Исчезнувшая герцогиня

Глава пятая

Ей почудилось, прошла целая вечность, прежде чем она осмелилась поднять глаза.

Увидев выражение лица герцога, Фиона пришла в полное замешательство.

— Моему поступку нет оправдания, — продолжил он тем же тихим голосом. — Кроме единственного: я просто потерял голову, увидев вас в коридоре. В приступе ревности решил, что вы были с Торкуилом.

— Да как… вы… могли… подумать… обо мне… такое? — растерянно спросила Фиона.

Ей хотелось казаться разгневанной, но она выглядела лишь смущенной и сознавала это.

— Я уже сказал вам, что от ярости лишился рассудка, — повторил герцог.

На протяжении нескольких минут они молча смотрели друг на друга.

«Я совсем не знаю этого человека», — думала Фиона, чувствуя в то же время, что прекрасно понимает состояние герцога. Любые объяснения и извинения были излишни.

— Что нам делать? Скажите, помогите мне. Всю ночь я не мог сомкнуть глаз, — тихо сказал герцог. — Я пытался подавить, изгнать из себя проклятую ревность. Теперь я понимаю, что поступил ужасно, но это не решает проблему.

Фиона, совершенно сбитая с толку, решила вернуться к тому, с чего планировала начать эту беседу. Следовало объяснить ему, куда она ходила вчера вечером и рассеять тем самым остатки сомнений.

— Вам говорили, что вчера… я ходила к больной Джинни? — спросила Фиона.

— Миссис Мередит взахлеб рассказала мне сегодня утром, какие чудеса вы вытворяете при помощи своих трав. Тогда-то я и понял, что поступил как последний дурак, — ответил герцог.

Он взглянул ей в глаза, помолчал и продолжил.

— Хотя… Если бы этого не случилось, я так до сих пор и находился бы в своем аду, в котором живу вот уже много лет. Вчерашний поцелуй был частичкой блаженства, райского блаженства…

— Я… только вчера… узнала… о том… в чем вас… обвиняют, — нерешительно пробормотала Фиона.

— Я догадываюсь, кто вам поведал об этом: конечно, Торкуил, — резко ответил герцог.

И, прищурив глаза, ухмыльнулся.

— Он подумал… что… я должна об этом знать… Я сама спросила… почему… вы… живете столь… замкнуто и одиноко… в своем замке…

— И что же? Когда он рассказал вам об этом, что вы почувствовали? — спросил герцог, не глядя на нее.

Она ощутила, как трудно ему обсуждать эту тему, и постаралась ответить как можно более искренне:

— Мне очень жаль, я… так вам сочувствую…

— Я не нуждаюсь в вашей жалости!

— Я вам ее и не предлагаю. Граф свято верит в вашу невиновность.

— А вы?

Фиона посмотрела ему прямо в глаза, и те незначительные сомнения, что тревожили ее душу, мгновенно улетучились.

— Я убеждена, что вы не способны на убийство.

Из груди герцога вырвался торжествующий возглас. Он вытянул вперед руки, но, опомнившись, резко опустил их.

— Вы действительно верите в меня?

Фиона кивнула. Она была так растрогана, что не решалась разговаривать, боясь расплакаться.

— Тогда все остальное не важно, — ответил он с вздохом. — Кстати, вы не ответили на мой вопрос: что нам теперь с вами делать?

Фиона растерянно развела руками.

— Не знаю…

Герцог опять вздохнул, глубоко и порывисто, словно собираясь с силами.

— Я предложил бы вам выйти за меня замуж, если бы это было возможно…

Фиона почувствовала, что величественная старинная библиотека наполнилась вдруг волшебным, прозрачным сиянием.

Не найдя для ответа подходящих слов, она просто продолжала смотреть ему в глаза. Они излучали теперь отчаяние и нежность.

В ней возникло вдруг то же ощущение, которое вызвал его вчерашний поцелуй: по телу разлилась обжигающая, пьянящая волна.

Они были очарованы друг другом, между ними неожиданно возникла та восхитительная связующая нить, которая заставляет позабыть обо всем на свете. Внезапно рассеялись сомнения, страхи и предубеждения, отошла на задний план существовавшая на протяжении стольких лет вражда и ненависть.

Были лишь мужчина и женщина, таким странным образом попавшиеся в столь примитивную ловушку. Ловушку, прекраснее которой не знавало человечество.

— Я понял это в тот момент, когда впервые увидел вас, — с чувством прошептал герцог.

— Поняли… Поняли что?

— Что люблю вас!

— Разве… такое… возможно? Я ведь… ужасно… вас ненавидела…

— Я прекрасно знал, чем порождена ваша ненависть. Я ненавидел себя сильнее, когда узнал о гибели Иана. Вы даже представить себе не можете, что я пережил, — воскликнул герцог.

Фиона удивленно захлопала ресницами.

— Я хотел поговорить с вами об этом, хотел все объяснить, но… — Он замолчал, подбирая нужные слова. — Наверное, гордыня помешала мне открыться вам сразу, как только вы приехали в замок. И потом… Какая-то часть моей души желала, чтобы вы продолжали меня ненавидеть.

Она ошарашенно пожала плечами. Он улыбнулся. Его лицо смягчилось и просияло. Цинизм и жесткость, которые так старили его, на мгновение бесследно исчезли.

— Вы презирали меня еще до того, как мы познакомились, — продолжил говорить герцог. — Я относился бы к вам не лучше, если бы знал о вашем существовании.

— Я… догадываюсь… — пробормотала Фиона.

— Когда вы вошли в гостиную, я сразу подумал, что вы такая, какой будет Мэри-Роуз, когда вырастет. Вы ворвались в мою жизнь как упрямый луч солнца, озарили тьму, в которой я мучительно тону в течение долгих лет. Мне показалось, мой мир перевернулся.

— Неужели… это правда?

— Давайте присядем, и я расскажу вам все, что со мной произошло, — предложил герцог.

С того самого момента, как Фиона остановилась перед ним, придя сюда, она так и не двигалась с места. А теперь почувствовала, что у нее уже кружится голова, а ноги едва не подкашиваются от усталости.

Она осмотрелась вокруг, ища глазами кресло или скамейку, как вдруг почувствовала прикосновение его руки к своему локтю. Герцог бережно проводил ее к дивану.

Усевшись с ней рядом, он пристально посмотрел ей в глаза.

— Перво-наперво мне хотелось бы объяснить вам свое поведение по отношению к Иану. Думать о том, что когда-нибудь я вновь увижу в ваших глазах ту же ненависть, какая горела в них в самом начале нашего знакомства, просто невыносимо, — воскликнул он.

— Я всегда полагала, что вы… жестокий и несправедливый, — призналась Фиона.

— Я сразу понял это и, к сожалению, ничего не мог изменить.

— Расскажите мне обо всем… с самого начала… пожалуйста, — взмолилась Фиона.

— Когда Иан написал нам, что собирается жениться на женщине, которая выступает на публике да еще и берет за это деньги, скажу вам честно, я был поражен ничуть не меньше, чем отец.

— Она была… вынуждена этим заниматься. Мы крайне нуждались в деньгах… чтобы платить за лечение папы.

— Убеждение, что актерское дело — ремесло грязное, низкое и недостойное так глубоко сидело в сознании отца, что он даже не желал разбираться в том, что избранница Иана не актриса, а музыкант. Хотя… то же самое можно сказать и обо мне.

Он помолчал, потом продолжил:

— После того как первая волна потрясения по поводу женитьбы брата неизвестно на ком схлынула, я должен был написать ему или — если бы смог — сам поехать в Англию и посмотреть, как он живет.

— Почему вы этого не сделали? — спросила Фиона.

— Отец убил бы меня, если бы прознал о моих намерениях. Получив известие, что Иан все-таки женился, он пришел в такое бешенство, что был готов воспользоваться старинным правом старейшины о жизни и смерти. Его применяли когда-то в отношении родственников и последователей. Оно разрешало казнить бунтарей и нарушителей.

— Звучит… ужасно! — пробормотала Фиона. — Хотя в чем-то… в самой малости… я могу понять вашего отца… когда ставлю себя на его место.

— Вы не в состоянии его понять, — ответил герцог, печально улыбаясь. — Для этого нужно пожить в шотландском клане, подобном нашему, где родственники тесно связаны друг с другом. Мы на протяжении веков держались в стороне даже от других кланов.

— А после смерти вашего отца? — спросила Фиона. — Разве тогда… вы не могли возобновить отношения с Ианом?

— Я намеревался это сделать, — ответил герцог. — Мы с Ианом всегда были очень дружны и многое значили друг для друга. Я очень надеялся, что Иан поймет и простит меня.

— И… что же? — Фиона непонимающе пожала плечами.

— Наверное, люди, живущие на протяжении многих лет бок о бок, способны читать мысли своих близких, — с грустной усмешкой сказал герцог. — Отец каким-то образом разузнал о моих планах.

Последовала напряженная пауза, и, не выдержав, Фиона просила:

— Что… произошло?

— Находясь на смертном одре, он заставил меня поклясться на дирке — длинном шотландском ноже, что я никогда не буду искать контакта с Ианом. Это самая священная и торжественная клятва, которую только может дать шотландец.

— О нет! — вскрикнула Фиона.

— Я колебался, но был вынужден исполнить его волю. Отчасти потому что он умирал, отчасти потому что, несмотря на все его ошибки и недостатки, я всегда почитал его и восхищался им. Сыграла роль и привычка безоговорочно подчиняться ему во всем.

— Представляю, как вам было трудно, — задумчиво произнесла Фиона.

— Для себя я сделал небольшую оговорку: если Иан сам захочет связаться со мной, то я отвечу на его порыв, ведь в таком случае инициатива будет исходить не от меня.

Фиона сцепила пальцы в замок.

— Если бы только Иан мог знать об этом! Он с такой надеждой ждал вестей от вас, когда ваш отец скончался, и долго отказывался верить, что вы тоже… отреклись от него.

— Может, мне следовало нарушить эту чертову клятву? — спросил герцог.

Вопрос показался ей настолько неожиданным, что она резко повернула голову и в изумлении расширила глаза. По тону, каким он его задал, было понятно, что для него очень важно получить ответ.

Некоторое время Фиона молчала. Герцог ждал, напряженно гладя на нее, ловя каждый ее вздох, прислушиваясь к каждому движению. По-видимому, он настраивался услышать нечто осуждающее, она ведь уже не раз в резкой форме высказывала о нем свое — как выяснилось, ошибочное — мнение.

— Принимая во внимание то, как много значат для такого человека, как вы, существующие в клане традиции и правила, — спокойно заговорила наконец Фиона, — думаю, нарушить клятву такого рода… данную при подобных обстоятельствах, было просто невозможно.

Она видела, как герцог с облегчением вздохнул, как смягчилось его лицо.

— Мне так хотелось, чтобы вы ответили именно так! — почти прокричал он. — Дорогая моя, вы — олицетворение всего того, что я мечтаю иметь и боготворить в жизни. Вы прекрасны не только внешне, но и внутренне.

Фиона покачала головой и махнула рукой, пытаясь остановить его.

— Вы не должны… говорить мне… подобные вещи… — Она смущенно кашлянула и отвела взгляд в сторону. — Мы разговаривали об Иане. Господи! Остается только сожалеть, что он сам обо всем не догадался. Ведь все могло сложиться по-другому, и его жизнь прошла бы более… счастливо.

— Если бы Иан узнал о том, что меня останавливало, он бы все понял, — продолжил герцог. — Понимаете, отец для нас обоих являлся не только родителем, но и старейшиной. Мы были обязаны выполнять все его указания и четко знали, что неповиновение воспримется им как измена.

Фиона грустно улыбнулась.

— Тем не менее Иан женился на моей сестре. Потому что любил ее.

— Представляете, до настоящего момента я не мог понять своего брата. А вы доказали мне, что любовь бывает сильнее преданности роду, сильнее устоявшихся веками традиций и обычаев.

Фиона отвернулась, покраснев.

— Мне кажется, вам не следует говорить мне подобных слов, — пробормотала она. — Я все больше и больше понимаю, сколь высокий пост вы занимаете. Для меня это другой мир, а вы чувствуете себя в нем превосходно.

— Не превосходно, — возразил он. — Сомневаюсь, что клан доверяет мне так же, как доверял моему отцу.

— Да как… можно… подозревать вас… в совершении настолько тяжкого… преступления? — Фиона возмущенно покачала головой.

— Рэнноки не задумываясь бросятся в бой и умрут за меня, — спокойно сказал герцог. — Они последуют за мной, куда бы я ни повел их. Но в вопросе об исчезновении моей жены… Все сомневаются, что это происшествие — не моих рук дело.

— Это ваше личное мнение.

— Естественно, ведь я не могу разговаривать об этом с кем бы то ни было. — Герцог с горечью усмехнулся.

— Я видела выражения лиц многих слуг, проживающих на территории замка, — воскликнула Фиона. — И убеждена: все они, подобно графу, не верят, что вы способны совершить что-то низкое и страшное.

Словно не в силах противостоять эмоциям, герцог порывисто взял руку Фионы и поднес ее к губам.

— Спасибо вам. Я уже сказал, что вы — луч солнца в моем темном мире. Только что ваш свет проник мне в самое сердце и отогрел его. На протяжении долгих лет его сковывал колючий лед.

Фиона вздрогнула. Не только потому, что слова герцога до сих пор казались ей невероятными, — в это мгновение она почувствовала прикосновение его теплых губ к своей руке.

Внезапно охватившее ее желание слиться с ним в поцелуе, таком же горячем и страстном, как вчера, пугало и настораживало.

Герцог поднял голову и, как будто прочитав ее мысли, прошептал:

— Я тоже хочу этого, хочу так сильно, дорогая моя, что вынужден попросить вас уйти.

От неожиданности и отчаяния Фиона ахнула.

— Нет! Как вы можете…

— Вы полагаете, я в состоянии позволить вам остаться? — спросил он. — Вы ведь уже поняли, каким безудержным я бываю…

— По крайней мере можно просто быть… рядом, — прошептала Фиона.

— И этого нам достаточно? Я желаю вас, хочу, чтобы вы стали моей женой, мечтаю обнимать вас, ласкать, сейчас и каждую ночь до конца своих дней! Неужели вы думаете, что я смогу, любя вас, находиться от вас на допустимом приличиями расстоянии?

Он отпустил ее руку, поднялся с дивана и принялся нервно расхаживать взад-вперед.

Потом, повернувшись к ней спиной, рассеянно уставился в окно, словно смотреть на нее доставляло ему сильную боль и страдание.

Фиона не двигалась с места, лишь крепко сцепила пальцы в замок. Рука, которую он держал, которую прижимал к своим губам, все еще сохраняла его тепло.

— Я не могу… уйти! — прошептала она. — Я не хочу… оставлять вас одного!

— Вы должны, милая моя, — не поворачиваясь, ответил герцог. — Дайте мне два дня. Потом я заявлю, что Мэри-Роуз требуется более серьезное образование, и вы уедете в Эдинбург. Там у меня есть дом. Его двери всегда открыты для вас. Увидите, там найдется множество людей, готовых развлечь вас.

Герцог старался говорить спокойно, но от ее внимания не ускользнуло то, как, сжав кулак, он вдавил его в подоконник.

— Там вы встретите мужчин. Мужчин, которые, как я, будут ослеплены вашей красотой. О Боже! Как я могу рассуждать об этом?

В его словах звучало столько отчаяния и боли, что Фиона, не выдержав, поднялась с дивана, тихо приблизилась к нему и остановилась за его спиной.

— События развиваются так быстро, — спокойно сказала она. — Пожалуйста… не стройте пока никаких планов. Давайте все хорошо обдумаем.

— Что тут обдумывать? — резко спросил он.

— То, что мы влюбились друг в друга.

— Об этом я предпочитаю не думать, просто не имею права. Я ведь женат. Или вы до сих пор считаете, что я — дикий, необузданный варвар?

— Так я никогда не считала, — спокойно ответила она. — А теперь вообще совершенно другого мнения о вас.

Ее голос звучал мягко и ласково, и он повернулся к ней. Залитое светом солнца, лицо ее выглядело еще более нежным, а приоткрытый рот — еще более волнующим. Голубые глаза излучали волшебное сияние.

— Если вы будете продолжать так смотреть на меня, то, будь я женат на тысяче женщин, я махну рукой на все на свете и сделаю вас моей, слышите?

Его голос, исполненный отчаянной, надрывной страсти не напугал Фиону. Она спокойно положила мягкую ладонь на его руку.

— Я люблю вас… вместе мы попытаемся… что-нибудь предпринять… вместе мы все преодолеем. С божьей помощью мы… найдем доказательство того, что ваша жена… мертва…

— Доказательство? — Герцог мрачно усмехнулся. — Вы, дорогая моя, полагаете, что я не пытался это сделать? Я предпринял все возможное: опросил всех жильцов окрестных мест, прочесал с командой специалистов всю округу в поисках хотя бы малейшей зацепки! Мы не нашли ровным счетом ничего, что могло бы направить нас на нужный след.

— Но что-то должно свидетельствовать о произошедшем, — задумчиво произнесла Фиона. — Даже умереть человек не может бесследно — остается тело.

— Вы считаете, я об этом не думал? — спросил герцог, качая головой. — Мы обследовали реку — берега, дно, я осмотрел лес, не пропустил ни единого дюйма на расстоянии мили от замка в каждом направлении.

— А сам замок?

— Мы проверили темницы, башни, изучили почти каждый камень, но не обнаружили ничего, ни малейшей подсказки, ни намека на разгадку.

— Тем не менее, если она еще жива, то где-то находится, — спокойно и рассудительно сказала Фиона. — А если мертва, то где-нибудь должны быть по крайней мере кости.

— Тогда давайте разыщем ее!

— Я и намереваюсь оказать вам в этом любую посильную помощь! — искренне воскликнула Фиона. — Если бы я даже не была лично в этом заинтересована, я нахожу крайне незавидным ваше нынешнее положение. Где это видано? Молодой, здоровый мужчина связан брачными узами с женщиной, которой, по всей вероятности, давно уже нет в живых!

— Вы сказали, что лично заинтересованы? — спросил герцог проникновенным голосом.

— Вам хочется… услышать, как сильно… я в этом заинтересована?

— Вы меня абсолютно правильно поняли. Конечно, я сам догадываюсь, каким будет ответ — он в выражении ваших глаз, в нежности вашего голоса, — но услышать, как вы это скажете, доставит мне огромное удовольствие.

Он замолчал в ожидании. Щеки Фионы запылали стыдливым румянцем, но, поборов нахлынувшее смущение, она заговорила:

— Мне неловко беседовать о подобных вещах…

— Когда вы стесняетесь, становитесь еще более красивой, — с улыбкой заметил герцог.

Он взял ее руку, медленно поднес к своим губам, перевернул ладошкой вверх и нежно поцеловал. Фиона почувствовала волнительную дрожь.

— Ну же, ответьте мне, — прошептал герцог.

— Я… люблю вас, — еле слышно пробормотала Фиона, и обхватила пальцами его руку.

— Именно это я хотел от вас услышать, милая моя, — радостно ответил он. — Теперь я готов с новыми силами начать борьбу против этой страшной тайны. Я должен раскрыть ее, обязан стать свободным человеком, чтобы иметь право сделать вас своей.

Он наклонил голову, ласково разжал пальцы Фионы и снова поцеловал ее ладонь.

Его губы двинулись дальше, и, почувствовав их горячее прикосновение на своем запястье, Фиона вздрогнула: по ее телу мощным потоком пронеслось нечто необыкновенное, то была полуболь, полунега.

— О моя дорогая, моя сладкая, моя ненаглядная! — шептал герцог. — Это лишь мизерная часть того, что я могу подарить вам, но ведь существует столько другого, более прекрасного, чему я хотел бы научить вас…

Фиона нехотя убрала руку из его руки.

— Нам не следует забывать о… здравом смысле, — пробормотала она, переводя дыхание. — Мы собрались… начать борьбу… Нам потребуется много сообразительности и расчетливости…

Он обхватил ее за талию и приблизил к себе. Теперь их губы почти соприкасались.

— Я сгораю от желания поцеловать вас, — сказал он. — Боже мой! Никогда в жизни мне ничего не хотелось так страстно. Вчерашний поцелуй, хоть и действовал я в порыве ярости, не идет у меня из головы…

— Мне… тоже ужасно… понравилось… — прошептала Фиона. — Но мы должны… заслужить это счастье… И лишь потом наслаждаться им…

— А что если мы проиграем? Если не найдем никаких доказательств? Ведь я занимался этим, но так ничего и не выяснил за столько лет. — В глазах герцога промелькнул страх.

Фиона улыбнулась.

— Мэри-Роуз называет меня белой ведьмой, а леди Мораг вообще подразумевает противоположный цвет. Но кем бы я ни являлась, у меня такое чувство — даже твердое убеждение, — что если мы вступим в борьбу… вдвоем… вы и я… то непременно выйдем из нее победителями!

— Как мне хочется вам верить, милая моя! — воскликнул герцог. — Я желаю этого всем сердцем, всей душой! Но предвижу возможные сложности и опасаюсь, что о вас пойдут дурные слухи.

— Кто может их распустить? — спокойно спросила Фиона. И тут же догадалась сама, вспомнив про леди Мораг.

— Вот именно! — подтвердил ее мысль герцог, словно Фиона высказала ее вслух. — Она — женщина надоедливая, любопытная, стремится держать все происходящее вокруг под личным контролем. Не советую вам водить с ней дружбу.

— У меня нет ни малейшего желания становиться ее подругой. — Фиона пожала плечами. — Мне не понравилось, что она подняла шум, обвинив меня в колдовстве. Надеюсь, прислуга не восприняла ее слова всерьез.

— Кто знает, — ответил герцог. — Кстати, врач давно вернулся из поездки, и к больным, как раньше, должны теперь вызывать его.

Фиона ахнула.

— Неужели вы настолько суеверны? Вы тоже боитесь целебной силы обычных трав? Это просто смешно!

— Шотландцы — люди суеверные, — серьезным тоном ответил герцог. — А леди Мораг своими глупыми заявлениями способна запросто всколыхнуть старые страхи, дремлющие в сердцах людей.

— Вы хотите сказать, — с улыбкой спросила Фиона, — что я, являясь презренной англичанкой, вполне могу оказаться черной ведьмой?

Герцог рассмеялся.

— Трудно представить себе, что такое создание, как вы, насылает мор на скот при помощи заклинаний, а по ночам летает на метле на шабаш. В то же время распустить подобные сплетни среди слуг, жизнь которых столь однообразна, как в нашем замке, которым, кроме как о себе, даже поговорить не о чем, не составит никакого труда.

Фиона помолчала.

— Вы действительно считаете, что я не должна никому помогать? Даже если я точно могу подобрать травы и вылечить больного? — спросила она, сосредоточенно обдумывая свое положение.

— Полагаю, что в данный момент вам лучше ничего подобного не делать.

— Но это нелепо!

— Я знаю, моя дорогая, — согласился герцог. — Но если вы хотите остаться здесь, нам следует вести себя осторожнее. Злые языки не должны помешать нам достичь задуманного. И потом, я не вынесу, если ваши добрые порывы приведут вас в конечном итоге к страданиям.

Он вздохнул.

— Возможно, я ошибаюсь. Вы убедили меня позволить вам остаться, но у меня такое ощущение, что в Эдинбурге вам было бы гораздо безопаснее…

— Если вы желаете, чтобы я находилась рядом, — ответила Фиона, — то у меня хватит храбрости не сбежать, как последняя трусиха.

— В самом деле? — Глаза герцога потемнели от прилива чувств. — Вы хотя бы представляете себе, как сильно я нуждаюсь в вас, как страшно мне думать о возможности потерять вас, упустить…

Он отвернулся в сторону и добавил.

— Если бы вы были более мудрой, вы бы приняли Торкуила, а меня оставили с моими призраками.

— Если вы думаете, что граф предложил мне выйти за него замуж, то ошибаетесь. Ничего подобного не произошло.

— Уверен, что скоро произойдет, — решительным тоном ответил герцог. — Я ведь вижу, как он смотрит на вас, как блестят его глаза, когда мы разговариваем о вас наедине, каким становится его голос. Раньше я никогда не замечал в нем таких перемен. Он влюблен в вас.

Герцог выдержал паузу.

— Вот почему, увидев вчера вас в коридоре в столь поздний час, я подумал, что вы были у него. Я вел себя непростительно грубо. И как вы заговорили со мной после этого?

Он повернулся к ней, и их взгляды встретились. Они долго смотрели друг на друга.

— Видит Бог, я страшно боюсь потерять вас! — воскликнул, нарушая молчание, герцог. О, моя милая, я чувствую себя, как заключенный, впервые после долгих мучительных лет, проведенных в темнице, увидевший луч света!

Не вполне сознавая, что она делает, Фиона приблизилась к герцогу. Его сильные руки заключили ее в крепкие, пьянящие объятия. Они вдруг позабыли об осторожности и опасностях, подстерегавших их на каждом шагу.

Герцог наклонил голову, и их губы слились в поцелуе.

Фиона с удивлением обнаружила, что вчерашние восторг и блаженство, которые подарил ей его поцелуй, были лишь бледным подобием того, что возникло в ней сейчас, — после того, как оба они признались друг другу в чувствах.

Ей почудилось, что он приблизился к самому ее сердцу, к замеревшей в груди душе, что сделал и сердце ее, и душу наполовину своими. Ей слышалась божественная музыка. Она лилась откуда-то из него, а еще сверху. Казалось, сам Бог благословляет их в эти минуты.

Солнце, проникающее сквозь окно, светило прямо на них, озаряя их радостным, приветливым сиянием. И теперь здесь было уже не два отдельных человека, а один, — некое божественное создание, рожденное любовью.

«Я люблю тебя!» — рвалось из ее груди, но произнести эти слова Фиона не могла, потому что его губы не позволяли ей этого сделать.

И она упивалась сладостными мгновениями, понимая, что любовь превращается для них обоих в нечто необходимое для продолжения жизни, гак воздух, как вода, как пища.

«Я никогда н» уйду от него», — думала Фиона и ощущала, что ее мысли эхом отзываются в его сердце.

Почувствовав, что она задыхается от мощной лавины счастья и блаженства, Фиона отпрянула от герцога, перевела дыхание и уткнулась лицом в его плечо.

У нее все трепетало внутри, она дрожала, охваченная лавиной эмоций.

Герцог нежно поцеловал ее в затылок.

— Я люблю тебя, — сказал он томным, порывистым голосом. — Я люблю тебя, моя милая, и для меня ничего больше не существует в мире. Только ты.

— Мне кажется… просто невероятным… то, что я… испытываю… — сбивчиво пробормотала Фиона.

Он крепче обнял ее, ближе прижал к себе. В этот момент часы на камине пробили час.

Фиона встрепенулась.

— Мэри-Роуз! — воскликнула она. — Я совсем про нее забыла. Я должна идти. Ей пора вставать.

— Мы оба про все позабыли, милая моя, — тихо сказал герцог. — Я постараюсь устраивать для нас встречи наедине, но знай, что это будет нелегко. Слуги не должны знать о наших чувствах друг к другу.

Фиона улыбнулась.

— Итак, с этого момента мы становимся крайне осторожными, — пробормотала она. — Но думать о тебе мне никто не запретит.

— Нам обоим придется сложно. Считаешь, что я смогу теперь думать о ком-нибудь, кроме тебя? Прошу тебя: не забывай ни на минуту, что я тебя люблю.

— А ты — что я люблю тебя, — ответила Фиона.

Им обоим показалось, что отдаление друг от друга причиняет боль.

Фиона, сознавая, что оглядываться назад не следует — в таком случае она вообще была бы не в состоянии уйти, — быстро приблизилась к двери и вышла в коридор.

У входа в гостиную стояли два лакея в килтах.

«Интересно, видели ли они, как я вхожу в библиотеку, — подумала Фиона. — Если да, то могли заподозрить что-нибудь. Я ведь находилась там слишком долго…»

Но, вспомнив про Мэри-Роуз, она тут же забыла про слуг и торопливо зашагала по коридору.

Направляясь к столовой на ужин, Фиона трепетала от волнения и опасений.

Радостный трепет был вызван в ней предвкушением новой встречи с герцогом — целый день она не могла думать ни о чем другом. А опасения — тем, что неизменной свидетельницей этой долгожданной встречи должна стать леди Мораг. По средам она всегда ужинала вместе со всеми.

А еще Фиона переживала за графа: если бы он заподозрил, что происходит между ней и герцогом, непременно расстроился бы.

После обеда герцог и граф отправились на рыбалку.

Когда Фиона с Мэри-Роуз пошли днем навестить Ролло, его будка оказалась пустой.

— Его светлость взял Ролло с собой, мисс, — сообщил им Малькольм. — Планирует поймать огромную рыбину к ужину. Надеюсь, удача ему улыбнется.

— Как жаль, что я ничего не знала об этом! — воскликнула Мэри-Роуз. — Если бы они рассказали мне, что едут на рыбалку, то я попросилась бы взять меня с собой!

Фиона сказала то же самое, только не вслух, а про себя и едва заметно улыбнулась, представив, сколько радости доставила бы ей подобная прогулка.

Они решили исследовать ту часть замка, где еще не бывали. Встречавшиеся им слуги охотно вступали в разговор и с интересом разглядывали Мэри-Роуз.

— Какая красивая девочка! — воскликнул, увидев ее, один из пожилых лакеев. — И напоминает его милость, точно говорю! Я вижу определенное сходство.

Это ему явно показалось. Или он просто очень хотел разглядеть в дочке Иана что-то похожее на него. На самом же деле Мэри-Роуз являлась точной копией Роузмэри.

«Люди видят то, что желают видеть», — подумала Фиона. Возможно, и в поисках исчезнувшей герцогини следует принимать этот факт во внимание.

Наверное, в день, когда супруга герцога пропала, те, кому она попадалась на глаза, видели ее за столь привычными занятиями, что не обратили на нее особого внимания. Тем не менее что-то необычное должно было произойти тогда…

По пути назад они встретились в одном из коридоров с мистером Мак Кейтом. Мэри-Роуз успела сильно привязаться к нему.

— Вы обещали мне показать ту комнату, в которой работаете, — сказала она, всовывая свою ручку в его ладонь.

— Я помню, — ответил он, — Если хотите, мы можем пойти туда прямо сейчас. И вы увидите, как много у меня дел.

Они спустились по лестнице, и мистер Мак Кейт привел их в огромный кабинет. Его обстановка производила на человека, впервые в нем оказавшегося, сильное впечатление. Помимо большого письменного стола, покрытого стопками бумаг, здесь находились коробки с герцогской короной и картами владений Рэнноков.

Мэри-Роуз принялась оживленно разглядывать все вокруг, а Фиона повернулась к мистеру Мак Кейту и спросила:

— Почему, рассказывая об исчезновении герцогини, вы не упомянули о том, что герцога подозревают в причастности к этому событию? — тихо, чтобы не услышала племянница, спросила она.

Мистер Мак Кейт в изумлении уставился на нее.

— Я посчитал, что вам вовсе не обязательно об этом знать, — ответил он.

— Здесь почти не бывает посетителей. Мне показалось это весьма странным, — сказала Фиона.

— Это очень печальная и неприятная история. — Мистер Мак Кейт покачал головой.

— Мне жаль не только герцога, но и Мэри-Роуз. Я надеялась, здесь будут ее сверстники, с которыми она сможет общаться, играть, заниматься. Как скажется на ней царящая здесь атмосфера?

— Наверное, по соседству живут дети приблизительно ее возраста, — не вполне уверенным тоном сказал мистер Мак Кейт.

— Я сильно беспокоюсь о ее будущем, мистер Мак Кейт. Мне сказали, поблизости проживает несколько влиятельных семей. Наверняка в них есть и дети.

По выражению лица мистера Мак Кейта было видно, что он несколько растерян.

— Я постараюсь что-нибудь придумать, мисс Уиндхэм.

— У нас есть только один выход, — решительно сказала Фиона. — Постараться доказать, что герцог невиновен. Выяснить обстоятельства, при которых исчезла его супруга.

Мистер Мак Кейт побледнел от неожиданности.

— Я ведь рассказывал вам: для этого было предпринято все возможное. — Он помолчал. — Даже не знаю, что можно еще сделать.

— Иногда новый человек, появляющийся там, где существует неразгаданная тайна, быстро находит верное решение, — сказала Фиона.

— Что вы предлагаете? — поинтересовался мистер Мак Кейт.

— Должно быть, где-то в замке хранится доклад шерифа, — ответила она. — Я хотела бы взглянуть на него.

— Не знаю, как отнесется к этому его светлость… — начал было мистер Мак Кейт.

— Надеюсь, вы понимаете, что самой мне неудобно обращаться к его светлости с подобной просьбой, — перебила его Фиона. — Поэтому я заговорила с вами.

— Ладно, мисс Уиндхэм, — ответил Мак Кейт после минутного замешательства. — Вообще-то у меня довольно много документов, связанных с исчезновением герцогини. Я сложу их в отдельную папку и дам вам для ознакомления.

— Благодарю вас. — Фиона улыбнулась. — Я все внимательно прочту, а если у меня возникнут вопросы, то опять обращусь к вам. Надеюсь, вы не откажете мне в любезности и окажете помощь?

— Неужели вам хочется ввязываться в эту темную историю? — спросил Мак Кейт.

— Мне небезразлично все, что может навредить моей племяннице, — твердо заявила Фиона. — Если ситуация не изменится, ей будет очень трудно жить здесь. Вы согласны со мной?

Она почувствовала, что ей удалось убедить мистера Мак Кейта в своей правоте.

— Я понимаю, о чем вы говорите, мисс Уиндхэм, — ответил он, кивая. — Раньше я не очень над этим задумывался, но теперь сознаю, что вы не зря беспокоитесь.

— Тогда помогите мне, пожалуйста! Я прошу вас! — взмолилась Фиона.

— Конечно. Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю: не позднее чем через час все документы и доклады, какие только существуют, будут в ваших руках.

Фиона одарила его очаровательной улыбкой.

— Большое спасибо, мистер Мак Кейт. Нам пора. Джинни уже, наверное, приготовила чай для Мэри-Роуз. Не присоединитесь к нам?

— Было бы замечательно, — ответил Мак Кейт. — Надеюсь, в какой-нибудь другой день вы еще раз пригласите меня. Сегодня же я вынужден ответить вам отказом. У меня масса дел: помимо указаний его светлости, я должен выполнить еще и ваши.

— Тогда в следующий раз, — улыбаясь, сказала Фиона. Она позвала Мэри-Роуз, и они, взявшись за руки, отправились наверх.

— Этот замок просто огромный, тетя Фиона, — сказала Мэри-Роуз. — Конечно, здесь совсем не так, как дома, но тоже хорошо.

— Я с тобой согласна, дорогая моя, — ответила Фиона. Ее сердце сжалось от сильного желания реализовать все свои задумки.

Когда лакей распахнул перед ней дверь в столовую, она все еще думала о Мэри-Роуз. Первой, кого она увидела, была леди Мораг. Она стояла у противоположной стены, разговаривая, как обычно, приглушенным голосом с герцогом.

На ней красовалось гораздо более изысканное платье, чем в другие дни. По-видимому, надев его сегодня, она решила перещеголять английскую гостью герцога.

В ее ушах блестели бриллианты, а на шее сверкало великолепное колье. Ее глаза тоже блестели, но Фионе этот блеск говорил лишь о ненависти.

— Добрый вечер, мисс Уиндхэм! — воскликнула леди Мораг, когда Фиона отвесила ей реверанс. — Как поживает маленькая Мэри-Роуз? Делает успехи в изучении наук? Вы, вероятно, любите проводить время на улице. Я часто вижу вас из своих окон.

— По утрам мы с Мэри-Роуз занимаемся в классе, — спокойно ответила Фиона. — Но и на улице она многое узнает. Моя племянница — очень способный ребенок. Все схватывает на лету, причем развивается не по годам.

— Хорошо, что учительница у нее настолько умная. Ей просто повезло, — съязвила леди Мораг.

Чтобы подчеркнуть вложенный в свои слова сарказм, она оглядела Фиону с головы до ног. Наверное, по ее мнению, красивые и одетые со вкусом женщины просто не могли отличаться еще и умом.

Фиона шагнула к герцогу и пробормотала:

— Добрый вечер, ваша светлость.

Не смотреть в его глаза было чрезвычайно трудно.

Но она знала: если их взгляды встретятся, прятать свои чувства станет невозможно. И наблюдательная леди Мораг обо всем догадается.

— Добрый вечер, мисс Уиндхэм, — обычным серьезным тоном ответил герцог.

Фиона слышала — или просто очень хотела услышать — нотки нежности и любви в его голосе.

Повернувшись к графу, она принялась оживленно расспрашивать о рыбалке, радуясь внутренне возможности переключить внимание с герцога.

— Сегодня я был более удачлив, чем вчера! — довольно потирая руки, сообщил граф. — Даже более удачлив, чем герцог! Поймал целых два лосося, а он — одного!

— Я за вас ужасно рада. Обязательно расскажу об этом Мэри-Роуз.

Она поведала, как узнала об их рыбалке: о том, как они с Мэри-Роуз ходили к конуре Ролло и о разговоре с Малькольмом.

— Прошу вас, не приближайтесь к этому псу, он опасен, — с искренней тревогой воскликнул граф. — Что если этот зверь нападет на вас? Признаюсь честно: я это не переживу!

— Надеюсь, Мэри-Роуз меня защитит, — ответила, улыбаясь и пожимая плечами, Фиона.

По его взгляду, по голосу она поняла вдруг, что герцог прав: граф действительно влюблен в нее.

Сознавая, что обходится с ним жестоко, давая ложную надежду, она продолжила непринужденный разговор. Беседовать с герцогом представлялось ей опасным: они могли выдать своим видом вызванные друг в друге чувства, а леди Мораг использовала бы их как оружие против нее.

Несмотря на все предпринятые меры предосторожности, леди Мораг все же что-то заподозрила. Когда они с Фионой перешли после ужина в гостиную, она сказала:

— Мне не очень приятно вновь заводить этот разговор, мисс Уиндхэм, но у меня создается такое ощущение, что вам ужасно скучно и одиноко здесь. Когда вы собираетесь возвращаться на Юг?

— В Англии у меня нет близких родственников, — сообщила Фиона. — Я жила с сестрой и зятем, а теперь, когда их не стало, Мэри-Роуз — все, что осталось от моей семьи.

— Я понимаю ваши чувства к этой девочке, — притворно сладким голосом пропела леди, Мораг. — Но ее положение здесь может кардинально измениться, если герцог женится.

— Я знаю, что это невозможно. По крайней мере при существующем положении вещей, — невозмутимо ответила Фиона.

— Тело погибшей герцогини могут обнаружить в любой момент, — сказала леди Мораг. — Тогда герцог автоматически станет свободным человеком.

В ее голосе прозвучало нечто такое, что заставило Фиону резко взглянуть ей в глаза.

«А не знает ли чего-нибудь важного эта хитрюга?» — неожиданно подумала она.

— Вы здесь давно живете, леди Мораг. Может, вы что-нибудь знаете о той невероятной истории. Что произошло с супругой его светлости? — произнесла она вслух. — Все очень странно.

— Крайне странно! — согласилась леди Мораг. — Но они были несчастны вместе.

Фиона опять почувствовала, что в словах ее собеседницы кроется второй смысл. Создавалось впечатление, что она тоже не сомневается в причастности герцога к убийству жены.

— Граф поведал мне о том, в чем местные жители подозревают герцога, — сказала Фиона. — Я очень хорошо знала своего зятя и сильно сомневаюсь, что кто-то из его близких родственников способен совершить столь отвратительное преступление.

— Наверное, вы не видели мужчин и женщин, доведенных ненавистью друг к другу до настоящей ярости. — Леди Мораг многозначительно повела бровью.

Глаза Фионы расширились.

— Вы допускаете такую возможность? Полагаете, герцог избавился от ненавистной супруги? — спросила она.

Леди Мораг рассмеялась.

— Мисс Уиндхэм, дорогая! Какой необычный вопрос! Неужели вы полагаете, что я способна думать нечто столь ужасное о нашем замечательном герцоге? — Она выдержала многозначительную паузу. — В то же время, если вас что-то пугает, вы можете покинуть это место. Наверное, здесь вам неуютно и страшно.

Теперь рассмеялась Фиона, более живым, искренним смехом.

— Вы меня удивляете, леди Мораг. Считаете, — я боюсь, что меня убьют? Какие глупости! А что касается Мэри-Роуз… Я была бы только счастлива новой женитьбе герцога. Я твердо убеждена, что почетное звание старейшины целого клана не вполне подходит для женщины.

В глазах леди Мораг промелькнуло нечто такое, что лишь подкрепило зародившиеся в душе Фионы подозрения.

Ей в голову вдруг пришла блестящая мысль: если леди Мораг действительно знает что-то о местонахождении сестры, то она откроет секрет лишь в одном случае — если будет уверена в том, что, обретя свободу, герцог женится на ней.

Позднее тем же вечером, уже лежа в кровати, Фиона воспроизвела в памяти разговор с леди Мораг! Она старалась вспомнить каждую мелочь, не упустить ни одной детали, обдумывала интонации собеседницы и менявшееся выражение ее лица.

Чем больше она размышляла, тем сильнее становилась ее уверенность в том, что леди Мораг многое известно. А еще в том, что основная ее задача — заполучить герцога.

— Нет! Он никогда не будет твоим! — упрямо прошептала Фиона, уставившись в темноту. — Я вступила в эту опасную игру не только для того, чтобы освободить его от оков неудачного супружества. Я люблю его и сделаю его своим! Навсегда!