Глава 18

Квентин стоял на террасе, наблюдая за восходом солнца. Он забылся сном около двух часов ночи, а проснулся всего несколько часов спустя, готовый обнять будущее, которое вопреки всему все-таки нашло его.

Задумчиво потягивая кофе, Квентин гадал, как спалось Бранди в эту ночь. Он улыбался, заранее зная ответ. За все двадцать лет своей жизни Бранди ни разу не сомкнула глаз накануне какого-то важного события. Сколько раз рождественским утром она разглядывала подарки сиявшими, но все же слипавшимися глазами? Сколько раз в дни рождения ее заразительный смех прерывался зевками, которые к концу дня случались все чаще?

Квентин с нежностью улыбнулся от согревающих душу воспоминаний, которые растекались, как теплый мед. Бранди, его неповторимое прекрасное солнышко… какое чудо, что она почти совсем не изменилась.

Не меньшим чудом были те перемены, которые в ней произошли. Вечер, проведенный ими в лесу, явился для Квентина невообразимым сочетанием райского блаженства и адских мук. Тогда Бранди впервые изведала страсть, в ней пробудилась женщина, и сознание этого доводило его до грани безумия.

Как он хотел обладать ею! До сих пор ему было неведомо это яростное, примитивное по своей силе и уничижительное по своей сути желание.

Так вот она какая, любовь.

Наблюдая за извивающейся струйкой пара, медленно поднимавшейся над его чашкой, Квентин наслаждался этим новым чувством, которое затрагивало не только его сердце, но и мысли, планы, само будущее.

Раньше в жизни Квентина существовала только армия, а дом был там, где проходила его служба. Что касается Котсуолда, это было тихое убежище, в котором его всегда ждали семья, друзья и взъерошенная проказница, согревавшая ему сердце, как яркий луч солнца.

Этот яркий лучик рос, становился сильнее, горячее и в конце концов проник в каждую клеточку его естества. И неожиданно его солнышко стало его жизнью.

Осознав эту простую истину, Квентин почувствовал неведомую до той поры потребность. Корни. Ему нужны были корни. Не просто дом, а собственная жизнь. И жена.

И дети.

Мысль о том, чтобы наполнить тело Бранди своим семенем и наблюдать, как в ней растет его ребенок, разожгла в нем примитивное стремление к обладанию. Ему был нужен дом, наполненный маленькими копиями Бранди, и чтобы их смех разносился по всем комнатам Изумрудного домика, и чтобы они были такими же жизнерадостными непоседами, как их мать.

Проглотив остатки кофе, Квентин принял решение, которого никогда от себя не ожидал. Пришла пора. Он был готов сделать важный шаг.

— Доброе утро, милорд. — Возле террасы остановился Герберт. — Я не знал, что вы уже на ногах. — Он заулыбался. — Хотя, наверное, мне следовало бы догадаться. Ведь сегодня вы женитесь. И вашу невесту тоже нельзя назвать соней. Вот уже больше часа, как в ее окнах горит свет. Подозреваю, очень скоро она отправится в свою беседку.

— Подозреваю, ты прав, — в ответ ему улыбнулся Квентин. — А ты почему бродишь на рассвете? Неужели и в такой важный день ты собрался работать?

— Даже не думал, милорд, — хмыкнул садовник. — Нет, я просто решил пойти к беседке… на случай, если мисс Бранди захочет поговорить.

Квентин кивнул, в его глазах зажглась искра благодарности.

— Ты хороший друг, Герберт. Ты прекрасно понимаешь Бранди.

— Вообще-то, сэр, она очень похожа на вину покойную мать — по крайней мере в том, как она любит и питает все, что ее окружает. Будь то цветы или люди, ее светлость была тем человеком, который мог заставить их расцвести. То же самое и с мисс Бранди.

— Я никогда не думал об этом так, как ты. Но твоя правда. — У Квентина сжалось в груди. — Я помню, мать говорила, что, кроме нее, только Бранди по-настоящему ценит волшебство Изумрудного домика. Я вижу, как верно ее утверждение, каждый раз, когда наблюдаю за бурной радостью Бранди, стоит ей оказаться здесь. Такая же радость исходила от мамы. — Он улыбнулся своему воспоминанию. — До сих пор помню — хотя мне было тогда лет восемь-девять, не больше — восторг на мамином лице, когда она приезжала погостить в Изумрудный домик. Ее глаза начинали сиять в ту секунду, когда карета, повернув, проезжала ворота. Она расцветала, точно этот сад.

— Так оно и было.

— Этот домик был самым дорогим из всех отцовских подарков. Ничто не могло с ним сравниться. — Квентин с грустью посмотрел вокруг. — Скажи мне, Герберт, все ли так было, как я помню? И после моего отъезда родители по-прежнему старались проводить здесь как можно больше времени?

— Да, — кивнул Герберт. — Когда герцог работал в Колвертоне или отправлялся в Лондон, герцогиня приезжала сюда одна… а за ней и мисс Бранди, разумеется. Вдвоем они часами возились в саду, разговаривали, смеялись. Конечно, ее светлость больше радовалась, когда ее сопровождал герцог, что он старался делать как можно чаще. Готов поклясться, любовь вашей матери к этому домику, должно быть, передавалась людям, потому что этим летом его светлость начал приезжать сюда один. Несколько раз так случалось. Но чаще всего здесь гостили или оба ваши родителя, или герцогиня с мисс Бранди. — Герберт поскреб затылок. — Это счастливый дом, милорд. И вы с мисс Бранди позаботитесь о том, чтобы он и дальше таким оставался. Вы ведь собираетесь жить здесь? — с надеждой спросил он.

Квентин на секунду растерялся, а затем хмыкнул:

— Знаешь, мне и в голову не приходило, что мы сможем жить где-то в другом месте.

— Я рад.

— Я тоже, Герберт. — Квентин отставил пустую чашку. — Поэтому пойду одеваться. Пора готовиться к свадьбе.

Бранди вернулась в домик только в половине девятого. Еще полтора часа. А потом она станет миссис Квентин Стил.

В это невозможно было поверить, она раз пять принималась щипать себя, чтобы удостовериться, что это не сон. Хотя откуда взяться сну, если она вообще глаз не сомкнула? Да и как можно было спать, когда в ней все пело от восторга?

Она испробовала все, что только смогла придумать, чтобы избавиться от распиравшей ее энергии, но тщетно. Для начала она затеяла шумную игру с Ланселотом и целый час носилась с ним по лесу, затем погнала его к беседке, где наткнулась на Герберта, с которым поболтала о вечности, чтобы сделать ему приятное. В такой день ей было не усидеть на одном месте, пусть даже в любимой беседке. А потом вдруг Герберт начал заикаться и что-то бормотать насчет ее новых обязанностей, которых не следует бояться. Она не сумела добиться от него никаких объяснений, потому что он так же неожиданно поменял тему разговора и принялся давать мудрые советы на будущее, в котором ее благодаря Квентину обязательно ждет счастье. А еще садовник заверил, что он сам планирует остаться в Изумрудном домике столько, сколько она сочтет нужным, раз теперь он точно знает, что она не уедет отсюда никуда.

А куда же ей было ехать? Квентин — хозяин Изумрудного домика, меньше чем через два часа он станет и ее хозяином.

Удивленно покачивая головой, Бранди направилась по тропинке к домику, гадая, что бы еще такого сделать, чтобы убить время. Как ей пережить оставшийся час?

— Миссис Коллинз уже собралась отправлять за вами поисковый отряд, мисс Бранди, — заметил дворецкий, встречая ее в открытых дверях. — Она приказала натаскать наверх горячей воды для вашего купания и ждет вас с семи часов.

— О Господи, я совсем забыла. — Бранди прижала ладошку ко рту. — Я ведь сама попросила миссис Коллинз приготовить мне ванну к семи, так, кажется?

— Видимо, да. — Бентли приподнял бровь. — Однако, может, это и к лучшему. Сейчас купание гораздо вам нужнее, уем несколько часов назад.

Бранди оглядела себя и захихикала.

— Ты прав. Я вымазалась, как чушка. Невесты так себя не ведут.

— Думаю, да.

— Очень хорошо. — Бранди подобрала перепачканные юбки. — Побегу наверх и извинюсь перед миссис Коллинз. А потом лягу в ванну и буду отмокать, пока не сморщусь, как сушеная груша. А там уже наступит время начинать церемонию.

— Мудрая мысль, миледи.

Помолчав, Бранди прикусила губу.

— Письма не приходили, Бентли?

— К сожалению, нет, мисс Бранди.

— Но ты сообщил Дезмонду о времени и дате свадьбы?

— Два дня тому назад. Лично. И два дня тому назад он отказался от приглашения. Лично.

Бранди вздохнула:

— Что ж, ладно. Если он хочет вести себя как капризный ребенок, пусть так и будет. Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Я не позволю Дезмонду испортить его.

— Браво, миледи, — прокомментировал Бентли. — А теперь поспешите к себе в комнату, откуда появится красивейшая невеста. Я отрепетировал свою роль в церемонии и отшлифовал до совершенства искусство сопровождения невесты.

— А ты поделился своим искусством с Гербертом? — поддела его Бранди. — Или мне ждать, что ты примешься возмущенно фыркать на него, как только он сделает неверный шаг во время нашей процессии к алтарю?

— Попытаюсь контролировать себя ради приличия. Бранди с легким сердцем преодолела ступени и заспешила к спальне, где нашла миссис Коллинз, ходившую кругами.

— Миссис Коллинз, — Бранди виновато переступила порог и, увидев, с каким облегчением вздохнула экономка, почувствовала себя неуютно, — я здесь. И прошу прощения, что заставила вас волноваться.

— Хвала небесам! — воскликнула экономка, заломив руки.

— Я хотела вернуться в семь, — пристыжено продолжала Бранди, — но у Ланселота было игривое настроение, а у Герберта — говорливое. И не успела я опомниться…

— Довольно. — Миссис Коллинз остановила ее жестом. — К этому времени мне следовало бы знать, что от вас никогда нельзя ожидать очевидного. Просто сегодня день вашей свадьбы, поэтому я, естественно, предположила, что вам захочется выкупаться и… впрочем, оставим это. — Снисходительно покачав головой, она указала на огромную лохань посреди комнаты. — В любом случае я прикажу наполнить ее заново. За полтора часа вода почти остыла.

— Вы не сердитесь? — спросила Бранди с надеждой в голосе.

Губы миссис Коллинз слегка дрогнули.

— Следовало бы рассердиться. После того злосчастного выстрела я места себе не нахожу, если вы бродите по поместью одна. Но как же мне сердиться на вас в такой важный день? Сегодня особый случай. Поэтому — нет, не сержусь. Но в следующий раз рассержусь обязательно.

— Следующего раза не будет, — пообещала Бранди.

Многозначительно хмыкнув, экономка поспешила прочь, чтобы заново приготовить воду.

— О нет, обязательно будет.

Купание было чудесным.

Вымывшись, Бранди просто нежилась в воде, откинув голову и мечтая о будущем.

О своем будущем в качестве жены Квентина.

Эти мысли разбудили всех чудесных маленьких бабочек, которых она всегда представляла как часть вечной любви, приводящей к браку — любви, которую она не надеялась найти. Как она когда-то объяснила Памеле, мужчина ее мечты не мог существовать. Где она могла найти человека, который не уступал бы ей характером и разделил бы с ней ее недамские увлечения? Человека, чья страсть к приключениям была бы под стать ее собственной, который любил бы ее такой, какая она есть, и не стремился бы переделать?

Человека по имени Квентин Стил.

Она мечтательно улыбнулась, глубже погружаясь в воду.

И как она не сумела догадаться, что мужчина, которого она описала, был тот самый человек, которого она боготворила всю свою жизнь?

А вот Памела сразу это поняла за нее — эта мысль внезапно пронзила Бранди.

«Бранди, — услышала она мягкий голос Памелы, словно та находилась в спальне. — Вопреки твоим выводам я уверена, тебе не суждено остаться одной. Мужчина твоих грез существует — я вижу его так же ясно, как если бы он стоял сейчас передо мной. Он действительно особенный, редкий человек. Вам только и остается, что узнать друг друга, а это произойдет в свое время, и я подозреваю, что ждать придется не очень долго».

— О, Памела, — прошептала вслух Бранди. — Ты знала. — По ее щекам скатились две слезинки. — Ты всегда знала. — Она, дрожа, выбралась из лохани и обернула вокруг себя полотенце.

Поддавшись порыву, она подошла к трюмо и выдвинула ящик, к которому не притрагивалась со дня оглашения завещания. Она спрятала в него шкатулку Памелы, не в силах выносить тупую боль при виде этого напоминания о дорогом ей человеке.

Трясущимися пальцами Бранди вынула расписную деревянную шкатулку и провела ладонью по ее поверхности. Впервые с тех пор, как мистер Хендрик прочитал вслух последнюю волю погибшей, Бранди разрешила себе повторить слова, сопровождавшие дар Памелы.

«Моей дорогой Брандис, — гласил документ, — я завещаю все, что оставила бы дочери: шкатулку с драгоценностями и украшениями, серебро и, самое главное, мою любовь. Вещи ты сможешь передать своим детям, а любовь сохранить для себя. Не проливай слез, Бранди…»

Бранди с улыбкой выполнила просьбу Памелы, вытерев мокрые щеки.

«… потому что в глубине сердца я знаю: ты никогда не будешь одна».

Последняя фраза прошла через сердце Бранди, принеся с собой покой, который был ей очень нужен, хотя Бранди об этом не подозревала.

Крепко держа шкатулку, Бранди подняла голову.

— Спасибо тебе, Памела, — прошептала она вездесущим небесам. — Спасибо за благословение, которое ты даришь мне и Квентину.

— Мисс Бранди! — В комнату вплыла миссис Коллинз с перекинутым через руку подвенечным платьем Бранди. Ее взгляд метнулся от лохани к краю кровати, где сидела невеста. — Почему вы не позвали меня помочь вам вылезти из воды? Вы могли поскользнуться и удариться.

— Я чувствую себя хорошо, миссис Коллинз, — ответила Бранди, поглаживая шкатулку, прежде чем поставить ее на столик. — Даже лучше, чем хорошо. Я чувствую себя чудесно.

Экономка взглянула на шкатулку, и на ее добром лице появилась мягкая грусть.

— Вы знаете, — тихо произнесла она, — мне только что пришло в голову, что корсаж вашего платья слишком открывает шею. Чтобы по-настоящему подчеркнуть затканное серебром кружево, над которым я столько трудилась, вам нужно хорошее ожерелье — что-нибудь серебряное. — Она подошла и опустила руку на плечо Бранди. — Ожерелье ее светлости… вы помните, то, что герцог подарил ей на последнее Рождество… подошло бы идеально. Тонкая, изысканная работа, просто несколько бриллиантов и изумрудная капля в нитях серебра.

У Бранди появился комок в горле, и она потупилась, уставившись на шкатулку.

— Герцогиня была бы очень горда и довольна, — добавила миссис Коллинз, — увидев, что вы взяли в свою новую жизнь с ее сыном символ любви, которую она разделила с герцогом. Зная, как она относилась к вам, я не представляю ничего другого, что значило бы для нее так много.

Бранди медленно оторвала взгляд от шкатулки и посмотрела в глаза доброй женщине:

— Мне очень ее не хватает.

— Я знаю, дорогая. — Миссис Коллинз похлопала Бранди по щеке. — Но она все равно с вами. Наверняка вы чувствуете это, особенно сегодня.

— К счастью, да, — почтительно ответила Бранди. — Даже больше, чем я надеялась.

— Тогда подумайте о моем предложении. А пока я прикажу унести воду, после чего настанет время одеваться.

Кивнув, Бранди положила ладонь на крышку шкатулки, а когда осталась одна, ощупала заднюю стенку. Только Памеле и ей было известно о потайном углублении на задней панели шкатулки. Памела сама сказала ей об этом, показывая, как доставать ключ, в тот вечер, когда Бранди предстоял первый выход в свет. Украшения в шкатулке были очень ценными, поэтому никто, даже ее собственная горничная, не имел к ним доступа.

Губ Бранди коснулась улыбка. Памела очень надеялась, что, став взрослой, Бранди начнет пользоваться сокровищами, скрытыми в шкатулке, выезжая на балы в течение сезона и на бесконечные званые вечера зимой.

Этого не случилось.

Бранди до сих пор помнила разочарование в глазах Памелы, когда та поняла, что молодая леди, которую она любила как дочь, всегда будет предпочитать пистолеты драгоценностям.

— Возможно, сегодня я заглажу свою вину, Памела, — пробормотала Бранди. — Впервые у меня появилось не только желание, но и причина надеть твои драгоценности. Возможно, мне всегда именно этого не хватало. Возможно, я смогу наконец порадовать тебя, чего раньше мне никогда не удавалось.

С этими словами она вынула ключ и отперла шкатулку. Ее руки дрожали, когда она поднимала крышку, а глаза заволокло слезами, когда она рассматривала содержимое. Нахлынули воспоминания: вот Памела готовится к вечеру в «Олмаке», смеется с Бранди, а ее горничная тем временем застегивает замочки блестящих браслетов и вдевает ей в уши серьги, подчеркивающие красоту темных непокорных волос.

Ожерелье, которое искала Бранди, лежало в правом отделении шкатулки. Она осторожно вынула его из бархатного углубления.

Ее взгляд привлекла белая полоска. Нахмурившись, Бранди потянулась к ней, думая, что это случайно попавший сюда конверт.

На конверте было написано одно лишь слово: «Квентину».

Прежде чем она смогла задуматься над важностью находки, она заметила маленький предмет, спрятанный под конвертом. Ключ.

В полном недоумении Бранди опустила ожерелье себе на колени и, вынув оба предмета, принялась удивленно рассматривать. Ключ был в точности как тот, которым она только что открыла шкатулку, — запасной, наверное, на тот случай, если первый потеряется?

Но как-то странно прятать запасной ключ там, куда не добраться без первого. И не менее странно прятать письмо, адресованное сыну, в шкатулку.

— Мисс Бранди. — В комнату заглянула миссис Коллинз И улыбнулась, заметив на коленях девушки ожерелье. — Пришли лакеи, чтобы вынести воду. Вы не подождете в гардеробной, пока они будут этим заниматься?

Бранди, быстро оглядев себя и увидев, что она завернута в полотенце, кивнула:

— Да. Просто попросите их дать мне минутку.

— Конечно. — Миссис Коллинз исчезла.

Бранди поспешно вернула ключ и конверт туда, где нашла их, щелкнула замком и спрятала ключ в тайник. Каково бы ни было содержание письма, Памела предназначала его для Квентина.

Она прикусила губу, прикидывая, следует ли ей тут же действовать: попросить миссис Коллинз пойти в покои Квентина и немедленно передать ему письмо.

«Следующие несколько драгоценнейших дней принадлежат нам, маленькая проказница, — вспомнила она заверение Квентина. — Нерешенные вопросы, подозрения никуда не убегут. К ним мы обратимся позже. Наши родители пожелали бы для нас того же самого».

— Он прав, Памела, — вслух произнесла Бранди. — Ты пожелала бы нам именно этого.

Она осторожно взяла в руки шкатулку и отнесла на туалетный столик, поставив на самом видном месте.

«Я не буду откладывать дольше, чем до вечера, — решила она про себя. — Вдруг это письмо сможет подарить Квентину покой, который подарили мне только что мои воспоминания. Я покажу письмо сегодня же вечером. Поздно вечером, — исправилась она с тайной улыбкой. — У меня есть планы на первую половину вечера. Планы, которые ты, Памела, встретила бы с восторгом, я не сомневаюсь».

— Вы выглядите изумительно, — сказала миссис Коллинз, Отступая назад, чтобы оглядеть свою работу. — Мисс Бранди, я в жизни не видела более красивой невесты.

Бранди рассматривала себя в зеркале, несмело поправляя блестящий каштановый локон.

— Вы думаете, Квентин тоже так решит?

— Ничуть не сомневаюсь. — Миссис Коллинз наклонилась, чтобы уложить в красивые складки атласную юбку, а выпрямившись, одобрительно кивнула. — Вы само совершенство.

Это вызвало у невесты улыбку.

— Вы совсем другое говорили еще сегодня утром, когда я опоздала на купание.

— То было тогда, а теперь совсем другое дело, — возразила экономка, расправляя кружево корсажа и проверяя замочек ожерелья. — Похоже, будто герцогиня специально предложила вам это украшение для сегодняшнего дня. Платью как раз не хватало именно его.

Бранди с огромной нежностью дотронулась до тонкого украшения на шее.

— Вы правы, оно сюда очень подходит — по многим причинам.

Миссис Коллинз, помявшись, произнесла:

— Миледи, вам хотелось бы что-нибудь спросить? Я не знаю, говорили ли вы с герцогиней об этом.

— О чем? — нахмурилась Бранди.

— О том, чего ожидать сегодня ночью. Когда вы и мастер Квентин… — Последовала неловкая пауза. — Об исполнении супружеских обязанностей. — Она едва заметно показала в сторону кровати.

До Бранди наконец дошло.

— Так вот о каких обязанностях бормотал Герберт сегодня утром. А я ведь даже не поняла, что он имел в виду. По правде говоря, я подумала, что он говорит о какой-то отвратительной работе по дому, которой мне придется научиться. — Она расхохоталась. — Простите меня, миссис Коллинз, — извинилась Бранди, увидев, как зарделись щеки экономки. — Я вам искренне благодарна за попытки подготовить меня. Но я знаю достаточно, чего ожидать. — «И никакая это не обязанность», — хотелось ей добавить, но в последнюю секунду она мудро решила промолчать, мысленно похвалив себя за такую тактичность, хоть и невеликую.

— Вы уверены? — спросила миссис Коллинз с явным облегчением.

— Вполне уверена. Памела объяснила мне, как все происходит, несколько лет назад. — «Она рассказала, как это происходит, но ничего не сказала об удовольствии», — молча поправила себя Бранди. Разве можно было описать острое наслаждение, которое она испытала в объятиях Квентина, а ведь это была всего лишь первая проба.

Щеки Бранди возбужденно горели от предвкушения.

— В любом случае мы можем это больше не обсуждать. Я полностью подготовлена.

— Отлично. Тогда я скажу Бентли, чтобы он вызвал карету, и мы можем отправляться в церковь.

Следующие несколько часов прошли в золотой дымке счастья, — счастья, которое навсегда запечатлелось в памяти Бранди. Торжественная почтительность церковной атмосферы, надежный эскорт из Герберта и Бентли, вышагивавших с двух сторон от нее, когда она шла навстречу своему будущему, но самое главное — любовь и гордость, светившиеся в глазах Квентина, когда он наблюдал за ее приближением, а потом повел к алтарю, чтобы она стала его женой.

Церемония была простой; несколько вечных слов, которые должны были навсегда изменить жизнь Бранди. Великолепное золотое кольцо, украшенное крошечными бриллиантиками, в котором Бранди узнала обручальное кольцо Памелы — знак слияния двух жизней, отмеченных безграничной любовью. Теплота поцелуя Квентина, связавшего их вместе как мужа и жену.

А затем искренние поздравления всех, кто любил их, — Бентли, Герберта, миссис Коллинз, старого викария Арборса, знавшего обоих с детства, — и пожелания счастья и благополучия. Самым важным было невидимое, но тем не менее ощутимое присутствие родителей, с радостью наблюдавших за своими детьми, которые навек соединились.

Пикник возле Изумрудного домика был настоящим пиром для души и тела и растянулся до самого вечера. Солнце начало клониться к горизонту, когда миссис Коллинз заметила то, что должно было неминуемо случиться: Бранди отставила бокал с пуншем на ближайший столик, быстро подобрала расшитые атласные юбки и, несмотря на торжественность дня, приготовилась пуститься бегом, к чему давно все привыкли. Экономка перехватила взгляд Квентина, который, заранее условившись, подмигнул ей.

Получив указание, миссис Коллинз степенно отошла на небольшое расстояние и принялась ждать.

— Что вы делаете? — спросила она, когда Бранди, разглядывая верхние ветки и тихо посвистывая, поравнялась с ней. Бранди замерла с виноватым видом.

— Если вы задумали побегать с Ланселотом, не разумнее ли для начала переодеться? Одно дело испортить повседневное платье — но подвенечное?

Упрек подействовал. Вздохнув, Бранди опустила юбки.

— Вы правы, миссис Коллинз. Что бы я без вас делала?

— Вот именно, что? — Экономка закатила глаза. — Идемте. Там крючки немного тугие. Я помогу вам.

— Очень хорошо. — Бранди обернулась к своему мужу, который увлеченно беседовал о чем-то с Бентли. — Квентин!

— Хм-м?

— Я пойду в дом переодеться. Миссис Коллинз идет со мной. Мы вернемся очень скоро.

— Хорошая мысль, — кивнул Квентин. — Разумеется, ступай. — И он возобновил свой разговор.

— Вы знаете, — пробормотала Бранди экономке, когда они вошли в дом, — Квентин, похоже, ничуть не огорчился, что я ухожу.

— В самом деле? Я не заметила. — Миссис Коллинз проводила Бранди в ее комнату и осторожно расстегнула крючки на платье.

— Неужели? — Бранди прикусила губку. — Наверное, я просто глупа. И все же интересно, о чем таком захватывающем он беседовал с Бентли?

— Понятия не имею. — Миссис Коллинз помогла Бранди выбраться из платья. — Побегу вниз и спрячу его в своем гардеробе. А потом мы выберем другое…

— Почему просто не повесить его в мой шкаф? — перебила ее Бранди.

— Потому, миледи, что ваш шкаф переполнен вещами, тогда как мой — полупустой. Я не хочу, чтобы кружево, которое стоило мне стольких трудов, зацепилось и порвалось. Поэтому я бы предпочла поместить платье в своей комнате, по крайней мере временно.

— Как хотите. — Бранди направилась к своему шкафу. — Я достану другое платье.

Миссис Коллинз пошла к двери, затем остановилась, и на ее лице появилось какое-то странное выражение.

— Я очень горжусь вами, мисс Бранди. Будьте счастливы и вы, и лорд Квентин. Бранди изумилась:

— Спасибо. Обязательно будем. Но почему вы говорите, как будто…

Ей так и не удалось договорить. Миссис Коллинз исчезла в коридоре.

Бранди пожала плечами и возобновила поиски подходящего платья. Очевидно, миссис Коллинз просто дала волю эмоциям. Правда, какое-то странное время она для этого выбрала, но, возможно, в ту минуту у нее всплыло какое-то воспоминание.

Как бы то ни было, Бранди обязательно обнимет старую служанку и поблагодарит, когда та вернется.

Хмуро бросив взгляд на свою рубашку, Бранди призналась сама себе, что сейчас ей меньше всего хочется надевать другое платье и возобновлять празднование. Она действительно обожала всех, кто был на празднике, но ей хотелось лишь одного — остаться вдвоем с Квентином. Который, судя по тому, как он был поглощен беседой с Бентли, вовсе не разделял ее желаний. Обреченно вздохнув, она потянулась за дневным платьем лилового цвета, ив ту же секунду за ее спиной хлопнула дверь.

— Думаю, это платье ничем не хуже других, миссис Коллинз, — бросила Бранди через плечо. — На самом деле мне все равно.

— А вот мне — нет.

Уронив платье, Бранди резко обернулась и увидела Квентина, который стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за ней.

— Оставь платье на полу, — велел он, наслаждаясь ее красотой. — Ты ослепительна так, как есть.

— Квентин? — Бранди озадаченно посмотрела на закрытую дверь. — Миссис Коллинз вернется…

— Через три дня, согласно моим распоряжениям. — Он пересек комнату, откровенно раздевая новобрачную взглядом. — Тогда же вернутся Герберт, Бентли и остальная прислуга. — Он помолчал, остановив распаленный взгляд на ее груди, спрятанной под тонкой сорочкой. — Пожалуй, я передумал. Все-таки на тебе еще слишком много надето.

— Три дня? — с трудом проговорила Бранди, дрожа под откровенно чувственным взглядом Квентина. — Я не понимаю.

— Вот как? — Квентин навис над ней и, протянув руку, Запустил пальцы в ее великолепные блестящие волосы. — Тогда позволь объяснить. Мне нужна моя жена. Одна. На три дня… и три ночи. Для этого я освободил слуг от их обязанностей. Ну что, это рассеяло твое недоумение?

— Ты отослал всю прислугу?

— Угу. — Палец Квентина скользил по ее шее, чувствуя малейшую дрожь. — Не беспокойся. Они всем обеспечены и устроены с удобством в местной гостинице, где пробудут три дня. Им запрещено приближаться к нашему дому под любым предлогом — и это относится к Ланселоту тоже. — Он улыбнулся. — Даже твой бельчонок не осмелился перечить моему авторитету, по крайней мере на этот раз.

Бранди наконец поняла, что ей говорят, несмотря на густую чувственную дымку, окутавшую ее сознание.

— Ты сам все устроил.

— С начала до конца.

— Откуда ты узнал…

— Откуда я узнал — что? Что ты в конце концов помчишься в лес даже в день собственной свадьбы? — Квентин опустил голову и слегка коснулся губами трепетной жилки на шее Бранди. — Потому что я знаю тебя, маленькая проказница. Как видно, даже лучше, чем ты меня. — Он рассмеялся. — Неужели ты всерьез думала, что я предпочту провести свадебный вечер, болтая с Бентли, пока ты будешь носиться по лесу с Ланселотом? — Он откинул в сторону прядь ее волос и покрыл влажными поцелуями ее шею, а потом ухватил губами мочку уха.

— Квентин.

Бранди показалось, что она тает в его руках. Колени у нее подкосились, и она невольно вцепилась в мягкие шерстяные лацканы его сюртука. Он подхватил ее на руки, пронес несколько шагов до кровати и опустил на мягкое покрывало.

— Ты не представляешь, как ты красива, — пробормотал он, ложась рядом. — И как сильно ты мне нужна.

— Неужели? — Бранди, начавшая развязывать его галстук, тем временем справилась с задачей и, отбросив галстук в сторону, занялась пуговицами на жилете.

— Меня даже трясет. — Квентин сжал ее пальцы, чтобы она ощутила дрожь его рук.

— Ты мне тоже нужен. — Высвободив пальцы, Бранди расстегнула его жилет и рубашку. — Квентин, я ждала целую вечность.

— Любимая… Боже. — Он дрожал как в лихорадке, когда ее ладони ласкали его обнаженную, заросшую темными волосами грудь, легко прикасаясь к соскам. — Что ты со мной делаешь?

— Открываю для себя неизвестное.

Квентин обрушился на нее с поцелуями, которые лучше всяких слов сказали ей, что в эту ночь не будет никаких запретов, никаких ограничений.

Никакого самоконтроля.

— Дотронься до меня, — скомандовал он и, схватив запястье Бранди, прижал ее ладонь к своей твердой плоти, пульсировавшей в бриджах. — Везде. По-всякому. Мне нужно чувствовать твои руки.

Дрожащими пальцами Бранди даже сквозь ткань ощутила, какой жар исходит от возбужденной мужской тверди. Действуя, как всегда, порывисто, Бранди без страха и сдержанности расстегнула пуговицы бриджей и выпустила пленника на свободу.

Квентин словно окаменел.

— Перестань, — выдохнул он, отпрянув. Он уставился на нее почерневшими от желания глазами, его лоб стал влажным от пота. — Даже не верится… — Он замолчал на полуслове и затряс головой, набирая в легкие воздух. Бранди впервые потеряла уверенность:

— Я сделала что-то не то?

— Не то? — Он едва мог говорить. — Солнышко, я так не выдержу.

Лицо Бранди осветилось улыбкой.

— Я рада, — прошептала она и, приподнявшись, поцеловала его в натянутую жилку на шее.

— Ты не понимаешь. — Он поймал ее руки, отстранил от себя. — Да я сам не понимаю. Если ты еще раз вот так дотронешься до меня, я не смогу сдержаться.

— Почему? — удивленно спросила Бранди.

С полустоном-полусмехом Квентин подтянулся на локтях.

— Потому, маленькая проказница, что ты, как видно, обладаешь способностью всегда настаивать на своем. Ты полностью лишаешь меня власти, разбивая мой самоконтроль на тысячи осколков.

— А это плохо? — поинтересовалась Бранди, пытливо вглядываясь в его лицо.

— Это чудо. — Он ласково коснулся пальцами ее лица. — Позже наступит время, когда я с радостью откажусь от самоконтроля, от всего без остатка, и паду к твоим ногам побежденным.

— Позже, но не сейчас?

— Нет, не сейчас. — Он наклонился, чтобы легко коснуться губами ее губ. — На этот раз все должно быть неторопливо, осторожно, мягко. — Спустив сорочку с ее плеча, он провел по нему языком.

— Почему? — с трудом спросила Бранди.

— Потому, что это твоя первая ночь… наша первая ночь. Потому что я хочу насладиться тобой, нежно любить, постепенно пробудить тебя, подготовить к той страсти, на которую ты только способна. — Его губы игриво скользнули вдоль выреза сорочки. — И потому, что я не хочу причинить тебе боль, — с жаром добавил он.

— Ты никогда не причинишь, мне боли.

— Солнышко, в первый раз…

— Мне наплевать. Я не почувствую боли. Я буду чувствовать только тебя.

Бранди вздрогнула, когда Квентин поцеловал ее в ложбинку на груди, отчего сорочка соскользнула, открыв его взору изумительную наготу.

Квентин не мог ни дышать, ни думать, ни отвести глаз. Его губы сразу нашли свою цель, сомкнувшись на розовой вершинке и спрятав ее в теплой пещере рта, где ее сладость вкусил язык.

Бранди вскрикнула, запустив пальцы во влажные пряди волос на затылке Квентина.

— Да, — выдохнула она, вспомнив острое наслаждение, испытанное ею в прошлый раз. — Да, Квентин.

Его руки быстро освободили ее от сорочки, и Бранди вздохнула, когда прохлада коснулась ее разгоряченного тела. Она с трудом раскрыла глаза, увидела, что Квентин упивается ее наготой, охватывая ее жадным взглядом с головы до кончиков пальцев. Черты его лица заострились от желания, и видя это, она совсем ослабела.

— Боже мой, ты безупречна, — с трудом проговорил он, медленно проводя руками по ее груди, талии, бедрам. — Больше, чем безупречна. Твоя красота не поддается описанию. — Поглаживая ее бедра и ноги, он снял с нее чулки и отбросил в сторону. — Я хочу, чтобы на тебе ничего не было, когда ты станешь моей, — прошептал он, не сводя глаз с темного облачка волос внизу ее живота. — Ничего, кроме меня самого.

Он опять стал поглаживать ее ноги, чуть приподняв их, чтобы поцеловать икры, колени, чувственную мягкость бедер. И старался при этом сохранить самоконтроль, который Бранди по своему неведению считала лишним, но опыт Квентина подсказывал: он нужен, чтобы свести до минимума ее боль.

Возможно, ему удалось бы удержать ускользающий самоконтроль, если бы он не приподнялся на локтях и не увидел лица Бранди, ее взгляда, выражавшего удивление и счастье, когда она прошептала: «О, Квентин». Даже тогда он, вероятно, смог бы обуздать свое желание настолько, чтобы овладеть ею медленно, смог бы заглушить свой голод, чтобы уменьшить неизбежную боль. Но когда ее теплые подвижные пальцы нашли и обхватили его возбужденную плоть, а затем принялись легко ласкать, он сдался.

— Бранди. — Произнеся единственное слово, он спрыгнул с кровати, в мгновение ока сорвал с себя одежду и вновь вернулся к своей возлюбленной. — Я должен овладеть тобой. Сейчас.

— Да. — Бранди обняла его за шею и привлекла к себе. — Наконец «все», о котором ты говорил. — На секунду она задержала взгляд на его теле и с благоговейным обожанием убедилась в силе его желания. — Ты великолепен. Просто великолепен.

Квентин застонал, по его телу пробежала дрожь.

— Обхвати меня ногами. Я должен погрузиться в тебя, Бранди, сейчас.

— Сейчас, — еле слышно отозвалась она, послушно исполняя волю мужа, сливаясь с ним и телом, и душой.

В последний лихорадочный миг их взгляды встретились.

— Я люблю тебя, — прошептала Бранди.

— Я люблю тебя, солнышко. Прости меня. — Он вошел в ее тело одним рывком, прорвав девственную преграду.

Она замерла в его руках, он услышал ее судорожный вздох и проклял себя за несдержанность.

— Бранди. — Он попытался приподняться на локтях, но не смог, ему помешало мучительное наслаждение, которое сковало его огненным обручем и подтолкнуло на шаг к вершине любовного восторга. Квентин сжал зубы, давая себе клятву не шевелиться до тех пор, пока не удостоверится, что ее боль прошла. — Солнышко, с тобой все в порядке?

Не получив ответа, он запаниковал и заставил себя поднять голову, чтобы взглянуть на ее лицо. Она смотрела на него глазами, полными непролитых слез.

— Бранди… — начал он, презирая себя.

— Почему ты остановился?

— Что? — Квентин изумленно заморгал.

— Прости, что у меня там… так узко. Тебе больно?

На этот раз он лишился дара речи.

— Мне было больно лишь секунду. — Она обхватила его ногами чуть выше, полностью раскрывшись для него. — Так лучше?

— Лучше просто не бывает, — задохнулся Квентин, подчиняясь заговорившему в нем инстинкту. — Ты само совершенство.

Прильнув губами к ее рту, он сделал ее своей женой, научив древнему как мир ритму, которого, как теперь понял, сам по-настоящему не знал. Их тела вместе вершили магию, проникая друг в друга, а их чувства растворились во всепоглощающем наслаждении, которое разгоралось все горячее и выше с каждым движением.

— Квентин… — Бранди со всхлипом произнесла его имя, вцепившись во влажную спину.

Квентин был не в состоянии воспринимать слова, мысли, вообще что-либо. В голове у него стоял оглушительный рев, чресла терзал дикий огонь, сдержать который могла только любовь, что была в сердце.

— Бранди… сейчас… со мной вместе… — Из груди Квентина рвались отрывочные слова, мольбы и молитвы, но он не слышал их.

Бранди услышала.

Выгнувшись дугой навстречу мужу, она словно бросилась в пламя и бессильно вскрикнула, когда Квентин толкнул ее в самую середину костра, сгорев в котором, она познала упоение. Квентин, опустошенный, упал на вздрагивающее тело жены.

Сколько прошло времени, он не знал. Постепенно сознание возвращалось к нему, и он почувствовал, как Бранди легко, едва касаясь, проводит пальцами по его спине, теперь блаженно расслабленной.

— Боль прошла? — прошептала она, в ее голосе слышалось беспокойство.

В очередной раз Бранди добилась невозможного — плечи Квентина затряслись от смеха.

— Солнышко, ты поистине величайшее чудо моей жизни. — Он перекатился на бок, увлекая ее за собой, наслаждаясь чудесным ощущением близости ее тела.

— Так я не причинила тебе боли? — обеспокоенно повторила Бранди.

— Если и причинила, то это было потрясающе.

— Я рада. — Она немного отстранилась, вопросительно склонив голову. — Почему ты смеешься?

— Потому что я счастлив. — Он поцеловал ее в нахмуренные от беспокойства брови, и морщинка между ними сразу разгладилась. — Я самый везучий из всех людей на земле. Ведь ты моя жена. Не знаю даже, чем я заслужил это, но не собираюсь терзаться вопросами по поводу моего исключительного везения.

— Вот как. — Бранди переваривала услышанное. — Значит, ты доволен мной?

— Доволен? — Квентин сжал ее лицо ладонями. — Милая, я просто покорен тобою.

— Больше, чем теми остальными женщинами? Этого следовало ожидать.

— Бранди, — с серьезным видом начал он, пристально вглядываясь ей в глаза, — сегодняшняя ночь была для меня столь же внове, как и для тебя. Для меня даже больше, если подумать. Верь мне, солнышко. Не было никаких других женщин. Только ты.

Ее улыбка согрела его теплом — тело и душу.

— Теперь я действительно твоя жена.

— Вне всякого сомнения. — Он опустил подбородок на макушку Бранди и устроил поудобнее жену в своих объятиях, не желая ни на секунду разомкнуть их.

Тут наконец до него дошло, кто все-таки виноват перед кем.

— Любимая, — начал он, коря себя, что своей торопливостью, наверное, усугубил ее боль. — Я хотел быть нежным. И ничего не вышло. Тебе сейчас очень больно?

— Нет, не очень.

— Ты меня простишь?

Он почувствовал, как она улыбнулась у него на груди.

— Посмотрим.

— От чего это будет зависеть?

— От причины, по которой ты не был нежен.

Квентин облегченно вздохнул, точно зная, куда она клонит.

— Я забыл о нежности, моя маленькая проказница, потому что растерял весь свой самоконтроль. Рада?

— Безгранично. — Бранди потерлась носом о его влажную шею. — А в следующий раз мне тоже будет больно?

— Нет, солнышко. Больше никогда.

— Докажи.

Квентин опустил голову и удивленно уставился на нее:

— Что?

— Я попросила тебя доказать это. — Бранди шевельнулась, окутав его своей теплотой, и почувствовала, что тело мужа сразу проснулось. — Я бросаю вам вызов, милорд. В том состязании, которое я, к своему удивлению, нахожу более захватывающим, чем рыбалка или прогулки верхом.

— И стрельба? — Руки Квентина заскользили по ее телу вниз. — Ты находишь, что это захватывает даже больше, чем наши состязания по стрельбе? — Одним движением он переложил ее ногу себе на бедро и соединился с ней; его жена вскрикнула от удовольствия. — Это означает «да»? — спросил он, продолжая двигаться так, что вынудил ее со стоном произнести его имя. — Ответь мне, солнышко. — Он потянулся к ее губам и проник языком ей в рот, одновременно полностью овладевая ее телом.

— Квентин… — Глаза Бранди расширились, когда она поняла, как близка к тому, чтобы еще раз пережить любовный экстаз.

— Пусть это случится, — произнес он, чувствуя, что она сжала его в самой изумительной пытке, которую он когда-либо испытывал. — Бранди. — Его била дрожь. — Я хочу любоваться тобой.

Одним сильным движением он вознес ее на вершину блаженства, подавив ради нее собственную потребность изведать наслаждение. В этой битве не было победителей.

Издав стон побежденного, Квентин подчинился требованиям плоти, опалив жену огнем, который превзошел по силе первое пламя, все еще не затихшее в его крови.

В наступившей тишине слышалось лишь тиканье часов и затрудненное дыхание обоих. Наконец Бранди пошевелилась.

— Я сдаюсь, милорд, — пробормотала она, положив подбородок ему на грудь. — В этом состязании победили вы. Однако я требую дать мне еще одну возможность превзойти вас.

Квентин нанизал на пальцы ее локоны, глядя на жену из-под опущенных век.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу от тебя признание в поражении. Хотя справедливости ради, миссис Стил, должен заметить, что эта победа принадлежит нам обоим. Тем не менее я буду счастлив предоставить вам второй или, вернее, третий шанс. Когда вы желаете получить его?

— Постараюсь быть благородной, милорд. Я готова подождать, пока вы придете в себя. — С хитрой улыбкой Бранди потерлась о бедро мужа. — Несмотря на мою неопытность, я прекрасно понимаю, что вам необходимо восстановить силы, чтобы победить меня именно в этом виде состязаний. Поэтому я…

Речь Бранди перешла в смех, который тут же стих, потому что Квентин перевернул ее на спину и закрыл ей рот поцелуем.

Загрузка...