Извращённые cердца

Глава 10

Тони пришла в тот же вечер. У нас было слишком много новостей, чтобы обсуждать их по телефону.

— Это так ужасно с его стороны, — прошептала Тони, почти вне себя от волнения.

Я даже не была уверена, кто из нас был более взволнован. Тони никогда не любила драться сама, но наблюдать за боями в клетке на «Арене» было ее делом. Когда-нибудь она пойдет по стопам своего отца и будет управлять ею, это было ясно.

— Это потому, что он плохой мальчик.

Я лишь изредка видела проблески его темной стороны, но она присутствовала там и, вероятно была страшнее, чем я могла даже предполагать. Но это не заставляло меня хотеть его меньше. Честно говоря, это взволновало меня самым тревожным образом.

Я посмотрела на открытую дверь своей комнаты. После инцидента на «Арене» мне не разрешалось закрывать дверь, когда Тони уходила. Это было просто смешно. Но мама с папой ни на шаг не сдвинулись с этой темы.

— Ты что-нибудь знаешь о его татуировке?

Я задала вопрос, который интересовал меня целую вечность.

Тони, хихикая, прикусила губу.

— Ты имеешь в виду быка?

Я моргнула.

— Быка?

На щеках Тони появились два красных пятна.

— Я подслушала, как несколько девушек обсуждали постельные привычки Савио, и упомянули татуировку в виде быка. Прямо над его пенисом.

Смущение поползло вверх по моей шее. Я знала Тони всю свою жизнь, но слышать, как она так легко говорит об интимных частях тела Савио — было слишком.

— Почему бык? Почему именно там?

Тони скорчила гримасу.

— А ты как думаешь? Савио самый дерзкий парень на этой планете. Или, если процитировать девушек, которых я подслушала на Арене: «Он как чертов зверь в постели. Лучшая поездка в моей жизни!»

Тони даже подражала высокому голосу девушки и добавила для пущей убедительности «Йихау». Я неуверенно рассмеялась. Мысль, что девушка говорила о позе сверху с Савио, приводила меня в ярость и в то же время заставляла волноваться. Всем был известен послужной список Савио с девушками. Как я вообще смогу с ними равняться?

Тони толкнула меня в плечо.

— Перестань выглядеть такой угрюмой. Савио Фальконе согласился биться в клетке за твою руку. Разве это не то, на что ты надеялась?

Именно. Даже если бы я хотела, чтобы он поскорее принял решение избавить нас с Миком от этой драмы, я должна была признать, что была взволнована этим боем. Это первый раз, когда мне позволили увидеть настоящий бой в клетке с Фальконе. Папа едва ли мог отказать мне в том, чтобы посмотреть на бой, который определит мое будущее.

— Вы сразу обручитесь?

Я пожала плечами. Я не была уверена, как все будет улажено с Савио. Наша с Миком помолвка должна была состояться через пару месяцев, возможно, на большом празднике.

— Я не знаю. До вчерашнего дня Савио ни разу не заговаривал со мной о женитьбе.

— Не могу представить себе его в роли мужа. Ты действительно думаешь, что он может быть верным? Он меняет девушек так же часто, как и нижнее белье.

— Лучше бы он был. Я не потерплю неверности.

На лице Тони отразилось сомнение.

— Уверена, что как только ты выйдешь замуж, он будет вести себя хорошо… но не думаю, что он откажется от своих мужских похождений прежде, чем получит это от тебя.

— Он ничего не получит пока мы не поженимся, — я пробормотала.

Тони пристально посмотрела на меня. Она никогда не понимала наших традиций.

Я дернула себя за локоны. Почему я так нервничаю? Это не я должна была сражаться и беспокоиться об исходе боя. Савио победит. У Мика не было, абсолютно, никаких шансов против него (даже если Савио сражался в клетке с сильным противником только вчера).

Раздался стук в дверь, и мама просунула голову внутрь, разглядывая мой наряд. Я настояла на том, чтобы самой выбрать то, что надену сегодня. Я знала, что буду в центре внимания, даже если это не будет публичный бой на «Арене». Только члены Каморры и вовлеченные семьи были допущены к участию.

Я выбрала платье, потому что даже в такой день, как этот, джинсы не будут хорошим вариантом для мамы или папы. Это платье было самым скромным, что у меня имелось — сверху облегая мою талию и грудь, но заканчиваясь струящейся юбкой, доходившей мне до колен. Я даже выпрямила свои естественные локоны, только чтобы превратить их в более контролируемые и блестящие, с помощью щипцов для завивки.

— Ты прекрасно выглядишь, милая, — сказала мама, входя и обнимая меня. — Двое мужчин дерутся за тебя, это что-то новое…

Я сухо рассмеялась.

— Да.

Если об этом узнают, а в какой-то момент это произойдет, то взгляды в школе увеличатся в десять раз.

— Просто пообещай мне сохранять непредвзятое отношение к любому исходу.

Мама ничего не знала ни о бое, ни о Савио. Был только один реалистичный исход. Но я все равно кивнула.

— Нам пора, — крикнул Папа.

Мама поцеловала меня в щеку.

— Повеселись.

— Ты не поедешь?

Она коснулась своего живота с извиняющейся улыбкой.

— Ты же знаешь, как меня тошнит от крови, а из-за гормонов только хуже.

— Джемма! Мы опоздаем! — крикнул Диего.

Я поцеловала маму в щеку, схватила сумочку и помчалась вниз, где меня ждали папа, Диего и Нонна. Удивление пронзило меня насквозь.

— Не смотри так потрясенно, бамбина, — сказала Нонна с грубым смехом.

Она тайком курила с тех пор, как умер дедушка, и это было совершенно очевидно.

— Ты уверена, что справишься с этим? — спросила я.

— Нонна сделана из стали, — сказал Папа, дотрагиваясь до ее плеча.

Диего и Папа сидели спереди, а мы с Нонной на заднем сиденье. По дороге она взяла меня за руку. Я знала, что она, вероятно, благоволила Мику, потому что его семья была более традиционной, но я была рада ее поддержке.

«Арена Роджера» оказалась более переполненной, чем я ожидала. Десятки глаз следили за мной, когда мы с семьей направились к одной из кабинок, рядом с боевой клеткой.

Тони с улыбкой поспешила к нам. Она притянула меня к себе и крепко обняла.

— Ты выглядишь так, словно хочешь сбежать, — прошептала она, прежде чем отпустить меня.

Часть меня хотела сбежать, но другая, большая часть, жаждала увидеть бой Савио.

— Тебе обязательно работать? — спросила я.

Она покачала головой.

— Папа нанял двух новых официанток, так что я могу наблюдать за боем вместе с тобой, — она повернулась к моей семье. — Здравствуйте, Миссис Баззоли, Даниэле, Диего.

Ее глаза остановились на моем брате, и на этот раз он не выглядел так, будто она была мухой, которую он хотел прихлопнуть. Тони бросалась в глаза своими длинными прямыми каштановыми волосами и огромными карими глазами, не говоря уже о ее высокой, гибкой модельной фигуре.

Мы все проскользнули в кабинку.

Римо вышел из раздевалки, и в баре воцарилась тишина.

— Бой начнется через пять минут.

Он больше ничего не сказал, ничего не объяснил, только коротко кивнул в сторону моего отца, а потом в сторону семьи Мика, сидевшей по другую сторону Арены.

Мик первым вышел из раздевалки. Я никогда не видела его ни в чем другом, кроме уличной одежды. Сейчас на нем были только боевые шорты и шлепанцы. Казалось, он боялся касаться пола босыми ногами. Он был не очень загорелым, его итальянское происхождение определенно было менее заметным, чем у меня, и он был высоким и худощавым, с едва заметным намеком на тощие мышцы. Его левую руку портил небольшой шрам, а на другой красовалась татуировка Каморры. Его глаза нашли меня.

Я не отвела взгляда. Я была ему многим обязана, но не могла заставить себя одарить его более чем легкой улыбкой. Все смотрели на него. Я чувствовала силу их взглядов на своей коже, заставляя ее зудеть.

Затем все отошло на задний план, потому что дверь в раздевалку снова открылась.

Савио осторожно выбрался из нее. Он источал уверенность и смертельную решимость. Мои глаза впились в него, в каждый сантиметр его тела. Один взгляд на него и все поняли. Сегодня вечером может быть только один победитель: Савио Фальконе.

Он был загорелым, высоким, но не таким худым. Савио был соразмерен мужским совершенствам. Он был чистой мускулатурой. Не таким громоздким, как некоторые бодибилдеры, чьи мышцы делали их неподвижными. Мускулы Савио были подвижными, функциональными, предназначенными для того, чтобы сделать его сильным и быстрым, смертоносным и привлекательным.

Шрамы покрывали его грудь и руки — следы борьбы за власть и абсолютной воли к ее защите. Они украшали его тело, как боевые трофеи, которые он с гордостью преподносил миру. Только два шрама были скрыты чернилами, сделанными Нино: порезы на запястьях.

Мой пристальный взгляд задержался на кончиках рогов, выглядывающих из-за пояса, отмечая самый край его восхитительного тела. Я почувствовала неразумное желание стянуть его шорты ниже, чтобы увидеть больше этого печально известного быка.

Савио забрался в клетку, не удостоив меня ни единым взглядом, но прежде чем он посмотрел на Мика, его темные глаза поразили меня.

Он был уверен в своей победе, уверен в своей добыче, во мне.

Он был готов сражаться за меня, проливать за меня кровь. Уже по одному этому факту я принадлежала ему.

Губы Джеммы были слегка приоткрыты, когда она смотрела на меня в ответ. Ее губы надулись, хотя она никогда не видела ни одной гиалуроновой иглы. Долгое время я старался не смотреть на нее слишком пристально. Она была слишком молода — все еще слишком юна — и она была сестрой Диего, но теперь ее великолепие было невозможно не заметить. Не говоря уже о том, что эта девушка может надрать задницу. Она не плакала, когда получала сильный удар. Она лишь хотела улучшить его.

Она должна была стать моей. Она уже была.

Я повернулся к Мику, который стоял со скрещенными руками и мрачным выражением лица, стараясь казаться невозмутимым. Наклонив голову, я внимательно посмотрел на него. Скрещивание рук является хорошим способом скрыть тревогу, вызванной трясучкой. Римо с лязгом захлопнул дверцу клетки, и тело Мика едва заметно вздрогнуло.

Иногда он тренировался со мной и Диего, но предпочитал боксерскую грушу спаррингу. Проблема состояла в том, что боксерская груша никогда не давала сдачи. Ты мог улучшить свое положение, если только не заплатил ударом за неправильное движение или недостаток внимания.

Я подумал, не подразнить ли его, как обычно делал со своими противниками перед боем, чтобы вывести их из себя, но в конце концов решил просто кивнуть.

— Сражайтесь, пока не сдадитесь! — тогда Римо объявил. — Начали!

Я поднял кулаки, и Мик быстро сделал то же самое.

Он пытался вести достойный бой. Я должен был отдать его ему. Я не был так жесток с ним, как с другими моими противниками. Он не смог пробиться сквозь мою защиту, и каждый раз, когда его удар встречал мое сопротивление, мой собственный контрудар болезненно приземлялся на него. На его лице промелькнуло разочарование, а затем смущение, когда толпа потребовала, чтобы я закончил.

— Я поцеловал Джемму раньше тебя, — прошипел он.

На мгновение моя ослепительная ярость отвлекла меня, но мои предплечья поднялись вовремя, чтобы блокировать его сердитый удар. И что это за гребаный ход такой? Мы что в детском саду? Моя спина столкнулась с клеткой, и я использовал импульс, чтобы оттолкнуться от своего тела и сделать сильный удар в его грудь, закончив с хорошей игрой. Моя нога вре́залась ему в грудину.

Воздух со свистом вырвался из него, и он ударился об пол, как кирпич. Его грудь вздымалась, а лицо покраснело, когда он пытался дышать.

Я оседлал его, схватил за горло и ударил в лицо.

— Как насчет того, чтобы ты сейчас сказал эту чертову правду, Мик? Джемма никогда бы не поцеловала тебя, если бы ты не заставил ее, так что, либо ты приставал к ней, либо ты лжец. Так что же это?

Я ослабил хватку на его горле, чтобы он мог говорить.

— Я солгал.

— Пошел нахуй, — прорычал я. — А теперь сдавайся.

Он ударил по полу своей плоской ладонью, и я отпустил его, а затем выпрямился. Стоя над ним, я с отвращением покачал головой. Он слишком быстро сдался. Он пытался вести грязную игру, с которой я мог бы справиться, если бы он не втянул в нее Джемму.

Мик остался лежать на спине, закрыв глаза.

На Арене раздались аплодисменты, и рядом со мной появился Римо. Он схватил меня за руку и поднял ее над головой.

Мои глаза искали Джемму. Она стояла точно так же, как и остальные зрители. Ее глаза были огромными, а лицо раскраснелось от волнения. Я выиграл много боев, но это была определенно лучшая победа. Все, кто смотрел в ее сторону, понимали, что именно такого исхода она и добивалась. Наши глаза встретились, и она взяла себя в руки — слишком поздно.

Один уголок моего рта дернулся вверх. Моя девочка.

Римо отпустил мою руку, возвращая мое внимание обратно в клетку. Мик медленно приподнялся, очевидно, все еще пытаясь отдышаться от моего удара. Я протянул ему руку, чтобы поднять его, но он ее оттолкнул. Я сделал шаг назад, усмехаясь. Неужели он действительно думал, что такое поведение принесет ему какие-то дополнительные очки перед другими членами Каморры?

Римо протянул руку, и Мик взял ее, а затем снова повернулся ко мне. У него треснула нижняя губа. Он вытер рот тыльной стороной ладони.

— Думал, мы друзья. Наверное, ошибся.

— Ты захотел не ту девушку, Мик. Это все. Переживи это, и мы сможем стать друзьями.

— Ты не хотел ее, поэтому ее семья договорилась о нашем браке. Джемме будет лучше со мной. Ты не сможешь держать его в штанах, Савио.

— Если хотите продолжить этот спор, сделайте это в раздевалке, — приказал Римо.

Мик кивнул и вылез из клетки, а затем поспешил в раздевалку. Римо хлопнул меня по плечу, но в его глазах читалось предостережение.

— Ты получил то, что хотел. Надеюсь, что ты все еще будешь хотеть этого через несколько лет, потому что это будет до тех пор, пока смерть не разлучит вас.

Я ответил на его кривую усмешку своей собственной.

— Я взрослый человек, Римо. Джемма была и будет моей до самого конца.

— Я не беспокоюсь о том, что она твоя. Никто, даже с половиной мозга, не прикоснется к женщине Фальконе. Но она может захотеть, чтобы ты тоже принадлежал ей. Помни об этом.