Игра длиною в жизнь

Глава 13. С днем рождения, малыш

Мы с Джеком переехали в наш дом на Ньюпорт Бич без каких-либо проблем, и я каждое утро пребывала в полном восторге, когда открывала глаза и из окон нашей спальни видела океан. Красота этого места так очаровала меня, что я молила Бога, чтобы он не позволил мне привыкнуть к такому великолепию и воспринимать его как должное.

У Маттео и Трины в ноябре родилась дочка. Они назвали её Адалин. И уже в январе я полетела в Нью-Йорк, чтобы сделать их совместную фотосессию для журнала. Фотографии получились просто сногсшибательные, но что уж тут удивляться, когда все три модели потрясающе красивы. Планировалось, что статья с фотографиями будет размещена в онлайн-версии журнала и напечатана в одном из летних номеров.

Трина пришла в восторг, когда увидела меня и мой округлившийся живот. Ей не терпелось поделиться со мной советами и хитростями как оставаться в форме, да и просто чувствовать себя комфортно во время беременности. Она настойчиво рекомендовала мне запастись подушками. И кому нужно больше одной подушки для сна? Я засмеялась, но она взяла с меня обещание, что я куплю, по меньшей мере, восемь подушек.

Еще она рассказала мне о йоге для беременных и специальном массаже и напрочь отказывалась принимать тот факт, что и до беременности я не была худосочной моделью и точно не собиралась становиться ею после родов. Но я соскучилась по Трине, и мне было приятно с ней поболтать. К тому же я заставила её пообещать мне, что они с Маттео и Адалин обязательно приедут к нам в гости.

Маттео, как только увидел меня в аэропорту, тут же сжал в своих объятиях и погладил мой живот. Он был рад меня видеть, но признался, что хотел бы, чтобы и Джек тоже со мной прилетел. Приближались сборы для питчеров и кетчеров, поэтому Джек остался дома, чтобы подготовиться к предстоящему сезону.

— Как в старые времена, — сказал Маттео, пока вез меня к себе домой, и я чуть не расплакалась от нахлынувшей ностальгии. Было потрясающе вновь очутиться в этом городе, но он сильно изменился за столь короткий промежуток времени.

И как бы мне не было тяжело уезжать отсюда, я прекрасно осознавала, что больше не принадлежала этому городу. По крайней мере, не сейчас. К тому же, я не могла представить, как бы стала воспитывать ребенка на Манхеттене. Жить и работать в Нью-Йорке — это одно, а вот воспитывать ребенка в таком шумном и всегда неспокойном городе — совершенно другое. Я поняла, что целиком и полностью была калифорнийской девчонкой. Мне нравился Лос-Анджелес с его окрестностями, домами с безупречными задними двориками и приветливыми соседями.

Я пробиралась через толпу болельщиков Энджелс, одетых в красную форму команды. Мой живот выпячивался так, словно я спрятала под одеждой баскетбольный мяч. Про себя я материла Джека и жалела, что не оказалась достаточно умной и не спланировала беременность так, чтобы последние месяцы приходились на межсезонье. Но он ведь тоже особо не планировал, когда мне забеременеть.

Прокладывая себе путь в ту часть стадиона, где располагались места для членов семей и друзей игроков команды, я улыбнулась моим новым знакомым и с большим трудом пристроила свое огромное тело на крошечное зеленое сиденье. Я посмотрела на соседний ряд и заметила Эшли, миловидную блондинку, жену одного из ветеранов команды. Она была здесь пчелиной маткой, местной Кимбер[26], за исключением ужасного характера. Вероятно, в каждой команде была своя Кимбер, но я никогда не хотела быть на её месте. В конце концов, Эшли приняла меня не так уж и плохо, когда я в первый раз появилась на трибунах. Я точно не знала, было ли это потому, что Джек уже внес свой вклад в команду, или потому, что мы были женаты и я не работала, хотя, честно говоря, мне было плевать. Меня устраивало все, что не создавало стрессовых ситуаций в моей жизни.

— Как ты себя чувствуешь, Кэсси? — улыбнулась мне Эшли, глядя поверх солнечных очков.

Я положила руку на свой огромный живот.

— Как кит, — выдохнула я.

Ребенок был тяжелым, у меня постоянно болела поясница и опухали лодыжки. Да и вообще, на свои ноги я теперь могла посмотреть с большим трудом.

И почему никто не предупреждает во время беременности, что в один прекрасный день ты посмотришь на свои ноги и не увидишь их? Однажды мои ноги просто-напросто исчезли под стремительно растущим животом, и я ужаснулась. И как я ни старалась разглядеть их, так и не смогла это сделать. Очень страшно, когда теряешь из поля зрения часть своего тела. В тот же момент я решила, что если узнаю, что кто-то забеременел, то обязательно предупрежу об этом. И звучать это будет примерно так: «Однажды ты проснешься и не увидишь своих ног. Тебе нужен педикюр? Твои пяточки сухие? Какая разница, ведь ты все равно не можешь их видеть».

Лишиться возможности лицезреть свои ноги — это одно, а вот не видеть другую, более интимную часть своего тела — совершенно другое. Она пропала из поля моего зрения еще раньше, чем ноги, и переживала я этот момент не менее болезненно. Джек только смеялся надо мной, когда я говорила ему, что не имею понятия, что творится у меня там, внизу. Он пообещал, что будет моими глазами. Да уж, нашел чем утешить.

Чья-то возня на соседнем кресле отвлекла меня от очередного приступа жалости к себе. Я повернулась и заметила девушку, которую прежде не видела. Бедняжка, она явно была напугана.

— Привет, — мягко сказала она, длинные темные волосы падали ей на глаза, пока она смотрела прямо перед собой, уставившись на бейсбольное поле.

— Привет. Ты должно быть новенькая, — замешкалась я, гадая, была ли она подружкой кого-то из игроков или просто развлечением на выходные. За прошедшие годы я насмотрелась на толпы девушек, которые приходили и уходили, и наконец-то поняла, отчего жены предпочитали держать дистанцию, хотя для меня так и осталось загадкой, почему они вели себя откровенно по-скотски, когда узнавали, что какая-то девушка была официальной подружкой одного из игроков. Для подобного поведения не было абсолютно никаких причин.

Она кивнула.

— Моего парня только что вызвали из команды в Солт-Лейк-Сити.

— На какой позиции он играет? — Я надеялась, что не на позиции питчера. Ведь насколько я знала, в составе команды питчеров и так было больше, чем игроков других амплуа. Думаю, это было связано со страхом за Джека. Повторение ситуации, которая произошла в Метс, пугало меня. Я на собственной шкуре убедилась, как быстро команда избавляется от игрока, когда он перестает соответствовать их требованиям.

— Он кетчер, — сказала девушка, и я заметила гордость в её глазах.

— Как долго вы встречаетесь? — спросила я. Она выглядела такой молоденькой. Намного моложе, чем была я, когда Джека пригласили в Высшую лигу.

— Несколько лет. Мы встречается со времен старшей школы, — она выдохнула, когда бросила взгляд на мой живот. — А ты? Кто твой муж?

— Ох, я Кэсси, — ответила я, протягивая ей руку. Она пожала её в ответ. — Мой муж Джек Картер. И это он сделал мне. — Я с досадой посмотрела на свой чудовищных размеров живот, и она захихикала.

— Я Шауна. Приятно с тобой познакомиться.

— Кэсси? Кэсси! — голос Эшли прервал наш разговор, и я повернулась к ней, не снимая солнечных очков.

— Да?

— Почему бы тебе не пересесть поближе ко мне? — жеманно проговорила она, указывая на место справа от себя.

— Мне и здесь хорошо, спасибо, — ответила я ей. — Скорее всего, я не останусь на всю игру. — Я не оставалась на целые матчи с тех пор, как мне стало слишком неудобно сидеть на этих креслах более трех часов. Обычно я спускалась в туннель, ведущий к раздевалкам, где было прохладнее, и там дожидалась Джека.

Даже если погода была не слишком жаркой, этот ребенок всегда заставлял меня потеть.

— Ты собираешься пересесть? — спросила Шауна.

— Нет, меня и здесь все устраивает. Небольшой совет: не принимай на личный счет, если другие жены игроков не будут такими приветливыми по отношению к тебе, как я. Они будут стервами по отношению к тебе до тех пор, пока твой парень не внесет свой вклад в команду. — Я хотела предупредить её, что другие дамы в этой компании не будут такими добрыми, как я. А поскольку Шауна и её парень начали встречаться будучи детьми, я боялась, что она еще не была достаточно сильной, чтобы справиться с ними.

Она перевела взгляд на ряд, где сидели жены игроков команды, и пожала плечами.

— Я имела дело с ситуацией и похуже. Девчонки, которые пытались отбить моего Брайса, когда он играл в младшей лиге, были действительно отвратительными. Они вели себя очень настойчиво и потеряли всякое уважение к себе. По крайней мере, эти дамы не пытаются отбить у меня моего мужчину.

Я кивнула, прекрасно понимая, что она имела в виду.

— Ох, Шауна, ты даже понятия не имеешь. Напомни мне, когда-нибудь рассказать тебе нашу с Джеком историю. Только не сейчас. Я слишком устала.

Она послала мне приятную улыбку.

— Непременно напомню.

Во время седьмого иннинга я встала со своего места и пошла вдоль рядов. Ноющая боль в ногах была несравнима с ломотой в спине, так что мне нужно было пройтись. Спустившись по ступенькам к самому полю, я пошла через бетонный проход в сторону раздевалок. Надеясь, что Джек быстро примет душ и не заставит меня долго его ждать, я потерла спину и сосредоточилась на дыхании. Роберт, охранник, сидел на складном металлическом стуле и смотрел на меня.

Он мило мне улыбнулся:

— Со дня на день, миссис Картер, да? — спросил он, когда снял бейсболку и почесал лысеющий затылок.

— Поскорее бы уже, — сказала я и улыбнулась в ответ.

Он кивнул.

— Ну, выглядите вы фантастически. Просто светитесь.

— Спасибо, Роберт. Очень мило с твоей стороны. — Я продолжала улыбаться, но сильно сомневалась в его словах. Я знала, что выглядела как корова, и понятия не имела, что творилось с моими ногами с тех пор, как я потеряла их из поля моего зрения.

В тихом туннеле поднялся шум, когда жены и подружки других игроков команды стали заполнять пространство вокруг меня. Через мгновенье в дверях появился Джек и направился прямо ко мне.

— Привет, Котенок, — промурлыкал он мне на ухо, после чего опустился на колени и поцеловал мой живот.

— Привет, малыш. — Он стал так делать каждый раз после игры, мне это очень нравилось, и нам было все равно, кто на нас в этот момент смотрел.

— Ты принял душ? Остальные жены только-только подошли сюда.

— Не было необходимости, я же не играл сегодня, к тому же я знаю, как тебе неудобно здесь находиться. Не хочу, чтобы ты сидела и ждала, пока я приму душ, когда могу сделать это и дома.

— Спасибо, — сказала я с облегчением, искренне радуясь его сообразительности.

— Все что угодно для моей девочки и моего мальчика, — улыбнулся он, и на го щеках вспыхнули ямочки. — Как ты себя чувствуешь?

— Болит спина, но это терпимо. В целом, все в порядке.

Он взял меня за руку, и я в развалку поковыляла за ним. Да, именно вразвалку, мои новые формы локомотива не позволяли мне больше ходить нормальным шагом. Когда мы вышли на парковку, Джек снял сигнализацию с нашего черного BMW и разблокировал замки. Он открыл дверь со стороны пассажира и помог мне забраться внутрь, после чего убрал свою спортивную сумку в багажник.

— Хочешь, чтобы мы куда-нибудь заехали по пути домой? — спросил он, памятуя о моих странных желаниях, возникающих посреди ночи.

Последнее время я стала одержима фруктовым мороженным на палочке. Я съедала их штук по десять в день. А еще был период, когда я не могла и пару часов прожить без злаковых хлопьев.

Я потянулась к его ноге и положила руку ему на бедро.

— У нас вся морозилка забита фруктовым мороженным, а шкафы — хлопьями. Думаю, этого хватит.

— Ну, тогда поехали домой, — сказал он и надавил на педаль газа.

Свободной рукой Джек провел по моей руке и остановился на животе.

Он медленно стал гладить мой живот, и тепло, которое исходило от его руки, успокаивало меня. Мягкий толчок вынудил Джека убрать руку.

— Он толкнул меня!

Я рассмеялась.

— Я знаю. Я почувствовала. — Я посмотрела на свой живот и заметила, как какая-то часть тела ребенка четко проступила под кожей. Он постоянно ворочался и пытался удобнее расположить свое растущее тело, вынуждая мой живот принимать причудливые формы.

— Знаю, это должно казаться чудесным и все такое, но видеть, как из моего живота проступает какая-то часть тела ребенка, мне кажется странным. И жутковатым. Словно во мне сидит Чужой.

Джек посмотрел на меня, прежде чем вывернул на шоссе.

— Я думаю, что это потрясающе. Ты представляешь, как здорово осознавать, что внутри тебя растет другой человек? Парни этого испытать не могут.

— Нет, черт возьми, они не могут! Парни бы с таким не справились, — подразнила я.

Он кивнул и многозначительно вскинул брови, после чего вполне серьезно сказал:

— Ни один парень не захочет родить из своего пениса шар для боулинга.

Я с трудом подавила смех.

— Ты только что сказал «пенис»?

— Я пытаюсь следить за своим языком в присутствии ребенка, поняла? Ни один парень не захочет родить шар для боулинга из своего члена. Так лучше?

— Намного, — выдохнула я и повернулась на сиденье так, чтобы быть ближе к Джеку, пока он гнал машину домой.

Я, должно быть, заснула во время недолгой поездки, потому что когда открыла глаза, Джек нес меня на руках, поднимаясь по ступенькам нашего крыльца.

— Малыш, ты хочешь сломать себе спину? — Смущенная, я попыталась выкрутиться из его рук, но он прижал меня к себе еще крепче.

— Ты можешь перестать вырываться, пока я несу тебя по ступенькам? Господи, Котенок. — Когда мы подошли к входной двери, он осторожно поставил меня на ноги. — Я не хотел тебя будить.

— Спасибо. — Я попыталась обхватить его руками, но не могла дотянуться. Мой живот вырос до таких огромных размеров, что я больше не могла вообще ни к кому приблизиться.

— Он уже обламывает меня, — сказал Джек с усмешкой.

— Уверена, это не в последний раз, — подразнила я.

Джек шлепнул меня по заднице, и я вскрикнула.

— Иди в постель. Не хочу, чтобы ты стояла на ногах. Приказ Картера не обсуждается.

— Да, сэр, — отсалютовала я ему и скрылась в спальне.

Когда я проснулась, рука Джека по привычке лежала на моем животе. Последние несколько недель я спала беспокойно, просыпаясь каждые несколько часов, чтобы пописать или поправить то множество подушек, что лежало вокруг меня. Трина была права по поводу подушек, они буквально спасали меня, я подкладывала их себе под живот, между ног и под спину.

Поднявшись с постели, чтобы пойти в ванную, я почувствовала, как по моим ногам потекла влага.

Черт.

Я попыталась сдержать порывы моего мочевого пузыря, но ничего не получилось. Доковыляв до ванной, я опустилась на унитаз, из меня хлынула вода. Мое сердце забилось в ускоренном ритме, когда я поняла, что вовсе не хотела в туалет… у меня только что отошли воды.

— Джек! — крикнула я из ванной комнаты. Я слышала, как он заворочался в постели, но ничего не ответил. — Джек?

— Котенок? Ты где? — Его голос звучал сонно.

— Я в ванной. Джек, началось. Выйду через секунду. — Я ждала, когда из меня прекратят вытекать околоплодные воды, а сама думала, неужели это в самом деле происходит. Когда я вышла из ванной, Джек был одет, он сидел на кровати и ждал меня.

Как только я появилась в дверном проеме ванной, он тут же подскочил ко мне.

— Ты в порядке? Уверена, что настало время?

— У меня воды отошли. Нам нужно ехать. Можешь достать родовую сумку.

По настоянию доктора несколько недель назад я собрала сумку с вещами для меня и одеждой для малыша, в которой его будут выписывать.

Джек поднял руку и гордо продемонстрировал приготовленную заранее сумку.

— Уже взял.

— Ты поражаешь меня, — сказала я, и в этот момент мои внутренности сжались от боли. Согнувшись, я схватилась за живот и застонала.

Джек тут же оказался рядом, поддерживая меня за спину.

— Котенок, ты в порядке? — Он опустился на колени и заглянул мне в глаза. — Все будет хорошо. Обещаю. Что я должен сделать?

Он не хотел видеть, как я страдаю, а оттого, что он никак не мог помочь мне, я чувствовала себя только хуже. Когда схватка прошла, я выпрямилась и кивнула ему.

— Я не собираюсь переодеваться. Они все равно заставят меня все это снять. — Я махнула рукой на свою пижаму.

— Ты прекрасно выглядишь. Поедем, когда будешь готова. — Он теребил свои волосы, как и всегда, когда нервничал.

— Я готова, — я вымученно улыбнулась, стараясь успокоить его.

Джек положил руку мне на живот и прошептал:

— Пожалуйста, не делай больно своей мамочке. Папочка ничем не может ей помочь, и это сводит его с ума. — Он нежно прижался поцелуем к моим губам. — Давай поможем родиться этому ребенку.

Он повел меня в гараж к нашему Гранд Черокке, открыл дверь и помог мне залезть в салон.

— Почему мы не едем на BMW? — спросила я.

— Не знаю. Почему-то идея поехать на внедорожнике показалась мне более привлекательной, чем на спорткаре.

Когда Джек забрался на водительское место, то в первую очередь потянулся к ремню безопасности около моего сиденья и обхватил им мой живот, после чего пристегнулся сам. Я сконцентрировалась на дыхании, опасаясь, что очередная схватка может начаться в любую минуту.

Я достала телефон, который успела схватить со стола перед выходом из дома, и написала групповое сообщение маме, бабушке, Дину и Мелиссе.

«Едем в больницу. Отошли воды. Напишу, когда узнаю номер палаты, в которую меня положат».

— Не могу поверить, что это происходит на самом деле. То есть, конечно, я знала, что рано или поздно это произойдет, но чувствую себя как-то странно. — Я делала глубокие вдохи и выдохи, когда Джек проехал через ворота на въезде в частный сектор, где располагался наш дом.

— Как именно? — спросил он и положил руку мне на колено.

— Не знаю. Такое ощущение, что я уже настолько привыкла быть таким огромным чудовищем, что в какой-то степени захотела остаться такой навсегда. Быть вечно беременной. Но сейчас, когда отошли воды, на меня словно снизошло озарение, черт возьми, у нас будет ребенок! Я понятия не имею, что делать с ребенком, — чуть ли не визжала я, начиная волноваться. Джек только посмеивался над моей нелогичностью. — Не смейся надо мной, черт. Тебя же постоянно не будет рядом.

Джек мгновенно прекратил смеяться.

— А вот это уже не смешно.

— Я и не собиралась смешить тебя.

— Ты хочешь, чтобы я оставил бейсбол? Я, черт возьми, завтра же уйду из команды, — предложил он серьезным тоном.

Я прищурилась и посмотрела на него.

— Конечно, я не хочу, чтобы ты оставлял бейсбол. Но не смей смеяться надо мной, когда я волнуюсь, Джек. Потому что я чертовски сильно волнуюсь, — призналась я. — Я напугана. И не знаю, что делать с ребенком.

— У тебя все отлично получится, Котенок. Ты будешь замечательной матерью. И если тебе понадобится помощь, мы наймем няньку. Черт, да я найму по няньке на каждый день недели, если это поможет. Сделаю все, чтобы ты была счастлива.

— Я не хочу, чтобы кто-то еще растил нашего ребенка! Ты с ума сошел? — начала кричать я. — Ведь я и так не работаю, значит, нет причин нанимать чертову няню, чтобы она помогала мне быть мамой.

— Хорошо. Никаких нянь. — Он посмотрел на меня, потом снова перевел взгляд на дорогу. — Однако как же забавно получилось.

— О чем ты говоришь?

— Ты же знаешь, что сначала я был не рад тому факту, что меня продали в Энджелс? Но посмотри, как все обернулось. Ты забеременела, и мы вернулись домой. Большинство парней не могут похвастаться таким счастьем.

— Большинство парней и не хотят быть настолько счастливыми. Им нравится, что их жены и дети находятся в другом городе, что позволяет им изменять направо и налево и не опасаться быть пойманными с поличным, — прорычала я.

— Вау. Беременность тебя определенно изменила.

— Не могу не признать это. — Джек посмотрел на меня и удивленно вскинул брови, явно не ожидая, что я целиком и полностью буду с ним согласна. Я засмеялась. — Я чувствую себя просто сумасшедшей. Помоги мне справиться с этим.

Джек сжал мое бедро.

— У тебя есть бабушка и твоя мама, — сказал он и замолчал, после чего добавил: — И Мелисса. И мой брат. Здесь находится целая команда, готовая тебе помочь в любую минуту.

— Ты прав, — сказала я, начиная успокаиваться. — Ты абсолютно прав. Уверена, я справлюсь. Я просто немного перенервничала, потому что никогда прежде ни с чем подобным не сталкивалась.

— Я уж, конечно, надеюсь, что не сталкивалась.

Еще одна схватка заставила меня застонать от боли.

— Котенок? — голос Джека умолял меня ответить, но я была слишком занята, считая свои вдохи и контролируя дыхание. Когда все закончилось, я отпустила его руку, он потряс ею, судя по всему, я слишком сильно сжала ему пальцы. — Мне, в самом деле, не нравится, когда это с тобой происходит.

Он беспокойно возил ладонями по рулю, и костяшки его пальцев аж побелели от того, как сильно он вцепился в руль.

— Это очень больно? — спросил Джек, потом резко передумал. — Нет. Не говори мне. Я, черт возьми, ничего не смогу поделать, даже если узнаю, как тебе больно. — Он выдохнул и покачал головой, снова передумав. — Нет. Скажи мне. И какой мужчина не захочет узнать, как больно его жене? Тот, который не сможет с этим ничего поделать! — Он ударил рукой по рулю, в этот момент его терзали противоречивые чувства.

— Джек, остановись. Не так все плохо, понял? Схватки напоминают острые спазмы. Это в большей степени дискомфортно, чем больно, — солгала я. Схватки становились все сильнее и длились дольше, но Джек был прав: он ничего не мог с этим поделать, и я не хотела, чтобы он слишком сильно переживал по этому поводу. Было тяжело смотреть на его реакцию, поэтому я решила умолчать правду. Я оставила за собой право защитить своего мужчину так же, как он защищал меня. И это я могла сделать единственным способом: скрыть правду.

Джек посмотрел на меня, на его лице явно читалась любовь и забота, после чего он вновь перевел взгляд на дорогу.

— Я просто не могу сидеть рядом с тобой, пока ты стонешь от боли, и ничего не делать. Это противоречит всем моим чувствам, что я испытываю к тебе. Моя работа оберегать тебя. Знаю, нелогично думать, что я могу остановить твои схватки, но мое сердце готово разорваться на части, когда я слышу твои стоны. Я не могу справиться с тем, как ты корчишься от боли, Котенок. Это разрывает меня на части. Каждая клетка моего существования восстает против того, чтобы я просто сидел здесь, не предприняв попытки помочь тебе. Я лучше еще раз сломаю себе руку, чем буду знать, что тебе больно.

Я улыбнулась, осознавая глубину чувств этого мужчины ко мне.

— Я тебя прекрасно понимаю и люблю за это. То, как ты меня любишь, Джек, чертовски сексуально. Но я уверяю тебя, я в порядке.

Он въехал на парковку около больницы, схватил мою сумку и помог мне выбраться из салона.

— Я отнесу тебя на руках, если хочешь, — предложил он.

— Я в порядке, правда, — выдохнула я и вразвалку поковыляла в сторону больницы. — Я могу идти. — Джек в защитном жесте обхватил меня руками и повел к входу в больницу.

Когда нас зарегистрировали, Джек потребовал, чтобы мне как можно скорее предоставили палату, при этом уверяя всех, кто был готов его слушать, что мне больно, что я могу родить в любую минуту и что мне надо прилечь. Медсестра старалась успокоить его, пока я приносила извинения всем, кто смотрел в мою сторону. Медперсонал не выглядел удивленным, словно такое поведение здесь было привычным явлением.

— Здравствуйте, миссис Картер. Меня зовут Джейн, и сегодня я буду вашей медсестрой. Следуйте за мной, я отведу Вас в палату.

Волосы медсестры были скручены в тугой пучок, и ни один волосок не выбивался из прически. Я обнаружила, что меня зачаровал этот факт. Джек был прав. Беременность сделала меня странной.

— Пожалуйста, зовите меня Кэсси, — сказала я, ковыляя за её тоненькой фигуркой по длинному белому коридору.

Она остановилась около деревянных дверей и сделала знак рукой.

— Мы пришли.

— Здесь больше никого нет, правильно? В этой палате будет она одна? Я просил одиночную палату, — выпалил Джек на одном дыхании.

— Да, мистер Картер. У неё будут отдельные дородовая и послеродовая палаты. Как вы и просили.

Джек первым вошел в палату и огляделся, проверяя все ли в порядке, после чего вернулся ко мне.

— Простите, он немного… ум… — я замолчала, подбирая правильное слово.

— Нервничает? — улыбнулась Джейн. — Как и все будущие папаши. — Её голос звучал нежно и успокаивающе, когда она проводила нас в больничную палату.

Меня поддерживала сильная рука Джека.

— Палата огромная, — сказала я, оглядываясь в просторной комнате. Больничная койка была маленькой, но в целом палата была элегантно обставлена и больше напоминала номер в отеле с прикроватной тумбой и письменным столом.

Светло-зеленый диван и складная кровать располагались около единственного в палате окна. Огромное коричневое кожаное кресло стояло в углу комнаты, и я тут же подумала, как, должно быть, холодно на нем сидеть. Я никогда не была поклонницей кожаной мебели. Кожа всегда неприятно скрипела всякий раз, когда кто-то садился или прикасался к ней.

В противоположном углу стояло самое удобное на вид кресло-качалка, которое я когда-либо видела. Как и все убранство комнаты, оно было выдержано в спокойных тонах, и мне безумно захотелось посидеть на нем.

— Вам нужно переодеться, после чего мы подключим аппаратуру, — сказала Джейн, откидывая шторку, которая была прикреплена к потолку и окружала кровать. — Ванная находится за дверью позади вас. Ваша рубашка лежит на стойке. Помните, что открытая часть должна быть сзади, — улыбнулась Джейн и указала на дверь в ванную комнату, после чего подошла к одному из аппаратов.

Я зашла в ванную и переоделась так быстро, как могла. Сложив пижаму, я передала её Джеку. Он бросил её на диван бесформенной кучей, отчего я закатила глаза.

Мужчины. Что с них взять.

— Давай я помогу тебе устроиться в кровати? — предложил Джек, но я отмахнулась от него, полагаясь на свои собственные силы.

Когда я легла, то заметила, что стены были выкрашены в приятный зеленый цвет, и я успокаивалась, глядя на них. Над моей головой висело забавное чучело, прибитое к стене, в окружении изящных стеклянных светильников. Для больничной палаты здесь было очень уютно.

— Хорошо, — деловым тоном сказала Джейн. — Сначала необходимо установить капельницу. — Она всадила мне в руку иглу, и я вздрогнула, когда мне в кровь потекла жидкость.

Посмотрев на медсестру, я спросила:

— Это нормально, что мне больно?

Джек напрягся и в упор уставился на Джейн.

— Некоторые пациенты испытывают жжение по началу, но в скором времени это проходит.

Я кивнула.

— Вы правы. Уже не болит.

— Отлично, а сейчас мне нужно обвить эту ленту вокруг вашего живота. Будет немного неудобно, потому что она стянет живот. Этот аппарат измерит частоту сердечных сокращений вашего ребенка, а также мы сможем отслеживать частоту и силу схваток с помощью монитора.

— Хорошо. — Лента туго сдавила мой живот.

— Все в порядке? — спросила она, наклонив голову набок.

— Да, все хорошо.

— Отлично. Видите вот здесь монитор? — Она указала на зеленый аппарат с несколькими мониторами сбоку. — Здесь вы сможете увидеть, когда начнется схватка. А сердцебиение ребенка вот здесь.

— Здорово.

— Вы знаете, кто у вас будет? — спросила Джейн, глядя по очереди то на меня, то на Джека.

— Мы знаем, — улыбнулась я, прежде чем повернулась в сторону Джека, мои глаза стали застилась слезы. Я не относилась к разряду таких людей, которые не хотят знать пол своего ребенка до его рождения. Мой мозг был слишком организован для подобной ерунды, и мне нужно было быть на все сто процентов подготовленной к появлению этого маленького человечка в нашей жизни. Учитывая хаос с расписанием игр Джека, еще какие-то сюрпризы нами не приветствовались.

Джейн закончила подключать меня к различным аппаратам. Один был прикреплен к моей руке, чтобы следить за моим сердцебиением, на случай если я захочу воспользоваться эпидуральной анестезией. Всего несколько дней назад я чувствовала себя выброшенным на берег китом. Сейчас же я чувствовала себя участником научного эксперимента, из которого во все стороны торчали провода. Я даже не могла сходить в туалет, не потащив с собой стойку от капельницы.

Я наблюдала за Джеком, который передвигал кожаное кресло ближе к койке, как вдруг ударила себя в лоб и воскликнула:

— Черт. Я забыла отправить сообщение с номером палаты. Не мог бы ты сделать это, пожалуйста?

— Конечно. — Он потянулся за моим телефоном и поднялся на ноги, после чего наклонился, поцеловал меня и прошептал:

— Я люблю тебя. — Потом поцеловал мой живот и сказал нашему ребенку то же самое. Он вышел из-за ширмы и скрылся из поля моего зрения, потом я услышала, как открылась и закрылась дверь в палату.

Две секунды спустя Джек вернулся, на его щеках от улыбки сияли огромные ямочки.

— Они уже здесь.

— Кто именно? — спросила я, ошарашенная его заявлением.

— Все наши. Они хотят войти. Можно? — Джек адресовал свой вопрос моей медсестре Джейн.

Она кивнула.

— Они могут находиться здесь, пока еще есть время. Или… — она указала на меня, — …пока Вы не захотите, чтобы они ушли.

— Предупреди их, что я выгляжу как задница! — прокричала я Джеку в спину.

— Ты выглядишь прекрасно, Котенок.

Наши родственники не стали тратить время зря и быстро ввалились в палату и, не скрывая волнения, уставились на меня. Мое сердце наполнилось любовью, пока я смотрела ни них.

— Не могу поверить, что вы все здесь. Что если мне понадобится сотня часов, чтобы родить ребенка?

Моя мама первая подошла ко мне. Она выглядела невероятно счастливой, когда наклонилась и обняла меня.

— Я не пропущу это ни за что на свете. Я так взволнована, — призналась она, и мне захотелось плакать.

— А где папа? — спросила я, не удивившись его отсутствию.

— Он уехал по работе, — сказала мама и отвела глаза. — Сказал, что приедет, как только сможет.

Я задавалась вопросом, верила ли она сама в ту ложь, что наговорил мой отец. Я знала, что он просто-напросто решил не появляться в больнице, так что мама все прекрасно понимала. Может быть, она предпочла не обращать внимания на его поведение? Хватит. Я больше не могла беспокоиться об этом. Теперь у меня была своя семья, о которой мне следовало в первую очередь позаботиться.

Я посмотрела в голубые глаза Мелиссы, потом пробежалась взглядом по её крохотной фигуре и задержалась на их сцепленных с Дином руках. Она скорчила гримасу, и я рассмеялась.

— Иди сюда, — позвала её я, она отпустила руку Дина и подбежала ко мне.

— Не могу поверить, что у тебя будет ребенок, — сказала Мелисса и неловко обняла меня.

— Я знаю! А я не могу поверить, что тебе понадобилось десять лет, чтобы быть с Дином. Вы, ребята, выглядите действительно счастливыми.

Она отстранилась от меня и скорчила такую знакомую мне гримасу.

— Как ты позволила мне быть такой идиоткой, да еще так долго?

— Ух, да ты упрямая ослица. Ты даже слушать не хотела. — Я сморщила губы, глядя на неё.

— Я знаю. Как только подумаю, что я так долго была несчастна по своей же глупости, так мне хочется саму себя отпинать.

— Значит, ты счастлива? — спросила я и потянулась к её руке.

— Счастлива как никогда, — сказала Мелисса, потом замолчала, чтобы собраться с мыслями. — Я никогда не думала, что все так сложится. — Её глаза начали блестеть от слез.

— Я так счастлива за вас. Не смей все портить, — прошептала я, мой голос звучал игриво.

— Моя очередь, — голос Дина ворвался в наше перешептывание. Он оттолкнул Мелиссу, пихнув её бедром, и наклонился ко мне, чтобы обнять.

Каждый хотел меня обнять, но я не могла толком двигаться, поэтому вместо объятий у нас больше получались неловкие ужимки.

— Поторопись сделать меня дядей!

— Скажи это ребенку у меня в животе, — иронично сказала ему я. — Я-то уже готова. — Я растопырила руки, показывая все подключенные ко мне провода от аппаратуры.

Дин наклонился и сказал моему выступающему вперед животу:

— Выходи, малыш. Мы готовы тебя встретить.

Джек притворно покашлял, и Дин выпрямился.

— Ух-ох, думаю, я так испугался взрослого дядю. Так страшно.

— Отойди от живота, который тебе не принадлежит, братишка, — сказал Джек громким голосом.

— Ты что, серьезно? — выкрикнула я, и Джек тут же встал рядом со мной.

— Очень. Не смей прикасаться своими губами к животу моей девочки, если не хочешь лишиться их, — сказал Джек, и я знала, что в его словах была только доля шутки.

— У тебя проблемы. Ты же это знаешь, правда? — парировал Дин.

Бабушка и дедушка присоединились к сборищу Картеров около моей койки, и я наконец-то расплакалась.

— Мы знаем, что нам необязательно было приезжать, дорогая, — сказала бабушка. — Но мы хотели быть здесь.

— Ага, — добавил дедушка. — Не то, чтобы происходило уж что-то больно важное. Просто нам скучно дома без детишек.

Я чувствовала себя неважно оттого, что все, кого я любила, были вынуждены приехать сюда в столь поздний час. Они все равно ничего не могли сделать, кроме как ждать, но при этом хором уверяли меня, что не хотели быть больше нигде, кроме как здесь. Честно говоря, в это мгновенье я чувствовала себя любимой и особенной. Это было замечательное чувство.

В палату зашла Джейн, посмотрела на мониторы, после чего попросила всех пройти в комнату ожидания.

Мы с Джеком остались одни и, держась за руки, ждали доктора. Я смотрела на монитор, отмечая начало схватки еще до того, как я её чувствовала, потом Джек отрабатывал со мной дыхание, так схватки были не столь болезненными.

В конце концов, в палату влетел доктор, сопровождаемый пухлой медсестрой, и когда он взял весь процесс на себя, тут-то и началось настоящее веселье. После двух часов схваток, потуг и пыхтения, несметного количества проклятий в сторону Джека, наш ребенок наконец-то появился на свет.

— Это мальчик! — сообщила пухлая медсестра. — Вы хотите перерезать пуповину? — спросила она Джека.

— Конечно. — Он взял у медсестры ножницы и осторожно отрезал там, куда она ему указала.

Я хотела бы удивиться её словам, но я знала, что у нас будет мальчик, и у меня был снимок УЗИ, доказывающий это. Я вспомнила, как в один из сеансов УЗИ мой лечащий врач возмутилась, когда узист взял стилус и прямо на экране нарисовал стрелку, ведущую к тому, что безошибочно можно было идентифицировать как пенис, и подписал: «Я МАЛЬЧИК! ЙО-ХУ!!!!!!!» Потом он распечатал мне фотографию, я убрала её в сумку и спрятала от всех своих родственников и друзей, так что никто не знал, какого пола будет ребенок. Позже той же ночью, когда я позвонила Джеку и сказала ему, что у нас будет мальчик, я все ждала, что он скажет: «Ну я же говорил», учитывая, что он с самого начала беременности утверждал, что родится мальчик. Но он оказался достаточно умным, чтобы оставить свои мысли при себе.

Джейн взяла ребенка и защепила свежесрезанную рану зажимом.

— Она почернеет и отпадет сама собой. Не пугайтесь, когда это произойдет.

Она положила наш крошечный орущий комочек радости на пеленку, туго-туго замотала его и передала мне в руки.

Потом Джейн взяла ручку и начала писать на голубой карточке, прикрепленной к люльке, громко комментируя:

— Десятое апреля. День рождения… — она замолчала и посмотрела на меня, ожидая, когда я назову имя ребенка.

— Ченс. Ченс Томас Картер.

— Ох, мне нравится, — проворковала она. — У нас еще не было Ченсов.

Повернув голову влево, я заметила, что глаза Джека заволокла пелена, пока он пытался бороться с подступившими слезами. Его взгляд метался между личиком нашего новорожденного сына и мной.

— Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. Ты потрясающая. И он восхитителен, — сказал Джек, когда наклонился и поцеловал меня в лоб, потом нежно прикоснулся к крошечной ручке нашего малыша.

— Он идеален. Ты согласен, Ченс? — Я поднесла трехкилограммовое-семисотграммовое тельце к своему лицу и вдохнула сладкий запах младенца.

— Ченс, мать его, Картер, — выдохнул Джек. — Отлично звучит.

Я шлепнула Джека по плечу свободной рукой и уставилась на идеальное личико Ченса.

Малыш широко зевнул, потом открыл свои большие голубые глаза с невероятно длинными ресницами и ухватил меня за палец, крепко сжав его в своей маленькой ручонке.

Держать нашего малыша в своих руках в первый раз было непередаваемым ощущением, от важности этого момента у меня перехватило дыхание. Мы стали родителями. Джек Картер и я официально стали чьими-то мамой и папой.

— Мы сделали это. Мы сделали это, — нежно сказал Джек, с гордостью глядя на нашего сына и больше не сопротивляясь слезам, которые покатились из его глаз.

— Мы сделали. Он идеален. Я люблю тебя, — улыбнулась я, мое сердце настолько переполнилось любовью, что я боялась, как бы оно не взорвалось и не перепачкало всю палату.

— А его глаза останутся голубыми? — спросил Джек, смотря на нашего малыша, и я хихикнула.

— Скорее всего, нет. Они могут стать карими, как у тебя, или зелеными, как у меня. Мы узнаем через несколько месяцев, — напомнила я ему. — У большинства новорожденных глаза голубые.

Я знала, что и прежде была счастлива, но в этом момент я была счастливой как никогда. Одно дело — быть благословленной небесами и найти любовь всей своей жизни, которую большинство людей так и не находят. И совершенно другое — пройти с любимым человеком через огненные ямы персонального ада и выбраться оттуда, а потом еще выйти за этого человека замуж. Тем не менее, сотворить с Джеком другого человека было благословением на совершенно другом уровне. И не было никаких сомнений, что ничто в моей жизни не могло быть прекраснее этого момента.

Прежде я думала, что любила Джека всем своим сердцем, но появление на свет нашего ребенка все изменило. Моя любовь к Джеку стала еще сильнее. Мое сердце словно увеличилось в размерах и еще больше наполнилось любовь ко всем, кого я любила. Джек и Ченс в прямом смысле слова держали мое сердце в своих руках.

Я посмотрела на Джека, на слезы, которые катились по его щекам. За исключением слез радости, я была удивлена видеть его таким печальным. Я протянула руку и прикоснулась к его щеке, желая оттолкнуть все, что тревожило его в этот прекрасный момент.

— Джек, что случилось?

Он вытер свое лицо и посмотрел на меня.

— Я так сильно тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю… — ответила я, но он поднял руку, останавливая меня.

— В тот момент, когда я увидел нашего ребенка… — сказал он с грустью в голосе, — … что-то внутри меня изменилось. Словно включился свет или что-то в этом роде, и мое сердце наполнилось такой любовью, которую я не знаю, как описать. Ты же знаешь, Котенок, я люблю тебя так, что готов весь мир положить к твоим ногам, но нашего сына я люблю всем своим существом. В этом есть какая-нибудь разница? — Джек начал ерзать и теребить свои волосы.

Улыбаясь, я кивнула:

— Прекрасно тебя понимаю, потому что чувствую то же самое. Я безумно люблю вас обоих, но разной любовью. Разница заключается в том, что я сама выбрала тебя, чтобы полюбить, а любить нашего сына я не выбирала. Это просто… само собой разумеющееся.

— Точно. Именно так, — выдохнул он, но продолжил елозить на стуле. Что-то тревожило Джека, и меня просто убивало видеть его в таком состоянии. Мы должны были наслаждаться свалившимся на нас счастьем, но что-то было не так.

— Джек?

Он закрыл глаза и покачал головой, словно боролся с собственными демонами. Когда он открыл глаза, новый поток слез покатился по его щекам. На этот раз Джек не стал их вытирать. Я наблюдала, как слезы рисовали влажные дорожки на его щеках, спускались к линии подбородка и падали с лица.

Наконец, он сказал:

— Я просто не понимаю. Не понимаю. Я хочу сказать, что одного взгляда на нашего сына хватило, чтобы меня затопило безмерной любовью к нему, потребностью защищать его, бороться за него, убить ради него — все это я почувствовал в тот момент, когда он самостоятельно сделал первый вдох.

Я смотрела на Джека, пока он говорил, не совсем понимая ход его мыслей. Прежде чем я успела осознать его слова, он продолжил:

— Но у меня даже мысли не возникнет оставить его и уйти. Я просто не понимаю, как даже не один мой родитель, а оба могли смотреть на нас с Дином, испытывать такие чувства и все равно оставить нас. Да я лучше умру, чем оставлю нашего сына. Или тебя. Никогда.

Мое сердце в этот момент разрывалось от боли за моего мужчину. Всегда такой сильный и решительный, сейчас Джек показал свою уязвимость, которую все время прятал, и мы оба понимали, какой истрепанной была его душа.

— Малыш, я не знаю, что сказать. Может быть, они оставили вас, потому что слишком сильно любили?

Он яростно покачал головой.

— Нет! Мой отец ушел и никогда не возвращался. Он даже не попрощался, просто ушел. А моя мама сказала, что уходит потому, что мы с Дином были плохими сыновьями. Она позаботилась о том, чтобы мы, черт возьми, знали, почему она решила оставить нас. Мы были настолько плохими, что она не могла больше с этим справляться. Это никакая не любовь.

— Возможно, это она была плохой? — рискнула сказать я. — Возможно, она думала, что вы, ребята, стали достаточно взрослыми, чтобы увидеть, что она не стоила вашей любви? Я не знаю, Джек. Я не знаю, почему люди поступают так подло. Но вот что я скажу тебе… то, что ваши родители оставили вас, возможно, лучшее, что могло случиться с тобой и Дином.

Он неприятно всхлипнул, и я продолжила:

— Просто послушай меня. Когда они ушли, вы остались в доме двух самых лучших людей на планете, которых я когда-либо встречала. И прямо сейчас, я знаю, ты не можешь ничего чувствовать, кроме абсолютной любви к своему сыну, но, скорее всего, настанет время, когда ты захочешь прибить его.

Джек сверкнул на меня взглядом, и я рассмеялась.

— Не в буквальном смысле слова, но я уверена, он будет еще той занозой в заднице, и в некоторых случаях нам придется несладко.

— Но я все равно никогда не захочу уйти, — настаивал он. — Не важно, каким плохим он будет, я никогда не сдамся. Черт возьми, я никогда не уйду от него. Так же, как и от тебя. — Джек наклонил голову и уставился в пол.

— Малыш, я знаю. И именно поэтому ты будешь хорошим отцом. Ченс просто счастливчик, что у него такой отец.

— Я не могу понять, как кто-то может просто взять и уйти от своих детей. Как можно оставить свою семью и не испытывать чувства вины, разрушающего тебя кусочек за кусочком? — Джек опустил голову мне на живот, его слезы намочили мою рубашку.

— Я тоже не понимаю. — Я протянула руку и стала перебирать пальцами его волосы, стараясь утешить.

— Я никогда не поступлю так с тобой. Никогда. Обещаю, — с яростью сказал он, его дыхание обжигало мой живот.

Поглаживая его волосы, я произнесла:

— Я знаю это. И верю тебе. Я бы никогда не вышла за тебя замуж, если бы думала, что ты можешь от меня уйти.

Джек повернул голову и посмотрел на меня.

— Ты слишком сильно веришь в меня, Котенок.

— Нет, я просто знаю своего мужчину. Я люблю его и доверяю ему. Он не имеет ничего общего со своими родителями. Он создан не для того, чтобы уйти.

— Мне нравится, как это звучит. Создан не для того, чтобы уйти. За исключением того случая, когда я уже уходил от тебя. Я же уходил от тебя. — Он прикрыл рукой свое лицо, пока наше прошлое пожирало его изнутри.

Я хотела успокоить Джека и не позволить еще раз пережить историю с Кристалл и все то, через что нам пришлось пройти из-за неё. По моему мнению, наше прошлое умерло и было погребено в недрах нашей памяти, оно больше ничего не значило для нас.

— Джек, — строго сказала я, — это было в другое время и в другом месте. Ты все исправил. Даже тогда, когда у тебя это не совсем получалось. Больше наше прошлое ничего не значит.

— Обещаю, я никогда не оставлю тебя. Обещаю.

— Я знаю. Слышишь? Знаю. — Я гладила его по голове, желая успокоить.

— Если только из-за работы, — сказал Джек, его слова звучали глухо, когда он уткнулся мне в живот. — Черт. Я все время буду уезжать на гребаный бейсбол.

Я глубоко вздохнула.

— И это я тоже знаю. Я знала это еще тогда, когда согласилась выйти за тебя замуж. Перестань так переживать, Джек. Мы со всем справимся.

Джек поднял голову и посмотрел на меня решительным взглядом.

— Я не хочу больше никогда тебя огорчать.

— Понятно, что не хочешь. Перестань так терзать себя. Посмотри на нашего малыша. Он восхитителен. Он будет боготворить тебя, расти, глядя на тебе, и желать стать таким же бейсболистом, как и его папа.

— Не могу поверить, что я чей-то отец, — выдохнул он, его глаза расширились от возбуждения.

— Зато я могу, — улыбнулась я Джеку с любовью и благоговением, желая, чтобы кроме этих чувств больше ничто не терзало нашу семью. Ведь, по сути, наша жизнь как полноценной семьи начиналась только сейчас.

И мне не терпелось поскорее окунуться в пучину семейной жизни.