Игра с Найтом

Глава 28

Когда они вернулись обратно в дом, Люсьена позвал его садовник, по выражению лица которого было ясно, что он хотел что-то подробно обсудить со своим боссом. Софи отмахнулась от Люсьена, когда тот бросил на нее извиняющийся взгляд, и с удовольствием отправилась на кухню в поисках кофе.

Именно туда девушка и собиралась идти, когда прошла мимо открытой двери кабинета Люсьена. Но затем заколебалась. Когда Найт проводил ей экскурсию по дому, дверь в кабинет была заперта, и она даже не задумалась об этом, но теперь, когда она была открыта, девушка решила, что могла спокойно заглянуть за занавес. Люсьен так мало ей открылся, но о ней, казалось, знал много. Может быть, собрать немного больше информации и понять ее, поможет Софи увидеть, что же Люсьен скрывал за фасадом, который выбрал.

Она неуверенно оглядела пустынный коридор, остро осознавая, что открытая дверь не всегда являлось приглашением зайти внутрь. Но затем, любопытство взяло верх и девушка вошла в комнату.

Его кабинет был обставлен так же, как и остальная часть дома, но, все же, кое-что немного отличалось. Более спартанский, более минималистичный, в общем, отражал сущность человека, который его использовал.

В комнате доминировал просторный гладкий стол. Софи села в вращающееся кожаное кресло бордового цвета, чтобы осмотреть комнату. Окна от пола до потолка создавали стеклянную стену с видом на фьорд — более выразительный, чем любая фреска или дорогая работа. Софи быстро поняла, что этот дом был построен так, чтобы максимально использовать прекрасную панораму: каждая комната отдавала дань уважения частичке альпийских небес за ее пределами.

Девушка снова осмотрела кабинет, теперь, когда она позволила себе проникнуть в святилище Люсьена, ей хотелось узнать еще больше. Комната была лишена украшений или предметов искусства, что только служило большему освещению единственного личного имущества в комнате.

Софи потянулась и дотронулась пальцем до серебряной рамки большой черно-белой фотографии на столе Люсьена, сразу же узнав безошибочные черты маленького блондина с блестящими глазами. На снимке ему не могло быть больше десяти лет, но даже будучи маленьким мальчиком, Люсьен захватывал дух своей красотой. Его выразительные скулы были смягчены расцветом юности, а смех освещал улыбку, которая широко раскрыла его лицо.

Но именно невинное выражение любви в его глазах заставило сердце Софи сжаться от эмоций. Смех и обожание Люсьена были направлены на женщину рядом с ним в кадре, руками она обвивала его тонкие плечи. Она была элегантно одета в черное, а ее светлые волосы убраны от лица. Неброские бриллианты блестели в нежном браслете вокруг запястья.

Ее взгляд был прикован к Люсьену, когда она смотрела вниз, и даже не нужно было видеть все черты ее лица, чтобы понять, что женщина могла быть только матерью Люсьена. Связь между ними выскочила сквозь стекло, и их личная шутка, которую они разделяли, исключала мир вокруг них. Софи вздохнула от нежности картины — неразрывной связи любви между преданной матерью и сыном.

Держа рамку в руках, Софи изучала расслабленную позу Люсьена и беззаботное выражение его лица. Человек, которого она узнала за последние несколько дней, был жестким и напряженным, но, более того, он собирался контролировать себя и руководить окружающими. Мужчина всегда излучал определенные волны опасности, и Софи почувствовала, что если бы ему было необходимо, то он бы стал совершенно безжалостным. Что с ним случилось? Куда делась его мягкость, открытость, которую она видела на фотографии?

Конечно, все становились взрослее, но ребенок на фотографии был на целый мир вдали от человека, чьи объятия она только что оставила.

— Что ты здесь делаешь?

Софи виновато дернулась от звука тщательно контролируемого голоса Люсьена, который стоял в дверном проеме. Она была настолько поглощена своими мыслями, что не успела услышать его приближающихся шагов или понять, что он стоял у двери, наблюдая за ней.

— Я просто… я хотела…

Девушка была очень взволнована и прекрасно понимала, что чем больше запиналась, тем более виновато заставляла звучать свой голос.

— Что ты хотела, Софи?

Она не слышала этого тона в его голосе раньше. Мертвый и плоский, и еще более хищный, из-за своего спокойствия.

Софи посмотрела на фоторамку, которую продолжала держать в руках, и осторожно поставила ее обратно на стол. Так, она была в его офисе. Это не было преступлением века — Найт не просил ее сюда не заходить, и она явно не шпионила вокруг. На самом деле, нет. Фотография была самой захватывающей вещью в офисе: строгость помещения, казалось, была предназначена для того, чтобы привлечь к ней внимание, поэтому смотреть на нее было естественно. Она выпрямила плечи и встретилась с ним взглядом.

— Дверь была открыта. Я не думала, что заходить сюда запрещено.

Люсьен бросил взгляд — который она не смогла понять — на фоторамку, а затем медленно вернул его к Софи.

— Это прекрасный снимок, — тихо сказала она, наблюдая за его реакцией.

Несмотря на то, что он явно умел скрывать свои эмоции, Люсьен не мог остановить ни пульс, который мелькнул вдоль его напряженной челюсти, ни то, как двигалось его горло, когда он тяжело сглотнул. Прошло несколько секунд, прежде чем мужчина снова заговорил.

— Да, — он прошел через всю комнату прямо к окнам. Софи могла видеть только его профиль, когда он остановился и посмотрел на фьорд снаружи. — Я бы предпочел, чтобы ты не заходила сюда снова.

Это было явное и прямое отрешение и это чертовски расстроило Софи. Вчера вечером он использовал ту же тактику в джакузи, нажимая на тормоза перед любыми вопросами, которые выходили за рамки «здесь и сейчас».

— Это твоя мать?

Мужчина не отрывал глаз от фьорда, но она снова увидела, как у него перехватило дыхание.

— Да, это она.

— Она потрясающая.

Люсьен медленно кивнул.

— Была.

Софи вздохнула.

— Прости.

— За что?

— Ты, очевидно... — Софи посмотрела на картину с новым пониманием ситуации, затем подняла глаза на обманчиво-пассивный профиль Люсьена. — Ты, должно быть, скучаешь по ней.

— Должно быть?

Девушка нахмурилась, понимая, что он намеренно усложнял разговор.

Он повернулся к ней.

— Слушай, мне нужно сделать пару звонков. Ты не возражаешь?..

Он перевел взгляд на дверь.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Софи, не двигаясь с места.

Люсьен громко вздохнул.

— Делаю что?

— Меняешь тему всякий раз, когда я спрашиваю о личных вещах.

Он пожал плечами и закатил глаза — преднамеренное проявление беспечности, которое ни на секунду не обмануло Софи.

— Нет. Просто тут нечего сказать.

— Но твоя семья, наверняка, здесь, в Норвегии?

Найт снова сжал челюсть, а его ноздри слегка расширились. Софи понимала, что давила на него, но не была готова остановиться. Масштабы знаний друг о друге в настоящее время слишком перевешивали в его пользу, и она хотела восстановить равновесие.

Он пожал плечами.

— Некоторые из них.

— Братья... сестры?

— Почему это имеет значение?

— Потому что, Люсьен. Ты вполне себе можешь позволить копаться в моем браке. Я ведь тоже имею право задавать вопросы?

Его глаза потемнели, пока он обдумывал свой ответ.

— Хорошо,— мужчина скрестил руки на груди, в оборонительном жесте. — Нет братьев. Нет сестер. Моя мать умерла. Что-нибудь еще?

Софи проигнорировала резкость изложения его слов и мрачность, которую за ними скрывалась.

— Извини, — прошептала она снова.

— Не стоит. Это было давно, и я уже большой мальчик. Я могу о себе позаботиться.

Она в этом не сомневалась. Но что-то, все же удерживало ее в кресле, хотя он ясно дал понять, что хотел, чтобы она вышла из кабинета и этот разговор закончился.

— А твой отец?

Люсьен прищурился, и девушка заметила, как пальцами он впился в свои предплечья.

— Достаточно, Софи.

Так вот оно что.

— Он здесь, в Норвегии?

Люсьен наклонился, упираясь ладонями в стол и свирепо на нее посмотрел.

— Я сказал достаточно.

Софи выпрямилась и встретилась с ним взглядом через стол. Его дыхание было беспрерывным, слишком быстрым, а глаза сверкали подавленным гневом, хотя тон оставался ровным.

— Мы можем поговорить об этом, если это поможет, — тихо сказала она, чувствуя, что они плясали вокруг чего-то важного в самом центре психики Люсьена.

Он резко рассмеялся.

— И вдруг она стала психиатром. Это большой скачок от секретаря до врача, Принцесса.

Софи вздрогнула, моментально чувствуя ненависть к саркастическому использованию нежности, которая до сих пор казалась такой интимной.

— Я просто пыталась сказать...

— Мне не нужна твоя гребаная помощь, — слова Люсьена пронзили ее и заставили замолчать.

Они встретились друг с другом взглядом через стол.

— Тем не менее, ты полагаешь, что я нуждаюсь в твоей, — ответила девушка.

— Это другое, и ты чертовски хорошо это знаешь.

— Правда? — она наклонилась к нему. — Почему же? Потому что ты так сказал?

— Да, черт возьми, — Люсьен стукнул по столу, чтобы акцентировать свои слова. — И потому, что ты нуждалась в моей помощи, а мне не нужна ни твоя, ни чья-либо еще.

Его свирепо смотрел в ее глаза, а сжатые кулаки говорили ей, что он был таким же напряженным, как и она.

— Он умер, Софи, понятно? Все это было слишком давно, чтобы иметь значение, и это никого не касается, кроме меня, но, для протокола, мой отец мертв. Теперь ты счастлива?

Пораженная, Софи искала на лице Люсьена следы еще какого-либо выражения, кроме гнева, но это было все, что можно было уловить на данный момент. Она не понимала, что послужило причиной этому, но что-то явно случилось с этим мужчиной. Где-то, вдоль его пути, произошло нечто большое и уродливое, что взвалило тяжкий груз полного самоограниения на его плечи.

Она в последний раз взглянула на фотографию, затем снова на мужчину, которым стал этот смеявшийся ребенок.

— Нет. Я далека от счастья, Люсьен, — пробормотала девушка. — Оставлю тебя, чтобы ты сделал свои звонки.

Она повернулась, чтобы выйти из комнаты.

Прежде чем Софи добралась до двери, он встал позади нее. Люсьен прижал ее тело к стене своими, и пальцами скользнул в ее волосы.

— Прости, Принцесса. Мне жаль.

Софи закрыла свои наполнившиеся слезами глаза и обняла его, желая, чтобы ее прикосновения могли растопить железное напряжение в его плечах и удалить мрачную грусть из его глаз. Она сильнее надавила на него, чтобы узнать больше, но все, что ей удалось сделать, это откопать воспоминания, о которых ему, явно, было больно говорить.

Она постаралась смягчить его резкое дыхание нежными прикосновениями рук и гладя пальцами его шелковистые волосы, пока, Люсьен, наконец, не поднял голову и не поцеловал ее. Своими губами мужчина медленно и сладко скользил по ее, успокаивая укол от его прежних, резких слов.

— Мне тоже очень жаль, — прошептала она ему в рот, открывая свой, чтобы позволить его языку скользнуть внутрь.

Девушка чувствовала, как его сердце сильно билось напротив ее груди, а его эрекция стала жестче у ее живота. Трясущимися пальцами они стянули одежду друг с друга в поисках комфорта и тепла обнаженной кожи, развеяли напряжение единственным известным им способом, сплотившись на полу кабинета Люсьена.