Камелия

Глава семнадцатая

Отдельная палата на втором этаже больницы Бата напоминала цветочный магазин, и пахло в ней так же. На подоконнике стояли вазы с цветами. Маленький шкафчик у койки Магнуса был почти не виден из-за огромной корзины с фруктами. На стене висела большая лента, на которой было примерно тридцать открыток с пожеланиями выздоровления.

Магнус пролежал в коме тридцать шесть часов. Хотя врач и медсестры постоянно убеждали его детей в том, что это вполне нормально, сами они были очень удивлены, когда Магнус пришел в себя. Последствия удара оказались не так уж серьезны. Левая нога была парализована, он медленно говорил. Но, тем не менее, через пять дней после того, как Магнус пришел в себя, он чудесным образом пошел на поправку.

За время болезни Магнус сильно постарел. Кожа пожелтела и мешками висела под глазами. Медсестра сбрила его бороду. Без волос его сильный подбородок выглядел костлявым. На руках, словно веревки, выступили вены.

Ник сидел у его кровати и читал газету. Он заметил, что отец внимательно на него смотрит, и приготовился ответить на его вопрос.

— Мне так надоели эти скандалы вокруг «Уотергейта», — сказал Ник, закрывая газету. — Сколько ты еще будешь об этом говорить?

— Я волновался, когда Ричарда Никсона признали серийным убийцей, но проблемы Белого дома меня не интересуют, — с трудом ответил Магнус. — Перестань говорить со мной как со слабоумным, Ник, и скажи, почему Мэл до сих пор не пришла со мной повидаться?

Ник с трудом перевел дыхание. Всю неделю он был на грани нервного срыва: боялся, что отец может умереть, ненавидел его за то, что он предал мать, и стыдился того, как повел себя с Мэл. Сложнее всего было хранить это в себе, посещая больницу и поддерживая дела в «Окландз» на должном уровне.

Пока Магнус болел, было довольно легко не упоминать о Мэл. К нему впускали только по одному посетителю на несколько минут. Этими посетителями были в основном Софи, Стефан и Ник. Все трое по разным причинам решили не говорить об уходе Мэл до тех пор, пока отцу не станет лучше.

Одна часть Ника хотела рассказать отцу обо всем, назвать его всеми теми именами, которые Ник бормотал себе под нос бессонными ночами. Но лучшая его половина радовалась тому, что отец выздоровел настолько, что стал интересоваться делами отеля.

— Мэл ушла, пап. — Ник старался говорить спокойно. — Она ушла в тот же день, когда тебя привезли в больницу.

— Ушла! — Глаза Магнуса, казалось, вот-вот вылезут из орбит, когда он попытался подняться с кровати. — Она не могла уйти, пока я болен.

Ник поднялся, положил руки на плечи отца и снова его уложил.

— Не расстраивайся, пап. Мы прекрасно справляемся без нее.

Софи приехала в «Окландз» через час после ухода Мэл. Нику было приятно выслушивать злобные предположения сестры по отношению к Камелии. Софи решила, что Мэл сбежала, испугавшись того, что раскроются ее истинные намерения. Теперь, когда Магнус был в больнице, Софи решила проверить бухгалтерию вместе со Стефаном, который тоже приехал. Они были уверены, что смогут найти доказательства того, что Мэл постоянно обворовывала их отца, заставляя выдавать огромные суммы денег.

Ник находился в подавленном состоянии, и ему было легче согласиться с мнением сестры, чем поведать правду Стефану и ей. Иногда он даже верил словам Софи.

Прошло не очень много времени, и все, даже Софи, поняли, каким ценным работником была Мэл. Без нее «Окландз» не работал так же безупречно, как раньше, несмотря на все старания Джоан Даунис, которая пыталась руководить дополнительным персоналом. Мэл работала тихо и незаметно, но только сейчас стало понятно, как много обязанностей она брала на свои плечи. Именно она выполняла всю необходимую работу: подготавливала комнаты для гостей, работала на кухне, готовила бутерброды и чай для только что прибывших, проверяла наличие товара в баре. Никто никогда не видел, как она обновляла цветы. Все заметили это только тогда, когда после ее ухода букеты стали вянуть. Никто не замечал, как она полировала мебель. Теперь на окнах и зеркалах были пятна, и каждый говорил о том, что это не входит в его обязанности.

Гнев Ника не могли заглушить съедающие его изнутри грусть и страх из-за того, что сделает отец, когда обо всем узнает. Ник заметил, что злобные замечания Софи разделили персонал на две группы: Антони и миссис Даунис отказывались верить в то, что во всем виновата Мэл, а Салли и другие работники наслаждались скандалом и сплетнями.

Магнус посмотрел на сына, его глаза были полны ярости.

— Она обо всем рассказала тебе, да? И ты ее выгнал?

— Да, — признался Ник. Он был рад, что ум отца остался таким же острым. Но Магнус взглянул на сына так, что тот почувствовал себя самым подлым человеком на свете. — Если бы ты не был так болен, то я ударил бы тебя. Как ты мог это допустить? Ты ни на миг не задумался о чувствах своих детей, о том, какое оскорбление ты нанес маме.

Магнус отвернулся. Впервые в жизни он боялся смотреть кому-то в глаза. Всего несколько лет назад он говорил Нику о том, что к женщинам надо относиться с уважением и нежностью, а теперь ему приходится признаваться в собственных ошибках.

— Мне очень жаль, — прошептал Магнус. — Это случилось так давно. Если бы не болезнь, я сел бы рядом с тобой и все объяснил.

— Так это правда? — Ник повысил голос на октаву. Он еще хватался за последнюю соломинку, надеясь, что Мэл солгала.

— Как бы я хотел это отрицать! — сказал Магнус. Ему было сложно говорить, но он знал, что должен все объяснить. — Но я не могу, Ник. У меня на самом деле есть ребенок от другой женщины, и я вовсе не горжусь тем, что был нечестен по отношению к твоей матери. Я не могу сказать, что стыжусь того, что этим ребенком оказалась Мэл. Но ты должен понять главное: Мэл пришла в «Окландз» не для того, чтобы провернуть аферу. Она просто хотела со мной познакомиться. Если бы я не остановил ее, она бы уехала, не сказав ни слова. Теперь я понимаю, почему она хотела уйти. Она влюбилась в тебя, и эта тайна разрывала ее сердце.

Ник даже рот открыл от удивления. Всю эту неделю он представлял себя и отца в роли жертв, а Мэл была для него паразитом, прижившимся на их теле. Сейчас он впервые задумался о том, что она страдала так же, как и он.

Магнус снова закрыл глаза от усталости. Ему надо было собраться с силами, чтобы рассказать сыну, как все происходило на самом деле, даже если после этого между ними вырастет пропасть.

В тот злополучный вечер, после разговора с Мэл, Магнус сел за стол, чтобы записать свои мысли и попытаться с ними разобраться. Тогда он не знал, что правильнее — отпустить Мэл и дать ей возможность начать все сначала или сказать правду своим детям.

Его охватило какое-то тревожное чувство. Он помнил, как пошел в ванную, чтобы принять таблетки и прилечь отдохнуть.

Магнус был немного сбит с толку, когда пришел в себя. Тогда он смутно помнил то, что произошло до того, как он попал в больницу. Все было словно в бреду. Но проходили дни, и он постепенно вспомнил о том, что в «Окландз» не все гладко. Открытка, которую прислали с букетом цветов от персонала отеля, была надписана чужим почерком. Было странно, что Мэл до сих пор не пришла его проведать, хотя бы на пару минут. Софи и Стефан выглядели, как обычно, самодовольными, но Магнус не верил им, когда они утверждали, что в отеле все в порядке. Ник был очень странным. Он был слишком добрым и заботливым, как всегда, когда что-то его беспокоило. К тому же он ни слова не говорил о Мэл.

— Расскажи мне, что случилось? — попросил Магнус. Ему становилось не по себе от одной мысли о том, что Мэл никогда бы не призналась, если бы ее не загнали в угол. — Это дело рук всех троих?

— Нет, это только моя вина. Все произошло еще до приезда Софи и Стефана. Я ничего им не говорил. — Губы Ника задрожали. — Мэл уехала еще до того, как они прибыли. Они думают, что она нас обманула. Но я не хочу подробно рассказывать тебе о том, как все произошло. Просто скажу, что у нас была ссора и в какой-то момент все вышло на поверхность.

Магнус вздрогнул. Он представлял себе эту сцену. Магнус потянулся пальцами через простыню к руке Ника, которая все еще была сжата в кулак. Он был не из тех мужчин, которые плачут, но сейчас он чувствовал, что слезы застилают его глаза. Какой жестокой может быть судьба! Одно семя, брошенное несколько лет назад, угрожает счастью его сына.

— Ты поверишь, если я скажу, что сделал все возможное, чтобы уберечь тебя от страданий? — проговорил он.

Ник посмотрел на большую руку, которая обхватила его кулак, и почувствовал, как ярость отступает. В свое время отец был почти легендой. Он купил разрушенный дом, стоявший среди диких зарослей, работал по восемнадцать часов в день вместе с рабочими. Многие думали, что он сдастся и не осилит эту ношу. Но Магнус Осборн не знал слова «неудача». Многие медсестры в больнице, улыбаясь, рассказывали Нику о том, как их матери вспоминали о высоком красивом мужчине, сразившем своей смелостью весь Бат. Старые друзья отца говорили о его отваге и гордости. Но никто из них не знал, каким Магнус был на самом деле.

Отец был идеалом, с которым Ник сравнивал всех мужчин, и ни один не походил на Магнуса. За этими седыми волосами и морщинистым лицом скрывались прежняя чувственность, юмор, страсть, преданность и воображение. Когда-то он преодолевал любое препятствие, благодаря одной лишь силе характера превращал врагов в друзей. А сейчас ему угрожала смерть. Как мог Ник отвернуться от него, не попытавшись даже понять?

— Расскажи мне о матери Мэл. — Ник пододвинул кресло и сел рядом с отцом, взяв его руку в свою. Ничто не могло бы облегчить его угнетенное состояние, но правда должна пролить хоть какой-нибудь свет. — Расскажи все, с самого начала.

Магнус на мгновение закрыл глаза. Он до сих пор помнил улыбающееся лицо Бонни, ее золотистые волосы, персиковую кожу и бирюзовые глаза. Было странно, что за столько лет он ничего не забыл.

— Все началось в 1947 году в Оксфорде, — начал он, запинаясь, с трудом вынося свой голос и медленную речь. — Я был вместе со своим сослуживцем, Базилом.

Магнус рассказал Нику ту же историю, что и Мэл, но только с мужской точки зрения. Два старых приятеля встретились и решили погулять, потому что знали, что пройдет несколько лет, прежде чем они увидятся снова. Они познакомились с двумя танцовщицами, которые околдовали их, смеялись, танцевали, немного выпили. А потом пригласили девчонок к себе в номер.

— Бонни предложила встретиться на следующий день за обедом. Я не могу объяснить, почему я пошел. Я знал, что это безумие.

— Я понимаю все это, — тихо сказал Ник. — Я не понимаю одного: если ты так любил маму, почему тогда вовремя не остановился?

— Я думаю, что, если бы ты увидел Бонни, ты бы меня понял. Я знал, что поступаю глупо, — прошептал Магнус, при этом слезы катились по его щекам. — Мне было за сорок, а ей всего семнадцать. Я любил твою мать и не хотел ее оставлять, но Бонни была как наркотик, от которого я не смог отказаться.

— Эта женщина любила тебя? — спросил Ник. Он сам не знал почему, но для него это было важно. Возможно, потому, что он не хотел считать своего отца круглым дураком.

— Полагаю, в какой-то мере да. Я никогда не был уверен в этом полностью. Бонни была и дьяволом, и ангелом. Она подняла меня на вершину такого счастья, о котором я раньше даже не подозревал, но она же сделала меня самым несчастным. Я тогда работал как сумасшедший, пытаясь выбросить ее из головы, но у меня ничего не получалось. Наконец я разорвал с ней отношения, когда Рут забеременела тобой. Только тогда я понял, что Бонни действительно любила меня настолько, насколько она вообще была способна на настоящую любовь.

Магнус рассказал о том, как через четыре года после их последней встречи Бонни заявила, что он отец ее ребенка. И наконец, он сообщил о последней сделке с Бонни, состоявшейся после смерти Джона Нортона.

— Но как ты можешь утверждать, что Мэл твой ребенок, основываясь только на анализе крови? — спросил Ник раздраженно, отбрасывая волосы с раскрасневшегося лица. — Ты знаешь не хуже меня, что по группе крови можно установить, что Джон Нортон не является отцом Мэл. Но как можно утверждать, что ее отец ты! Несомненно, были еще мужчины, с которыми Бонни встречалась. Мэл ни капли на тебя не похожа.

— Лежа здесь, я много об этом думал. Мэл очень похожа на членов нашей семьи, — медленно проговорил Магнус. — Если Софи распустит волосы, они будут такими же, как и у Мэл. У моей матери были темные волосы и миндалевидные глаза. Если ты поедешь домой и найдешь старый альбом, ты сам сможешь в этом убедиться. Твои скулы, Ник, такие же, как и у Мэл.

Ник пытался спорить. Он все еще отказывался верить этому, но вспомнил, какой была Софи, когда ей было двадцать. У нее были длинные, темные, прямые и блестящие волосы. Пока она не стала носить эту старческую одежду, ее фигура была такой же стройной, как у Мэл.

Ник не выдержал. Он положил голову рядом с отцом, крепко обнял его и заплакал.

За последний год он думал только о Мэл. В его жизни было много женщин, но ни одна их них не поглощала все его мысли. Дело было не только во внешности Мэл, хотя ее темные глаза преследовали его по ночам. Больше всего Нику нравился ее характер. Она искренне заботилась о людях и всегда была готова помочь. Тем не менее Мэл не была пай-девочкой. В ее глазах иногда светился задорный огонек, она была не прочь добродушно поспорить и обладала чувством юмора. Она могла одним словом осадить мужчину, иногда очень язвительно произносила фразы. Больше всего Ник скучал по другу, каким Мэл стала для него. «Окландз» без нее опустел.

— Что мне теперь делать? — прошептал он. Честность отца усмирила его гнев, и теперь ему было стыдно. — Целый год я страстно ее желал. Ни к одной другой женщине я не испытывал таких чувств. Я ненавижу себя.

— Ты не сделал ничего плохого. — Магнус провел рукой по волосам сына. По его щекам катились слезы. — Я хочу, чтобы ты знал: Мэл может быть твоей сестрой, и вторая половинка, которая ее желает, просто исчезнет сама собой.

— Может быть, но мне надо ее найти, — прошептал Ник, при этом его голос дрожал от переполнявших его эмоций. — Мне становится плохо при мысли о том, что она где-то сейчас одна, после всего того, что я ей наговорил.

Магнусу показалось, что внезапно в комнате появилась Рут. Ник всегда был трудным подростком, его совсем не интересовали другие люди. Магнус думал, что его младший сын не унаследовал доброты матери. Но только что сказанные слова доказывали, что в нем жила частица Рут.

— Это будет сложно, — сказал Магнус. — За те два года, которые Мэл работала у меня, она редко рассказывала о прошлом. Я даже не знаю, с чего начинать поиски. К тому же Мэл горда. Я думаю, она спрячется так, чтобы мы ее никогда не нашли.

— Тогда ты должен рассказать мне абсолютно все, что тебе о ней известно. О друзьях, о которых она упоминала даже вскользь. Мэл, должно быть, сейчас с кем-то, кто ей дорог. Люди всегда возвращаются к близким, когда им больно.

Магнус дотронулся до щеки сына и сжал ее, как он всегда делал это в детстве. Он видел черты Рут в лице Ника, ее спокойствие и невероятную внутреннюю силу.

— Будет ли это правильно? — мягко спросил он. — Мэл не рассказывала о прошлом, потому что ей было слишком больно о нем вспоминать. Подумай, тебе может стать еще больнее.

— Я должен, — произнес Ник, пряча лицо на груди отца. — Это не только ради меня. Я сделаю это для тебя, потому что знаю, как много Мэл для тебя значит.

Магнус задумался. Ему становилось грустно от мысли, что Мэл где-то одна и ей не к кому обратиться. Но, несмотря на любовь, которую он испытывал к Мэл, на первом месте для него всегда будет счастье его сына. Ник никогда не рассказывал, почему его карьера актера так круто пошла вниз, что случилось с той огромной суммой денег, которую он заработал, почему очаровательная Белинда его бросила. Магнус догадывался обо всем, но никогда не интересовался подробностями.

Возможно, если бы на пути Ника не было препятствий, он вернулся бы к прежнему образу жизни. Вопрос был в том, возникнут ли в его жизни еще более сложные препятствия, если он будет искать Мэл? Может быть, Ник просто растратит энергию, которую следует вложить в работу, на поиски, которые ни к чему не приведут и разобьют ему сердце?

— Мэл уехала на такси? — спросил Магнус.

Ник покачал головой.

— Она ушла с одной маленькой сумкой. Все остальные вещи лежат в ее комнате. Может быть, она пришлет адрес, куда их отослать? — добавил он с надеждой.

Магнус покачал головой.

— Сомневаюсь в этом, сынок, — сказал он с грустью в голосе. — Она не материалистка. Думаю, она взвалила всю вину на свои плечи и решила навсегда уйти из нашей жизни для нашего же блага. Но когда я вернусь домой, мы осмотрим ее комнату. Может быть, мы найдем что-то, что даст нам подсказку.

— Софи хочет убрать в ее комнате, — вздохнул Ник. — Что мы скажем ей и Стефану?

Магнус слишком устал, чтобы принимать скоропалительные решения.

— Пока ничего, — проговорил он слабым голосом. — Скажи Софи и миссис Даунис, чтобы комната Мэл оставалась запертой до тех пор, пока я не вернусь домой. Тогда мы решим, что делать дальше.

Когда Ник ушел, Магнус заплакал, вспоминая тот день, когда родился его младший сын. Тогда он взял этот маленькой сморщенный комочек и молча поклялся, что будет прекрасным отцом и мужем. Когда Софи и Стефан были маленькими, Магнус всегда был занят работой. Потом началась война, и он не мог проводить достаточно времени ни с Рут, ни с детьми. Но тогда он давал клятву в основном из-за чувства вины, которую испытывал из-за связи с Бонни.

Сейчас, спустя десятилетия, он дорого поплатился за несколько часов страсти. Ник страдал, Мэл была где-то одна, а сам он прикован к постели и не в состоянии помочь никому из них.