Излеченные души

― Для тебя все еще есть надежда, ― сказала она дрожащим голосом.

Я невесело рассмеялся и покачал головой.

— Это правда, ― продолжала. ― Дорога к твоему искуплению еще впереди. ― Она указала на своих сестер. ― Наша свобода только начало. ― Она провела рукой по своему животу и добавила: ― Но на самом деле ты не тот мужчина, которым пытаешься стать. Потому что настоящий ты лучше.

Из-за ее слов мое сердце пропустило удар, но я просто развернулся и покинул мельницу без ответа.

Подойдя к наемникам, я сказал:

― Мужчины приедут забрать женщин. Наш фургон полон.

Я заметил, что они нахмурились, и один шагнул вперед, сказав:

― У тебя есть деньги? Сделка была в том, что вы заплатите за доставку.

Зная, что нам нужно скорее убираться отсюда, я молился Господу, чтобы он простил меня за то, что я сейчас сделаю:

― Мужчины, которые приедут, заплатят. Получите деньги, когда они заберут девушек. ― Внезапно в моей голове всплыл образ Флейма. Если сестра Мэдди была его сучкой, этих мужчин ждет смерть.

Мужчины кивнули, поверив каждому слову. Я запрыгнул в фургон, водительское сиденье было пустым.

Я даже не оглянулся, когда вырулил на грязную дорогу. Я не оглянулся на мужчин, которых оставил на верную смерть. И я не говорил с Иудой, братом Лукой или ребенком, всю дорогу до общины.

Впервые за двадцать четыре года я ненавидел Иуду.

21 глава

Флейм

Я чувствовал, что что-то не так.

Сидя возле окна, у которого всегда сидела Мэдди, я чувствовал, что-то не так. Прошло два часа, затем три, потом четыре. Когда наступила ночь и я больше не смог смотреть на ее рисунок, где мы обнимаемся, я понял, что случилось что-то, бл*дь, серьезное.

Больше не в состоянии просидеть и минуты в доме, я надел жилет, взял ножи и направился к двери. Зайдя в сарай, завел байк и поднимал пыль всю дорогу до нашей территории.

Было тихо. Никакой музыки или разгуливающих шлюх. Соскочив с байка, пронесся через входную дверь, обнаружив, что все братья стоят в гребаной тишине. Я сразу же посмотрел на АК, Викинга, Хаша и Ковбоя, нахмурившись. Они должны были уехать на дело. И еще рано было возвращаться.

Затем заметил, что през и ВП стоят перед всеми. С их лицами было что-то не так. А Кай расхаживал туда-сюда, выругиваясь и закуривая. Его светлые волосы были растрепаны.

Пламя начало разгораться, заполняя мою кровь. В помещении было слишком тихо. Слишком, бл*дь, тихо.

Вытащив нож, я снова оглядел всех и на этот раз братья меня заметили.

— Бл*дь! — выплюнул Кай. Стикс спокойно выпрямился.

Я переводил взгляд с брата на брата — Тэнк, Смайлер, Булл, През, Кай, Хаш, Ковбой, затем на АК и Викинга.

АК запустил пятерню в свои темные волосы и сделал шаг вперед. Тэнк схватил его за голову и покачал головой. АК вырвался.

— Я должен, бл*дь, ему сказать.

АК шел ко мне. Я считал его шаги, затем выплюнул:

— Что, на хрен, не так?

АК тяжело выдохнул и сказал:

— Твоя малышка, брат. Мэдди и сестры исчезли из церкви. Кай вернулся за ними, когда его старуха не позвонила, и там было пусто. Пастор, сучки, малолетка — все исчезли. Мы думаем, что их похитили. Вот почему нас отозвали с дела раньше. Мы неслись сюда со всех ног, на случай, если нужно будет нанести кое-кому визит. И мы, бл*дь, знаем кто это. Клан или библейские у*бки.

— Нет, — прошептал я, чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди. Мышцы моего тела напряглись, когда я продолжал думать о его словах. Мэдди. Моя Мэдди. Церковь. Сраная церковь. Они сделают ей больно. Сделают ей больно, как умеют только они.

— Они сделают ей больно, — зашипел я, и меня начало трясти. — Они забрали ее у меня. И сделают ей больно.

АК отступил, и я увидел, как все братья смотрели на меня. Все глаза были прикованы ко мне. Насмехаясь надо мной.

Но злость уже взяла меня в свой плен. Я стиснул руки в кулаки, в то время как тело наполнилось пламенем, запрокинул голову назад и заревел нечеловеческим голосом. Но этого было мало, пламя становилось горячее, мое тело казалось горячей лавой.

Заткнув нож за ремень, я бросился вперед к столу и с грохотом его перевернул, затем стул. Подняв его в воздухе долбанул о стену, отчего он разлетелся на кусочки. Но ярость все еще не уходила. Я взял следующий стул, затем другой, кидая их друг за другом. Но облегчение не наступало. В моей голове был только образ того, как я держал Мэдди за руку. Как ее губы прижимались к моим. Как она обнимала меня.

Затем в голове всплыл образ, как она связана в церкви. В ублюдочной церкви! Я слышал ее крики. Чувствовал ее боль. И не мог вынести этого. Не мог, бл*дь, вынести.

Затем я подумал о том, что она умрет. Ее не будет в моем коттедже. Она не будет лежать рядом со мной, помогать мне уснуть. Не будет держать меня за руку, гладить мое лицо, петь мне...

Не в состоянии терпеть это чувство, я упал на колени, кровь отлила от моего тела.

Я раскачивался вперед-назад, мое сердце болело от того, что ее нет.

В моей груди была такая тяжесть, что, казалось, я не могу дышать, затем из моего рта начали исходить звуки. Звуки, которые я не узнавал.

Комната погрузилась в тишину, которую нарушал только я. Затем я услышал:

— Бл*дь, Флейм... Брат...

АК и Викинг опустились передо мной.

— Флейм. Черт.

Я раскачивался вперед-назад, приложив руку к груди.

— Она ушла, — прохрипел, глядя на своих лучших друзей. — И я не могу дышать. Я здесь, в темноте, а она ушла. Я не могу вынести это.

— Что, бл*дь, происходит? — услышал я от кого-то.

— Он заявил права на Мэддс, — сказал АК, не отрывая от меня взгляда, затем вытянул руку, почти касаясь меня. — Они наконец вместе, а теперь она пропала. Как видите, он не очень хорошо принимает это.

— Чтоб меня. Флейм и Мэддс? — кто-то удивился. Я поднял голову и увидел, что приближаются Стикс и Кай.

— Она моя, — сказал я, и Кай кивнул.

— Мы знаем, брат, — прохрипел в ответ.

— Нам нужно вернуть их. Мне нужно вернуть ее. Я не могу жить без нее.

Стикс отвернулся, схватившись за голову, и Кай прохрипел:

— Я понимаю. Я, бл*дь, чувствую то же самое. Мы все чувствуем то же самое. — Но он не мог. Они не могли. Потому что у него не было пламени. Не было моего пламени, которое могла утихомирить только Мэдди.

Воцарилась тишина, пока Таннер не ворвался в комнату.

— Что? — крикнул Кай.

— Я нашел их. GPS больше не подает сигнала, но последний раз они были замечены в часе езды на север. Я проверил карту — это какой-то вымерший город. Сигнал идет с мельницы.

— Дерьмо. Это место, где у нас были дела с русскими, — сказал Кай Стиксу, когда взглянул на карту, которую показал Таннер.

Через секунду я стоял на ногах.

— Подожди! — закричал Тэнк, и я оглянулся, раскачиваясь на пятках. — Это может быть ловушкой, Флейм.

— Как будто меня, бл*дь, это заботит, — выплюнул я. — Я заберу Мэдди. И я получу ответы от сраных похитителей. Я хочу их крови. Хочу, чтобы они умерли от моих рук.

***

Я никогда не гнал байк так быстро. Мой Харлей мчался по дороге как гребаный демон.

Я слышал, как братья поднимали пыль позади меня, но мне было плевать. Меня не заботили порядки клуба, и что Стикс должен был быть первым. Я мог думать только о Мэдди. Задавался вопросом, больно ли ей. Была ли она все еще там. Не убили ли они ее.

Руки дрожали на руле, когда я развивал скорость байка, но я был близко — главная дорога начинала переходить к заброшенному городу. Городу, где ждала меня Мэдди.

По бокам начались заброшенные пустые дома, магазины, церкви. Мельница была дальше.

Мое сердце застучало быстрее, когда я приблизился. Я замедлился, осматривая окрестность в поисках Мэдди.

И я позволил пламени взять надо мной верх.

Позволил желанию убивать взять надо мной верх.

Выруливая на грязную дорогу, ведущую к мельнице, я заглушил двигатель и спрыгнул с байка. Еще больше байков остановились позади меня, но я шел вперед. Мужчины, одетые в черное и в лыжных масках, двинулись вперед, но я не остановился, чтобы услышать, что ублюдки мне кричали.

В полуметре от них, я достал ножи и обхватил их обеими руками. Прыгнув вперед, я порезал горло одному из ублюдков и заколол другого в грудь.

Тот, кому перерезал горло, рухнул назад на землю. Через секунду я запрыгнул ему на грудь. Я стянул его маску, чтобы увидеть лицо ублюдка. Когда его мертвый взгляд встретился с моим, я занес руку с ножом и проколол его висок.

Вытащив нож из трупа, я перешел к другой мразе — он уже был одной ногой с Лодочником.

Вырвав нож из его груди, я взял в каждую руку по рукоятке и начал прокалывать его грудь один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать...

Я задыхался, не видя ничего перед собой, кроме груди ублюдка, когда движение привлекло мое внимание.

Стикс и Кай в мельнице. Они, бл*дь, обнимают своих сучек. Подскочив на ноги, я вытер ножи о траву и заправил их снова за ремень, затем закричал:

— Мэдди!

Я побежал к мельнице, когда маленькая фигура рванула в моем направлении. Мэдди.. и она бежала ко мне.

— Флэйм! — услышал ее крик. Мое сердце забилось быстрее из-за того, какой грустный и сломленный был ее голос. Она подняла подол платья и бежала по траве, а секунду спустя, я смог разглядеть ее лицо.

Она была бледной. Глаза были красными. Но она не выгадала так, будто ей больно. Бл*дь, спасибо. Ей было не больно. Мой пульс учащался с ее приближением. И когда нас разделяло около метра, я замер. Как и Мэдди.

Слезы текли по ее щекам, но я мог дышать. Мы стояли в высокой траве, просто смотря друг на друга. Мои руки были сжаты в кулаки по бокам, я зажмурился и заставил себя сделать шаг вперед.

Затем, когда оказался прямо перед Мэдди, вытянул руку и взял ее ладонь в свою. Ахнув из-за неожиданного контакта кожа к коже, Мэдди сжала свою руку. Когда я посмотрел на ее лицо, в моем горле встал ком. Она была такой красивой. А на лице было выражение, которое я заметил, когда обнимал ее. И целовал.

— Флейм... прошептала Мэдди. Затем резко вдохнула и продолжила: — Мне нужно, чтобы ты обнял меня сейчас. Мне нужно почувствовать твои руки на себе, чтобы понять, что я в безопасности. Потому что прямо сейчас я себя так не чувствую.

Низко застонав, я прижал грудь Мэдди к своей. Как только она оказалась в моих объятиях, я приготовился к дискомфорту, но ничего не произошло. Пламя утихло, а Мэдди обняла меня за талию, затем просунула руки под жилет, коснувшись пальцами моей кожи.

Я зашипел от этого незнакомого ощущения, но я... мне понравилось оно... я не хотел убирать ее руки.

— Флейм... — прошептала Мэдди. Я прижал ее ближе. — Я думала, что больше тебя не увижу. — Мэдди отстранилась, в ее глазах блестели слезы, когда она продолжила: — Когда они забрали нас, я могла думать только о тебе. — Мэдди взяла меня за запястье и подняла мою руку, оставив поцелуй на тыльной стороне.

Я закрыл глаза, а член дернулся в кожаных штанах от прикосновения.

— Открой глаза, — приказала Мэдди, и я повиновался. Она сделала шаг ближе и посмотрела мне в глаза. — Поцелуй меня, — прошептала, слезинка скатилась по ее щеке. — Поцелуй меня, чтобы доказать, что ты здесь.

Я прижал руки к ее щекам и обрушил губы на ее.

Когда наши рты соединились, Мэдди застонала и схватилась за край жилета, притягивая меня ближе. Звук ее стона проник в мое сердце, участив его биение.

Мэдди отстранилась и моргнула один, два, три раза.

— Мэдди, — прошептал я, и небольшая улыбка коснулась ее губ.

Рядом с нами раздалось покашливание, и я посмотрел в сторону, прижав Мэдди к своему боку. Я обнаружил, что все братья окружили нас, смотря с отвиснутыми челюстями, очевидно находясь в шоке. Мэдди уткнулась головой мне в грудь, и голой кожей своей груди я ощущал жар ее щек.

Я обнажил зубы, готовый сказать им отвалить, когда Стикс и Кай подошли с Мэй и Лилой.

Мэй повернулась к Стиксу.

— Нет! Пожалуйста! Не пускайтесь за ним. Он не планировал это. И отпустил нас. Я поговорила с ним. Он казался потерянным и в замешательстве... но отпустил нас.

— Какого хера он просто отпустил вас? — потребовал объяснений Кай.

Мэй пожала плечами.

— Его брат-близнец организовал приставить к нам Сару. Все ее слова были ложью, направленные на то, чтобы мы остались с ней наедине и подальше от территории. Церковь была прекрасным вариантом. Я думаю... мне показалось, что Каин ничего не знал об этом. Он был зол на брата. И сердит на Сару за то, что она привезла нас сюда.

— А Сара убила пастора Джеймс. Она выстрелила ей в голову без угрызений совести, — добавила Лила тихим голосом и покачала головой.

Кай прижал ее груди.

— Так теперь мы имеем дело с гребаными солдатами-детьми? Ох***ть здорово!

Стикс показывал руками Мэй и я разобрал, что он сказал:

— Я просто не понимаю, какого хера Райдер отпустил вас? Он месяцами желал тебя. В чем, бл*дь, дело?

Лила перевела свое внимание на Мэй. Мэй отошла от Стикса и убрала волосы с лица. Стикс внимательно наблюдал за своей сучкой.

— Потому что я сказала ему кое-что, и это изменило его намерение иметь меня в качестве жены. В действительности, оно полностью разрушено.

— И что это, бл*дь, было? — спросил Кай, нахмурившись.

Мэй сделала глубокий вдох, затем потянулась к руке Стикса и прижала ее к своему животу.

— Что я беременна.

Я посмотрел на немигающего Стикса. Затем он опустил взгляд на свою руку и тяжело сглотнул.

— Бл*дь, Стикс, — прошептал Кай. Стикс смотрел на Мэй. На его лице растянулась самая широкая улыбка, какую я видел, и он обернул руку вокруг шеи Мэй, притянув ее к себе. Я слышал, что он прошептал ей что-то на ухо, и Мэй начала всхлипывать.

Я сжал Мэдди крепче, чувствуя приток эмоций в груди. Затем закрыл глаза, когда Мэдди начала гладить мой живот, и я замер, когда теплые губы коснулись в поцелуе кожи моей груди.

Все братья обняли Стикса, но не я, и даже если бы я мог прикоснуться к презу, то ни за что бы не отпустил Мэдди. Я хотел отвезти ее в наш коттедж, и хотел целовать ее еще больше... я хотел... я хотел...

— Так мы теперь просто будем ждать их следующей атаки? — Кай спросил Мэй. Она покачала головой.

— Не думаю, что Райдер вернется за нами. Я знаю его и видела это в его взгляде. Не думаю, что его жизнь в Новом Сионе такая, как должна быть. — Мэй сделала глубокий вдох и посмотрела на Стикса, который держал руку на ее животе. — Думаю, что наши дела с Орденом покончены. Я чувствую, что Райдер больше не придет за нами. Я почувствовала, что он увидел ошибку в своих действиях.

— Мудак заслуживает смерти, — сказал мрачно Кай. Я кивнул в согласии, стиснув зубы от желания треснуть ублюдка по лицу.

Но Стикс не ответил, вместо этого обнял свою сучку и направился к своему байку.

Кай повернулся к братьям.

— Думаю, что наш черед валить домой. Стикс хочет отвезти свою беременную сучку домой и в кровать!

Я не тратил времени даром. Поднял Мэдди на руки и понес по траве к байку, поставив рядом с ним. Смайлер и Булл оттащили тела подальше, и я был чертовски рад, что Мэдди их не видела.

Забравшись на байк, кивнул подбородком на сиденье сзади.

— Залезай.

Мэдди уставилась на сиденье и покачала головой.

— Я никогда не ездила на нем прежде.

Я взял ее за руку и сказал:

— Просто забирайся и обними меня руками за талию. Я буду ехать медленно. Ты будешь в безопасности. Я не причиню тебе боль.

Плечи Мэдди поникли, и она сказала тихо:

— Я знаю.

Мое сердце заколотилось с новой силой, когда Мэдди забралась на байк. Она приподняла длинное платье и поставила свои обнаженные ноги рядом с моими. И я не мог оторвать от них взгляда. Мой член затвердел и прижимался к ширинке штанов. А как только она обняла меня руками за талию, я застонал.

Я услышал резкий вдох Мэдди. Затем она поцеловала мое плечо, и сильнее обхватила за талию. Я закрыл глаза и сжал руки в кулаки, чтобы успокоиться.

Я был в замешательстве. Не понимал тех чувств, что разрывали мое гребаное тело. Я понимал только то, что нахождение Мэдди рядом со мной на байке было идеальным. И мое тело было горячим далеко не из-за пламени. Этот жар исходил от моего члена.

Мэдди затаила дыхание и прошептала:

— Флейм... — я напрягся, когда тон ее голоса изменился.

Заведя байк, вырулил на дорогу. Я ехал медленно, так как Мэдди сидела позади меня. Мои братья давно исчезли впереди, и на дороге остались только мы с Мэдди. Ее рука лежала на голой коже моего живота, а тепло дыхания овевало ухо.

Я стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться и усмирить дыхание, но мог думать только о губах Мэдди на моих... об ощущении ее голых ног. Ног, которые я никогда не видел под длинным платьем. Затем я задумался, как она выглядела без платья. Была ли ее кожа нежной везде, и каково будет ощущение ее обнаженного тела, прижатому к моему.

Я застонал от наводнивших голову образов.

Сильнее стиснул руль. Мы были в милях от дома, но мне нужно было остановиться. Мне, бл*дь, нужно было остановиться.

Резко свернув влево, я остановился на темном участке земли и заглушил двигатель. Я вдыхал и выдыхал, вдыхал и выдыхал. Мэдди замерла у меня за спиной. Но это ощущение не покидало меня и мне пришлось спрыгнуть с байка. Я начал расхаживать возле него, затем поднял голову. Мэдди смотрела на меня своими зелеными глазами, ее щечки были розовыми, а губы полными. А ноги... ноги были выставлены напоказ.

Я застонал и провел рукой по промежности, затем остановился. Мое сердце очень громко билось в груди, и я не мог перестать смотреть на Мэдди... и ее голые ноги.

Затем протяжно застонав, я бросился вперед и перекинул ногу через седло, сев лицом к Мэдди. Она сглотнула, а я придвинулся ближе, обхватив руками ее щеки. Мэдди тяжело дышала, и ощутив тепло ее щек под ладонями, я приблизился и коснулся губами ее.

Мэдди выдохнула мне в рот, мне нравилось ощущение ее губ на моих, но этого было недостаточно, я хотел ощутить ее ближе.

Когда Мэдди приоткрыла рот, я скользнул в него языком, выудив у нее стон. Ее рот был таким горячим и влажным, что я увеличил темп движения своего языка, но этого все равно было мало. Убрав одну руку с ее лица, я провел ей по ее руке, ниже на талию и остановился на вершине бедра. Затем моя рука опустилась ниже.

Мэдди замерла и отстранилась. Мы оба тяжело дышали, затем я опустил взгляд. Моя рука была на ее обнаженной коже. И я не мог оторвать взгляда от нее. Кожа Мэдди была такой нежной, бледной, и я должен был продолжать движение руки. Чувствовал это.

Я опустил ее ниже, достигнув колена Мэдди, затем снова переместил на бедро, скользнув пальцами под ее платье. Мэдди качнулась вперед и шокированный вздох вылетел из ее рта. Ее зеленые глаза блестели, и мое сердце ухнуло вниз.

— Не бойся, — сказал я, нежно касаясь ее щеки.

Мэдди вздохнула и закрыла глаза, но затем снова открыла их, сделала глубокий вдох и прошептала:

— Я не боюсь. Я не могу... не могу объяснить, что сейчас чувствую.

Мой член снова дернулся и, застонав, я покачал головой.

— Мэдди, я... я... мне нужно...

— Я знаю, — прохрипела она, подняла руку и коснулась моего лица. — Я понимаю тебя, Флейм. И начинаю понимать себя. Что мы друг для друга.

— И что же это? — спросил хрипло.

Мэдди склонила голову.

— Все. — Мое сердце пропустило удар, затем она подняла голову и сказала: — Любовь. — Мэдди прижала руку к сердцу и прошептала: — Ты для меня единственный, кого я могу полюбить.

После ее слов я не мог даже вдохнуть. Застонав, снова обрушился ртом на ее, но Мэдди нежно оттолкнула меня в грудь и сказала четко:

— Флейм, отвези нас домой.

Ее щеки были пунцовыми, и я кивнул. Убрал руку с ее бедра и стиснул руки в кулаках. Это казалось другим. Касаться ее так близко казалось по-другому.

Затем Мэдди положила руку на мою и сказала:

— Отвези нас домой. Я хочу, — она сделала глубокий вдох, наклонилась ближе, прижавшись лбом к моему: — Я хочу остаться с тобой наедине. Я хочу...больше касаться тебя. Хочу увидеть больше тебя... Я хочу, я думаю... мне нужно показать тебе мою любовь.

Я развернулся на сиденье, моя кожа будто была в огне. Моя душа была в огне. Но на это раз я хотел, чтобы жар остался. Потому что он выжигал плохие воспоминания из моей головы, и наполнил светом Мэдди.

В моей гребаной голове был свет Мэдди.

Когда я завел двигатель, Мэдди положила ладонь на мой живот, и мой член дернулся от ее прикосновения. Она прошептала мне на ухо:

— Домой, Флейм. Отвези нас домой.

Ей не нужно просить меня дважды.

22 глава

Мэдди

Я не понимала, какое ощущение поглотило меня. Скорее всего и ужас, и чувство освобождения в одно и то же время. Мое тело оживало под прикосновениями Флейма. На бедре будто осталось клеймо от жгучего прикосновения.

И мое сердце екало, но не так, как с братом Моисеем. Это казалось... особенным, и правильным и только в хорошем смысле.

После того как испугалась, что больше никогда не увижу Флейма, любые имеющиеся во мне барьеры рухнули при виде того, как он бежал ко мне. Я забыла, как дышать, от того, как взгляд его темных глаз вперился в меня. В этот момент у меня не было прошлого, так же как у него, только мы были друг у друга. Девочка и мальчик, испытавшие облегчения от воссоединения после разлуки.

Больше всего мне хотелось, чтобы Флейм обнимал меня. Хотела чувствовать себя маленькой и защищенной под тяжестью его татуированных и пирсингованных рук. Хотела ощущать его горячую кожу под своей щекой, а теплые губы на моих.

И он дал мне все это. Заботился обо мне. В отражении его глаз я видела то же самое отчаянное желание и жажду прикосновений. И кое-что еще заботило меня. Ощущение между ног. Желание получить еще больше Флейма. Я могла с точностью сказать, что никогда не чувствовала ничего подобного ни к кому.

И вот тогда я поняла. Я поняла, что это любовь. Так и должно быть. Потому что она была всеобъемлющей и не поддающейся логическому объяснению, тем не менее в то же самое время казалось такой идеальной и правильной.

И она должна была быть правильной, потому что передо мной был мой Флейм... а я была его Мэдди. Две сломленные души излечились с помощью нашей безоговорочной любви.

Я усилила хватку рук вокруг талии Флейма и прижалась в поцелуе к его плечу, вдыхая запах кожи с жилета, когда упавшую слезинку унес прохладный ветер

Флейм напрягся, но я знала, что не было отвращением из-за моего прикосновения. Нет, его телом завладело то же ощущение, что и моим. И оно было восхитительным, и прекрасным.

Слева показалась территория Палачей, и мое сердце ускорило ритм от понимания, что через несколько минут мы прибудем в коттедж. И я знала, что после сегодняшнего вечера наши жизни изменятся навсегда.

Потому что так и должно быть.

Не было шанса остановить то, что накрыло нас силой урагана. И также не было желания ничего останавливать. Это наконец-то освободит нас обоих. Единственным способом — друг с другом.

Флейм повернул на грязную дорогу, которая вела нас к коттеджу, затем остановил байк и заглушил двигатель.

Царила ночь, и совы гудели с деревьев. Я все еще обнимала Флейма за талию, пока он глубоко и успокаивающе дышал. Я сосчитала одиннадцать вдохов, на двенадцатом он поднял руку и положил на мои на своей талии.

По необъяснимой причине мои глаза наполнились слезами. Я положила голову ему на плечо и вдохнула. Легкий ветерок обдувал нас. Последний раз вдохнув запах Флейма я подняла голову и убрала руки с его талии. Слезла с седушки, обошла байк и прошла через открытую дверь коттеджа.

Я чувствовала, что Флейм позади меня, и когда он закрыл дверь и запер ее, казалось, что температура воздуха в комнате стала выше. Флейм стоял у меня за спиной, я закрыла глаза и глубоко вдохнула.

Мои руки дрожали из-за нервозности, но я поклялась себе, что сделаю это. Не только ради себя, но также и ради Флейма. Мы все еще находились в ловушке своих демонов и пришло время освободиться. Нам настала пора наконец стать свободными.

Заставляя себя идти вперед, я вошла в спальню, и мне стало казаться, что небольшая кровать в дальней части комнаты — занимает собой все пространство. Я сглотнула нервный ком в горле.

Тяжелые шаги раздавались в комнате позади меня, и я чувствовала Флейма у себя за спиной, как будто стояла пол зноем полуденного солнца.

Сделав глубокий вдох, я молча повернулась и увидела, что громоздкая фигура Флейма блокирует выход, в то время как его руки сжаты в кулаки.

Шагнув вперед и не поднимая головы, я положила руку на твердые мышцы его живота, нежно поглаживая все выпуклости пресса. Флейм напрягся всем телом и протяжно зашипел.

Я подняла вторую руку, и она присоединилась к другой на горячей коже Флейма, поднимаясь к груди и снимая кожаный жилет, в который он всегда был одет. Тяжелый материал упал на пол, оставляя Флейма во всей красе его татуировок и шрамов на голом торсе. Я продолжала путешествие своих рук по его телу, когда подушечки пальцев касались шрамов, Флейм протяжно выдыхал, дергаясь. Но не останавливал меня. Затем я набралась смелости поднять голову и увидела, что он смотрит на меня взглядом полным доверия, что почти поставило меня на колени.

Флейм прошептал:

— Мэдди.

Сделав шаг ближе, пока мое тело не оказалось прижато к его, я подняла голову для поцелуя.

Флейм смотрел на мои губы, затем обхватил мое лицо холодными руками, опуская голову к моей. Затем прикоснулся к моим губам своими будто перышком.

Я никогда не чувствовала себя такой ценной и защищенной, как в эту секунду.

Флейм прижался лбом к моему, сделал вдох и прохрипел:

— Ты боишься?

Моё сердце пропустило удар и я прошептала правдиво:

— Да.

— Я тоже, — прошептал он еле слышно.

Положив руку ему на талию, я впитывала его тепло, затем отступила. Флейм не отрывал от меня взгляда все время.

Подняв трясущуюся руку к своим растрепанным волосам, я начала вытаскивать шпильки, которые все еще удерживали намек на пучок. После того как шестая шпилька упала на пол, темные волосы рассыпались по плечам. Флейм раскачивался из стороны в сторону, наблюдая за мной, его ноздри были раздуты, а губы поджаты.

Это было странно. Я всегда негодовала из-за своей красоты. Всегда ненавидела тот факт, что мужчины находили меня привлекательной. Но сейчас, стоя беззащитной перед Флеймом, мне хотелось, чтобы он желал меня. Чтобы хотел прикасаться к моему телу, ласкал меня, как я о том грезила. Без боли и жестокости.

— Мэдди, — пробормотал Флейм. Побуждаемая его мольбой, я завела руку за спину к молнии платья и опустила ее. В глазах Флейма вспыхнуло пламя, когда верхняя часть платья опустилась, обнажив мои плечи.

Я закрыла глаза из-за внезапного приступа паники, но затем услышала, как он приближается и ощутила тепло его тела.

Флейм провел пальцем по моей шее, затем спустился к оголенному плечу. Прошёлся по ключице и остановился в вырезе платья.

Глубоко вдохнув, я открыла глаза и увидела, что Флейм склонил голову набок, наблюдая за мной. Хоть его выражение лица и было безэмоциональным, вспыхнувшие темным глаза говорили мне все, что я хотела узнать.

Он хотел этого.

Хотел меня.

Не разрывая зрительного контакта с Флеймом, я опустила руки. Вместе с этим мое платье упало кучкой на пол. Я резко вдохнула, когда холодный воздух в коттедже коснулся моей голой груди. Мою честь защищали только белые трусики.

Пальцы Флейма не покидали мою кожу, и я дрожала под его взглядом. Он был статуей, замершей на месте. Но его глаза изучали, поглощали мое тело.

Низкий стон сорвался с его губ, и он пробормотал:

— Бл*дь... Мэдди... — затем посмотрел мне в глаза и выдохнул: — Моя. Моя Мэдди... Моя красивая Мэдди...

Слезы скопились в моих глазах, Флейм нежно перемещал пальцы вниз по моей груди. Я тяжело вдохнула от незнакомого нежного ощущения, затем замерла и застонала, когда он обвел рукой правую грудь, а затем очертил сосок.

— Флейм, — прошептала я, когда его прикосновение отозвалось искрами у меня между ног.

— Мэдди, — простонал он в ответ, перемещаясь к другой груди, повторяя действие. Я чувствовала огонь из-за его прикосновений, и была потеряна. Потеряна в его прикосновении — самом нежном из всех.

Затем, когда Флейм подошел ближе, я почувствовала прикосновение его губ к краюшку моего рта, в то время как его рука опустилась ниже. Повернув голову, я коснулась ртом губ Флейма, в то время как рукой он поддел край моих трусов.

Я замерла, не отрывая губ от теплого рта Флейма, в то время как он стягивал белье по ногам. Не разъединяя наших ртов, я подняла взгляд и увидела, что Флейм закрыл глаза, его ноздри расширены, через которые он медленно вдыхал.

Затем, будто почувствовав мой взгляд, он открыл свои красивые глаза и покраснел. Мои трусики упали к ногам, и я вышагнула из них, возвращаясь к реальности. Я голая. Перед мужчиной.

Как только страх попытался взять надо мной власть, Флейм обхватил мои щеки и нежнее прижал губы к моим, толкаясь бедрами ко мне, отчего я ощутила твердость, прижавшуюся к моему бедру.

Затем Флейм прошептал в мой рот.

— Я хочу тебя, Мэдди. Я чертовски сильно хочу тебя...

Подстрекаемая его признанием и жаром между ног, я провела руками по его широкой спине, груди и ниже к поясу черных брюк.

Флейм зашипел, но его руки оставались у меня в волосах, пока он медленно наблюдал, как я расстегивала первую кнопку.

Он стиснул челюсть, наблюдая, как я нерешительно пыталась расстегнуть ширинку. Найдя металлический язычок, потянула вниз, ощутив тепло на своей ладони.

На этот раз Флейм дернулся. Громко застонав, он отпрянул назад и стиснул зубы. На расстоянии я могла отчетливо прочитать темную татуировку на деснах: БОЛЬ.

Я хотела убрать руки, как вдруг Флейм зарылся своими в моих волосах.

— Продолжай, — приказал он. — Мэдди... продолжай...

Сглотнув из-за его сломленного голоса, я продолжила свою задачу. Подцепив пальцами края пояса, медленно стянула кожаный материал вниз, и штаны упали к ногам Флейма.

Мы оба замерли. Мы оба были голыми друг перед другом. Флейм наклонил голову вперед, его губы дрожали под бородой, но я могла видеть отчаяние в его взгляде.

Наклонившись вперёд, я прошептала нервно:

— Мы сможем сделать это.

Застонав, Флейм кивнул, и шагнул из материла брюк. Страх сковал меня, пока я стояла перед Флеймом. Но я заставила себя отступить, и когда сделала это, сердце воспарило.

Флейм стоял передо мной во всей красе татуировок и мышц с возбужденной мужественной эрекцией. Но дышать я перестала от того, что при виде него страх не затопил мой разум. Потому что мужчина передо мной был единственным мужчиной, которого любила моя душа. Он был моей безопасностью. Только ему я могла доверять и быть свободной.

Мужчина, который излечил мою сломленную душу.

Немного отступив назад, я ударилась ногами о мягкий матрас. Прижав руки к прохладному на ощупь белью, забралась на кровать и легла. Флейм стоял в центре комнаты, выглядя таким же нервным, как и я. Я вытянула руку и, встретившись с ним взглядом, прошептала:

— Иди ко мне, Флейм, пожалуйста...

Полностью напряженный, Флейм шагнул вперед и опустился на матрас. Мы лежали в нашей обычной позе. Только на самом деле в этот раз не было ничего обычного.

Положив голову на подушку, я вытянула руку, и моя ладонь оказалась на матрасе рядом с головой Флейма. Он пристально наблюдал за каждым моим движением. Я улыбнулась и положила руку поверх его, вздохнув от соприкосновения.

Флейм закрыл глаза и когда снова открыл их и, приподнявшись выше, скользнул мозолистой рукой вокруг моей талии, притягивая меня к своей груди. Я ахнула, когда моя голая грудь коснулась его широкой груди.

Мы смотрели друг другу в глаза, и Флейм наклонился, поцеловать меня. Его рот обрушился на мой, а через секунду язык оказался у меня во рту. Я застонала от ощущения.

С низким стоном Флейм перевернул нас, отчего его огромное тело нависало над моим. Крик сорвался с моих губ, и я разорвала поцелуй. Паника прошлась по моему телу, то, как Флейм прижимал своим телом меня к матрасу пробудило плохие воспоминания, пока я не сосредоточилась на его красивом лице и сразу успокоилась.

Слезинка сорвалась с уголка глаза, Флейм наклонился и поймал ее губами. Мое сердце ускорило ритм от нежного жеста со стороны такого властного мужчины. Затем я заставила себя окончательно успокоиться — это был Флейм. Это мой Флейм.

Расслабившись на матрасе, я подняла руки и положила их на плечи Флейма. Он тоже расслабился от этого прикосновения, и я ощутила, как его твердость прижимается к моему бедру. Но в этот раз не было страха, только простое желание соединиться всеми возможными способами.

Флейм крепко зажмурился, и его голова задергалась. Я знала, что он нервничал так же, как и я. Только он не знал, как это выразить.

Проведя руками по его шее, я зарылась ими в волосах, отчего Флейм выдохнул. И когда мои глаза встретились с его, я спросила тихо:

— Ты готов?

Флейм опустил глаза и признался:

— Я никогда не делал этого прежде. Никогда не был ни с кем так. Только... силой... — он замолк, и его огромные руки начали дрожать. Мое сердце сжалось, когда я поняла, о чем он.

— Шшш... — успокаивала я и гладила его по лицу. — Со мной то же самое. Потому что я тоже никогда не делала этого прежде. Не так. Только с тобой. Только с тобой. — Я сглотнула слезы и прошептала: — Только из-за тебя...

— Мэдди, — сказал Флейм. Я заплакала, когда слеза покатилась по его щеке, тут же наклонилась и сцеловала ее, как и он сделал для меня. Избавляясь от демонов нашего прошлого.

Несколько долгих секунд мы дышали одним воздухом, пока я не убедила себя действовать и раздвинула ноги для Флейма. Он стиснул челюсти, когда его длина оказалась у меня между ног от этого небольшого маневра.

Страх, одолевавший нас обоих, был ощутим. Воздух потрескивал напряжением. Запустив руку между нашими телами, я коснулась пальцами достоинства Флейма, обхватив его руками, отчего Флейм застонал. Затем я увидела в его взгляде чистое желание и наклонила его голову к своей, прошептав у губ:

— Займись со мной любовью.

Флейм застонал и качнул бедрами вперед. Я направляла его в себя, и тихонечко застонала, когда он нежно толкнулся в меня.

Наши тела дрожали, когда мы висели над пропастью стать единым целым. Затем, когда большие руки Флейма напряглись, дрожа от чудовищности того, что мы собирались сделать, его глаза заволокло пеленой и он прошептал:

— Ты моя — Мэдди... — прежде чем качнулся вперед и полностью заполнил меня.

Я обвила руками шею Флейма, болезненный стон покинул его горло. Затем мы замерли, пока он все еще был во мне.

Я ждала, что он снова начнет двигаться, хотела следовать его темпу, но, когда подняла голову, увидела в его лице мучение. Его дыхание вышло из-под контроля, и бисеринки пота выступили на лбу. Я провела рукой по его лбу, и он учащенно задышал. Его руки дрожали, а зрачки были размером с блюдца.

— Флейм? — спросила я, нервозность возвращалась при виде того, как распадается Флейм.

Моя рука все еще была на его лице, чтобы его внимание не покидало меня.

— Флейм? Что такое?

Он закрыл глаза, неровно дыша, губы побелели. Но затем резко произнес:

— Не думаю, что это хорошая идея.

Мое сердце ухнуло вниз от опустошенности в его признание.

— Почему? Скажи мне что не так? — давила я.

Флейм смотрел на свои руки и заговорил:

— Мне нужна боль. Чтобы кончить... мне нужна боль. — Он моргнул, затем снова. — Я могу кончать только через боль. — Он втянул резкий вдох. — Не так. Никогда не пробовал так прежде. — Снова перевел внимание на меня. — Я хочу, Мэдди. Я чертовски сильно, бл*дь, хочу этого. Мне нужно это... но мне нужна и боль. Я е***ый и мне нужна боль, чтобы пройти через это.

Флейм поднял руку и взял мою. Обхватив мои пальцы, он прижал подушечки к своему предплечью, и провел ногтями по коже.

Он зашипел, и я почувствовала, как его достоинство дернулось во мне. Кровь прилила к его щекам, он закрыл глаза и выпустил мою руку, потребовав:

— Снова. Сделай так снова.

Робким движением, я провела пальцами по запястью Флейма медленным движением, крепко впиваясь в кожу. Он резко толкнулся бедрами в меня, агрессивно закричав.

Я напряглась в страхе. Замерла на матрасе, руки по швам. Я пыталась дышать, но казалось, что это невозможно.

Флейм открыл глаза, как раз когда слеза стекала по моему виску. Он наблюдал, как капля упала в мои волосы и приподнял верхнюю часть туловища.

— Мэдди? — прохрипел Флейм. — Ты плачешь.

Я посмотрела на красные царапины, что оставила на его руках, и меня затошнило. Я покачала головой.

— Я не могу, Флейм. Я не могу включать боль в это действо. Не между нами. — Я выбросила лицо Моисея из головы и посмотрела на Флейма. — Я хочу этого с тобой. Очень сильно. Но не могу причинять тебе боль. Это не для меня... Не таким должно быть наше единение. Это должно значить для нас больше. Должны быть только мы, без нашего прошлого. — Я сглотнула ком в горле.

Мышцы на груди Флейма напряглись и дернулись, он произнес опустошенно:

— Я, бл*дь, не могу заниматься этим без боли. Я ненормальный и мне нужна боль. — Его выражение лица померкло и он прошептал потерянно: — Мэдди... как мы сделаем это?

Я хочу так чертовски сильно... но не думаю... БЛ*ДЬ! — Флейм стиснул зубы и ударил кулаками по простыни.

Сделав глубокий вдох, я положила ладони на его бородатые щеки. Флейм вздохнул в поражении, понурив плечи. Он не смотрел мне в глаза, хотя раньше не отрывал от меня взгляда, и сейчас мне было больно из-за этого.

— Флейм? — сказала я нежно. — Посмотри на меня. — Флейм посмотрел на меня сквозь ресницы. — Мы должны сделать это. Мы оба должны двигаться дальше. Никакого страха. Никаких демонов. Только мы. Ты и я. Флейм и его Мэдди.

— Мэдди, — ответил он хрипло, почти с болью в голосе. — Я не знаю... я не могу... боль, мне нужна боль...

— У тебя есть я, — перебила я, ощутив прилив силы. Флейм замер, напряженно наблюдая за мной. Смело качнув бедрами, я сказала: — Это будет наш первый раз. Наш первый акт любви. Этой ночью. Мы потеряем свою невинность без боли. — Еще одна слеза покатилась по моей щеке. — Мы были одиноки слишком долго.

— Я не знаю, как сделать это без боли, — сказал Флейм в отчаянии.

Опустив голову, он прижался лбом к моему.

— Сосредоточься на мне. Сделай меня своей мыслью. Замени боль на мысли о моем лице. Моем прикосновении... моей любви...

Флейм прижался в легком поцелуе к уголку моего рта. Находясь в отчаянии от того, что сделала, я провела пальцами по царапинам. Чувство вины затопило меня, и я сказала:

— Твоя боль — моя боль. Твои страдания — мои страдания.

Флейм замер и, опустив взгляд на мою руку, сказал:

— Я не хочу, чтобы тебе было больно. Я не могу, бл*дь, вынести этого. Только не с тобой.

Надежда наполнила мое сердце, и я продолжила давить.

— Значит, попытайся. Попытайся заняться со мной любовью без ножей и царапин... без болезненных воспоминаний из твоего прошлого. Только ... ты и я.

Флейм закрыл глаза, замерев, затем, переплетая наши пальцы вместе, начал двигаться.

И слезы полились.

Флейм уткнулся головой в мою шею, и когда я тихо всхлипнула, поднял голову и в его глазах тоже стояли слезы. Мое сердце болело из-за страданий этого мужчины.

И затем он начал двигаться, застонав, и мое имя сорвалось с его губ. Одиннадцать раз.

— Мэдди, Мэдди, Мэдди, Мэдди, Мэдди, Мэдди, Мэдди, Мэдди, Мэдди, Мэдди, Мэдди... — он ускорил темп и очень крепко схватил меня за руку.

И слезы невозможно было остановить. Они не прекращались, когда стоны боли Флейма превращались в стоны удовольствия.

Дыхание Флейма изменилось, он посмотрел на меня, в его выражении лица преобладало неверие. Я погладила его пальцем по щеке.

— Мэдди! — зарычал он, наращивая темп. Мой пульс ускорился, когда все тело наполнилось жаром. Не в состоянии сдержаться, я закрыла глаза и крик сорвался с губ. Я изогнула спину, моя грудь прижалась к груди Флейма. Я запаниковала от незнакомого ощущения, но могла чувствовать только Флейма — передо мной... надо мной... внутри меня... со мной...

Как только я открыла глаза, большое тело Флейма напряглось, и выпустив звериный рев, он дернулся во мне. Тепло наполнило мое тело.... Тепло Флейма.

Только Флейм.

Никакой боли.

Дыхание Флейма было порывистым, руки дрожали, пока он утыкался головой в мою шею, затем, когда он поднял голову, я увидела, что слезы стекают в его бороду.

Казалось, будто я вижу его впервые. Этот мужчина, мой Флейм, надо мной, исцелил меня. Рыдание вырвалось из его рта, и он прохрипел:

— Мэдди... моя Мэдди... моя...

Мое сердце перестало биться, когда я смотрела в его лицо, полное неверия. Без ограничений и всякой фальши в сердце, я призналась:

— Я люблю тебя...

23 глава

Флейм

Рука Мэдди была на моем лице, когда она проговорила эти слова. Я тяжело сглотнул, покачав головой.

— Нет, — ответил, в то время как моё тело замерло от страха.

Мэдди слегка отодвинулась и прошептала.

— Это правда, Флейм. Я люблю тебя. Всем своим сердцем я твоя. Ты владеешь мной.

Я тяжело сглотнул, но не мог ей поверить. Я хотел, но ЕГО голос звучал в моей голове.

"Никто не полюбит тебя, мальчик. Ты чертов инвалид. Никто не захочет тебя никогда".

Я зажмурился и скатился с Мэдди, застонав, когда мой член выскользнул из нее. Лег на спину и уставился в деревянный потолок.

Флейм... Я люблю тебя...

— Нет, — зашипел я, проигрывая в голове слова Мэдди. Я накрыл глаза рукой, отгораживаясь от всего мира, затем почувствовал, как Мэдди зашевелилась. Ее грудь прижалась к моей, упругие груди касались моей кожи. Затем она погладила рукой мою руку, и я вздохнул от того, как чертовски приятны были ее прикосновения.

Мэдди прошептала:

— Я не лгу. Наклонившись, она прижала губы к моим. Как только наши рты соединились, жар в моей крови охладился, и я запустил руку в ее длинные волосы.

Когда Мэдди разорвала наш поцелуй, то погладила мое лицо пальцами и сказала:

— Я не знаю, почему ты не веришь тому, что достоин любви, но я люблю тебя, так чисто и откровенно, что едва верю сама себе. — Ее пальчики очерчивали тату на моей груди. — Ты вернул меня к жизни. — Она издала смешок и продолжила: — Вернул вкус к жизни.

Мо сердце ускорило бег, пульс участился, и подняв рук, я сказал:

— Но все, что я делаю, — это причиняю боль людям. Заставляю их уходить. Никто не может любить меня. Это, бл*дь, невозможно.

Мэдди склонила голову, пока ее лицо почти не касалось моего.

— Флейм, ты должен рассказать мне. Что в твоем прошлом заставляет тебя так рассуждать?

Она погладила мою бороду и продолжила:

— Что заставляет тебя думать, что твои прикосновения приносят вред? Почему ты измеряешь свою жизнь в подсчетах до одиннадцати? Я хочу узнать тебя. Хочу знать все.

Я напрягся из-за ее вопросов, и на лбу выступили бисеринки пота.

— Мэдди, — прошептал, открыв глаза и снова зажмурился. Маленькая ручка Мэдди коснулась моей. Я открыл глаза и сосредоточился на нашем прикосновении.

Мэдди тяжело сглотнула и призналась:

— Мне было шесть, когда брат Моисей в первый раз пришел за мной. — Ее дыхание сбилось, а голос стал тише. — Я сидела одна в своих покоях. Белла, Мэй и Лила уже были взяты назначенными для них старейшинами, потому что были старше меня. — Она отвела взгляд и продолжила: — Я помню, что сидела у окна, наблюдая как обычные люди из общины занимаются своей ежедневной рутиной. Помню, что улыбалась бабочкам, летающим снаружи. — На губах Мэдди растянулась нежная улыбка, но затем исчезла. — Помню, как услышала чьи-то шаги в дверном проходе. И когда посмотрела в ту сторону, увидела, что там стоит взрослый большой мужчина, пялясь на меня и скрестив руки на груди. Он был одет во все черное, и я помню его черные ботинки. — Мэдди покачала головой. — Не знаю, почему запомнила ботинки. Может, из-за звука, который они издавали при ходьбе, или из-за того, что в них он казался очень высоким и пугающим. Но я помню, что мне было так страшно, что меня парализовало. Годами я видела, как уводили моих сестер старейшины, и каждый раз, когда они возвращались, едва могли ходить. Они были тихими. Очень тихими.

Мэдди шмыгнула носом, но в ее глазах не было слез. Затем она сжала мою ладонь.

— Он сказал мне идти с ним. Но я не могла сдвинуться с места. Поэтому он шагнул ко мне, а его черные ботинки гремели по полу. Вытянув руку, он схватил мою очень крепко. Я помню, что закричала из-за резкой боли, а он улыбался мне, его зубы сверкали над темной густой бородой. Думая о прошлом, я всегда видела его улыбку, закрывая глаза. Потому что ему нравилось, когда мне было больно. Он упивался моей болью.

— Мэдди, — прошипел я, но она смотрела вдаль, и я не мог остановить ее. Я знал, что она потерялась в воспоминаниях, так же как я терялся в своих.

— Он вел меня по длинному коридору, пока мы не дошли до комнаты в конце. Я наблюдала, как он открывал дверь, и помню, что когда дверь открылась, не могла сообразить, что вижу. Повсюду свисали цепи и веревки. Наручники и тяжелые цепи были прикованы к стенам, а в центре комнаты находился стол. К столу были припаяны кандалы всех размеров, чтобы фиксировать руки и ноги.

Я закрыл глаза, не в состоянии выкинуть из головы херову сцену. Руки Мэдди похолодели.

— Он повел меня за руку внутрь и закрыл дверь за нами.

— Помню, как подпрыгнула от звука щелкнувшего замка, и затем он встал передо мной. Помню, что поднял руки и погладил пальцами мои щеки. Он называл меня "моя маленькая порочная красавица". Затем наклонился вперед и снял мой чепец. Я тогда подумала, что это грех, когда он видит мои волосы, — Мэдди резко вдохнула и сломленным голосом сказала: — но это последнее, чего мне стоило бояться, потому что то, что произошло дальше, заложило основу моей жизни, пока я не была освобождена пару месяцев назад.

Взгляд Мэдди был потерянным. Я хотел что-нибудь сказать, но от мысли, что кто-то причинял ей боль, в мою кровь вернулось пламя. Оно было в моей крови, поглощая мою плоть от мысли, что этот ублюдок привел ее в камеру пыток.

Мэдди продолжила:

— Он порвал мое платье сзади, Флейм. Порезал нижнее белье. Поднял меня голую и уложил на стол. За секунду приковал самыми маленькими кандалами. Я помню панику из-за того, что не могла двигаться. Помню, что пыталась освободиться. Затем Моисей неожиданно встал возле меня обнаженный, держа в руках свое хозяйство. Думаю, тогда ему было за тридцать. А мне шесть. Он был гораздо старше меня, тем не менее хотел меня таким плотским способом.

У Мэдди перехватило дыхание, я слегка приподнялся, чтобы попытаться успокоить ее. Щечки Мэдди побледнели, и она добавила:

— Он начал говорить мне, что я зло. Что моя внешность соблазняет мужчин, и он должен спасти мою душу. Я помню, как он медленно забрался на стол, его большое тело нависло над моим, а рукой он провел по моей обнаженной груди, сжимая маленькие соски между пальцами. Я не понимала, почему он касается меня в интимных местах.

— И затем он расположился между моих маленьких раздвинутых ножек. Я не могла освободиться. Пыталась, но не могла. Но все равно было бесполезно. Я оказалась в ловушке, а брат Моисей наслаждался этим. — Мэдди вся напряглась. — И затем он толкнулся в меня. Так резко и грубо, что я закричала так громко, аж в ушах зазвенело. Я боялась, что он разорвет меня на части, настолько сильная была боль. Он не остановился. Брал меня снова и снова. Так много раз, что я потеряла сознание. Очнулась уже в своих покоях. Белла, Мэй и Лила стояли вокруг моей кровати. Между ног ужасно болело. Опустив взгляд я увидела кровь. Много крови. — Мэдди плакала, но вытерла слезы и добавила: — И это не прекращалось. Его «дисциплинирование» становилось только хуже. Я сразу научилась бояться той комнаты. Затем она стала моей жизнью. Вот тогда я умерла внутри.

Мэдди быстро заморгала, затем посмотрела на меня. Ее губа дрожала, а затем рот растянулся в печальной улыбке.

— До твоего появления. Пока не появился мой самый непокорный спаситель. Флейм, ты спас меня от него. Я никогда не знала, что такое держаться за руки. Целоваться и нежно заниматься любовью, что все еще кажется сном. Ты и понятия не имеешь, на сколько ты для меня особенный. — Мэдди подняла наши соединенный руки и продолжила: — Даже сейчас, держась с тобой за руки, я боюсь, что все это происходит только в моей голове, что все это просто фантазия, которая никогда не воплотится в реальность. Что я все еще сижу у окна, рисуя будущее о котором молюсь, а затем моргну и осознаю, что ничего этого нет, и я также наблюдаю за тобой издалека.

Мэдди наклонилась и прижалась в поцелуе к моему лбу, затем отстранилась и погладила меня по волосам.

— Но затем я чувствую это странное, непередаваемое чувство всем сердцем и понимаю, что все реально. Поэтому ты можешь думать, что не любим, но в моем сердце, в моей излеченной душе, я задаюсь вопросом: как может быть иначе? Потому что для меня ты тот самый. Мое сердце — твое. — Мэдди улыбнулась. — Я люблю тебя, Флейм. И проведу всю жизнь пытаясь заставить тебя поверить, что ты достоин любви.

Я застонал, услышав эти слова. Обнял Мэдди за шею, привлекая к своей груди. Сжимал ее крепко, хрипло шепча:

— Я, бл*дь, не могу вынести мысль, что этот гандон причинял тебе боль.

Мэдди обняла меня за талию, прижавшись щекой к груди, и призналась:

— И я также не могу вынести мысль, что тебе кто-то причинял боль. Даже сейчас, когда точно не знаю, что с тобой произошло. Я знаю, что тебе причинили боль в церкви. Я знаю, что ты не видишь мир так, как его видят другие. Но... кто он? Кто этот человек, о котором ты говоришь? Тот, кто вторгся в твой разум. Тот, кто ведет тебя к люку и причиняет боль. Я уверена, что для тебя он, как брат Моисей для меня.

Я сжал Мэдди крепче, когда в голове всплыло его лицо. Его глаза смотрели на меня с презрением. Я подумал о темноте, грязном полу... крике... гребаном крике...

— Флейм? — позвала Мэдди, вытаскивая меня из темноты простым поцелуем в грудь.

Я сжал ее крепче и признался:

— Я... я не рассказывал никому прежде... — Мне было сложно дышать, я слышал только его голос: «Ты дьявольское дерьмо. Ты забрал ее у нас. И теперь он может только кричать. Вот, разберись с этим...»

— Шшш, Флейм, все хорошо, — успокаивала она.

Я сосредоточился на ее руках вокруг моей талии и мягком дыхании, затем прохрипел:

— Змеи не сработали.

Мэдди напряглась, обнимая меня крепче. Я пялился в потолок и говорил:

— Церковь, яд — ничего не сработало. Месяцами он водил меня туда, к пастору Хьюзу. Но ничего не помогало. Он говорил, что пламя никогда не уйдет. Что я — зло, и все, к чему прикоснусь, будет разрушено. Я никогда особо хорошо не понимал происходящее, как нормальные люди. И в конечном итоге они отказались от идеи водить меня в церковь. Но наказание стало хуже.

— Кто он, Флейм? — спросила она, и его лицо снова всплыло в моей голове.

— Мой отец, — прошептал я. Меня затошнило после того, как я произнес это слово. — Он говорил, что я — зло. Что в моей крови пламя. Он пытался выпустить его через Бога. Говорил, что я принадлежу дьяволу. Что я был проклятием всей семьи, потому что дьявол сделал меня медленным и тупым.

— Флейм, — прошептала Мэдди и подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я пытался, Мэдди. Я правда пытался общаться с другими детьми. Но все, что я говорил, было неправильным. Я... Я не понимал, почему они смеялись надо мной или плакали, или убегали. Никогда не понимал. Каждый раз, когда это случалось, мой отец становился все злее. И он бил меня, а затем отправлял в комнату, говоря, что не может вынести моего присутствия. — Я сделал глубокий вдох и продолжил: — Он видел, как я играю на полу со своими игрушками и кричал, что я — зло, что я отсталый. А моя мама... он кричал и на нее. Она пыталась остановить его. Снова и снова. Но он делал ей больно всякий раз. Когда родился мой младший брат, он кричал и на него, чтобы тот прекратил плакать. Но он был младенцем, а они плачут все время.

Мэдди подняла голову и сказала:

— У тебя есть брат? Мать?

Мой желудок ухнул вниз, и я закачал головой. Мое тело дергалось и мне хотелось подняться, но Мэдди переместилась, чтобы лежать на мне, и обхватила мое лицо ладонями.

— Они не здесь? — Когда я опустил голову, то увидел, что ногтями впился в места на коже, где проступали вены.

Я задыхался, в горле стоял ком, и я прошептал:

— Мэдди... я убил их. Я сделал им больно... Я, бл*дь, убил их...

Мэдди тяжело сглотнула и уточнила:

— Что ты имеешь в виду? Поговори со мной, Флейм. Не держи все в себе, если это причиняет боль. Поделись со мной. Покажи свою боль.

Я зажмурился, слыша в голове крик отца.

— Флейм... поговори со мной, пожалуйста... — умоляла Мэдди, возвращая меня в тот день своими вопросами. Прямо в ад...

Отец ушел. Я слышал, как захлопнулась дверь. Я расслабился и лег на грязный пол. Я так устал. Был голоден. Но не смел двигаться, когда слышал его шаги над собой. Если он поймает меня спящим, то накажет. А мое тело болело. Я не хотел испытать еще больше боли.

Как только коснулся щекой грязного пола, то услышал шаги надо мной, затем они затихли. Я сел прямо и сдвинулся к углу.

Сердце ускорило ритм от мысли, что это мой папа, и я начал расцарапывать запястье, чтобы прогнать пламя до того, как он сможет сделать это сам. Я больше не хотел, чтобы он снова резал мою кожу ножом. Это было очень больно.

Как только я расцарапал руку острым ногтем кто-то лег на люк сверху. Я замер, пытаясь увидеть что-то через щели. Но ничего не было видною.

Затем в подвал, в котором я сидел, донесся голос.

— Сынок, ты слышишь меня?

Я расслабился, поняв, что это мама.

— Мама? — прошептал и услышал ее всхлип.

— Да, это я. Ты в порядке?

— Мне больно, — прошептал в ответ, вытянув руку к щелям, на случай, если она могла увидеть. На моей коже была кровь.

— Я пытаюсь мама. Пытаюсь изгнать пламя, чтобы папа больше не водил меня в церковь. Мне не нравятся змеи. Пастор связывает меня, и они кусают меня.

Мама всхлипывала.

— Я знаю, малыш. Знаю, что тебе это не нравится. Мне тоже.

Я опустил руку и сказал:

— Папа сказал, что я отсталый. Думаю... думаю, что это плохо. Потому что он делает мне больно, когда так называет. Но я не понимаю, что это значит?

Мама снова всхлипнула.

— Послушай меня, малыш. Ты не отсталый. Не важно, кто и что говорит тебе, ты не отсталый. Понял?

Я кивнул и опустил руку. Встал на ноги и попытался дотянуться до половиц выше. Но не смог.

— Мама? — спросил. — Ты можешь выпустить меня? Здесь темно и холодно, и мне очень страшно одному. — Мама продолжала рыдать, но на этот раз громче. Я свел брови на переносице. — Мама. Почему ты плачешь?

Мама не говорила ничего какое-то время, затем я увидел ее пальцы через щели в полу.

— Ты видишь мои пальцы, малыш?

— Да, — ответил я.

— Коснись моих пальцев, малыш... позволь мне коснуться твоей руки.

Я огляделся вокруг и увидел, что к стене прилипла засохшая грязь в виде выступа. Упираясь в него ногой, мне удалось приподняться и вытянуть пальцы. Как только наши пальцы коснулись, я глубоко вдохнул. Я любил маму. Она была доброй, и никогда не обзывала меня.

Мама заплакала громче и сильнее сжала пальцы вокруг моих.

— Мама, ты можешь вытащить меня отсюда?

— Я не могу, — заплакала она. — Папа запер тебя, а у меня нет ключа.

Моё сердце потеряло надежду.

— Ладно.

— Малыш, — позвала мама. Я поднял голову, пытаясь увидеть ее, но не смог. Я мог слышать, что ее голос изменился.

— Да, мама.

— Мне нужно... Мне нужно, чтобы ты знал, что я тебя люблю. Очень сильно люблю, малыш... но я устала. Очень устала.

Пальцы мамы крепче ухватились за мои и они дрожали.

— Мама, почему твои руки дрожат? — спросил я.

Мама плакала. Она плакала и плакала, и не переставала очень долгое время. Затем прошептала:

— Я очень сильно люблю тебя, малыш. Ты особенный. Хоть и другой, но ты мой маленький мальчик. Но... — она сделала глубокий вдох. — Но я не могу остаться. Не могу остаться...

Мое сердце сжалось в страхе, и я сильнее обхватил ее пальцы.

— Нет, мама. Не покидай меня. Не оставляй. Я не хочу, чтобы ты уходила. — Но она начала убирать свои пальцы. — Нет, — кричал я, и я попытался обхватить их крепче. Но не смог удержать.

— Приглядывай за своим братом, малыш. Защищай его, — прошептала она, затем ее пальцы исчезли.

— Мама! — закричал я, но моя нога соскользнула с выступа, и я упал на пол. Раздавались шаги, как мама уходила от люка, затем я услышал ее голос:

— Я люблю тебя, малыш. Мне жаль... Мне жаль...

Я прижал колени к груди и начал раскачиваться. В доме было тихо. И я плакал. Плакал, потому что она покинула меня. Она коснулась меня, затем исчезла.

Оставила меня с ним.

Открыв глаза, я обхватил ладонью лицо Мэдди и резко выпалил:

— Она была на кровати. Она не ушла из дома, как я думал. Я слышал, как отец кричал из их комнаты, когда вернулся, затем он подошел к люку и вытащил меня. Он ничего не сказал, просто тащил меня к ним в спальню. Она была там, вся в крови, все еще лежала на кровати. — Я убрал руку и указал на запястья. — Кровь сочилась из ее запястий. А рядом с ней лежал нож. Длинный острый нож.

— О нет, Флейм...

— Мой младший брат лежал в своей кроватке сбоку от мамы и не переставал плакать. Папа расхаживал туда-сюда, обхватив руками голову. Но я не мог отвести взгляда от мамы. Продолжал смотреть на кровь... затем увидел ее глаза. Они были странными. Смотрели прямо на меня, но в них не было жизни. Мне стало так грустно. Помню, как сердце екнуло, а руки задрожали из-за крови, из-за того, что она не двигалась, из-за ее глаз.

— Стон вырвался из моего горла, пока я смотрел на ее бледное лицо. От звука отец развернулся. Он был весь красный и тыкал пальцем в меня.

— Это твоя вина, маленький кретин. Из-за тебя она сделала это. Из-за зла в твоей крови. Ты проклятие, проклятие этой чертовой семьи!

— Я не понимал, в чем моя вина, но помнил, что прикоснулся к ней. Папа всегда говорил никого не касаться. Я боялся делать это, на случай, если причиню боль, но я держал пальцы мамы. И я понял, что мое прикосновение ее убило.

— Затем он подошел ко мне и схватил за воротник. Он волок меня по гостиной, пока мы не достигли люка. Он поднял крышку, и когда я опустил взгляд вниз, то видел только темноту. Я покачал головой, потому что больше не хотел оказаться внутри. Я боялся темноты, и хотел быть с мамой и братом в другой комнате. Я не хотел, чтобы мама меня покидала. Хотел вернуть ее. Потому что она была единственным человеком, который мне улыбался. И я лишился ее улыбки. Я не хотел оставаться с отцом. Потому что он меня ненавидел.

Мэдди наклонилась вперед и поцеловала меня в подбородок. Но я не мог остановиться, мне нужно было рассказать ей остальное. Она должна была знать все.

— Он снова бросил меня туда, Мэдди. Бросил меня в подвал и захлопнул дверь люка. Я кричал, чтобы он меня выпустил, но он не возвращался. Оставил меня одного. Мне было холодно, но он снова меня оставил.

— На сколько? — голос Мэдди дрожал.

Я покачал головой.

— Не знаю. Но я был голоден и уставший, и замерз. Я все время слышал крик младшего брата. И слышал, как папа кричал на него, приказывая заткнуться. Я раскачивался туда-сюда, пытаясь отгородиться от криков, пытаясь согреться. Затем дверь открылась. Я забился в угол небольшого подвала, когда яркий свет осветил мои глаза, отчего стало больно. Папа спрыгнул вниз. В его дыхании ощущался алкоголь, а в руке он держал нож, который я видел на кровати мамы. Она порезала им руки.

— Флейм, ты не обязан продолжать, — сказала нежно Мэдди. Слезы стекали по ее щекам.

— Я должен, — прохрипел в ответ и убрал руку Мэдди с моего виска. — Я хочу, чтобы ты поняла меня. Всего меня. — Я постучал по голове. — Вот здесь.

— Флейм, — заплакала она. Но я продолжил. Мне было это нужно.

Даже сейчас, закрыв глаза, я ощущал запах алкоголя от своего отца. Я весь напрягся, но должен был продолжить.

— Я пытался спрятаться в углу, но отец вытянул руку и поднял меня на ноги. Он толкнул меня к стене и разрезал ножом одежду. Я хотел закричать, но не мог выносить звуков крика. Поэтому держал рот на замке. И затем ощутил это. Лезвие ножа по спине, от боли ноги затряслись. А отец начал считать "один..." он считал каждый порез. И мне было больно, но я не кричал. Я не мог вынести звука крика. Но папа становился все злее, и продолжал резать. Он досчитал до одиннадцати. Всегда останавливался на этой цифре, никогда не говорил двенадцать.

— Затем он отступил, и я подумал, что он закончил. Закончил выпускать пламя. Но затем я услышал, как он расстегивает молнию на штанах, и почувствовал тепло его груди у себя на спине.

Я обнял Мэдди, пытаясь не возвращаться туда. Пытаясь не чувствовать его пьяного дыхания на своем лице. Не ощущать рук на моих бедрах.

— Ты со мной, Флейм, — прошептала Мэдди. — Ты со мной. Его здесь нет.

— Мэдди, — застонал я, сжимая ее крепче. Но мне нужно было ей рассказать. Мне нужно было продолжить.

— Он расставил мои ноги и сначала использовал палец. Я сдержал крик, но это его еще больше разозлило. «Я вытравлю дьявола из твоей грешной плоти». И он сделал это, потому что после пальца он взял меня полностью. Брал меня снова и снова, ночь за ночью. Он резал мою спину ножом, считая до одиннадцати. Я не знал, почему он считал до одиннадцати. Затем он трахал меня. Трахал, пока я не мог ходить, а потом оставлял меня одного в темноте на холодном грязном полу.

Мэдди рыдала.

— О боже, Флейм. Мне жаль... Мне жаль... — Но я не закончил. Я усилил хватку на теле Мэдди, отчего она ахнула и подняла голову. — Что это, Флейм? Что ты еще можешь рассказать?

— Мой брат, — прошептал я, чувствуя невероятную боль во всем теле. — Мой младший брат, Исаия.

Я начал рассказывать ей худшую часть, обо всем зле. Все это было реальным в моей голове. Настолько чертовски реальным, будто я вернулся в прошлое. Как будто мне снова было восемь и все, бл*дь, изменилось. Я вернулся в гребаную тьму, и пережил каждую минуту...

Я снова слышал его крики. Он плакал все дни напролет. Что-то было не так. Но папа не отводил его к доктору, он не верил в них. Он говорил, что Господь исцелит нас, если наши души чисты. Но мой брат не переставал кричать. Я слушал его крики на протяжении нескольких дней, пока сидел в подвале в полной темноте.

Я напрягся, когда услышал, как открылась входная дверь и по полу раздались тяжелые шаги отца. Я слышал звон бутылок и понял, что он собирается еще больше пить. Я знал, что это значило для меня. Он придет снова сегодня вечером, или завтра.

Я вздрогнул, когда снова услышал плач брата. Затем что-то стукнуло, и отец закричал:

— Заткнись, бл*дь! Заткнись!

Но мой брат заплакал громче.

Зажав уши руками я начал раскачиваться туда-сюда, считая до одиннадцати. Туда-сюда.

Наверху зажегся свет, сияние просачивалось через щели, доставляя дискомфорт глазам. Когда свет упал на мой живот я опустил взгляд и нахмурился. У меня выпирали ребра. Жировой прослойки на животе совсем не было, и я выглядел маленьким и тощим.

Я подпрыгнул, когда брат снова заплакал. Затем раздался крик отца:

— Я закончил с тем, что вы двое разрушаете мою гребаную жизнь. Отсталый и тот, кто, бл*дь, не может заткнуться.

Мое сердце ускорило ритм, когда плач брата раздался ближе. Шаги отца были все ближе и ближе, затем люк надо мной открылся, и я поспешил в угол подвала.

Я царапал кожу на своих венах, когда папа запрыгнул в подвал.

Свет сверху осветил мой небольшой подвал, и когда я поднял взгляд, то застонал. Папа держал в руках моего кричащего брата. Исаия был пунцово-красным, а все тельце было в поту. В руках отца был нож. Когда я встретился с ним взглядом, то он наклонился и бросил нож к моим ногам.

Это был нож, которым мама перерезала вены.

Я уставился на нож, задумавшись, что отец хотел от меня. Пройдя вперед, он положил брата рядом со мной. Я уставился на Исаию и сильнее прижался к грязной стене. Я не мог прикоснуться к нему. Я сделаю ему больно. Как маме.

Папа выпрямился и посмотрел на меня.

— Ты убил свою мать, теперь ты будешь приглядывать за этим кричащим гаденышем. Вы оба меня за***ли.

Я запаниковал, когда он начал уходить.

— Нет, не уходи, — взмолился. Я вытянул руки, чтобы он увидел царапины и кровь. — Я стараюсь упорнее, чтобы выпустить пламя. Я буду делать это еще упорнее... Я... Я люблю тебя, — прошептал.

Но отец не ответил и вылез из люка, почти упав от того, на сколько был пьян. Он стал пить еще больше с момента смерти мамы.

— Появление на свет вас двоих — худшее, что случалось со мной. Я не смог полюбить тебя. Никто не полюбит такого грешника. — затем дверца люка захлопнулась, и я остался запертым с младшим братом. Он начал плакать, а затем кричать. Звук разрывал мои уши. Но он не останавливался. Не переставал рыдать.

Шли часы, а ничего не менялось. Наверху все еще горел свет, но я не слышал отца с момента, как он оставил нас здесь. Я был голоден, но он не возвращался.

А Исаии становилось хуже.

Когда я наклонился, он смотрел на меня, но его дыхание изменилось. Оно было глубоким и медленным, но его темные глаза, такие же, как мои, смотрели на меня, а крошечные ручки тянулись ко мне.

Мой желудок сжался, когда я сказал:

— Я не притронусь к тебе... Я сделаю тебе больно... — но он продолжал плакать. Кричал, пока я уже больше не мог выдержать.

Я стиснул ладони в кулаки, чтобы бороться с пламенем. Я молился Богу, чтобы оно не тронуло брата. Но папа ушел так давно и мне казалось, что он уже не вернется. Затем дыхание Исайи стало поверхностным, но все еще смотрел на меня. И я должен был взять его руку. Он был напуган и ему было больно... как мне.

Я должен был держать его.

Задержав дыхание, я бросился вперед и схватил его на руки, укачивая.

Но сейчас его кожа не была горячей. Мой младший братик был ледяным. Глаза были странными, взгляд стеклянным. Но он продолжал смотреть на меня, и я начал раскачивать его, как делала мама. А затем запел «Мерцай, мерцай, звездочка», так же как делала мама. Мое горло болело, мне было тяжело петь. Мне так хотелось пить, но я пел, чтобы Исаия почувствовал себя лучше.

Я хотел, чтобы он чувствовал себя лучше.

— Мерцай, мерцай, звездочка... Как я жажду узнать, кто ты...Ты так высоко, над всем миром... Ты как алмаз в небе...

Но это не помогало.

— Я не хочу делать тебе больно, — прошептал я, перестав петь, и затем услышал хрип из его маленькой грудки. Но мама сказала мне присматривать за ним, защищать его.

Поэтому я начал считать. Я считал его вдохи, не отводя взгляда от его маленького личика.

— Раз, — прошептал, когда он сделал небольшой вдох, — два, — продолжил, прижимая его ближе к груди. — Три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять... — Я заметил, что Исаия опустил ручки, его кожа была холодной, но глаза все еще открыты и смотрели на меня. Затем я ждал, когда он снова начнет дышать. Я считал: — Одиннадцать… — я ждал. И ждал. Но ничего не происходило. Я задрожал... В темных глазах Исаии не было признаков жизни, так же как и в тельце.

Я немного переместил его на руках, пытаясь дать ему возможность дышать. Но он не двигался.

— Двенадцать, — прошептал я, отчаянно желая дойти до этого числа. Но Исаия не двигался. Я начал раскачиваться туда-сюда, так же как делала мама, держа брата на руках. — Двенадцать... пожалуйста... пусть будет двенадцать.... — Но его маленькие ручки упали по бокам. Головка откинулась назад, глаза были все еще широко открыты, но больше на меня не смотрели.

Исаия ушел... как и мама...

Он тоже оставил меня.

Я сделал ему больно... Я заставил и его уйти...

Я сморгнул слезы, в голове стоял образ маленького Исаии. Внезапно передо мной оказалось залитое слезами лицо Мэдди, она обхватила руками мою голову.

— Мои прикосновения убивают, Мэдди, — признался я шепотом.

— Шшш, — сказала сломлено Мэдди. — Ты ни в чем не виноват. Это все твой отец. Он оставил вас умирать. Твой брат был болен, а он оставил его с тобой. Без медицинской помощи. Ты не убил его, Флейм. Твои прикосновения не причинили вреда твоей маме или брату. Вина целиком на твоем отце.

— Но он не достигал двенадцати. Всегда было одиннадцать. Одиннадцать порезов на моей спине, и одиннадцать вдохов Исаии. Почему всегда одиннадцать? Почему, бл*дь, он всегда считал до одиннадцати? Я не могу выбросить это число из головы. Все измеряю в одиннадцати.

Мэдди прижала меня ближе и сказала:

— Я не знаю. — Я опустил голову, а она продолжила: — Какое красивое имя. Исаия.

Я сделал глубокий вдох.

— Меня зовут Иосия, — признался в первый раз в жизни. — Иосия Уильям Кейд.

Подняв голову увидел, что по щеке Мэдди катится слеза. Она погладила мою бороду и приоткрыла ротик, шепча:

— Иосия Уильям Кейд. — затем прижалась к моим губам в поцелуе.

— Я ненавижу это имя, Иосия, — выплюнул я.

Мэдди кивнула.

— Я понимаю, и тоже ненавижу имя Магдалена. Я рада, что ты поделился своим именем, данным при рождении, со мной. Потому что теперь, Флейм, мы знаем друг о друге все, что нужно знать. Все.

Чувствуя себя опустошенным, я прижал Мэдди к груди и улегся ровно. В комнате было тихо. Я снова пытался отгораживаться от воспоминаний. Они не уходили. Затем, закрыв глаза, почувствовал поцелуй Мэдди на своей груди. Она прошептала:

— Я люблю тебя, Флейм.

Я сделал резкий вдох и зажмурился, а воспоминания исчезли. Я прижал ее крепче к себе и прошептал:

— Я.... Мэдди... Я тоже люблю тебя...

24 глава

Мэдди

Утренний свет пробивался сквозь тонкие шторы на окнах. Я открыла глаза и мгновенно ощутила тепло. Две большие руки крепко обнимали меня, а я прижималась щекой к теплой коже.

И я улыбалась.

А мое сердце пело.

Флейм. Я спала рядом с Флеймом. И еще лучше то, что он спал со мной... На кровати, чего и заслуживал. Я закрыла глаза, прислушиваясь к его размеренному дыханию и чувствуя себя прекрасно.

Я лежала, глядя на свет, проникающий в комнату, и думала обо всем, что произошло прошлым вечером. Пророк Каин отпустил нас, Флейм приехал за мной и повез домой, наш поцелуй на байке, занятие любовью, то, как Флейм остановился, но мы оба нашли способ преодолеть свои страхи. Мой желудок сжимается, когда я вспомнила его рассказ о матери, брате и о том ужасном человеке, которого он звал своим отцом. Не удивительно, что он глубоко убежден, что его прикосновения причиняют боль. Его мама умерла, отняв свою жизнь, вероятно, из-за ужасного обращения с ней его отцом, а брат умер без должного ухода. Ему всегда говорили, что он зло. Но на самом деле Флейм больше этого. Гораздо больше того во что он верит.

Я думала о том дне, когда впервые оказалась в его доме. Когда он верил, что кто-то стоит за мной и был готов причинить мне боль. А теперь я знала, что он думал о своем отце. Теперь я знала, что всю жизнь он думал, что его освобождение придет через боль.

И число одиннадцать. Всегда одиннадцать. Он измерял жизнь этим количеством. Флейм помнил порезы от ножа своего отца и последние одиннадцать вдохов брата.

Я сильнее сжала руки вокруг его талии. От моего прикосновения Флейм проснулся и зашевелился подо мной, быстрым движением поглаживая мою спину. Он хотел убедиться, что я действительно была рядом.

Я подняла голову и встретилась с обожаемым взглядом темных глаз.

— Доброе утро, — поприветствовала, чувствуя подступающий к щекам румянец. Флейм осмотрел моё обнаженное тело и заерзал.

— Мэдди, — прошептал он. Я сразу же поцеловала его, вкладывая всю нежность в поцелуй.

Было так же хорошо, как и в прошлую ночь. Бабочки порхали в моем животе, как и в самый первый наш поцелуй. Я отстранилась и, погладив его волосы, спросила:

— Все хорошо?

Продолжая смотреть на мои губы, Флейм кивнул.

— Да.

Улыбка тронула мои губы, и я спросила:

— Ты спал?

Флейм выдохнул с облегчением и ответил:

— Да. Я всегда сплю, когда ты здесь.

— Тогда ты должен спать всегда, — прохрипела я тихо. Флейм застонал, и его эрекция уперлась в мое бедро. Мое сердце екнуло, и я изнывала от желания ощутить прикосновение Флейма.

— Флейм? — позвала я тихо, наблюдаю, как он касается меня рукой. — Ты примешь ванну со мной?

Ноздри Флейма раздулись, в то время как он кивнул. Я выбралась из его объятий и встала с кровати. Когда холодный воздух коснулся моего тела, я почувствовала себя очень обнаженной. Я прикрыла грудь руками, но Флейм убрал их и потребовал:

— Не надо, — отчего я залилась румянцем.

Я чувствовала на себе взгляд Флейма, пока шла в гостиную, затем направилась прямо в ванную и включила воду. Пар от горячей воды заполнил комнату. Я прислонилась к раковине, в ожидании, когда ванна наполнится, в то время как в дверном проеме появился Флейм. Он был голым и его мышцы сокращались с каждым шагом.

От его вида у меня перехватило дыхание, а Флейм шагнул вперёд и встал передо мной.

Воздух покинул мои легкие, когда мы встретились взглядами, а знакомый жар разлился между ног. Флейм вошел в комнату и встал передо мной. Подняв руку, убрал волосы с моего лица, зажав прядь между пальцами.

— Мне всегда нравились твои волосы.

Я улыбнусь и, вытянув руку, коснулась кожи под его глазами.

— А мне всегда нравились твои глаза. — Флейм резко выдохнул через нос. Подступая ближе, я добавила: — А сейчас я люблю их... так же как и всего тебя.

Рука Флейма замерла в моих волосах и он закрыл глаза, как будто отчаянно желал услышать это признание. Я взяла его за руку, отчего он открыл глаза, а я повела его к заполненной ванне и выключила воду.

Я указала Флейму забираться в ванну первым, и когда он это сделал, то подал руку мне. Я не колебалась и, вложив руку в его, забралась следом. Флейм сразу же обнял меня и счастливо вздохнул.

Мы сидели в тишине несколько минут, затем я потянулась за мылом.

Развернувшись, спросила:

— Могу я позаботиться о тебе?

Флейм кивнул и, положив руки на его татуированную кожу, я начала мыть его, своими прикосновениями показывая, что он значит для меня. Флейм следил за каждым моим движением.

— Никто прежде так не заботился обо мне.

Моё сердце разбивалось на части. Какой бы трудной не была моя жизнь и как не оказала на меня эффект, у меня всегда были сестры. А Флейм... он был один.

Наклонившись, пока моя грудь не прижималась к его, я сказала:

— Это в прошлом. Потому что я буду заботиться о тебе каждый день, остаток наших жизней. Ты мой, Флейм. Я дорожу тобой. Больше, чем ты можешь себе представить.

В глазах Флейма заплясали бесята и он опустил рот на мой. Поначалу поцелуй был нежным, пока между нами не вспыхнул жар. Флейм опускал руку по моему телу, затем расположился между моих бёдер. Разорвав поцелуй, я прижала лоб к его, обхватив дрожащими руками его щеки.

— Давай, Флейм. Я хочу снова ощутить тебя в себе. Ты нужен мне.

В выражении лица Флейма читался явный страх.

— Просто сосредоточься на мне, Флейм. Не нужно боли. Не нужно страха. Только мы, помнишь?

Флейм застонал, а затем напрягся, удерживая меня одной рукой. Я почувствовала его мужество у своего входа, он замер. Я наблюдала за тем, как он закрыл глаза, избавляясь от изображений, что удерживали его. Но я опустилась на него, заполняя себя.

— Мэдди, — застонал Флейм, полностью оказавшись во мне. Я сидела на нем, держа его лицо руками, а он обнимал меня за талию.

Мы оба тяжело дышали.

Затем я почувствовала это. Покой и любовь, о которых мне рассказывала Лила. И я знала, что этот драгоценный момент не может быть неправильным.

Приподняв бедра, я начала двигаться. Волшебные ощущения согревали мою душу. Флейм начал двигаться навстречу моим движениям, в его лице читались одновременно боль и удовольствие.

Я коснулась его губ своими и Флейм немедленно скользнул языком в мой рот. Наши тела двигались в унисон, а Флейм завладел моим ртом.

Я почувствовала пик наслаждения, сливаясь с Флеймом в поцелуе, а затем и он последовал за мной.

После Флейм обнял меня рукой за талию и прижал к себе, в то время как я вдыхала запах кожи на его груди. Он расслабился, прошептав:

— Я люблю тебя.

Уткнувшись в его грудь и улыбаясь, я ответила:

— А я тебя, Флейм.

Флейм вздохнул и пробормотал:

— Моя.

Моя улыбка стала шире.

Шли минуты, пока мы лежали, чувствуя себя довольными. Затем я вспомнила то, о чем хотела спросить.

Очерчивая пальцами тату Флейма на груди, я начала:

— Флейм?

— М-м-м? — ответил он, лениво поглаживая руками мои волосы.

— Что было дальше?

Флейм замер, и я знала, что его молчание означало, что он не понял мой вопрос. Наклонив голову, чтобы посмотреть ему в лицо, я сказала:

— После того, как твой отец оставил тебя... а брат умер... что произошло дальше?

Флейм прищурился — я знала, что он пытался вспомнить.

— Я не очень хорошо помню, но кто-то нашел нас. Думаю, мы провели в этой дыре какое-то время. И я помню, что нас нашел кто-то знакомый, но точно не знаю кто, мой разум будто блокирует тот день. Они забрали брата из моих рук. Помню, что не хотел отпускать его, потому что не хотел терять, но у меня не было сил бороться. Потом они посадили меня в машину, но я был слишком уставшим и голодным и плохо помню поездку.

Я закрыла глаза, представляя, как он держал брата, отказываясь отпускать.

Флейм начал гладить мои волосы быстрее. Мгновенно я поняла, что он страдал. Я знала, что он гладил мои волосы, когда ему нужно было набраться сил.

— Они привезли меня в большое здание. В нем было темно, и они оставили меня за дверью. Думаю, что уснул, потому что проснулся в незнакомой кровати. Приходил мужчина и пытался поговорить со мной. Но он положил руку мне на плечо, и я закричал. Я оттолкнул его и рассказал про пламя. Что в моих венах течет зло. А затем расцарапал запястье, чтобы показать, как выпускаю пламя. Но он не понял меня. Как и всегда я сказал что-то неправильно. То, что пугало людей, расстраивало или злило.

— Они привезли меня в другое место. Больницу, я полагаю. Но мне там не нравилось. Они накачивали меня препаратами, из-за которых я цепенел. Я не чувствовал пламя, но знал, что оно никуда не делось. Они связали меня, чтобы я не мог его выпустить. Я проводил весь день, каждый день, в течение нескольких лет, сгорая изнутри. Я, бл*дь, ненавидел быть связанным.

Флейм встретился со мной взглядом и объяснил.

— Пламя причиняет боль все время. Они не позволяли мне выпускать его. Оставили меня одного в комнате, привязанного к кровати, пока пламя сжигало меня живьём.

— Тогда как ты освободился?

— Они подселили кого-то ко мне в палату. Люди приходили его навещать. И один парень всегда подходил ко мне. Доктора накачивали меня препаратором, но я запомнил его лицо. У него были темные волосы, и одет он всегда был в кожу. Я всегда ощущал запах кожи. — Флейм сделал глубокий вдох. — Затем в одну из ночей парень в коже пробрался в палату и освободил парня с соседней койки. Я слышал, как он открыл окно, и они уходили. Но затем почувствовал, как кто-то освобождает меня. И окно все ещё было открыто.

Пока слушала его историю, я вся напряглась, и давила на него:

— Тогда что? Что было дальше? Кто спас тебя?

Флейм провел пальцем по моей щеке и сказал:

— Произошедшее дальше я помню не отчетливо из-за лекарств, но помню, что вылез из окна и побежал. Я не знаю, сколько бежал, но в итоге очутился в аллее, потому что мне нужно было поспать. Но когда проснулся, мне было некуда идти. Но у меня был нож. Нож, который я умудрился прятать все эти годы, тот, что я прятал под матрасом. Нож, которым отец каждую ночь резал мою спину.

— Я резал руки, когда услышал приближающиеся шаги, отчего напрягся и крепко сжал лезвия. Подняв голову, увидел, что это тот парень, который освободил меня, а с ним еще один — с рыжими длинными волосами. Они оба были одеты в кожу, а на их спинах был нашит дьявол.

Мои глаза расширились, и я прошептала:

— Викинг... Рыжий и длинноволосый. Это был Викинг?

Флейм кивнул и добавил:

— И АК. Он был тем, кто освободил меня. Мужчина с соседней кровати был его старшим братом. Они все были «Палачами».

— И он снова нашел тебя. Вернулся за тобой?

Флейм кивнул.

— Да. Мне было семнадцать. — Он вперился в меня взглядом и продолжил: — Мне было семнадцать... Семнадцать, когда я принял тьму в себе. Когда стал Флеймом. Старик Стикса дал мне это имя, потому что я рассказывал ему, что режу руки, чтобы освободить пламя. Он не спрашивал больше ничего. Просто принял меня.

— Флейм, — пробормотала я, целуя оранжевое тату на его груди. Но затем полюбопытствовала: — Как ты сделал татуировки и пирсинги, если не можешь вынести прикосновений?

— Я хотел их, чтобы они предостерегали людей и те не подходили ко мне. Чтобы они видели в моей внешности то, что живет во мне. — Флейм напрягся и добавил: — Было больно. Тэнк делал их три дня почти без перерыва. Викинг и АК держали меня в отключке. И когда я проснулся, то вот кем стал. Флейм. Больше не было Иосии Уильяма Кейда.

Я посмотрела на татуировки и все поняла. Они удерживали людей подальше от Флейма. Чтобы никто не прикасался к нему. Люди держались от него подальше, видя их.

Каждое его слово проникало в меня.

— Флейм... — прошептала я и оставила финальный поцелуй на его коже. Затем добавила: — И что случилось после того как АК и Викинг нашли тебя?

— АК привез меня к старику Стикса, который в то время был Презом, и Палачи приняли меня. Им было посрать, что я режу себя. Похрен, что я был другим. Они просто приняли меня. И я никогда не уходил.

— А АК и Викинг...?

— Мои братья. Они... понимают меня. Знают, как говорить со мной. Они спасли меня. Они, бл*дь, спасли меня. Я должен им по гроб жизни. Даже когда АК уезжал на боевые задания, всегда поддерживал связь со мной.

Ком скопился в горле и, немного передвинувшись, я прижалась в поцелуе к губам Флейма. Внезапно снаружи раздались голоса. Смех. Чувствовалось счастье и братская любовь. И это семья Флейма. Что делало их и моей семьей.

— Они громкие, — отметила я с улыбкой.

Флейм кивнул, и мое сердце парило, когда я увидела, что его губы дернулись в улыбке.

— Они всегда такие. Особенно Викинг. Кай часто бьет его, чтобы тот заткнулся. Хотя надолго не помогает.

Затем, к своему удивлению, я рассмеялась. Флейм перестал дышать, затем сел и притянул к своей груди. Взвизгнув от неожиданности, я обхватила его голову руками и спросила:

— Все хорошо?

Флейм кивнул и сказал:

— Мне нравится твой смех.

Я вздохнула и прошептала:

— А я просто люблю тебя в любом проявлении.

Флейм обнял меня крепче.

***

Я вышла из комнаты в своем длинном белом платье и с заколотыми волосами. Флейм сидел у стены, рядом с камином, держа в руках нож. В своих черных кожаных штанах, ботинках и жилете он выглядел так красиво, что мое сердце было готово взорваться.

За дверью снова раздался смех. Флейм поднял голову, а я пыталась скрыть беспокойство из-за того, что он так пялился на дверь.

Поднявшись на ноги, он приблизился ко мне.

— Ты правда хочешь выйти? — спросил, на что я кивнула.

— Я слишком долго просидела внутри. Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности. Они твои друзья. Твои братья.

Флейм повёл нас к двери. Когда мы вышли на поляну перед тремя домами, я заметила, что присутствовал весь клуб, включая Мэй и Лилу с Каем и Стиксом.

Они все пили и ели еду с гриля, затем Викинг заметил нас.

— Флейм! — закричал он и подмигнул мне. — Крошка.

Все снова затихли, и, смутившись из-за внимания, я прижалась к Флейму, мгновенно почувствовав себя в безопасности.

Флейм повёл нас вперёд. Чем ближе мы подходили, тем громче люди возобновляли свои разговоры.

— Мэдди? — подняв голову, я увидела, что Мэй и Лила сидели с Красоткой и Летти. Я махнула им.

Флейм посмотрел на меня и спросил:

— Ты голодна?

Я кивнула у его груди и сказала:

— Я подожду с Мэй и Лилой.

Казалось, Флейм напрягся, затем Викинг позвал его по имени:

— Флейм, отпусти свою сучку на гребаную минуту и тащи свою сумасшедшую задницу, чтобы поесть стейка! Ты, бл*дь, похудел, а я не хочу гребаной ответственности из-за того, что буду самым большим жестким трахарем в клубе.

— Не переживай, Вик. Таннер все равно обскочит тебя, — сказал Тэнк. Викинг начал снимать футболку.

— И снова, бл*дь, за старое, брат? Клянусь, ты говоришь это, только чтобы я разделся. Тебя возбуждает моя бледная задница? Красотка не удовлетворяет тебя?

Все братья рассмеялись, а Флейм отпустил меня и направился к грилю. Я повернулась, чтобы присоединиться к Мэй и Лиле, когда краем глаза увидела, что АК выходит из коттеджа. Переполненная благодарностью к этому мужчине, я направилась к нему, а на его лице заиграла улыбка.

— Привет, Мэдс...

Я прервала приветствие, обняв его за талию. АК замер. Не в состоянии долго выдержать его прикосновение, я отстранилась и, потупив взор, сказала:

— Спасибо тебе.

АК нагнулся, в его лице читалось замешательство.

— За что?

Позади нас была тишина. Я наклонилась и прошептала:

— За то, что спас его. Дал ему семью... спас его для того, чтобы он однажды спас меня.

Глаза АК расширились и он сглотнул.

— Он рассказал тебе? — спросил он пораженный.

Я кивнула.

— Он все мне рассказал.

АК запустил руку в волосы и воскликнул:

— Бл*дь.

— Ему... Ему повезло иметь такого друга, как ты, в своей жизни, — добавила я, быстро отворачиваясь.

Внезапно АК схватил меня за руку. Когда я посмотрела ему в глаза, он спросил:

— Теперь он в порядке, Мэдс? Он избавился от того, чем бы, бл*дь, это ни было?

Оглянувшись через плечо, я увидела, что Флейм пристально смотрит на руку АК на моём плече. Его ладони были сжаты в кулаки по бокам, но он не двигался.

Отступив, АК опустил руку.

— Я верю, что почти, — заверила я.

— Черт. Брат заслуживает того, чтобы избавиться от своего прошлого. Раз и навсегда, бл*дь. — АК усмехнулся и добавил: — По крайней мере, сейчас у него есть ты, Мэдс. Он наконец заполучил тебя.

После этого АК присоединился к своим братьям. Я увидела, как Флейм направился ко мне, но вытянула руку и покачала головой. — Все хорошо, — сказала одним ртом, и Флейм замер на месте.

— Мэдди? — я последовала за голосом и приблизилась к Мэй и Лиле. Мэй указала на участок поляны подальше от всех и мы сели.

Мэй посмотрела через мое плечо на Флейма, затем на меня, улыбаясь.

— Ты не вернешься в мой дом, ведь так?

Покраснев, я покачала головой.

Лила взяла меня за руку.

— Я очень счастлива за тебя, Мэдди. Ты этого достойна.

Слезы защипали глаза и я сказала:

— Я счастлива. — Моя нижняя губа дрожала: — Я очень счастлива. И Флейм тоже. — Мэй и Лила прослезились вместе со мной. Рассмеявшись, я положила ладонь на живот Мэдди. — Особенно теперь, когда стану тетей.

— Тетя Мэдди, — прошептала Мэй и подняла мою руку, поцеловав ладонь.

Затем Мэй спросила:

— Он нежен с тобой, Мэдди? Знаю, это не мое дело, но я должна знать. Мы не обсуждаем подобное. Но я просто... Просто должна знать, нежен ли он с тобой.

Мое сердце разбилось из-за ее вопроса, но подняв взгляд, я кивнула и прошептала:

— Да, он идеален.

Слезы Мэй падали на ее кожаные штаны. Она ответила:

— Это хорошо, сестра. Очень хорошо.

Я посмотрела на Мэй и Лилу. Я была так счастлива, что познала любовь. Запрокинув голову к небу, я закрыла глаза, посылая молитву к Господу, чтобы Белла тоже была счастлива. Наконец счастлива, потому что сестры, за которых она так упорно сражалась, нашли настоящую любовь.

Любовь в идеальном проявлении.

25 глава

Флейм

Три дня спустя...

Проснувшись, я обнаружил, что за окном еще темно. Вытянув руку к Мэдди, запаниковал, найдя ее сторону кровати пустой. Я подскочил с кровати, и по холодному полу помчался в гостиную. Там моё сердце ухнуло вниз. Мэдди сидела у люка, у гребаного люка, держа в руке чертов нож.

— Нет! — заорал я и бросился вперёд. Мэдди подняла голову на звук моего голоса и попятилась назад, ударившись спиной о стену. Затем, впервые за последние дни, я почувствовал, что пламя начало просыпаться. Пламя, которое не прекращалось, как только начинало движение.

И я начал расхаживать туда-сюда. Затем мне захотелось взять нож. Затем...

— Флейм? — позвала Мэдди нежно, остановив мои хаотичные движения. Я пытался выровнять дыхание, старался успокоиться. Посмотрел туда, где она сидела, но Мэдди уже была на ногах, а в руках у нее был чертов нож.

И по какой-то причине от мысли, что она держала в руках этот чертов нож, моя кровь разбушевалась с новой силой. Потому что нож принадлежал ему. И этот нож причинял только боль. Он был моим чертовым проклятием.

— Отдай мне нож, — выплюнул я, но Мэдди попятилась назад, унося нож с собой. — Мэдди...

— Ты когда-нибудь возвращался? — вопрос Мэдди оглушил меня.

Я нахмурился. Мэдди сделала глубокий вдох и шагнула ближе.

— Ты когда-нибудь возвращался в дом, в котором вырос?

Воздух, будто выбило из моих легких, при упоминании этого гребаного дома. Я сжал ладони в кулаки и покачал головой.

Мэдди продвинулась еще ближе.

— Ты знаешь, где твой отец? Знаешь, что с ним случилось?

Я вздрогнул от мысли, что отец вернется в мой разум, и покачал головой снова.

— Нет. Я не имению гребаного понятия, что с этим уродом, — выплюнул я.

Затем Мэдди подняла нож и протянула его мне.

Сама она направилась в спальню, а я наблюдал за ее уходом. Затем опустил взгляд на старый нож в моей руке. Все эмоции, что я испытывал в этой чертовой дыре, нахлынули на меня. Я посмотрел в сторону люка. Люк был установлен после того, как построили дом. Он напоминал мне о том, что я был злом во плоти. Он был местом, где выпускалось пламя.

Место, где он мог продолжать брать меня...

Внезапно меня затошнило.

Бросив нож на пол, я рванул в спальню, к Мэдди. Она сидела на кровати, голая, обхватив руками согнутые в коленях ноги. Она плакала.

— Мэдди, — прошептал я, делая шаг вперед.

Она подняла руку и заговорила:

— В своей жизни я молилась за две вещи. Я представляла, что если это сбудется, я буду свободна. — Мэдди вытерла щеки от слез. — Я желала смерти Моисея. Я хотела стоять над ним и знать, что он мертв. И также я хотела чувствовать себя в безопасности. Чувствовать это всем своим сердцем. Я хотела знать, что никогда в жизни мне больше не причинят боль. — Она всхлипнула. Смотря мне прямо в глаза призналась: — И ты дал мне и то, и то. В действительности, дал мне даже больше. Потому что также я получила тебя. Я влюбилась в тебя. И могу прикасаться к тебе. Могу заниматься с тобой любовью, и полностью уверена, что ты не причинишь мне боль.

Мой желудок, будто завязался узлом, а в груди защемило. Затем Мэдди продолжила:

— Ты живешь в мире, в котором не знаешь, жив твой мучитель или мертв. Ты живешь в доме, в котором присутствуют отголоски всего, от чего ты страдал. — Она подняла голову и сказала: — Конечно же твоя израненная душа не может быть полностью... полностью... излечена. Потому что ты живешь без уверенности, что можешь быть полностью свободен.

Ненавидя то, что она плачет, я неуверенно продвинулся ближе и прошептал:

— Мэдди.

Своими ушами я слышал, как мой глубокий голос дрогнул.

Мэдди вытянула ноги на кровати и раскрыла объятия:

— Иди ко мне, — прошептала. Я двинулся к кровати и ляг рядом с ней, прижав Мэдди к груди.

Я обнимал ее, пока она плакала. Но мог думать только об ее словах. Я никогда не узнавал, что случилось с моим отцом после того, как я ушел. Что с нашим домом? С телом Исаии?

Затем подумал о люке в моей гостиной. У меня никогда не было смелости открыть его или залезть внутрь. Но он продолжал напоминать мне, что я — ошибка. Зло. Тьма. Что я гребаная смерть.

Даже после того как я покинул дом, больницу, он мог продолжать брать меня, вытрахивать грех из моей плоти, в моей голове... до того как появилась Мэдди. Потому что с ней все изменилось. Больше никакой церкви. Никаких змей. Никаких криков... боли...

Я прижал Мэдди крепче к себе и она, наконец, уснула. Но я не мог. Перед глазами я мог видеть только темноту: Исаия умирает у меня на руках, нож лежит рядом с мамой, дыхание отца с привкусом виски опаляет мою кожу.

Мои мышцы напряглись, кровь огнем потекла по венам, а в голове крутилась одна мысль...

...этот ублюдок заслуживает смерти...

Смерти от моей руки, моими гребаными ножами...

***

— Сорвалось еще двое покупателей. Это значит, что Клан наращивает гребаные мышцы. Мы посмотрим, каков будет их следующий шаг, но если так и продолжится, то войны не избежать, независимо от того, поддержал ли Райдер похищение женщин или нет.

Я наблюдал, как Стикс показывал, а Кай переводил:

— Таннер, есть еще информация?

Таннер покачал головой:

— Они залегли на дно. Но их новому программисту не удалось скрыть все счета. И огромная сумма денег поступает с частного оффшорного счета. Из Израиля. — Таннер пожал плечами. — Долно быть, как-то связано с культом. И они укрепляют свою почву в США.

Я напрягся от упоминания этого гребаного культа. Стикс посмотрел на Кая. На лицах братьев была видна та же ярость.

Затем они оба посмотрели на меня.

Потому что теперь у меня появилась сучка из культа. У меня появилась Мэдди. У меня было столько же желания отомстить педофилам, как у преза и ВП.

— Мы продолжим наблюдение за нашей территорией. Но теперь игра изменилась. Лэндри и губернатор Айерс спелись. Половина федералов на их стороне, другая половина — на нашей. Впереди довольно интересная гонка.

Все братья закивали головами.

Затем Стикс показал:

«Есть еще вопросы?»

Мою кожу покалывало, и я дёрнул подбородком.

— Мне нужно взять неделю, может, больше, През. Есть дела, за пределами штата, о которых нужно позаботиться.

Я не отрывал взгляда от Стикса, но чувствовал взгляды всех остальных братьев на себе. Я покидал территории только по делам Палачей. Это был первый раз, когда надобность уехать не относилась к делам клуба.

Стикс нахмурился, затем показал:

«Где?»

Я стиснул зубы, но выплюнул:

— Западная Вирджиния.

Кат откинулся на спинку своего кресла.

— И что, черт побери, ты забыл в Аппалачи? Не могу представить ничего, что может привлечь в этом гребаном месте.

Я повернулся к ВП и сказал:

— Мой старик.

Смазливые глаза Кая чуть не вылезли из орбит, но он промолчал. Я оглядел стол и в действительности, все братья пялились на меня с открытыми ртами.

Тэнк заерзал на месте.

— У тебя есть старик, Флейм?

Я попытался отмахнуться от образа мудака в своей голове, но ответил:

— Когда-то был.

Стикс выпрямился и показал:

«Мэдди поедет с тобой?»

Я сжал руки в кулаки на столе и выплюнул:

— Да.

Стикс посмотрел на Кая, затем показал жестами:

«Она будет в безопасности? Ты собираешься пролить кровь?»

— Может быть. Вероятно. Абсолютно, бл*дь, точно, — ответил я. — Но Мэдди со мной, на моем гребаном байке, спит со мной. Она моя сучка, я владею ею, и я решаю, случится с ней что-нибудь или, бл*дь, нет. Доступный ответ?

Выражение лица Стикса не изменилось, затем он поднял руки и показал:

«Хорошо. Бери столько времени, сколько нужно. Только не навреди Мэдди.Я не хочу, чтобы моя беременная сучка расстроилась, потому что с Мэдди что-то произошло в твоей сраной психованной поездке. Понял?»

Я дернул подбородком. Как только Стикс начал поднимать молоток, АК и Викинг придвинулись вперед. АК начал:

— Нам тоже нужно уехать, през.

Стикс ответил:

«Никогда бы и не подумал иначе».

Как только Стикс стукнул молотком, всех братьев как ветром сдуло. Но мое внимание было сосредоточено на АК и Викинге, которые оставались на своих местах.

Вик постучал костяшками пальцев по столу и сказал:

— Ты же не думал, что поедешь без нас? Мы грёбаные психотрио. Ты не поедешь никуда один.

— Это чертовски долгая поездка, — ответил я.

— К твоему прошлому, как я понял, — быстро добавил АК. Я наблюдал, как он прищурил карие глаза. — Твой старик, Флейм? Западная грёбаные Вирджиния? Каким ветром тебя занесло в Техас?

Я уставился на стол и сказал:

— Специалисты по моей голове были в Остине, я думаю. Я не знаю. Не очень четкие воспоминания. Слишком много гребаных лекарств текло по моим венам. Но точно помню, что они отправили меня сюда между семнадцатью и восемнадцатью годами.

АК кивнул, затем задал еще один вопрос:

— Так мы распотрошим кишки твоему старику? Вот что за дельце нас ждет?

Я стиснул зубы и выдохнул через нос:

— Да, — все, что мне удалось сказать. — Самым ужасным способом.

Викинг перехватил мой взгляд и погладил свою бороду.

— Он причина того... — Он указал на нож, зажатый в моей руке, затем на мои шрамы. Я кивнул. — Тогда когда мы, бл*дь, выезжаем? У меня внезапно образовался огромный стояк на западную Вирджинию.

— Сегодня, — объявил я.

— И твоя маленькая сучка?.. — спросил Викинг.

— Она тоже, бл*дь, едет, — взревел я.

АК покачал головой.

— Это долгая и тяжелая поездка. И по тому, что я понял, встреча с дорогим папочкой не будет веселым пикником. Ты не боишься, что эта робкая попка увидит тебя в таком состоянии? Увидит Флейма во плоти?

Я подумал о Мэдди, и моя грудь наполнилась гордостью.

— Она понимает меня. Понимает, что я чувствую. Мэдди сильнее, чем может показаться. Она примет все, что случится. — Я проследил узор на столе. — Она знает, кто я... обе мои стороны. Она очень сильная.

АК покачал головой и из него вырвался смешок.

— Вот те на. Чертов воин размером с пальчик.

— Да, с идеальными сиськами и задницей. Ты будто выиграл в гребаную лотерею, брат, — добавил Вик, подергивая бровями. — Кто мог подумать, что весь в шрамах и самый трахнутый на голову из нас получит самую горячую сучку? Жизнь, бл*дь, несправедлива.

Я опустил голову, думая о зеленых глазах Мэдди, и добавил:

— Она нужна мне рядом все время. Все гребаное время. — Я стукнул себя кулаком в грудь. — Не могу, бл*дь, дышать без нее рядом. Она должна спать со мной. Успокаивать пламя. — Я провел ногтями по шрамам на руках. — Она не покинет меня больше. Она моя на всю чертову жизнь, братья.

— Бл*дь, — прошептал Викинг. — Успокойся, псих.

Я дернул головой в его сторону, но ублюдок улыбался. АК поднялся на ноги, утянув Викинга за собой.

— Итак, Флейм, мы направляемся на землю гор и разбитых надежд?

Поднявшись на ноги, я покинул клубный дом. Моя голова дергалась, а руки были стиснуты в кулаки всю дорогу до моего дома.

26 глава

Мэдди

— Я сама на себя не похожа, — прошептала я, глядя на свое отражение в зеркале.

— Ты выглядишь чертовски горячо, дорогуша! Флейм охренеет, когда увидит тебя в коже.

Я смотрела на девушку в отражении. На ней были одеты черные кожаные штаны, черный свитер и уютная кожаная куртка. Черные ботинки дополняли образ. Мои волосы были заплетены во французскую косу. Я не могла перестать любоваться.

— В западную Вирджинию чертовски долгая поездка, Мэдс. Тебе нужна защита. — Я повернулась и увидела, что Летти сидит на диване Мэй.

Красотка протянула мне седельную сумку, в которой была сменная одежда.

— Этого должно хватить, милая. Я отлично собрала тебя в дорогу.

— Спасибо тебе, — отблагодарила я и подошла ко второму дивану, где сидели Лила и Мэй. Лила улыбалась мне, но на лице была написана озабоченность.

— Я буду в порядке, Мэй, — заверила я. Сестра поднялась на ноги. Она была бледной из-за утренней тошноты, но натянуто улыбнулась.

— Я знаю. Я просто... полагаю, привыкла оберегать тебя, Мэдди. И то, что ты едешь с Флеймом на другой конец страны, нервирует меня.

Мне стало некомфортно от того, как сильно она беспокоилась, и я сказала, акцентируя интонацией свои слова:

— Я должна поехать, Мэй. Флейму нужно перешагнуть через этот этап своей жизни. И я сделаю все, что в моих силах. Ты бы сделала то же самое для Стикса. — Я развернулась и посмотрела на Летти, Лилу и Красотку: — А вы бы сделали это ради Булла, Кая и Тэнка

Все они произнесли хором:

— Да.

Мэй положила ладони на мои руки, и я посмотрела в ее голубые глаза.

— Мэй... Вы с Беллой всегда обращались со мной больше как с дочерью, нежели сестрой. Что странно, так как вы ненамного старше меня.

Мэй начала плакать, но смогла проговорить:

— Потому что ты была такая маленькая, когда у тебя было пробуждение. Брат Моисей... он...

Я взяла руку Мэй в свою и сказала:

— Я знаю, сестра. Знаю, что отсутствие эмоций и мое постоянное молчание вызывали у вас беспокойство. — Я опустила взгляд и попыталась вспомнить девочку, которой я была в общине. Мое сердце екнуло, и я призналась: — И я знаю, что была сломлена. Сейчас я это понимаю. — Бабочки запорхали в моем животе, и я сказала: — Я больше не сломлена. Я сильная... сильная, когда рядом со мной Флейм.

Мэй долго смотрела на меня, затем сказала:

— Я вижу это, сестра.

Лила присоединилась к нам, ее голубые глаза блестели от слез:

— Ты всегда была сильной, Мэдди. Мы всегда это видели. Но теперь ты и сама это поняла.

Лила поцеловала меня в щеку, как раз когда мы услышали всхлипы позади нас. Развернувшись, мы увидели, что Красотка вытирает глаза. Когда она увидела на себе взгляды, то посмотрела с недоверием:

— Что? — выпалила она, очевидно раздраженная. — Из-за вас, дурочек, мне придется пополнить запасы водостойкой туши. Я никогда не плакала так много за всю свою гребаную жизнь!

Летти пробурчала:

— Плакса, — чем заработала оскал от своей лучшей подруги.

Раздался стук в дверь, и Лила пошла открывать. Я как раз подняла седельную сумку с пола, когда Флейм вошел в комнату. Увидев его широкие плечи и обнаженный торс, я как обычно забыла, как дышать. В выражении лица Флейма всегда появлялось тепло, когда он видел меня. Но на этот раз он медленно осматривал мое тело, его ноздри раздулись, а кулаки были стиснуты в кулаки по бокам.

Несколько долгих мгновений он не двигался. Дрожь пробудилась у меня между ног, и я смогла прошептать:

— Флейм.

Звук его имени с моих губ был сигналом для Флейма, чтобы преодолеть небольшое расстояние между нами и встать передо мной. Я запрокинула голову назад из-за его большого роста. Грудь Флейма тяжело опадала и поднималась, в то время как он медленно поднимал руки к моему лицу, одновременно с этим опуская голову и запечатляя поцелуй на моих губах. Я закрыла глаза, наполняясь светом, и отчетливо слыша грудные стоны Флейма.

Когда Флейм разорвал поцелуй, то прижался лбом к моему и прохрипел:

— Ты выглядишь... черт, Мэдди, ты прекрасна.

И свет внутри меня вспыхнул ярче.

Мои щеки окрасило смущение, а я положила руку на грудь Флейма и прошептала:

— Спасибо.

Сделав глубокий вдох, Флейм опустил руки и взял мои ладони в свои.

— Ты готова? — спросил, на что я кивнула. Флейм забрал седельную сумку у меня из рук и повернулся уходить.

Красотка снова вытирала слезы, и с радостью в голосе прошептала:

— Да, мне, бл*дь, совершенно точно нужна водостойкая тушь.

— Увидимся, когда я вернусь, — пообещала я Мэй и Лиле. После того как они обе расцеловали мои щеки, мы с Флеймом покинули дом Мэй и направились к нему.

Я постоянно чувствовала его взгляд на себе. Каждый раз он сжимал мою руку своей. Борясь с улыбкой из-за того, что я ему так понравилась в этой одежде, я спросила:

— Стикс не против нашего отъезда?

— Да, — пробормотал Флейм. — АК и Викинг тоже едут. Они не могут оставаться в стороне.

Я обрадовалась этой новости. Положив голову на руку Флейма, я подтвердила:

— Конечно, нет. Они тоже тебя любят. — Флейм напрягся, затем начал постепенно расслабляться.

Когда мы прошли через чащу деревьев, то увидели, что АК и Викинг ждут нас, оба на своих байках и с сигаретами в зубах. Когда мы подошли ближе, Викинг вытащил сигарету изо рта и сказал:

— Черт бы меня побрал, малышка, — он замолчал, тыча в меня сигаретой с головы до пят. — Ты и чертова кожа — союз, заключенный на небесах кожаного рая.

Флейм напрягся из-за подобного комментария, но прежде чем он мог что-то сделать, АК схватил Викинга за руку и напомнил:

— То, что брат больше не режет себя, не значит, что он не порежет тебя. Теперь усаживайся, тупица. Мы уезжаем.

Флейм прицепил мою сумку к байку и забрался на него. Я села позади и обняла его руками за талию. Флем завел двигатель и, перед тем как поехать, повернул голову и запечатлел краткий поцелуй на моих губах.

Когда он вырулил на пыльную дорогу, я положила подбородок ему на плечо и прошептала:

— Я тебя люблю.

***

Мы были в пути два дня. Мы останавливались на ночлег вчера и собирались сделать это сегодня. Все мое тело болело с непривычки так много ездить на байке. Каждый раз, когда я хотела остановиться, каждый раз, когда хотела вернуться домой, я напоминала себе, что это ради Флейма. Это его надежда на покой и умиротворение. Я уже получила их от него, теперь он заслуживал того же. И каждый раз, когда я повторяла это себе как мантру, я могла ехать сквозь боль и онемение.

А также не думать о страхе перед тем, что нас ждет.

Опустилась ночь, звезды сияли на темном небе. Флейм повернул на темную сельскую дорогу. Я крепче вцепилась в его талию, пока байк несся по гравию. Затем мои глаза расширились при виде огромного озера. Полная луна сияла на небе, отображаясь бликами, что расходились на воде.

Флейм проехал чуть дальше через чащу деревьев, затем заглушил двигатель. Мои ноги дрожали от долгого сиденья на байке в одной позе. Сначала Флейм слез с байка сам, а потом повернулся и снял меня. Его сильные руки держали мое тело в воздухе, а затем он опустил меня на землю и припал к моим губам. Когда мы разорвали поцелуй, мои щеки были пунцовыми.

Флейм поднял руки в перчатках и коснулся моей щеки.

— Тебе нравится, когда я так делаю, — прохрипел. Это было заявление, в котором он был уверен.

Я подалась на его прикосновение и ответила:

— С каждым разом мне нравится все больше.

Флейм наклонился и снова поцеловал меня, а я обвила его шею руками. На это раз, когда отстранился, он сказал:

— Значит, буду делать это чаще.

— Йоу, Флейм! Я разжег костер и кое-что жарю. Давайте поедим, а потом отправимся спать. Мы должны приехать на адрес, который раздобыл нам Таннер, к твоему старику ранним утром. Мы все знаем, что, бл*дь, за денек у нас будет, — позвал Викинг со стороны воды.

Мы ели в тишине у огня. После этого Флейм устроил нам место для ночлега и как только наши истощенные тела коснулись самодельной кровати, Флейм притянул меня в объятия. Через пару минут я услышала тяжелое дыхание АК и Викинга, лежащих рядом. Но Флейм был напряжен, и его резкие вдохи и выдохи выдавали то, что он не спал.

Почувствовав, что его сердце ускорило ритм, я подняла голову и легла ему на грудь, смотря в глаза. Флейм уставился в безоблачное небо, но когда почувствовал мою возню, то посмотрел на меня, выглядя обеспокоенным.

Проведя рукой по морщинкам на его лбу, я спросила:

— Что не так?

Губы Флейма приоткрылись, и он протяжно выдохнул, затем еще сильнее сжал меня в объятиях и притянул ближе. Сначала я подумала, что он не заговорит, но неожиданно он признался:

— Прежде я убивал.

Я замерла, сведя брови на переносице, и заявила:

— Я знаю. Ты убил брата Моисея.

— Нет, я убивал гораздо больше. Охренеть сколько, Мэдди. — Он отвел взгляд, затем снова посмотрел на меня. — И мне нравилось это. Мне… бл*дь… это нравилось. Во мне живет желание убивать, Мэдди. Я не думаю, что оно когда-нибудь испарится. Я думаю…я думаю ребенок во мне хочет убивать.

Подняв руку, я подтянулась выше по его телу и сказала:

— Но только плохих людей. Да? Ты хочешь убивать только тех, кто делает плохие вещи, верно?

Флейм пожал плечами:

— Это всегда наши клубные враги. Мужчины, из которых мы привыкли выбивать информацию. Люди, которые пытались облапошить клуб. — Он кивнул подбородком в мою сторону. — Люди, которые делали тебе больно.

Мой желудок сделал сальто от мысли об отнятых человеческих жизнях. Флейм коснулся пальцами моего лица и нашел взглядом мой.

— О чем ты думаешь, Мэдди? Твое выражение лица изменилось, но я, бл*дь, не понимаю, что оно означает.

Тяжело вздохнув, я ответила правдой.

— Я даже не могу представить себе, каково это, отнять чью-то жизнь. Я знаю, чем занимаются Палачи — Мэй и Лила мне объяснили. Но я не понимаю... Я не знаю, что произошло бы, если бы я могла забрать жизнь брата Моисея. Я не верю, что у меня есть возможность убить другого человека, даже если он это заслужил. Я просто... Я просто задаюсь вопросом, через что ты на самом деле проходишь, делая это. Что происходит в твоей голове, раз ты испытываешь подобное желание?

Флейм долго молчал, затем он усилил хватку руки на моей талии и прошептал:

— Он. Каждый раз, убивая, я думаю о том, как делаю это с ним. Я вижу его на месте своих жертв. Я режу их на кусочки своим ножом, но вижу только его. Каждый раз, совершая убийство, в своей голове я убиваю его... за маму... за брата... за себя... за то, во что он меня превратил. За то, что он, бл*дь, делал со мной в клетке.

Мое сердце сжалось от боли из-за его признания. В его сердце жила боль, и ее причинил человек, которому Флейм доверял. Погладив его по волосам, я сказала:

— Ты хороший мужчина, Флейм. Просто с тобой плохо обращались.

Он покачал головой.

— Черт побери, нет, Мэдди. Я убийца. Глубоко внутри я люблю убивать из-за него. Я такой же псих, как и он. Мне нравится причинять боль.

— Нет, — спорила я, но Флейм замер подо мной. — Флейм! — прошептала я громче.

Когда он медленно повернул ко мне голову, то прошептал:

— Что, если завтра он будет там?

И мое сердце снова разбилось на части. Флейм вытянул руку, схватив меня за запястье, и прошептал:

— Что, если завтра мы войдем в этот гребаный дом, и он будет там? Что, если это все еще в этом чертовом доме? Все еще, бл*дь, живет и дышит, будто ничего и не было? Все еще ходит в сраную церковь? Не думает о том дерьме, что натворил? Не думает о том, во что втянул меня?

Глаза Флейма расширились, он тяжело сглотнул. И затем я поняла. Я поняла, что он не спал и раздражен, потому что он в ужасе. Хоть он и не показывал эмоций на лице или в голосе, я знала, что по его венам бежал настоящий страх. И я поняла, что впервые за годы, он почувствовал эту эмоцию. Он был Флейм из Палачей. Он внушал страх большинству своих врагов. Убивал людей своими ножами.

Но прямо сейчас он был напуган.

Я попыталась представить, что почувствовала бы, если бы брат Моисей в этот момент вышел из-за деревьев. Только от краткой мысли мурашки покрыли тело. Но Флейм утром столкнется лицом к лицу со своим мучителем. И он боялся. Флейм — мой сильный защитник, был напуган от мысли увидеть свое прошлое.

— Ш-ш-ш... — успокаивала я, когда дыхание Флейма ускорилось. Затем я предложила: — Я здесь для тебя. Так же как и АК и Викинг. Они хотят помочь тебе. Ты встретишься со своим отцом и возьмешь контроль над той властью, что есть у него над тобой.