Когда он получает

ГЛАВА 24

НЕРО

Максим поднимается со стула и обходит стол, словно понимая, что будет лучше, если между ним и мной сейчас что-то будет стоять.

Как, черт возьми, этот подонок смог довести Блейка до слез всего за пять минут во время моего бессмысленного телефонного разговора с Козимо Ферраро?

У этого придурка даже не было ничего важного, чтобы сказать мне, кроме требования моего присутствия на какой-то гребаной встрече, которую он организует для своих парней завтра вечером. Я сказал ему, куда он может засунуть свою встречу. Ему это не понравилось, но мне плевать. Если он расстроен, пусть поплачется своему папочке, который скажет ему, что у меня есть дела поважнее, чем поглаживать его эго.

И теперь я еще больше злюсь из-за этого бесполезного обмена, потому что, очевидно, мне не следовало оставлять Блейк наедине с Максимом.

Русский кладет руки на стол. — Я просто сделал Блейк предложение.

— Какое предложение?

— Справедливое. Одна ночь с ней в обмен на мою помощь в том, чтобы вытащить тебя из той передряги, в которую ты попал.

Мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, что он имеет в виду. Когда я это делаю, мой взгляд сразу же устремляется на Блейк.

Взгляд ее глаз приводит меня в замешательство. Почему она выглядит такой неуверенной?

Неужели она действительно обдумывает его предложение?

Не может быть. Она даже представить себе не может, что пойдет на это.

Почему она не дала ему пощечину, как только он произнес эти слова? Почему она не выбежала из этого кабинета?

Я отбрасываю все эти вопросы до тех пор, пока не разберусь с Максимом. — У тебя есть желание умереть?

Максим ухмыляется, скрещивая руки на груди. — Ты хочешь отомстить Ферраро и Мессеро. Ты хочешь вернуть свою власть. Я могу помочь тебе в этом.

— И как именно?

— Если ты скажешь мне, где они хранят свое оружие, я передам информацию Пахану, а он сделает все остальное. Тебе больше не придется ничего делать для Джино Ферраро, потому что он будет мертв. Разве не приятно будет узнать, что твоя информация привела к их краху?

Вот ублюдок. Он играет на моем эго. Он думает, что удовлетворение от того, что именно я виновен в гибели итальянцев, будет для меня дороже всего на свете, но он сильно ошибается.

— Ты говоришь так, будто делаешь мне одолжение. Но давай будем реалистами, ваш босс многое выиграет от моих сведений.

Максим пренебрежительно машет рукой. — Твоя информация, конечно, была бы ценной, но мы можем выиграть эту войну и без нее. Пахан не волнуется.

А теперь он блефует.

— Все, что мне нужно, — это одна ночь. Уверен, ты сможешь выделить Блейк столько времени.

Я краснею и крепко сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

Я не могу убить его прямо сейчас. Не сейчас, когда Блейк здесь, а меня превосходят по численности охранники, которых он расставил по всему этому месту. Это подвергнет ее опасности, а я не хочу рисковать.

Но когда время наконец придет… О, я буду наслаждаться этим. Я буду разрывать его на части, кусок за куском, пока не останется ничего, кроме объедков для одичавших собак. Я позабочусь о том, чтобы его даже не успели похоронить как следует.

Я подхожу к нему, останавливаясь только тогда, когда мы оказываемся практически нос к носу.

— Никакая месть или власть не стоит того, чтобы ты наложил на нее свои грязные руки. Ты ничего не сможешь мне дать, ничего не сможешь пообещать, чтобы оправдать такую высокую цену.

Я с удовлетворением наблюдаю, как его ухмылка исчезает, а выражение лица темнеет.

Прежде чем он успевает произнести еще одно чертово слово, я хватаю его за воротник и прижимаю к книжной полке. — Если ты еще раз сделаешь подобное предложение моей жене, это будет твоим последним предложением. Ты понял?

Позади нас Блейк резко вдыхает воздух.

Моя хватка усиливается. — Ты. Понял. Меня?

— Да, — прохрипел Максим, его лицо покраснело.

Я даю ему еще несколько секунд, а потом отпускаю. Он опускается и потирает шею, его глаза с ненавистью смотрят в мою сторону. — Ты совершаешь ошибку. Это…

Мне неинтересно слушать, что он скажет, и я не собираюсь оставаться здесь, чтобы слушать. Моя рука тянется к руке Блейк, и я вытаскиваю ее из офиса, останавливаясь только для того, чтобы взять наши пальто, прежде чем мы выйдем на улицу.

Все кончено.

Наша миссия выполнена.

Поездка домой похожа на сидение в скороварке. Кажется, я никогда не чувствовал столько всего одновременно.

Гнев, обида, растерянность, страх.

Я боюсь не Максима или Ферраро. Я боюсь того, что больше не понимаю свою жену.

Что-то серьезно не так. Я понял это в тот момент, когда сел рядом с ней на корточки и увидел неуверенность в ее глазах.

Она сомневалась в том, что должно было быть кристально ясным.

Мои руки дергаются за рулем. Мне хочется нажать на газ и закричать. Но я заставляю себя вести машину спокойно всю дорогу до Манхэттена.

Как только мы въезжаем в пентхаус, Блейк хватает меня за руку. — Неро, мы должны позвонить Вите и Джино и сказать им, что все кончено. Мы потерпели неудачу.

Мне кажется, или в ее голосе звучит поражение?

Я не могу избавиться от ощущения, что какая-то ее часть действительно думала о том, чтобы принять предложение Максима.

Это сводит меня с ума.

— Я позвоню им, когда пойму одну вещь, — рычу я. Взяв ее за руку, я провожу ее в гостиную и усаживаю на диван. Она обхватывает себя руками и смотрит на меня усталыми, покорными глазами.

— Почему ты просто не сказала ему «нет», Блейк? Я был рядом, по ту сторону двери. Ты знала, что я приду к тебе, если он хоть немного повысит голос, так что не страх заставлял тебя молчать.

От того, как ее взгляд скользит по ковру, у меня в груди пульсирует ярость.

— Наша миссия…

Я приседаю перед ней и приподнимаю ее подбородок костяшкой пальца. — Ты хочешь сказать, что рассмотрела его предложение ради нашей чертовой миссии?

Ее губы дрогнули. — Я просто замерла. Я… я не знала, что ты захочешь сделать.

Я не могу поверить в то, что слышу. — Ты не знала, что я захочу сделать?

— Нет.

— А что, по-твоему, я скажу? «Конечно, Блейк. Давай, трахни этого мерзкого подонка. Я буду ждать тебя дома». Где мы? На Марсе? Как ты думаешь, на какой гребаной планете это могло бы произойти?

Ее подбородок дрожит.

— Ты ненавидишь работать на Алессио. Ты ненавидишь быть бессильным. Я видела, как ты был расстроен после той ночи покера, и ты не притворялся ради Максима, Неро. — Она фыркает. — Я знала, что тебе не понравится то, что предлагает Максим, но, может быть, ты подумаешь, что это стоит…

Мои пальцы впиваются в ее колени.

— Ради всего святого, конечно, не стоит. Я скорее проведу десять жизней, работая на Алессио, чем позволю Максиму хоть на секунду прикоснуться к тебе.

Она втянула дрожащий воздух. — В вашем мире жены — это пешки, не так ли?

Я хмурюсь. Откуда это?

— Почему ты так думаешь?

— Почему бы и нет? Просто посмотри на Екатерину. Ясно, что Максим ее не любит, и ему не составляет труда использовать ее для достижения своих целей. Ее помощь даже не заслуживает его преданности. Я была так зла на нее после того ужасного обеда, но теперь мне ее жаль. Какая жалкая жизнь у нее, должно быть.

— Их отношения не имеют к нам никакого отношения, — твердо говорю я. Постепенно это начинает обретать смысл. Она пытается понять правила нашего мира, понять, как в нем могут строиться отношения, но у нее нет для этого хороших ориентиров. Все, что у нее было, это родители — вряд ли хороший пример партнерства — и теперь Максим и Екатерина.

— Блейк, нельзя считать, что все люди похожи на Максима и Екатерину. Их дисфункция, скорее всего, была бы налицо, независимо от того, был ли Максим частью Братвы или нет.

— Ты действительно хочешь сказать, что то, что есть у них, не является нормой среди людей, которых ты знаешь?

— Существуют ли такие отношения? Да. Являются ли они нормой? Нет. Если бы ты только знала, как чертовски безумен Раф по отношению к Клео, или какие отношения у ее сестер с мужчинами, ты бы поняла, что среди нас полно тех, кто считает Максима отвратительным за то, как он обращается со своей женой. Посмотрите на Виту и Джино…

— Вита сама по себе игрок, — огрызнулась она. — Может, ей пришлось так поступить, чтобы выжить. Но я никогда не буду такой, как она. Я не хочу быть такой, как она. Так что же остается мне, Неро?

— Оставаться такой, какой ты есть.

Неужели она не понимает, что ей не нужно ничего менять?

Она тяжело качает головой.

— Иногда я просыпаюсь утром и чувствую, что тону. У меня нет ни власти, ни самостоятельности. Ты заставил меня выйти за тебя замуж. Ты заставил меня войти в этот мир, и даже после нескольких недель попыток сделать это я все еще не знаю, как это сделать. Я полностью замерла в кабинете Максима и замру снова. Возможно, в ситуации, когда это будет стоить мне жизни. Или твоей.

— Малыш…

— Я боюсь!

По ее щеке скатилась злая слеза. — Я боюсь, что у меня никогда не хватит сил, чтобы выжить здесь, если я не буду делать то, чего не хочу, и не стану той, кем не хочу быть.

В моей груди становится тесно. Я обхватываю ее руками и притягиваю к себе. Меня убивает то, что она так себя чувствует, потому что я знаю, что всю свою жизнь она никогда не чувствовала, что ее достаточно.

Ни в Даркуотер-Холлоу, ни здесь.

Но есть одно место, где ей всегда будет достаточно. Где она всегда будет принадлежать себе. Прямо здесь, со мной.

Я просто должен заставить ее увидеть это.

Когда ее тихое сопение стихает, я откидываюсь назад и смотрю ей в лицо.

— Ты не пешка, и я никогда не буду обращаться с тобой как с пешкой. Мы пытались сделать что-то очень сложное, то, что большинство жен мафии никогда бы даже не попытались сделать. Ты чертовски храбрая, детка. И чертовски хороша, что пыталась помочь такому ублюдку, как я.

На ее лице разыгрывается странная драма. В ее глазах плещется столько противоречивых эмоций, что мне трудно их понять.

Я убираю волосы с ее лица.

— Но тебе не нужно быть храброй ради меня, Солнышко. Я знаю, что ты чувствуешь себя виноватой за то, что случилось в Даркуотер-Холлоу, но тебе не за что чувствовать себя виноватой, и пора бы тебе это признать.

Я думал, что мои слова успокоят ее, но вместо этого ее взгляд стал затравленным. Она отталкивает мои руки от себя и поднимается на ноги.

— Это больше не имеет значения. Мы потерпели неудачу.

Я тоже встаю. — Знаешь, почему я согласился на это, хотя меня тошнило от беспокойства, что я втянул тебя во все это?

— Потому что, став капо, ты поможешь мне быть в безопасности.

— Да. Конечно. Но одного этого было бы недостаточно. Я согласился, потому что думал, что этот опыт поможет нам снова быть вместе. Вот почему я это сделал.

Ее глаза стали очень широкими. — Что?

— Речь всегда шла только о тебе. Я хочу только тебя. Если бы у меня была ты… Черт, я был бы счастлив делать все, что Ферраро захочет.

Это гребаное чувство вины снова мелькает на границах ее выражения. Она стоит у книжной полки и просто смотрит на меня.

— Ты правда не расстроен, что мы все испортили? — спрашивает она в конце концов.

— Вовсе нет.

Она кладет руку на одну из полок, но ее глаза не отрываются от меня. — Мне просто… трудно в это поверить.

Я провожу пальцами по волосам. — Боже мой, ты все еще не поняла, да? Разве это уже не очевидно, черт возьми?

— О чем ты говоришь?

Я подхожу к ней и заключаю в объятия.

— Я сказал тебе, что больше не буду тебе врать после того, как мы приедем в Нью-Йорк. Я придерживался этого обещания. Но есть кое-что, что я скрывал. И разве это не так же плохо? Я не хочу больше играть в эти игры.

Она откинула голову на полки. — О чем ты говоришь?

— Я чертовски люблю тебя.

Ее губы расходятся в резком вздохе. Она долго смотрит на меня своими блестящими голубыми глазами, словно пытаясь заглянуть в самые глубины моей души, а потом уворачивается от моей руки и бежит по коридору в свою комнату.

Нет. Я не позволю ей убежать от меня.

Она пытается закрыть дверь в спальню, но я распахиваю ее. Она заходит внутрь, но я ловлю ее, хватаю за талию и притягиваю к своей груди. На мгновение она сопротивляется, но потом затихает.

Я прижимаюсь губами к ее уху и шепчу, — Я влюблен в тебя. И я знаю, что ты не уверена, чувствуешь ли ты то же самое ко мне, потому что я не тот мужчина, с которым ты когда-либо представляла себя.

Ее грудь вздымается и опускается от тяжелых вдохов.

— Но, Солнышко, чем больше я вижу, как ты борешься с чувствами, которые пытаются вырваться наружу, тем решительнее я становлюсь. Я буду ждать тебя, сколько бы времени это ни заняло. Я лучше буду встречать твои презрительные взгляды и праведный гнев, чем существовать в мире, где ты не моя.

Я разворачиваю ее и беру за руки.

— Это пытка, когда ты так близко от меня и в то же время так далеко. Это пытка — вспоминать, какими мы были. Когда я вспоминаю наши дни в Даркуотер-Холлоу, боль, которую я испытываю, просто невыносима. Это хуже, чем боль от того, что я был на ринге с Алессио. Я бы позволил ему крушить меня снова и снова, если бы это означало, что у меня есть надежда вернуть нас.

Блейк хнычет. Звук разрушительный. — Никогда не будет так, как было. Не здесь.

— Поверь мне, я знаю. Но я также знаю, что пока бьется мое сердце, я буду пытаться найти путь к тебе. К нам.

Ее сияющие глаза пронзают меня насквозь, когда она всхлипывает.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу. — Ты для меня — это все. Ты — моя первая любовь. И ты моя последняя.

Она задыхается и толкает меня в грудь. — Будь ты проклят, Неро.

А затем она прижимается своими губами к моим.