Искушение

Глава 8

Таинственный зуб, вместе с небольшим фрагментом челюсти, удивительно легко удалось высвободить из камня. Гарриет работала молоточком и резцом осторожно, как учил ее отец. Наконец в ее руках оказался очень большой зуб в форме клинка. Он сидел в гнезде, а не крепился непосредственно к челюсти. Зуб принадлежал плотоядному животному, предположила она, причем очень большому плотоядному.

Гарриет изучила ископаемое в свете лампы, подвешенной на крюк в стене пещеры. Она не может быть до конца уверена в происхождении зуба, пока не проведет исследования, но несомненно одно — никогда прежде ей не доводилось находить ничего подобного. И таких окаменелостей не было в коллекции отца.

Если ей повезет, и это останки какого-то до сих пор неведомого вида, она напишет статью и представит находку миру.

Уже прошло два дня после той ночи с Гидеоном, что перевернула их судьбу. Держа зуб, она осмотрела пещеру, так изменившую ее жизнь. Украденные драгоценности вынесены отсюда мистером Добсом под наблюдением Гидеона и местного судьи. И парусиновые мешки, послужившие им постелью, тоже унесены.

Гарриет искала глазами место, где ее сжимал в объятиях Гидеон. Воспоминания снова нахлынули на нее. Она вспомнила страстное желание в его глазах, выступивший на лбу пот, напряженные твердые мускулы его плеч. Он едва сдерживал себя в ту ночь. Но больше всего его тревожила боль, которую он вынужден был причинить ей. И он сделал все, чтобы уменьшить ее, даже сгорая от страсти.

Гарриет задрожала, вспоминая, что она почувствовала, когда Гидеон оказался внутри нее. Он заполнил ее всю, она стала его частью. Какой-то момент они были соединены так, что она не поверила бы, что возможно подобное. Но ошеломила ее не физическая близость. Она почувствовала, что затронула душу Гидеона, и понимала, что и он ее душу — тоже.

Охватившее вдруг непривычное лирическое настроение испугало ее.

— Чепуха! — громко произнесла Гарриет. — Все молодые влюбленные леди, наверное, говорят так же, отдавая свою девственность до свадьбы. Надо же оправдать собственное безрассудство.

Но, наверное, ее можно извинить за это лирическое настроение? Она же влюбленная женщина.

Гарриет уже два дня жила с этой мыслью. Но она знала еще до ночи с Гидеоном: ее сердце разрывало и заставляло мучиться сознание того, что Гидеон женится на ней только из чувства долга.

Гарриет понимала, что нет никакой возможности отговорить его от этого брака: его честь и так уже пострадала в прошлом, и он не позволит снова случиться такому же, да еще в похожих обстоятельствах. Его гордость изранена. И он будет бороться со всем, что станет угрожать его гордости.

Гарриет взяла лампу и медленно вышла из пещеры, где открыла для себя, что любовь не так проста и сладка, как ей казалось раньше.

Гораздо легче отгадывать загадки камней, возиться с прекрасным ископаемым, чем понять сложную натуру мужчины вроде Гидеона. Его надо просто принимать таким, какой он есть, и любить.

Он слишком горд, чтобы объяснять свои поступки или просить понять его.

Гарриет собиралась рисовать эскиз найденного в пещере зуба, когда в кабинет ворвалась Фелисити:

— А, вот ты где! Я так и думала. — Она закрыла за собой дверь, прошла к стулу и села. — Как ты после всего, что случилось, можешь заниматься своим противным ископаемым?

Гарриет подняла глаза на сестру:

— Честно говоря, как раз в работе я и нахожу успокоение.

— Ах, на твоем месте я бы занималась приданым. Только подумай, Гарриет, ты станешь графиней.

— Виконтессой.

— Ну да, сначала. Но после смерти отца Сент-Джастина ты станешь графиней Хардкасл. Только вообрази! Ты понимаешь, как это меняет всю мою жизнь?

Гарриет непонимающе уставилась на сестру:

— Твою жизнь?

— Ну конечно! Надо мной уже не будет висеть этот ужасный груз — выгодного замужества. В Лондоне я могу развлекаться в свое удовольствие, а не охотиться за подходящим мужем. Какое облегчение!

Гарриет отложила перо и откинулась в кресле.

— Я и не знала, что тебя настолько тяготит это, Фелисити.

— Разумеется, я понимала, что вы с тетушкой Эффе не теряли надежды, что я удачно выйду замуж и обеспечу себе будущее. — Фелисити счастливо улыбнулась. — Конечно, я бы выполнила свою обязанность, потому что не хотела быть вам обузой. А теперь я свободна!

Гарриет потерла виски:

— О, мне очень жаль. Вот уж не предполагала, что именно так ты воспринимаешь наши планы. Я просто думала, что в Лондоне у тебя будет превосходный выбор и ты в кого-нибудь влюбишься.

— У меня серьезные сомнения, что любовь идет рука об руку с практичностью, — сдержанно проговорила Фелисити.

— Да, это правда. Взгляни на мое положение.

— А что плохого в твоем положении? Если спросить меня — оно прекрасно! Тебе нравится Сент-Джастин, не отрицай. Я видела твои глаза, когда ты говорила с ним.

— Да, он мне нравится, — кивнула Гарриет, подумав, что «нравится»— слишком простое и обыденное слово, чтобы выразить ее истинные чувства к Гидеону. — Но ведь он-то просит моей руки только из благородства.

Фелисити нахмурилась:

— Ради Бога, Гарриет, он должен на тебе жениться. Хотя миссис Стоун до сих пор пророчит, что он не сделает этого шага. Разумеется, он тебя обольстил. — Она выдержала многозначительную паузу. — Да или нет? Хотя сами факты не важны, как говорит тетушка Эффе, главное — как все выглядит со стороны.

Гарриет прищурилась, глядя на сестру:

— Боже мой, как ты умудрилась вырасти с полным отсутствием деликатности, дорогая моя сестра?

— Я так говорю только потому, что ты моя сестра, и до сих пор ты всегда была со мной откровенна. Зато тебе не хватает светскости, как твердит тетушка Эффе.

Гарриет смиренно вздохнула:

— Да, я понимала, что совершаю ошибку. И вообще, во всем, что происходит сейчас, — моя вина.

— Ну да, нам себя жаль, не правда ли?

— Да, — пробормотала Гарриет. — Представь себе, мне жаль себя.

— Окажись я на твоем месте, дорогая моя погибшая сестра, я бы благодарила счастливое сочетание звезд, что человек, соблазнивший меня, предлагает жениться. А ты знаешь, что говорят в деревне?

— Нет, и сомневаюсь, что хотела бы знать.

— Много разговоров о захвате воров, но самый большой интерес проявляют к твоей судьбе.

Гарриет застонала:

— О, могу себе представить!

— Говорят, история повторяется. Люди считают, что Чудовище из Блэкторн-Холла обесчестил еще одну невинную дочь священника и скоро ее бросит.

— Им известно о нашей помолвке? — удивилась Гарриет.

— О, разумеется. Они просто не верят, что дело дойдет до свадьбы, и пребывают в уверенности, что ты разделишь судьбу бедняжки Дидре.

— Вздор! — Гарриет взялась за перо. — Единственное, в чем я уверена, так только в том, что выйду за него замуж. Потому что никто, даже сам дьявол, не сможет удержать Сент-Джастина от благородного поступка.

— Ну что ж, будем надеяться. И возблагодарим Бога, если Гидеон действительно поступит таким образом.

Стук лошадиных копыт опередил ответ Гарриет.

Фелисити вскочила и подбежала к окну.

— Сент-Джастин, — объявила она. — Где он только покупает этих коней, настоящие демоны! Интересно, что он хочет на этот раз? Вид у него, прямо скажем, мрачный.

— Это ничего не значит. У него часто угрюмый вид.

Фелисити резко повернулась, внимательно оглядев сестру:

— Все, что ты успеешь, — снять ужасный фартук и чепец. Поспеши, Гарриет. Ты же без пяти минут виконтесса и должна одеваться подобающим образом.

— Сомневаюсь, что Сент-Джастин вообще заметит, как я одета. — Однако послушно сняла фартук и поправила волосы.

Из холла донесся громкий голос миссис Стоун:

— Я доложу о вас мисс Померой.

Не стоит. Я очень спешу и доложу о себе сам.

Гарриет повернулась к двери в тот самый миг, когда она распахнулась. Гарриет лучезарно улыбнулась:

— Доброе утро, милорд. Мы вас не ждали.

— Само собой разумеется. — Однако Гидеон не улыбался ей. Он был в костюме для верховой езды, и Фелисити оказалась совершенно права: выглядел он мрачным. Мрачнее обычного.

— Я очень сожалею, Гарриет, но должен был сам заехать или попросить посыльного. Конечно, мне хотелось сообщить вам лично.

Гарриет посмотрела на него с нарастающей тревогой.

— О чем именно, милорд? Что-то случилось?

— Я получил известие от отца, ему стало хуже. Он послал за мной. И я немедленно отправляюсь в Хардкасл-Хаус. И не знаю, когда вернусь.

Гарриет вскочила, поспешила к нему, сочувственно коснулась его руки:

— Ох, Гидеон, мне очень жаль. Будем надеяться, он поправится.

Выражение его лица оставалось столь же мрачным.

— Он обычно поправляется при моем появлении. Уже не первый раз меня призывают к его смертному одру. Но никто не знает, когда это может случиться на самом деле, так что я должен ехать.

— Да.

— Я оставлю свой адрес в Хемпшире. — Он снял кожаную перчатку и шагнул к столу. Взяв перо, набросал несколько строк на альбомном листе, который она предназначала для эскиза зуба.

Закончив, он выпрямился и, сложив листок, передал его Гарриет. Их взгляды встретились, и они поняли друг друга без слов.

Вы мне напишете сразу, как только узнаете…

Она судорожно сглотнула, хорошо понимая, о чем он просит — сообщить, не беременна ли она.

— Да, милорд. Непременно сообщу.

— Вот и прекрасно. Тогда я отправляюсь. — Он натянул перчатку, обнял ее за плечи и с силой поцеловал.

Краем глаза Гарриет заметила, с каким восхищением наблюдает за ней Фелисити. Она понимала, о чем думает сестра. Хорошо воспитанный джентльмен никогда не станет целовать леди прилюдно. Вот он, типичный образчик возмутительного поведения Чудовища из Блэкторн-Холла.

Гарриет даже не успела ответить на поцелуй, как Гидеон отпустил ее и гигантскими шагами вышел из кабинета. Через минуту хлопнула парадная дверь — и они услышали стук копыт его жеребца.

Фелисити смотрела на Гарриет широко открытыми глазами:

— Боже мой, он так же целовал тебя, когда соблазнял? Должна признаться, очень волнующее зрелище.

Гарриет плюхнулась в кресло:

— Фелисити, если ты еще хоть слово скажешь о той ночи, клянусь, задушу тебя. Так что поосторожнее, дорогая. Теперь, когда ты больше не намерена искать выгодного брака, ты уже не представляешь для нашего дома такой ценности, как раньше.

Фелисити фыркнула:

— Хорошо, я запомню. Но тебе повезло, что тетушка Эффе не засвидетельствовала этого прощального поцелуя.

Дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошла тетушка Эффе. Глаза ее горели.

— Что такое? — требовательно спросила она. — Зачем приезжал Сент-Джастин? Миссис Стоун заявляет, что он тебя бессовестно бросил.

Гарриет вздохнула:

— Успокойся, тетя. Ему необходимо съездить к отцу, который, кажется, при смерти.

— Но ведь еще не было официального объявления о помолвке. И ничего не послано в газеты.

— У нас достаточно времени для всех этих формальностей, — спокойно ответила Гарриет.

Миссис Стоун появилась в открытых дверях. Ее глаза горели мрачным удовлетворением.

— Он не вернется, я же говорила вам, — зловеще прошептала она. — Я знала, что это случится. Но вы отмахнулись от моего предупреждения. Он не вернется. Вы его больше не увидите. Бедная мисс Гарриет! Брошена, какая ужасная судьба!

Гарриет в тревоге взглянула на экономку:

— Миссис Стоун, умоляю вас, только не пытайтесь падать в обморок. Я не в том настроении, чтобы это наблюдать.

Но предупреждение запоздало. Глаза миссис Стоун закатились, и она рухнула на пол.

Письмо от тетушки Аделаиды пришло на следующее утро. Тетушка Эффе вскрыла его за завтраком и громко, с возрастающим волнением принялась читать послание Фелисити и Гарриет:

«Дорогие мои сестра и племянницы!

Спешу сообщить вам, что закончила с похоронными делами и с поверенными. Наконец в моих руках состояние несчастного мужа, и я намерена теперь его тратить без оглядки. Один Бог знает, что я заслужила каждый пенни. Я купила дом в Лондоне и хочу, чтобы вы все трое приехали на сезон. Не раздумывайте ни минуты, поскольку сезон в самом разгаре. Бросайте все, здесь у каждой из вас будет новый гардероб. Я составила новое завещание, по которому и Гарриет, и Фелисити получат существенную долю, выйдя замуж. И к тому же то, что останется от моего состояния, если, конечно, я не успею все потратить, прежде чем покину этот мир.

Ваша Аделаида».

Тетушка Эффе вознесла глаза к небу и прижала письмо к груди.

— Мы спасены. Бог услышал мои молитвы!

— Добрая старая тетушка Эдди, — проговорила Фелисити. — Она не сдалась и прибрала к рукам все его денежки. Какое прекрасное время наступает для нас! Когда мы уезжаем?

— Тотчас. Не теряем ни секунды, — объявила тетушка Эффе. — Вы только представьте себе, вы обе наследницы!

— Не совсем, — указала Гарриет, — тетушка собирается потратить, сколько сможет. А кто скажет, сколько у нее после этого останется?

— Но никто в Лондоне этого не поймет, — практично заметила тетушка Эффе. — В обществе будут знать, что вы обе получите значительные доли. Вот что будет браться в расчет. Я пошлю миссис Стоун в деревню заказать места в почтовом дилижансе. А мы начнем немедленно упаковывать вещи. Я хочу, чтобы вы обе были готовы рано утром.

— Погодите, тетушка. — Гарриет отложила перо. — Действительно, это замечательная возможность для Фелисити, но, спрашивается, мне-то зачем ехать в Лондон? Да я и не хочу. Я как раз начинаю работать над чрезвычайно интересным открытием. Пока я нашла только зуб, но, надеюсь, найду еще какие-то останки этого существа.

Тетушка Эффе поставила чашку с кофе. Взгляд ее зеленовато-голубых глаз стал напряженным.

— Ты поедешь с нами, Гарриет, — и весь разговор.

— Я только что сказала, что не имею желания ехать в город. Вы с Фелисити отправитесь в Лондон и прекрасно там развлечетесь. Я отлично чувствую себя и в Аппер-Биддлтоне.

— Ты не хочешь понять, Гарриет, — сказала очень твердо тетушка Эффе, — что это прекрасная возможность не только для Фелисити, но и для тебя.

— Действительно, не понимаю, — раздраженно ответила Гарриет. — Я ведь уже помолвлена.

Взгляд тетушки Эффе стал проницательным.

— Я бы на твоем месте поразмышляла о том, — проговорила она холодно, — что тебе следует поучиться светским манерам, поскольку ты вскоре будешь виконтессой, а со временем и графиней. В конце концов, ты же не собираешься ставить своего мужа в неловкое положение? Не так ли?

Гарриет смутилась. Ни о чем подобном она действительно не задумывалась.

— Да, уж меньше всего я желала бы этого, — призналась она. — Одному Богу известно, сколько Сент-Джастин страдал от унижений в своей жизни.

Тетушка Эффе удовлетворенно улыбнулась:

— Прекрасно. Вот для тебя и возможность привыкнуть к новому положению. Фелисити ухмыльнулась:

— Замечательная возможность научиться светским манерам, Гарриет.

— Но мой зуб! — в отчаянии простонала Гарриет. — Как мне быть с ним?

— Твои окаменелости пролежали со времен Потопа, — бросила небрежно тетушка Эффе, — и вполне могут пролежать еще несколько месяцев, прежде чем ты начнешь их изучать.

Фелисити рассмеялась:

— Звучит убедительно, Гарриет. Ведь ты собираешься стать виконтессой, значит, должна научиться вести себя в обществе. Не только ради Сент-Джастина, но и ради его семьи. Ты же хочешь понравиться его родителям?

— Да, конечно. — Ей пришла в голову неожиданная мысль, что в Лондоне она непременно выяснит, так ли уникальна ее находка. — Полагаю, я могу несколько недель побыть в городе и поработать над своими манерами.

— Прекрасно. — Тетушка Эффе одарила ее довольной улыбкой.

— Хорошо. Я напишу Сент-Джастину. Когда его отцу станет лучше, виконт, возможно, присоединится к нам в Лондоне.

— Пожалуй. Однако я не очень полагаюсь на это, — проговорила тетушка Эффе, и ее взгляд стал хитрее обычного. — Думаю, нам лучше не распространяться в городе о помолвке.

Гарриет потрясение посмотрела на нее:

— Не распространяться? Что вы хотите сказать, тетушка Эффе?

Тетушка Эффе откашлялась и осторожно промокнула губы салфеткой:

— Дело в том, моя дорогая, что официального объявления не было. И, насколько нам известно, Сент-Джастин до сих пор не побеспокоился послать сообщение в газеты. С нашей стороны было бы слишком самонадеянно вести себя так, то есть, я имею в виду, говорить об этом…

Гарриет вскинула подбородок:

— Кажется, я начинаю тебя понимать, тетушка Эффе. Миссис Стоун заронила в твою душу сомнение, не так ли? Ты ни в чем не уверена и думаешь, что меня и вправду соблазнили и бросили.

— Дело не в миссис Стоун, которая тоже дает повод для тревоги, — печально призналась тетушка Эффе. — О твоей судьбе говорит вся деревня. Местные жители считают, что они знают Сент-Джастина, а потому уверены, что он снова сыграл свою жестокую игру. И для тебя не секрет, что его скорый отъезд не предвещает ничего хорошего.

— Ради Бога! Но его отец серьезно болен! — возразила Гарриет.

— По его словам, — пробормотала тетушка Эффе, когда миссис Стоун вошла в комнату с деревянной тарелкой тостов. — Но кто скажет, как все обстоит на самом деле?

Гарриет была в бешенстве.

— Сент-Джастин не способен солгать об этом. По-моему, ты, тетушка Эффе, боишься, что он поведет себя недостойно.

— Хорошо, но…

— И надеешься, что в Лондоне мы будем притворяться, что ничего не случилось. Ты хочешь скрыть мою помолвку? Или не допустить слухов о нашей ночи в пещере?

Тетушка Эффе посмотрела на нее суровым взглядом:

— Ты теперь наследница, Гарриет. И благодаря наследству для тебя многое возможно. Более того, слухи о твоем соблазнении могут не добраться до Лондона. Аппер-Биддлтон — слишком отдаленное место.

— Я не позволю замолчать мою помолвку, — заявила Гарриет. — Я еду в Лондон, чтобы поработать над своими манерами и по некоторым своим причинам. Но я и шага не сделаю из Аппер-Биддлтона, если ты собираешься выставить меня на базаре невест как невинную молодую наследницу. Даже если бы не было помолвки, я слишком стара для этой роли.

— Браво! — воскликнула Фелисити. — Прекрасно сказано, Гарриет. Я буду невинной молодой наследницей, а ты можешь играть роль старой таинственной дамы. Красота и прелесть момента в том, что никому из нас не надо трудиться в поисках мужа. Мы можем просто наслаждаться жизнью. Итак, решено, мы все едем в город!

— Я надеюсь, — многозначительно взглянув на Фелисити, произнесла тетушка Эффе, — мы не допустим ужасных происшествий, вроде уже случившегося в Аппер-Биддлтоне. Одной погубленной девицы на семью вполне достаточно.

Гидеон увидел адресованное ему письмо сразу, как только вошел утром в малую столовую Хардкасл-Хауса. Он взял его с серебряного подноса и, прежде чем сломал печать, понял, что письмо от Гарриет. Ее почерк был, как и все в ней, — полон энергии, оригинальный и очень женственный.

Он тотчас решил — скорее всего, она сообщает о беременности.

Гидеон почувствовал прилив удовлетворения от сладостной перспективы. Он вызвал в воображении образ Гарриет. Округлившаяся, мягкая, плавная, и еще один — она держит ребенка в руках, и обе картины были приятны.

Он мог даже представить, как Гарриет делает набросок окаменелостей на листе, а другой рукой держит у груди ребенка.

Вначале Гидеон говорил себе, что лучше, если бы сейчас она не была беременна, у нее и так много дел перед замужеством. Последние дни приносили ей массу волнений.

С одной стороны, Гидеон хотел положить конец слухам в Аппер-Биддлтоне ради самой же Гарриет, дать людям понять, что нет необходимости в спешке с браком.

В конце концов, она же дочь священника.

В то же время брак по специальной лицензии — совсем неплохой выход. Тогда он бы без промедления заполучил Гарриет к себе в постель. Одна эта мысль заставила его кровь горячо бежать по жилам.

— Доброе утро, Гидеон.

Он поднял глаза от письма и посмотрел на матушку — Маргарет, графиню Хардкасл, вплывшую в комнату. Легкая хрупкая женщина на самом деле была куда сильнее, чем казалась на первый взгляд. Маргарет будто никогда не касалась земли, и грациозность и утонченность прекрасно сочетались с серебристыми седыми волосами и пастельными тонами нарядов.

— Доброе утро, мадам. — Гидеон подождал, пока дворецкий усадит графиню, а потом сел сам. Он отложил письмо Гарриет. Прочтет позже. Он еще не сообщил родителям о своей помолвке.

Как обычно, отец Гидеона сразу ожил, получив известие о приезде сына.

Гидеон ожидал его к завтраку.

— Я вижу, ты получил письмо, дорогой? — Леди Хардкасл кивнула подавшему ей кофе лакею. — Этого человека я знаю?

— Очень скоро ты узнаешь ее.

— Ее? — Ложка леди Хардкасл застыла на полпути к чашке. И она вопросительно посмотрела на сына

— Да, у меня не было случая сказать, но я помолвлен. — Гидеон коротко улыбнулся матери. — Но как только отец одолеет свой кризис, я непременно сообщу об этом.

— Помолвлен? Гидеон, ты серьезно? — Леди Хардкасл потрясенно смотрела на сына, и похоже, с какой-то долей надежды.

— Очень серьезно.

— Я рада это слышать, хотя и не знакома с твоей избранницей. Откровенно говоря, я уже опасалась, что прошлый случай вообще отвратил тебя от брака. А поскольку твой дорогой брат больше не с нами…

— …Я единственный, кто способен обеспечить наследником Хардкасла, — резко закончил Гидеон мысль матери. — Нет необходимости постоянно напоминать мне об этом, мадам. Отец очень беспокоится, выполню ли я свой долг.

— Гидеон, почему ты столь нетерпелив к замечаниям отца?

— А почему бы и нет? Он ко мне именно так и относится.

На пороге появился граф Хардкасл в сопровождении слуги, который поддерживал его под руку. Было очевидно, что его светлость чувствует себя гораздо лучше, а то, что он спустился вниз к завтраку, служило убедительным доказательством — он больше не ощущает боли в груди, из-за которой посылал за сыном.

— Что такое? — требовательно спросил Хардкасл. Его золотистые, как у сына, глаза, только чуть помутневшие в старости, смотрели проницательно. Графу совсем немного оставалось до семидесяти лет, но его горделивая осанка была такой же, как в молодые годы. Он был почти таким же крупным, как Гидеон, и, хотя его редеющие волосы поседели, как у жены, волевое лицо мало изменилось. — Значит, ты помолвлен?

Гидеон поднялся, подошел к буфету, чтобы положить себе на блюдо горячее.

— Вовремя. — Хардкасл уселся во главе стола. — Проклятие! Ты должен был побеспокоиться и сообщить нам раньше! Это же не пустяк. Ты все-таки последняя ветвь, и мы с графиней уже начали волноваться, когда ты, наконец, сделаешь этот шаг.

— Наконец я его сделал. — Гидеон положил себе омлет с ветчиной и вернулся к столу. — Я постараюсь поскорее устроить визит моей невесты.

— Прежде чем делать предложение, ты должен был обсудить этот вопрос с нами, — упрекнула сына леди Хардкасл.

— Не было времени. — Гидеон подцепил вилкой кусочек ветчины. — Мы обручились без всякого предварительного извещения, по необходимости. И свадьба, может так случиться, состоится в ближайшее время.

— Бог мой! Ты скомпрометировал еще одну молодую женщину? — гневно закричал граф.

— Конечно, никто из вас мне не верит, но я не компрометировал первую. Однако я виноват перед второй. — Гидеон почувствовал, как потрясена мать и как разгневан отец. Он сосредоточился на ветчине. — Случайно, но это сделано. И будет свадьба.

— Я этому не верю, — напряженно сказал граф. — Бог свидетель, я не верю, что ты погубил еще одно юное создание.

Пальцы Гидеона сильнее вцепились в нож, но он сдержался, ибо поклялся, что на этот раз не будет ссориться с отцом, прекрасно сознавая, что неприятной сцены ему все равно не избежать. Они с отцом не могли пробыть в одной комнате больше пяти минут, чтобы не разругаться.

Леди Хардкасл бросила на сына уничтожающий взгляд и тотчас заботливо повернулась к своему разгневанному мужу:

— Успокойся, мой дорогой, если ты будешь так переживать, с тобой случится еще один удар.

— И его вина, если я умру за столом. — Граф отбросил вилку в сторону Гидеона. — Хватит. Расскажи все подробно и избавь нас от неопределенности.

— Больше нечего рассказывать, — спокойно отозвался Гидеон. — Ее зовут Гарриет Померой.

— Померой? Померой… Так звали последнего священника, которого я назначил в Биддлтон. — Граф сердито посмотрел на сына. — Есть какая-то связь?

— Его дочь.

— О, мой Бог! — выдохнула леди Хардкасл. — Еще одна дочь священника! Гидеон, что ты натворил!

Гидеон холодно улыбнулся, взял письмо Гарриет и вскрыл его.

— Ты сама можешь спросить мою невесту, как все произошло. Она берет на себя всю ответственность. А теперь, с вашего разрешения, я прочту ее записку Любопытно, понадобится ли мне специальная лицензия на брак?

— Ты оставил бедную девушку с ребенком? — взорвался граф.

— Боже мой, — прошептала леди Хардкасл.

Гидеон нахмурился и быстро пробежал глазами по строчкам.

«Мой дорогой сэр,

К тому времени когда вы будете читать это письмо, я окажусь в Лондоне, где буду учиться, как стать вам настоящей женой. Моя тетя Аделаида (вы, наверное, помните, я однажды говорила о ней) получила наконец деньги мужа и всех нас приглашает в город. Мы собираемся отвезти Фелисити на сезон, а мне, утверждает тетушка Эффе, надо поработать над манерами, чтобы не смутить вас и не опозорить ваше имя. И это главная причина, по которой я согласилась поехать.

А если быть откровенной до конца, я бы предпочла остаться в Аппер-Биддлтоне. Я очень взволнована находкой — ну, помните, зуб (я должна еще раз предупредить вас, чтобы вы никому не говорили об этом, ибо похитители окаменелостей есть везде); но совершенно справедливо, что, как дочь священника, я мало знаю о манерах поведения в обществе, а опять же по словам тетушки Эффе, вам нужна жена, хорошо разбирающаяся в этом вопросе. Я верю, что быстро обучусь и сразу же вернусь к своим окаменелостям.

Также меня не оставляет надежда, что в Лондоне я смогу получить сведения о зубе и идентифицировать его. Эта мысль меня радует, и с ней путешествие будет еще приятнее.

Мы отправляемся завтра, если пожелаете встретиться со мной, — приезжайте и загляните к тете Аделаиде в Лондоне. Я вкладываю в конверт ее адрес. Молю Бога, чтобы вашему отцу стало лучше. Пожалуйста, передайте привет вашей матушке. До свидания. А что касается беспокоившего вас дела, позвольте мне сообщить вам, что нет никакой необходимости в спешной свадьбе.

Ваша Гарриет».

Проклятие, подумал Гидеон. Он понял, как сильно хотел, чтобы свадьба состоялась поскорее.

— Нет, моя невеста не беременна. К несчастью. Но случилось нечто более опасное.

Леди Хардкасл заморгала:

— Боже, что может быть еще хуже?

— Они вывезли ее в Лондон, чтобы обучить хорошим манерам. — Гидеон наскоро проглотил ветчину и поднялся. — Поскольку, милорд, вашему здоровью больше ничто не угрожает, — обратился он к отцу, — я немедленно отправляюсь в путь.

— Проклятие, Гидеон, вернись! — зарычал Хардкасл. — Что происходит? К чему такая спешка?

У двери Гидеон нетерпеливо оглянулся:

— У меня неотложные дела, сэр. Мысль о том, что Гарриет в Лондоне, не дает мне покоя.

Леди Хардкасл нахмурилась:

— Но что может тебя тревожить, Гидеон?

— О, вы еще не знаете Гарриет, мадам.