете меня сейчас, то обречете на других — толпу охотников за приданым, которые не будут со мной откровенны, как вы. Вы бросите меня на растерзание лжецам и обманщикам.

— Вы сумеете распознать их, — нежно сказал граф, — как умели раньше. И, в конце концов, найдете лучшего мужчину и будете рады, что я вас отпустил.

У Клионы осталась еще одна карта в рукаве. То была опасная карта, и девушка раскрыла ее, с вызовом глядя на Чарльза.

— А что, если вам не удастся найти другую достаточно богатую женщину?

Чарльз начал вскипать.

— Я так понимаю, вы предлагаете ухватиться за ваше состояние на случай, если ничего лучшего не подвернется? Другими словами, вы считаете меня негодяем?

— Нет, если бы вы были негодяем — или даже просто практичным человеком — мне не пришлось бы этого предлагать.

— По-вашему, «просто практичный человек» — это человек, лишенный самоуважения? Я не могу вести себя так, как вам кажется нужным. Я не могу тянуть к себе все без разбора, тем более с вами. Вы слишком много для меня значите. Вы достойны лучшего.

— Чарльз, не разбрасывайтесь тем, что у нас могло бы быть вместе, из-за какого-то ошибочного понимания гордости. Остановитесь и подумайте ради нас обоих, что вы делаете.

Его лицо было подобно камню.

— Я не могу перестать быть тем, кем являюсь. Если бы мог…

Клиона вздохнула.

— Если бы могли, я бы не любила вас так сильно.

— Сейчас я уйду, — сказал Чарльз. — Но помните о моем предупреждении. Держитесь подальше от Джона.

Эти слова, казалось, нажали спусковой крючок гнева Клионы. Она резко отшатнулась от графа.

— Вы не имеете права говорить мне это, — гордо произнесла она. — Вы только что оборвали всякую связь между нами. Отлично! Теперь я свободна от вас, равно как и вы свободны от меня. Я буду делать, что пожелаю, и видеться с кем хочу.

— Клиона, будьте благоразумны. Он дурной человек.

— Быть может, я считаю иначе. Вам больше нет нужды беспокоиться о моих делах. Всего хорошего, лорд Хартли.

— Клиона!

— Всего хорошего.

У Чарльза не оставалось иного выбора, кроме как коротко кивнуть и удалиться. Он не оглядывался, а потому не видел, что она подбежала к окну и глядела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.

Приближался день Мерритонских скачек, и Чарльз должен был все силы отдать созданию видимости того, что все ожидали: предстать перед людьми гордым владельцем двух скаковых лошадей, обеспокоенным, чтобы животные подошли к старту в наилучшей форме, а в остальном — беззаботным человеком.

День начнется с поездки к беговой дорожке, что в пяти милях от замка. Леди отправятся в экипажах, мужчины — верхом.

Запряженный лошадьми фургон тоже отправится на место скачек, везя слуг и корзины с ленчем из цыплят и шампанского.

Скачки назначались на полуденное время, после чего почетные гости возвращались в замок Хартли на бал, которым всегда завершался первый день скачек.

Издерганный волнениями, граф с удовольствием бы без него обошелся, если бы не настойчивость матери.

— Мой дорогой Чарльз, бал Хартли — это традиция. Его ждут. Твой отец не пропустил ни одного года, и ты не должен. Кроме того, приглашения уже разосланы.

— Боже правый! Когда?

— На прошлой неделе, как это делалось всегда. Право же, в последнее время ты ничего не замечаешь.

Но кое-что Чарльз все-таки заметил: ежедневные отлучки Джона. Утром он уезжал верхом, а вечером возвращался с довольной улыбкой на лице.

Чарльз дошел даже до беседы с сэром Кентоном, который знал о поведении Джона и осуждал его.

— Я полагаюсь на то, что вы не допустите этого брака, сэр, — сказал граф.

— Боже мой, Чарльз, никто не собирается спрашивать моего одобрения! Клиона скоро достигнет совершеннолетия, а значит, что бы я ни сделал, они могут назначить венчание назавтра после ее двадцать первого дня рождения.

— Вы ведь не хотите сказать, что они уже обручены? — резко спросил Чарльз.

— Могут быть, насколько я знаю. Клиона и Марта о чем-то совещаются, смеются и перешептываются, но мне ничего не говорят.

— Но вы знаете о нем правду, — взорвался Чарльз.

— Толку от этого, если женщина влюблена. Джон умеет быть обаятельным, и Марта тает. Тогда она забывает, какой он на самом деле.

— А что говорит леди Клиона? — спросил Чарльз, обнаружив вдруг на ботинке пятнышко, которому требовалось уделить внимание.

— Только то, что он приятный собеседник и хороший танцор. Вчера я застал их танцующими вальс, и Клиона пообещала ему первый танец на балу Хартли. Вероятно, они объявят там о своем решении. Подходящее место.

Чарльз ускакал домой в свирепом настроении и передал суть разговора Фредди.

— Как она может?! — вскипел граф. — Как она может позволять ему к себе прикасаться?!

— Быть может, он ей искренне нравится, — задумчиво произнес Фредди.

— Не может быть!

— Очень даже может. У молодых девушек странные вкусы. Ты же, например, ей понравился. Чем не доказательство?

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным? — убийственным тоном спросил Чарльз.

— Нет, если этого можно избежать. Хорошо, вот тебе предположение. Джон очень похож на тебя. Ей нужен ты, но получить тебя она не может, поэтому удовлетворяется им.

— Что за бред в стиле сплетен судомоек? — с отвращением воскликнул Чарльз.

— Тогда как насчет этого: она пытается вызвать в тебе ревность.

— В жизни не слышал такой глупой идеи, — огрызнулся Чарльз. — Предположить, что она… только подумать об этом… Позволь сказать тебе, Фредди, что леди Клиона — это молодая женщина высочайших принципов, которая ни за что не опустится до таких методов. Сама мысль, что она может прибегнуть к дешевым…

— Хорошо, хорошо, старина, — снисходительно сказал Фредди. — Я понял, к чему ты клонишь. Умолкаю. — Он вышел из гостиной.

— Пришлось сбежать, — объяснял он позднее Клионе, — а то бы он часами разглагольствовал, насколько вы выше такого рода вещей. Кажется, он решил, что я оскорбил вас, а я просто восхищался вашей тактикой, сударыня.

— Стратегией, — поправила его Клиона. — Тактика нужна, когда противник виден, а стратегия — это когда его нет в поле зрения.

— Но кто же противник?

— Чарльз, конечно. Ах, Фредди! Почему мужчины лишены здравого смысла?

— На самом деле большинство из нас им обладают. Но Чарльз влюблен в вас, так что ждать от него практичности не следует.

— Я ничего от него не жду, — сердито сказала Клиона. — Он, твердолобый упрямец, не желает видеть, что творится под носом.

Фредди кивнул.

— Очень на него похоже.

Джон позаботился занять место официального спутника Клионы на скачках, и вся компания Хартли оказалась вместе.

Леди Хестер и графиня должны были забрать сэра Кентона и леди Арнфилд к себе в экипаж. Джентльмены и Клиона собирались ехать верхом.

Чарльз изначально намеревался приехать в Мерритон первым, чтобы еще раз проверить лошадей, которых доставили на место два дня назад. Но, когда наступило утро, граф вдруг передумал и поехал вместе с семьей.

Когда дом Арнфилдов показался на горизонте, Джон пришпорил коня, чтобы первым поприветствовать Клиону.

Остальные получили возможность полюбоваться, как Джон сжимает в руках ладонь Клионы, словно она уже ему принадлежит.

Клиона очаровательно выглядела в насыщенно-голубом бархатном костюме для верховой езды, кружевной блузке и с трепещущим пером на шляпке. Она рассмеялась в ответ на приветствие Джона, а затем перевела взгляд на остальных джентльменов, кокетливо протягивая руку.

Фредди тут же схватил прелестную ручку и поцеловал. Чарльз приветствовал Арнфилдов. Закончив, он очень коротко кивнул Клионе.

Наконец все были готовы ехать. Экипаж выехал на дорогу из главных ворот Арнфилдов, следом ехали всадники — яркая, привлекающая внимание компания.

Клиона ехала рядом с Джоном, смеясь и флиртуя с ним. Чарльз отрывисто сказал:

— Я поеду вперед и проверю, все ли готово для моих гостей. Прошу прощения, сударыня.

— Думаю, Фредди тоже стоит поехать, — объявил Джон. — Проваливай, Фредди, мы не будем по тебе скучать.

Фредди посмотрел на Чарльза, не зная, стоит ли оставлять парочку наедине, но Чарльз кивнул и помчался прочь, не оставляя Фредди иного выбора, кроме как отправиться следом.

Клиона глядела им вслед, не позволяя улыбке сползти с лица, а также отказываясь давать лазейку каким-либо сомнениям. Она приняла решение и будет его строго придерживаться.

Новенький костюм для верховой езды висел без дела в гардеробе с тех пор, как она приехала. Она берегла его для особого случая. Он был слишком праздничным для обычного дня — великолепно подчеркивал голубой цвет ее глаз и идеально сидел на изящной фигурке.

Теперь настал особый случай. Пришел день, когда можно надеть ниспадающую свободными складками юбку, кружевную блузку, жемчужное ожерелье и аккуратный пиджачок.

И, в довершение всего, шляпка, с небрежным изяществом заломленная налево, с дерзким пером, словно танцующим, когда Клиона поворачивала голову.

Одеваясь этим утром, она чувствовала себя генералом, облачающимся в доспехи перед битвой. B ее жизни никогда больше не будет настолько важного сражения, как то, которое она поведет сегодня. И отвага ее не подведет.

Подобно всем великим воинам, она знала: иногда можно рискнуть всем. Когда на прошлой неделе Чарльз пришел к ней и проговорился о своей тайне, чутье подсказало, что, если она будет настойчивой, то сумеет напором или хитростью вынудить его сделать ей предложение.

Тогда бы они поженились, и, поскольку любили друг друга, были бы счастливы.

Но это было бы счастье с губительным изъяном.

Какое-то подсознательное чувство предостерегало Клиону от этого легкого пути: если Чарльз сделает ей предложение, будучи уверенным в своей нечестности, в их браке не будет мира. Она не могла удовлетворить желание своего сердца в ущерб его гордости, разве только на короткое время. Поэтому Клиона отступила, позволила ему сейчас уйти, рискуя всем ради шанса получить впоследствии более ценный приз.

Скоро она узнает, потеряла ли возможность стать счастливой или одержала самую блестящую свою победу.

Клиона скакала навстречу судьбе, какой бы та ни была, флаги и знамена гордо развевались на ветру и, слышные только ей, гремели трубы.