Иволга и вольный Ветер

Глава 26

Егор

— Тебе не кажется, что ты слегка охреневший тип? — спросил я у мордатого рыжего кота, который с недовольным видом “где ты до сих пор шлялся?” сидел у дверей на мой второй этаж.

Его мой вопрос не смутил, котята молча встал, развернулся и упёрся лбом в дверное полотно, прозрачно намекая, что не хрен стоять, открывай давай.

Появился он не пойми откуда у входа в подъезд три дня назад. Я подумал, что его бригада реставраторов прикормила тут, но позже спросил и оказалось, что рыжего они ни разу не видели. Зато со мной он стал подниматься по лестнице, как будто так всегда делал и на отремонтированный этаж заперся по-хозяйски. Я поленился тогда сразу его выпроваживать, кинул пару сосисок, решив выкинуть позже, но забыл.

Кота было не слыхать всю ночь, а утром он так же уверенно вышел со мной и умотал в неизвестном направлении. Вчера, когда мы устроили внезапные посиделки с Романом и Михаилом, он тоже не показался, а вот сегодня сидит опять под дверью.

— Ладно, заходи, — пробурчал я, глядя как кот скользнул в едва открывшуюся дверь и смело поперся по коридору к холодильнику не дожидаясь моего разрешения.

Сегодня вечером я не застал момента возвращения моей Иволги домой. Начались активные работы по закладке фундаментов первых восьми домов нового микрорайона, а с местными поставщиками стальной арматуры и бетона я раньше не работал, поэтому, только что на зуб и на вкус не пробовал, не говоря уже о профессиональной экспертизе стройматериалов.

Я не возвожу жилье, за которое будет стыдно. Мне плевать, что некоторые рабочие считают меня придирчивым засранцем, который не готов закрывать глаза ни на единый косяк и торчит у них над душой, гавкает и лезет показывать как надо, будто они безрукие новички. Я несу ответственность за конечный результат и не желаю, чтобы люди, которые уже вложились в будущие квартиры и ещё вложатся, проклинали меня.

Кот сел напротив холодильника и требовательно взмуркнул, что прозвучало весьма похоже на “ну шевелись уже давай”.

— Точно охреневший. — ответил я и достал опять пару сосисок, содрал пленку, кинув вымогателю. — Не привыкай. Я обзаводиться домашними паразитами не планирую, как и домом в принципе.

Рабочую одежду сложил в мешок в ванной, напомнив себе в очередной раз, что необходимо купить и установить тут стиральную машинку для нее. Встал под душ, сначала прохладный, потом обжигающе горячий, наслаждаясь ощущением того, как уходит из тела напряжение нелегкого дня, но длилось оно недолго. Только вода смыла усталость и рабочие заботы тут же очнулась тягучая тоска, которую я ими и укрощал. Днём, за всей суетой она затихала почти по полной неощутимости, но вот вечерами и наедине с собой…

Сварганил себе пельменей на ужин и большую кружку чая, под пристальным наблюдением рыжего вторженца, который оккупировал один из стульев. Расположился со своим нехитрым ужином на широком подоконнике, уставившись на прямоугольник окна в доме напротив, свет в котором слегка пробивался сквозь плотные занавески. Валя дома. Одна ли? Чем занята? О чем думает?

— Как думаешь, если сейчас просто спущусь, пересеку двор и позвоню в дверь, она меня впустит? Поговорит со мной или хотя бы выслушает? — спросил у рыжего. — И если да, то что мне ей сказать?

Ведь чем дальше, тем отвратительнее мне самому виделся собственный поступок тогда в гостинице. Что Валя должна от меня услышать, чтобы захотеть… Захотеть, что, идиот? Снова спать с тобой, как раньше? Этого я хочу? Снова секса с ней? Всего лишь этого?

Тело привычно налилось похотью, она же запустила пальцы-крючья в разум, вынуждая прикрыть глаза от видения-воспоминания распростертой подо мной обнаженной Вали. Завораживающие зеленые глаза затуманены поволокой желания, которое сам в ней разбудил, яркие зацелованные губы дрожат от предвкушения новых поцелуев. Рвано вдохнул до боли в лёгких, отчаянно желая ее аромата — морозной свежести, запутавшийся в волосах, уютной лёгкой дымности и вкусного утреннего печева от ладоней и тонких пальцев, а потом-потом — жаркую испарину пылающего от вызревшего под моими руками и губами желания. В паху все залило тяжестью, позвоночник прострелило жгучим импульсом вожделения от копчика до черепушки, топя разум жестокой потребностью снова быть в женщине. В моей певчей птице, что станет откликаться на каждый выпад, вторжение дурманящим звуком своих стонов и всхлипов.

Скрипнул стул, на котором устраивался поудобнее кот и я дернул головой, пытаясь стряхнуть мучительный морок, открыл глаза и вздрогнул. В теперь ярком прямоугольнике окна стояла Валя, глядя прямо на меня. Пульс, уже тарабанивший от посетившего прилива плотской нужды, загрохотал так, что показался сам себе оглохшим. Подался вперёд, влипая лбом в холодное стекло, оно тут же запотело от моего дыхания и пришлось протирать ладонью. Почему-то стало так страшно от того, что Валя сейчас снова исчезнет из-за этого краткого разрыва визуального контакта. Но она всё ещё была на месте, смотрела не отрываясь. Потом тоже взобралась на подоконник и села, зеркаля мою позу. В ее руках появилась книга, она отвела взгляд и стала ее читать.

А я смотрел, смотрел, охреневая все больше от прущего откуда-то из глубины и растущего со страшной скоростью понимания: я же могу прямо сейчас выехать из дома, или вообще тупо позвонить Марго и провести ночь, да все, сука, ночи трахаясь до изнеможения, утоляя терзающую тело и разум лютую похоть, но единственное чего хочу до зубовного скрежета — оказаться вон на том подоконнике, чтобы обнимать Валю со спины, давая ей опору, пока она читает свою чертову книжку.

Я могу, запросто могу получить так много, но ничего из этого не перевесит того, что пока недоступно. Могу хоть досуха искончаться с любой, пожелавшей со мной переспать женщиной, но до того самого тотального, опустошающего и обнажающего до голых нервов умиротворения, которым буквально дышал после нашего с Валей секса, не дотянусь. Никакой грязнейший и безбашенный трах не подарит мне той самой звенящей пустоты внутри, которая на самом деле — утопившее в себе общее счастье. Пусть на животном уровне, на языке тел, но ведь никто, кроме моей Иволги им не владел. Мною так не владел. Спрыгнул с подоконника, решительно глянул в окно, натолкнувшись на взгляд тут же вскинувшей голову Вали.

— Я иду к тебе! — сказал четко, давая прочитать по губам.

Но она решительно помотала головой, слезла с подоконника и задернула шторы.

Это “нет” насовсем? Или “нет, ещё не готова”? Как там Михаил сказал?

” Ты ее поступком ведь обидел, толку-то теперь пытаться пустым трындежем пытаться что-то исправить”.

Я не хотел обижать Валю своим исчезновением тогда, ни в коем разе. Только себя выставить таким, какой и есть — мужиком, к которому ей не нужно испытывать хоть какие-то чувства. И денег отправил, потому что — это же нормально, она свое время на меня потратила, я ее сорвал, увез, потому что сам этого хотел.

Но только после ночного пьяного разговора с Меньшовым и Михаилом до конца осознал, насколько же у*бищным было это мое восприятие нормального, взращенное годами общения с отцом, Верой и ей подобными женщинами, которых нутром чуял, как чуют себе подобных.

— Ты хоть соображаешь своим жбаном дырявым, что девушке деньги эти как шлюхе за услуги, считай, швырнул? — горячился ночью принявший на грудь Меньшов. — Записку, хоть три слова — “Прости, я — тупое чмо” хоть черкнул бы!

— Это четыре слова, придурок. — огрызался я.

Я всегда так кичился тем, что не плачу за секс, готов оплачивать лишь совместное удовольствие, но без понтов, мишуры и по факту — все ведь одна и та же херня выходила. Я видел огонек алчности и похоти в глазах своих будущих партнерш, он был точным показателем того, что получу что хочу, без труда и заморочек. Это было нормой для меня, для них. Но эта норма — по сути оскорбление для действительно нормального, искреннего, с неисгаженной душой человека, такого, как Валя. Мы ведь с ней действительно как из разных реальностей. И мне в моей стало тошно, а без моей Иволги как начать жить в ее я не знаю, или точнее уж, не знаю зачем хотеть этого без нее.

— Ну и какой же, сука, поступок сможет перевесить то, что я сотворил? — спросил сонно щурящегося рыжего.

Этот же вопрос я задавал прошлой ночью и Михаилу.

— Не-е-ет, этот ребус тебе самому решать. — было ответом. — Иначе ни хрена толку не будет, если все по подсказке. Пока своими мозгами не докопаешься, толку не будет.

Цветы, подарки, рестораны и прочая пыль в глаза тут мне точно не в помощь. Это уже было, а потом был мой косяк. Начни я все по-новой по тем же рельсам и ничего, кроме гнева от нее не получу. Валя — человек, ценящий нечто совершенно иное изначально, все атрибуты красивых ухаживаний сработают теперь только если для начала будет некая основа, нечто реально важное для нее.

— А что для моей Иволги самое важное? Правильно — ее семья! — я подхватил кошака со стула, отчего он недовольно басовито взвыл. — Семья, понимаешь, мужик!