Измена. Любовница моего мужа (СИ)

Глава 4

Денис вернулся, когда гости разошлись, а Зою я уложила в постель, говоря, что папу задержали на работе. Ну а что мне было ещё сказать своей принцессе? Она так ждала праздника, и его испортили. А я должна ещё и правду про Дениса поведать для полного счастья?

Пусть хотя бы она чувствует себя счастливой.

Сижу в комнате, опершись на кровать. Прямо на полу, оплакивая неудавшуюся жизнь и ковёр.

Бутылка вина почти закончилась, потому что я заливала в себя очередной бокал. С алкоголем у меня небольшие проблемы, если уж начинаю пить, то не могу остановиться, потому предпочитаю зачастую не начинать это дело. Но сегодня сам Бог велел. Хотя, зачем богохульствовать, вопрос явно не божественный, а очень даже низменный.

Если взять одного неверного козла и сучку, которая хочет, то результат будет вполне ожидаемый.

- Ты тут? - Денис включает свет, и я закрываюсь от яркой лампочки, отворачивая голову в сторону. Пусть видит меня раздавленной, зарёванной, убитой. Это его рук дело. Хотя, про какие руки я вообще говорю, тут вопрос в другой части.

- Тут, - криво усмехаюсь, доливая остаток, и ставлю бутылку на ковёр, но она опрокидывается. Остатки красного выливаются, и я смотрю, как мягкий ворс становится бордовым, не торопясь поднимать посуду. В другой бы раз ойкнула, поспешно пытаясь всё исправить, но не теперь.

– Выпьем за твоего сына?! – поднимаю тост, чувствуя, как во мне плещется боль и обида, а еще как минимум полторы бутылки красного, а потом выливаю остатки сюда же. Медленно, тонкой струйкой, пока Жданов смотрит на это, застыв в дверях, а потом закрывает её и подходит ближе. К чёрту химчистка, этот ковёр будет напоминать мне всегда о том, что произошло. Его не спасти, как и наш брак. Но я так люблю мужа…

- Или у тебя вторая дочка?! – интересуюсь. – Ювелир?

Всегда заботилась о том, как выгляжу. Хотелось быть для него красивой. Я же буквально боготворила человека, который пошёл против родительской воли. Говорил, любовь. А мне казалось, что сказка воплотилась в жизнь, так всё было нереально.

Меня не сразу приняли. Кому хочется полудикую пацанку из детдома видеть в качестве жены сына? Без роду и без племени, как любит говорить моя любимая свекровь. Мы с ней вообще редко общаемся, даже сегодня она не пришла на праздник, сказала, что поздравит внучку потом. Обидно за Зойку, но что делать, я не в силах влиять на дорогую Аллу Олеговну.

Сейчас сижу с поплывшей по лицу тушью, раскрутившимися кудрями и в помятом платье с отпечатком шоколадного пальца дочки в районе бедра.

- Всё сказала? – звучит его голос, и понимаю, что пьян. Это в честь рождения нового ребёнка или старого? Или набраться смелости? - На хрена ковёр испортила?

Руки в карманах, смотрит сверху вниз, уголок губ слегка вздёрнут, и кажусь себе маленькой и беззащитной.

- Ракитина, дрянь такая, ты зачем простынь испортила? – шипит мымра. Старая дева, ненавидящая детей, особенно меня. Раиса Геннадьевна, даже имя под стать. За каждую провинность доставалось по полной. Смотрит на кровавое пятно на казённой вещи, случайное. Я не самоубийца, чтобы совершать такое. И на её лице разливается удовольствие. Сейчас меня накажут.

Вариантов несколько. Мымра любит раздевать догола и ставить к стене на гречку, бить палкой, если в скором времени не ожидается проверка, или же жечь огнём. Пожалуй, последнее самое нестерпимое и её излюбленное. И она знает, когда перестать, чтобы не навлечь на себя подозрений. После Пашки Ефремова знает, у которого теперь тело изуродовано.

Хочется сбежать, но некуда. Потому, сжавшись внутреннее, жду, что будет дальше.

- Какого чёрта ты портишь вещи? – рычит Денис, и я сжимаюсь, вздрагиваю, вспоминая Раису. Думала, она давно закрыта за дверью, за семью замками, но теперь бьётся кулаками в хлипкое полотно, выбираясь воспоминаниями.

Денис старался быть со мной ласковым, зная: за забором было тяжело. Но я никогда не рассказывала о том, что пережила. Говорила, что хочу начать заново, что просто забуду, как страшный сон. Жданов оплатил психолога, и мне казалось, я смогла стать другой. Не зажатой и забитой, я расправила плечи и почувствовала себя женщиной, которую любят. Любили…

Жданов редко пил, вернее, напивался. Просто посидеть с бокалом пива или пропустить пару стопок - было нормально, но вот в таком виде я лицезрела его всего дважды: на свадьбе лучшего друга, и после его гибели. Агрессия смешивалась с неадекватностью, и я не узнавала человека.

Сегодня был третий раз. Повод своеобразный.

Самосохранение говорило мне не лезть на рожон, и я привыкла доверять этому чувству. Благодаря ему жива. Но вино добавляло смелости, словно обещая: он мне ничего не сделает. Никогда не верьте вину.

Кажется, алкоголь ещё сильнее дал мне в голову, и я так устала, что немыслимо захотелось спать. Боюсь говорить, боюсь слушать, боюсь…

- Слава, - муж хватает меня за локоть, и я вмиг оказываюсь на ногах, распахивая глаза. Страх обдаёт первым, за ним ненависть. Вижу красивое лицо, искажённое злобой. Залезть бы в эту минуту к нему в голову, чтобы понять: чем он думал, когда заводил вторую семью.

- Пусти, - дёргаю руку, пытаясь не показать своего испуга. Да, сейчас боюсь собственного мужа.

- Говорить буду я, - цедит жёстко, и меня окатывает алкогольная аура. Плюхаюсь на кровать, смотря на него надменно. Раньше подобного не позволял, как и иметь нагулянного на стороне ребёнка. – Во-первых, ты перестанешь смотреть на меня так.

- Как? – хмыкаю, но тут же отвожу взгляд.

«Глаза в пол, мерзавка, кому сказала!» – будто слышу в ушах голос Раисы, и слова догоняет пощёчина.

- Во-вторых, ты не станешь говорить о том, что произошло, с другими.

«Смотри мне! Узнаю, что трепалась кому-то об этом, хуже будет». Мымра уходит, а я держусь за ноющие рёбра, и лучше сделать так, как она говорит, потому что может быть ещё хуже.

- Или уже разболтала? Бабы все такие, - чувствую злобу на всех, и попадаю в список виновных.

- Думаешь, удастся сохранить в тайне, что какая-то девка родила от моего мужа? – не удерживаюсь от замечания, хмыкая.

- Это! Мой! Сын! – Говорит отрывисто каждое слово.

Всё же мальчик. Наследник! Не ювелир Жданов. Снова кольнула ревность, когда вспомнила, как мечтали о сыне, а он просил немного подождать. Вот чего ждали, оказывается.

- Это моя забота! – рычит так, что, боюсь, разбудит Зойку. А Жданов тут же кривит губы, оказываясь рядом. – Не лезь, куда не следует! Живёшь в своё удовольствие, соришь моими деньгами. Где бы ты была, если бы не я?

Удар под дых. Он клялся, он искренне клялся, что никогда не произнесёт этих ужасных слов. А я знала: придёт тот день, когда они станут достоянием моих ушей. Соришь – слишком громко сказано.

- Я тебе всё это дал, - машет в сторону. – И этот сраный ковёр, - пинает его, будто и вещь в чём-то виновата, но запинается и падает. Кажется, вместе с ковром придётся выбросить и его костюм. А заодно и нашу совместную жизнь.