Излеченные души

— Я уже дисциплинировал четырех во время их пробуждений.

Мне показалось, что меня пнули в живот.

— Нет...

— В действительности, — смело сказал Иуда, — я уже выбрал ребенка, которая станет моей следующей супругой, достигнув совершеннолетия. Она такая красивая, настолько красивая, что некоторое время я боялся, что она одна из Окаянных. Но уверен, что это не так.

Я глазел на брата и впервые в жизни он мне не нравился. Я знал, что Иуда восхищался подобной жизнью, и знал, что он вырос ближе к брату Луке. Но я не осознавал насколько ближе. Я не осознавал, что во время моего руководства, Иуда контролировал насилие над детьми.

— А твоя нынешняя супруга, — спросил я, в моем голосе была смесь злости и отвращения. — Сколько ей лет?

Иуда смотрел на меня, в его карих глазах пылал огонь.

— Она достигла необходимого возраста по нашим стандартам. Не беспокойся об этом.

— Я бы хотел встретиться с ней, — я дал инструкцию, и в глазах Иуды вспыхнул огонь.

— Со временем, брат, — объявил он в ответ.

Мы схлестнулись взглядами в битве желаний, но, в конце концов, я махнул рукой.

— Забирай записи и уходи, я хочу побыть один.

Иуда напрягся, но сделал так, как я просил. Я подошел к камину и уставился на языки пламени, слушая, как брат все собирал. Когда услышал, как он укатывал телевизор из комнаты, я внезапно спросил:

— Когда ты дисциплинировал Далилу, то делал это согласно нашему писанию? Наказание соответствовало проповеди?

Тишина в ответ вынудила меня поднять голову. Иуда смотрел на меня бесстрастно. Затем улыбнулся и сказал:

— Конечно, брат. Все согласно писанию.

Когда он покинул комнату, я вздохнул с облегчением, что все, сказанное Фиби о наказании Далилы, было неправдой.

Затем на меня снова накатила тошнота при мысли о видео.

Я уперся спиной о стену и скользил, пока не плюхнулся на пол. Подобная практика вызывала у меня отвращение, но по словам Иуды, так жили мои люди. Это было послание Господа моему дяде. Закрыв глаза, я безмолвно помолился Богу отправить мне послание, что делать. Затем снова подумал о Мэй и ее словах. И я понимал, что она не лгала. Нет. Ее насиловали ребенком, ее невинность была украдена братьями Ордена.

Она не лгала мне.

15 глава

Мэдди

Три дня спустя

Прижимая карандаш к краю листа, я штрихую, делая глубокий вдох. Идеально. Эта картинка, изображение того, как мы обнимаемся, то, чего я жду когда-нибудь, прямо из моей головы. Она выплескивалась на лист прямо из моей души.

Бесконечно идеально для меня.

Слезы заполнили глаза, когда я уставилась на рисунок. Именно это было в моем сердце. С одной стороны я хотела этого больше всего в жизни, а с другой это невероятно меня пугало.

Потому что за последние три дня мои мысли о Флейме изменились. Они усилились. Я стала думать о том, о чем раньше и не помышляла. То, что я спала рядом с ним, кормила его, заботилась о нем, пробудило что-то во мне.

Это открыло мое сердце.

Услышав, что дверь ванной открылась, я резко захлопнула альбом. Положив его возле себя у камина, подняла голову. Флейм покинул ванную, одетый в кожаные штаны и жилет. От его здорового и сильного вида мое сердце ускорило бег.

Взгляд Флейма немедленно оказался прикован к моему, и он шагнул вперед, остановившись передо мной, в то время как я поднялась на ноги.

— Ты готов? — спросила я и ждала ответа.

Взгляд Флейма переместился на входную дверь, затем вернулся ко мне.

— Да, — ответил он, но звучал неуверенно.

— Ты будешь в порядке, Флейм. Твои друзья ждут встречи с тобой. Тебе уже лучше и нужно выйти на улицу.

Флейм опустил голову. Я не могла удержаться и пялилась на его широкую грудь и цветные изображения на его коже. Особенно на оранжевое пламя на шее.

Улыбнувшись в поддержке, я шагнула к двери, когда заметила, что Флейм не следовал за мной. Он просто пялился на дверь позади меня.

— Флейм? Все хорошо? — я спросила.

Зрачки Флейма расширились — знак того, что он расстроен.

— Когда мы выйдем за дверь, ты вернешься в дом Стикса?

Мой желудок ухнул вниз от мысли покинуть его.

— Мэдди? — переспросил Флейм, со своего места я видела, что он сжимал кулаки, затем он прохрипел: — Я не хочу, чтобы ты оставила меня.

Из-за хриплого тембра его голоса по моей спине побежали мурашки от печали за него. Но когда его признание дошло до меня, надежда наполнила грудь.

Он хотел, чтобы я осталась.

Я сохраняла молчание, пытаясь обуздать новые чувства, накрывшие меня с головой, когда Флейм снова назвал мое имя:

— Мэдди?

Его голос стал низким — знак того, что он расстроен, поражен... теряет надежду.

Сделав глубокий вдох, я подняла голову и призналась с волнением.

— Я тоже не хочу уходить.

Ноздри Флейма раздулись, и он шагнул ближе, пока наши груди чуть не соприкоснулись. Флейм замер, я замерла. И я боролась с жаром, который внезапно растекался по моему телу.

— Значит, ты вернешься сюда, ко мне, — сказал он окончательно.

Улыбка тронула мои губы, и я ответила:

— Да. Я хочу повидать своих сестер. Я не видела их несколько дней... но я вернусь сюда. К тебе.

Флейм наблюдал за мной. Мне нужно было взять себя в руки и вдохнуть свежего воздуха, поэтому я отступила к двери. Яркий свет наполнил комнату, когда дверь открылась, и теплый ветерок овевал лицо.

И я вдыхала запах деревьев.

Я слышала шуршание листьев.

Ощущала тёплое солнце на коже.

Флейм стоял позади меня, его большая покровительственная фигура дарила мне покой.

— Флейм! Бл*дь!

Голос привлек наше внимание. На поляне возле коттеджа Флейма стоял АК.

— Вик! Иди, бл*дь, сюда! — закричал он через плечо.

Затем дверь среднего коттеджа распахнулась, и выбежал полураздетый Викинг. Его рыжие волосы были мокрые, а штаны расстегнуты. Но когда он бежал к Флейму босиком его полураздетый вид не расстроил меня, потому что выражение полного облегчения на его лице при виде брата почти поставило меня на колени.

Флейм был любим.

Я задавалась вопросом, понимал ли он, что эти двое мужчин сделают ради него что угодно? Понимал ли, что никогда не будет одинок?

АК остановился перед нами с Флеймом, а Викинг позади него. АК провел рукой по волосам и прохрипел:

— Бл*дь, мужик, мы думали, что потеряли тебя.

Я посмотрела на Флейма и заметила, что он глядит на них безэмоционально. АК и Викинг не были взволнованы этим. Викинг осматривал Флейма снизу доверху.

— Ты в порядке, брат? Хорошо себя чувствуешь?

— Да, — ответил Флейм и Викинг усмехнулся.

— Черт, мужик! Охрененно здорово, что ты вернулся. Без тебя все совсем не так. Мы с АК ездили на вылазки вдвоем, и было чертовски скучно.

Флейм кивнул, и АК сказал:

— Мы скоро собираемся в церковь. Пойдёшь? Все братья хотят увидеть тебя.

Флейм вперился в меня взглядом. Я заметила, что зубами он зажимал пирсинг в языке. Он тревожился.

— Я собираюсь к своим сёстрам. Могу дождаться твоего возвращения с ними.

Флейм выдохнул и сказал:

— Я заберу тебя.

Покраснев под пронзительным взглядом Флейма, я развернулась уходить, когда Викинг позвал:

— Малышка?

Я повернулась, зная, что это прозвище он выбрал для меня. Он дернул подбородком и сказал:

— Не знаю, что ты сделала, мне, на хрен, плевать, но теперь мы обязаны тебе по гроб жизни. Ты понимаешь?

Быстро закивав, я повернулась к линии деревьев, Флейм шел рядом со мной, и я просила:

— Ты счастлив увидеться с друзьями?

Флейм смотрел вперёд и ответил:

— Да.

Я нахмурилась, зная, что он думал о чем-то ещё.

— О чем ещё ты думаешь? — спросила.

Флейм ответил без колебаний.

— О том, что я лучше бы сидел дома с тобой перед камином. — Мое сердце затрепетало в груди, когда он добавил: — Ты рисуешь, а мне нравится наблюдать. Мне

нравится находиться рядом с тобой. Это лучше, чем стоять под твоим окном. Мне нравится видеть тебя так близко.

Я даже не осознала, что остановилась, пока Флейм не прекратил идти и оглянулся на меня. Признание Флейма ошарашило меня.

— Почему мы остановились? — спросил Флейм, и я увидела, когда его руки коснулись ножей у него на поясе.

Заставляя ноги идти, я боролась с улыбкой, которая угрожала растянуть губы.

— Извини, мне нужно было перевести дыхание, — ответила, и Флейм зашагал в ногу со мной. Когда мы достигли холма, вопрос пришел мне на ум.

— Флейм?

— Да, — ответил он.

— Я знаю, что ты любишь точить свои ножи, но что ещё?

— Я не понимаю, — сказал он тихо.

— Я рисую, и это делает меня счастливой. Что делает счастливым тебя?

Я наблюдала за лицом Флейма, когда его глаза бегали туда-сюда, прежде чем он ответил:

— Когда я наблюдаю за тобой.

Тепло охватило мое тело, и я прошептала.

— Вот что делает тебя счастливым? Наблюдение за мной? Тебе не наскучило? Но что ты делаешь чаще всего?

Флейм покачал головой, затем его глаза, которые я так обожала, встретились с моими.

— Нахожусь рядом с тобой. Вижу тебя. — Я сглотнула, а Флейм сфокусировал взгляд на земле, и затем снова начал смотреть из стороны в сторону. — Мы снова остановились.

На это раз я не смогла сдержать улыбку.

— Я знаю. Пойдем, — ответила, и его слова были в каждом моем шаге, в каждом вдохе, когда мы приближались к коттеджу Мэй и Стиксу. "Нахожусь рядом с тобой. Вижу тебя".

Голоса раздавались впереди, и когда мы вышли из леса, то увидели, что Мэй, Лила, Красотка, Летти и Сара сидели возле дома. Когда они заметили мое появление, сестры подскочили со своих мест.

— Мэдди! — выдохнула Мэй в облегчении, и бросилась ко мне, обнимая. Затем отстранилась и осмотрела меня с ног до головы. — Все хорошо? Ты в порядке? — Ее взгляд переместился на Флейма, который замер рядом со мной.

Опустив голову и почувствовав, как покраснели щеки, я ответила:

— Со мной все хорошо.

Еще одни руки обняли меня, и я знала, что это Лила, уловив аромат от ее волос.

— Сестра, — пробормотала она, я скучала по тебе.

Лила отстранилась и улыбнулась, ее рот был слегка приподнят с одной стороны из-за шрама. Взгляд Лилы был прикован к Флейму.

— Флейм. Ты чувствуешь себя лучше?

—Да. Я посмотрела на Флейма, чей взгляд был прикован ко мне. Красотка и Летти стояли за Лилой. Красотка сказала Флейму:

— Чертовски рада твоему возвращению. Без тебя было тихо.

Флейм не ответил, и Красотка, казалось, не ждала этого, махнув меня.

— Привет, Мэдс. Рада видеть тебя, дорогуша.

Я улыбнулась ей и Летти, которая дернула подбородком в знак приветствия. Дальше я взглянула на единственное занятое сидение и увидела смотрящую на меня Сару.

— Доброе утро, Сара, — поприветствовала я, и она улыбнулась.

— Здравствуй, Мэдди, рада снова тебя видеть. — Она выглядела лучше. И я была рада. Она была так молода. Так невинна.

Дверь дома Стикса открылась и оттуда вышли Стикс и Кай. Их лица озарились, когда они увидели Флейма.

— Гребаный Флейм! — закричал Кай и начал хлопать в ладоши. Стикс улыбался рядом с мужем Лилы. Двое мужчин подошли ближе, и Кай встал перед Флеймом. — С тобой все хорошо, брат? Какое-то время назад ты просто слетел с катушек.

Флейм вытащил нож из-за пояса и провел пальцем по лезвию. Так он говорил, что тревожился. Не получив ответа, Кай повернулся к Стиксу.

— Церковь, През?

Стикс кивнул, затем подошел к Мэй и жадно поцеловал. Мэй растаяла в его объятиях. Кай проделал то же самое с Лилой. И неосознанно мой взгляд переместился к Флейму. Как всегда он наблюдал за мной, но на это раз его ноздри раздулись и он проводил ножом по запястью. Я запаниковала. Что-то происходило с ним.

— Флейм, пойдем. Все братья испытают чертово облегчение, увидев тебя. — Голос Кая вернул меня в реальность.

Флейм посмотрел на Кая, затем на меня. Я вынужденно улыбнулась, чтобы скрыть нервозность. Эти поцелуи... Напряженный взгляд Флейма...

— Мэдди? — прохрипел Флейм, и я заметила, что все вокруг нас затихли.

Ненавидя обращенное внимание, я подошла к нему ближе.

— Вернись за мной после вашего собрания, чтобы мы отправились к тебе. Тебе все еще нужен отдых.

Флейм кивнул и присоединился к Стиксу и Каю, которые уже были на расстоянии. Но он оглянулся. Одиннадцать раз. Я посчитала.

— Мэдди? — Мэй вынудила меня посмотреть на нее. На ее лице отражалось беспокойство, и она сказала: — Вернешься к Флейму? Ты и дальше будешь с ним оставаться?

— Да, — сказала я, смущаясь, что ко мне было столько внимания.

Раздалось тихое покашливание, и Красотка сказала:

— Пойду открою магазин, впереди занятый день. — Я смотрела в землю, пока она прощалась с Мэй и Лилой.

— Сара, дорогуша, я скоро свожу тебя в магазин, хорошо? Тебе нужно чаще бывать на людях.

— Спасибо, — я услышала ответ Сары.

Мгновение спустя я подняла голову и увидела, что Мэй и Лила пялились на меня. Жар охватил меня, и я спросила:

— Что? Почему вы на меня уставились?

Глаза Лилы расширились от моего резкого ответа.

— Мы просто беспокоимся за тебя, Мэдди. Потому что любим тебя.

Часть злости покинула мое тело, и я сказала:

— Вам не стоит беспокоиться. Я в порядке. — Никто ничего не сказал мне, но я добавила: — Да, я возвращаюсь с Флеймом. Он нуждается во мне.

От моих сестер исходило явное напряжение. Я продолжала смотреть в землю. Я не позволю им переубедить меня. Они не знают Флейма, как я.

Лила наконец села и сказала Мэй сделать то же самое.

— Мэдди, присоединишься к нам? — спросила сестра. Заметив пустое место между Мэй и Лилой, я села.

— Мэдди, мы будем сопровождать Сару в церковь после обеда. Хочешь с нами?

Я подняла голову и посмотрела на Сару. На ее юном личике было выражение надежды, когда она смотрела на меня.

— Мэй и Лила рассказали мне о вашей церкви. Она чиста и там не убеждают те же убеждения насчет женщин, что в Общине. Уверена, мне понравится такое прекрасное место. Сейчас я не могу поверить, что оно реально.

Мой желудок сжался от выражения неверия на ее лице, и я сказала:

— Буду рада пойти с вами. Пастор Джеймс — прекрасная женщина. Она покажет тебе веру, которую мы обрели за пределами общины.

Ослепительная улыбка Сары могла осветить темную комнату.

— Спасибо, — сказала она со слезами на глазах. Затем девушка поднялась на ноги. — Я пойду отдохну, раз мы отправимся после обеда.

— Хорошо — ответила я, наблюдая, как Сара направляется в коттедж.

Когда Сара покинула нас, я выпалила:

— Как это ощущается?

Я сосредоточилась на своих руках, лежащих на коленях, чувствуя смущение, когда Мэй уточнила:

— Что, сестра?

Подняв руку к губам, я провела пальцами по пухлой плоти. Посмотрев на Мэй, объяснила:

— Соединение губ. Поцелуй.

Глаза Мэй расширились, прежде чем она перевела взгляд на Лилу. Лила поерзала на месте и села на траву передо мной. Она прижала руку к моему колену, и в ее голубых глазах было полно вопросов.

— Это ни на что не похоже, — объяснила Мэй. Заговорщическая улыбка растянулась на ее лице. — Одно из лучших ощущений в жизни.

— А для тебя, Лила? — спросила я застенчиво.

— Все, — признала она с хрипотцой в голосе. — Потому что я никогда не мечтала, что такой мужчина будет любить меня. Но Кай любит. Он любит меня больше, чем я заслуживаю. — Лила подняла руку к своему шраму. — Даже когда я ранила себя, обрезала волосы, он все ещё хотел меня. И когда он целует меня, я получаю подтверждение, что выиграла его сердце. Что он мой. На всю жизнь.

Лила сжала мое колено рукой и спросила:

— Почему ты спрашиваешь, сестра? Это то, что ты думаешь... делать с Флеймом?

Я опустила голову и, пытаясь спокойно дышать, призналась:

— Я боюсь, что никогда не смогу этого ощутить. — Я собралась с силами и добавила: — Я мечтаю о поцелуях с Флеймом. Мечтаю о том, как он прикасается к моему лицу, касается моих губ. И в моих мечтах я не испытываю страх. — Я протяжно выдохнула, боясь заработать сердечный приступ. — Но реальность такова, что я боюсь его прикосновений, хоть и та часть меня, которую я считала умершей, жаждет их. Я боюсь ощущения чужой руки на моей коже. Я так упорно пыталась забыть прошлое. — Я посмотрела сначала на Лилу, затем на Мэй: — Что, если прикосновения Флейма внезапно станут прикосновениями Моисея в моей голове? И что, если я снова попаду в ту же ловушку своего разума? Не смогу разговаривать, буду всего бояться? Стоит ли этого один поцелуй?

Я сосредоточилась на красивом лице Лилы и нахмурилась.

— Флейм, боюсь, пострадает от чужого прикосновения больше, чем я. Не думаю, что он сможет прикоснуться ко мне, не говоря уже о поцелуе.

Мэй вздохнула и убрала прядь волос с моего лица.

— Ты заслуживаешь быть любимой, Мэдди. И знаю, что я не страдала, как ты, Лила или Белла, но мы с Лилой нашли людей, с которыми смогли двигаться дальше. Обрели счастье.

Мои губы дрожали.

— Не думаю, что Флейм сможет быть в таких отношениях со мной.

— Он действительно тот единственный для тебя?

Взяв руку Лилы, я прижала ее к груди.

— Это биение, новая жизнь, которая колотится внутри меня? Это его. Пробуждение моего сердца принадлежит Флейму, — я сдерживала слезы.

— Мэдди, — прошептала Лила и, приподнявшись, поцеловала меня в лоб. — Не знаю, что произойдет в будущем, но я рада, что Флейм раскрыл в тебе эту сторону.

Затем Лила добавила:

— Надеюсь, однажды ты не будешь чувствовать ничего, кроме счастья. Счастье без страха.

Я не сказала ничего в ответ.

16 глава

Флейм

Мои братья уже ждали в комнате переговоров, когда мы подошли. Стикс и Кай вошли первыми, я следовал за ними. При виде меня, Хаш и Ковбой сразу подскочили на ноги.

— Бл*дь, Флейм! — воскликнул Ковбой, встав передо мной. — Ты вернулся!

Я дернул подбородком в приветствии, затем начал говорить Хаш:

— Рад, что ты в порядке, брат. Ты, бл*дь, не на шутку нас испугал. Никогда прежде не видел, чтобы кто-то так выходил из себя.

Я стиснул челюсти, пытаясь не думать, как пристрелили женщину. О гребаном плаче ребенка, маленьком мальчике, сидящем на тротуаре. Внезапно передо мной возник Тэнк, приветствуя, затем Булл, Смайлер и Таннер.

Таннер опустил голову и провел рукой во бороде.

— Женщина выжила. Я взломал записи больницы и проверил. Ее ребенок тоже. — Облегчение прошло сквозь меня.

— Спасибо, — ответил я и он покачал головой.

— Я должен был узнать Клан, — он сделал паузу, затем стиснул зубы. — Мой гребаный старик собирался провернуть подобный трюк, и я не смог проследить, что делали ублюдки. Никакой информации не было в их внутренней системе, а значит, все планировалось на словах. Мой старик знал, что я узнаю об их планах за чертову минуту, если они будут где-то отражаться. Мудаки сыграли по умному.

АК и Викинг вошли в комнату, когда Таннер отошел от меня. Викинг раскинул руки.

— Вы слышали гребаные новости? Психотрио снова в деле!

Звук молотка Стикса по дереву прорезался через шум поздравлений. Кай жестом показал всем садиться.

— Садитесь, дамы. Чем быстрее начнем, тем быстрее, бл*дь, закончим.

Мы все расположились на своих обычных местах — мое между АК и Викингом. Стикс сел в конце, подняв руки. Кай начал говорить о делах, но я в этот момент достал нож и мог видеть только лезвие, прижатое к ладони. Я водил им по татуировке пламени на коже, ощущал жжение, как пламя разгорается под ней, но когда начал резать, подумал о Мэдди. Рука замерла, и я сделал глубокий вдох. Я хотел резать кожу, хотел выпустить пламя, но мысли о Мэдди успокаивали его.

Держка рукоятку в руках, я опустил ее на стол, и когда поднял голову, то увидел, что все пялились на меня, отчего я заерзал на месте.

— На что, на хрен, вы все пялитесь? — прошипел я, сжав руки в кулаки.

Кай покачал головой и заговорил за всех.

— Ни на что. — Его брови сошлись на переносице. — С тобой все нормально?

— Да. Почему, бл*дь, не должно быть?

Кай покачал головой, выставив руки вперед.

— Нет причин. Просто проверяю.

Я потянулся к ножу и на этот раз воткнул лезвие в свою кожу. Кровь потекла по моей руке, но я ни хрена не чувствовал. Потому что в моей голове снова было лицо Мэдди, которая говорила, что не покинет меня.

— АК, Вик, вы отправляетесь на двухдневную вылазку, — сказал Кай. И я поднял голову.

— Что насчет Флейма? — уточнил АК. — Мы всегда вместе.

Я наблюдал, как Стикс показывал, а Кай переводил.

— Брат должен пока залечь на дно. Возможно, ему уже лучше, но он не поедет на вылазки. Нам нужно было замести херову тучу следов после последней атаки Клана, когда наш брат сильно вспылил. Вместо этого с вами поедут Хаш и Ковбой.

АК склонился ко мне.

— Ты согласен с этим?

Я посмотрел на нож, благодаря которому пускал кровь, и чувствовал себя чертовски хорошо из-за решения Преза, потому что так я мог остаться с Мэдди.

— Я согласен, — ответил. АК настороженно наблюдал за мной, откинувшись на спинку стула.

Я уловил взгляд АК на Викинга, который беззвучно сказал:

— Малышка.

Я зыркнул на Вика и он послал мне улыбку.

— Просто говорю, что тебе нравится проводить время с малышкой. Разговаривать. Или пялиться на нее. Или что, ты там, черт побери, делаешь.

— Вик! Закрой свой гребаный рот! — крикнул Кай, и все сосредоточились на нем. — Теперь, есть какие-то темы для обсуждения?

Никто не заговорил, а мои ноги так и зудели помчаться в коттедж.

— Хорошо, — сказал Кай.— Возвращаемся к женам.

Кашель раздался рядом со мной, под которым Вик замаскировал:

— Киски.

Братья начали смеяться. Кай указал пальцем на Викинга.

— Брат, тот день, когда твоя ослиная задница окажется под каблуком киски, станет лучшим днем моей жизни.

Вик вздернул рыжие брови.

— Этого никогда не случится, брат. Под этими кожаными штанами у меня гребаная анаконда, и ни за что она не захочет одну киску на всю жизнь. Он любит разные варианты. Множество влажных и тугих вариантов.

— Анаконда, бл*дь, — сказал Тэнк через стол. — В лучшем случае гребаный червь.

Викинг подскочил на ноги и начал расстегивать свои кожанки.

— Хочешь, чтобы я доказал тебе, брат?

Стикс ударил молотком по столу, все братья быстро покинули комнату. Тэнк направился первым, а Викинг побежал вслед за ним.

— Тэнк, вернись, на хрен, сюда! Ты должен кое с кем встретиться!

Комната почти опустела и, взяв нож, я встал, когда АК преградил мой путь.

— Ты уверен, что согласен пропустить эту вылазку? Прежний Флейм проливал бы кровь из-за того, что его списали со счетов, хоть и на время.

— У прежнего Флейма не было Мэдди.

АК вздернул брови.

— И ты туда же?

— Она принадлежит мне. Это все, что, бл*дь, имеет значение.

АК вздохнул и провел рукой по лицу, затем посмотрел мне в глаза и сказал:

— Ты сможешь справиться с этим, брат? Ты сможешь дать ей то, чего она, возможно, хочет от тебя?

Ярость нарастала во мне и стиснув зубы, сказал:

— Все не так. Я бы не... Она не...

— Ты сможешь сдерживать пламя? Сможешь держать себя в руках, когда что-то пойдет под откос? Потому что Стикс убьет тебя, если ты причинишь ей боль.

Ощущая пламя под своей кожей, я дернул головой и наступал на АК, пока он пятился к стене. Подняв нож, я провел им по коже, чтобы высвободить пламя, прежде чем его стало бы слишком много, и я оторвал голову АК. АК просто стоял и ничего не делал. Когда кровь потекла, я посмотрел АК в глаза и сказал:

— Я, черт побери, не причиню боль Мэдди. Я лучше умру. Она останется со мной навсегда. В моем доме, рядом со мной. И ни один ублюдок не заберет ее у меня.

— Она переезжает к тебе?

— Она — моя, — прорычал я.

Грудь АК почти прижималась к моей, и я отпрыгнул в сторону, с ножом в руке.

— Флейм, сейчас ты звучишь, как настоящий безумец. Более безумный, чем обычно.

— Мне нужна Мэдди, — выплюнул я. Затем, представив ее лицо, улыбку, я опустил нож и добавил: — Она в моей голове все время. — Я посмотрел на АК и признался: — Я спал. Рядом с ней я спал без демонов в голове. И она пела мне. Для меня. Никто прежде мне не пел.

АК опустил голову и выдохнул:

— Бл*дь, брат.

— Она нужна мне, — я постучал по голове. — Здесь нужна мне. — Затем ударил кулаком в грудь рядом с сердцем. — И здесь. Здесь я тоже ее чувствую.

АК ответил:

— Ты не резал себя за столом в этот раз. Ты всегда, черт побери, это делал.

Я смотрел на него, ничего не говоря, и он кивнул.

— Малышка, верно?

Я опустил взгляд на руки, по которым текла кровь, и сглотнул.

— Она успокаивает его. С ней оно не горит. Я спал... Я не могу без нее.

— Бл*дь, — снова сказал АК и щелкнул пальцами, чтобы я на него посмотрел. — Послушай меня, Флейм. Ты слушал меня, когда был щуплым семнадцатилетним ребенком, и мне нужно, чтобы ты послушал меня сейчас. Если ты опять слетаешь с катушек, можешь найти меня. Если снова тебе сносит бошку, ты находишь меня. Малышка хочет быть рядом с тобой, когда большинство сучек бежали бы без оглядки в другом напаравлении. Для вас обоих это очень важно. Я не хочу, чтобы ты причинил ей боль или себе. Потому что, если ты сделаешь ей больно, Стикс вышвырнет твою задницу из МК, а мы оба знаем, что ты нуждаешься в нас. Ты не выживешь снаружи без нас. Мы договорились?

Я услышал его слова. Я знал, что не сделаю больно Мэдди, но все равно согласился.

АК выдохнул:

— Мне было тяжело видеть тебя слетающим с катушек, брат. Понятия не имею, что утихомирило тебя, и уверен, что ты, на хрен, не собираешься делиться, но чертовски здорово, что ты вернулся. — Он улыбнулся и добавил: — Трио должно было воссоединиться. Викинг — гребаный кошмар сам по себе.

— Кто-то назвал мое имя? — повернувшись к двери, мы увидели, что Викинг застегивает ширинку.

— Легок на помине, — пробормотал АК, когда Викинг положил руку ему на плечо. АК посмотрел на нее и сказал: — Лучше бы она не касалась твоей песчаной змейки.

Викинг убрал руку и пихнул АК.

— Это чертова анаконда, и ты знаешь это.

АК дернул подбородком, игнорируя Викинга.

— Мы снова едины, Флейм?

Крепче обхватив нож, я чувствовал пламя под кожей. Мне нужна была Мэдди. Прямо, бл*дь, сейчас.

— Флейм? Мы едины? — повторил АК.

— Едины, — ответил я, развернулся и покинул комнату.

Проходя через клубный дом, я не обращал внимания на братьев, вместо этого направился к выходу и к коттеджу Стикса.

Переходя на бег, я мчался через деверья туда, где должна быть Мэдди. Мэй и Лила сидела на стульях, но их младшей сестры с ними не было.

Я осмотрел взглядом поляну, но Мэдди нигде не было видно.

— Где Мэдди? — спросил я.

— Она собиралась ждать тебя в твоем коттедже, — ответила Лила.

Я развернулся и снова помчался через деверья, я бежал, пока впереди не замаячил мой дом. Когда ворвался внутрь, то сразу увидел Мэдди на единственном сидячем месте в моем доме — у большого окна.

Мэдди переоделась, на этот раз на ней было белое платье без рукавов. И длинные волосы были заколоты сзади. Она снова рисовала.

Услышав шаги, она повернула голову и при виде меня подскочила, ее зеленые глаза расширились, и она прошептала мое имя:

— Флейм... — и затем напряжение покинуло ее тело.

Я весь напрягся, когда ее щечки порозовели.

Мэдди закрыла альбом и положила карандаш на подоконник. Затем встала со стула и направилась ко мне. От нее пахло клубникой. То, чем она мылась, имело запах клубники.

— Ты здесь, — сказал я, будто убеждая самого себя. Мэдди посмотрела на меня и улыбнулась.

Мой пульс участился из-за ее улыбки.

— Я хотела быть здесь, когда ты вернешься домой. — Она указала в сторону кухни. — Я приготовила тебе ужин. Меня не будет здесь, чтобы сделать его вечером, но я хотела убедиться, что ты поешь.

Я замер.

— Куда ты?

Улыбка Мэдди померкла, и она ответила:

— Лила и Мэй везут Сару в церковь. Я поеду с ними.

Как прилив огня, пламя наполнило мою кровь, моя голова задергалась, зашипел. Руки дрожали, мне пришлось взять нож и провести им по руке. Когда острое лезвие коснулось моей плоти, я улыбнулся, чувствуя облегчение, когда кровь потекла по моей руке.

— Флейм! — позвала Мэдди.

— Нет... — зарычал я. Она не поедет. Она не оставит меня.

Мэдди попятилась назад, выставив ладони перед собой.

— Флейм, прекрати...

— Ты, на хрен, не поедешь в это место! — Я начал выхаживать туда-сюда. Перед моим взором стояли ряды скамеек. Крики. Люди лежали на полу. И голос пастора Хьюза, который гласил: «…Именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками».

Змеи, связывание, яд, боль... невозможно двигаться.

— БЛ*ДЬ! — закричал я, когда пламя потекло по моим венам.

Я не мог выдержать его. Не мог выдержать того, как оно сжигало мою плоть. Задержав дыхание, я сбросил жилет. Я выдохнул и склонился от боли. Но затем ОН появился в моей голове.

Сжав в кулак свободную руку, я прижал ее к затылку, пытаясь заглушить ЕГО голос.

— Убирайся, бл*дь, оттуда! — кричал я. Но он стоял за мной, удерживая меня за затылок, волоча в церковь.

— Флейм! Посмотри на меня... пожалуйста... — перед собой я слышал голос Мэдди. Но он был слабым. Я закрыл глаза, пытаясь оттолкнуть ЕГО, заглушить ЕГО голос. Но ничего не помогало. ОН оставался на месте. Всегда поджидая. Желая ударить, когда пламя вернется. Когда дьявол заполнит мою кровь.

Стон вырвался из моего рта сквозь стиснутые зубы. Я открыл глаза; Мэдди пятилась к стене гостиной, смотря на меня широко распахнутыми глазами. Ее грудь поднималась и опадала в бешеном ритме.

— Ты, бл*дь, должен уйти, — снова заревел я, слишком быстро моргая. Затем я почувствовал, как пламя заскользило под кожей моей груди. Но оно не могло добраться до нее. Они не причинят боли Мэдди. Она и так достаточно настрадалась.

— Флейм?

— Если змей [в руки] возьмут или что смертоносное выпьют, не повредит им... — Яд. Я чувствовал, как яд течет по моему горлу. Затем жжение. Я не мог двигаться.

— Флейм... пожалуйста... ты пугаешь меня.

Я пытался остановить жар в своих венах. Оставаясь на месте, посмотрел на Мэдди.

— Никакой церкви. Я не отпущу тебя туда. Ты, черт побери, не поедешь туда!

Мэдди сделала шаг в моем направлении, но я видел, как ее руки дрожали, точно так же, как и губы. Я не хотел причинить ей боль...

— Я должен спасти тебя...

Мэдди остановилась. Она сделала глубокий вдох и спросила.

— От чего спасти меня?

— От них, — прошептал я, подняв руку к ее лицу. Мэдди с опаской наблюдала за моей рукой, затем я отдернул ее, вонзив кончик ножа в кожу, чтобы остановить движение. Дьявол все еще хотел ранить ее с помощью пламени.

Я не мог этого позволить.

— Они причинят тебе боль. Змеями, и ядом, и...

Стук в дверь прервал мою речь. Мэдди наблюдала за мной, я за ней.

— Ты, бл*дь, никуда не пойдешь! — выплюнул я и вонзил острый ноготь в ладонь.

Снова раздался стук.

— Мэдди?

Мэй. Это был голос Мэй.

— Флейм, — сказала Мэдди очень тихо. Я придвинулся ближе, оттесняя ее к стене.

— Ты не уходишь.

Еще один стук и на этот раз голос громче:

— Мэдди? Ты в порядке?

Но я не отводил взгляда от лица Мэдди, которая пялилась на дверь. Затем она взглянула на меня.

— Мне нужно поговорить с ней.

Я прижимал ее к стене, мои руки нависли над ее головой, когда ладонями ударил в стену.

— Нет, — приказал низким голосом, — она заставит тебя пойти. А я не могу войти! Я, бл*дь, не могу войти!

Мэдди вперилась в меня взглядом, наконец, ее плечи поникли.

— Я не пойду, — прошептала. — Клянусь. Но я должна предупредить Мэй. Должна сказать ей, что не смогу составить им компанию, или она позовет Стикса. А... а я не хочу, чтобы тебе сделали больно.

Я не опускал руки, сохраняя Мэдди в подобии клетки, но она шагнула вперед, и я отпрыгнул, прежде чем она могла прикоснуться к моей груди. Мэдди подошла к двери, ее руки все еще дрожали. Я встал прямо за ней.

Рука Мэдди зависла над дверной ручкой и, сделав глубокий вдох, она открыла дверь. Мэй, Лила и молодая девчонка стояли за ней.

Мэй посмотрела на свою сестру, затем на меня.

— Мэдди? Ты готова?

— Я... я не пойду, — объявила Мэдди, из-за чего Мэй свела брови на переносице.

— Почему нет? — спросила Лила.

— Я передумала.

Девчонка, избегая взгляда на меня, сказала:

— Мэдди. Я бы очень хотела, чтобы ты пошла. Я... я буду чувствовать себя лучше, если все будете там.

Я видел, как плечи Мэдди напряглись, и прежде чем она могла ответить, огрызнулся:

— Она никуда не пойдет, черт побери!

Девчушка бросилась на грудь Лилы.

— Мне стоит позвать Стикса? — спросила Мэй.

Мэдди резко вдохнула.

— Нет. Пожалуйста. Просто позволь мне остаться. — Мэдди оглянулась назад. — Дайте мне сегодняшний день. — Ее внимание вернулось к ребенку. — Мы сможем пойти завтра.

— Нет! — проревел я и поднял нож к груди, разрезая кожу над сердцем.

— Пожалуйста, уходите, — Мэй умоляла своих сестер, затем закрыла дверь.

Но я мог думать только о том, что она отправится в церковь завтра. Она пойдет в это гребаное место.

Он гребаный инвалид, Мэри. Мне нужно поговорить с пастором Хьюз... в нем живет дьявол... пламя в его крови...

ЕГО голос был в моей голове. Руки расстегивали мой ремень. Мою кожу покалывало, а член твердел от этого звука. Мои ноги двигались сами по себе, и ОН привел меня к люку подвала.

Она ушла из-за тебя, твоя дьявольская кровь преследовала ее, ты, отсталый мелкий ублюдок...

— Нет... — прошипел я, прижимая ладонь к члену через кожаные брюки. Я бросил нож на деревянный пол рядом с люком.

— Флейм, нет... — раздался тихий голосок Мэдди. Но я уже чувствовал, что ОН стоял за мной, приспустив джинсы. Улавливал запах алкоголя в ЕГО дыхании, и ощущал, как он проводит ножом по моей спине.

— Флейм, пожалуйста, не делай этого. Не снова. Не возвращайся к тем мыслям. Во тьму.

Опустив голову, я прорычал:

— Я — тьма. Я — боль. Я гребаная смерть.

— Нет! — закричала Мэдди, бросившись вперед, когда я опустился на колени и расстегнул молнию.

Крик вырвался из моего горла, когда он проводил ножом по моей спине. «Пламя. Мы избавим этого ущербного от пламени», — слышал я в своей голове.

Засунув руки в свои кожаные штаны, я вытащил член и начал гладить его рукой.

Плач раздался рядом со мной и, подняв голову, я увидел, что слезы катились по щекам Мэдди, пока она прикрывала рот рукой.

— Мэдди, — прошептал я. Я чувствовал ее расстройство. Чувствовал, что я делал с ней.

Но не мог остановить то, что уже начал. Мне нужно было спустить кожаные штаны до пола. ОН будет злиться, если мои штаны не будут на полу, и ОН не сможет отыметь меня. Потому что он всегда имел меня.

Чувствуя его приближение, я в то же время услышал, как Мэдди побежала по комнате. Я хотел, чтобы она осталась, она была нужна мне, чтобы помочь справиться с НИМ. Но Мэдди бросилась в ванную.

— Мэдди... пожалуйста, — прохрипел я, потянувшись к ножу на полу, в то время как вторая рука начала гладить член быстрее.

Мэдди покачала головой.

— Я не могу... я не могу снова наблюдать за этим, Флейм... просто не могу. — Она закрылась в ванной, и в это время ОН толкнулся в меня. Одновременно с этим пришла боль в моей голове, а затем в теле, когда я порезал ножом бедро.

— Она ушла из-за тебя. — Толчок. Боль. — Она ушла из-за тебя, потому что ты ущербное дьявольское отродье. — Толчок. Боль — В твоей испорченной душе тьма и яд.

Я все сильнее вонзал лезвие в свою плоть, когда слышал изменение ЕГО дыхания. Он увеличил темп толчков, что означало, ОН был на пределе. Я гладил себя быстрее и быстрее, пока не рухнул на пол, после его рева в мое ухо. Я заглушил свой крик, стиснув зубы. Затем ОН, наконец, отпустил меня.

Опустив нож, я лег на пол, пытаясь успокоить дыхание. Все, что я мог видеть, — это кровь и сперму.

Затем я почувствовал тошноту. Но на этот раз было хуже, вместе с ней пришел стыд. Потратив все силы, чтобы подползти ближе, я интенсивно буравил дверь ванной, зная, что там Мэдди.

Мое сердце бешено колотилось в груди, когда я поднял руку и приложил ладонь к двери.

— Мэдди... — прошептал, проигрывая в голове ее образ, с прижатой ко рту рукой и слезами на щеках. По ту сторону двери не раздавалось ни звука. Я хотел войти туда, извиниться. Но не знал, как.

Используя опору, я поднялся на ноги, оглядывая комнату. Мой взгляд снова зацепился за кровь и сперму, стекающие через трещины в люке, и к горлу снова подступила тошнота. Подойдя ближе, поднял тряпку рядом с ведром и накрыл все, так как не мог больше смотреть.

Затем мой желудок сжался, когда я посмотрел на стул у окна, на котором сидела Мэдди. И я понимал, что как только она выйдет из ванной, то уйдет.

Я знал, что она уйдет. Потому что все уходили. Никто не хотел быть со мной долго.

Мои ноги понесли меня к стулу, на спинке которого висел свитер Мэдди. Взяв в руки, я поднес его к носу и вдохнул аромат. Он пах ее. Клубникой и... моей Мэдди.

Сбоку стула лежал ее альбом. Оглянувшись на дверь ванной, я увидел, что она все еще закрыта. Мэдди все еще находилась внутри. Вероятно, все еще напуганная. Вероятно, желая уйти.

Вытянув руку и чувствуя нехватку энергии — что было каждый раз после того, как он имел меня — я взял альбом и открыл первую страницу.

У меня перехватило дыхание при виде улыбающейся Мэдди с листа. Пальцем я провел по очертаниям ее щеки, продолжая дальше дрожащей рукой погладил ее волосы, спадающие по спине.

— Мэдди, — прошептал я, проведя рукой по ее губам.

Перевернув страницу увидел ее, гуляющей на улице. Руки были подброшены в воздух, как будто она принимала тепло. Снова перевернув страницу, увидел ее сидящей с тремя девушками, в то время как она обнимала одну из них, положив голову ей на плечо. Я сразу узнал Мэй и Лилу, но не третью девушку. Хотя она была похожа на Мэй и Мэдди. Такие же темные волосы. Все девушки улыбались.

Затем, когда я перевернул страницу, то замер на месте. Это... я, мое лицо, со страницы смотрели мои глаза.

Дрожащими руками перевернул следующую страницу и опустился на колени от увиденного. Мои руки... мои руки держали руки Мэдди. Я проследил контуры наших соединенных пальцев, затем отдернул руку. Я задумался, какого это будет обнимать Мэдди. Мой взгляд вернулся к рисунку и в горле встал ком.

Наконец, я перевернул страницу в последний раз, и болезненный стон сорвался с моих губ. Это были я и Мэдди, оба стояли. И я обнимал ее. Мои руки были вокруг ее талии. Ее рука и щека на моей груди. Наши глаза были закрыты, но мы выглядели... счастливыми. Были счастливы прикасаться друг к другу.

Больше не в состоянии смотреть на изображения, я прижал альбом к груди, когда услышал скрип открывшейся двери ванной.

Я оглянулся, все еще прижимая к груди альбом. Глаза Мэдди расширились при виде его.

— Ты этого хочешь? — выдохнул я.

Мэдди зарделась и, опустив голову, прошептала:

— Я мечтаю об этом. Все, что я хочу в своей жизни, все, чего желаю... нарисовано на этих страницах. — Мэдди пожала плечами. — Я проживаю свою жизнь в рисунках, потому что слишком боюсь реальности.

Я перестал дышать, затем выпалил:

— Ты... ты хочешь ко мне прикоснуться? Хочешь, чтобы я касался тебя? Как на твоих рисунках?

Затем взгляд Мэдди вперился в мой, и она положила ладонь над сердцем.

— Здесь я мечтаю, чтобы это могло оказаться правдой. И я молюсь... молюсь, чтобы, может быть, однажды это случилось с нами.

Снова посмотрев на альбом, я уставился на идеальный, выполненный карандашом, рисунок, на котором я обнимал Мэдди.

— Я сделаю тебе больно, — прохрипел. — Пламя, зло...

— Его нет, — перебила меня Мэдди. Опустив голову и покраснев, она шагнула вперед и продолжила: — Я прикасалась к тебе до этого и все было в порядке. Твои руки были на мне и все было в порядке.

Я снова открыл рот, чтобы начать спорить, но что-то внутри остановило меня. Мэдди шагнула ближе.

— И ты не сделаешь со мной чего-то, через что я не проходила прежде.

Мне так сильно хотелось поверить ее словам. Мэдди сделала последний шаг, пока не остановилась передо мной и застенчиво спросила:

— Ты... ты когда-нибудь думал обо мне? Ты когда-нибудь думал о том, чтобы прикоснуться ко мне?

Я стиснул зубы и кивнул.

— Все время, — признался. — Думаю об этом все гребаное время.

Мэдди опустилась на пол передо мной. Сцепив пальцы на коленях, она держала голову опущенной, пока спрашивала:

— Ты бы хотел... ты бы хотел попробовать?

17 глава

Мэдди

Пока я ждала ответа Флейма, мне казалось, мое сердце выскочит из груди. Насколько сильно я думала, что у меня не получится, что я не смогу коснуться его, настолько же сильно я этого хотела. Увидев его в таком состоянии, когда воспоминания держали его в заложниках своей клетки, мне хотелось поддержать Флейма. Он заслуживал моей заботы.

И я верила, что тоже заслуживала его заботы. Ноздри Флейма были широко раздуты, когда он смотрел на рисунок в моем альбоме, и я присоединилась к нему, рассматривая то, что занимало мой разум большую часть дней.

Как только мне стало казаться, что Флейм не сможет даже попытаться, он убрал альбом и сделал глубокий вдох. Когда его почти черные глаза встретились с моими, я задрожала. Он свел брови на переносице.

— Почему ты дрожишь?

Погладив себя ладонями по голым рукам, я ответила:

— Я замерзла.

Флейм посмотрел через плечо на огонь, который я разожгла в камине до его прихода, и поднялся на ноги. Я видела, насколько слаб он был после своего приступа, а также представляла, что он нервничает, как и я, из-за того, что мы хотели попробовать.

— Пойдем к огню, там теплее, — сказал Флейм и жестом указал мне следовать вперед. Я поднялась на ноги и медленно направилась за ним, с каждым шагом теряя уверенность.

С каждым шагом я представляла, как рука Моисея скользит по моей ноге. Как его рука оказывается между моих ног, а палец внутри меня. Я представляла всех последователей, которые приходили за мной после побега Мэй. Как их руки касались меня, прижимая к столу, я ощущала холодный воздух, который касался моей кожи, когда они срывали с меня одежду, раздвигали ноги, владея мной снова и снова. Я теряла сознание, приходя в себя и снова ощущая жесткие толчки в себе. Последователи с напором пытались изгнать из меня грех.

Я терпеть не могла прикосновения их грубых мозолистых рук на своей коже. Их пальцы сжимали мои соски, терзали плоть.

— Мэдди? — низкий голос Флейма ворвался в мои мысли. Когда я посмотрела на него, он сидел перед огнем, сгорбившись, как будто сломлен. Как будто его страх был таким же интенсивным, как и мой.

И мое сердце разбилось от несправедливости. От несправедливости за нас обоих, боящихся того, что могут вызвать прикосновения другого человека.

— Сама идея прикосновения меня... меня... пугает, — прошептала я.

— Меня тоже, — ответил он едва слышно.

Сделав глубокий вдох, я подошла и села перед ним. Огонь из камина сразу согрел меня.

Я переместилась, чтобы лечь на пол, положив руку прямо перед лицом. Но мой взгляд не отрывался от Флейма, и он тоже наблюдал за мной все время, склонив голову набок, будто задумался.

Я сохраняла тишину, нарушаемую только потрескиванием дров в камине, пока Флейм не лег передо мной. Его рука лежала на полу в паре сантиметров от моей. Наши взгляды вперились друг в друга.

Чувствуя, как мое сердце отбивает бешеный ритм в груди, я спросила:

— Тебе страшно?

Флейм стиснул челюсти и кивнул, прохрипев:

— Да. Я чертовски боюсь, что сделаю тебе больно. — Он протяжно выдохнул, добавив: — Но мне очень хочется узнать, каково будет прикасаться к тебе, ощущать твои руки на мне. Как на твоем рисунке. — Он опустил взгляд и сказал: — Я, бл*дь, не могу выбросить этот образ из своей головы.

Я сжала и разжала пальцы, заговорив:

— Кроме тебя, — пришлось сделать глубокий вдох, чтобы справиться с нервозностью и продолжить говорить, — ко мне прикасались мужчины только для того, чтобы сделать мне больно. — Флейм напрягся, его грудь быстро поднималась и опадала, он злился. — Засыпая каждую ночь, я продолжаю чувствовать их прикосновения на себе. Я просыпаюсь вся в поту, моя ночная сорочка вся мокрая, потому что я переживаю то, что они делали со мной. Я чувствую боль. Их нежеланные интимные прикосновения... ослепляющую боль. — В моем горле встал тяжелый ком, но я проглотила его, чтобы продолжить. — Но я хочу прекратить это. И не знаю как. Наблюдая за Мэй со Стиксом и Лилой с Каем, я вижу, что они нашли способ. С помощью любви.

Смотря на свою руку, я придвинула ее ближе к пальцам Флейма, ощущая от него тяжелое напряжение. Я изучала свои маленькие пальцы, находящиеся так близко к его, и добавила:

— И я хочу заменить их твоими прикосновения. Хочу просыпаться и ощущать твое объятие на своей талии, чувствовать себя в безопасности.

— Мэдди, — простонал Флейм, но в его голосе были боль и сожаление. — Не знаю, смогу ли...

— Но я соглашусь на прикосновение твоих пальцев к моим. Я буду довольна пробуждением, зная, что ты поддержишь меня таким образом.

Флейм дергал головой из стороны в сторону, потерянный в своих мыслях.

— Я не знаю, кто приходит к тебе каждую ночь. Не знаю, что он делает с тобой... Но я верю... что это похоже на то, что делали со мной. И я верю, что, возможно, с моим прикосновением он тоже исчезнет из твоего мира.

Флейм втянул резкий вдох и закрыл глаза, явно сражаясь с чем-то в своей голове. Когда снова открыл глаза, сказал:

— Он называл меня отсталым. Потому что... — глубокий вдох, — потому что я не вел себя так, как другие. — Я замерла, внимательно слушая. — Я знаю, что другой, и что он ненавидел меня из-за этого. Другие дети надо мной смеялись. Над тем, что я говорил и делал. И каждый раз это меня расстраивало, потому что я не знал, что делал не так. И затем меня наказывали снова и снова. Поэтому я перестал разговаривать с другими, потому что не хотел, чтобы они смеялись. Не хотел быть наказанным. Но это злило его еще больше. Он злился, если я говорил, но и когда не говорил. Я играл сам с собой со своими игрушками, и он бесился. Но другие дети не играли со мной, потому что я был таким.

Мое сердце сжалось от боли, и я боролась со слезами.

— Он становился злее и злее, пока однажды я не услышал, почему был другим. Потому что в моей душе зло, и пламя течет по венам. — Флейм покачал головой. — Я пытался изгнать его из себя, чтобы показать свои старания. Чтобы он больше не ненавидел меня. Но не смог.

— Флейм... — прошептала я, и слезы заскользили по моим щекам.

— Поэтому он отвел меня к пастору Хьюзу, а пастор принес змей. Они связали меня и змеи поползли по моей коже. Мужчины хотели увидеть, было ли во мне зло.

У меня перехватило дыхание. Я не понимала.

— Змей? Они положили на тебя змей?

— Пастор Хьюз говорил, что змеи — это проявление дьявола. Они укусят тебя только, если ты грешник. — Флейм отвел взгляд. — И они меня укусили. Сделали мне больно. Они чуяли пламя в моей крови. Их влекло к злу в моей крови.

— Нет... — выдохнула я.

— В церкви людям причиняют боль. Связывают их и делают им больно. И затем он сказал мне, что должен высвободить пламя. Каждую ночь он приходил, чтобы сделать это.

Тело Флейма было как натянутая струна. Он сел, и последовала за ним.

— Но ничего не сработало. Пламя оставалось. Я все еще другой. Я не понимаю людей. Люди не понимают меня.

Я сделала глубокий вдох, сосредоточившись на каждом его слове. Затем, встретившись со мной взглядом, Флейм добавил:

— Я знаю, что другой. Я знаю, что не вижу мир так, как другие. Но хочу увидеть твой мир, Мэдди. Даже, если он будет единственным, который я пойму.

Мое дыхание ускорилось, и когда я опустила взгляд, то сама того не ведая накрыла его руку своей. Моя маленькая рука лежала на его большой. Я пыталась сохранять спокойствие, отчаянно пыталась не чувствовать страх.

Посмотрев на Флейма увидела, что его глаза расширены как блюдца, а голова дергалась.

— Мэдди, — прошептал он, затем резко выдохнул.

Его взгляд метался между моим лицом и нашими соединенными руками.

— Ты теплый, — прошептала я, чувствуя жар, исходящий от его кожи. Мое сердце ускорило бег, но смотря на наши руки, я провела мизинцем по его коже. Флейм напрягся и застонал в одно и то же время, но не отдернул руку.

— Ты мягкий, — добавила я, смотря ему в глаза.

Я наблюдала за Флеймом, мое сердце сжалось, когда я решила, что он отдернет руку. Но к моему удивлению, он перевернул ее, коснувшись ладонью моей. Я ахнула от ощущения незнакомого тепла. Но затем Флейм широко расставил пальцы и переплел свои с моими.

Мы смотрели друг на друга.

Мы дышали.

Захваченная моментом и ошеломленная эмоциями, я сохраняла тишину. Но затем Флейм сказал:

— Как на твоем рисунке.

Я посмотрела ему в глаза и сглотнула ком.

— Как на моем рисунке, — прошептала, ощущая бабочек в животе. Надежда пробудилась во мне, и я сжала пальцы сильнее вокруг него.

Флейм не отреагировал.

— Я могу дышать, — выпалил он. Мое тело наполнилось радостью. Я ясно видела выражение неверия на его лице.

— Я могу дышать, — повторил снова. И затем я услышала, как он тихо продолжил себе под нос, одновременно с этим слегка сжимая мои пальцы одиннадцать раз. На числе одиннадцать он шокировано выдохнул.

Затем его глаза расширились, и он прохрипел.

— Тебе не больно... Я... Я не сделал тебе больно...

Желая быть ближе, я придвинулась так близко, что наши грудные клетки почти соприкасались.

— Мне не больно, — заверила. Покраснев, я призналась: — На самом деле я не чувствовала такого... удовлетворения... всю свою жизнь.

— Мэдди, — прошептал Флейм, и мое сердце растопило, когда он неловко коснулся своим большим пальцем моего. Мое тело покрылось мурашками от ощущения грубой подушечки пальца на моей коже.

Затем я шокировано ахнула, когда между моих ног возник странный трепет. Склонив голову, я заметила, что Флейм поправляет штаны спереди другой рукой.

Это ощущение... оно было так в новинку. Я не знала, что с этим делать. И все из-за одного касания.

— Мэдди, — простонал Флейм, но тон его голоса изменился. Ушла боль. Появилось желание.

— Флейм, — прошептала я в ответ. Затем Флейм облизал свою нижнюю губу, и мой взгляд сосредоточился на его рте.

Я наклонила голову вперед, инстинктивно ища то, что мое сердце просило меня принять. Дыхание Флейма участилось, и он спросил:

— Мэдди. Что ты делаешь?

— Я... я хочу узнать, какие твои губы на вкус, — поспешно призналась. Рука Флейма сжала немного сильнее.

— Я никогда не делал этого прежде, — признался он. — Никогда не делал ничего подобного прежде. — Затем Флейм закрыл глаза, и я по его губам прочитала, что он отсчитывал до одиннадцати.

Когда досчитал до одиннадцати, снова открыл глаза, но в его взгляде все еще читалось неверие. Он немного отодвинулся и осмотрел мое тело, будто проверял на повреждения.

— Я в порядке, Флейм, — заверила его снова, и он опустил голову, своим лбом касаясь моего. Мы оба замерли из-за нового контакта, но никто из нас не отодвинулся.

И затем я переместила руку, все еще сжимая его. Тело Флейма было напряжено, как твердый металл. Но мне было нужно прикоснуться к его лицу, я провела кончиком указательного пальца по его бородатой щеке. Паника во взгляде Флейма никуда не уходила, а на шее были видны все вены.

Когда достигла его подбородка, провела пальцем снова к щеке и обратно. Я проделала это одиннадцать раз. На цифре одиннадцать, когда ничего не произошло, губы Флейма задрожали.

— Тебе не больно, — сказал он сломленным голосом, в котором звучало облегчение.

— Мне не больно, — подтвердила я шепотом. Наши руки все еще были соединены, моя грудная клетка слегка касалась его, мы оба замерли.

Мы дышали.

Смотрели друг на друга.

Подняв свободную руку, Флейм поднял ее к моей щеке, его ладонь нависла над моей кожей. В его взгляде я видела, как безумно он хотел прикоснуться к моему лицу. Поэтому, подняв свою свободную руку, я нежно прикоснулась к тыльной стороне его ладони, прижимая ее к моей щеке.

Как только он коснулся моего лица, что-то внутри меня освободилось. Годы и годы страха. Свобода от страха мужчин, от жизни во лжи.

Я наслаждалась происходящим. Наши соединенные руки, ладони прижатые к щеке Флейма и моей. Я снова посмотрела на губы Флейма, заметив мое внимание, он напряг мышцы живота, заерзав бедрами. Я не могла отвести взгляда.

Рука Флейма на моей щеке усилила хватку, и когда увидела огонь в его глазах, когда он смотрел на мои губы, искра проскользнула между нами.

— Мэдди, — простонал Флейм, в то время как его грудь тяжело поднималась.

— Флейм, — его имя сорвалось с моих губ в ответ.

И затем он взял все в свои руки. Не убирая ладонь с моего лица, он потянул меня на себя, пока моя грудная клетка не оказалась прижата к его. От этого контакта мы оба замерли.

— Дыши, — сказала я громко, и для Флейма и для себя.

Флейм глубоко вдохнул, и я сделала то же самое; я чувствовала себя в безопасности рядом с Флеймом.

Когда он погладил рукой мой подбородок, его губы снова завладели моим вниманием. Я переместила руку с его щеки на губы и очертила линию кончиками пальцев.

Его тело все еще было напряжено, когда он преодолел последнее расстояние и прижал губы к моим, в то время я закрыла глаза от странного ощущения.

Затем он погладил мою щеку пальцем, одновременно с этим нежно касаясь губами моих. Я чувствовала этот поцелуй до самой глубины своей души.

Флейм продолжал изучать губами мои, затем, к моему удивлению, я почувствовала, как его язык нежно и неуверенно скользнул в мой рот, отчего от Флейма донесся стон.

Мои щеки покраснели, в теле просыпались небывалые ощущения — я чувствовала жизнь, огонь, свет, но также безопасность и доверие. Поборов нервозность, я коснулась своим языка Флейма. По моему телу расползлись мурашки, когда наши языки соединились. Мне казалось, что я плыву, когда наши рты слились воедино. Казалось, что я — не я.

Я не была Мэдди.

Он не был Флеймом.

И затем мое сердце воспарило, когда я вспомнила, что это на самом деле были мы. Рука на моем лице, и рот, клеймивший мой так неистово, принадлежали Флейму.

Моему Флейму.

Послышался еще один стон Флейма, звук, который мгновенно сделал что-то с моими женскими частями. Я сжала бедра, пытаясь избавиться от ощущения жара. Но ничего не вышло. В полнейшем замешательстве, задыхаясь, я разорвала поцелуй.

Глубоко вдохнув, Флейм открыл глаза, сфокусировавшись на мне. Ничего не было сказано, пока мы смотрели друг другу в глаза. Наши руки не двигались, но мы не переставали прикасаться друг к другу.

Затем мое сердце в миллионный раз разбилось на мелкие осколки и полностью отдалось этому мужчине, после его изумленных слов:

— Мэдди... я могу к тебе прикасаться... Я могу...

Застонав, Флейм обнял меня рукой за шею и притянул к своей груди. Я могла слышать его стоны боли от того, как он боролся за то, чтобы прикасаться ко мне. Флейм держал меня крепко, сражаясь за то, чтобы обнимать меня.

Мы лежали в тишине. Я обняла Флейма за талию, касаясь щекой его кожи на груди.

Я переживала, что мое сердце может взорваться от счастья из-за того, что случилось, когда Флейм прошептал:

— Как на твоем рисунке Мэдди. Я держу тебя как на твоем рисунке.

18 глава

Флейм

Я обнимал ее.

Целовал.

Касался своими гребаными руками.

И я не мог в это поверить. Не мог поверить, что пламя не причинило ей боли. Я досчитал до одиннадцати, когда моя рука была в ее, когда ее палец касался моей щеки, и когда прижался губами к ее.

Никакой реакции. Она была жива. Я касался ее, и она осталась жива.

Сделав глубокий вдох, Мэдди коснулась кожи моего запястья, отчего я застонал. Мое тело одновременно пыталось и оттолкнуть ее и прижать ближе.

Мне хотелось большего.

Мой член упирался в ширинку кожаных штанов, от ощущения прижатого ко мне тела Мэдди. Ее маленькие пальчики гладили мою кожу, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться от желания перекатиться на нее сверху и сделать своей.

Но я не знал, как смогу сделать это. Касаться и целовать ее — это одно, но по-настоящему трахнуть?

Я был не уверен, что мы оба пойдем на это.

Мэдди вздохнула, и потеревшись щекой о мою грудь, сказала:

— Я никогда... никогда не думала, что подобное случится. С нами... — Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Ее щеки были пунцовыми. Убрав руку с ее спины, я медленно коснулся ее кожи лица. Ресницы Мэдди затрепетали, когда я полностью обхватил ладонью щеку.

И затем она улыбнулась, успокаивая пламя в моей крови, заменяя его... ничем. Именно этой пустоты я и хотел. Я не хотел ничего ощущать под своей кожей.

Мэдди потерлась щекой о мою ладонь, и я не мог перестать пялиться на нее надо мной, в то время как ее нежная щечка утопала в моей ладони.

— Тебе нравится? — спросил я, зная, что это правда, потому что у нее покраснели щеки.

— Да, — ответила она и замерла. Мое сердце остановилось в панике. Я подумал, что что-то не так, но затем Мэдди медленно опустила голову и коснулась губами моих. Затем быстро отстранилась, но держа голову опущенной. — Но это мне нравится больше.

Мой член дернулся в штанах, и я знал, что он упирался ей прямо в ногу. Мэдди покачала головой.

— Я... я не думаю... Я н-не знаю... если... — она задрожала и добавила: — могу ли я зайти так далеко.

Из моего тела ушло напряжение, и я ответил:

— Я тоже.

Мэдди встретилась со мной взглядом и кивнула.

— Но мне нравятся твои прикосновения. С тобой я чувствую себя в безопасности.

— Ты охлаждаешь мою кровь, — ответил я.

Мэдди прикоснулась рукой к моей щеке и начала водить пальцами по моей бороде.

— Твоя борода мягче, чем я себе представляла. А кожа более гладкая. — Она склонила голову набок. — Когда рисовала, я представляла, каким будет твое тело под моими прикосновениями. Я проводила часы у окна, думая, как все это будет в реальности. Даже в самых смелых мечтах я не думала, что между нами будет подобное. Я рисовала то, что хотела, но всегда считала это невозможным. Сейчас... сейчас я не могу поверить, что это стало реальным.

Я подумал о ее черно-белых рисунках, особенно о том, где я стою, обнимая ее за талию, а ее голова покоится у меня на груди.

— Мне нравятся твои рисунки. Я не знаю, что чувствуют люди, пока они не говорят мне об этом. Не понимаю, что происходит, когда меняются выражения их лиц, пока они не говорят мне, о чем думают. С тобой то же самое, но благодаря рисункам, я знаю, чего ты от меня хочешь. Могу видеть, чего ты хочешь от жизни. Могу видеть, что ты желаешь моих прикосновений, что хочешь выходить на улицу без страха. Что хочешь остаться со мной, держать меня за руку снаружи, среди людей.

Я привлек Мэдди ближе, с рукой на ее лице, и сказал:

— Я хочу понять тебя, Мэдди. Хочу узнать твой мир.

Мэдди посмотрела мне в глаза и сказала:

— Он очень прост. Он — это я. Мой мир — это любовь к моим сестрам, к рисованию... — она сглотнула и опустила голову, — и мой мир — это то, что я чувствую к тебе. — Последняя часть фразы была едва слышным шепотом.

Мое сердце барабанило в груди, когда я спросил:

— Что ты чувствуешь ко мне?

Мэдди начала очерчивать татуировку пламени на моей шее, которая тянулась к груди. Она водила пальчиком по чернилам, пока не остановилась возле моего сердца.

— Ты — мой якорь. Ты — тот, которого я должна была найти на этой Земле. Ты — мой единственный. Только ты можешь понять меня, Флейм. Больше никто. Ты всю жизнь был потерянным, не понимая людей, но со мной ты всегда знаешь, как сделать меня счастливой. Как сделать так, чтобы я чувствовала себя в безопасности.

Мой желудок сжался от этих слов. Только ты можешь понять меня...

Она не смеялась надо мной. Мэдди улыбалась мне, потому что хотела меня.

Я, бд*дь, не мог в это поверить.

И она была такой красивой. Большие глаза, полные губы, покрасневшие щечки. Я знал, что хочу любоваться ею вечно. Но ее волосы были собраны вверх, а я очень хотел их коснуться.

Вытянув руку, я положил ее на затылок Мэдди и сказал:

— Распусти волосы.

Мэдди подняла голову и начала вытаскивать шпильки из волос. Через пару секунд ее густые темные волосы спадали по плечам. Мягкие кончики касались моей груди. Я провел пальцами через пряди, пробуя их на ощупь.

Мэдди вздохнула. Я знал, что она наблюдает за мной, слегка склонив голову набок. Я поднес ее волосы к носу и вдохнул аромат. Клубника.

Тишина окутала нас на пару минут, пока я гладил ее волосы, затем Мэдди сказала:

— Я бы хотела лежать в твоей кровати.

Ее хрупкое тельце нависало надо мной, и она поднесла мою руку к своим губам.

Я сказал:

— Я не сплю в своей кровати. Я сплю на полу. — Резко вдохнул, думая о подвале. — Я должен спать над люком.

Мэдди хлопала глазами.

— Ты не должен спать на холодном полу. Ты заслуживаешь большего. Заслуживаешь спать в кровати... со мной...

Я покачал головой, вспоминая те годы, когда сидел на грязном полу подвала, в темноте с ножом, а он толкался в меня сзади. И затем та ночь, крики... ночь, когда мои прикосновения причинили боль моему брату, когда зло вышло наружу.

Мэдди положила руку мне на щеку, из-за чего я вздрогнул.

— Нет, Флейм. Не вспоминай об этом. Останься со мной. Доверься мне. — Она прижала мою руку к своему сердцу. — Мне не больно. Твои прикосновения не делают мне больно.

Я смотрел через ее плечо в направлении спальни, и, стиснув челюсти, кивнул. Мэдди протяжно выдохнула. Мы поднялись на ноги и направились к двери, переступив порог.

Руки Мэдди дрожали, когда она взбиралась на маленькую кровать. Мэдди пятилась назад, пока ее спина не оказалась прижата к стене. Я последовал за ней на матрас. Улегшись на бок, я смотрел на Мэдди, испытывая чертов дискомфорт из-за нахождения в этой кровати.

— Флейм, — позвала Мэдди. — Сосредоточься на моей руке в своей, — продолжила она, переплетая свои пальцы с моими. Я уставился на наши руки, когда свободной рукой она провела по шраму на моем животе. — Откуда он?

Я зажмурился, ощущая, как клыки змей погружались в мою плоть. Пастор Хьюз объявил, что я грешник, что зло течет по моим венам, потому что я отсталый. Потому что веду себя так.

— Флейм? — настаивала Мэдди. Я резко открыл глаза.

— Змея, — прохрипел, — змея, которую положили на меня в церкви. Змея, из-за которой все поверили в мою грешность. Доказавшая, что в моей крови адский огонь.

— Я не могу представить... — покачала Мэдди головой.

— И люди кричали. Они пали на колени вокруг меня, молясь о моей душе. Потому что я — зло. Потому что зло в моей крови.

Мэдди покачала головой.

— Они ошибались.

Мэдди придвинулась ближе, и водя пальцами по моей щеке, заявила:

— Вот почему ты приехал за мной в церковь в тот день? Боялся, что они сделают мне больно, как тебе?

Я свел брови вместе, не понимая.

— В вашей церкви этого не делают? — я искал ложь в глазах Мэдди.

— Нет, — ответила она тихо, — в этой церкви ко мне не прикасаются. Только... — она сделала глубокий вдох, — только в Ордене мне причиняли боль. Но эта церковь лучше. Я сижу у статуи и слушаю музыку хора. Мне не причиняют вред. Я могу побыть одна.

Я покачал головой, каждый мускул моего тела напрягся от ее слов.

— Я не понимаю. Мне причиняли боль в церкви.

Мэдди покачала головой.

— Нот, Флейм. Я верю, что твоя церковь и наша община — другие. Там причиняли нам боль. Но в большинстве других этого не делают. — Я свел брови вместе, а Мэдди невесело рассмеялась. — Правда в том, Флейм, что я больше не верю в Бога. По крайней мере, мне так кажется. Со мной случилось слишком много всего, чтобы верить, что существует какая-то величественная сила, которая наблюдает за мной, защищает. Я теряю свою веру. Но я хожу в церковь, чтобы отсрочить удушающее одиночество, которое сопровождает меня, пока я сижу в комнате в доме Мэй.

Взгляд ее зеленых глаз не покидал мой, когда она призналась:

— Тебя не было неделями. Тебя не было под моим окном, и я не могла справиться. Ты стал центром моего мира. Моим днем и ночью, пока выхаживал под моим окном. Но затем тебя подстрелили, и ты исчез из моей жизни. Я не знала, что делать. Поэтому присоединилась к Мэй и Лиле в церкви. Я пыталась молиться о твоем возвращении, но с каждым днем теряла веру, когда возвращалась домой и тебя там не было. Поэтому продолжала ходить. Я ходила туда слушать музыку. Сидеть и наблюдать, как люди живут своими жизнями, пока я продолжала существовать в тени.

Мэдди притянула мою руку к своему лицу, к щеке.

— До того дня, как я услышала, как ты кричишь мое имя снаружи. И ты вернулся. Мое солнце, мой свет. Ты вернулся. — Уголок рта Мэдди приподнялся. — И теперь мы здесь. Прикасаемся друг к другу. Мы в месте.

Казалось, будто мое сердце увеличилось в груди. Затем Мэдди продолжила:

— Но я должна пойти в церковь завтра, ради Сары.

И мое сердце, бл*дь, разбилось.

— Нет, — выплюнул я, холод сковал мои вены. — Ты не вернешься туда. Я не могу зайти в это гребаное место. Не могу тебя защитить.

— Там не от чего защищать меня, Флейм. Я сопровождаю Мэй и Лилу, чтобы показать Саре, что за пределами Ордена есть вера. Я понимаю ее чувства. Она так молода и напугана. И очень похожа на меня — тихая и замкнутая. Я чувствую, что должна пойти.

Мэдди очерчивала кругами тату пламени на моей груди.

— Я обещаю, что мне не сделают больно. Я буду там всего пару часов, затем вернусь домой. — Она затихла, затем прошептала: — Я вернусь домой... к тебе... в твой дом... и больше никогда не вернусь туда. Потому что ты дома. Моя вера пробудилась вновь.

В моем горле встал ком.

— Мэдди, — сказал и склонился к ее рту. Дыхание Мэдди было такое же ускоренное, как и мое, когда я прижал свои губы к ее.

Она была такая мягкая.

Я не хотел отрываться от нее.

Когда я отстранился, Мэдди спросила:

— Как твое имя?

Я весь напрягся и спросил:

— Мое имя? — боль заныла изнутри моего черепа.

— Да, — ответила она тихо. — Какое было твое имя до того, как тебя назвали Флеймом?

Я зажмурился, отдернув руку и вонзив ногти в кожу. Я зашипел, когда пламя заискрилось... Я ненавидел это гребаное имя. Я НЕНАВИДЕЛ это гребаное имя!

— Тише... Флейм, успокойся, — успокаивала Мэдди, вытянув руку. — Забудь о моем вопросе, это неважно, так же как и мое прежнее имя не имеет значения.

Я хотел растерзать свою кожу, когда слышал хриплый голос, произносивший имя в моей голове, но Мэдди придвинулась ближе и превозмогая нервозность медленным движением обняла меня. Я замер, когда ее руки коснулись моей спины и голос исчез, под прикосновением Мэдди. Я тоже обнял ее, уткнувшись в ее шею, расслабляясь, когда она водила пальцами по моей спине.

Затем Мэдди прошептала:

— Я — Мэдди, а ты — Флейм. Мы больше не те, кем были прежде. — Я притянул ее ближе, когда она проговорила эти слова. Через минуту я расслабился в кровати, в которой никогда не спал, держа Мэдди близко к себе...

...уснув, обнимая ее, как на рисунке.

19 глава

Мэдди

Флейм буравил меня взглядом, пока я расчесывала волосы и завязывала их в пучок.

Я разгладила складки на платье и обулась. Проверив время, поняла, что Мэй, Лила и Сара будут здесь с минуты на минуту. Я развернулась и посмотрела на Флейма, который сидел у стены и наблюдал за мной взглядом темных глаз.

Мое сердце затрепетало, краснота покрыла щеки, когда я вспомнила утреннее пробуждение: моя голова лежала на его груди и он обнимал меня.

И не было никаких кошмаров. Не было никаких нежеланных воспоминаний о моем времени, проведенном в общине. И впервые я проснулась не с мыслью, что моя новоприобретенная свобода была всего лишь сном, а с пониманием, что я была в коттедже Флейма, в безопасности. А его большие руки крепко меня обнимали.

Мы лежали молча, в объятиях друг друга, большую часть утра. Пока я не подняла голову, улыбаясь, и увидела пустое выражение лица Флейма. Моя веселость мигом улетучилась.

— Что не так? — спросила я.

Флейм стиснул челюсти и признался:

— Прошлой ночью я лежал в кровати, обнимая тебя, слушая, как ты спишь, но сам едва спал. Я не мог уснуть, зная, что ты пойдешь в церковь. Я не мог уснуть, думая, что только обрел эту возможность — прикасаться к тебе, целовать тебя, обнимать... и могу тебя потерять. — Флейм развернул руку со шрамами и показал мне запястье, проводя пальцами по коже: — Ты успокаиваешь пламя, но без тебя оно вернется. Когда я злюсь, оно возвращается. А когда я думаю о том, что ты пойдешь в эту гребаную церковь, то чувствую, как оно бежит по моим венам.

Сев, я обхватила ладонями лицо Флейма, отчего его борода щекотала мою кожу, и сказала:

— Я буду в порядке. И пламя не вернется. Думай обо мне, если почувствуешь его приближение. Вспомни, что твои прикосновения и объятия не причинили мне вреда.

Флейм кивнул, но не отрывал взгляда от своего запястья. После он особо не разговаривал.

Когда я опустила к Флейму, он поднял голову.

— Они скоро будут здесь, — сказала я и вытянула руку. Флейм обхватил ее своей, его ноздри раздулись, пока он смотрел на меня. — Я скоро вернусь. Думаю, это время ты должен поспать. — Подняв другу руку, я провела по темным кругам под его глазами. — Ты устал.

Флейм отвел взгляд. Я понимала, что мысль о том, что я пойду в церковь, пугала его. И когда я думала о том, что делали с ним там, пока он был ребенком, мне приходилось бороться с гневом.

Раздался стук в дверь. Флейм напрягся. Я поднялась на ноги и он сделал то же самое, нависая рядом со мной. Напряженная тишина поглотила комнату, пока он выразительно смотрел на меня. Положив обе ладони на мои щеки, он наклонился и нежно поцеловал меня в губы.

Его губы были такими мягкими, нежными. Мои глаза наполнились слезами, зная, что поцелуем он выражал свои чувства ко мне. Показывал то, что я была важна для него. И что он не хотел меня отпускать.

Отстранившись от моих губ, Флейм прижался лбом к моему и выдохнул. Я провела рукой по его и прошептала.

— Я тоже буду по тебе скучать.

Выдох Флейма дал мне знать, что я верно истолковала его поцелуй.

Раздался еще один стук в дверь, а следом за ним голос Мэй.

— Мэдди?

Закрыв глаза, я выдохнула через нос и объявила:

— Я должна идти.

Флейм ничего не сказал, просто убрал руки с моего лица и проводил меня до двери. Я открыла ее и увидела Мэй, Лилу, Сару и Кая. Мэй сразу же осмотрела меня сверху-донизу, а в выражении лица Кая было напряжение, пока он смотрел на Флейма.

Он прищурился.

— Все хорошо, брат?

— Ты, бл*дь, позаботишься о Мэдди. Не позволяй никому причинять ей боль. Потому что иначе я убью их, ВП. Я, бл*дь, их убью.

Сара попятилась из-за угроз Флейма. Кай скрестил руки на груди.

— Полегче, Флейм, — выплюнул он в ответ.

— Пообещай мне, — настаивал Флейм.

Кай стиснул челюсти и сказал:

— Ты считаешь, что я подвергну свою сучку опасности?

Почувствовав, что напряжение витает в воздухе, я повернулась к Флейму и вытянула руку к нему. При этом я услышала, возгласы шока позади, но проигнорировала сестер и Сару, говоря:

— Кай позаботится обо мне, Флейм. Он защищает Лилу так же, как ты меня.

Темные глаза Флейма были сосредоточены на мне, расширенные зрачки свидетельствовали о том, что он нервничал из-за моего ухода. Я сжала ладонью его пальцы и заверила:

— Меня не будет пару часов. Затем я вернусь к тебе.

Флейм понуро опустил голову, и я выпустила его руку, чтобы присоединиться к сестрам. Я видела их озадаченные взгляды, но держала голову опущенной, пока направлялась к фургону Кая. Дверь была открыта и я села, ожидая, когда остальные заберутся внутрь.

Когда Мэй и Сара сели рядом со мной, а Лила и Кай на передних сиденьях, я посмотрела в окно и увидела, что Флейм стоял на пороге своего дома, наблюдая за мной.

Мое сердце, будто воспарило, а на губах появилась улыбка, когда я поняла, что он наблюдал за мной. Его глаза были чернее ночи. Он был в пирсинге, татуировках. Наполнен яростью. Но он был моим. А со мной он был мягким, нежным, заботливым, и таким же сломленным, как и я. И я обожала то, что именно я стала свидетелем этой его стороны.

Он был особенным для меня, так же как и я для него.

— Мы готовы? — спросил Кай. В унисон с Мэй и Лилой я ответила:

— Да.

Когда мы отъезжали, я помахала Флейму. Видя пустоту в выражении его лица, я почти закричала Каю остановиться, но когда подумала о Саре рядом со мной, то осталась.

В кабине фургона было тихо, пока Мэй не нарушила тишину.

— Ты в порядке, Мэдди?

Я встретилась с ее взглядом и ответила:

— Да.

Мэй смотрела на меня, но я не хотела разговаривать. Я знала, что они думали о Флейме. И еще больше разбивало мое сердце то, что Флейм понимал, что люди думали о нем. Вот почему он едва говорил. Никто не понимал его.

Никто, кроме меня.

— Ты нервничаешь, Сара? — спросила Мэй. Я посмотрела на хрупкую, светловолосую девочку-подростка. Она крепко сцепила руки на коленях, и подняла голову.

— Да, — ответила тихо.

Лила развернулась к нам.

— Не стоит, Сара. Пастор Джеймс добрая. Она закрыла церковь для посещений на сегодня, поэтому тебе не стоит переживать ни о ком. И ты увидишь, что Господу по-прежнему можно поклоняться. Чистая вера, не зараженная ложными истинами.

Сара тяжко вздохнула и помотала головой.

— Не могу представить подобное место, поэтому очень волнуюсь.

В моей груди поселилась боль, пока я смотрела на эту юную девочку. Я была рада, что у нее хватило смелости сбежать. Я знала, что сама бы не ушла, если бы Мэй не вернулась. И до конца жизни была бы заперта в аду. Пока брат Моисей не убил бы меня. Потому что так и было бы. И я бы никогда не встретила Флейма.

И он бы не встретил меня, оставшись на всю жизнь в одиночестве. Я проглотила ком, скопившийся в горле, и вместо этого сосредоточилась на ощущении его губ на моих.

Без задней мысли я поднесла пальцы к губам и улыбка озарила мое лицо.

Мое сердце наполнилось надеждой. Надеждой, что будучи вместе мы не будем такими травмированными. Что каким-то образом сделаем друг друга снова цельными.

Поездка оказалась очень быстрой, пока мои мысли были заняты Флеймом.

Когда Кай остановил фургон, Мэй протянула руку Саре и вылезла из фургона. Я выходила, когда увидела, что Кай наклонился к Лиле и обрушил свои губы на ее. Лила растворилась в его объятии, и разорвав поцелуй, у них обоих был тяжелый взгляд.

— Люблю тебя, детка, — выдохнул Кай.

Лила снова наклонилась и еще раз прижалась к губам мужа в быстром поцелуе.

— Я тоже тебя люблю. Очень сильно, — добавила она, и мое сердце екнуло от зависти.

— Позвони мне, когда нужно будет вас забрать. Я буду в центре, по делам.

— Хорошо, — ответила Лила и выпрыгнула из фургона. Я быстро покинула его следом за ней, присоединившись к Мэй и Саре на тротуаре. Сара уставилась на церковь, открыв рот от удивления.

— Красиво, не так ли? — сказала Лила, когда Кай отъехал от бордюра.

— Да, — ответила Сара, явно находясь в изумлении. Как только мы поднялись по ступенькам, Лила ступила через огромные деревянные двери, а мы втроем последовали за ней. В церкви была полнейшая тишина. А пастор Джеймс стояла в конце прохода, явно ожидая нашего прибытия.

Увидев нас, она направилась вперед по проходу, и мы встретились посередине. На ее лице появилась улыбка и она обняла Мэй и Лилу. Мне кивнула головой, а затем посмотрела на Сару.

— Должно быть, ты Сара, — сказала она. Девочка прижалась ближе к Мэй, очевидно, застеснявшись увидеть впервые пастора.

Мэй обняла Сару и кивнула.

— Это Сара. Она немного стесняется, но очень хочет увидеть, как люди здесь поклоняются нашему спасителю.

Пастор Джеймс улыбнулась Саре и указала на скамьи.

— Вот где мы молимся. Проповеди проходят по воскресеньям, но церковь открыта, чтобы люди могли прийти сюда в любое время, помолиться в уединении или иметь тихое место для созерцания.

Я наблюдала за тем, как Сара смотрела на пастора Джеймс, и мое сердце екнуло от того, как она впитывала каждое слово. Я понимала, насколько это все странное для нее. В свои четырнадцать она чувствовала себя одинокой и покинутой.

Я напряглась из-за того, что собиралась сделать, но, сделав глубокий вдох, взяла Сару за руку. Взгляд ее голубых глаз встретился с моим, и я послала ей улыбку. Сара смотрела на наши соединенные ладони, и я ощутила, как Мэй сжала мое плечо.

— Спасибо, — сказала она беззвучно. Я последовала за пастором Джеймс, продолжая держать девочку за руку. Мы достигли алтаря, и пастор Джеймс указала на балкон.

— Вот где наш хор репетирует и выступает по воскресеньям. — Она развернулась и указала на алтарь. — Вот где я читаю свои проповеди и предлагаю кровь и вино.

Рука Сары начала дрожать в моей. Я опустила взгляд, и увидела, что она смотрит в пол, как вдруг Сара выпустила мою руку, засунув свою в карман длинного платья. Происходящее, казалось, разворачивалось в замедленной съемке.

Сара вытащила пистолет. Через секунду она нацелила его на пастора Джеймс и нажала на курок. Звук выстрела отразился эхом в помещении церкви. Мэй, Лила и я отскочили, когда пуля прошла через голову пастора Джеймс, а кровь забрызгала наши платья, в то время как женщина упала на пол.

Крик сорвался с губ Лилы, отчего мое сердце забарабанило с бешеной скоростью.

Затем Сара повернулась к нам, наставив на нас пистолет.

— Сара... — прошептала Мэй, прижав руку ко рту. — Что ты наделала? Что происходит?

Обычное застенчивое выражение лица Сары превратилось в суровое, и мое сердце окаменело.

— Заткнись! — закричала девочка, наставив на нас троих пистолет. — Шлюхи дьявола! — выплюнула она и покачала головой. — Вы грешницы. Окаянные. Вы испорчены дьяволом и должны заплатить.

Мои руки начали дрожать. Мэй потянулась ко мне и к Лиле. Когда я сцепила руку с рукой Мэй, Сара дернула подбородком в сторону другой части церкви.

— Двигайтесь туда.

Мы оставались на месте. Мэй умоляла:

— Сара...

— Я сказала идите туда! — закричала Сара. Мэй повела нас с Лилой в другую часть помещения. Сара раскачивалась на пятках, смотря на входную дверь.

— Почему ты делаешь это, Сара? — Лила набралась смелости спросить.

Сара прищурилась и сказала:

— Вы — чума для наших людей и должны вернуться в Новый Сион. Меня отправили забрать вас. Вернуть вас к Пророку. — Ее глаза осветились торжеством, и она добавила: — Вы пойдете на покаяние за свою измену.

Кровь отлила от моего лица.

Нас собирались вернуть к нашим людям.

Мэй сделала резкий вдох.

— Пророк Каин приказал сделать это? Он приказал отнять невинную жизнь и забрать нас? Ты — ребенок!

Сара замерла и мрачно сказала:

— Я достаточно взрослая, чтобы служить Господу и нашему Пророку. Мы в священной войне. Будет пролита кровь невинных, но проповедники победят.

Дверь черного входа внезапна открылась и ворвались двое мужчин. Они были одеты во все черное, лыжные маски покрывали их лица. Они смотрели на Сару через прорези в шерстяном материале. Она все еще держала в руках пистолет.

— Ты — Сара? — спросил один из них.

Она кивнула, и мужчина повернулся к нам.

— А это те шлюхи?

— Да, — ответила Сара. Мэй усилила свою хватку.

— В переулке стоит наш фургон. Нам нужно добраться до места встречи.

Мужчины направились к нам и всхлип сорвался с моих губ. Один из них схватил меня за руку, другой Лилу и Мэй. Через секунду они тащили нас из церкви. Мы втроем боролись против их хватки, но они были слишком сильными. Сара следовала за нами, а дальше на полу лежало тело пастора Джеймс.

Я боролась с тошнотой, подступающей к горлу, затем посмотрела Саре в глаза и моя кровь вскипела. У нее был тот же взгляд, что и у брата Моисея, когда он брал меня ребенком. Как будто он на сто процентов верил в то, что делал.

— Сара, — прошептала я. Она была так юна, тем не менее только что убила невинного человека. — Передумай! Пожалуйста!

Она прищурилась и покачала головой.

— Ты была сбита с истинного пути, шлюха. И все вы спали с врагами. Каждая из вас спала с дьявольским мужчиной. — Она усилила хватку на пистолете. — Он сказал мне, что вы были испорчены, но слышать и видеть собственными глазами — разное. Но вы будете наказаны, вы заплатите за то, что сделали.

Мужчина пихнул меня вперед и я приземлилась в багажник грузовика. Лила и Мэй сидели напротив меня. Затем мы погрузились в темноту, только небольшой проблеск света пробирался через щель. Мое сердце билось слишком быстро, казалось, я не могу дышать.

— Боже... — услышала я Лилу, ее голос дрожал от страха. — Что с нами будет? Как это случилось?

— Сара, — прошептала я. — Она все время лгала. Ее появление было подстроено. Пророком. В конце концов не зря Кай и Стикс сомневались в ее намерениях.

Повисла тишина, затем Мэй сказала разбито:

— И я убедила Стикса позволить ей остаться. Лила заботилась о ней. — Мэй опустила голову на руки и продолжила: — Я всегда верила, что под оболочкой Каина есть мужчина, которого я знаю, — Райдер. Что он такой же потерянный, как и мы. Что ему промыли мозги, и он верит в неправильное. Но Сара сказала, что нас везут к нему. Я... Я... — Мэй затихла. Даже в темноте я могла видеть, как печаль охватила ее тело.

Тишина царила в фургоне, пока он двигался по дороге, затем Лила нарушила ее:

— Никто из вас не был в новом Сионе. Он совсем не похожа на нашу прежнюю общину. А старейшины и ученики пророка Каина... они еще хуже, насколько это возможно, — Лила затихла и всхлипнула от нахлынувших эмоций. — Боюсь, что мы больше не увидим Кая и Стикса.

Мое сердце пропустило удар от боли в ее голосе, и добавила:

— Или моего Флейма.

Мэй и Лила ничего не сказали в ответ, по моим щекам потекли слезы.

Я призналась:

— Он целовал меня. Вчера мы целовались.... — рыдание собралось в моем горле, но мне удалось добавить: — и он обнимал меня. Прикасался ко мне, а я к нему. Мы целовались. Вопреки всему мы целовались... и это было так, как вы обе описывали... это было всем, а сейчас я потеряла его...

— Мэдди, — прошептала Мэй.

Затем вспыхнул страх, когда я подумала о том, что будет дальше. Мое тело напряглось, а разум возвращал к воспоминаниям. К тому времени, когда Мэй убежала и люди были в панике. К тому дню, когда все старейшины пришли ко мне, чтобы избавить от греха моей семьи...

Я сидела в углу, когда услышала приближающиеся шаги к нашим покоям. Но это были шаги не одного человека. Их было много.

— Мэдди? — позвала Лила с другого конца комнаты. Но я не посмотрела в ее сторону. Не могла. Мой взгляд был прикован к двери. К множеству теней, что пробивались из-под нее.

Я обхватила ноги руками и крепче прижала их к груди. На какой-то момент я убедила себя в глупости, что смогу стать достаточно маленькой, что если прижмусь к стене, то старейшины оставят меня в покое.

Но когда услышала гул голосов за дверью, то поняла, что ничего не спрячет меня от них. С тех пор как Мэй ушла, они смотрели на меня, ее кровную сестру, с нарастающим гневом и подозрением.

Я знала, что они пришли за мной, чтобы наказать меня вместо Мэй.

Внезапно дверная ручка повернулась и дверь открылась, а в проеме замаячила широкая фигура брата Моисея.

Его взгляд немедленно вперился в мой.

Когда он увидел меня, прижатой к стене, то махнул рукой, давая знак подняться. Я не была уверена, что ноги выдержат меня, поэтому схватилась за стену, пока поднималась.

Без слов брат Моисей развернулся и вышел за дверь. Я последовала за ним, не в состоянии даже взглянуть на Лилу. Я боялась, что не выдержу страха и сочувствия в ее взгляде.

Брат Моисей шел по коридору в комнату, в которой проходили братско-сестринские единения. Но когда я рискнула осмотреть коридор, то задалась вопросом, где остальные старейшины.

Когда мы вошли в комнату Моисея, вопрос отпал сам собой.

Братья Иаков, Ной и Габриэль стояли в центре комнаты рядом со столом, к которому были приварены кандала. К этому столу меня приковывали каждую ночь, пока Моисей очищал мою грешную душу.

Каждый из старейшин снял рубашку и брюки, и все они наблюдали за мной, поглаживая рукой эрегированную длину. И ранее не испытываемый страх охватил меня.

Я была в ужасе от того, что они хотели сделать со мной, и брат Моисей крепко схватил меня за руку. Я закричала от боли, когда он потащил меня к столу, захлопнув за мной дверь.

Развернув меня, брат Моисей поставил меня перед собой и, усилив хватку своей руки, поднял вторую и погладил мозолистым пальцем мое лицо и шею. По коже побежали мурашки от знакомого грубого прикосновения, и я вздрогнула.

Моисей прекратил движение у высокого выреза моего платья. Я задыхалась, пытаясь дышать сквозь страх, когда он сказал:

— Видите, братья, ее грешная душа отступает от прикосновения Господа.

И мое сердце ухнуло вниз из-за решительности в лицах братьев. Из-за решительности очистить мою душу.

Я подавила всхлип, когда брат Моисей начал расстегивать мое платье.

Через секунду оно оказалось на полу, и я предстала голой перед братьями. Голой и дрожащей. Моисей никогда не позволял мне носить нижнее белье — закон, который я презирала. Ему не нравилось долго возиться, чтобы взять меня.

Брат Габриэль сделал шаг вперед, а брат Моисей отступил. Я хотела прикрыться, развернуться и убежать, хотела остаться одной, но боролась с этим желанием и стояла неподвижно.

У этих мужчин был контроль надо мной. Я всегда подчинялась их приказам.

Габриэль поднял руку и, проведя пальцами по моему соску, облизал губу. Слезы заполнили мои глаза, но я сморгнула их, заставляя себя выдерживать испытание.

Но затем его палец начал перемещаться ниже, к моим самым интимным частям. Когда палец Габриэля оказался между моими складочками, болезненный плач сорвался с моего горла. Я хотела отпихнуть его руку, хотела сказать ему остановиться. Но знала, что у меня нет власти.

И потом меня накажут. Я бы не смогла вынести наказания.

В глазах Габриэля вспыхнуло пламя, когда он потер пальцем меня между ног, наклоняя лицо ближе к моему. До того, как его рот оказался у моего уха, он толкнулся пальцем в меня, и я закричала.

— Я вижу Джезабель и Саломею в тебе, Магдалена. Вижу, что сатана обладает твоей душой, так же как и их. Эти глаза, губы, волосы. Проклятье вашей семьи. Окаянные.

Затем Габриэль развернул меня и нагнул над столом, прижав мою грудь к деревянной поверхности. Мои ноги были раздвинуты, и прежде чем я могла приготовиться, он толкнулся в меня. Крик покинул мое горло из-за ощущения, что меня разрывают на части.

— Кричи, шлюха Сатаны. Кричи, пока мы будем освобождать твою душу от зла, — зарычал Габриэль, наращивая темп, прижимая свои ногти к моему затылку.

Я пыталась отгородиться, пыталась думать о чем-то другом, но движение сбоку привлекло мое внимание. Старейшины подходили ближе. И в эту минуту я потеряла надежду. Я знала, что они все возьмут меня. Один за другим.

Слезы полились из глаз, когда Габриэль зарычал в своем освобождении. Прежде чем я могла смириться с тем, что будет дальше, меня потащили к стене и приковали запястья к коротким цепям, свисающим сверху.

После этого приблизился Моисей. Потому что так он делал всегда. Он брал меня, пока я находилась в оковах, погружая в бесконечные часы боли.

Мои руки болели, борясь с силой цепей, но Моисей просто поднял мои ноги, игнорируя мои страдания. Убедившись, что я смотрю ему в глаза, он толкнулся вперед, вызывая во мне агонию.

И он не останавливался, неумолимо толкаясь вперед, кусая мою кожу, пока я не кричала остановиться. Пока не начинала умолять. Он всегда хотел, чтобы я умоляла.

Когда он освободил свое семя в меня, то отстранился. Мое тело было слабым и уставшим, я свисала с цепей, кончики пальцев ног едва касались пола. Затем мои ноги были снова подняты и раздвинуты. Повернув голову, я увидела лицо брата Иакова.

Только на этот раз я не кричала.

Я не кричала, когда каждый из них неоднократно изнасиловал меня у стены. Когда они приковали меня к столу и снова взяли силой.

И это не прекращалось. Эти четверо мужчин приходили ко мне каждую ночь, снова и снова насилуя меня, пока я больше не могла выносить прикосновений.

Пока я не могла выносить своего собственного вида.

Они мучали меня до крови. Разрывали мою душу. Снова и снова прорываясь через мои грехи...

— Мэдди! Нет, нет. Не делай этого с собой. Мэдди!

Я моргала в темноте, моя голова прояснилась от кошмара, и я увидела перед собой Мэй.

— Мэдди, поговори со мной. Ты вспотела и дрожишь. Пожалуйста, не позволяй этим мужчина выиграть. Не позволяй воспоминаниям одержать над тобой верх. Будь сильной. Борись.

Я открыла рот заговорить, но слова не шли. Я вся дрожала, а Мэй обхватила мое лицо ладонями.

— Пожалуйста, Мэдди. Поговори со мной. Мне нужно, чтобы ты была сильной.

На этот раз, открыв рот, я заговорила от сердца. Я знала, что только один человек мог успокоить мой ночной кошмар. Один человек мог понять мои чувства. Мне удалось выразить словами то, что я хотела больше всего.

— Флейм...— прошептала я. — Мне... мне нужен мой Флейм.

20 глава

Пророк Каин

— Ты готов, Каин?

Иуда опустил руку мне на плечо, когда я стоял снаружи особняка. Брат был одет в черный свитер, брюки-карго и ботинки, как и я. Он хотел отвести меня в какое-то секретное место за пределами Нового Сиона.

— Я готов, — сказал я, и он повел меня к ожидающему фургону. Я остановился, увидев, что он был затонирован. Я остановился, глядя на Иуду, в глазах которого плескалось радостное предвкушение. — Зачем нам фургон?

Иуда убрал руку с моего плеча и забрался в машину. Брат Лука сидел за рулем. Он кивнул мне последовать примеру брата.

Я все еще не отрывал взгляд от Иуды, ожидая, что он даст мне ответ на вопрос. Я постучал по двери фургона и повторил:

— Зачем фургон?

Иуда посмотрел на брата Луку и усмехнулся.

— Увидишь, брат. Нам нужно кое-кого забрать. И ты точно будешь рад. Я сделал это ради тебя. Ты будешь доволен. И это сюрприз позволит нам сделать шаг ближе к цели.

Я нахмурился, неуверенный, что это может быть за сюрприз, но был удовлетворен ответом. Из-за разногласий по поводу детских роликов, наше общение было не таким, как обычно. Иуда не навещал меня в особняке, и впервые за долгое время я почувствовал себя полностью одиноким.

Без Иуды я был потерянным.

— Спасибо, — поблагодарил я минутой позднее, когда мы подъехали к воротам, чтобы выехать из общины.

Иуда повернулся ко мне с улыбкой на лице, я мог видеть, как много для него значила благодарность. — Я знаю, что иногда ты не видишь цель нашего пути, но я делаю это ради нас. Наши люди верят в тебя, пророк, Каин. Как и я.

Я сжал руку Иуды и устроился на своем месте. Брат Лука прочистил горло и сказал:

— Я запланировал Дань Господню на конец этой недели. Пророк Давид руководил ею в нашей прежней коммуне, но я знаю, что в Новом Сионе этим занимается Иуда, пока у тебя еще нет жены или спутницы. Люди начинают задаваться вопросом, почему мы перестали проводить их регулярно. Наши люди начинают терять веру.

Я напрягся, когда слова брата Луки дошли до моих ушей. Иуда заерзал на своем месте.

Дань Господня. Братско-сестринский ритуал. Я потряс головой, желая избавиться от мыслей, что Мэй рассказала мне об этой церемонии.

— Брат. — Иуда крепко сжал мое колено. — Не позволяй нашим людям в тебе сомневаться. Мы призвали их со всего мира, чтобы объединиться как одна община, под Господом, посланником которого являешься ты. После нападения дьяволов, с которыми ты жил пять лет, они ищут в тебе того, за кем можно идти. Нам нужен порядок. Нам нужны обычаи и убеждения, которые будут соблюдаться, или наши люди не дудут верить. Тебе нужно узнать больше о священом круге и появиться на Дане Господней.

Иуда был прав. Мой дядя посещал их церемонии и наши люди никогда в нем не сомневались.

— Брат? — снова спросил Иуда. Я кивнул.

— Я последую за ними, — согласился я, борясь с внутренним желанием, которое учило меня другому.

Иуда широко улыбнулся.

— Идеально, — он вздохнул в облегчении. И поверь мне, после сегодняшнего дня ты захочешь принять участие.

Я снова нахмурился. Но в моей голове снова возникли слова Мэй...

Ты когда-нибудь насиловал ребенка... ты когда-нибудь брал ребенка в братско-сестринском единении...

Когда фургон отъехал, я посмотрел в окошко, затем закрыл глаза. Я молил господа, чтобы он помог мне пережить этот кошмар.

***

Час спустя брат Лука остановился у обочины дороги, по пути к знакомому месту.

— Почему мы здесь? — спросил я Иуду.

— Ты узнаешь это место? — спросил он удивленно.

Я кивнул.

— Иуда, что...

— Ты ждал этого долго, брат. Еще пару минут и увидишь, что у меня есть для тебя.

Я посмотрел в окошко на заброшенный город, который мы использовали с Палачами, и мой желудок сжался от неприятного предвкушения. Здесь не было ничего, кроме заброшенных зданий и грязи.

Я сидел в тишине, когда мы приблизились к старой мельнице. Возле нее тоже стоял фургон и двое мужчин.

Они были оба одеты в черное. Я их не узнавал, они не были частью общины.

Тот, что крупнее, дернул подбородком, когда мы вышли из фургона.

— Иуда? — спросил, но я покачал головой и указал на брата. Мужчина усмехнулся.

— Бл*дь. Вас тяжело различить.

Иуда сделал шаг вперед и взял на себя инициативу.

— Все прошло хорошо?

— Как по часам, — ответил мужчина.— Наши люди сделали все, что нужно. Полное исчезновение. Записи того, с кем она встречалась, удалены. Никаких следов, за что нам и заплатил Великий Магистр Клана. Мы все делаем правильно. Поэтому нас и берут на эту работу.

Заплатил, подумал я. Но зачем Иуде эти наемники?

— Ценный груз? — спросил Иуда.

— В мельнице. Вместе с девушкой.

В глазах Иуды заплясали бесята, я удивился, чему же он так обрадовался. Затем он повернулся ко мне.

— Готов к сюрпризу?

Заинтригованный, я кивнул. Мы с Иудой последовали за мужчиной в мельницу. Поначалу я ничего не мог видеть, затем увидел молоденькую девушку с пистолетом в руках.

Боже. Девчонка выглядела на тринадцать или четырнадцать лет. Она была одной из нас, в сером платье и белом чепце.

Наемник повернулся и улыбнулся.

— Отказалась сдвинуться хоть на секунду. Она сказала, что является солдатом в священной войне, и будет на посту, пока вы не приедете.

Я прищурился, попытаясь вспомнить девушку. Я не смог, но когда повернулся к Иуде, увидел, что он смотрит на нее с вожделением. Как будто она Фиби...

Нет...

— Брат Иуда, — сказала девушка и рванула к нему, сразу же обняв, когда оказалась рядом. Иуда обнял ее в ответ и поцеловал в лоб.

Мое сердце кольнуло, когда я увидел, как мой двадцатичетырехлетний брат отстранился от девушки и поцеловал ее в губы. Я находился в шоке, когда он разорвал поцелуй и повернул ее ко мне. Она сразу же опустила глаза и склонила голову:

— Пророк, для меня честь познакомиться с вами.

Я посмотрел на горло улыбающегося Иуды.

— Это Сара, брат. Моя спутница. Разве она не красавица?

У меня не было слов для ответа.

— Она включена в мой план твоего сюрприза. Ты все сделала хорошо, любимая.

Ее лицо озарилось, а губы изогнулись.

— Они шлюхи. Все они. Мужчины, с которыми они живут, дьяволы, нечистые грешники. Меня тошнило находиться рядом с ними. Но я была сильна. Думала о нашем плане. И они не засомневались во мне ни на секунду.

Иуда поцеловал ее в макушку и, обняв рукой за плечо, пообещал:

— Они будут наказаны, а ты похвалена, когда мы вернемся домой. Только подожди, пока наши люди узнают, что ты сделала ради них.

Я слушал разговор Иуды с Сары. И наблюдал, как он направил ее к деревянной перегородке. Но в моей голове было только: Они шлюхи. Все они. Мужчины, с которыми они живут, дьяволы, нечистые грешники. Меня тошнило находиться рядом с ними...

Я пытался отогнать тревожные мысли. Он бы не ослушался моего приказа. Он был не стал забирать их пока бы мы не стали сильны, пока не были бы готовы...

— Брат, подойди сюда, — сказал Иуда, улыбаясь и глядя на перегородку за кого-то.

— Ты должен кое-что увидеть.

Ноги еле слушались меня, когда я направлялся вперед. И как только оказался за деревянной перегородкой, услышал вздох и посмотрел налево.

Дыхание перехватило, пульс подскочил, когда я увидел ее. Она не изменилась. Длинные темные волосы, чистая и бледная кожа, и ледяные голубые глаза. Глаза, которые были расширены, когда она смотрела на меня сейчас.

Казалось, будто я видел ее только вчера. Как будто вчера мы сидели в моей комнате смотрели телевизор и валялись на диване.

— Мэй, — прошептал, сделав шаг вперед.

Но Мэй вздрогнула из-за моего приближения, а сестры рядом с ней прижались ближе друг к другу. Какое-то мгновение потребовалось мне, чтобы понять, — они были напуганы. Мэй боялась меня.

Меня.

Рука опустилась на мое плечо, когда Иуда встал рядом. Я видел, как Мэй переводила взгляд с Иуды на меня, как будто не могла поверить в происходящее.

— Это твой подарок? — спросил я тихо Иуду. — Ты забрал Окаянных у Палачей без моего позволения?

Хватка Иуды стал крепче, и я услышал его резкий вдох из-за моего грубого тона.

— Тебе нужна жена, брат. И я знал, что ты примешь только ее. — Он указал на Мэй и выплюнул: — Саломея. Судьбоносная жена пророка. — Иуда вздохнул, но добавил: — Я помню, ты сказал подождать, но мы защищены Господом. А тебе нужна жена. — Он снова указал на Мэй. — Тебе нужна она.

Мэй закрыла глаза, услышав эти слова, и я шагнул вперед, сбросив руку Иуды.

— Оставьте нас, — сказал Иуде и брату Луке, который ждал позади нас.

— Но, Каин…

— Я сказал оставить нас! — закричал я, смотря брату в глаза. Он стиснул челюсти, уставившись на меня, но развернулся и покинул мельницу, забрав ребенка и мужчин с собой.

Когда они ушли, я с ужасом запустил руку себе в волосы. О чем он думал? Отправив ребенка, которого еще и использовал в сексуальном плане, в логово Палачей, чтобы похитить Окаянных. Мы недостаточно сильны. Стикс обрушит всю ярость Палачей на общину, когда поймет, что Мэй забрали. Они все трое здесь, и презу не понадобится много времени, чтобы понять, кто за этим стоит. Она может быть моей на время, но не насовсем.

Не насовсем, бл*дь!

― Каин? ― до меня донесся мягкий голос Мэй и, выдохнув, я развернулся и увидел, что она смотрела на меня. Ее сестры находились по бокам от нее, но она отстранилась от них, поднявшись на ноги.

― Мэй, нет! ― закричала блондинка, и когда я внимательно посмотрел на нее, мой желудок сделал сальто. Ее длинные светлые волосы были обрезаны, а на щеке проходил шрам.

Но Мэй внезапно оказалась передо мной и сердце екнуло у меня в груди. Она завладела моим вниманием, я замер на месте, когда она посмотрела на меня голубыми глазами.

― Что... что ты собираешься с нами делать? ― спросила. Я видел, что она напугана. Ее голос дрожал... все ее тело дрожало. ― Нас убьют? Нас вернут в общину?

Я открыл рот, чтобы заговорить, но это была Мэй. Мэй стояла передо мной.

Она сглотнула, затем начала умолять:

― Пожалуйста... пожалуйста, отпусти нас. Не причиняй нам зла.

Мое сердце забарабанило громче, когда Мэй положила ладонь себе на живот. Она опустила взгляд, а когда подняла, в нем блестели слезы. Я не мог поверить, как же она была красива, но в то же время мой взгляд не отрывался от ее руки на животе.

Затем я заметил кольцо. Мне казалось, что меня ударили в живот, и я спросил:

― Вы поженились? Ты замужем за Стиксом?

Мэй вздрогнула, когда я упомянул ее мужчину, затем помотала головой.

― Еще нет, ― сказала со страхом. ― Но когда-нибудь это произойдет. Сейчас мы помолвлены. ― Мэй указала позади себя на Лилу. ― Но Лила замужем за Каем. А Мэдди... ― Мэй указала за другое плечо, ― теперь она принадлежит Флейму.

Мои глаза расширились, когда я взглянул на младшую сестру Мэдди. Она с Флеймом? Флеймом...? Он придет прямо к нам, когда узнает о ее пропаже. Он перережет нас всех.

― Я всегда верила в тебя, Райдер. ― Она покачала головой, когда проговорила это имя. ― Я хотела сказать Каин. ― Быстро поправила себя.

― Я знаю, что тебе суждено стать Пророком. Но также я всегда знала, что ты хороший человек глубоко внутри. ― Мэй посмотрела на Далилу, чей взгляд был направлен в никуда, будто она была парализована страхом. ― Даже когда твои люди пришли за мной и по ошибке забрали Лилу, она говорила, что ты умолял ее исповедаться в грехах. Она верила, что ты пытался ее спасти. Что другие мужчины причинили ей боль и осквернили.

Далила захныкала после откровения Мэй. Моя кровь застыла в жилах.

― Но увидев юную, невинную девушку под контролем Ордена, девушку, которая убила невинного, приведя нас сюда... я поняла, что больше не узнаю этого Райдера.

― Мэй, ― прохрипел я, и потянулся к ней. Но она усилила хватку руки на животе.

― Почему ты так держишься за живот?

Мэй выдохнула и, распрямив плечи, ответила:

― Я не могу выйти за тебя замуж, Каин. Я не чиста, как сказано в Писании. ― Она сглотнула, и борясь со слезами, просипела: ― Я беременна. Я ношу под сердцем ребенка Стикса.

Позади Мэй раздались ахи от Далилы и Мэдди. Я не мог оторвать взгляда от руки Мэй на ее животе.

Мэй всхлипнула.

― Он еще даже не знает. Я только узнала сама и собиралась ему рассказать. ― Ее голубые глубины наполнились слезами, которые потекли по лицу. ― А теперь нас забрали. А я беременна. Я наконец-то счастлива, но нас забрали и отдали тебе! ― Мэй покачала головой и сказала: ― Когда это прекратится? Когда вы в своей общине поймете, что мы вам не принадлежим? Мы не часть вашей веры! Мы ушли. Мы ушли и у нас нет желания возвращаться. И когда ты поймешь, что мне не суждено быть женой пророка!

― Нет, ― я покачал головой и отступил. ― Ты предназначена мне. Так гласит писание!

Мэй уставилась на меня в неверии и прошептала:

― Нет, Каин. Я принадлежу Стиксу. Я всегда была его и всегда буду. Я не та, на ком ты должен жениться. И не на Лиле и не на Мэдди. Как ты этого не понимаешь? Мы не особенные. Мы не отличаемся от других женщин на этой планете. Какой-то пожилой мужчина провозгласил что-то, как гром среди ясного неба. Понял это по нашей внешности. Господь не выбирал нас. Он не выбирал никого из нас.

Присев, я понял, что в моей голове творится полнейшая неразбериха. Почувствовав тяжелый взгляд Мэй, я поднял свой и увидел, что она положила ладонь себе на лоб.

— Это все неправильно. Все совсем не так, как меня воспитывали. Они все смотрят на меня. Следуют моей воли. И верят, что я должен на тебе жениться.

Мэй опустила голову в поражении.

Мое внимание привлекли светлые волосы Далилы. Поднявшись на ноги, я подошел к ней, отчего она прижалась к деревянной стене с такой силой, будто хотела исчезнуть.

― Что они с тобой сделали? ― спросил я, отчего Далила начала дрожать. Взглянув через плечо, я увидел, что Иуда расхаживает перед мельницей. У меня было мало времени.

Слезы текли по лицу Далилы, но затем Мэй сказала позади меня.

― Они насиловали ее, Каин. Снова и снова, перед тем как привязать к колу и попытаться сжечь, как ведьму. Твой брат нанес ей тридцать девять ударов, шрамы от них все еще виднеются у нее на спине. Они пытали ее часами, Каин, а ты не сделал ничего, чтобы их остановить. Ты умыл руки и позволил им издеваться над ней ради их садистского веселья. Наше писание не учило тому, что сделали с ней.

Я продолжал смотреть на Далилу, пока слова Мэй раздирали меня на части, и спросил:

— Это правда? Слова Мэй, правда?

Далила подняла голову.

― Да, ― прошептала, но мне не нужно было слышать ответ, чтобы понять. Я видел его у нее в глазах. Фиби говорила правду.

Я запустил руки в волосы и развернулся к Мэй. В ее голубых глазах были только боль и разочарование.

― Я не знал этого. Я не назначал ей такое наказание.

Мэй с нежностью посмотрела на Далилу и сказала:

― Но ты не сделал ничего, чтобы это остановить. Ты позволил своему брату провести свое собственное наказание, по крайней мере, это сказала мне Далила. Ты дал им свободу мучить безвинную женщину.

― Я бы не допустил подобного если бы знал, что он отойдет от писания. Мы с Иудой росли вместе. У нас одна вера. Я доверился ему, что он сделает так, как я сказал.

Лицо Мэй было смертельно-бледным и, опустив взгляд, она спросила:

— Значит, ты берешь детей в супруги? Тоже насилуешь их? — Она вытерла слезу. ― Как насиловали всех нас. Ты пробуждал маленького ребенка? Саре нет и четырнадцати, но, судя по всему, она главная спутница твоего брата. После всего, что я рассказывала тебе, после всего, через что прошла, ты веришь, что Господь хотел этого от своего избранного народа?

Слова Мэй жалили меня, и я ответил, понурив голову:

― Ты знаешь, что я не делал этого. ― Я покачал головой, чувствуя себя полным дураком. ― Я ждал тебя. Я девственный и ждал тебя. Но сейчас... ― я затих, глядя на ее живот.

Мэй обняла себя руками в защитном жесте, и сказала:

― Что ты теперь будешь делать с нами? Что будешь делать с моим ребенком? Пожалуйста, отпусти нас, Каин... пожалуйста, если в тебе осталось хоть что-то хорошее, просто отпусти нас. Не забирай у меня мою семью... пожалуйста...

Злость разливалась по моему телу, злость, потому что она должна была быть со мной, но не была. Злость на то, что Иуда солгал мне в лицо, когда я спросил о наказании для Далилы. Злость на то, что я не знал, что Иуда был так вовлечен в Дань Господню. Что он насиловал детей.

Затем я заметил кое-что еще... Я заметил сумочку рядом с деревянной стеной, и мой желудок ухнул вниз. Рванув вперед, я поднял сумочку, которая лежала рядом с Далилой, и открыл молнию. Засунул туда руку и через секунду вытащил ее телефон.

Я побледнел.

Сжав руки в кулаки по бокам, я закричал:

― Иуда!

Иуда рванул внутрь, а Сара последовала за ним. Я указал на нее.

― Убирайся! Я тебя не звал! Это не твое дело!

Сара побледнела, затем выбежала на улицу. Иуда смотрел на меня с гордой улыбкой на губах. Это разозлило меня еще больше.

― Приготовь фургон, ― приказал я.

Иуда опустил взгляд на сестер и спросил:

― А что насчет них?

Я хотел пройти мимо Иуды, когда он схватил меня за руку.

― Что ты творишь? ― спросил брат тихо, но я услышал злость в его голосе.

― Я их отпускаю, ― ответил я резко.

― Что? ― раздраженно спросил Иуда, проведя рукой по лицу.

― Я отпускаю их. Они больше не принадлежат нам и новому Сиону. Они замужем и ждут потомство от других мужчин. Если бы Господь хотел, чтобы они были с нами, он бы не допустил подобного.

Иуда снова схватил меня за руку.

— Значит, дьявольские мужчины выиграли. Если мы не можем использовать их как жен, то можем в качестве мести. Они вторглись на нашу священную землю. Убили нашего дядю. Они должны заплатить. Мы на войне!

Кровь вскипела во мне, когда я приложил ладонь к груди Иуды и толкнул его к ближайшей деревянной стене.

Глаза Иуды расширились, и я поднял телефон в руке.

― Ты знаешь, что это, брат?

Иуда прищурился, глядя на телефон.

— Это телефон.

Я толкнул телефон ближе к лицу брата и прошипел:

— Это сотовый телефон. Телефон с GPS. И я на сто процентов уверен, что Палачи его отслеживают. GPS покажет Палачам наше точное местоположение, и если я прав, они уже скоро, бл*дь, будут здесь.

Иуда побледнел, когда я его отпустил. Он посмотрел на сестер и сказал:

― И? Разбей телефон и увезем их домой. Мы не можем просто так их отпустить!

Он думал, что все так просто.

― Думаешь, они не придут за нами? Они знают, где мы, Иуда! Ты не должен быть таким наивным.

Он замер.

― Господь на нашей стороне. Если они придут за нами, мы победим!

В этот момент я понял, что Иуда на самом деле понятия не имеет, что натворил. Никакого гребаного понятия! Смотря ему прямо в лицо, я сказал:

― Я пророк, Иуда. Я. И я принимаю решения. Было дурно с твоей стороны проворачивать дела за моей спиной и отправить свою шлюху к Палачам. Было дурно с твоей стороны поверить, что ты лучше меня знаешь, что хорошо для наших людей.

Услышав, что хныканья сестер позади нас становятся громче, я схватил брата за руку и выволок на улицу. Я прошел мимо брата Луки, который стоял рядом с Сарой, и дернув подбородком, указал им забираться в фургон. Брат Лука нахмурился, но что-то в выражении моего лица, должно быть, убедило его не спорить.

Услышав, что брат Лука и Сара забираются в заднюю часть фургона, злость во мне усилилась, и я прижал Иуду к фургону.

― Каин! Что... ― я остановил поток его слов, схватив его за горло.

― Было дурно с твоей стороны лгать мне в лицо. Я спросил тебя, соблюдал ли ты священное писание с Далилой, и ты поклялся, что соблюдал. ― Я усилил хватку руки. Увидев, что щеки Иуды покраснели, я добавил: ― И ты лгал. Мой близнец, моя собственная кровь и плоть, лгал мне в лицо.

Иуде удалось прохрипеть:

― Нам нужно было отправить жесткое сообщение нашим людям. Нам нужно было показать им, что бывает, когда они сворачивают с верного пути.

Я ударил его голову о металл фургона.

― Ты не должен был принимать это решение. Я Пророк Нового Сиона, и решения принадлежат мне. ― Слегка ослабив хватку, я добавил: ― Я люблю тебя. Но не предавай меня, брат. И больше, бл*дь, не лги мне.

Я отступил, выпустив его из своей хватки. Иуда прижался к фургону и глотал воздух. Я бросил телефон на землю и раздавил ногой, чтобы он полностью вышел из строя.

Я собирался вернуться в мельницу, когда Иуда выплюнул:

― Не отпускай их, брат. Не порти все, над чем мы работали.

Замерев, я медленно повернулся и покачал головой.

― Ты ничего не знаешь, Иуда. Ты веришь, что делаешь все на благо, что привести женщин сюда было хорошей идеей, но твоя наивность приведет нас только к смерти. Это все ты. Ты сглупил, и теперь мы должны уезжать, или поверь мне, к утру от нас ничего не останется.

Я направился к мельнице, когда Иуда прокричал мне вслед.

― Ты боишься их, Каин. Страх исходит от тебя. Ты боишься дьявольских мужчин.

Замерев на месте, но, не поворачиваясь, я сказал:

― И ты тоже должен, Иуда. Ты никогда не встречался с ними. Никогда не принимал участия в их делах. И понятия не имеешь, как легко они могут отобрать твою жизнь. Как я и сказал до этого, Иуда, ты наивный. Ты ничего не знаешь о мире снаружи. Ничего.

Увеличив темп, я подошел к Мэй и ее сестрам. Они все смотрели на меня с ужасом и замешательством. Самая младшая дрожала. Оглядев мельницу, она спросила:

― Ты убьешь нас?

Страх исходил от нее волнами, и я задавался вопросом, как она могла принадлежать Флейму?

Проведя рукой по лицу, я ответил:

― Нет.

Я повернулся к Мэй. и внезапно понял, что во мне не осталось энергии. В ее глазах были слезы, и она спросила в неверии:

― Ты отпустишь нас? Правда?

Мои плечи поникли от абсолютного счастья в ее голосе.

― Я не собирался забирать вас. Это был не мой план. ― Я бросил пустую сумочку на пол. ― Не сомневаюсь, что в телефоне был GPS. Полагаю, ваши мужчины скоро будут здесь.

В последний раз посмотрев на Мэй, я развернулся, затем услышал:

― Райдер?

Я закрыл глаза из-за звука этого имени, потому что в этот момент я бы отдал все, чтобы снова стать этим парнем. Я оглянулся: Мэй поднялась на ноги в жилете с надписью «Собственность Стикса», из-за которого ярость снова взбунтовалась во мне. Ее черные волосы развевались от ветра, проникающего в щели здания, и я подумал, что она никогда не была прекрасней.