Как избежать соблазна

Глава 25

Как он объяснит это Элизе? Или семерым детям Лоренцо? Как он сможет спать но ночам с этим удушающим чувством вины?

Грант сидел на краю кровати в комнате Лоренцо. На полу, там, где упал Лоренцо, было написано слово, нацарапанное одной из его многочисленных драгоценностей: «Bella». По-итальянски «красавица». Как похоже на Лоренцо думать об Элизе в свой последний час.

Ну зачем, черт возьми, он вызвал Лоренцо в Роузмур? Мысль, что в его доме находится убийца, приводила Гранта в ярость. Кто так настойчиво и методично разрушает его жизнь? Кто настолько самонадеян, что считает себя выше самого Господа Бога?

Он уже ничего не может сделать для своего друга, но что касается других обитателей Роузмура, он должен позаботиться о них, защитить их. Но как? Пока что у него это плохо получалось.

Яд, сказал доктор Фентон. Грант вынужден согласиться с диагнозом доктора. Но с другой стороны, именно доктор Фентон диагностировал, что Эндрю и Джеймс умерли от заболевания крови. А потом Джиллиана была отравлена, нему пришлось изменить своп диагноз.

Некомпетентность доктора Фентона беспокоила Гранта не меньше, чем понимание того, что Роузмур стал опасным для жизни местом.

Он устремил взгляд на пол, на едва различимое слово. «Bella». О чем думал в тот момент Лоренцо? Жалел, что приехал в Шотландию? Тосковал полому?

Внезапно женская рука прижалась к его щеке. Грант поднял глаза и увидел Джиллиану, стоящую рядом.

– Тебе не следует находиться здесь, – сказал Грант. Он протянул руки, обнял ее за талию и притянул к себе, спрятав лицо у нее в юбках. – Тебе не следует быть здесь, – повторил он, но не ослабил объятий, и Джиллиана не отодвинулась. Она положила обе руки ему на затылок, словно пытаясь удержать. Ее запястье оказалось у его лица, и Грант нежно поцеловал его, бесконечно благодарный за сочувственное молчание.

Ему хотелось бы сейчас быть совершенно в другом месте. Там, где дует теплый бриз, и где всегда голубое небо, и где весной все расцветает буйным цветом. Ему хотелось есть оливки, и тонко нарезанную ветчину, и твердый козий сыр на хрустящей булочке, запивая это молодым красным вином. Хотелось слышать смех и звуки мандолины.

Но он больше никогда не испытает ничего этого без того, чтобы не думать о Лоренцо.

– Этого не должно было случиться, – сказал он, поднимая голову.

Джиллиана ничего не сказала. Она просто прижалась губами к его ладони. Нежный, любящий жест, которого Грант не ожидал.

Джиллиана опустилась перед ним на колени.

– Я понимаю, что ты не можешь не винить себя. Но поскольку не ты отравил Лоренцо, ты виновен не больше, чем я. Ты хороший человек, Грант Роберсон.

– Я? Если бы ты знала, на какую глубокую ненависть я способен, – возразил Грант и увидел, что эти слова удивили ее. – Я ненавидел лишь одного человека за всю мою жизнь, но эта ненависть продолжалась почти всю жизнь. Она, без сомнения, раздувала мое честолюбие. И холодность. А сейчас я снова ненавижу, Джиллиана, и это тревожит меня, потому что я не знаю, кого ненавидеть. Что же я после этого за человек?

– Думаю, нормальный. Но некоторых ты пугаешь.

– Я пугаю тебя?

Грант поднял голову и устремил на нее пристальный взгляд. В ее глазах было тепло, а в улыбке мягкость. Именно в этот момент ему нужен был кто-то, кто дорожил бы им, безоговорочно верил ему, любил его.

– Джиллиана, – начал он, но она приложила пальцы к его губам и не позволила продолжать. Он не стал сопротивляться ее нежному прикосновению, не зная толком, что собрался сказать, но подозревая, что это было бы что-то не приличествующее моменту и обстоятельствам.

Тогда он просто обнял ее, благодарный за ее присутствие и понимание.

– Я хочу, чтобы ты вернулась во дворец и там ждала меня. Я пошлю Майкла проводить тебя.

– Я бы предпочла остаться с тобой, – сказала Джиллиана.

– Пожалуйста, – взмолился Грант, отстраняясь и сжимая ее руки.

– Ну хорошо, – уступила она, – если ты настаиваешь. Но может, я все же могла бы чем-то помочь?

– Нет, никто из нас не может сейчас ничего сделать.

Джиллиана ничего не сказала, лишь наклонилась и обняла его.

Наконец Грант поднялся.

– Возвращайся во дворец и жди меня. Мне надо еще кое-что сделать.

Джиллиана казалась встревоженной.

– Грант, пойдем со мной.

– Я приду не позже чем через час.

Грант видел, что не убедил ее, когда, приостановившись в дверях комнаты Лоренцо, он оглянулся и посмотрел на Джиллиану. Он не признался ей в своих внезапных и ошеломляющих подозрениях. Не потому, что не доверял ей, а потому, что не хотел причинять боль.

Грант повернулся и размеренным шагом пошел по коридору. Мозг восставал против его мыслей, но было попятно, что умозаключения его вполне логичны и имеют смысл.

Он не дал себе труда постучать, просто прошел мимо лакея, взглядом отсылая его прочь. Затем стремительно вошел в Цветочную комнату и захлопнул за собой дверь. Только здесь он успокоился настолько, чтобы устремить взгляд на свою мать.

– Ты так сильно ненавидела его?

Графиня отложила свое рукоделие и подняла глаза на сына. За последний час ей удалось взять себя в руки. Слезы по Лоренцо иссякли, и самообладание вновь вернулось к ней. Но Грант отметил, что ее не обескуражил его вопрос.

– Твоего отца? – спросила она. – Разумеется, я ненавидела его. А какой бы порядочный человек не ненавидел? Но я еще и любила его и всегда буду молить Бога простить меня за это.

– Неужели ты настолько ненавидела его, что могла поощрять убийство его детей? Покрывать их убийцу? Замышлять недоброе против меня?

– О чем ты говоришь?!

– Доктор Фентон. Он убил моих братьев.

Теперь она явно была потрясена. Ее рука метнулась к груди, словно стараясь успокоить сердцебиение.

– Он не мог.

– Почему ты защищаешь его даже сейчас?

– Защищаю его? О чем ты?

– Ему было достаточно легко отравить Эндрю и Джеймса. Он же был их доктором.

Графиня откинулась назад и устремила жесткий взгляд на сына. После долгой паузы она заговорила:

– Зачем бы он стал причинять мне такую боль? Особенно когда приложил столько усилий, чтобы выгородить меня?

Теперь настала очередь Гранта прийти в замешательство. Но прежде чем он успел задать вопрос, его мать встала, увеличив расстояние между ними. Не глядя на него, она устремила взгляд на картину на стене, словно в букете цветов заключался для нее какой-то ответ.

– Я не понимаю, – сказал Грант.

– Знаю, что не понимаешь, – вздохнула его мать. Она повернулась к нему, внушительная и царственная.

– Я пыталась скрыть от тебя, каким монстром был твой отец, но у меня это не получилось. Зато мне прекрасно удалось скрыть от тебя, кем стала я, не правда ли?

Грант прошел к окну и бросил взгляд за стекло. Было уже за полночь, шел дождь. У него было ощущение, будто влага просачивается сквозь его кожу во все органы. Идеальная ночь для смерти. Идеальная ночь, чтобы говорить о той, давней ночи.

– Твой отец имел пристрастие к маленьким девочкам, – сказала графиня.

В ее голосе слышалось отвращение.

– Мой отец имел пристрастие к детям, – поправил Грант. – Пол не имел значения.

Он пришел во дворец в ночь смерти отца, никак не ожидая обнаружить комнату за комнатой невыразимого ужаса: дети, собранные для услаждения безнравственного мужчины без совести, чести и порядочности. Того ужаса и омерзения, которое Грант пережил тогда, ему никогда не забыть.

– Но я все еще любила твоего отца, – продолжала графиня. – Я пыталась соблазнить его, заманить в свою постель, не понимая того, что слишком стара, чтобы заинтересовать его.

Грант попытался было жестом остановить ее дальнейшие признания, но из этого ничего не вышло – его мать продолжала свой рассказ:

– В ту ночь я пошла во дворец, чтобы соблазнить своего собственного мужа. Я не знала, в какие игры он и его дружки из Эдинбурга там играют, но была решительно настроена помешать им.

– Разве он не запретил тебе приходить во дворец?

– Разумеется. Это был первый раз, когда я ослушалась его. И последний.

Грант внимательно посмотрел на мать. Ему не понравилось, как она выглядит. Графиня была очень бледной и казалась внезапно постаревшей. Он подошел к ней, подвел снова к креслу, сел в кресло напротив и взял обе ее руки в свои.

– Тебе не обязательно продолжать, мама.

– Нет, я должна. Я не хотела рассказывать тебе эту историю, но, видимо, пришло время сделать это.

Он кивнул, сосредоточив взгляд на ее руках. На пальце графини не было обручального кольца, и Грант задался вопросом, как давно она уже не носит его и почему он до сих пор этого не замечал.

– Когда я увидела, для чего на самом деле используется дворец, я ужаснулась. «Ужаснулась», кажется, недостаточно сильное слово, – резко сказала она. – Не думаю, что существует слово, способное описать то, что я чувствовала. Я вошла в первую дверь, и мне было позволено ходить из одной комнаты в другую в поисках твоего отца. В конце концов я нашла его, и зрелище, которое предстало моим глазам, я не забуду до конца своих дней.

Графиня закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Грант подумал, что ее рассказ окончен, но она схватила его руки и крепко их стиснула.

– Я вернулась в Роузмур и нашла дуэльные пистолеты, принадлежавшие твоему деду. Он всегда так гордился ими и их историей, а поскольку сыновей у него не было, именно я училась чистить и заряжать их. Я взяла пистолеты и вернулась во дворец. И застрелила твоего отца. Выстрелила в голову. Прямо между глаз, – добавила она обыденным тоном, словно обсуждала цвет гардин для гостиной. – Дружки, которых твой отец привез из Эдинбурга, тут же разбежались, как мыши. Когда они убежали, я позвала доктора Фентона. – Она взглянула на сына. – Тогда он был здесь новичком, молодым и испуганным, но пришел в такой же ужас, как и я, узнав, для чего использовался дворец. Все те дети были сиротами, ты знал?

– Нет, – выдавил Грант, – не знал.

– Мы никогда не говорили о смерти твоего отца. Считалось, что это было самоубийство, но, думаю, Эзра всегда знал правду. Единственное, чего я хотела, – это избавиться от ужаса.

Она откинулась назад, прислонив голову к спинке кресла.

– Меня не заботило, как много средств из состояния Роберсонов я потрачу, чтобы найти дома для тех бедных детей. Чтобы оплатить их образование и обеспечить им хоть какое-то будущее. Я молилась, чтобы они смогли забыть, что случилось с ними.

– Доктор Фентон помогал тебе найти для них дома?

– Он сделал больше, – сказала графиня невыразительным голосом и посмотрела прямо в глаза Гранту. – Он удочерил одного ребенка. Маленькую девочку. Девочку по имени Арабелла.

Их взгляды встретились.

– Наверное, это странно, но я не знала правды об Арабелле до вчерашнего дня. Да, я подозревала, я даже догадывалась, но до вчерашнего дня у меня не хватало смелости напрямую спросить Эзру. А вчера он наконец признался в прошлом Арабеллы.

– Почему ты не рассказала мне?

– А какое бы это имело значение? Разве ее прошлое изменило бы твое отношение к ней?

Грант встал.

– Я бы понял ее, – сказал он, и внезапно картина событий прояснилась. – Я бы знал.

Графиня нахмурилась.

– Что знал?

Он направился к двери.

– Куда ты?

– Я должен найти Арабеллу. И остановить убийцу.