Как заарканить миллионера

5

Если бы Адам смотрел, куда идет, то не столкнулся бы с женщиной, внезапно вынырнувшей из-за стопки бестселлеров. Не выбил бы у нее из рук пластиковый стаканчик с кофе. Не подхватил бы за талию, испугавшись, что она вслед за кофе полетит на пол. Не ощутил бы, как по телу прокатилась жаркая волна… только вот чего?

Существует ли антоним у «импотенции»?

Может быть, мужественность?

Нет, «жаркая волна мужественности», да еще «прокатившаяся по телу» — это никуда не годится. Однако именно это небывалое ощущение поразило Адама, когда он взглянул в такие знакомые — и такие вечно новые — глаза цвета июньской листвы.

И возблагодарил небеса за то, что не смотрел, куда идет.

— Мак! — воскликнул он, пораженный этим нежданным подарком судьбы, который в самом буквальном смысле свалился ему в руки.

А в следующую секунду осознал, что наконец-то, после двух месяцев томительных мечтаний, пустых раздумий, бесплодных фантазий, держит ее в объятиях! И от этой мысли жаркая волна непонятно чего превратилась в раскаленное цунами.

Никогда прежде Адам не предполагал, что в стихийных бедствиях таится столько блаженства.

Но не успел он подумать о чем-нибудь еще (если, конечно, был способен о чем-нибудь думать), как Мак опомнилась, выпрямилась, отстранилась… и сделала бо-о-ольшой шаг назад.

Только сейчас Адам заметил, что выглядит, она не так, как обычно. Исчезла толстая коса, без которой Мак в «Дрейке» не появлялась: буйные темно-рыжие кудри рассыпались по плечам, окружили лицо пылающим нимбом. И само лицо изменилось — теперь на носу сидели круглые очки в металлической оправе. Обычно очки портят женщин, но Мак и в этом не походила на других. Толстые стекла увеличили ее глаза, сделали их ярче и выразительнее.

И отражался в этих зеленых омутах… страх?

Что за чушь! Ради всего святого, с чего бы Мак бояться Адама? Если на то пошло, это она — нежная, чувственная, соблазнительная — для него опаснее любого дикого зверя!

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался он.

И тут же сам ответил на собственный вопрос:

— Подожди. Не говори. Попробую сам догадаться. Пришла посмотреть на новую гуру и пророчицу женского движения?

— И кто же это? — прищурилась Мак. Адам снисходительно улыбнулся:

— Неплохо придумано. И все же готов спорить на что угодно, что передо мной — преданная ученица Ее Стервичества мисс Лорен Грабл-Монро.

— А, вот вы о ком!

— Только, пожалуйста, не притворяйся удивленной.

В глубине души Адам чувствовал, что девушка вовсе не притворяется. Она действительно удивлена. Только не разговором о Лорен Грабл-Монро. Удивление ее — и еще какое-то иное чувство, которого Адам определить не мог, — явно связано с его появлением, в магазине.

Что ж, вполне естественно, сказал он себе. Впервые они встречаются не в «Дрейке». Там, в клубе, их роли четко определены. И, помимо всего прочего, их разделяет стойка бара. Никогда еще Адам и пальцем к Мак не притрагивался. Теперь же, когда и физические, и психологические барьеры разом исчезли, он изнывал от желания дотронуться до нее! Ничего удивительного, если оба они ошарашены и напуганы.

Но больше всего Адама поразило собственное волнение, тревога, неуверенность… почти страх. Черт побери, что это на него нашло? Он в жизни ничего не боялся!

Почему же при виде этой милой девушки он, такой уверенный в себе, всегда теряется?!

— Рада была увидеть вас, мистер Дариен, — заговорила Дорси и присела на корточки, чтобы поднять с пола стаканчик. Стаканчик был закрыт, и большая часть напитка не разлилась — лишь тонкая коричневая струйка вытекала из-под пластиковой крышки на пол. — Пойду найду кого-нибудь, попрошу, чтобы здесь прибрались. До встречи в «Дрейке».

«Иными словами, „вали-ка ты отсюда!“, — мысленно перевел Адам.

— Я помогу, — предложил он.

Приседать с ней рядом он не стал, а вместо этого помахал рукой, привлекая внимание служащих Очевидно, кто-то из них видел происшествие: тут же к ним подлетел молодой человек с целой охапкой бумажных полотенец.

— Я куплю тебе новый ко…

Тут Адам опустил глаза — и едва не подавился, увидав в чашке кубики льда и белую пену сливок. Господи помилуй, что за издевательство над благородным напитком?

— Новую порцию того, что ты пьешь, — уточнил он.

Служащий заверил, что сейчас устранит беспорядок. Мак, поднявшись, рассыпалась в извинениях, хоть и была ни в чем не виновата.

— Тебе незачем извиняться, — заметил Адам. — Это моя вина.

Мак смело встретила его взгляд: зеленые глаза ее полыхнули.

— Верно, — ответила она, — но вы ведь не извинились?

Мгновение они вели молчаливый поединок взглядов, затем Адам повернулся к служащему.

— Прошу прощения, — произнес он и, не дожидаясь ответа, снова обернулся к Мак:

— Я куплю тебе еще.

Она испустила вздох и потрясла головой:

— Вы никогда не считаетесь с чужими желаниями?

— Разумеется, нет, — коротко ответил Адам, не утруждая себя дальнейшими объяснениями. В самом деле, что тут рассусоливать?

Мак кивнула:

— «Разумеется, нет». Иного ответа я и не ждала.

Адам ее не слушал — он смотрел, не в силах отвести глаз, жадно пожирая взглядом каждый дюйм ее тела. Случалось ли ему когда-нибудь видеть Мак ниже талии? Наверняка случалось; почему же он забыл, как прекрасны ее ноги?

Свободные брюки — часть униформы официантки — не подготовили Адама к лицезрению стройных, не правдоподобно длинных ног, обтянутых выцветшими джинсами. Свитер, к сожалению, не обтягивал тела — однако при столкновении он сполз с плеча и обнажил белую бретельку лифчика, не говоря уж о белоснежной коже. Так Адам узнал, что и у мешковатых свитеров есть свои плюсы. Нельзя сказать, что Мак обладала каким-то выдающимся бюстом, но и то, чем наградила ее природа, смотрелось весьма впечатляюще.

— Я куплю тебе еще кофе, — повторил он в третий раз, раздраженный тем, что Мак не желает повиноваться его предложению — точнее, приказу.

— Не нужно, — торопливо ответила она. — Все в порядке. Я все равно собиралась зайти куда-нибудь перекусить.

— Тем лучше, — подхватил Адам. — Я тоже

Еще не ужинал. А в двух кварталах отсюда есть очень симпатичный ресторан. Пошли. Я угощаю. Снова она окинула его взглядом, исполненным неземного страдания, и испустила мученический вздох. Что такое? Чем она недовольна? Намекает, что он чересчур раскомандовался? Да, он умеет настоять на своем — и привык считать это достоинством, а не пороком! Чего стоит мужчина, не способный переубедить оппонента? Переубедить, уговорить, заставить… хм… да кого интересуют такие нюансы?

— Адам, вам совершенно незачем угощать меня ужином, — решительно проговорила Мак

На сей раз Адам понял: она твердо вознамерилась, дать ему от ворот поворот. И сам изумился, когда осознал, насколько это его задело.

— Да ладно тебе! — сменил он приказной тон на вкрадчивый. — Подумаешь, большое дело — ужин! Что в этом такого?

Едва эти слова слетели с его губ, как Адам вспомнил, что в этом такого. Муж. Она ведь замужем. Да, большое дело…

Почему-то ее муж всегда представлялся Адаму большим. Во всех отношениях (ну, почти во всех). Двухметровый мужик под полтора центнера весом. Волосат и могуч. Рожа зверская Шеи не видно. Огромное пивное брюхо. И крохотный…

Но тут его размышления сделались столь тошнотворно-натуралистичны, что Адам тряхнул головой и взглянул на левую руку Мак, где привык видеть кольцо. Однако, к величайшему его удивлению — и еще большему любопытству, — тонкого золотого ободка на безымянном пальце не было.

Тут же его поразила новая мысль, казалось бы, никак не связанная с предыдущей. В

последнее время Мак несколько раз пропускала свою смену. Ее частенько подменяли другие девушки. Быть может, отсутствие Мак на работе и отсутствие кольца на пальце как-то связаны? Что, если у нее проблемы в семье? А может, она разошлась с мужем? И теперь (об этом даже думать страшно — но что делать, против логики не попрешь!) пришла на встречу с Лорен Грабл-Монро, стремясь поскорее заарканить какого-нибудь завалящего миллионера?

— Не нравится мне эта мысль, — возразила она.

Однако — и на это Адам обратил внимание — не стала объяснять почему.

— А по-моему, отлично придумано! — отрезал он.

И быстро — пока она не успела возразить, а сам он не успел пожалеть о своем решении — подхватил ее под руку и повлек к выходу.

— Кроме того, — поспешно добавил он, — я давно уже собирался с тобой кое о чем поговорить, а «Дрейк» — не лучшее место для разговора по душам.

Дорси сама не понимала, как Адаму удалось ее уговорить. Однако и четверти часа не прошло, а она уже сидит напротив него за удобным столиком на двоих в тихом ресторанчике.

Впрочем, зачем себя обманывать? Никакой загадки нет: он ее уговорил, потому что она ему позволила. А вот почему позволила — это другой вопрос. Ждущий отдельного исследования…

Хотя лучше сразу внести ясность: Дорси прекрасно понимала, почему дала себя уговорить. Тому были две причины.

Первая: Адам застал ее врасплох

Вторая, и главная: а кто бы отказал такому потрясающему мужчине?

С первого же дня знакомства она обнаружила, что не может устоять перед его обаянием. Он скрывал в себе загадку — а она с детства обожала головоломки. Адам воплощал в себе все, что Дорси в мужчинах ненавидела: богатый, самоуверенный, сноб, эгоист — и все же было в нем что-то этакое…

Что — Дорси сама не могла объяснить. Но это туманное нечто в нем взывало к такому же затаенному и неопределимому в ней. Звучит расплывчато и довольно глупо, но иначе выразиться она не могла. Стоило ему появиться в «Дрейке» — и каким-то шестым чувством она ощущала его присутствие. Могла стоять спиной к двери, могла сосредоточиться на приготовлении незнакомого сложного коктейля, но, едва Адам Дариен пересекал порог, она знала: он пришел, он здесь.

Подобных чувств она не испытывала никогда. Привычка все анализировать не позволяла ей пройти мимо этого необъяснимого феномена.

Интуитивно Дорси чувствовала, что непробиваемая самоуверенность Адама — лишь маска. В глубине души он сложнее и интереснее, чем тот блестящий фасад, который он предъявляет миру. В отличие от большинства снобов, Адам — умный и интересный собеседник. При всей своей самоуверенности он умеет слушать других и, даже когда не согласен с Дорси (а не согласен он с ней почти всегда), неизменно дает понять, что с интересом относится и к ее мнению.

Да, Адам — настоящий кладезь противоречий. То грубоват, то безукоризненно галантен. То сговорчив, то готов спорить до хрипоты. Противник — но противник, с которым интереснее, чем с иными союзниками. Пожалуй, ни один из ее знакомых мужчин не был способен заинтересовать ее и как человека, и как женщину.

«Ну и наконец, — призналась себе Дорси, уткнув нос в меню и исподтишка поглядывая на Адама, — наконец, нельзя не признать, что он невероятно хорош собой! „Невероятно“ — это еще слабо сказано», — вздохнула Дорси. Вздохнула, ибо привыкла гордиться своими мозгами и презирать грубое, примитивное сексуальное влечение. Однако желание, что охватывает ее всякий раз, когда в поле зрения появляется Адам, именно примитивно. Без сомнения, грубо. И неописуемо сексуально!

Одного этого, мрачно думала Дорси, достаточно, чтобы держаться от Адама Дариена подальше. Все ее перепады настроения, приступы грусти и ожидание чуда… Похоже, такого состояния она никогда не испытывала. Кажется, она и вправду теряет голову. Голову свою Дорси ценила. И, уж конечно, не собиралась отправляться в экспедицию по неизведанным землям, пока на ней, словно камень на шее, висит неотразимая мисс Лорен Грабл-Монро!

— Ну, чего тебе хочется? — поинтересовался Адам, поднимая глаза от меню.

Она не успела отвернуться; он поймал ее взгляд и ухмыльнулся — ужасно самодовольно! — заметив, что она глаз с него не сводит.

«Лучше ему не знать, чего мне хочется!» — сказала себе Дорси.

— Знаете, не могу выбрать.

— Странно, — протянул он, не отводя от нее глаз. — А вот я точно знаю, чего хочу.

От этих слов по телу Дорси пробежала жаркая волна. Что ответить, боже, что же ответить? Эх, была бы на ее месте Лорен Грабл-Монро! Уж она-то бы выкрутилась!

По счастью, в этот миг у стола появился официант с напитками. Напитки заказывал, конечно, Адам. Разумеется, не поинтересовавшись, что она будет пить. Интересно, с чего ему в голову взбрело вместо капуччино со льдом поставить перед ней бокал дорогущего «Мерло»?

Адам немедленно ответил на ее невысказанный вопрос.

— На улице холодно, — заметил он, — я подумал, что тебе не помешает немного согреться.

Спасибо, она уже… гм… согрелась. Даже слишком. Только ему об этом знать необязательно.

Пробормотав «спасибо», Дорси покорно поднесла бокал к губам. Густое темное вино приятным теплом разлилось внутри. Но куда сильнее Дорси пьянил обращенный на нее смущающий взгляд Адама. А если когда-нибудь этот мужчина будет лежать рядом с ней…

Нет, только не думать об этом!

Официант торопливо записал их заказы (секунду спустя Дорси уже не могла вспомнить, что заказала) и удалился, снова оставив их вдвоем.

Дорси чувствовала: она должна заговорить, должна что-то сделать — что угодно, лишь бы унять пожар, сжигающий их… — с чего это она вообразила, что их, — ладно, сжигающий ее изнутри. Но Адам, по мужской традиции, перехватил инициативу, заговорив первым.

И такое сказанул…

— А теперь, Мак, расскажи мне о своем муже.

Все, что угодно, ожидала услышать Дорси, но такое… Верно, в «Дрейке» он пару раз заговаривал о ее семейном положении, но это были ничего не значащие слова, в порядке легкого флирта, что-то типа: «Не будь ты замужем, я бы тебя сводил туда-то и туда-то…» Никогда прежде Адам не расспрашивал ее о муже. И Дорси не могла понять, почему это его вдруг заинтересовало.

А в следующий миг вспомнила, что обручальное кольцо — атрибут ее униформы — осталось на своем обычном месте, в шкафчике раздевалки в «Дрейке». Моля бога, чтобы Адам этого не заметил, Дорси осторожно убрала левую руку со стола и опустила под скатерть.

— Почему это мой муж тебя заинтересовал?

Он пожал плечами, но в этом жесте не было ни грана беззаботности.

— Как-то раз в разговоре ты заметила, что, по-твоему мнению, деньги могут решить все проблемы.

Наклонившись вперед, Адам поставил локти на стол и опустил подбородок на скрещенные руки. В перемене позы не было ничего угрожающего, но сердце у Дорси заколотилось, словно зайчишка, попавший в капкан.

— Если это правда, почему же ты не нашла себе богатого мужа? Почему не заарканила миллионера? Ведь тогда твоя жизнь стала бы намного проще.

— А с чего ты взял, что мой муж беден? — уклончиво ответила она.

В ответ Адам рассмеялся низким хрипловатым смехом. Боже, что за смех! Голова кругом идет…

— Прежде всего, ты из «Северна». Всем известно, что в этом колледже учатся студенты с доходом ниже среднего. И потом, есть еще такая мелочь, как твоя работа в «Дрейке». Можешь считать, что я полон предрассудков, но жена богатого мужа в «Северне» учиться не станет, и, уж конечно, ей и в голову не придет подрабатывать в баре! Для такой милой девушки это не самое подходящее место.

Услышав такие слова, Дорси замолчала надолго. И не потому, что затруднялась с ответом — нет, просто Адам назвал ее «милой девушкой», так, словно… Словно действительно так думал. Словно она и вправду ему нравится.

Но Дорси слишком хорошо знала: такого быть не может. Для клиентов «Дрейка» официантка ничем не отличается от проститутки.

— Может быть, — ледяным голосом ответила она, — я работаю в «Дрейке», потому что мне нравится встречаться с интересными, людьми и вести занимательные беседы.

«Господи, — ужаснулась Дорси, — глупее ответа и не придумать! Что я несу?!»

Адам, похоже, думал точно так же, он усмехнулся, поглаживая пальцами бокал. Сердце Дорси колотилось как бешеное: сама не понимая почему, она не могла отвести взгляда от его рук. Какие красивые руки! Большие, сильные, широкие ладони, длинные гибкие пальцы с крупными ногтями… Такие руки и должны быть у настоящего мужчины.

— А еще может быть, — заметил он насмешливо, — что сегодня ночью, пока мы будем спокойно спать в своих постелях, на Землю обрушится астероид размером со штат Техас!

— Почему бы и нет? — пожала плечами Дорси. Адам рассмеялся, а затем снова начал упрашивать:

— Ну, Мак, выкладывай. Мне не терпится узнать, какими же добродетелями этот прекрасный принц пленйй твое сердце?

— Ну знаешь, то есть знаете, так сразу и не скажешь?

В самом деле, что сказать, кроме того, что «прекрасного принца» просто-напросто не существует? Может быть, этим он и пленил сердце Дорси? Порой и небытие бывает полезно. Жаль, эта «добродетель» не присуща большинству ее знакомых мужчин.

О присутствующих, разумеется, речи нет.

— Как его зовут? — спрашивал тем временем Адам.

— А тебе на что? — огрызнулась она, окончательно перейдя на «ты». — Я ведь не спрашиваю о твоих подружках!

— Подружках? — повторил Адам, изумленный и, кажется, несколько сконфуженный. — Во множественном числе? Почему ты думаешь, что у меня их много?

Дорси дернула плечом.

— Понятия не имею. Как-то не интересовалась твоей личной жизнью. Просто ты похож на мужчину, у которого…

— Что-что? — переспросил он с явным интересом, ухмыляясь своей фирменной бесстыжей ухмылкой.

— Ничего, — отрезала Дорси, гадая, что за нелегкая дернула ее поднимать эту тему. — Неважно.

Несколько секунд Адам молчал, задумчиво разглядывая ее, потом заговорил:

— Ладно, мы ведь говорили о тебе.

Ах, черт! Вот что значит журналист — раз уж пристал, не отцепится!

— Я не хочу говорить о себе, неужели не понятно?

Как бы перевести разговор на безопасную тему? Почему-то в «Дрейке» Адам не задает ей неудобных вопросов. Они просто болтают обо всем дна свете, и чем сильнее Дорси увлекается разговором, тем шире улыбается Адам (и тем щедрее становятся его чаевые). А увлекается Дорси почти всегда — не потому, что любит деньги, а потому, что ей нравится его улыбка. Даже слишком нравится. Дорси никогда не отличалась болтливостью, но порой ловит себя на мысли, что готова говорить без умолку, лишь бы он все смотрел и смотрел на нее и улыбался…

— Держу пари, он «синий воротничок», — прервал ее размышления Адам.

— Кто?

— Твой муж. Готов спорить, он работает на какой-нибудь здоровенной машине.

Дорси невольно прыснула.

— С чего ты взял?

Адам пожал плечами.

— Например, водит экскаватор. Или нет, подожди… Бульдозер! Я угадал, верно?

Дорси открыла рот, но тут же снова закрыла, ибо, по совести, не имела представления, что ответить.

Приняв ее молчание за знак согласия, Адам продолжал:

— Так я и знал! Я знаю женщин. И знаю, какие мужчины их привлекают. Ты просто не могла не запасть на здоровенного парня с огромными ручищами, в промасленной спецовке.

Дорси наклонила голову.

— Понятно. А что еще ты скажешь об этом бульдозеристе, за которого я вышла замуж?

Он, казалось, задумался.

— Хм, дай подумать. Имя у него должно быть короткое, простое, рабочее. Ну, например… например…

— Кнут? — предложила она, едва сдерживая смех — Рокки? Эксель? Булл?

Адам прищурился:

— Мне скорее кажется… да, пожалуй… Дейв.

— Значит, Дейв-бульдозерист?

— Если я не прав, скажи.

— У тебя интересный склад ума, — заметила Дорси, не желая отвечать ни «да», ни «нет».

— И не только ума, — тихо ответил он, глядя ей в глаза и чему-то загадочно улыбаясь.

Компания за соседним столиком громко расхохоталась, но смех донесся словно из дальнего далека. Дорси не могла оторвать взгляда от этих огромных карих, словно у олененка Бемби, глаз. Она тонула в его глазах, медленно, но верно погружалась в омут, откуда нет возврата…

А в следующий миг Адам, заговорив, развеял очарование.

— По крайней мере, приятно знать, что хоть ты не гоняешься за миллионерами, — заметил он, поднося бокал к губам, — Попадись мне эта Лорен Грабл-Монро, она бы на собственной шкуре узнала, что миллионер — зверь опасный! — Поставив бокал, он мечтательно повторил:

— Ну, попадись мне только эта Лорен Грабл-Монро!

Дорси приказала себе не отвечать и хотела перевести разговор на что-нибудь отвлеченное и безопасное. Религия, например, или политика, женское равноправие, мода — все сойдет. Но, будучи от природы женщиной импульсивной и вспыльчивой и к тому же приняв эти слова на свой счет… словом, она поняла, что этого ему так не оставит.

— А с чего ты взял, — произнесла она самым медовым голосом, на какой только была способна, — что я не мечтаю заарканить миллионера?

Адам удивленно поднял брови. «А я ведь могу его поцеловать, — вдруг подумала Дорси. — Так просто — нагнуться к нему и… И пусть смотрит весь свет — плевать!»

Нет-нет, что за глупости, она вовсе не хочет с ним целоваться! На глазах у всего ресторана! Надо ж такому в голову прийти!

Вот в спальне — другое дело…

— Ты мечтаешь заарканить миллионера? — как издалека донесся до Дорси голос Адама. — Значит, ты решила расстаться с мужем?

Что это? Неужели в голосе его прозвучало волнение? Да нет, ей показалось.

— Пока не знаю, — протянула Дорси. — Это зависит…

— От чего?

Она улыбнулась своей самой озорной улыбкой.

— От того, постирает ли он сегодня белье.

Адам едва не вскочил с места.

— Что-о? Ты заставляешь беднягу стирать?

— Но ведь половина грязного белья — его, так почему бы ему не стирать? — невозмутимо парировала Дорси.

— Не могу себе представить, как Дейв-бульдозерист сортирует грязные носки!

— О, если бы ты только знал, на что способен бульдозерист Дейв!

Дорси совершенно не ожидала, что ее слова прозвучат так двусмысленно. Напрасно она расслабилась: в их с Адамом беседах всегда рано или поздно появляются фривольные нотки. Может быть, поэтому ей так нравится с ним разговаривать? Без скабрезностей, без красноречивых жестов или пошлых признаний, одними лишь шутливыми, словно невзначай брошенными словами он дает понять: она ему нравится. Его влечет к ней. И Дорси сгорает от желания ответить: «Да, и ты мне нравишься, и меня к тебе влечет…» Хотя этого как раз говорить нельзя, иначе беседа могла принять опасный оборот…

— И чем же так неотразим бульдозерист Дейв?

По-настоящему опасный оборот.

Ибо от его слов — точнее, от того, как произнес он эти обыденные слова, — повеяло таким жаром, что Дорси боялась открыть рот, не доверяя ни собственному голосу, ни собственному рассудку. Адаму же, как видно, смятение было неведомо. Он медленно поднес бокал к губам и отхлебнул вина — а сам ни на секунду, ни на миг не сводил с нее испытующего взгляда. Беспомощно, словно кролик, завороженный удавом, следила Дорси, как перекатываются мускулы у него на шее, и с ужасом ощущала, что все гуще заливается краской.

Но еще больше ее испугала улыбка Адама — он улыбался так, словно понял ее состояние, угадал ее мысли и чувства. И сказал, поставив бокал на стол:

— Можешь не отвечать. Сейчас меня занимает куда более важный и интересный вопрос: в чем же твоя неотразимость, Мак?