Индейская страсть

Глава 20

Калеб смотрел на спальник Келли, недоумевая, куда она могла отправиться в такую рань. Обычно ему приходилось ее будить. Подумав, что девушка просто захотела прогуляться, метис отправился собирать хворост для костра.

Келли все не возвращалась. Скинув хворост в яму, вырытую накануне вечером, Калеб взял ружье и пошел по следам Келли. Метис тихо выругался, когда понял, что она направилась к реке.

На полпути вниз по склону он вдруг увидел пуму, припавшую к плоской вершине скалы у самой воды. Зверь плотно прижал уши к голове и яростно хлестал себя хвостом по бокам. Поза самая агрессивная. Калеб отступил влево и почувствовал, как у него перехватило дыхание, едва он увидел жертву, на которую готовился напасть хищник.

Келли. Она сидела на пне под холмом, круто спускавшимся к реке. Лицо девушки было мертвенно бледным, глаза расширились от страха. Не мигая, она смотрела на огромную кошку.

Медлить нельзя. Калеб сделал несколько шагов вперед, ступая очень осторожно, чтобы не выдать свое присутствие хищнику, прежде чем сможет прицелиться.

Калеб как раз вскидывал ружье, когда пума повернулась, пружинисто присела на задние лапы и бросилась на него.

Выстрел настиг животное в воздухе, но, почувствовав боль, пума лишь еще больше взъярилась. Всей своей тушей зверь рухнул на Калеба, подмяв его под себя.

Когда Калеб вместе с пумой повалился на землю, Келли дико закричала, вскочила с пня и подхватила выпавшее из рук метиса ружье.

Девушке не приходилось раньше держать в руках оружие, но она много раз видела, как это делает Калеб. Келли с отчаянной молитвой в сердце вскинула к плечу тяжелое ружье, щелкнула затвором, прицелилась и нажала на курок.

Сначала ей показалось, что она промахнулась, но гигантская кошка вдруг обмякла и повалилась набок.

Уронив ружье, Келли подбежала к Калебу и упала рядом с ним на колени.

Кровь. Она видела только кровь. На лице Калеба. И на его рубашке.

– Калеб, – прошептала она, – Калеб!

Открыв глаза, он усмехнулся.

– Хороший выстрел.

Никогда в жизни она не испытывала большего облегчения.

– Я думала, ты мертв.

Калеб осторожно сел.

– Пока нет.

– Но… вся эта кровь…

– В основном не моя, а пумы. Я попал в нее, прежде чем она сшибла меня с ног. Твой выстрел ее добил.

– Слава Богу! – выдохнула девушка. И тут заметила длинную кровоточащую рану на левой руке Калеба. Она шла от плеча почти до самой кисти.

Метис проследил за ее испуганным взглядом.

– Черт, – пробормотал он.

Надо же, подумала девушка, он даже не заметил, что зверь поранил его. Метис уставился на разодранную руку, залитую кровью, и снова выругался.

Поднявшись, Калеб подошел к реке и окунул руку в холодную, чистую воду. Кровотечение поутихло. От кисти до локтя рана была поверхностной, но на плече оказалось место примерно в пять сантиметров длиной, где она была достаточно глубокой.

Келли стояла неподалеку, наблюдая за ним. Он держался так спокойно, что со стороны могло показаться, будто ранили кого-то другого. Во всяком случае, ей так думалось до тех пор, пока Страйкер не повернулся и она не заметила боль, бьющуюся в глубине его глаз.

– В седельной сумке лежит сменная рубашка, – прохрипел Калеб. Он опустился на пень, где ранее сидела Келли. – Достань ее, пожалуйста, и порви на полосы.

Келли кивнула.

– Там же найдешь и небольшую флягу виски.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Принеси ее.

Боль, прозвучавшая в голосе метиса, вывела девушку из оцепенения. Она вскарабкалась по крутому склону так быстро, как только смогла, и помчалась к стоянке. Отыскала в седельной сумке Калеба виски, начала рыться в своей и вытащила два куска белой хлопчатобумажной ткани и сверток, в котором хранила иголки и катушку ниток. Один кусок ткани Келли разорвала на длинные полосы, во второй завернула импровизированные бинты и виски и поспешила обратно.

Когда она опустилась на колени ядом с Калебом и достала катушку ниток, он нахмурился.

– Понимаешь, рану надо зашить, – пояснила Келли. Голос ее дрожал так же сильно, как и руки.

– И ты собираешься сделать это? – с сомнением спросил Калеб.

Девушка кивнула.

– А ты когда-нибудь чем-либо подобным занималась?

– Нет. А ты?

– Приходилось, – ответил Калеб, забирая из ее рук иголку с ниткой. – Ну-ка, позволь мне. – Он с первого раза умудрился вдеть нитку. – Откуда взялась эта ткань? – поинтересовался он, передавая ей иголку.

Келли густо покраснела:

– Я… я захватила ее для… просто на всякий случай. Калеб кивнул, сразу сообразив, для чего предназначалась материя.

– Дай-ка мне флягу.

Келли передала ему виски. Он сделал несколько больших глотков, затем сорвал с себя рубашку. В полной тишине она смотрела, как он промыл рану спиртным. Лицо Калеба сильно побледнело, когда виски попало на искалеченную плоть, и он грубо выругался.

– Держи. – Он отдал флягу. – Пропитай этой дрянью нитку и иголку перед тем, как начнешь накладывать швы.

– Хорошо. – Пальцы девушки по-прежнему дрожали, когда она смачивала виски иголку с ниткой, изо всех сил стараясь не думать, что этот узкий кусочек блестящей стали сейчас войдет в его тело.

Калеб глубоко вздохнул.

– Если не можешь, я это сделаю сам.

– Ты? Как?

– Как водится – стежок за стежком.

Недоверчиво покосившись на него, Келли вдруг вспомнила, что в прошлом он был не единожды ранен и рядом не было никого, кто мог бы помочь.

– Ладно, справлюсь сама.

Девушка перевела дыхание, всей душой желая унять дрожь в руках.

– Выпей, Келли. Только немного.

Сделав, что ей было сказано, она почувствовала, как огненная жидкость прожгла дорожку к желудку. Поразительно, но это ее успокоило, руки перестали дрожать.

Усевшись рядом с Калебом на пень, Келли положила его руку к себе на колени и сосредоточилась на том, что предстояло сделать. Правой рукой Калеб сжимал края раны, пока Келли аккуратно зашивала глубокий порез на плече. Нитка, пропитавшись кровью, из белой превратилась в бордовую, и у Келли защемило сердце.

К тому времени, как она сделала узелок, лицо метиса совершенно исказилось от боли, а тело блестело от выступившего пота. Девушка молча протянула ему флягу.

Он осушил ее одним жадным глотком.

– Спасибо.

– Тебе следует прилечь, – заметила Келли. Чистым куском материи она обвязала его руку и плечо, чтобы в рану не попала грязь.

– Угу, – Калеб сполз с пня, растянулся на поросшем травой берегу реки и закрыл глаза.

Минут пять Келли сидела на прежнем месте, вглядываясь в его лицо и постепенно успокаиваясь. Затем подошла к воде и смыла с рук засохшую кровь.

Когда она вернулась к Калебу, тот крепко спал. Воспользовавшись случаем, она долго любовалась широкими плечами, мощной грудью и мускулистыми руками. До чего же приятно на него смотреть! Высок, строен и крепок, как скала!

В полдень Калеб проснулся и увидел, что Келли сидит подле него на пне и чинит порванную на плече рубаху. Он проследил, как иголка входит в ткань и выходит из нее, и подумал, что из Келли получилась бы неплохая швея. Стежки на рубашке были такими же аккуратными и ровными, как те, что она наложила на рану.

Почувствовав на себе взгляд Страйкера, Келли подняла глаза:

– Тебе получше?

– Да, только очень хочется есть. Сможешь что-нибудь приготовить на скорую руку?

– Конечно. – Воткнув иголку в воротник рубахи, она соскользнула с пня.

Калеб тоже поднялся на ноги и посмотрел на труп пумы.

– Грех бросать такую шкуру, – заметил он, – она превосходная. – С сомнением взглянув на Келли, он добавил: – Не думаю, правда, что мне удастся уговорить тебя ее освежевать.

– Этого еще не хватало. Он не стал настаивать.

Подъем на вершину холма дался Калебу нелегко. Воздух с шумом вырывался из легких, рана болела, ныли ушибленные места. В какой-то момент Калеб даже подумал, не сломаны ли у него ребра. На правом плече, которым он ударился о скалу, сбитый огромным зверем, появился уродливый синяк; еще один красовался на левом бедре. Но Страйкер не жаловался: повезло, что он вообще остался в живых. Все могло кончиться гораздо хуже.

Привалившись спиной к дереву, Калеб сел, мечтая, чтобы поскорее прошла ноющая боль в плече. Келли быстро приготовила еду. Когда они перекусили, он встал и сказал невесте, что пора в дорогу, но Келли решительно настояла, что ему необходим отдых, и без особых споров он сдался. Тело ломило, а в путь можно отправиться и завтра. В конце концов никто их не гонит.

Келли передвинула спальные мешки в тень, и он снова погрузился в дрему. Когда же проснулся, девушка сидела рядом, а его рубашка, заштопанная и выстиранная, лежала на ее коленях.

Страйкер устало улыбнулся.

– Ты первая, кто когда-либо делал это.

– Что?

– Ты зашила мою рубашку.

– В самом деле? – изумилась Келли. – Неужели твоя мама не штопала твои носки и не ставила заплаты на одежду?

– После того, как мы переехали в Шайенн, нет. Она просто выкидывала порванные вещи и покупала новые. Ну а до этого я не носил ни носков, ни рубашек.

Келли закусила губу. Она и забыла, что Калеб рос в особняке, был окружен богатством и ни в чем не нуждался. Ему никогда не приходилось носить одежду с чужого плеча или ходить в дырявых ботинках; а вот Келли живо помнила времена, когда носила платья, которые были малы или коротки, и радовалась одежде, полученной матерью в благотворительной организации. Это было ужасно унизительно, но все-таки гораздо лучше, чем надевать красивые наряды, зная, каким образом заработала на них мать.

На следующий день у Калеба поднялась температура. Келли понимала, что рана болит намного сильнее, чем он это показывает, но Калеб не жаловался, хотя и не стал спорить, когда обеспокоенная девушка предложила задержаться еще на сутки.

Утром Келли внимательно осмотрела его плечо. Она опасалась, что обнаружит воспаление, свидетельствующее о том, что в рану попала инфекция. А еще ее мучил подспудный страх, что наложенные стежки не выдержат и ей придется проделывать малоприятную процедуру заново. Но рана, похоже, заживала хорошо.

Конечно же, останется шрам. Когда Келли упомянула об этом, Калеб пожал плечами, давая понять, что для него такой пустяк не имеет значения, но Келли не могла скрыть сожаления. Его рука была достойна резца скульптора – жаль портить такое совершенство, однако метиса это ничуть не заботило.

– Могло быть и хуже, – спокойно заметил он, сгибая руку в локте.

– Хуже? – скептически усмехнулась Келли. – Как?

– Если бы тебя не было рядом, мне пришлось бы зашивать рану самому.

Келли сникла. Если бы ее с ним не было, ничего подобного и вовсе не случилось бы.

Следующие дни прошли без происшествий. Келли продолжала присматривать за Калебом, от души радуясь, что лихорадка постепенно ослабевает, а рана затягивается.

Был полдень, и они находились в нескольких милях от ранчо, когда в небе начали собираться тучи. Сразу же подул холодный северный ветер.

– Сейчас хлынет ливень, – через плечо крикнул Калеб. – Я знаю, где можно укрыться.

– Далеко?

– В миле отсюда есть лачуга. Если повезет, доберемся до нее прежде, чем начнется гроза.

Однако им не повезло. Уже через несколько минут они промокли до нитки. Гром сотрясал землю, заставляя Келли подпрыгивать в седле от каждого удара.

Через четверть часа сквозь завесу дождя Келли увидела темный контур приземистого квадратного строения.

Келли не сопротивлялась, когда Калеб помог ей спешиться. Передав ему уздечку, девушка поспешила к хижине, открыла дверь и вбежала внутрь.

Переведя дух, Келли огляделась. Хижина как хижина, бревенчатые стены и крепкий потолок. Пол сколочен из простых досок. Большую часть стены занимала плита, был там еще и маленький квадратный стол, сделанный из сосны, рядом стояла пара самодельных стульев. В западную стену была встроена узкая кровать, покрытая выцветшим коричневым одеялом, сверху валялась набитая соломой подушка. Мясные и фруктовые консервы доверху наполняли большой ящик на полу.

Вскоре появился промокший Калеб, в обеих руках он держал седельные сумки.

– Сними с себя все мокрое, – сказал он, бросив сумки у плиты. Потом вручил ей одеяло. – Поторапливайся, а я пока разведу огонь.

Келли во все глаза уставилась на него.

– Ты… ты не можешь оставаться здесь, пока я переодеваюсь.

Метис посмотрел на нее так, словно она спятила.

– Уж не хочешь ли ты выгнать меня?

– Вот именно, хочу.

– Ну нет, я не уйду. Напоминаю на случай, если ты вдруг забыла, – там жуткий ливень.

Некоторое время они молча глядели друг на друга, затем со вздохом негодования Келли повернулась к Калебу спиной и скинула ботинки. Господи, совсем промокла! Проклятые штаны так облепили ноги, что снять их оказалось непросто; носки, казалось, приклеились к ступням.

Решительно сжав губы, Келли уселась на кровать и стянула носки, потом завернулась в одеяло, не переставая вполголоса поносить непогоду и заносчивых, несносных, ну совершенно невыносимых мужчин.

Калеб повернулся к ней спиной и снял с себя мокрую одежду. Потянулся было к седельным сумкам, как вдруг почувствовал на себе любопытный взгляд Келли. Метис замер, у него перехватило дыхание. Ее глаза скользнули по плечам и спине Страйкера, медленно спустились ниже – к бедрам.

– Как много шрамов… – произнесла девушка, едва сознавая, что говорит вслух. – Откуда?

– От отца, – резко ответил Калеб. Он повернулся, ощущая, как обнажается душа под взглядом Келли. – Ну как, достаточно увидела?

Келли беспомощно заморгала; щеки ее вспыхнули от смущения. Она не собиралась глазеть на Страйкера, хотела лишь бросить быстрый взгляд, но, глянув мельком, не смогла оторваться. Как же он прекрасно сложен, как красив и мускулист! Лишь шрамы портили это тело, способное служить пособием по изучению мужского совершенства.

– Я… я не хотела… – Келли потупилась. – Я… – Глаза ее наполнились сочувствием. – Было очень больно?

– Как в адском пламени.

– Калеб, мне так жаль…

Подобрав одеяло, Келли подошла ближе.

На миг их глаза встретились. Затем Келли зашла к нему за спину и провела кончиками пальцев по паутине шрамов, испещрявших его широкую спину.

Калеб задохнулся. Ни одна женщина не дотрагивалась до него с такой лаской. Пальцы Келли прорисовывали каждую отметину, оставленную плетью, и он чувствовал, как эти прикосновения снимают застарелую боль, терзавшую его так долго.

Страйкер медленно выдохнул и осторожно повернулся к девушке.

– Келли.

Она посмотрела Калебу в глаза и в их стальной глубине увидела ответ на мучившие ее сомнения.

– Калеб, я…

– Не бойся, Келли, я не обижу тебя.

– Ты уверен в этом?

Нагнувшись, метис поцеловал ее нежно, умоляюще.

– Келли, доверься мне. Один раз, всего лишь один-единственный раз.

Она покачала головой, страшась безумного всплеска чувств, бушевавших в ней. Стоит только сказать «да», и она узнает, каково это – быть с мужчиной, узнает тайны, которые мечтают узнать все девушки, и, наконец, поймет, почему ее мать отказывалась оставить Дункана Страйкера.

Если она скажет «да», то узнает, что значит хотеть мужчину так, как ее мать…

– Нет. – Келли отступила на шаг. – Не могу.

– Келли…

Девушка плотно запахнулась в одеяло. Синие глаза стали огромными, в них заметался ужас.

– Нет. Пожалуйста, не надо.

Калеб чувствовал, как трепещет Келли, понимал, что она боится его, боится себя. Наконец, боится стать тем, кем была ее мать. Но его это не заботило. Только не сейчас, когда она была такой теплой и мягкой в его объятиях. Не сейчас, когда он желал ее до боли.

– Келли!

Он притянул девушку к себе, сжал хрупкие плечи и поцеловал в шею. Ее близость, запах влажных от дождя волос, вкус нежной кожи пьянили, воспламеняли кровь. В его руках была женщина, созданная, чтобы быть любимой, и он жаждал близости с ней.

В его объятиях Келли оцепенела, испуганная настойчивостью поцелуев, неукротимой страстью желания, горящего в его глазах. Он сейчас был олицетворением Мужчины – примитивного, земного, а она воплощала собой Женщину, созданную для любви.

Келли взглянула в его глаза и поняла: все, она пропала. Он собирается овладеть ею, и на этот раз уже ничто его не остановит.

– Калеб, нет, – прошептала она, – пожалуйста, оставь меня. Мы скоро поженимся…

Ответа не последовало. Словно не слыша этих слов, Калеб снова приник к ее губам и целовал до тех пор, пока Келли не расслабилась в его руках, пока и она не начала целовать его, так отчаянно прижимаясь к его телу, словно то, что всегда было в ее жизни главным, рухнуло.

Дикое биение ее сердца вторило отдаленному реву грозы. Калеб продолжал целовать Келли, все больше подчиняя девушку своей воле, и добился своего. Она забыла обо всем на свете и теперь могла думать лишь о том, что неминуемо должно произойти. Его губы такие нежные и теплые, язык напоминает молнию, пронизывающую небо…

Одеяло упало на пол; освободившимися руками Келли обняла метиса за плечи. Боже, как полыхает под пальцами его кожа! Руки девушки скользнули по плечам Калеба, спустились к мускулистой груди. Она чувствовала, как он дрожит; точно так же трепетала и она. Затем метис подхватил ее как пушинку на руки, отнес на узкую кровать и вытянулся рядом. Он не отрывал рта от ее губ, будоража, лаская, обещая.

Келли закрыла глаза, не в силах смотреть на Страйкера, не в силах даже самой себе признаться, что только и хочет, чтобы он снова и снова дотрагивался до нее, обнимал, ласкал. Но это было нехорошо, неправильно…

– Келли, не надо отстраняться. – Калеб поцеловал ее в сомкнутые веки. – Посмотри на меня, не бойся.

Девушка не собиралась глядеть на Калеба, но когда все-таки медленно, помимо своей воли, подчинилась, то встретилась с его глазами, такими же серыми, как грозовое небо за окном. С глазами, полными страсти, желания и… Любви?

Неожиданно для себя она прошептала его имя, затем принялась исследовать мускулистую плоть, которой только что восхищенно любовалась. Дотронувшись до Калеба, девушка радостно улыбнулась: он был великолепен. Чувствуя, как он дрожит, слыша его прерывистое дыхание, она с некоторым удивлением поняла, что ее неумелые ласки доставляют ему удовольствие.

Калеб тоже трогал ее, гладил, едва не сходя с ума от теплого бархата ее кожи, изучая мягкие изгибы тела, самые укромные ложбинки, запоминая места, прикосновение к которым заставляло ее вскрикивать от изумленного восторга и вздыхать от неподдельного наслаждения.

Он держал свое желание под строгим контролем; ему было необходимо, чтобы то, что сейчас произойдет впервые в ее жизни, оказалось бы для Келли незабываемым путешествием в мир любви. И только тогда, когда она затрепетала под ним, когда ее ногти впились ему в спину и она в изнеможении со стоном прошептала его имя, Калеб овладел ею.

Одним быстрым ударом он сорвал ее девственность. Накрыв ртом губы Келли, проглотил тихий вскрик и начал двигаться – медленно, нежно, пока краткая боль в таинственной глубине ее тела не забылась. И тогда Келли снова прижалась к нему, вместе с ним стремительно поднимаясь к вершине, полной солнечного света и разноцветных радуг. Сдерживаться становилось все труднее, но вот Келли задрожала под ним, и он тут же достиг пика наслаждения, потом, задыхаясь, приник к ней, шепча ее имя, клянясь, что ей никогда не придется пожалеть о случившемся.

Как же не хотелось выпускать ее из объятий! Так много хотелось сказать, но он никак не мог подыскать нужные слова. В глубине души он надеялся, что слова ей не нужны.

Несколько минут они были близки так, как только могут быть близки любящие люди, но вдруг Калеб почувствовал, что Келли отстранилась от него – и физически, и эмоционально.

Он не стал ее удерживать.

– Что случилось?

– Ничего. – Голос Келли звучал тускло, глухо. – И все.

– Келли…

Она молча посмотрела на метиса. Удовольствие, пережитое всего несколько минут назад, уступило место раскаянию, до отказа заполнившему душу. Из-за того, что так недолго сопротивлялась; из-за того, что ей нравились поцелуи Калеба, его прикосновения, его ласки. И вот итог, билась в мозгу настойчивая мысль, теперь ему нет нужды жениться на ней.

– Итак, ты добился своего, – произнесла она бесцветным голосом. – Ты стремился доказать, что я такая же, как моя мать, – и доказал это.

– Не смей так думать, Келли, – тихо сказал Калеб. – Ты ничем не напоминаешь мать.

– Вот как? А что, если Дункан тоже занимался с ней любовью здесь, вот на этой грязной кровати?

– Понятия не имею. Какая разница?

– Может, мне стоит купить какой-нибудь кричащий наряд?

– Келли, то, что произошло между нами, еще не делает тебя шлюхой.

– О! Сколько же раз надо повторить?

– Перестань. Я не хотел опозорить тебя, знай это. Мы поженимся как только вернемся, если хочешь.

– Это ничего не изменит, – прошептала Келли, – не снимет с меня страшный грех. – Она взглянула на Калеба с горькой улыбкой на губах.

– Келли, не надо себя винить. Ты не сделала ничего предосудительного.

– Нет, я совершила все мыслимые и немыслимые ошибки. С меня довольно, я еду домой.

«Домой», – повторяла она про себя. Нет у нее дома. Может быть, никогда и не будет.

– Не глупи. – Он не мог осознать всю глубину ее боли и начал сердиться. – Дождь еще не кончился.

– Мне все равно.

Келли выскользнула из кровати и, не стесняясь его взгляда, стала одеваться. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться и не наброситься на него с кулаками с требованием объяснить, почему он поступил с ней так бесчестно.

Открывая дверь, она услышала, что Калеб ее зовет, но не обернулась. Схватив с гвоздя шляпу, Келли выбежала из хижины.