Испытание весной

ГЛАВА 7, в которой Джегейль фор Циррент так и не познакомилась с новым верховным магистром, но вряд ли об этом пожалела

Насколько Женя успела понять еще до поездки, когда увлеченно рылась в графской библиотеке, проторенных путей из Андара в Тириссу было два.

Основной — через городок Кильнерен, расположившийся на самой границе с материковой частью Тириссы, если цель поездки лежала в этой самой материковой части, на западном побережье собственно Острова или же в принадлежащих «островному соседу» колониях. В Кильнерен сходились дороги от трех принадлежащих Тириссе материковых портов, а речной порт мог принимать мелкие морские суда, и, хотя сам городок был категорически провинциальным, поток идущих через него грузов и путешественников превращал его в важный стратегический пункт.

Второй путь вел в Дарценен — небольшой и не слишком удобно расположенный порт, откуда, тем не менее, было быстрее всего добраться до восточного побережья острова и до старой тирисской столицы.

Надо сказать, что определения «старая столица» и «новая столица» вызывали в Андаре отчетливый зубовный скрежет, настолько громкий, что его заметила без подсказок даже Женя. Материковая часть Тириссы появилась на картах при прадеде нынешнего короля, начавшись с отгрызенного у Андара куска побережья, и лишь с полсотни лет назад удалось остановить экспансию островитян, закрепив ее в нынешних границах. Что не помешало Тириссе демонстративно заложить новую столицу — Линд, доказывая всему миру незыблемость своего присутствия на материке. Эдакое «окно в Европу» на здешний лад.

Место выбрали с умом — в устье реки, на которой стоял Кильнерен, удачно вписавшись в традиционные торговые маршруты, а заодно намертво перекрывая, при необходимости, самый удобный путь из колоний в северные провинции Андара. Вникнув в это, Женя поняла, отчего ее новой родине так невыгодно ссориться с северным соседом и отчего Тайная Канцелярия уделяет куда больше внимания «дружественной» Тириссе, чем открыто враждебному Одару.

От Кильнерена до Линда было шесть дней по тракту или четыре по реке — это Женя помнила. Однако сейчас о водном пути речи не шло, и, право же, она решительно не понимала, зачем было вообще заезжать в Кильнерен. Полюбоваться на скованную льдом речную ширь? Или отведать знаменитого местного пива? Второй раз за это путешествие она по-настоящему злилась на свою охрану — знают ведь, что ей нужно спешить! Вон он, тракт, идет себе спокойно мимо города, время едва перевалило за полдень, а лейтенант отдал приказ свернуть и сообщил, что сейчас они направляются в лучшую городскую гостиницу! Чтобы «милая барышня фор Циррент» смогла как следует отдохнуть! Можно подумать, она просила об отдыхе?!

По правде сказать, последние несколько дней Женя слишком нервничала.

Лейтенант фор Ганц приструнил своих подчиненных, и те держали рты на замке, но мысли о подслушанной сплетне никак не получалось выбросить из головы. Глупо было бы считать окружающих наивными лишь из-за того, что ее родной мир куда более развит технологически. Жене совсем не нравилось, что ее скромная персона могла привлечь лишнее внимание. Уже одно то, что ее считают невестой Ларка — хуже некуда! А если кто-нибудь решит использовать ее как средство давления? Даже не сообразишь, чего при таких делах бояться! В голову лезли покушения, похищения и прочие ужасы, каждый брошенный в ее сторону чужой взгляд казался подозрительным или угрожающим, и некстати пришедшее в голову «если у вас паранойя, это еще не значит, что вас не преследуют» нисколько не успокаивало.

Советоваться с фор Ганцем отчего-то не хотелось. Паранойя, будь она неладна! Нет, Женя верила, что тот вполне предан Ларку, да и граф не позволил бы ненадежным людям ее сопровождать. Но…

Женя вздохнула: рано или поздно любые ее размышления натыкались на очередное «но». Знает ли Ларк о том, что его дед вольно или невольно поддерживает сплетню об их любовной связи? Зависит ли рвение ее охранников от этих слухов, как они могут отреагировать, начни Джегейль фор Циррент возмущаться или отрицать? Что, наконец, думает обо всей этой ситуации ее «дядюшка» — как «старший родственник» и как начальник Тайной Канцелярии?! Не зная точно, что происходит, должна ли она пытаться как-то повлиять на события?

Кони заржали — Женя уже знала, что это верный признак близкой конюшни. Карета свернула, покачнувшись, и остановилась. Лейтенант помедлил немного — очевидно, оглядываясь, — спешился и распахнул дверцу:

— Прошу вас, барышня. Обопритесь о мою руку, здесь немного скользко. Отвратительная погода.

В лицо ударил ветер — влажный, несущий мелкую ледяную морось. Женя поежилась: и впрямь, неприятно. Может, зря она себя накручивает? Может, ее охране просто тоже нужно отогреться и отдохнуть по-человечески? Или пора коням отдых дать? Все ж не на бензине едут…

Кто-то из подчиненных лейтенанта подхватил под руку Солли, та заохала, сетуя на холод. Женя окинула быстрым взглядом гостиницу: просторный двор, двухэтажный кирпичный дом, высокое крыльцо под широким козырьком, деревянные ставни на узких окнах… Позади хлопотали конюхи, из распахнувшийся навстречу гостям двери повеяло теплом и вкусными запахами. Женя глубоко вздохнула и расслабилась: в самом деле, впереди шесть дней пути в тесной, насквозь промороженной и до смерти надоевшей карете, она должна радоваться отдыху, а не думать черт знает о чем.

Верховный магистр Вальдих подъехал к гостинице в сумерках. Он замерз и устал: лишь некоторая толика магии позволяла чувствовать себя более-менее комфортно в насквозь промороженной, до смерти надоевшей карете. Поистине, гроб на колесах!

Мэтр Вальдих не любил дальние поездки. Особенно — зимой. Особенно — по местам, где воют вдоль дорог волки, до ближайших доступных источников — много дней пути, а охрану брать — раскрывать инкогнито, и приходится надеяться лишь на собственные магию и умения да взятые с собой амулеты. Но есть дела, которые не передоверишь никому, вот и приходится бросать гильдию на секретарей и помощников и пускаться в путь тайно, словно какой-то шпион или контрабандист.

Амулет с легкими чарами отвлечения внимания работал исправно, никто в зале не обратил внимания на хлопнувшую дверь и вошедшего гостя, а те, кто обернулся на звук, тут же вернулись к своему пиву, жареным колбаскам и прочим прелестям спокойного вечера.

Мэтр Вальдих откинул на плечи капюшон неброского дорожного плаща, прошел к очагу и остановился, протянув руки к огню. Он выглядел бедняком, пришедшим в Кильнерен в поисках лучшей доли — таких здесь хватало, как и в любом порту. Прикрывшись незаметной личиной, верховный магистр не опасался, что о его путешествии кто-либо разузнает: для всех он сейчас объезжал страну, инспектируя отделения Гильдии.

Лейтенант фор Ганц втолковывал что-то хозяину; прислушавшись, магистр уловил распоряжения об ужине, а, скользнув незаметно по поверхности разума лейтенанта, убедился, что выезжать тот собирается завтра, но не слишком рано. Итак, в его распоряжении вечер, ночь и начало дня. Неплохо.

Последние несколько дней магистр следовал за эскортом младшей виконтессы фор Циррент в безопасном отдалении, подбираясь ближе лишь на постоялых дворах. Действовать приходилось аккуратно и неторопливо — в работе с разумом спешка не приводит ни к чему хорошему и годится лишь для грубого вмешательства. Одно-два едва заметных касания в день, поверхностных, почти не тревожащих защитные амулеты — достаточно, чтобы посеять нужные чувства, особенно, если эти чувства вполне созвучны характеру человека или его нынешнему состоянию. Сомнения, неуверенность, страх — для барышни. Восторг и преданность — для лейтенанта. Желание поболтать под добрую выпивку, обсудив все достоинства будущей королевы — для остальных.

«Будущая королева»! Нет, магистр Вальдих ничуть не верил газетным сплетням. К тому же, хоть и не в его силах было прочитать намерения короля и принца Ларка, оставался его высочество Киренн-Ларкен, первый наследный принц, которому не суждено стать королем. И сам он, и король ныне здравствующий, и Ларк давно смирились с его немощью, и принц Киренн вел жизнь тихую, спокойную и размеренную, словно какой-нибудь буржуа, наслаждаясь любовью молодой красавицы жены, мечтая о счастливом будущем для сыновей и не оказывая заметного влияния на политику. Однако неосведомленным он отнюдь не был, а его немощь ослабила щит на разуме достаточно, чтобы силы верховного магистра хватило на поверхностное чтение. Уж о невесте для собственного сына его высочество Киренн-Ларкен знал бы! И барышня фор Циррент отнюдь таковой не являлась.

Однако это не значило, что у барышни вовсе нет шансов. На том самом балу, породившем сплетню об их романе, магистр Вальдих внимательно наблюдал за принцем Ларком и видел, с каким удовольствием тот проводит время с Джегейль фор Циррент. Определенно, эта девушка интересовала принца не только в качестве очередной юбки, к тому же и сама относилась к Ларку с искренней симпатией. А значит, ее никак нельзя было оставлять без внимания.

Предшественник Вальдиха на посту верховного магистра сделал ставку на Клалию, но Вальдих не собирался повторять его ошибки. Кто такая Клалия? — всего лишь ненаследная принцесса, мать второго вероятного наследника. В самом лучшем случае она могла бы стать регентом при малолетнем короле, но малолетний король для Андара — гибель. Ларк нужен стране, королем станет именно он, и это правильно. Думать нужно не о том, как помешать этому, а о приобретении должного влияния при дворе его будущего величества Ларка-Элиота-Дионна.

Барышня фор Циррент весьма подходит для этой цели. Искренняя, не искушенная в интригах, не знающая андарских политических раскладов — легче легкого будет сыграть ее втемную. Достаточно помочь в нужный момент, и можно пользоваться плодами благодарности. Но для начала аккуратно внедрить ментальную закладку на доброжелательность и доверие к магам вообще и верховному магистру в частности, иначе на фоне уже внушенной тревоги девушка с радостью вцепится в первого же, кто покажется ей достойным доверия.

А доверие будущей королевы — весьма ценный ресурс, грех таким разбрасываться.

Мэтр Вальдих кивнул своим мыслям, подождал, пока отойдет от хозяина фор Ганц, и подошел к стойке.

— Комнату на ночь, ужин, горячий чай.

Дело терпит; для начала ему нужны несколько часов отдыха.

Несколько часов отдыха и впрямь пошли на пользу. Женя отогрелась, поела без спешки, даже хотела прогуляться немного, однако ветер с мокрым снегом быстро загнали ее обратно в тепло. Оставалось заказать чаю в номер и наслаждаться отсутствием тряски и возможностью пройтись хотя бы от окна до двери и обратно.

Женя настояла, чтобы Солли попила чаю с ней вместе: сказать по правде, ей нужен был собеседник, достойный доверия и не болтливый. Привести мысли в порядок легче, когда проговариваешь их кому-то вслух.

— Не знаю, как поступить, — вздохнула она, грея пальцы о пузатый бок чайной чашки. — Эти дурные слухи! Зло берет оставлять как есть, но заострять внимание — неправильно. Ох, Солли, как же мне не хватает сейчас дядюшки! Что бы он посоветовал, как думаешь?

Старая служанка покачала головой:

— Господин граф никогда не вмешивался в женские дела, тем более в дела любовные. Всегда говорил, что становиться на пути влюбленной женщины — себе дороже.

— Но это не любовное дело! — возмутилась Женя. — Это же чистая политика, какая уж тут любовь! И потом, я вовсе не влюблена, с чего бы?

Солли вновь покачала головой, всем своим видом выражая сомнение:

— Слишком вы, барышня, задумчивы. Бывает, смотрите в окошко, а взгляд вдруг застынет, затуманится.

Женя выразительно пожала плечами. «Взгляд затуманится» — вот уж симптом! Будто она какая-нибудь мечтательная восьмиклассница! Да мало ли о чем человек задуматься может.

Она смешливо фыркнула, припомнив, как иногда застывал взгляд графа, когда тот слишком уж погружался в свои мысли. Послушать Солли — еще один влюбленный, не иначе! Категории «женат на своей работе»…

— Солли, а расскажи о дядюшке. — Женя сама не поняла, как это у нее вдруг вырвалась такая странная и в чем-то даже неосторожная просьба, но, увидев удивление на лице Солли, объяснила: — Он ведь постоянно занят. Когда случалось время поговорить, сначала я ему о себе рассказывала, а потом он учил меня, как благородной барышне себя вести в Андаре, объяснял, кто есть кто, что я должна знать, чтобы семью не подвести. И тетушка тоже… А о нем самом, о его жизни я почти ничего и не знаю. Нехорошо ведь, правда?

Солли покивала и задумалась, Женя отхлебнула чай, и в это мгновение снизу донесся истошный визг, крики, грохот — звуки, никак не сочетающиеся с понятием «приличная гостиница». Женя вскочила, дернулась к двери и застыла: инстинкт требовал бежать, спасаться или хотя бы посмотреть, что происходит, но лейтенант в первый же день пути предупредил не выходить вечерами из номера без сопровождающего, и это вполне согласовывалось с наставлениями тетушки.

Приникнув ухом к двери, Женя различила среди истерических воплей единственное слово: «Пожар». Паника тут же стала понятна, даже колени подогнулись. Зато мозг заработал в усиленном режиме, подкидывая одновременно случи самых ужасных пожаров в отелях («Хорошо, что здесь нет пластмассы и прочей синтетики, по крайней мере, дым не ядовитый»), правила поведения («Не лезть в толпу — затопчут, дышать через мокрую тряпку, не поддаваться панике»), а заодно почему-то эпизоды из приключенческих фильмов, где пожар инсценировали как раз ради вот такой общей паники, давки и суматохи, и проворачивали в этой суматохе собственные мутные делишки.

— Надо одеться, — сказала Женя. — Будем готовы быстро уходить. Вещи можно бросить, все равно основное — в карете, главное — письма и подорожная.

Собравшись с силами, она подошла к окну, отщелкнула запоры и потянула тяжелую раму. В лицо ударил стылый ветер. Окно выходило на задний двор, здесь было безлюдно, сумерки разбавлялись ровным мягким светом, падавшим на затоптанный снег из нескольких окон. Никаких отблесков огня, никаких рвущихся в панике наружу людей.

— Странно…

— Барышня, не время в окошко глядеть! Бежим!

— Солли, нет! — Женя быстро схватила служанку за руку, усадила на кровать. — Никуда мы не бежим. Здесь что-то нечисто.

— Но ведь… — Солли прижимала к груди теплую накидку, Женя мягко ее отобрала, накинула служанке на плечи. Намочила в умывальнике полотенце, вложила в безвольно упавшие руки.

— Солли. Послушайте, Солли, нельзя бояться. Все будет хорошо. Нельзя идти туда, где перепуганная толпа! Есть пожар, нет пожара — затопчут и не заметят. Держите эту тряпку крепко, если будет дым, нужно дышать через нее. Слышите? Солли, вы слышите меня?

Необходимость позаботиться о старой перепуганной женщине действовала лучше любого успокоительного.

— Гостиница кирпичная, крыша из черепицы, все не так страшно, стены не загорятся, потолок на голову не рухнет. Я думаю, вот-вот должен подойти лейтенант, надеюсь, с ним ничего не случилось, он мужчина крупный, в давке с ног не собьют. А вот если окажется, что там всего-то искра из очага в солому упала, а кто-то спьяну шум поднял…

В дверь постучали — сильно, уверенно, но достаточно вежливо, по крайней мере, не кулаком и не ногами. Однако фор Ганц обычно стучал не так.

— Кто? — открывать или даже подходить ближе Женя не собиралась.

— Мне показалось, в номере кто-то есть, — торопливо ответил мужской голос. — Вы не слышали криков? Оставаться в гостинице опасно.

Тревога полыхнула с новой силой. Солли подхватилась, но Женя шагнула к ней и силой усадила обратно.

— Я спрашивала не о криках и не о том, что вам кажется, — накрывала злость, и Женя готова была орать, но пока сдерживалась. — Я спросила, кто вы! Очевидно, ваши намерения таковы, что отвечать на этот вопрос небезопасно. Если вы попытаетесь войти, я применю силу. Солли, пожалуйста, сидите. Это или вор, или мародер, или кто похуже. Честные люди не скрывают своих имен и не пытаются запугать незнакомых женщин, чтобы выманить из комнаты.

— Я всего лишь… — тут незнакомец осекся и, похоже, поспешил убраться: Женя не была уверена, но ей почудился быстрый, почти неслышный бег. И почти сразу вновь раздался стук, но на этот раз более привычный.

— Это вы, лейтенант? — откликнулась Женя.

— Да, я, — голос фор Ганца полыхал тревогой. — Кто здесь был?

— Не знаю, он не представился, — Женя наконец-то подошла к дверям и отодвинула засов. — Там и в самом деле пожар, или это пустая паника?

— Уже потушили. Похоже на намеренный поджог.

— Угу, — Женя почему-то ничуть не удивилась, получив подтверждение своим подозрениям. — Так я и знала.

— Откуда?..

— Как бы сказать… Все выглядело слишком подозрительно. Входите скорее, я хочу запереться. Мне отчего-то кажется, что нас кто-то слушает, наверное, это от страха.

Лейтенант оглядел коридор, прежде чем войти.

— Нет, никого.

— Но кто-то пытался выманить нас из номера, — возразила Женя. — Помогите окно закрыть. Выстудила комнату…

— Зачем открывали? — прежде чем защелкнуть раму, фор Ганц высунулся в окно едва ли не по пояс и оглядел двор. — Там все тихо.

— Вот именно, тихо, — подхватила Женя. — Там ведь должен быть выход во двор, так? Будь и в самом деле пожар, люди выскакивали бы и оттуда. Что там вообще творилось, лейтенант? Отчего вы не пришли раньше, вам кто-нибудь помешал?

— Самым досадным образом, — фор Ганц поморщился и потер затылок. — Меня оглушили. К счастью, не слишком сильно, я достаточно быстро очнулся, хотя, признаться, наглотался дыма и чувствую себя неважно. Плохо, что я даже представить не могу, кто мог напасть, в зале была изрядная суматоха.

— А убить вас в той суматохе могли? — Женя сполоснула кружку из-под чая, налила воды и протянула лейтенанту. — Пейте.

Тот опустошил кружку одним глотком.

— Благодарю. Полагаю, могли и убить, хотя мне крайне неприятно признавать это. Нож или пистолет — вряд ли, но стоило им ударить посильнее, — он снова потер затылок. — Хотя, возможно, удар пришелся вскользь или получился не таким сильным, как хотелось злоумышленникам.

— В любом случае, это выглядело бы не покушением, а стечением несчастных обстоятельств, — кивнула Женя. — Хотела бы я знать, кому и зачем понадобилась я. А впрочем, нет, предпочитаю остаться в неведении.

Сейчас, когда все, похоже, закончилось, когда рядом был человек, хотя бы теоретически способный ее защитить, Женю накрыло запоздавшим ужасом. Она вздохнула поглубже, несколько раз сжала и разжала кулаки, безуспешно пытаясь унять дрожь, и наконец села рядом с Солли и сцепила пальцы в замок.

— Ваш номер должны были охранять двое. Вы ничего не слышали?

— До стука в дверь и попытки выманить нас — ничего. Только крики снизу.

— Странно. Я должен разобраться, но не рискну сейчас оставлять вас без охраны.

— Может, имеет смысл перебраться в другую гостиницу?

— А вдруг от нас того и ждут, и на улице засада?

— Да, правда… Но спать я сегодня точно не лягу!

— Разумное решение, виконтесса. Однако вы должны хоть немного отдохнуть. Мы не можем знать, что будет завтра.

— И снова вы правы, — вздохнула Женя. — Да и Солли… В ее возрасте вредны такие нервотрепки.

Лейтенант встал, развернул стул к двери и уселся спиной к комнате.

— Хоть это и не вполне вежливо, виконтесса, но так я, по крайней мере, не буду мешать вам более, чем это необходимо. Вы можете хотя бы прилечь, не раздеваясь.

— Благодарю, лейтенант. Солли, вам нужно поспать, ложитесь.

— Но как же, барышня, — служанка переводила потрясенный взгляд то на дверь, то на широкую спину фор Ганца, — мужчина в комнате, ночью?!

— Солли, давайте смотреть на обстоятельства здраво. Сегодня господин фор Ганц — не мужчина, а наша охрана. Еще одна дверь. Или еще один замок на двери. Раздеваться мы, конечно же, не будем, чтобы не подвергать испытанию нашу и его скромность, но в остальном давайте доверимся его чести. Завтра нам понадобятся силы.

Она помогла лечь Солли и улеглась сама, высоко подоткнув подушки и постаравшись как можно аккуратнее расправить юбки. На столе осталась гореть свеча; в тусклом свете терялись стены, окно и дверь, а фигура фор Ганца виделась темным массивным силуэтом. Женя невольно прислушивалась, но, как ни странно, после недавней паники и шума в гостинице стояла почти мертвая тишина. Ни голосов, ни звуков уборки, вообще ничего, что напоминало бы о людях. Только яростный лай пса под окном и вой ветра — то и другое совсем не добавляло спокойствия.

Однако через какое-то время пес умолк, лишь изредка взлаивая, и тишина стала казаться Жене уже не мертвой, а сонной и безмятежной. Навалилась дремота, Женя натянула повыше одеяло и все-таки разрешила себе заснуть. И спокойно проспала до утра.