Классная штучка

Глава 5

Тяжело вздохнув, Кейт закрыла книгу и повернулась на бок. В ее глазах блестели слезы, но на губах играла едва заметная улыбка. Дочитывая книгу, она частенько не могла сдержать эмоций.

Кейт посмотрела на часы. Половина шестого утра. Натянув простыню на голову, она закрыла глаза. Все ее тело было охвачено возбуждением, неистовой жаждой мужской ласки.

Кент скучала не просто по сексу: ей остро недоставало тепла и любви.

Она встала, залезла под душ и принялась во весь голос распевать. Потом, когда миссис Адаме, соседка сверху, остервенело забарабанила в потолок, умолкла.

Прохладная вода освежила Кейт, да и задорная песенка прибавила настроения. Выбравшись из-под душа, она чувствовала себя заметно лучше.

В девять она уже была полностью готова к выходу. Села в машину и покатила к вокзалу Виктория, неподалеку от которого располагалась редакция журнала «Красивая жизнь».

Три месяца назад, уйдя из журнала, чтобы целиком сосредоточиться на своей книге, Кейт решила, что бросит журналистику. Однако Маргарет Стэнли, знаменитый редактор отдела мод, убедила ее, что рвать с профессией репортера не стоит. С тех пор она то и дело сама звонила Кейт и подбрасывала работенку. А Маргарет Стэнли была не та женщина, которой можно отказать.

Джиллиан Джонс, штатный фотограф журнала, уже поджидала ее, и Кейт, оставив машину на крохотной стоянке перед зданием редакции, спустилась с ней в метро и поехала в Вест-Энд. Маргарет поручила ей подготовить материал о съемках «Отверженных».

Утро сложилось удачно, и Кейт быстро заполнила блокнот довольно неплохими, па ее взгляд, интервью. От приглашения задержаться на ленч Кейт отказалась, шепнув на ухо Джиллиан, что осталась без гроша в кармане и должна ехать к отцу. Джиллиан только ухмыльнулась в ответ и подмигнула ей.

Отец, как всегда, обрадовался, увидев Кейт, и с места в карьер принялся расспрашивать, как продвигается работа над романом. У Кейт не хватило смелости признаться, что роман изобилует предельно откровенными сценами — она решила, что потом свалит всю вину на редактора.

Отпирая дверь своей квартиры, она услышала, что звонит телефон.

— Привет, Кейт. Это Джон.

— Привет. Я только что вошла. Где ты?

— Дома. Вещи укладываю. Слушан, Кейт, я сейчас срочно отправляюсь в Брайтон, поэтому хотела просто предупредить, что вечером мы не увидимся.

— Жалко. Ну ничего. А как Эшли? Ты с ней говорила?

— Она, наверное, уже едет к тебе. Сегодня ведь тот самый день.

— Не поняла, — нахмурилась Кейт.

— Сегодня прилетает Бланш. Бедняга Эш совсем раскисла. Я посоветовала ей не возвращаться на работу, но она не послушалась. Просто не представляю, как она это выдерживает. Видеть его каждый день…

— Да, ужасно. Пойду откупорю бутылочку вина. Позвони, как только вернешься, ладно?

— Хорошо.

Десять минут спустя прибыла Эшли.

— Вид у тебя просто ужасный, — сказала Кейт. — Видела его сегодня? И что он сказал?

— «Доброе утро, Эшли. Как ваши дела?»

— А ты что?

Эшли улыбнулась.

— Я сказала: «Все в порядке, мистер Орбри-Нелмс.

Надеюсь, у вас тоже?»

— О, черт. А Бланш сегодня прилетает?

— Угу.

— Он поедет ее встречать?

— Не знаю. Наверное.

— Вот подлец!

Эшли покачала головой:

— Не говори так, Кейт. Он не подлец.

— Пусть не подлец. Значит, только притворяется.

Эшли невольно улыбнулась:

— Слушай, вообще-то я не затем к тебе пришла, чтобы ему косточки перемывать. Бог свидетель, мы уже достаточно этим позанимались. У тебя есть что-нибудь выпить?

— «Шатонеф дю Пап» тебя устроит?

— Наливай скорее!

Их беседа протекала довольно сумбурно; по всему чувствовалось, что Эшли витает в облаках. Однако всякий раз, как Кейт пыталась перевести разговор на Джулиана, Эшли отказывалась о нем говорить.

— Разбитого сердца не склеишь, — сказала она.

— Но хоть утешишь, — настаивала Кейт.

— Вы уже достаточно меня утешили в последнее время.

Если сегодня опять будем его вспоминать, я с ума сойду.

— Ладно, будь по-твоему. А как Алекс?

Лицо Эшли мгновенно прояснилось.

— Великолепно. Правда, я успела с ним перекинуться лишь парой слов — отец с ним куда-то ехал, но я то удовольствие получила.

— Ты все-таки счастливая, Эш, — мечтательно вздохнула Кейт. — Он такой славный парнишка. Как бы я хотела когда-нибудь завести ребеночка!

— Заведешь, — уверенно пообещала Эшли. — Только не слишком торопись.

— Мне уже тридцать, — напомнила Кейт. — Так что в поспешности меня никто не обвинит.

— Верно. Но ты делаешь карьеру, да еще и книгу пишешь. И вообще из всей нашей четверки жизнь у тебя самая завидная. Неужто ты готова всем пожертвовать ради детей?

— С радостью! — искренне воскликнула Кейт. — Дети для меня — главное.

— Ты сначала обзаведись ими, — усмехнулась Эшли.

— Вдобавок мне вовсе не обязательно всем жертвовать, — пожала плечами Кейт. — Ты на себя посмотри. Карьера у тебя прекрасная. Да и жизнь тоже вполне увлекательная.

— Что ты говоришь!

— Во всяком случае, так кажется со стороны.

— А как часто, по-твоему, я развлекаюсь по уик-эндам? Вы куда-то разъезжаетесь, веселитесь, бегаете кроссы, а я?

— А тебе этого не хватает?

— Еще бы! Ужасно не хватает. С другой стороны, мне и с Алексом хочется побыть. Я прекрасно понимаю, что мои родители не могут сидеть с ним семь дней в неделю.

Спасибо и за то, что хоть по будням он с ними. Они ведь уже не первой молодости. Как ни крути, Кейт, но ты свободна и вольна сама распоряжаться своей жизнью. Не сделай я глупость и не выскочи замуж в двадцать лет, сейчас бы у меня все сложилось иначе. Меня постоянно гложет чувство вины. Всякий вечер, возвращаясь домой, я мучаюсь от мысли, что должна бы быть с Алексом, а вместо этого торчу в Лондоне.

— Господи, Эшли, допустим, у меня шкафы ломятся от бальных туалетов, за мной ходят толпы поклонников, а отец ежемесячно выделяет мне приличное содержание, но так ли это важно по большому счету? Ведь до ссоры с Джулианом у тебя тоже все было. Чего тебе сейчас не хватает?

— Джулиана.

— Ох, извини! — Щеки Кейт стали пунцовыми. — Это я, сдуру ляпнула. Но ты, наверное, поняла, что я хотела сказать?

В это мгновение зазвонил телефон, и разговор подруг прервался.

Эшли задумалась. В словах Кейт была логика. Они и прежде беседовали на эту тему, и Эшли знала, что Кейт немного ей завидует. Но разве она сама не завидовала Кейт?

Как, впрочем, и Элламарии с Дженнин. Как-то раз Элламария сказала, что неплохо бы свалить все их характеры в один общий котел, чтобы каждая из четверки могла заимствовать из него те черты, которые ей более всего по душе.

На что Дженнин тут же откликнулась: «Но разве не потому мы цепляемся друг за дружку, что совсем разные?» Эшли и припомнить не могла, сколько раз за последнее время благодарила Господа за то, что он послал ей таких подруг.

— Что ж, я побегу, — сказала Эшли, вставая. — Хоть разок пораньше лягу и высплюсь.

Кейт улыбнулась:

— Я всегда тебе рада.

— Спасибо, — улыбнулась в ответ Эшли. — Но, кажется, я уже придумала, как быть дальше.

— Да?

Эшли приподняла пальцем кончик носа и еще раз улыбнулась.

А на душе у нее скребли кошки. Больше всего на свете ей не хотелось сейчас оставаться одной. Особенно сегодня.

Она боялась, что не вынесет этого. Эшли испытывала острую необходимость в общении.

Такси растворилось в ночи, оставив Эшли перед входом в ресторан. Холод стоял лютый, и она поплотнее укуталась в шарф, спасаясь от пронизывающего ветра. Она уже начинала жалеть, что приехала сюда.

Дверь ресторана распахнулась, и на улицу вышла женщина. Она громко смеялась, а потом обернулась к своему спутнику, который шел следом. Обнявшись, они зашагали по улице — веселые и счастливые. Эшли проводила их завистливым взглядом и вновь подумала о Джулиане. Потом посмотрела на часы.

Самолет вот-вот приземлится, так что он сейчас наверняка ждет в аэропорту. Его красивое лицо, как всегда, бесстрастно, но, перехватив чей-то взгляд, Джулиан сразу улыбнется.

Так уж он устроен. Всегда улыбается.

Она вздохнула. В какой-то мере именно эта его улыбка и привела ее сюда. К их ресторану.

Снова зарядил дождь, и Эшли, наконец решившись, толкнула дверь и вошла в ресторан. Людей в зале было немного, и, осмотревшись по сторонам, она быстро заметила того, кого искала. Подошедший официант предложил взять у нее пальто, но Эшли отказалась, пояснив, что еще не уверена, останется ли ужинать. Ее сердце судорожно колотилось. Каким-то необъяснимым образом ей казалось, что она должна встретиться с Джулианом. Интересно, что бы он подумал, узнав о том, что привело ее сюда.

Когда она приблизилась к столику, за которым сидел одинокий немолодой мужчина, тот приподнял голову и его морщинистое лицо тут же расцветила улыбка. Он выжидательно посмотрел на дверь, затем снова перевел взгляд на Эшли.

— Здравствуйте, милая, — сказал он. — Вы одна?

Чуть замявшись, она ответила:

— Да.

— Понимаю, — кивнул он.

— Вы не возражаете… — Голос Эшли предательски дрогнул, она прокашлялась. — Вы не возражаете, если я присяду?

— Нет, что вы. — Он жестом указал на свободный стул и подозвал официанта. — Что будете пить?

— Минеральную воду, пожалуйста.

Старик понимающе кивнул.

— Двойное виски, — сказал он официанту. — А для меня — как всегда.

Глядя на изборожденное морщинами лицо, она невольно задумалась, каково быть таким старым, когда вся жизнь уже в прошлом. Его голубые глаза понимающе и испытующе смотрели на ее лицо из-под стекол очков.

— Не возражаете, если я закурю? — спросил он, извлекая из кармана пачку сигарет.

— Нет, пожалуйста, — ответила Эшли.

— Вас угостить? — предложил он, протягивая ей пачку.

— Спасибо, — поблагодарила она и взяла сигарету.

— Курить уже немодно, — заметил он.

— А вы не пробовали бросить?

— Пожалуй, нет. Для меня это одна из немногих оставшихся в жизни радостей. Особенно сейчас, когда все на тебя косятся. Это позволяет даже ощущать себя своего рода мятежником.

— Что ж, давайте поднимем мятеж вместе, — сказала Эшли, прикуривая от его зажигалки.

— Есть будете? — спросил он. — Советую взять оленину. Если вы, конечно, не вегетарианка.

— Нет, я не вегетарианка, — улыбнулась Эшли.

— Прекрасно.

— Почему?

— Многие люди не понимают, что становятся заложниками собственных принципов и лишают себя маленьких радостей. А вот лично для меня, например, только что зажаренный бифштекс из оленины — настоящее удовольствие.

— Но ведь вы не осуждаете людей, исповедующих собственные принципы? — поинтересовалась Эшли.

— Нет, Боже упаси. Я только против фанатиков, которые пытаются навязать собственные убеждения другим. Если верить газетам, так вообще все, чем мы занимаемся, вредно для здоровья. Особенно курево и спиртное. То есть именно то, что доставляет мне наибольшее удовольствие. А теперь еще и нельзя есть самое вкусное, и даже дышать обычным воздухом, оказывается, тоже вредно. Летом вредно загорать, а зимой вместо обычных дождей, оказывается, льют кислотные. Ботинки нельзя носить, потому что они сделаны из кожи, а теплую шапку — потому что она из меха. Если хотите, могу продолжить.

Старик пригубил свой напиток и поставил стакан на стол. Его глаза вдруг озорно блеснули.

— А знаете, что я сегодня натворил? — спросил он, наклоняясь к ней, чтобы никто их не подслушал.

Эшли покачала головой.

— Никогда не догадаетесь, какой фортель я отколол. — Он заговорщически подмигнул и, видя, что уже достаточно заинтриговал Эшли, продолжил:

— Я закурил прямо в вагоне метро и выкурил целую сигарету! Придал себе грозный вид, нахмурил брови и всем своим видом показывал: только посмейте сделать мне замечание! Конечно, я здорово рисковал, но я люблю чувство опасности.

— Да, вы и правда рисковали, — согласилась Эшли. — А… кто-нибудь возразил?

— Нет, представьте себе, никто даже не пикнул! — с гордостью сказал он. — Дело в том, что, кроме меня, в вагоне не было ни души!

От неожиданности Эшли прыснула, а затем звонко расхохоталась. Ей вдруг сделалось так хорошо, что захотелось обнять и расцеловать старика. Немного успокоившись, она спросила;

— И часто вам приходится так играть с судьбой?

— Да, случается, — с серьезным видом кивнул он. — На прошлой неделе, например, я купил пушистую меховую шапку и, выйдя из магазина, отважно нахлобучил ее на голову. Так вот, вы не поверите, но никто не подскочил ко мне и не облил краской. — Он снова задорно улыбнулся. — Однако я надежды не теряю и ношу ее каждый день.

Подошел официант и поинтересовался, не желает ли Эшли заказать что-нибудь. Она взяла меню и быстро пробежала его глазами.

Однако от одной лишь мысли о еде ей стало тошно.

Старик пришел ей на выручку:

— Принесите даме оленину, Джордж. С овощным гарниром.

— Нет, что вы, я не хочу есть! — воскликнула Эшли, беспомощно переводя взгляд с одного на другого.

— Ничего не могу поделать, мадам, — сказал официант. — Таковы наши правила.

Старик не выдержал.

— Послушайте, Джордж, я ведь, кажется, уже сделал заказ, — сухо напомнил он. — Принесите даме оленину с овощами.

Довольный, что больше не придется пререкаться, официант поспешно испарился.

— Но ведь я в самом деле не хочу есть, — растерянно пролепетала Эшли.

— Верю, — кивнул старик. — Зато я хочу.

— Но ведь вы уже…

Старик предостерегающе приподнял руку.

— Вы правы, — сказал он, — но я с удовольствием съем еще одну порцию. В противном случае Джордж может предложить вам удалиться, а мне не каждый вечер выпадает счастье ужинать в обществе столь изысканной и прекрасной, хотя и безмерно опечаленной женщины, которая наверняка хотела бы видеть рядом с собой кое-кого другого. Ваше настроение как-то связано с молодым человеком, с которым я вас частенько здесь видел. Не так ли?

Эшли кивнула.

— Он скоро женится, — неожиданно для самой себя выпалила она.

— А он знает?

— О чем?

— Как вы его любите?

Слезы застилали ей глаза. Она выдавила:

— Да.

Официант принес им напитки.

— Вы, наверное, находите меня взбалмошной и нелепой? — спросила Эшли.

Старик величаво покачал головой.

— Разве можно назвать нелепой боль, которую вы испытываете? — с искренним сочувствием заговорил он. — Когда ваша жизнь вдруг утратила смысл, сделавшись хаотичной и бессмысленной. Нет, утрата любимого человека способна разбить сердце, но ничего нелепого в этом нет и быть не может.

— Я и подумать не могла, что это когда-нибудь кончится. Я искренне верила, что он меня любит. А теперь понимаю, что заблуждалась.

— А он признавался вам в любви?

— Напрямую — нет.

— И все же вы были уверены в его чувствах?

— Да, — вздохнула Эшли. — По крайней мере мне так казалось. Но я ошибалась. Жестоко ошибалась. Господи, как можно быть такой слепой!

— Что ж, возможно, вы правы, — задумчиво произнес старик. — Невыносимо, когда тебя отвергают. Ничто так не разрывает сердце, как осознание полной ненужности и никчемности в глазах твоего дорогого и любимого человека.

Глаза старика вдруг заволокло пеленой, и Эшли поняла: на него нахлынули собственные воспоминания.

Минуты две они сидели молча. Наконец старик стряхнул с себя оцепенение и улыбнулся.

Эшли так и подмывало прикоснуться к его морщинистой руке, но она сдержалась.

— Я тоже был влюблен, — сказал он. — В собственную жену. Но я се потерял. Она умерла. Уже пять лет, как ее нет со мной. В первое время мне казалось, что я не в состоянии этого вынести. Жизнь без нее потеряла для меня всякий смысл, сделалась одинокой и пустой. Причем лишь после ее смерти я осознал, как глубоко ее любил. Ничего, вы молоды, и у вас еще вся жизнь впереди. И вам непременно встретится достойный мужчина, которого вы полюбите всем сердцем.

— Когда любовь уходит, это невозможно вынести! — вскричала Эшли. — Господи, и чего я только не передумала! Одно время я даже мечтала, чтобы Джулиан умер. Я искренне надеялась, что тогда он навсегда останется в моей памяти как самый любимый человек и мне не придется мучиться от сознания, что он меня не любил.

Старик улыбнулся.

— Вы мне не верите, — сказала Эшли.

— Почему же, верю. Просто мне не кажется, что вы и в следующий раз полюбите так же. Любовь ведь не повторяется — она всякий раз новая. Кстати, вам не приходило в голову, что на самом деле он вас очень любит?

— Но он всегда знал, что женится на Бланш, — возразила Эшли.

— А вдруг он тоже страдает? — предположил старик. — Должно быть, ему было мучительно трудно сказать вам, что между вами все кончено. Почему бы вам снова не поговорить с ним? Может, тогда вам станет легче?

— Нет, говорить я с ним не стану, — решительно сказала Эшли. — Тем более о наших отношениях. Он уже принял решение, и я должна с ним смириться. Моя жизнь превратилась в какой-то кошмар.

— Я знаю. Но могу твердо обещать: как и любой кошмар, это пройдет.

Она улыбнулась:

— Да, забавно — я веду себя так, словно я единственная в мире, кого постигла такая печальная участь. Между тем подобное случается почти с каждым.

Старик кивнул:

— Да, все мы ощущаем горе и боль по-разному, но собственное горе все равно воспринимается сильнее и острее. Постарайтесь как можно скорее взять себя в руки. Сейчас вы должны думать о том, как заманчиво начать жизнь сначала. Ведь никто не знает, какие приятные неожиданности у вас впереди. Только смелее идите вперед с поднятой головой и не оглядывайтесь назад.

Эшли горько усмехнулась:

— Послушать вас, так я скоро сама себе позавидую.

Старик приподнял брови.

— Поверьте, милая, на мою долю тоже выпало немало горя. Но я всегда встречал трудности с поднятым забралом.

И верю, что вам это тоже по силам.

— Вы и в самом деле так думаете?

— Да.

— Тогда, пожалуй, я начну с того, что завтра закурю в метро сигарету, — сказала Эшли, и оба расхохотались. — Спасибо, после ваших слов мне стало намного легче. Вы уж извините, что я выплеснула на вас свои чувства. Мне, право, очень неловко.

— Это вы зря. Если, конечно, не решили сдаться.

— Ни за что! — твердо заверила Эшли. — Теперь я уже точно знаю, что сумею все пережить. Просто пока мне еще плохо без него, хотя, кажется, дай мне волю, я бы его задушила собственными руками. Как он посмел выставить меня такой нелепой и взбалмошной?

— Ага, вижу — мы пошли по второму кругу, — улыбнулся старик.

Эшли нахмурилась:

— Да, верно. Боюсь, что последние дня четыре я только и делаю, что хожу по кругу.

— Н-да, — произнес старик: Затем, чуть подумав, добавил:

— Знаете, милая, я бы вам посоветовал завтра купить себе меховую шапку.

Эшли посмотрела на его доброе, изборожденное морщинами лицо и улыбнулась:

— Спасибо, что выслушали меня.

— Это вам спасибо, — сказал он, и Эшли догадалась: для него их беседа тоже не прошла даром.

Повинуясь какому-то порыву, она протянула руку и легонько стиснула его запястье. Глаза старика засияли, и Эшли поняла, что пришла сюда не зря.