Истина (СИ)

Глава 15

В школу Эшли не пошла. Папа и мама ушли на работу, а девушка вернулась домой, через черный ход. Мысли терзали ее, продолжая крутиться в голове по кругу. Раз за разом, прокручивая ту ночь.

«— Ты уже начинаешь все вспоминать, верно? Вспомнила, почему ты поехала туда?».

Воспоминания вернулись неожиданно — когда Эшли искала информацию о семье Иэна. О его настоящей семье, а не докторе Грейсон, что усыновила его. Он говорил, что его биологические родители сгорели в пожаре, но после нападения на Скай, в день похорон Евы, Эшли вдруг поняла, что был кое-кто, кому она сказала про письмо, кое-кто, кто мог солгать о своей семье.

Исследуя интернет, и архив, в памяти девушки начали всплывать воспоминания из прошлого. Несколько лет назад, она точно так же сидела, в библиотеке, посещала больницу, и даже говорила с бабушкой в Эттон-Крик, пока не узнала правду о том, что Эшли не дочь Уильяма и Анны Хардманов.

Они взяли ее из приюта, когда ей было семь месяцев. Эшли, конечно, не помнила этого, но ей всегда казалось, что она слишком отличается от этой семьи. И внешностью, и характером… всем.

Когда ей все же удалось выяснить, где ее настоящие родители, Эшли было уже шестнадцать. Она узнала от бабушки, что они переехали во Францию, сразу же после рождения дочери. Эшли отправилась туда, на лето, пытаясь разыскать их, но из этого ничего хорошего не вышло. Она не смогла найти их.

Но все случилось прошлым летом.

Она приехала в Париж, уже зная, где они проживают. Она нашла нужный адрес, и когда такси подъехало к дому, ее поразил шок: изнутри доносились крики, и звук битого стекла.

Время близилось к часу дня, стояла жуткая жара, и даже шляпка не спасала от испепеляющих лучей солнца. В этом кошмаре, Эшли и увидела своих настоящих родителей.

Отец был высоким, худым, и лысым. Его красные глаза на мгновение метнулись к ней, через разбитое окно, но он был слишком увлечен черноволосой женщиной, которую избивал.

Это были ее родители.

Эшли пронзил шок, отвращение, и чувство вины. Она столько лет пренебрежительно относилась к приемным матери и отцу, замечая малейшую деталь, когда ей казалось, что ее недостаточно любят, что теперь ей стало стыдно. Они были не просто ее родителями, они были спасителями.

Эшли позвонила в полицию, и уехала прочь.

Сейчас все воспоминания нахлынули на нее с новой силой. Столько времени она отгоняла от себя кошмары прошлого, что теперь они схватили ее, затягивая внутрь. Она вспомнила, сколько раз папа забирал ее из полиции, когда она напивалась, пытаясь спровоцировать его. И как он прикрывал ее перед мамой.

Эшли взяла мобильник, проверить сообщения, но не было ни одного от Скай. Что именно Кэри сказал ей, что шокировало ее настолько, что она собрала вещи, и покинула город, и теперь даже не отвечает на звонки? Почему она прячется от него?

Возможно, он узнал о ней какой-то секрет?

Эшли поняла, что больше не хочет в этом участвовать. То, что говорил Кэри, слишком опасно, и пугает.

— Ты права, я знаю многое. Еще я знаю, что скоро ты умрешь.

Он говорил, что Иэн хочет убить ее.

Еще одна бессонная ночь, ждет ее впереди, когда ей будет казаться, что в доме раздаются шаги, что на чердаке кто-то есть, и кто-то хочет пробраться в окно.

Перед тем, как идти спать, девушка проверила все окна, и двери. Когда она поднималась по лестнице, она почти убедила себя в том, чтобы спать на первом этаже, на диване, в обнимку с телефоном, но потом решила не делать этого. Она не может позволить паническому страху снова взять вверх над ней.

Она закрылась на ключ в комнате, хотя ей нечего было опасаться. Это все — паранойя. Эшли может ошибаться насчет Иэна; возможно, что подвеска и письмо попали в его дом случайно, или…

Нет, Иэн сделал это. Пробрался к ним в дом той ночью, и напал на Скай.

Забравшись в постель и выключив свет, девушка услышала какой-то странный шум в комнате. Скрип двери.

Эшли уставилась на дверь, воображая себе всякие ужасы, но дверь была закрыта.

Она затаила дыхание.

Скрип.

Дверь шкафа, медленно открылась и из темноты вынырнула темная фигура. Эшли в панике дернулась к включателю, надеясь, что все мерещится, но ее остановила вспышка боли, в голове, и потом все покатилось вниз, в тотальную темноту.

Мое тело было тяжелым, и неподвижным, и мне было жарко. Я была в коконе из сплошного тепла, и мне снилось что-то хорошее. Даже когда я проснулась, я не спешила открывать глаза; теплота укутывала меня, усыпляла обратно.

Мне очень давно не снились хорошие, приятные сны. Не важно, о чем именно он был, главное, что он был красочным, насыщенным, и я не чувствовала отрицательных эмоций.

Я впервые чувствовала себя отдохнувшей.

Целых пять секунд, у меня все было хорошо.

Потом, краски из моего мира ушли, и я вспомнила все, что произошло ночью — Серену, то, как она заставила меня слушать ее… и ее последние слова: «скоро ты будешь далеко отсюда».

Страх, тонкой и острой иглой кольнул сердце, и я открыла глаза.

Лучше бы я этого не делала.

За окном была темная, непроницаемая ночь. Это все не выглядело бы таким безумным, если бы, на самом деле, я не лежала в постели с Кэри Хейлом, в коконе из одеяла, которое во сне отобрала у него. Рука Кэри Хейла обхватывала меня в том месте, где у меня была талия, прижимая к себе.

Моя шея устала, пока я осматривала комнату, и я положила голову на подушку, медленно выдыхая, но не громко, чтобы не разбудить спящего рядом.

Это сон.

Серена, наверное, усыпила меня ночью своей чепухой, и теперь мне снится, что я сплю в одной кровати с Кэри Хейлом. Или… может то, что я уезжала в Эттон-Крик было сном, а я на самом деле была здесь, в его домике, вместе с ним?

Моя температура подскочила, и сердце заколотилось с бешеной скоростью. Лицо Кэри было прямо здесь, прямо возле моего лица. Я могла рассмотреть его бледные губы, его длинные ресницы…

Он заворочался рядом со мной, отворачиваясь, и я медленно выдохнула.

Нет, это, все же не сон.

К тому же, я не должна удивляться. Со мной столько всего произошло, что меня не должно шокировать пробуждение в другом городе с человеком, который испортил мою жизнь на корню. Нет, это все не должно удивлять меня.

Но я чувствую испуг. Злость. Отвращение. И… любопытство.

Кэри Хейл сказал, чтобы я уехала. А теперь, я просыпаюсь рядом с ним, словно ничего такого не было. Он что, передумал? Или может он вовсе не знает, что я здесь?

Эта мысль была неприятнее всех остальных, вместе взятых.

Я чувствовала себя в одежде, и это могло позволить мне выбраться из постели. Осторожно, чтобы не разбудить парня, выпуталась из одеяла, и встала на ноги.

Отлично — Серена притащила меня сюда в пижаме, и все это навевает чувство дежавю.

Я прокралась в ванную, чтобы умыться. Может, это поможет мне найти выход из положения. Да, холодная вода должна освежить меня. В конце концов, мне не стоит паниковать, потому что я могу уйти, пока Кэри Хейл спит.

Серена обронила, что из-за того, что он болен, ему все сложнее и сложнее просыпаться. Это было логично, и я вспомнила все те разы, когда находила его спящим, и его упрямое заявление, что он не может заснуть. Ну да, конечно. Еще я вспомнила вечеринку в доме Миллигана, когда Кэри Хейл напился. Он тогда утверждал, что не пьянеет. Наверное, все эти вещи, которые теперь он может делать, связны с тем, что он умирает.

Я включила воду, и быстро умылась. Потом, порылась в шкафчике, в поисках чистого полотенца, продолжая размышлять о том, что я спала с ним в одной постели, а этот болван даже не проснулся. Как такое возможно? Я была под воздействием каких-то препаратов… но он… просто спал, и ничего не ощутил?..

Я наконец нашла полотенце, вытерла лицо, а когда опустила руки, а шоке замерла, забыв, как дышать.

Кэри Хейл стоял в дверном проеме, бледный словно призрак, с мрачным, холодным взглядом. Я отложила полотенце, и повернулась к нему, лихорадочно соображая, что сказать, хотя, по сути, это ведь и не моя вина, а Серены.

— Это не я, — выпалила я. Почему мне так неловко и волнительно сейчас рядом с ним? Почему я чувствую вину, от того, как он смотрит на меня?

— Что — не ты? — угрюмо уточнил он.

— Не я пришла к тебе. — Мой голос окреп. Я прочистила горло и продолжила: — Не думай, что я собиралась встречаться с тобой, после всего что ты натворил. Серена как-то… сделала это. Привела меня сюда. Я не знаю, где она сейчас, может быть, она внизу… — Я замолчала. Мое сердце колотилось. Разум орал, чтобы я прекратила балаболить. Если бы холодный взгляд Кэри Хейла умел замораживать, я бы давно превратилась в ледник, но я стояла здесь, краснея.

Я вздохнула:

— Поверь мне, я не хочу быть здесь.

— Ты все время говоришь это, когда приходишь сюда, — напомнил Кэри, возвращаясь в комнату. Я посмотрела в зеркало, посетовала на то, как у меня торчат волосы, и какой болезненный цвет лица, и пошла за ним.

Кэри Хейл сидел на краю кровати, с телефоном в руках. У меня от лица отхлынула кровь.

— Ты же говорил, что у тебя нет телефона.

— Конечно же я солгал, — сказал он как само собой разумеющееся, и даже не посмотрел на меня, затем, встал и пошел в ванную, видимо для того, чтобы я не слышала его разговора. Но я знала, о чем он собирается говорить. И с кем.

Я прислонилась к двери, слушая.

— Серена, ты помнишь, что я сказал, что сделаю, если ты снова вмешаешься в это? Неужели жизнь, которая тебе так нравилась надоела тебе? — Ну, конечно же, этот парень должен начать угрожать. Почему мне кажется, что не будь меня в соседней комнате, он бы орал как ненормальный? Кэри Хейл, не зная о моих мыслях, продолжал шипеть: — Я не хочу слышать снова то, что ты говоришь. Мне не станет лучше, если она будет рядом. Я наоборот чувствую себя лишь хуже, Серена.

Я зло посмотрела на дверь, и отошла к кровати.

Какого черта он это говорит? Словно я мешаю ему жить, или что-то вроде того! Так или иначе, он убил меня, а теперь говорит, что из-за меня ему хуже? Это мне хуже, как только я вижу его лицо!

Раздраженная, я плюхнулась на постель, скрестив руки и ноги и принялась ждать, когда этот тип нажалуется на меня сполна. Через три минуты, или около того, он вышел, и направился прямо ко мне. Кажется, ему действительно трудно идти. А Серена, вообще говорила, что он не встает с постели. Эти двое должны отправиться в ад, за свою ложь.

Кэри взял меня за запястье, потянув на себя, но я не встала.

— Что ты делаешь? — он с изумлением воззрился на меня. Он, видимо, думал, что я побегу за ним, куда бы он меня не направил.

— Сижу здесь.

— Ты должна уйти.

— Не хочу.

— Почему?

Я чуть не рассмеялась.

— Потому что этого хочешь ты. И это прекрасное ощущение, когда я вижу, как ты бесишься из-за меня. По этому поводу, я испытываю небольшое удовлетворение.

Его хватка ослабла, и он вовсе отпустил меня. Я вскинула брови, желая, чтобы он сказал что-то в ответ, и он медленно произнес:

— Ты не бесишь меня. Просто это не очень хорошая идея, чтобы ты была сейчас рядом со мной.

— А что, в тебе снова могут проснуться инстинкты убийцы?

Он отступил от меня, и я решила, что задела его своими жестокими словами, но на его губах заиграла снисходительная усмешка:

— Если ты хочешь чем-то задеть меня, то ты должна включить свою фантазию, на всю мощь.

Ну вот, теперь мне стало не по себе. Я прогнала это ощущение, и спросила:

— Так и что… Серена говорила правду? Она действительно сказала твоей матери, что ты умираешь из-за того, что не смог убить меня? Забрать свою душу?

— Да. Она сказала это.

— То есть, — мой голос окреп. — Ты говоришь, что твоя мать раньше пыталась убить меня, чтобы не дать стать тебе человеком, а теперь пытается убить меня, чтобы… отомстить, за то, что из-за меня ты умираешь?

— Нет, теперь она хочет сама извлечь душу, чтобы вернуть ее мне. Она поняла, что если в итоге я все равно умру, то лучше позже.

— Ты говоришь так, словно я какое-то устройство, — сказала я, и тут же продолжила, заметив, что Кэри Хейл хочет что-то сказать. — И после того, что ты узнал, что твоя мамочка охотится за мной, ты хочешь выгнать меня? Значит, тебе все-таки, все равно, что со мной в итоге произойдет?

— Нет. Я не хочу, чтобы ты была со мной, потому что здесь она будет искать тебя в первую очередь. Габриель поймет, что я захочу тебя спрятать, а это сделать лучше всего рядом с собой. Но у меня нет сил, бороться с ней, если она придет, и попытается тебя убить. Я едва стою на ногах.

— По-моему, ты очень хорошо стоишь на ногах, — вставила я, демонстративно посмотрев на его ноги. На его длинные ноги, обтянутые черными штанами. Хм…

— Хватит разглядывать меня.

— Я не разглядываю. Просто ты не выглядишь умирающим.

— Это хорошо, может быть я проживу еще несколько месяцев. В лучшем случае, — обронил Кэри Хейл, и направился к двери. Я уставилась на его спину, замерев от чувства беспокойства.

Он говорит о своей предполагаемой смерти с такой легкостью, словно у него нет сомнений, что так или иначе это произойдет, и еще хуже, что он смирился с этим.

Он действительно умрет?

То есть, исчезнет с земли, и я буду знать, что не встречусь с ним случайно? Что не случится какая-нибудь неожиданность, и я не окажусь рядом с ним? Он не придет больше ко мне, чтобы предупредить меня?

Хуже всего то, что я знаю, что даже после смерти Кэри Хейла время не остановится. Часы не вернутся назад, и сейчас я просто теряю время, злобствуя, сидя в его комнате на верху. Я вспомнила своих родителей, и то, как я бесилась, каждый раз, когда мама с папой уезжали, и как Алекс просил меня быть терпимее. Я не хотела быть терпимее, потому что думала только о себе, и своих задетых чувствах. Если бы тогда, я знала, что произойдет, я бы не устраивала истерик. Или если бы это случилось, и они уехали, я бы звонила им каждый день, и ни разу, при разговоре не намекнула на то, что иногда сомневаюсь, не удочерили ли они меня, чтобы в семье была хоть одна девочка.

Я пошла за Кэри Хейлом, уже приготовив список вопросов.

Выйдя из комнаты, я посмотрела вниз, на первый этаж и удивилась: гостиная и холл выглядели так, словно Кэри Хейл собирался уезжать — мебель стояла в чехлах, и даже запах был какой-то заброшенный. Похоже, Кэри редко спускался вниз, из своей комнаты.

Все это не понравилось мне.

Он словно уже умер.

Я нашла Кэри на кухне, готовящим яичницу с беконом.

— Я решил, что ты должна поесть, — сказал он. С чего бы такая забота? — Перед тем как ты уйдешь.

А, теперь ясно. Все-таки он хочет, чтобы я ушла. Вот жалость, потому, что его желанию не суждено сбыться.

— Серена сказала, — тщательно подбирая слова заговорила я, присаживаясь за стол, за которым мы говорили неделю назад, — что ты умираешь, потому что влюблен в меня.

— Серена…

— Лжет, я знаю, — закончила я. Он не любил меня. Он преследовал меня чтобы забрать свою душу, вот и все.

Кэри Хейл выключил конфорку, достал с полки тарелку, и положил еду на нее. Он обернулся ко мне, и произнес:

— Нет, она не лжет. Думаю, это правда.

— Что значит «ты думаешь»? — дрогнувшим голосом спросила я.

Нужно вести себя естественно, словно я этого не слышала. Как только слова дойдут до мозга мое сердце снова устроит этот марафон в груди, а кровь прильет к щекам.

— Не думаю. Она права. — Кэри Хейл, как ни в чем не бывало, подошел ко мне, поставил передо мной яичницу с беконом, положил вилку и нож, и сел рядом на барном стуле.

— Как-то ты легко об этом говоришь, — проворчала я, стараясь скрыть смущение. Я стала проглатывать еду, чтобы еще чего-то не сказать. Горло обожгло.

Кэри Хейл уставился на меня:

— А как я должен говорить об этом? У меня нет души.

— И как тогда ты можешь кого-то любить, если у тебя нет души? — Я стала злиться. Зачем он снова мне голову морочит?!

— Потому что это ты, а не кто-то другой.

— И что это должно означать?

Я вижу, что ему нравится бросаться двуличными фразами. Ему нравится, когда я не до конца понимаю смысл.

Но меня вдруг осенило:

— Хочешь сказать… ты чувствуешь это, потому что во мне твоя душа?.. То есть… как это?

— Не потому что в тебе моя душа, — отрезал он, переводя свой пожирающий взгляд с меня на кухонный шкаф темно-коричневого цвета. — И давай закончим на этом.

— Потому, что я особенная?

— Нет.

— Я — первая, кого ты убил?

— Прекрати, — приказал Кэри Хейл, поднимаясь из-за стола. — Скорей ешь свой завтрак и уходи.

Я и забыла, что я завтракаю. Я отложила нож и вилку, продолжая:

— Так ты поэтому не смог меня убить? Из-за того, что ты сказал? Что ты… это слово. На букву «Л».

Он поднял на меня взгляд, в котором я увидела насмешку:

— Снова собираешься отрицать очевидное? Слово на букву «Л», — передразнил он меня, и голос тут же стал жестким. — Думаешь, не произнесешь этого в слух, и оно не коснется тебя? Так не бывает, Энджел. Не обязательно говорить о чем-то вслух, чтобы знать, что оно существует. — Кэри Хейл ступил к столу, и немного наклонился ко мне, словно думал, что я могу его не слышать. — Я вдруг стал чувствовать это к тебе. Не знаю, когда это произошло, но это случилось. Именно поэтому, я не смог сделать то, что должен был сделать. А теперь ты здесь, и достаешь меня. И да, я говорю это серьезно, и мне все равно что ты чувствуешь, потому что чтобы ты не чувствовала — это моя душа в твоем теле.

Он отстранился, и вышел с кухни.

Я моргнула.

Козел.

Я что, должна вечно бегать за ним? Куда он, туда и я? Почему это он первым уходит? Ну ладно, должно быть он думает, что я доем яичницу, и уйду, не попрощавшись. Смешно, особенно после того, что он наговорил мне. И почему он выглядит таким чертовски соблазняющим, даже тогда, когда не пытается соблазнить меня?

Я быстро убралась, и снова пошла за ним. Это начинало раздражать. Особенно, когда я нашла его в кровати, словно он думал, что я ушла, и решил вернуться к сновидениям.

Ну, он был в одежде, и лежал на спине, закинув руки за голову, так что нет, он не думал, что я собираюсь просто так оставить его в покое.

— Почему ты говорил, что я не способна ничего чувствовать? Из нас двоих это ты бесчувственный чурбан, — заявила я. Кэри Хейл положил на свою голову сверху подушку, отгораживаясь от меня. — Эй, я с тобой разговариваю!

Я протопала к нему, и присела рядом с его лицом. Убрала подушку, а парень даже не пошевелился. Притворяется спящем. Или… может он действительно уснул?..

Это из-за того, что он влюблен в меня? Поэтому с ним происходят эти ужасные вещи, — потому что он не хочет, чтобы со мной что-то случилось? Но тогда зачем он отказывается от меня, ведь вдвоем мы бы справились со всем этим.

Чтобы ты не чувствовала — это моя душа в твоем теле.

Сейчас я чувствую, что хочу треснуть его по голове, это тоже потому, что его душа приказывает мне? Я — человек, и у меня есть свои желания и цели!

— Я надеюсь ты не сделаешь больше ошибок. Я не хочу, чтобы ты умерла, из-за какого-то недоумка, что преследует тебя. Я хочу, чтобы ты жила, и принесла пользу моему другу. — Серена сказала мне эти слова давным-давно. Она тоже хотела, чтобы со мной ничего не случилось. Она сейчас должно быть очень зла, от того, что Кэри Хейл умирает из-за меня. Она ненавидит меня.

— Почему ты не уходишь? — спросил Кэри не открывая глаз. — Я же сказал, что этим ты не разозлишь меня.

Что за… я не пытаюсь разозлить его!

— Но ты все равно испытываешь беспокойство рядом со мной, разве нет? — я усмехнулась, но улыбка тут же слетела с моего лица, когда Кэри Хейл посмотрел на меня.

— Я испытываю беспокойство, потому что я боюсь потерять тебя, Энджел. Много лет я просто существовал в этом мире. Невидимый. Забирающий души умерших людей в другой мир, там, где им предстояло найти успокоение. Вот только мне не представилось шанса испытать этого самому. Я хотел умереть, как обычный человек. Хотел, чтобы это бесполезное существование закончилось. Моя душа была билетом в один конец, туда, где я наконец-то мог отдохнуть. Я мог думать только о душе. Я готов был пойти на что угодно, чтобы вернуть ее. Когда Безликий сказал, что мне придется для этого убить кого-то, я почти не думал о том, что это значило бы для меня, и для того человека. Это нужно было мне. — Кэри Хейл перевел взгляд в потолок, и я смогла медленно вздохнуть. Мое сердце сжималось от жалости, при каждом его слове, от того, что я представляла, как он мечется по миру, желая умереть. — А потом, в моей жизни появилась ты. Я должен был заставить тебя полюбить меня. Чтобы ты начала доверять мне.

Я заставлю тебя влюбиться.

Голос Кэри Хейла был еле слышен, но я улавливала каждое слово.

— Это было, пожалуй, самым сложным из всего того, что я делал до этого. Ты не верила мне, потому что в твоей памяти все еще были воспоминания о том дне, о той аварии в которой ты умерла. С большим трудом, я заставил тебя довериться, заставил тебя влюбиться, и я… не знаю, когда это стало моей целью. Возвращение моей души, стало чем-то второстепенным. На первый план вышли другие вещи, например, я знал, что кто-то хочет тебя убить, но я не был уверен, кто. Потом, я понял, что это Габриель. Я знал, что она следит за мной. Она появилась в городе, как только узнала, что я собираюсь вернуть душу. Но она не знала, что моя душа… больше не нужна мне.

Я затаила дыхание. Я никогда не слышала ничего чувственнее. Это было первое признание. Искреннее. Я чувствовала, что могу верить сейчас ему, но меня терзала тревога: почему тогда он прогоняет меня?

— То, что ты говоришь, правда?

— А ты как думаешь? — он перевел на меня насмешливый взгляд, и вся чувственность момента пропала.

— Не знаю, судя по твоему лицу. Может, ты снова говоришь это для того, чтобы я влюбилась в тебя, и чтобы я снова доверилась тебе?

Он повернулся на бок, расплываясь в улыбке. Его отросшие волосы, упали на глаза.

— Зачем мне делать это? Душа…

— Хватит, ладно? — взбесилась я. — Прекрати говорить о своей дурацкой душе, мне лучше знать, что я чувствую. Не нужно говорить за меня, ведь я за тебя не говорю!

— Но ты можешь, потому что мы с тобой связаны.

Мне не по себе, от того, что я на грани, а он спокоен.

— Ну и что? — угрюмо пробормотала я. — Почему ты говоришь за меня, а я за тебя не могу говорить? Из-за твоей идиотской души?

Он тихо рассмеялся, и от его глаз разбежались лучики морщинок.

Я хочу знать, люблю ли я его по-прежнему. Хочу знать, была ли я в него влюблена в действительности, или все снова из-за его души.

Кэри Хейл все еще смотрел на меня с усмешкой, немного прищурившись. Думал о чем-то, разглядывая мое лицо. А я мучилась вопросом: можно было бы нам быть вместе, без его души? Или без моей души? Как мне понять, что я чувствую к нему? Всю ту неделю, пока я жила в доме бабушки, я думала, что я его ненавижу. Нет, даже не так. Я ненавидела его. Но теперь, когда я снова здесь, я не могу думать ни о чем кроме того, что я хочу сама контролировать свои чувства и желания, я не хочу, чтобы была хоть крошечная вероятность, что мои ощущения — это последствия его души. Я сама хочу быть причиной моих чувств.

— О чем ты думаешь, Энджел? — тихо спросил Кэри Хейл.

— Теперь ты уже не так сильно хочешь избавиться от меня?

— Я подумал, что, если побуду немного рядом с тобой, это ничего не изменит. — Его взгляд скользнул по моей шее, когда он заговорил: — Значит, ты уже не так ненавидишь меня? За то, что я сделал с тобой?

Я помолчала, и Кэри поднял глаза. Он выглядел отпечатленным, словно знал, что я собираюсь сказать.

— Я не знаю, кого винить в этом. Иногда я думаю, что ты виноват во всем, что случилось со мной. Потом, когда пытаюсь проследить связь, я понимаю, что причина всему — то, что ты хотел жить нормальной жизнью. Я не знаю…

— Значит, ты все еще не простила меня, — Кэри отвернулся, закрывая глаза. — И ты права. Ты не должна когда-либо поддаваться мне, Энджел, потому, что это было бы нечестно по отношению к тебе.

— Что это значит?

— Ты наверняка много думала за эту неделю, и я уверен, в тебе закипала ярость, но здесь, рядом со мной, могу поспорить, эти чувства исчезли.

— Только не говори, что это от того, что ты рядом, — я закатила глаза. — Что твоя душа и ты…

— Я не это хотел сказать, — Кэри Хейл перевернулся на спину, избегая смотреть мне в глаза. Меня достало, что он избегает меня, и я встала на ноги, возвышаясь над ним. — Что бы это ни было, но ты не можешь ясно мыслить, когда я рядом.

— Я ясно мыслю, — с каменным лицом возразила я. Он посмотрел на меня:

— Правда? Тогда, о чем ты думаешь сейчас?

— О том, что ты ведешь себя, как свинья. — Я демонстративно вскинула брови.

— И все?

— Хватит флиртовать со мной, Кэри Хейл.

— Я не флиртую с тобой. Я доказываю, что твои эмоции меняются, от того, чем ближе ко мне ты находишься. И совсем не важно, — все дело в моей душе, или в чем-то еще, главное, что ты не подчиняешься себе.

— Для меня важно! — воскликнула я. — Я хочу знать, что это за чувства! Хочу знать, кому они принадлежат.

Он сел, и я отстранилась на шаг.

— Подойди ко мне, Энджел, — сказал Кэри, похлопав рядом с собой на кровати. Я присела рядом, и он взял меня за руку. Его пальцы легли на мой пульс, и я нахмурилась:

— И что это ты делаешь?

— Твое сердцебиение участилось.

— Скажи, ты правда учился на врача?

— Нет, я ведь даже не человек.

— Тогда, ты должно быть не знаешь, что сердцебиение учащается, когда рядом с тобой находится объект, к которому ты привязан. — Я помолчала, чувствуя, что начинаю краснеть. Мои слова не смягчил даже деловитый тон, я заметила, каким взглядом Кэри Хейл смотрит на меня. — И к тому же, почему ты говоришь, что я не могу испытывать что-либо из-за твоей души, в то время, как ты можешь? Между нами же связь, разве нет?

Он рассмеялся, и от глаз снова расплылись привлекательные лучики морщинок. Я могу поклясться, что он почувствовал, как участился мой пульс, от его смеха. Кровь, ударившая мне в голову, почти что вырубила меня, и только так я могу оправдать, то, что набросилась на Кэри Хейла, минутой позже.

Он даже моргнуть не успел, как я прильнула к его губам.

Одну секунду, в моей голове держалась мысль: что, если он оттолкнет меня, но потом, стало пусто.

Его руки легли мне на талию, и поползли вверх по спине, и заставляя кожу покрыться мурашками. Я почувствовала, как что-то трепыхнулось в груди — его душа, или мое желание, сейчас это было не важно; на его губах чувствовался кисло-сладкий привкус апельсинов, будоражащий мое сознание. Внутри меня все перевернулось; я падаю в пропасть, в бездонную, в мрачную, скрывающую в себе тайны. Когда его губы отрываются от меня, я обрушиваюсь словно волна, резкая, буйная, размывающая берег своей настойчивостью. Его губы снова встретились с моими, и мутная, темная власть, какого-то невесомого ощущения во мне, завладела мною полностью, я и оно — мы слились воедино. Больше не важно, почему я это чувствую. Я хочу, чтобы это длилось вечно, и Кэри тоже этого хочет. Его губы настойчивее целуют меня, и я ощущаю головокружение, чувствую, как сердце бьется в груди с бешенной скоростью.

Он переворачивается, и медленно опускает меня на постель. Моя голова касается подушки, и я встречаюсь взглядом с Кэри Хейлом. Он ложится рядом, со мной, поворачивает голову в мою сторону, и смотрит на меня проникновенным взглядом. Я почти не вижу его, я все еще в своем мире, где падаю в колодец. Это падение рискованное и чувственное, — игра со смертью, но я знаю, что выиграю, потому что, разве не любовь сильнее всего? Сильнее смерти?

— Это сильнее, чем я думал, Энджел, — произнес Кэри Хейл. Одна его рука лежит вдоль его тела, и находит мои пальцы, а вторая ложится на живот. — Я люблю тебя больше жизни.

Пусть не говорит этого, потому что это действительно не просто слова. Он словно стоит перед выбором, чью жизнь отнять, какое принять решение, и мне не нравится его выбор. Конечно же, он не станет причинять мне боль, — я это поняла еще тогда, на Рождество. Кэри Хейл столько заботился обо мне, он столько времени провел со мной, что теперь я не знаю, как мне расстаться с ним.

А что, если нам не обязательно расставаться?

— Ты можешь забрать душу без убийства? — шепотом спросила я. Он отпустил мою руку. Он всегда делает это. Отстраняется, холодеет, когда я задаю вопрос, от которого он хочет уклониться. — Нет?

— Если бы мог, я бы сделал это, Энджел. Но такого способа нет. — Кэри снова лег на бок, положив одну руку под голову. Я тоже повернулась к нему. — Я бы ни за что не причинил тебе боль. После того, что ты сделала со мной. Ты превратила меня в человека. Мое сердце бьется, качает кровь, мне даже кажется, что я испытываю эмоции. Это все сделала ты. Это лучшее, что случалось со мной.

Он клонит к тому, что это должно так или иначе закончиться. Сегодня ли, завтра, я должна буду спрятаться, и терпеливо ждать, когда он умрет. Но кто уверен в том, что его мать не найдет меня, после его смерти, чтобы отомстить за то, что Кэри умер из-за меня? Эта мысль вернула меня к реальности, и обнадежила — возможно, я могу заставить Кэри Хейла взглянуть на ситуацию моими глазами.

Я почувствовала себя эгоисткой — я думаю сейчас только о том, чтобы остаться рядом с ним, и ни о чем другом. Сейчас я должна думать о других вещах.

— Тебе стало лучше от того, что я рядом? — спросила я, вспомнив слова Серены. Он подозрительно посмотрел на меня, а я невинно захлопала глазами.

— Я не знаю, — наконец сдался он. — Я чувствую себя иначе, рядом с тобой.

— Как иначе?

— Просто иначе, — отрезал он, натягивая на свое лицо невозмутимую маску. Кэри поднялся с кровати, сделал несколько шагов, и остановился. Я села, наблюдая за ним.

— Что? — я забеспокоилась, глядя на то, как он весь напрягся, стоя ко мне спиной. Я встала. — В чем дело?

Он опустил руку, и я увидела, что его рука в крови. Я быстро подошла к нему, с колотящимся от беспокойства сердцем, и меня пронзил шок: Кэри смотрел на меня с горечью во взгляде, вытирая другой рукой край рта. На его губах была кровь.

— Что с тобой? Это из-за болезни?

Он пожал плечами, вдруг усмехнувшись:

— Это может быть от чего угодно, я еще не знаю, что значит быть человеком. — Он издал какой-то странный звук, его ноги подкосились, и он упал на колени, передо мной. Я вскрикнула, бросаясь к нему. Его голова опустилась на грудь.

— Кэри! Взгляни на меня.

Я даже не знаю, что делать. Что мне делать?

Меня охватила паника, как и в тот раз, когда он потерял сознание, в моей комнате; но тогда появилась Серена, а теперь ее нет, и вряд ли она появится, ведь она думает, что раз я с Кэри Хейлом, то все хорошо, и я могу о нем позаботиться, раз знаю всю правду.

Кэри закашлялся, и из уголка рта заструилась кровь.

Мои глаза стало щипать.

— Тебе больно?

Даже если бы он был в сознании, то вряд ли сказал бы мне. Я бросилась в ванную, за полотенцем. Смочив его водой, я вернулась. Сначала вытерла кровь с щеки Кэри Хейла, и с его шеи, потом снова пришла, и повторила операцию.

Я совсем не помогаю. Серена была не права, когда думала, что рядом со мной, ему станет лучше. Она думала, что если я, сосуд с его душой, буду рядом, Кэри будет легче, но похоже на то, что я наоборот высосала из него все силы.

Я взяла с кровати подушку, и положила ему под голову. Потом, накрыла его одеялом. Кэри Хейла трясло, ресницы трепетали, словно ему снился кошмар. Если бы в моих силах было прогнать его, я бы сделала это.

Он столько отнял у меня… Забрал самое главное — жизнь. Теперь, он умирает сам, а я могу лишь смотреть на это. Как он стекает кровью, как теряет сознание. Он сказал, что достаточно пожил, но ему все же грустно уходить.

… - как е сли бы слепец вдруг обрел способность видеть, и ощутил эйфорию радости, а потом, у него обнаружили неизлечимую болезнь…

Я легла рядом с Кэри Хейлом, вспоминая его приятную улыбку, как он приносил мне конфеты со своих свиданий, как он защищал меня от своей бешеной матери. Он столько сделал для меня, всеми силами пытался исправить свою ошибку… в итоге, его ошибка лишит его жизни.

Дыхание Кэри было тяжелым, его грудь быстро поднималась и опускалась. Кровь прекратилась. Я в последний раз, наложила ему компресс, и свернулась рядом с ним клубком.

Что я буду делать, если он умрет?

Еще один человек, которого я так сильно люблю. Перед глазами все помутнело, расплылось, по щекам скатились горячие слезы. Я обняла его за талию, и закрыла глаза. И я думала обо всем, и ни о чем, пока не уснула.

— Все еще думаешь, что твои страхи материальны, и они поддаются объяснению?

Я открыла глаза, и оказалось, что я больше не в квартире Кэри Хейла. Я в лесу, окружавшем наш город. Воздух раннего утра, холодный и колючий, проникает под кожу.

— У меня снова галлюцинации?

— Да, или нет? Имеет ли это значение, когда приходит время умирать? Я скажу лишь, что все, что произойдет сейчас — по-настоящему.

Мне уже когда-то давным-давно снился этот сон. Сейчас происходит то же самое. Я, обхватывая себя руками, пытаясь сдержать остатки тепла. Моя пижама свободно висит на мне, и в пространство между тканью и кожей, проникает холодный воздух.

Я покрываюсь мурашками, оглядываясь. Но я никого не вижу. Вокруг меня скапливается темнота, она давит на меня, внедряется в мое личное пространство.

— Я ведь сказал, что тебе не удастся убежать от меня.

Он был прямо передо мной, возвышался сплошным сгустком тьмы.

Существо по имени Смерть. Я чувствовала, что это он.

… - Один раз, два, три, ск олько ошибок ты будешь совершать? В реальном мире у людей нет шанса искупить грех.

— Я не сделала ничего. Я ни в чем не виновата.

— Снова ошибка. Ты понесешь наказание, что заслужила, Энджел.

Я вновь просыпаюсь, но это все еще тот же сон.

Мои босые ноги утопают в грязной, влажной земле. Высоко в сером небе, все еще виднеются очертания месяца. Ветви деревьев касаются серого пространства, над моей головой. Я не двигаюсь, замерев, и глядя на того, кто стоит передо мной.

«Смерть. Я зову его Безликим. Иногда я думаю, что он молод, иногда что стар. Сам он говорит, что каждый видит его по-своему, поэтому у него нет лица. Для меня он может быть кем угодно, и он был для меня наставником».

Меня сковал страх.

— Кто вы?

— Я уверен, что ты уже знаешь кто я.

Повисло молчание, и пока я сосредоточенно думала, он не двигался.

— Это сон?

— Это не сон, но и не реальность. Это мой мир.

— Почему я здесь?

— Потому, что эта игра выходит из-под контроля.

— Чья игра?

— Моя. Когда я говорю о чужих ошибках, часто забываю о своих собственных. У меня есть несколько таких. Когда ошибаются люди, это кажется им катастрофой, но, когда делаю ошибку я, это может быть действительно… катастрофой, для многих людей.

— Вы говорите о Кэри Хейле?

— Да. Он моя единственная, непростительная ошибка. — Голос, который, казалось, звучал везде, и нигде, а отголоски проносились в моей голове стих, а потом зазвучал вновь: — Декабрь, 1599 года особенно хорошо запомнился мне. Габриель почти умерла вслед за своим ребенком. Я пришел за ней. Я пришел за ее душой, потому что мне стало любопытно, что случилось в этом маленьком городе, скрытом от чужаков. Это оказалась впечатляющая история…

Ее сын умер страшной смертью. Двадцатилетний мужчина, одетый в свою лучшую одежду, все еще лежал в гробу в ее особняке, и женщина не отходила от него. В ней иссякла всякая разумность, мысли спутались, и все, о чем она могла говорить, это лишь то, что хочет вернуть своего сына к жизни. Я чувствовал душу этого старого дома, пропитанную болью и страхом, который извергала, душа Габриель, и тогда я подумал, что я зря спустился к ней.

Она сказала, ее ребенок был недостаточно стар, для того чтобы умереть, и я сказал, что для того, чтобы уйти в иной мир нет подходящего возраста. Я сказал, что ничьей вины нет в том, что ее сын умер такой страшной смертью, но ее отчаянные глаза говорили мне, что говорить что-либо, и убеждать бесполезно сейчас.

Я сказал Габриель, что у меня нет никаких весомых причин, выполнять ее просьбу, однако был вынужден признать, что это было бы забавно.

«Забавно» — это слово эхом отозвалось в моей голове.

Безликий, окутанный мраком, продолжал:

— Она умоляла вернуть ее ребенка, желала спасти его. Я сказал, что она тоже может спасти его, если тотчас же похоронит тело. Тогда она предложила свою душу в обмен на его жизнь. Человек — это не просто кровь, кости, ткани… сущность человека определяет сама душа, и я сказал ей, что, если она отдаст свою душу мне, она станет монстром. Как и ее сын, если я верну его к жизни. Согласие этой женщины, определило дальнейшую судьбу многих людей. Она хотела, чтобы ее ребенок был счастлив. Какая же мать этого не хочет, но разве без души человек может быть счастлив? Он будет вечно скитаться по свету в поисках новых душ для меня, станет моим Жнецом, и ни секунды не будет жить как человек, он не будет счастлив. Знаешь, что она сказала, мне Энджел? — вкрадчиво спросил Безликий, и я вздрогнула. Его голос почти коснулся моей кожи.

— Нет.

— Она сказала, что для нее главное, что она будет знать, что он где-то в этом мире. Понимаешь? Для нее было важнее всего жить в мире, и не чувствовать одиночество. Второстепенное дело, то, что ее сын будет страдать, помня о своей человеческой жизни, чувствуя, что когда-то он ходил по земле. Габриель сказала, что любит его. Я же считаю, что такой вещи, как материнская любовь не существует. Что это, в сущности? Сотни родителей бросают своих детей, и что это должно означать? Что чувство любви присутствует лишь в избранных? О, разумеется, нет. Это вовсе не любовь, а привитое с детства чувство долга. Страх остаться в одиночестве, или даже материнский инстинкт, но не любовь.

Меня стало тошнить от этих слов. Потому, что они пробирались в мой мозг, заставляли думать о маме и папе, о родителях Эшли, менять мировоззрение. Я отступила на шаг назад, сжимая руки вокруг себя, желая отгородиться от этих слов.

— Я решил сделать это, потому что мне было любопытно, кто прав, а кто нет. Я знал, к чему все это приведет. Я сказал, что мои суждения, которые она назвала сущим вымыслом, и предубеждением, скоро станут смыслом жизни ее сына, и даже это не остановило ее. Тогда я посмотрел на того юношу, проникаясь к нему сочувствием, — ведь он не знал, на какие беды обрекает его собственная мать, и сделал то, что она хотела, потому что этот день был очевидно не обычным днем.

Мы смотрели друг на друга. Я, — в темноту, сотканную из темноты, а он смотрел на мое недоверчивое лицо, с глазами, наполненными испугом. Я чувствовала страх, и отвращение в груди, и думала — оно принадлежит мне, или душе Кэри Хейла?

— Теперь я думаю, — медленно произнес Безликий, — что та идея была обречена на провал с самого начала. Я знал, что из этого ничего не выйдет, а теперь я смотрю на этого ребенка и испытываю жалость от того, что ему пришлось пережить из-за решения его матери, моего… и других решений, которые повлияли на его судьбу. Каждый из вас, кто принимал участие в этой истории, будет наказан, Энджел, — донес до моего сведения Безликий, и медленно, позволяя мне пристроиться к его шагу, двинулся вглубь леса.

— Если я не сумасшедшая, и это все не сон, тогда я могу задать вопрос? — осторожно спросила я.

— Да.

Безликий остановился, под высоким деревом; я была в нескольких метрах от него в стороне, чувствуя на себе его взгляд.

— Я хочу знать, какую роль во всем этом играю я. Почему Кэри Хейл той ночью выбрал меня, чтобы я стала сосудом для его души?

— Он не выбирал тебя, Энджел. Это сделал я.

Я почти слышала, как мое сердце на мгновение остановилось. Я поняла, что не хочу знать ответ на следующий вопрос, но я все же должна была спросить. Если я узнаю, какую роль во всем этом играю я, это должно все мне объяснить, должно все решить для меня.

— Почему вы выбрали меня? В этом была причина?

— Да. Я выбрал тебя, потому что это ты убила его.