Иномир и Мила

Глава 17

Мила дрожащими руками промочила в горячей воде тряпку и с тревогой посмотрела на Иномира. Он лежал на сене, прикрытый толстым одеялом, которое принес Кузьма после того, как Мила с большими глазами прибежала за помощью в Забытую харчевню. Он помог поудобнее уложить Иномира в сарае, зажег лучину, а Всеша принес горячей воды и разного тряпья. Мила даже выпросила все травы с кухни, но ни один отвар из них не помогал. Иномиру становилось только хуже. Рана на груди почернела еще сильнее. По бледной коже расходились узором темные вздутые вены. Она видела, как он старался себя сдерживать, но его так сильно лихорадило, что то и дело он начинал глухо стонать, отчего у нее сердце в пятки уходило. С ужасом представляла, как ему было больно, но раскисать себе не давала. Только сжимала крепче кулаки и с холодной головой принималась менять почерневшие повязки.

— Все так плохо? — слабым голосом спросил он.

— Нет, все хорошо, — ответила Мила, отвела взгляд и осторожно сняла одеяло.

Иномир лежал без рубашки, и в другой раз она бы испытывала смущение, но сейчас важнее было другое. Рана, прикрытая тряпкой, которая слишком быстро нагревалась. Мила хотела ее поменять, как он положил руку на ее ладонь.

— Мила, я очень плохой человек.

— Что ты такое говоришь? — удивилась она. — Ты замечательный человек. Самый лучший, кого я когда-либо встречала. Все, кто знает тебя, рассказывали мне про тебя только хорошее.

— Я им все время врал. — Он посмотрел на нее. — Есть у меня одна тайна, и только Старик-разбойник о ней знает…

— О чем ты говоришь? — Мила привстала, потрогала его горячий лоб и закачала головой. — У тебя горячка, ты сам не знаешь, что говоришь.

— Нет, Милослава, — его голос окреп, — я с тобой сейчас говорю очень серьезно. Этот Черный ельник появился здесь из-за меня. — Он с трудом привстал, и было видно, что это давалось ему нелегко.

— Тебе надо лечь, — обеспокоенно произнесла Мила, положила руку на его плечо и хотела вернуть Иномира обратно на сено, но он не дался.

— Я тоже, как и ты, однажды провалился в багровое болото.

— Как? — Из груди Милы вырвался удивленный вздох, глаза распахнулись, а сердце громко застучало.

— Когда Лада утонула, — продолжил он через силу. — Мне моя мать правду рассказала… Оказалось, что она мне неродная… Нашла меня совсем маленького на багровом болоте. — Его язык уже заплетался, Иномир рухнул обратно, и Мила увидела, как ткань у раны уже успела почернеть.

— Надо сменить тебе повязку.

— Ты на меня злишься? — спросил он охрипшим голосом.

— Конечно же, нет, — ответила она, но снимая тряпку, поймала себя на мысли, что захотелось надавить на его рану.

Вдруг взглянула на него и увидела, с какой виной он смотрел на нее. Ей стало стыдно. Иномир лежал весь белый, на его шее вздулись вены, лоб был покрыт испариной. Перед его глазами уже стояла пелена, но он все равно ждал ответа. Мила глубоко вздохнула, через силу улыбнулась и подумала, что обо всем поразмыслит позже.

— Тебя потому так интересно зовут? — заговорила Мила и, стараясь отвлечь его от боли, осторожно поменяла повязку. — Иномир — из другого мира?

— А тебя зовут Милослава, потому что ты очень милая? — усмехнулся он, сжимая зубы.

— Думаю, скорее славная. — Она постаралась улыбнуться и понадеялась, что он не заметил, как дрожал ее голос.

Иномир в ответ тоже слабо улыбнулся, прикрыл глаза и вновь провалился в тяжелый сон. Мила вздохнула и хотела уже расплакаться, как двери распахнулись и на пороге появился Всеша с глиняным кувшином в руках.

— Воды горячей принес, — произнес он, закрыл за собой дверь сарая, протянул ей кувшин и стал задумчиво смотреть на Иномира. — Ему лучше-то становится? — Мила в ответ лишь покачала головой. — Хозяин за него очень переживает, спросил, может быть, вам что-то еще надо?

— Нет, — ответила Мила. — Я все травы уже на вашей кухне перепробовала, ничего не помогает.

— А что это за болезнь такая? — Он кивнул на Иномира. — Всякого здесь уже повидал, но чтобы черная кровь шла — никогда. Быть может, выпил чего не того, хотя у нас все в харчевне чисто.

— Не выпил, — уже с раздражением ответила Мила.

Сил никаких не было на лишние допросы. Она тяжело вздохнула и хотела уже попросить его уйти, как вдруг на дворе харчевни раздались громкий стук копыт и грозные голоса. Мила догадалась затушить лучину, и они с мальчишкой подскочили к большой щели между досок на стене.

На улице ярко горели факелы, во дворе стояли крепкие черные кони. Всадников нигде не было, и Мила подумала, быть может, это обычные посетители Забытой харчевни. Мало ли какой народ зимой ходил по этим дорогам. Только вот Кузьма, сбегав к ним, совсем скоро ввалился в двери сарая.

— Что случилось? — спросила Мила, на что он сразу замахал руками и приставил палец к губам.

— Тихо, там люди, — переведя дыхания, сказал он. — Говорят: по приказу наместника князя должны Иномира и тебя в столицу вернуть. Ищут вас везде. — Кузьма посмотрел на Милу, та закачала головой и отступила.

— Всеволод, — прошептала она. — Значит, у Евсея не получилось его остановить.

— Я сразу понял, что эти люди сюда не просто так приехали. Что, я за столько лет не смогу узнать подлые морды наемников? Я сказал, что здесь нет таких, как они описали. — Он взглянул на дверь. — Но эти люди тоже не дураки — проверять все пошли.

— Что же нам делать? — испуганно ответила Мила, посмотрела на Иномира и поняла, что даже втроем они не унесут его далеко.

— Закрой его сеном. Сама убегай в лес, а ты, — он глянул на мальчишку, — скорее за мной, стол накрывать будем. Достанем все, что есть, может, и не пойдут проверять каждый сарай.

Они тихо скрылись за дверью, Мила быстро прикрыла Иномира сеном и хотела уже, как говорил Кузьма, бежать в лес. Но оглянулась, посмотрела на Иномира и поняла, что не может его оставить. Вернулась к нему, затаилась и совсем скоро с ужасом услышала, как кто-то подошел к их сараю. Ноги его тяжело ступали по земле, он плевался и тихо ругался. По шее прошелся мороз. Она сняла кинжал с пояса, руки дрожали, но в рукоять вцепились крепко. Представила, что с ними сделает Всеволод. Как много раз он обещал ей, что казнит Иномира во дворе под яблонями. И поняла, что лучше для них будет умереть здесь и сейчас. Поднесла кинжал к шее Иномира, а затем задумала убить и себя.

— Ох, для вас уже все накрыли, — вдруг раздался голос Кузьмы. — Для важных гостей мы такой стол приготовили, что всю жизнь вспоминать будете.

— Я еще не закончил, — грубо ответил наемник и положил руку на дверь, отчего та заскрипела. Мила задержала дыхание и прикрыла Иномиру рот.

— Ну сударь, — протянул Кузьма, — наш самый знаменитый суп остынет, и тогда он уже не будет таким вкусным. Чего мерзнуть, если в харчевне сейчас так хорошо?

— Как-то ты меня уж слишком уговариваешь, — с подозрением произнес наемник. — Не прячешь ли что-то здесь?

— Нет, что вы, — быстро ответил Кузьма. — Просто все ваши уже собрались, вот я за вами и пришел. Разве хорошо будет, если вы все пропустите? А прятать мне нечего — кругом одно сено. Хотите, сами поглядите.

Мила распахнула глаза от ужаса, но, видимо, уговоры Кузьмы подействовали.

— Ладно, — после недолгого молчания произнес наемник, и дверь перестала скрипеть. — Погода нынче мерзкая, а нам еще в дорогу уходить. Черт знает, где этих двоих носит, уже весь край объехали. Похоже, что в Вышгород пора возвращаться… Так что накорми своим супом, только смотри, если гадость окажется — голову снесу.

От сердца отлегло, но Мила еще долго не шевелилась, прислушиваясь к каждому шороху. Ей показалось, что прошло так много времени, но когда со двора вновь послышались ржание коней и короткие грубые разговоры, на улице все еще стояла ночь. Она на цыпочках вновь подошла к стене и через щель увидела, как наемники покинули харчевню. Но не успела с облегчением вздохнуть, как вдруг послышался охрипший голос Иномира.

— Мила, — тихо позвал он.

— Да, мой хороший. — Она подбежала к нему, присела и в свете тусклой лучины, увидела, как он открыл глаза и с трудом улыбнулся.

— Кажется, это моя последняя ночь.

— Нет, это не так, — произнесла Мила, осторожно поглаживая его по щеке и с ужасом замечая, как он похолодел, а шею невозможно было узнать — так раздулись черные вены. — Все будет хорошо, ты обязательно выздоровеешь.

— Мила, я чувствую приближение смерти, — с трудом произнес он и замолчал, а затем хрипло, еле слышно продолжил: — Я не хочу, чтобы ты видела, как я умираю. Забирай Белогрива и уходи.

Мила покачала головой, хотела уже разреветься, но держалась из последних сил.

— Я выйду, но только лишь затем, чтобы Белогрива проверить. Но я обязательно вернусь. — Она слабо улыбнулась, но в свои слова совсем не верила. — А ты меня пока подожди, хорошо?

— Постой, — уже совсем слабым и охрипшим голосом произнес он. — Возьми мое ожерелье…

— Какое ожерелье? — удивилась она, но было уже поздно ждать ответа.

Иномир вновь закрыл глаза. Мила с ужасом поняла, что больше не услышит его голос, встала и на ватных ногах вышла из сарая.

Луна не светила, лицо обжигал мороз. Слабо тлели факелы у харчевни и конюшен, но она туда не пошла. Обошла сарай и начала спускаться по тропинке в лес. Было до того темно, что она почти ничего не видела. В глазах стояли слезы, сердце разрывалось от боли, и она, схватившись за ствол березы, осела на промерзшую землю и закричала. Закричала так громко и с такой силой, что сорвала горло. Ей было все равно, если наемники услышат, пусть хоть сам Всеволод. Холод пробивался сквозь кожаную куртку, но ей было все равно. Сердце разрывалось, и она захотела умереть здесь же, на этой холодной земле, как вдруг щеки обжег мокрый снег. Она подняла голову, и сквозь слезы увидела, как снежинки полетели целыми хлопьями, и скоро все вокруг стало таким белым, что в лесу резко посветлело. Мила протерла глаза, и увидела рядом маленький кустик с цветами, засыпаемый снегом. И вдруг все вокруг заискрилось белыми цветами…

— Сизоцвет? Как же ты вырос зимой? — удивилась она так сильно, что замерла. А затем вдруг подскочила и стала собирать цветы.

Набрала столько, сколько могла с собой унести, и скорее побежала обратно. Хотела уже заглянуть в харчевню, чтобы попросить кипятка, но вспомнила, что в кувшине еще оставалась теплая вода. Радостная, она вернулась к Иномиру, но когда с разбегу открыла дверь, остановилась. Его лицо освещала лучина, глаза были закрыты, рот оконечел, и почти все тело покрылось черным налетом.

— Неужели, не успела? — обреченно прошептала она.

Мила с трудом заставила себя дойти до него, упала рядом и зарыдала.

— Иномир, — сквозь слезы, не в силах сдержать свою боль, произнесла она и дотронулась до его холодной щеки, как вдруг он слабо закашлял.

— Подожди! Ты только подожди, сейчас я все сделаю, — засуетилась Мила. — Дура, — ударила она себя по лбу и скорее кинулась за кувшином с теплой водой, прямо туда нарвала сизоцвета. Повеяло терпким запахом, и она аккуратно стала отпаивать Иномира отваром. Он лился мимо бледных губ, почти ничего не попадало внутрь.

— Ну же, — в панике приговаривала она, вливая и вливая отвар. А черный налет уже заползал на лицо, как страшные корни. — Сейчас мой хороший, сейчас, — шептала она, пытаясь справиться с дрожью в руках.

И глубоко вздохнув, жестко перехватила его губы и влила остатки отвара. Осела и стала ждать. Время, кажется, не двигалось, и ей казалось, что ничего не подействовало. Но вдруг черный налет остановился, начал медленно сползать с лица и шеи. Вены сдулись, даже кожа на теле посветлела, только рана на груди продолжала кровоточить, пачкая повязку. Мила осторожно ее сняла, как вдруг Иномир громко застонал. Из раны начала подниматься черная тень и нависла над ними. Она от неожиданности дернулась, задела кувшин, тот разбился, и листочки сизоцвета упали на сено. Как в следующий миг дверь с грохотом открылась, и жуткая тень метнулась на улицу. Мила выглянула во двор, увидела, как тень развеялась в ночном небе, откуда уже падал настоящий снегопад, закрыла дверь и вернулась к Иномиру.

— Все уже позади, — прошептала она и погладила по голове.

Он не приходил в себя, но выглядел уже намного лучше. И сердце наполнилось непостижимой грустью. Позабылся и далекий дом на берегу Серебрянки, и лица братьев, и княжеский дворец, и Всеволод с наемниками. Даже Забытая харчевня перестала для нее существовать. Весь ее мир остановился на одном человеке, чьи кудри она гладила. Медленно и нежно, запуская пальцы в его волосы, Мила заметила, что он стал понемногу теплеть. Прикоснулась губами, чтобы проверить.

— Мила, — тихо прохрипел он, и она посмотрела на него. — Мила, — уже тверже произнес он, открыл глаза, приподнял голову и взглянул на нее в ответ. — Я умер?

— Что ты такое говоришь? — испуганно ответила она. — Конечно же, ты живой.

Мила сквозь слезы засмеялась, а затем скорее стала проверять его рану. Кровь была красной, и она так этому обрадовалась. Приложила чистую тряпку и все не переставала улыбаться.

— Ну вот и лоб теплый, — закивала она, убирая от него руку. Только сама и не заметила, как осторожно стала гладить по его груди, не в силах оторваться от того, каким спокойным теперь было лицо Иномира — без следов боли и невыносимых мук.

— Ты не представляешь, как я за тебя перепугалась, — начала Мила, не стараясь сдерживать слезы.

— Иди ко мне, — прошептал он.

Мила осторожно легла с ним рядом, уткнулась в его плечо и только сильнее заплакала. А он с трудом повернулся и погладил ее по щеке, а она ласково прижалась к его ладони.

— Ты меня опять спасла.

Мила улыбнулась сквозь слезы и поразилась, с какой легкостью находилась рядом с мужчиной и совсем не испытывала смущения. Наоборот, только так теперь и хотелось лежать и смотреть в его глаза, где отражался огонек лучины. Она осторожно переплела их пальцы, и приятные мурашки пошли по телу. Его ладони были такими большими, а ее — такими маленькими. Щеки обожгло румянцем, но сердце стучало спокойно, как будто так и должно было быть. И ей показалось, что они совсем не в промозглом сарае, а в далеких летних заливных лугах. Он сжал ее пальцы, приблизил лицо и поцеловал. Только поначалу Мила совсем не знала, как ему правильно отвечать. Просто держала губы открытыми. Но Иномир с такой нежностью и так аккуратно касался ее, что ей захотелось того же. Совсем скоро она заметила, что уже запустила ладони в его волосы, со всей силы прижимала к себе, изредка ловя губами воздух. Поймала на мысли, что, наверное, не стоит себя так вести при первом своем поцелуе, поэтому оторвалась от него и отвела взгляд.

— Я никогда не думала, что это так приятно, — смущенно произнесла она, улыбнувшись от своей же неловкости.

— Мила, я так рад, что встретил тебя. — Он положил руку на ее талию, немного привстал и навис над ней.

— А как же рана? — возмутилась она, но он не дал договорить и вновь поцеловал.

Он жарко дышал, а Мила с нетерпеливо прижималась к нему и с радостью отвечала, удивляясь теплу, что разливалось по телу. А когда дыхание окончательно перехватило, он крепко обнял ее. Мила спряталась за его руками, и все, что пережила за последние несколько дней, показалось ей далеким кошмаром.

— Иномир, ты говорил про багровое болото — это правда? — вдруг вспомнила она.

— Правда.

— А про ожерелье?

— Ожерелье? — удивился он. — Не знаю… Может быть, я бредил? — Он зарылся лицом в ее волосы и вздохнул. — Давай лучше спать, ты, наверное, так устала…

Иномир прижал ее к себе еще крепче, и она с наслаждением позволила себе забыться, растворяясь в тепле мужских рук. Так они и заснули в объятьях друг друга, прислушиваясь к вьюге на улице.