Когда он получает

ГЛАВА 9

НЕРО

Я закатываю глаза от сообщения на телефоне.

Забери для меня кофе по дороге. Очень большой, с добавлением овсяного молока. Из «Bar Volo». Это единственный, который я пью.

Что это? Мафиозная версия «Дьявол носит Prada»? Алессио Ферраро — чертова дива. Кофейня, в которую он меня посылает, находится на другом конце города.

Я сажусь в машину и начинаю движение.

Мое лицо покрыто синяками. То же самое с животом и ребрами. Алессио хорошо меня отделал, но бывало и хуже, и в этой боли есть что-то успокаивающее. Я знаю, как справляться с болью.

А вот с чем я не умею справляться, так это с женой.

Она настояла на том, чтобы я взял не один, а два дня отпуска, а потом почти все эти дни игнорировала меня, заглядывая только во время еды, чтобы убедиться, что я съел то, что она приготовила для меня.

Как будто я этого не делал.

Несмотря на всю ее холодность, одна вещь поддерживает мою надежду.

Блейк могла сбежать, когда я был без сознания. Она могла забрать мои ключи, бумажник и телефон, проигнорировать все мои предупреждения и уже быть на пути в Калифорнию.

Но она осталась и позаботилась обо мне.

А потом она отругала Алессио, мать его, Ферраро, как будто он ребенок в средней школе, а не самый большой психопат в Нью-Йорке.

Воспоминания об этом до сих пор заставляют меня хихикать. Я буду помнить это недоуменное выражение лица Алессио до конца своих дней.

Я подъезжаю к обочине возле кофейни, выхожу из машины и оглядываюсь по сторонам. Этот район не входит в территорию Ферраро. Какого хрена Алессио запал именно на это место?

Я захожу внутрь. Я ожидал увидеть какую-нибудь хипстерскую хрень для гурманов, но ничего особенного. За стойкой ворчливая женщина средних лет с фартуком в горошек, повязанным вокруг талии, наливает мне две чашки из испачканного кофейника. «Пять баксов».

— У вас есть овсяное молоко?

Она смотрит на меня так, будто я сошел с ума. — Нет. Попробуйте зайти в магазин по соседству.

Я плачу ей и защелкиваю крышки на дымящихся бумажных стаканчиках. Когда я выхожу, двое пожилых мужчин, играющих в шахматы за одним из столиков у двери, бросают на меня грязные взгляды.

Какого хрена?

Я не понимаю, почему Алессио послал меня сюда. Но вряд ли кто-то знает, что творится в голове у этого парня.

Набрав полный, мать его, пакет овсяного молока, я сажусь в машину и еду на склад.

Мои шаги отдаются эхом, когда я спускаюсь под землю.

В комнате пыток Алессио сидит на металлическом табурете перед парнем, привязанным к стулу. Он отрывает ему ногти один за другим.

— Принес тебе кофе, — кричу я, чтобы он услышал меня за криками мужчины.

Он оглядывается через плечо и кладет щипцы на поднос рядом с собой, прежде чем подняться на ноги. Он подходит и берет у меня одну из чашек, оставляя кровавые отпечатки на белой поверхности. — Спасибо.

Я наклоняю голову в сторону всхлипывающего пленника. — Кто это?

— Бегун из Братвы. — Он делает глоток. — Младший, но мы слышали, что он выполнял поручения непосредственно для пахана. Я пытаюсь узнать, где находится убежище, в котором скрывается пахан.

— Он скрывается?

Когда я уезжал шесть месяцев назад, его еще не было.

— Да. Он параноик. Он отдает своим ворам приказы исключительно по телефону. У них много забот, чтобы справиться со всеми этими людьми, которых они привозят сюда автобусами из Бостона.

Значит, ситуация действительно накалилась. — Что у них на повестке дня?

— Условия ведения бизнеса в Бостоне стали негостеприимными. Новый мэр пообещал пресечь организованную преступность, и Братва у него под прицелом. На стене висит надпись. Они пытаются выйти на новую территорию.

— И они выбрали Нью-Йорк? Разве они не знают, как тут стало тесно?

Алессио пожимает плечами.

— Братва любит Нью-Йорк. Они романтизируют его. Они думают, что если они могут править здесь, то смогут править где угодно. Все это продиктовано как эмоциями, так и логикой.

— Я так понимаю, вы не ведете переговоры?

Он поправляет свою чашку.

— Мы истребляем. Это занимает некоторое время, но в конце концов я найду пахана. Когда он будет мертв, у них будет слишком много междоусобиц, чтобы продолжать эту кампанию. Они отступят туда, откуда пришли, или выберут новое место для вторжения.

Из-за двери доносится треск.

— А это?

— Это моя послеобеденная встреча.

— Еще один бегун?

— Нет. Один из воров Пахана.

Мои брови поднимаются. Вор — это эквивалент капо. — Как тебе это удалось?

— Козимо устроил хорошую ловушку. Мы не собираемся его убивать. Просто отправим сообщение.

— Ага.

Сомневаюсь, что Алессио способен на такую сдержанность.

— Давай я закончу с этим, а ты начнешь уборку, пока я поговорю с вором.

Я киваю. — Хорошо.

О местонахождении пахана бегун не знает. Это становится очевидным после того, как Алессио начинает отпиливать ему пальцы. Мужчина рассказывает ему и другие вещи, которые Алессио уже знает. У него нет ничего, что могло бы его спасти. Ничего ценного, что можно было бы предложить.

Около одиннадцати Алессио, похоже, надоедает, и он без предупреждения сворачивает ему шею.

— Я хочу поговорить с вором, — предлагает он в качестве объяснения.

— Что мне делать с телом?

— В картотеке должно быть несколько пакетов. Разруби его на куски, положи внутрь и вымой пол. Потом можешь сбросить его в Гудзон.

— Легко, да?

— Ага, — бросает он через плечо, входя в комнату с вором.

Я закатываю глаза. Этот парень не понимает сарказма.

Три часа спустя я стою на коленях, вытирая кровь с пола, когда появляются двое парней Ферраро.

— Чем могу помочь, господа? — воскликнул я.

Дверь в комнату с вором открывается, и Алессио вытаскивает оттуда пожилого мужчину. Его волосы похожи на птичье гнездо, а на лице — синяки похлеще моих. Его глаза встречаются с моими, и через секунду в них мелькает узнавание.

Он знает, кто я? Скорее всего. В конце концов, шесть месяцев назад все знали, кто я такой.

Алессио роется в ящике, достает матерчатый мешок и набрасывает его на голову вора. Он толкает его в сторону парней. — Отведите его назад.

Двое мужчин выводят вора из комнаты пыток.

— Ты получил от него что-нибудь хорошее? — спрашиваю я, следя глазами за мужчинами.

Алессио подходит к холодильнику в углу комнаты и достает блестящее зеленое яблоко. — Нет.

Я поднимаюсь на ноги и мою руки в раковине. — Тогда почему ты его отпустил?

— Мне так захотелось.

Я вздыхаю. Думаю, он не должен мне ничего объяснять.

Он с громким треском надкусывает яблоко. — Ты не носишь кольцо.

— А?

— Твоего обручального кольца. Ты не надел его ни в первый день, ни сегодня. Козимо был удивлен, узнав, что ты женат.

Нервы затрепетали у меня на затылке. Теперь, когда Ферраро знают о Блейк, мне нужно понять, что же делать дальше. Как долго они собираются заставлять меня выполнять черновую работу для Алессио? Есть много других парней, которые могли бы заниматься этим дерьмом вместо меня, и хотя это неприятный бизнес, это далеко не самое худшее, что мог бы поручить мне Джино, если бы все, чего он хотел, это заставить меня страдать.

— Если я умру, Блейк будет под защитой Рафаэле, — твердо говорю я. — Что бы ни случилось между нами, ты не сможешь ее тронуть.

Алессио делает еще один громкий глоток. — Я не причиню ей вреда. Она мне нравится.

Я сужаю на него глаза. — Почему?

— Она меня не боится. Большинство девушек меня боятся.

Это потому, что она понятия не имеет, насколько ты засранец.

Я прислоняюсь спиной к стойке из нержавеющей стали. — А как же твои братья? Тебе лучше не подавать им никаких идей.

Он пожимает плечами.

— Я не говорю за них, но в целом мы не нападаем на женщин, если они этого не заслужили. Тебе стоит поговорить с моим отцом о Блейк и убедиться, что у вас есть взаимопонимание.

Я киваю. — Обязательно.

На данный момент у меня нет выбора.

— Ты можешь поговорить с ним сегодня вечером. Мама хотела, чтобы я пригласил вас двоих на ужин.

Я хотел держать Блейк подальше от всего этого мафиозного дерьма. Ей это не понравится, и она определенно не будет рада, что впервые я разрешаю ей выйти из дома, чтобы сесть за ужин с моим боссом и его женой. Но я не собираюсь обманывать себя, думая, что у нас есть выбор, куда пойти.

Я провожу пальцами по волосам. — Давай я позвоню Блейк.

Алессио засовывает в рот сердцевину яблока. Он что, чертова лошадь?

— Иди вперед. Ты можешь делать перерывы, понимаешь? Не хочу, чтобы твоя жена снова накричала на меня из-за условий труда.

Покачав головой, я выхожу из комнаты и направляюсь на улицу.

Холодно до чертиков. Январь в Нью-Йорке почти такой же убогий, как февраль. Интересно личный покупатель Рафа купил Блейк достаточно теплое пальто? Очень надеюсь, что да, иначе мне придется водить ее по магазинам. В зависимости от того, как пройдет сегодняшний вечер, домашний арест Блейк может закончиться. Если Ферраро пообещает, что не тронет ее, мое оправдание держать ее взаперти исчезнет, а значит, мое беспокойство усилится. Лучше, когда я знаю, что она цела и невредима, но в конце концов я понимаю, что должен дать ей немного свободы, если хочу, чтобы она была счастлива в этом городе.

Алек сразу же берет трубку своего мобильного телефона. — Мистер Де Лука?

— Не могли бы вы поднять телефон в пентхаус? Мне нужно поговорить с женой.

Мне действительно нужно придумать лучший способ нашего общения. Может, пора и ей подарить телефон?

— Конечно, сэр.

Через минуту на линии появляется Блейк. — Алло?

— Привет, Солнышко. Ферраро хотят поужинать с нами двумя.

— Почему?

В ее голосе сквозит подозрение, но она не набросилась на меня за то, что я использовал ее прозвище. Я приму это за хороший знак.

— Я не знаю, — признаюсь я. — Приглашение пришло от Виты, жены Джино Ферраро.

— Почему ты не можешь пойти сам?

— Приглашение для нас обоих. Я думал, тебе не терпится выбраться из пентхауса.

— Да, но преломлять хлеб с семьей мафиози — это не совсем то, что я имела в виду, — ворчит она.

Я усмехаюсь уголками губ. Иногда она такая ворчунья.

Она вздыхает. — Ну ладно. Не бери в голову. Все в порядке.

— Ты можешь быть готова к шести тридцати?

— Это через два часа. Конечно, я могу быть готова. Я должна одеться определенным образом?

— Нет. Просто надень то, в чем тебе будет удобно. И не забудь кольцо, — добавляю я через мгновение. Это напомнило мне, что я должен купить ей что-то получше, чем то дешевое кольцо из часовни в Вегасе. Ей не нужно напоминание о нашей не слишком удачной свадьбе на ее пальце.

Ей нужно что-то сверкающее и тяжелое, чтобы всякий раз, глядя на него, она думала о том, кем мы еще можем стать.