Климат любви

Глава 1

Шарлотта Лейбурн проталкивалась сквозь веселую толпу гостей, собравшихся на празднование десятой годовщины свадьбы ее отца и мачехи. Вдруг что-то ударило ее в спину, и она буквально упала в объятия своего спутника, тут же ощутив жгучий холод между лопаток.

— Ой, простите, — забормотал красный, как рак, молодой человек, который переводил растерянный взгляд с нее на пустой вафельный стаканчик в руке. Мороженое, которое недавно было в этом стаканчике, уже таяло у нее на спине, стекая по платью и пробираясь под ткань к разгоряченной коже.

— О, Тотти, бедняжка! Прости, что я смеюсь, но у тебя такой смешной вид! — Хорошенькое личико Вивьен, искрившееся весельем, вызвало у всех в зале радостные улыбки.

— Не волнуйтесь, — успокоила Шарлотта сконфуженного молодого человека, который теперь суетился вокруг нее с носовым платком, пытаясь спасти платье.

— Что тут случилось, Виви? — поинтересовалась миссис Лейбурн.

— Тотти врезалась в Джимми, и он испачкал ее мороженым! Прости, я знаю, что смеяться нехорошо.

— Все в порядке, ни одна вечеринка не обходится без того, чтобы Тотти во что-нибудь не вляпалась, — заметила с улыбкой Маргарет Лейбурн, опуская руку на плечо приемной дочери. — Какая ты неуклюжая, дорогая. Стоило выбрать ванильное мороженое — оно больше подошло бы к твоему наряду.

Это замечание вызвало новый взрыв смеха, и Шарлотта, выдавив из себя улыбку, быстро сказала:

— Пойду переоденусь.

— Что тут происходит? — спросил Джон Лейбурн, входя в комнату с подносом стаканов. Ему тут же пересказали забавную сценку, и Шарлотте еще раз пришлось выслушать, какая она неловкая.

— Кажется, твоя дочь никогда не научится нормально ощущать себя в пространстве меньшем, чем поле в четыре акра, Джон, — заключила Маргарет со снисходительной улыбкой, с которой Шарлотта уже сжилась за эти десять лет.

— Ну, она хотя бы умеет посмеяться над собой. Как насчет того, чтобы дать Джимми другое мороженое, раз уж он лишился предыдущего по твоей вине?

Шарлотта посмотрела на молодого человека, который, явно чувствуя облегчение, что с него сняли вину за испорченное платье, присоединился к общим шуткам:

— На этот раз, Тотти, я предпочту белое, если ты не возражаешь.

И тут у Шарлотты закружилась голова. Ничего особенного в этой истории не было — обычный инцидент на многолюдной вечеринке, но она оказалась последней каплей, итогом всех унижений, которые ей пришлось пережить с тех пор, как отец женился во второй раз. Гнев придал ее словам уверенности, всегда так ей нехватавшей, и она произнесла с холодным достоинством:

— Меня зовут Шарлотта, и я с радостью подам вам другое мороженое. Надеюсь, с ним вы будете аккуратнее, чем с предыдущим.

— Иди-ка переоденься, дорогая, — быстро заметила мачеха. — О Джимми мы позаботимся.

Пробираясь к выходу сквозь толпу, Шарлотта слышала, как мачеха сюсюкающим голоском говорила Вивьен и Джимми что-то про «бедную Тотти». В своей комнате она сняла испачканное розовым липким мороженым платье, быстро приняла душ и надела простенький зеленый наряд, первый попавшийся под руку. Как ни странно, у нее была очень ясная голова, и она ощущала ту же холодную уверенность в себе, что и в гостиной. Ей казалось, что много лет она блуждала по лесу, путаясь среди молодой поросли и сухих коряг, пока вдруг не вышла на дорогу. И все это благодаря глупой истории с мороженым. Теперь она знала, что надо делать, хотя несколько часов назад такая революционная идея просто не пришла бы ей в голову. Она бросила испорченное платье в корзину для бумаг, сказав себе, что это конец «бедной Тотти», потом спустилась вниз в кабинет отца, взяла пачку «Таймс», из которой несколько часов назад вырезала нужные отцу статьи, и нашла в колонке частных объявлений одно, случайно привлекшее ее внимание. Она вырезала его, сунула в карман пиджака и вернулась к гостям.

Она сыграла свою роль так хорошо, как могла: приклеившаяся к губам улыбка, внимание к нужным и важным гостям — финансовым воротилам и политическим деятелям, к делам и словам которых ей приходилось проявлять интерес. За последние годы Шарлотта привыкла к подобным встречам, потому что мачеха весьма активно занималась карьерой мужа. И, надо сказать, успешно — новая дорога привела бывшего школьного учителя в коридоры власти. Правда, за это время Шарлотта потеряла отца, которого любила, и несмотря на все усилия, так и не смогла войти в его новую семью. До нынешнего вечера это обстоятельство ее расстраивало и угнетало, но в тот день она смирилась со своей неудачей и решила бежать.

Разгоряченная и взволнованная принятым решением, девушка вышла на веранду глотнуть свежего ночного воздуха. Стояла сырая июльская ночь, и гости предпочитали толпиться в комнате. Свет из окон гостиной выхватил из спасительной темноты веранды еще одну фигуру — в противоположном конце в металлическом садовом кресле устроился со своей неизменной трубкой доктор Нестон. Он дружески помахал девушке.

— Привет, Шарлотта. Посиди со мной. Мы даже не поговорили.

— Столько народу…

— Да. А я-то думал, что годовщина свадьбы Джона окажется семейным праздником. Я почти никого здесь не знаю. Старый семейный врач как бы и некстати в таком блестящем обществе.

— Да. У нас не бывает семейных праздников — только вечеринки для нужных людей, на которые приглашают несколько молодых людей для Вивьен. У нас почти не осталось старых друзей.

— Хм… Мне очень нравилась твоя мать, а твоего отца я знал еще мальчишкой. Далеко он пошел.

— Да, так далеко, что мне уже не видать, — грустно согласилась Шарлотта. — Конечно, я горжусь им, но… Когда-то мы были так близки, а теперь стали совершенно чужими. Ему даже некогда со мной поговорить, да и не очень интересно мое мнение. Я личный секретарь на дому, вот и все. А иногда у него такой усталый и подавленный вид… Как вы думаете, с ним все в порядке?

— Он теперь выглядит старше своих лет. Возможно, ему не хватает темперамента для той карьеры, которую он делает.

— Иногда… — Она колебалась, продолжать ли. Но Шарлотта знала доктора с самого детства, а сейчас ей отчаянно надо было с кем-нибудь поговорить. — Иногда он ужасно меня обижает — такой нетерпеливый, раздраженный. Наверное, это моя вина, хотя я стараюсь ему помочь… «Бедная Тотти» — вот мой удел. Мачеха всегда смеется надо мной и норовит уколоть, а его, наверное, раздражает, что я так и не смогла привыкнуть к нашей новой жизни.

— Думаю, ты заставляешь его чувствовать себя виноватым. — Шарлотта удивленно посмотрела на собеседника. — Ты очень похожа на мать и напоминаешь ему о былом. О том, что он предал, чем пожертвовал. Я беспокоюсь не за твоего отца, он сделал свой выбор. Меня волнуешь ты. Что-то в тебе исчезло — какое-то сияние, уверенность…

— Кажется, я потеряла чувство юмора, — заметила она. — Может, это из-за того, что мачеха так долго потешалась надо мной. Иногда мне кажется, что если он еще раз назовет меня Тотти, то я закричу.

— И что ты собираешься делать?

— Хочу найти работу и уйти из дома.

— Мне кажется, это разумное решение.

— Я никому, кроме вас, еще не говорила о нем. И не скажу, пока все не определится. Не думаю, что они станут возражать, разве что папе придется поискать секретаршу.

— А на какую работу ты рассчитываешь?

— Я собираюсь послать анкету по этому объявлению. — Она прочитала доктору вырезку из газеты: — «Активной женщине слабого здоровья нужна компаньонка-секретарша, любящая природу, туризм, умеющая водить машину и повозку, запряженную осликом. Напишите все о себе: возраст, опыт, происхождение и пр.» Здесь указан почтовый ящик. Как вы думаете, мне подойдет?

— Я бы сказал, что тут нужен кто-то постарше, хотя в тебе есть все необходимое. Довольно странное объявление. Машина и повозка с осликом — какие интригующие противоположности… Что ж, удачи тебе, дорогая. Может быть, тебе повезет.

— Спасибо, что выслушали меня, но не говорите никому ни слова. А сейчас мне надо вернуться к гостям, чтобы получить очередную порцию насмешек. Вам принести что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Докурю, еще немного полюбуюсь луной и поеду.

— Мы ведь здесь оба чужие, правда? — тихо спросила Шарлотта.

— Может быть. Я всегда чувствую себя не в своей тарелке в городе. Тебе тоже, кажется, больше по душе деревня, как и твоей матери. Там жизнь проще.

— Верно, меня всегда влечет за город. Думаете, папа будет против моего отъезда?

— Возможно, но тебе уже двадцать три, и пора строить собственную жизнь. Не боишься, что за нее придется бороться, а?

— Нет. Просто мне не хочется огорчать его — ему и так непросто… Что ж, мне пора.

— Я вас догоню, — пообещал доктор, но не встал с кресла. Он думал, что зря приехал к Лейбурнам. Он давно не видел Джона и, получив приглашение, решил, что старая дружба не ржавеет, но за весь вечер они не обменялись и десятком слов. Теперь доктор чувствовал себя, как старая лошадь, которую не берут на скачки, но и не пристреливают из жалости. Он от всей души желал юной Шарлотте свободы, видя, что жизнь в новой семье отца разрушает ее. Хорошая девочка. Похожа на мать. Нестон еще немного посидел на веранде, вспоминая прежнюю дружбу, но он был уже достаточно стар, чтобы отнестись к проблеме философски. Выбив пепел, он встал и, никем не замеченный, тихо покинул вечеринку.