Изумрудные ночи. Книга первая

Глава 10

Бетани поместили на втором этаже. Утопая в роскошной перине из гусиного пуха и под таким же одеялом, Бетани не находила себе места. Она не могла спать, не могла не думать о том, что произошло у них с Трейсом на террасе. Он называл ее наивной; может, так оно и было, но не настолько, чтобы она не увидела, как сильно он ее хочет. Но что значат его желания. Это просто… просто физическое влечение, тривиальное проявление тяги одного человека к другому, в этом нет ничего духовного, ничего похожего на истинную привязанность.

Бетани не знала, как будет себя вести и что будет говорить при следующей встрече с ним. И как будет вести себя Трейс?

Бетани, дрожа всем телом, натянула на плечи одеяло и уткнулась в подушку, тщетно пытаясь заснуть. Но лицо Трейса неотступно стояло перед ней, его темные влажные глаза, высокая жесткая линия скул, чувственные губы, изгибающиеся в улыбке. И — что хуже всего — она словно чувствовала его крепкое напряженное тело, чувствовала, как напрягаются его мускулы, когда он привлекает ее к себе.

Бетани резко выпрямилась на кровати. Она никогда не заснет, если не прекратит думать о Трейсе! Почему она не выбросит его из головы? Не избавится от тех чувств, которые он пробудил в ней: жар, наслаждение и смущение одновременно? Она превратилась в дрожащий комок противоречий, хотя не так давно твердо знала, что ей делать со своей жизнью. Она приучила себя к мысли, что проведет жизнь в одиночестве. Так было до настоящего момента. До того, как Трейс Тейлор вошел в ее жизнь. Трейс с его насмешливыми темными глазами сумел доказать несостоятельность всего того, о чем, как ей казалось, она мечтала.

Странное, лихорадочное чувство, охватившее ее, было оно любовью или похотью? Ее чувства к Стефену, хотя она и считала их любовью, были далеко не такими пламенными. Стефен дал ей почувствовать себя любимой, но никогда не вызывал у нее этой дрожи, горячими волнами пробегавшей по телу.

Бетани наконец удалось заснуть, ей снился Трейс.

Беспокойная ночь привела к тому, что утром она чувствовала себя не лучшим образом. Присоединившись к отцу и остальным за столом, она подчеркнуто игнорировала Трейса. Она ощущала на себе его темный насмешливый взгляд и с неожиданной вспышкой раздражения поняла, что он догадался о ее стараниях не замечать его. Или от этого человека невозможно ничего скрыть, в замешательстве подумала она.

— Всем доброе утро, — с натянутой улыбкой приветствовала она сидящих за столом, когда слуга отодвинул ее стул и она присоединилась к компании. — Надеюсь, что все выспались так же хорошо, как и я, — добавила она в надежде, что Трейс решит, что она ни минуты не думала о нем.

Профессор Брэсфилд выглядел довольным.

— Я отлично отдохнул! И жду не дождусь, когда мы приступим к последнему этапу наших поисков. — Он наклонился вперед, его бледные глаза сверкали за стеклами очков. — Синьор Бертолли поведал мне о множестве интереснейших вещей, дорогая! И он согласен с моим мнением по поводу ведения раскопок методом Ворсаэ.

— Ты имеешь в виду стратиграфическую последовательность, — не без труда выговорила Бетани. Ей было не до светских бесед о методах ведения раскопок, когда Трейс Тейлор находился так близко!

— Да, да, тщательное, последовательное изучение одного слоя за другим, как исторически сложившегося пирога. — Брэсфилд с помощью вилки разделял куски бисквита, пытаясь проиллюстрировать, как он намеревается вести исследования в Вилькапампе, когда они ее обнаружат. — Вот увидите, мы будем действовать очень методично, чтобы не потерять ни единого кусочка археологического материала.

— Говорил ли я вам, профессор Брэсфилд, — вступил в разговор Бертолли, — что я встречался с Джузеппе Фьорелли?

Брэсфилд мгновенно заинтересовался.

— Это тот итальянец, который руководил раскопками в Помпее? Насколько я помню, он разработал метод заливки замазки в полости, оставшиеся в вулканическом пепле. Таким образом удалось воссоздать образы людей, животных и предметов.

Профессор и Бертолли углубились в оживленную дискуссию об археологах и используемых ими методах. Бетани переключилась на завтрак и сладкий горячий кофе, поданный в тонких фарфоровых чашках. Спенсер Бентворт, сидевший по правую руку, наклонился к ней:

— Как я понимаю, ваш отец попал в родную стихию, а, дорогуша?

— Если он заговорит о решетках и секциях, — ответила она, — я боюсь, мы пробудем здесь долго.

— О, да, новые технологии вызывают у Брэсфилда живой интерес. Надеюсь, он использует их при отыскании запасов золота и археологических ценностей в Вилькапампе. Это имеет большое значение для всех нас.

Бетани нахмурилась.

— Что именно вы собираетесь делать с вашей долей, Спенсер? Должна ли я понимать, что ваш интерес — чисто денежный, или для вас все-таки имеет значение сохранность исторических ценностей?

Спенсер улыбнулся, его голубые глаза чуть-чуть потемнели.

— Не понимаю, почему одно должно исключать другое, дорогая моя? Почему нельзя убить двух зайцев сразу? Я должен делать выбор?

Бетани немного смутилась.

— Ну, мне кажется, что то, как распорядиться древними ценностями, может стать причиной конфликта. Есть такие коллекционеры, которые платят огромные деньги за сокровища античности, совсем не собираясь показывать их кому-либо. Не потому ли представители перуанских властей настаивали на том, чтобы послать с нами двух своих людей?

— Скорее, чтобы они могли претендовать на получение части найденных сокровищ. — Бентворт едва заметно пожал плечами. — Власть так же коррумпирована, как и коллекционеры, сами знаете.

— Да, я слышала, — пробормотала Бетани.

— Скажите-ка, Бентворт, — вступил в разговор Трейс, — как могут представители властей Перу рассчитывать на то, что пара солдат сможет повлиять на ситуацию?

— Возможно, им известно, что два человека — это как раз то, что требуется, чтобы написать рапорт, Тейлор. — Улыбка на лице Бентворта никак не отразилась в его глазах. — Ты намерен избавиться от них?

— Вы что-то перепутали. Мне нет никакого дела до исторических реликвий. Мои интересы лежат совсем в другой области.

— Ах да, припоминаю! Ты беспокоишься о восстановлении своего доброго имени, ведь так? Удачная экспедиция — не самый короткий путь к достижению этого, Тейлор.

Уловив едва различимые злобные нотки в его тоне, Бетани принялась размышлять о причинах вражды между Спенсером Бентвортом и Трейсом. Сейчас она проявлялась с такой же очевидностью, как и тогда, когда она впервые увидела их вместе. Она перевела взгляд с Бентворта на Трейса, и сердце ее неистово застучало. Его лицо — маска вежливости, а глаза… Лишь они выдавали обуревавшие его чувства, но Трейс тут же закрыл их, и Бетани подумала, что ей, должно быть, почудилось. На какое-то мгновение ее поразила светящаяся в этих глазах убийственная ненависть, и ей стало не по себе. Действительно ли он был таким… беспощадным, или это лишь плод ее воображения? Сейчас ни в его лице, ни в голосе не было ничего подобного.

Синьор Бертолли обладал способностью прислушиваться к двум разговорам одновременно. Хотя он не пропустил ни одного произнесенного Брэсфилдом слова и был в состоянии на должном уровне поддержать беседу, он был также в курсе разговора между Бентвортом, Тейлором и Бетани. И он показался ему очень занимательным. Бертолли всегда привлекали конфликты и интриги.

Яркие губы под густыми усами трогала улыбка, когда он видел, как меняется цвет лица Бетани Брэсфилд, когда она смотрит на Тейлора, как она безуспешно при этом старается сохранить безучастный вид. Ему хотелось рассказать ей о Трейсе, предупредить, что она играет в опасные игры. Он знал Тейлора, хорошо знал; знал и его репутацию.

Трейс Тейлор появился в Перу десять лет назад. Он носил пистолет у самого бедра, а первоклассная стрельба определенным образом характеризовала его прошлое. Немногие отваживались встать на пути Тейлора; он быстро нажил себе врагов, что неминуемо происходит с людьми такого склада. Бертолли был готов поклясться, что Бентворт входил в их число, потому его так и удивило, что они появились вместе.

Абсолютно несовместимое собрание представителей рода человеческого, размышлял про себя Бертолли, исподтишка разглядывая то одного, то другого. Ему посчастливилось заполучить их обоих к себе в дом, где он мог поизучать каждого. Девушка, ну, это особенный случай. Ах, белла донна! Неудивительно, что Трейса Тейлора влекло к ней. Это может вылиться в чрезвычайно интересное приключение в горах, чрезвычайно. Возможно, следовало бы предупредить Бетани Брэсфилд, чтобы она не позволяла ему чересчур заинтриговывать себя.

Трейс Тейлор всегда нравился женщинам, возможно, из-за своей неуловимости. Но он их использовал; Бертолли видел и слышал немало для того, чтобы с достоверностью судить об этом. Хотя, насколько ему известно, Трейс не был столь бессердечен и черств, чтобы пытаться изображать чувства, которых не испытывал. Почему-то он не сомневался, что с этой девушкой все будет по-другому. Тщательно возведенный ею барьер скрывал душу чувственной женщины. Бертолли думал о том, достанет ли ей здравого смысла не увлекаться чрезмерно Трейсом. Иначе печальный конец будет неминуем.

Бертолли удивился бы, если бы узнал, что Бетани думает сейчас о том же самом. Любое общение с Трейсом представлялось ей опасным; она старалась не смотреть в его сторону, избегать его взгляда. За две недели ему удалось стать основным персонажем ее снов и завладеть ее мыслями, когда она не спала.

Переключив внимание на Спенсера Бентворта, Бетани попыталась изобразить интерес к его рассказам о Боливии и развалинах майя, которые он видел в Мексике. Когда завтрак закончился, она почувствовала облегчение и намеревалась быстро исчезнуть, пока Трейс не успеет заговорить с ней. Но, к ее досаде, он исчез прежде, чем ей удалось это сделать самой. Уж не думает ли он, что ее можно так просто игнорировать? Рассерженная, она не заметила, какой противоречивый характер приняли ее мысли.

Отец, Бентворт и Бертолли отправились смотреть на развалины расположенной над Куско крепости. Бетани получила полную свободу прислушаться к клокочущим внутри нее чувствам. Она уклонилась от экскурсии, сославшись на приступ тошноты, мучившей ее в горах, на деле ей просто хотелось побыть одной. Провести целый день, лазая по развалинам и внимая бесконечным археологическим наблюдениям отца, вдруг показалось ей выше ее сил.

Они пообещали вернуться засветло, чтобы пораньше лечь спать. На следующее утро, как уверил ее Бентворт, предстояло продолжить путешествие. Бетани проводила их и провела все утро в безделье, копаясь в библиотеке синьора Бертолли. Она отыскала несколько заинтересовавших ее книг по искусству Перу и удобно устроилась с ними в кресле.

В полдень Мартина накрыла на террасе второй завтрак. Бетани ела медленно, наслаждаясь ласковыми лучами солнца и прохладным ветерком, приносившим приятную свежесть. Одиночество доставляло удовольствие, тем более ощутимое после недель, вынужденно проведенных в окружении множества людей. Она запрокинула голову назад, прикрыла глаза, давая им возможность отдохнуть от яркого солнечного света, и предалась своим мыслям. События минувшей ночи при свете дня казались гораздо более прозаическими. Тревога в отношении Спенсера Бентворта казалась теперь лишь плодом ее воображения. В конце концов, он англичанин, и ему свойственны природная сдержанность и пресноватый юмор. Если ей было порой не по себе в его обществе, то вовсе не потому, что в нем было что-то дьявольское, а по причине его некоторой холодности и отстраненности.

Трейс Тейлор был полной противоположностью Бентворту: язвительный и насмешливый, с достаточной долей жестокости. Разве он сам не подтвердил это однажды своими внезапными грубыми поцелуями и удушающими объятиями? Не оставалось сомнений в том, что он считает ее доступной, и она не могла не признать, что причиной этого была ее реакция на его прикосновения. Она не могла отрицать взрыва чувств, охватывавшего ее, стоило ему только до нее дотронуться. И почему именно он вызывал у нее такие эмоции, он один из всех?

Пытаясь избавиться от вновь принявших нежелательное направление мыслей, Бетани поднялась с кресла и направилась к каменной балюстраде, чтобы с высоты посмотреть на город. При дневном свете Куско выглядел менее таинственным и более приземленным.

Опершись подбородком о ладонь, Бетани обратила внимание на массивные камни, из которых была сложена цитадель, куда отправилась вся компания. Саксахуаман располагался высоко на холме, высящемся над городом. Солнечный свет играл на огромных камнях причудливой формы, покрывавших склон; пики гор, обступивших Куско, прятались в облаках.

— Впечатляет, не правда ли?

Бетани обернулась, сердце оглушительно забилось при виде Трейса Тейлора. Она заметила, что с ним не было его обычного оружия. Ветер растрепал его густые черные волосы, а солнечный свет подчеркнул некоторые черты, о которых Бетани успела забыть: как горят его глаза, как они искрятся, когда он улыбается, и какие глубокие складки залегли в уголках его рта. Трейс Тейлор чересчур красив, подумала она.

— Да, — проговорила она, — очень впечатляет.

— Хотелось бы знать, впечатлил ли испанцев Храм Солнца, когда они разрушали его, или единственное, о чем они помнили, была жажда наживы? Нажива — очень сильный мотив. Мужчины совершают убийства во имя любви или ради золота.

— Вы хотите что-то мне рассказать? — неожиданно дрожащим голосом спросила Бетани. — Или просто поддерживаете беседу?

— И то, и другое. — Он пожал плечами и посмотрел вниз на город.

— Почему вы не отправились с остальными? — спросила она.

— Я видел развалины. А почему остались вы?

Бетани улыбнулась.

— Я не была уверена, что смогу вынести бесконечные обсуждения увиденных руин, хотя не сомневаюсь, что отец по возвращении все скрупулезно мне расскажет.

— Ты собираешься провести так всю жизнь, Бетани? Всю жизнь на задворках чужих жизней?

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — гневно начала она, но он покачал головой и взял ее руку в ладони.

— Ты позволяешь отцу проживать за тебя твою жизнь; делаешь то, что он хочет, едешь с ним, куда он едет, не думая о себе. Черт возьми! — воскликнул он, когда она сделала попытку вырваться. — Я не могу понять, что это — благородство или полная тупость!

— А вам и не нужно это понимать! — Бетани выдернула руку и посмотрела на него потемневшими от ярости глазами. — Это не ваша жизнь, и я не вижу, с какой стати вы должны беспокоиться, что мне следует делать, а что нет!

— Просто я видеть не могу, как что-то пропадает даром. — Он был так же зол, как и она, губы его превратились в тонкую нить, глаза сузились.

— Как я понимаю, вы считаете, что ваша жизнь даром не пропадает, — перешла в контрнаступление Бетани. — Вы совершаете немыслимые подвиги, которые никому, кроме вас, не под силу?

— Бетани, Бетани, вы в состоянии видеть дальше сегодняшнего дня? По крайней мере, я занимаюсь тем, чем хочется заниматься мне самому, а не кому-то другому. — Он удержал ее за руку, когда она сделала попытку уйти. — Хотите убежать. Тогда вам не придется признаваться в том, что я прав.

Зачем он подвергает ее таким испытаниям? Скорее всего — это тактика, направленная на то, чтобы отговорить ее от дальнейшего участия в экспедиции.

— А, теперь мне понятно, чего вы добиваетесь, Трейс Тейлор! Вас не волнует ни мой образ жизни, ни то, счастлива ли я! Единственное, о чем вы беспокоитесь, так это об этой дурацкой экспедиции и о том, чтобы не брать меня с собой, поскольку я причиняю слишком много хлопот!

Рука Трейса отпустила ее запястье, и он пожал своими широкими плечами.

— Как я понимаю, мы снова опустились до обвинений, — ухмыльнулся он. — Вы всегда так подозрительны?

— Когда дело касается вас — да!

— Я не думаю, чтобы пустая болтовня Бентворта каким-то образом на это повлияла, или я не прав?

Она, прищурясь, глядела на него.

— Да, он упомянул кое о чем в связи с вами, — призналась она после небольшой паузы. — Это правда? — спросила она, затаив дыхание.

— Возможно. Думается, все зависит от того, что именно он поведал. В Лиме известно, что из участников последней экспедиции я оказался единственным оставшимся в живых. Обычно для проводника это означает конец. Иногда случается, что один или два человека оказываются достаточно глупы, чтобы погибнуть; вся экспедиция целиком — никогда. Это наталкивает на размышления.

— Типа?

— Типа того, почему все снаряжение за одну ночь приходит в негодность или исчезает вовсе. И почему коренные жители, обычно такие дружелюбные, неожиданно озлобляются? И тому подобное.

Бетани вытаращила глаза:

— Вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать, — спокойно перебил ее Трейс. — Я просто размышляю вслух.

— Знаете, что мне кажется? Вы просто запугиваете меня, чтобы я осталась, — заявила Бетани. — Надеюсь, вы прекратите это завтра, когда мы выступим.

Губы его тронула слабая улыбка:

— Похоже, у меня не будет выбора, а?

— Да, мистер Тейлор, не будет.

— Возможно, мне следует с достоинством отступить.

Она твердо выдержала его взгляд.

— Возможно.

Трейс приблизился на шаг, почти нависнув над ней.

— Но, вообще говоря, я не привык быстро сдаваться, — вкрадчивым тоном проговорил он.

По тому, как звучал его голос, она мгновенно поняла, что он собирается делать, но сдвинуться с места была не в состоянии, даже если бы у нее возникло такое желание. В сущности она ожидала этого с того самого момента, как он присоединился к ней на террасе. Когда он взял ее за руки и прижал к своему напряженному телу, она не сопротивлялась.

— Каждый раз, когда мы видим друг друга, — зашептала она в плотное полотно его рубашки, — мы спорим. Можем мы просто нормально поговорить без… без поцелуев или борьбы?

— Это зависит от того, что ты называешь нормальным, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы. Бетани почувствовала, как они заструились по спине, как его руки погрузились в них. Одной ладонью он поддерживал ее голову, а второй приподнял подбородок для поцелуя. Она закрыла глаза, сердце ее учащенно билось, дыхание стало прерывистым.

На смену холодной ярости прошлой ночи пришли нежность и внимание. Ей было приятно чувствовать его руки, губы, касающиеся ее щек, бровей, прикрытых глаз. Она едва ощутимо вздрогнула, его руки крепче обхватили ее.

— Вы опасная женщина, Бетани Брэсфилд, — выдохнул Трейс мгновение спустя, освобождая ее.

— Что вы имеете в виду под опасной?

Он слегка улыбнулся.

— Я имею в виду, что вы заставляете меня забывать все мои благие намерения.

Бетани знала, что он чувствует, потому что и он заставлял ее забыть ее намерения. Одно его прикосновение — и уже не существует никаких клятв, которые она давала себе, когда его не было рядом.

— Похоже, происходит то, что американцы называют «любопытством, погубившим кошку». — Она изобразила на губах задорную улыбку. Пусть он думает, что она экспериментирует! Это лучше, чем позволить ему понять, что ее влечет к нему так, как не влекло ни к одному мужчине.

К ее удивлению, Трейс расхохотался.

— Да, думаю, любопытство — одно из возможных объяснений.

Ее щеки порозовели, но голос звучал ровно и слегка язвительно, как и его.

— Мистер Тейлор, это единственно возможное объяснение происходящего между нами. Любое другое будет неточным.

— А известно ли вам продолжение истории? Любопытство погубило кошку, а удовлетворение вернуло ее к жизни, — продекламировал он.

— Что заставляет вас думать, что я испытываю удовлетворение? — вырвалось у нее, и она тут же об этом пожалела.

— Я так и не думаю — пока нет, — плутовато усмехнулся он. — Но и я пока его не испытываю.

Бетани старалась понять, в каком месте их разговор превратился в сплошные намеки и многозначительные замечания. По выражению лица Трейса она видела, что он доволен собой.

— Пожалуй, я пойду к себе в комнату, — спокойно сказала она. — Увидимся вечером, мистер Тейлор.

— Увидимся, — подтвердил он, а когда она обернулась и через плечо поглядела на него, то встретила его проницательный и насмешливый взгляд, от которого ей стало не по себе.

У Трейса это прозвучало как угроза, и она не могла понять, почему ей так показалось.