Кикимору вызывали?

Глава 18

Посиделки с Гомезом получились… продуктивными.

Маленький кабачок, куда волк привел столичного франта, не отличался роскошью, зато запах из него шел просто сказочный!

– Мясная похлебка у папаши Хорхе лучшая в этом городе! – похвалился сержант, усаживаясь за потемневший от времени стол.

– Паблито! – немолодой крепкий мужчина приветливо обмахнул столешницу полотенцем. – Тебе как всегда?

– Как всегда, Хорхе! И моему приятелю – тоже!

Аугусто сдержал хмык. Жизнь сыскаря быстро отучила его зазнаваться. Приятель так приятель. Ему нужна информация, и ради этого он готов потерпеть некоторое панибратство с сержантом.

Им принесли по большой миске вкуснейшей мясной похлебки. Копченые ребрышки, перцы, фасоль – все уварено и перемешано так, что незаметно влетает в рот и приятной тяжестью оседает в желудке. Дон Медина и не заметил, как опустошил миску, и перед ним тотчас поставили большую кружку холодного вина, а к нему – целую миску тапас. Вяленое мясо, колбаски-чоризо с острым перцем, жареный сыр и печеный на углях лук – в общем, самая простая еда, вызывающая жажду.

Мужчины переглянулись и первый раз подняли кружки:

– Что ж, за зеленку! – провозгласил сержант. – То есть за синьориту Видаль, лучшего сыщика нашего города!

– За синьориту Видаль! – присоединился к тосту Аугусто. Он честно выпил холодное кисленькое вино, заел жареным сыром и уставился на оборотня: – Рассказывай! Почему твоей напарнице сходит с рук то, за что любую другую синьориту уже вымазали бы дегтем и вываляли в перьях?

– Да все просто, – вздохнул сержант, выбирая ломтик вяленого мяса, – кикиморы оберегают место своего обитания. Возле площади Правосудия спокойно гуляют дети – им не угрожает нечисть или злые люди. Вода в фонтане всегда чистая. Если кто-то заболел, не всегда нужно посылать за доктором, потому что Кара видит, с какими жидкостями непорядок, и может помочь. Практически каждый житель площади Правосудия хоть раз обращался к зеленке за помощью и получал ее.

Дон Медина понятливо кивнул. Он сталкивался с чем-то подобным в закрытых общинах Севильи.

– Но почему она стала сыщиком? С ее способностями могла бы в лекари пойти.

– Потому что лекарем ей скучно, – хмыкнул Гомез.

Лейтенант недоверчиво покачал головой, и тогда сержант признался:

– Из-за меня зеленка в сыщики пошла. Ты вот, благородие, что про волков знаешь?

– Сильные, с тонким нюхом и слухом, – пожал плечами Аугусто, наливая себе еще вина из запотевшего кувшина, который хозяин неслышно поставил на стол.

– А еще… Если зверь силен, то в полнолуние бывает трудно писать и читать, – признался оборотень. – Да что читать! Понимать человеческую речь – вот забота! А мой зверь силен, но и умом не обижен. Хотелось большего. Сестры опять же. Зеленка узнала, в чем моя проблема, и пошла в школу сыска со мной. Читала мне учебники, иногда лекции переписывала, когда я перо в руки взять не мог. Закончила школу с отличием, добилась распределения в родной округ и меня не бросила. Если бы не ее толковая голова – сержантом мне не стать. Давно бы какой-нибудь мертвяк порвал!

Мужчины выпили еще по глотку «за синьориту Видаль», и вот тут Медина счел время удачным для вопроса:

– В столице заметили, что вы много нечисти отлавливать стали. Это все синьорита?

– Она, – покивал волк. – Всякой пакости и впрямь больше стало, да только без зеленки мы бы половину всего ловить начинали после третьего покойника.

Аугусто хмыкнул. Его в свое время тоже бесила инертность столичных стражей. Кабак или переулок считался неблагополучным или опасным только после третьего трупа. Видимо, в Овьедо действовали те же правила.

– Значит, она нечисть чует…

– Нет, – замахал руками Гомез, потом с усилием проглотил кусок мяса, запил его глотком вина и пояснил: – она чует только на площади или совсем рядом. Но нежить и не суется на чужую территорию. А в городе она просто ловит, как все.

– Как все? Но у вас раскрываемость преступлений с нежитью вдвое подросла!

– Зеленка закончила школу сыска в числе лучших, – со значением повторил волк. – Девчонка. Школу сыска. Я ее, конечно, прикрывал от разных уродов, но преподаватели… Она просто очень хорошо училась.

– Мы поймали маньяка, – напомнил Аугусто, – но печати… Нужно найти и уничтожить все до приезда инфанты.

– Стражники сами не сунутся, даже если найдут, – вздохнул оборотень.

– Суеверия?

– И страх. В Овьедо никогда не было столько нечисти.

– Нужно искать, – дон Медина стиснул зубы, – инфанта вот-вот покинет столицу, у нас мало времени.

– Завтра и начнем. Только у капитана надо будет отпроситься.

– Капитана беру на себя, – махнул рукой лейтенант.

– Ну, тогда до завтра, – волк закинул в рот последний ломтик жареного сыра и положил на стол монету. – Мне пора.

Аугусто тоже оставил монету, вышел вслед за оборотнем и пошел в гостиницу. Ему было над чем подумать. В столице ему приходилось видеть разных женщин – от хлопотливой, заботливой Ниньи до расчетливых девиц из «вороньего» квартала. Аристократичная и холодноватая маменька. Чопорные сестрицы, стремящиеся замуж. Невестки. Старший брат и наследник умудрился отлично жениться, выбрав жену из знатного рода, с хорошим приданым. Младший Медина видел ее на семейных торжествах – и только, но знал, что невестка нежно любит и его брата, и сыновей. Добрая женщина, заботливая, хорошая хозяйка и мать.

Однако дон Аугусто никогда прежде не встречал девушки, подобной синьорите Видаль. Был знаком с умными, добрыми, красивыми. Пару раз во время фиест цеплял на улицах Мадрида вольных цыганок и служанок. А вот такой – не видал!

Поначалу даже подумал, что кикимора его околдовала, но Гомез эту версию не подтвердил. Парень совершенно точно относился к девчонке как к сестре, даже скорее как к брату. Да и не было никакого ощущения наложения чар. Увы, в свое время Аугусто пришлось столкнуться и с этим. Пусть он считал себя почти нищим, но дом у воды, доброе имя и приятная внешность привлекали к нему дамочек, желающих получить кусок пирога неправедным путем. Ему подливали приворотные зелья, крали его рубашки, чтобы опутать чарами, пытались подкупить слуг и даже подкладывали амулеты в постель. Однако, обладая довольно высокой природной сопротивляемостью, Аугусто усилил ее упражнениями и амулетами, поэтому быстро вычислял то странное неудобство, которое вызывали в нем попытки подчинить его против воли.

Рядом с Кариной такого неудобства не возникало. Но стоило ей сегодня опустить ноги в фонтан…

Он перевидал, наверное, сотню красивых обнаженных женских ног. «Вороний» квартал не скупился на такую приманку. А были еще цыганки, танцующие босиком. Были храмовые шествия, во время которых самые знатные горожанки не стеснялись идти по улицам города в рубище, открывающем тело. Но пара ступней с покрасневшими, измученными пальчиками врезалась в его память острием клинка!

А эти колдовские зеленые глаза, тугие локоны зеленоватых волос, манящие нежные губы, которые синьорита Видаль закусывала, когда о чем-то напряженно думала!

Лейтенант даже остановился посреди улицы, напугав парочку припозднившихся прохожих. Может, он сошел с ума? Ему чудится голос синьориты! Или это вино сыграло с ним коварную шутку?

– Дон Медина! Дон Медина! Да постойте же вы! – раздалось за спиной, и Аугусто обернулся, не веря своим ушам.

– Синьорита Видаль? Что вы здесь делаете?