Игра в супружество

7

Разве обязательно, чтобы все станции передавали только рождественские гимны? — мрачно думала Виола, крутя ручку настройки радиоприемника. Она уже по уши была сыта радостными новостями и добрыми пожеланиями. Канун Рождества, а Виола находилась за восемь сотен миль от родного дома. И что еще хуже, дистанция между ней и Греем измерялась даже не в милях, а в световых годах. Это Рождество, похоже, обещало стать самым тоскливым и долгим праздником, который когда-либо выпадал на долю Виолы.

Грей что-то читал, сидя перед камином. За весь день он едва ли произнес двадцать слов.

Скучающая и раздраженная Виола громыхнула тарелками, доставая их из буфета. Грей поднял голову и проворчал:

— Что такое? Ты ведешь себя, как тигрица в клетке.

— Сегодня все-таки предпраздничный день, а мы сидим взаперти! Проклятая погода! Моя мама… — Голос у Виолы сорвался. — А, да ладно, забудь об этом. Ты все равно не поймешь…

Молчание длилось несколько секунд, затем Грей подошел к ней. Виола спиной почувствовала тепло, излучаемое его телом.

— Даю цент за твои мысли.

— Не трать понапрасну деньги. — Она опустила пакетик с чаем в чашку с кипятком.

— Я никогда не трачу деньги понапрасну. Их слишком трудно зарабатывать. Как насчет двух центов? — Он сел на стул рядом с ней. — Почему тебе так тяжело находиться вдали от матери на Рождество?

— У меня нет других родных, кроме нее. Большую часть моей жизни мы с ней противостояли вдвоем всему миру. Жизнь у нас была достаточно кочевая, но мама всегда устраивала специально для меня особый праздник на Рождество. Иной раз приходилось дожидаться сочельника, чтобы купить елку, потому что к этому времени цены на них падали. Иногда кто-нибудь жалел нас и дарил нам ее. Мы наряжали ее, пили сидр и пели песни. Случалось, что засиживались далеко за полночь, смотря глупые старые фильмы по нашему маленькому черно-белому телевизору.

Однако каким-то образом каждое рождественское утро Санта-Клаус прокрадывался в наш дом и оставлял под елкой подарки для меня.

Я всегда считала его очень практичным человеком. Он дарил мне зубную пасту, щетки, дезодоранты, нижнее белье, коробочки карандашей и ручек — словом все, что могло пригодиться мне в течение года. Каждый, даже самый маленький, предмет всегда был завернут отдельно, так что создавалось впечатление, что я получила кучу подарков. И всегда среди них находилось что-нибудь особенное — то, что я очень хотела, но даже не осмеливалась желать, — свитер, от которого я умирала в универмаге, плюшевый зверь, настольная игра — в общем, что-нибудь необыкновенное. Не представляю, как мама догадывалась о моих сокровенных желаниях, но это ей всегда удавалось.

— Тебе очень повезло в жизни. — В голосе Грея прозвучала тоска, причины которой Виола не могла понять.

— Вот поэтому-то, наверное, я и чувствую себя такой потерянной сегодня. Хотя мама вышла замуж, я уверена, что по-прежнему нужна ей так же, как она нужна мне. Именно поэтому я согласилась на твое предложение. У нее серьезные финансовые затруднения.

— И что она думает о твоей работе на меня?

— Мама считает, что я сошла с ума, раз за деньги согласилась делать вид, будто я жена совершенно постороннего человека.

— А что думаешь ты?

— Я хочу вытащить маму из нищеты, в которой она оказалась. Мама наконец-то нашла мужчину, который ценит ее. Они оба близки к тому, чтобы встать на ноги. С моей помощью им это удастся сделать гораздо скорее. А заодно я разделаюсь со всеми моими долгами. Надо было бы быть полной дурой, чтобы отказаться заключить с тобой контракт!

Выражение лица Грея значительно смягчилось. В его глазах мелькнуло понимание и удивление.

— Значит, тебе было нелегко решиться провести это Рождество без матушки?

— Да. А ты мне не очень-то помогаешь. Просидел весь день, уткнувшись в бумаги из своего портфеля.

— Работа есть работа. Кроме того, я не привык, что рядом со мной кто-то находился все двадцать четыре часа в сутки.

— Грех работать в сочельник. Это особенный праздник.

— Может быть, это верно для детей, но мы-то с тобой уже взрослые, Виола.

— У меня появилась идея. — Она протянула Грею руку. — Пойдем.

— Далеко?

— Покупать рождественскую елку. Не волнуйся, в сочельник они стоят недорого.

— Думаешь, меня беспокоят деньги?

— Думаю, тебя беспокоит мысль о добывании их. И мне кажется, ты не захочешь тратиться на такую сентиментальную вещь, как елка. Так что купим ее на мои деньги.

— Мое сердце сделано не целиком изо льда, как ты наверняка считаешь. Кровь еще бежит по двум или трем артериям, — сухо заметил Грей, вставая.

Виола облачилась в желтую парку и пошла вместе с ним в гараж, где стояла взятая напрокат машина.

Они спустились по склону горы и остановились у первого попавшегося им елочного базара.

— Эти елки выращены здесь, неподалеку, — заверил их продавец. — Свежее не бывает. Пощупайте только их иголки — какие они мягкие и гибкие. Такое деревце простоит не меньше месяца.

Грей поднял бровь, но ничего не сказал. Однако Виоле абсолютно ясен был ход его мыслей. Все, что Грею нужно, это елка на день или два. Что там будет через месяц, его совершенно не волновало.

— Они восхитительны, — согласилась Виола, ее дыхание вырывалось облачками пара в морозном зимнем воздухе. Она потрогала пушистую ветку. — Любая будет чудесно смотреться рядом с камином.

— А эта не подойдет? — Грей указал на ель, искусно подкрашенную голубой краской и уже закрепленную на подставке. — Она уже совсем готова.

— Эта? На Рождество? — чуть не закричала Виола, глядя на ужасное, выглядевшее искусственным деревце. — Чем ты собираешься украшать ее? Фотографиями каких-нибудь поп-музыкантов и звездочками, вырезанными из пивных жестянок? Господи, ужас какой!

— У нее прекрасная форма, — возразил Грей. — И никто не догадается, что она голубая, после того как ты нарядишь ее.

У Виолы поникли плечи, и она стала похожа на маленькую девочку, которой только что сказали, что рождественский Санта-Клаус и пасхальный Кролик попали в авиакатастрофу, и теперь ни того, ни другого не будет на празднике.

Продавец вытащил из общей кучи серебристую ель.

— А как насчет этой? У Виолы немедленно засверкали глаза. Она в восторге захлопала в ладоши.

— О да! Это чудесно!

— Мы берем ее, — вздохнул Грей, передавая пачку банкнот в руки продавца. — Укрепите ее на подставке, пожалуйста, и положите на крышу машины, пока мы немного погуляем.

Тот широко улыбнулся.

— Слушаюсь, сэр! Все будет сделано к тому времени, когда вы вернетесь.

— Сколько ты заплатил ему? — поинтересовалась Виола, когда они направлялись к магазину елочных украшений.

— Более чем достаточно.

Виола оглядела стенды, заваленные игрушками, и сморщила нос.

— Мне нужна зеленая и красная фольга, ленточки, кукуруза, грецкие орехи и… и больше ничего!

— А может быть, еще вот это? — Грей держал в руке пачку мишуры.

— Ну что же, может быть. Только обещай мне, что повесишь ее где-нибудь с одного края. Терпеть не могу елки, которые выглядят, как выставочные образцы в магазине.

— Вот уж не думал, что ты окажешься такой привередливой, — с театральным вздохом прокомментировал ее высказывания Грей.

Когда они возвращались, снег повалил с удвоенной силой, и с каждой минутой дороги становились все менее проезжими.

Едва войдя и скинув парку, Виола ураганом пронеслась по всему дому, одновременно жаря кукурузу, разыскивая ножницы и клеящую ленту и что-то тихонько напевая, пока Грей втаскивал елку и устанавливал ее в комнате.

— И что дальше? — спросил он.

— Сначала мы обернем грецкие орехи фольгой и разложим поп-корн в разноцветные пакетики, а потом повесим их на елку.

— Это без меня.

— Тогда ты, может быть, возьмешься привязывать ленточки и делать бумажные гирлянды?

Грей сердито нахмурился, но Виола не пожелала сдаться.

— На-ка выпей горячего сидра со специями. Он приведет тебя в настроение, способствующее завязыванию бантиков.

— Сомневаюсь, что это поможет, — проворчал Грей, тем не менее направляясь к елке. — Я вовсе не собирался…

— Шшш, послушай-ка. — Глаза Виолы сияли, что было верным признаком того, что, по крайней мере, на какое-то время она забыла о своей тоске по дому. И причиной этого была высокая, зеленая, красивая ель. — Моя любимая рождественская песенка. — Она приложила палец к губам, а из радиоприемника лились звуки «Ночи молчания». — Чудесно, не правда ли?

— Хватит. Я привязал все, что только было можно.

Грей встал, держа в руке кружку с сидром. Поп-корн дождем посыпался на пол от его резкого движения.

— Что ты делаешь?!

— Каждый служащий имеет право на перерыв в течение рабочего дня. Что ты здесь устроила? Предприятие с потогонной системой по выпуску рождественских украшений?

Он растянулся на кожаном диване перед камином. Поленья в нем разгорелись вовсю, озаряя комнату желтовато-оранжевым пламенем и постреливая искрами. Окна казались слепыми из-за стены белого снега, отделившей их от всего остального мира.

— Ты не можешь бросить все сейчас! Мы же почти закончили! — вскричала Виола, уперев руки в бока.

— Потише, дорогая. Ты начинаешь вести себя, как настоящая жена, — строго предупредил он, но в глазах его прыгали чертенята.

— Считаешь, что я к тебе придираюсь? — Виола деланно надулась.

— Я считаю, что ты все делаешь прекрасно. — Грей спустил ноги с дивана и похлопал по подушке рядом с собой. — Почему бы тебе не присесть на пару минут? Сегодня все-таки канун Рождества.

Она послушно села. Их бедра соприкоснулись, когда подушки просели под тяжестью их тел. С удовлетворенным вздохом Виола откинулась на мягкую спинку.

— Божественно!.. — И с удивлением обнаружила, что ее голова покоится на плече Грея.

Ей следовало бы отодвинуться, но сила воли покинула ее. Вместо этого Виола поудобнее устроилась на диване. Сегодня все-таки был сочельник. Может она немного отпустить тормоза, хотя бы на этот вечер?

Как выяснилось, нет. Рука Грея обняла ее за плечи, и Виола поняла, что чувства, которые он испытывает сейчас, не имеют ничего общего с ожиданием праздника. Черты его лица окаменели от напряжения и желания.

Когда он притянул ее к себе, Виола попыталась оттолкнуть его, упершись руками ему в грудь.

— Это не самая лучшая идея.

— А почему? Что в этом плохого? Мы здесь с тобой вдвоем, одни. Все считают, что мы муж и жена, не так ли, Виола? Разве ты не из тех девушек, которые любят поиграть в «семью»?

— Игра есть игра. В ней нет ничего реального. Одни фантазии. Да, конечно, я могу пофантазировать, но не в данном случае!

— А если за деньги? Похоже, для тебя это весьма сильный аргумент.

Грей пожалел о своих словах, едва выговорив их. В одно мгновение он разрушил романтическое очарование вечера. Виола вскочила, испытывая такое чувство, будто ей влепили пощечину.

— Как ты смеешь, Грей Джонсон?

На глазах у нее выступили слезы. Так вот кем она была для него! Особой готовой заодно продать и свое тело! Мужчина, подобный Грею, настоящий яд для женщин глоток наркотического зелья, упакованный в красивую обертку. Она вздохнула с облегчением, когда зазвонил телефон.

— Доброго Рождества, детка, — с напускной веселостью сказала Эмма Ричардс.

Звук родного голоса опять нагнал на Виолу волну тоски по дому.

— Доброго Рождества и тебе, мама. Как вы там с Уильямом?

— Все чудесно, дорогая. А как ты с твоим… — Она на секунду замешкалась. — С семьей твоего босса? Удачная вечеринка?

— Великолепная! — соврала Виола, чувствуя, что глаза у нее по-прежнему на мокром месте.

Потом в течение нескольких минут они говорили об обычных праздничных вещах. В конце концов ей пришлось поторопиться завершить разговор, чтобы не разреветься.

— Мы садимся ужинать, мам. Пожелай от меня доброго Рождества Уильяму.

Как она ни крепилась, все-таки, когда клала трубку на рычаг, из глаз ее выкатилась пара слезинок. Виола занялась какими-то делами на кухне, старательно избегая испытующего взгляда Грея.

— Ты сама согласилась на эту работу, Виола, — наконец напомнил он ей, не выдержав тягостного молчания.

— Сегодня двадцать четвертое декабря. А завтра будет двадцатое пятое декабря, а послезавтра — двадцать шестое. — Она взглянула на него исподлобья. — Один день похож на другой, одна женщина похожа на другую. Это ты хочешь сказать?

— Рождество — всего лишь один из дней в году.

— Только не для меня. Для меня этот день значит очень много!

— Тебе придется извинить меня, но я никогда не относился с особой сентиментальностью к праздникам. Если это, по-твоему, делает из меня монстра, значит, я — монстр.

— Прекрасно. После ужина, можешь возвращаться к своим проклятым бумагам! — раздраженно заявила она, чуть не швыряя тарелки на стол.

— Я не говорил, что собираюсь работать, — ответил Грей, поднимаясь со своего места и подходя к Виоле.

— А я не собираюсь заставлять тебя делать что-то, на твой взгляд, глупое или сентиментальное, если тебя это не трогает. Ты же не давал обещания развлекать меня. Клянусь, что не буду рыдать под елкой из-за испорченного праздника, — проговорила она саркастическим тоном. — Вот тебе и сочельник! Хорошенькое дельце!

Ужинали они в полном молчании.

По мере того как стрелки часов приближались к двенадцати, Виола становилась все более мрачной. Вместо того чтобы праздновать, она мыла тарелки для холодного, расчетливого человека, у которого в крови не было ни капельки тепла. Она так думала до тех пор, пока он не велел ей надеть пальто и шапку.

— Может быть, у Джонсонов не так много традиций, как у семьи Ханнифорд, но и мы не пещерные люди.

— Разве можно куда-нибудь проехать по такой погоде?

— О, мы не будем брать машину.

Когда Виола вышла на улицу, ей стало ясно, какое необыкновенное приключение их ждет. У ворот стояли сани. Когда запряженные в них лошади потряхивали гривами, раздавался мелодичный звон бубенцов. Интересный поворот событий. Судьба преподнесла ей очередной сюрприз.

— Это и есть традиция Джонсонов? — спросила Виола, когда Грей помогал ей сесть на обитое кожей сиденье.

— Отчасти, — ответил Грей, устраиваясь рядом и укутывая меховой полостью их ноги.

Пока сани плыли по свежевыпавшему снегу, Виола чувствовала себя как в фантастическом сне. Снегопад почти прошел, и в темном небе висел серебряный лунный серп. Все было настолько чудесно, что ей казалось, она грезит.

Сани плавно скользили по дороге, под полозьями поскрипывал снег. И только когда был сделан очередной поворот, Виола поняла, куда они направлялись. Свет в окнах небольшой церкви сиял, как призывный маяк в темноте зимней ночи.

Тихая музыка становилась громче по мере того, как они подъезжали ближе. Рождественские гимны разливались в ночи, а гости все подходили и подходили, кто пешком, кто на лыжах, кто подъезжал в санях. Все направлялись к импровизированной пещере, специально сооруженной по случаю Рождества.

Грей, боясь потерять в толпе Виолу, крепко держал ее за талию. Вокруг все было торжественно тихо, если не считать криков осла, которые тот издавал, когда гости подходили к скульптурной группе, изображавшей сцену поклонения волхвов новорожденному Иисусу. Когда же хор запел гимн «Он пришел в ясную полночь», собравшиеся начали преподносить дары младенцу, спавшему в яслях. Гора подарков уже полностью закрыла ноги скульптурных изображений святых Марии и Иосифа, когда Грей вытащил из внутреннего кармана конверт и положил его в корзинку, которая также была переполнена подношениями.

Уводя Виолу от ярко освещенной сцены, он объяснял ей смысл происходящего.

— Несколько местных церквей собирают вещи и средства для нуждающихся семей. Сегодняшний ритуал стал в этих горах ежегодной традицией.

Виола полезла в карман.

— Я тоже хочу что-нибудь дать.

В церкви яблоку негде было упасть: столько народу набилось в небольшое помещение. Неожиданно для Виолы эта ночь стала одним из самых красивых рождественских праздников в ее жизни. Ее переполняла радость, свет струился из широко распахнутых глаз, душа возносилась к небесам. То, что Грей стоял рядом с ней, казалось теперь правильным и естественным, вся злость на него прошла, как по мановению волшебной палочки. Ее спутник был красив, умен, добр… Слушая пение хора, Виола мысленно перечисляла его достоинства и вдруг обнаружила, что список гораздо длиннее, чем она ожидала.

Когда они покидали церковь, Виола заметила седовласую пару, которая приветствовала их.

— Мистер Миллер! Какая приятная встреча! — проговорил Грей, пожимая руку пожилому мужчине.

— А я все сомневался, увижу ли вас: снегопад-то какой! — Джордж Миллер сжал затянутую в перчатку руку Виолы.

Оливия с материнской теплотой улыбнулась девушке. Когда мистер Миллер отвел Грея в сторону, его жена поинтересовалась, как Виоле нравится супружеская жизнь.

— О, это… достаточно интересно, — ответила та, выдавив из себя улыбку.

— Вам, душечка, не мешало бы спросить об этом у кого-нибудь, кто замужем уже почти сорок лет. Будет только лучше.

— Наверное, — слабым голосом вымолвила Виола.

— Знаете, в ту минуту, когда вы с Греем вошли в церковь, я поняла, что вы молодожены. Джорджу даже не пришлось напоминать мне об этом.

— Правда? — Значит, подумала Виола, они прекрасно сыграли свои роли.

— Это было абсолютно ясно из того, как ваш муж смотрел на вас, а вы на него. Грей не мог отвести от вас глаз. — Заявление было сделано искренне и с явным одобрением.

Виола радостно вспыхнула, но тут же одернула себя. Они с Греем и должны были выглядеть как влюбленная пара. Это было частью их делового соглашения, а она уже в который раз упорно забывала об этом. Радость ее тотчас померкла, уступив место досаде и раздражению, на глаза навернулись слезы…

А сердце ее ныло и тянулось к этому проклятому Грею. И Виола ничего не могла с собой поделать.