Когда тайна раскроется

Глава 15

Тремя днями позже

– Эдвин ушел, миледи.

Элизабет посмотрела на Аннабель, оторвавшись от пергамента, на который заносила перечисление оставшихся в Данливи запасов оружия. Результаты последнего подсчета были получены ею этим утром. Элизабет находилась все это время в кабинете как для того, чтобы встретиться с начальником стражи, так и для того, чтобы отвлечься от мыслей об Александре, которые мучили ее с момента его ухода.

– Эдвин? – повторила она, не совсем понимая смысл услышанных слов, и, тряхнув головой, потерла лоб пальцами. – Куда ушел? И почему это должно меня беспокоить?

– Миледи, он покинул Данливи. – Аннабель опустила взгляд и побледнела. – Одна из прачек сказала, будто он отправился на север.

Элизабет продолжала смотреть на Аннабель, все еще не в состоянии уловить смысл сказанного.

– Он ушел, чтобы разыскать лорда Леннокса, леди Элизабет, – произнесла Аннабель с обреченным видом. – Хочет, чтобы Леннокс забрал у вас Данливи.

– Что? – воскликнула Элизабет, быстро выпрямившись. Пергаменты и перья для письма покатились по полу. – Почему он так поступил?

Едва сдерживая слезы, Аннабель наклонилась, чтобы собрать пергаменты. Элизабет обошла стол, взяла ее за руки, подняла и кивком приказала оставить все на полу.

– Мне нужно знать, кто сказал тебе это, Аннабель, и что еще было сказано.

– О, миледи, это ужасно, – ответила Аннабель прерывающимся от рыданий голосом. – Эленор, одна из прачек, рассказала Изабел, которая доставляет молоко из сыроварни замка каждый день. А Изабел рассказала мне.

Поскольку Элизабет явно не могла понять связь между этими женщинами, Аннабель продолжила:

– Возлюбленным Эленор является Джерард, конюший, он готовил лошадь Эдвина в полдень и слышал, как тот разговаривал с одним из солдат верхнего гарнизона о том, куда тот отправляется и зачем. – Аннабель чуть крепче сжала руку Элизабет. – Леди Элизабет, он собирается рассказать лорду Ленноксу, что случилось с лордом Марст… – Она осеклась и покраснела. Но потом продолжила: – С сэром Александром. Эдвин полагает, что вы больше не можете управлять этим владением одна.

Элизабет разразилась проклятиями, не совсем приличествующими леди. Потом подошла к окну, распахнула его и посмотрела на поле для упражнений.

Все выглядело как обычно. Осеннее солнце освещало голую землю, толстый слой опилок и траву, затоптанную и потемневшую от ежедневных упражнений солдат гарнизона с оружием. В заднем саду рылось несколько свиней, а в грязи возле кухни кудахтали куры. Тут и там можно было видеть солдат, слуг, торговцев и сельских жителей, как всегда в это время дня. Ничто не говорило о предательстве.

Буквально за несколько дней были раскрыты два страшных обмана.

Мысль об этом с трудом укладывалась в голове, однако после раскрытия заговора Леннокса ей следовало бы ожидать нового предательства. В бегстве Эдвина была хотя бы одна хорошая сторона – Элизабет обрела стальную волю и избавилась от того тумана, который, казалось, окутывал ее со времени ухода Александра.

Она – леди Элизабет Селкерк. Она руководит этим замком. И она делает это одна. Александра теперь нет, и он не вернется. При всем желании она не может этого изменить.

Повернувшись к Аннабель, Элизабет спросила:

– Был ли человек, о котором говорил Эдвин в конюшне, начальником охраны?

– Нет, миледи. Я думаю, это был один из его командиров – сэр Реджиналд.

– Ладно. Передай капитану, что я хочу его видеть. Немедленно.

Сделав быстрый реверанс, Аннабель покинула комнату, чтобы привести сэра Гарета, а Элизабет принялась собирать разбросанные пергамента и планировать подготовку к отражению штурма, который, возможно, произойдет одновременно с двух разных направлений. Обе противостоящие друг другу силы – англичане и Леннокс – стремятся получить в свое распоряжение Данливи, а одна из этих сил хочет заполучить еще и Элизабет в придачу.

Элизабет сжала губы и с хрустом развернула пергамент, пытаясь отыскать в нем тех, кто поможет ей и сэру Гарету составить план обороны, поскольку во всей этой мешанине предательств и обмана вокруг она была уверена в одном: ни один из тех, кто готовится к штурму замка, не собирался изменить свои намерения.

Находясь в кабинете Гилберта Синклера, Александр сидел перед чуть потрескивавшим, излучающим приятное тепло огнем камина. Время от времени он посматривал на сидевшего рядом брата и своих лучших друзей. Один стоял напротив него у камина, другой расположился в кресле, придвинутом совсем близко к огню. Джон никак не мог согреться, он все еще не пришел в себя после плена у англичан. Хозяин замка, Гилберт, отправился спать, разрешив всем четверым остаться в комнате и делиться новостями, сколько им будет угодно.

Александр уже согрелся, его одежда просохла, и в первый раз почти за полгода он наслаждался тем, что не нужно думать о близкой угрозе.

Он мог бы наслаждаться полным счастьем или по крайней мере покоем. Однако испытывал больше беспокойства, чем когда бы то ни было.

И все из-за Элизабет, из-за того, что хотел быть рядом с ней, утешить ее и защитить от приближающейся опасности. И немедленно. Не утром, когда Ричард, Деймиен, Джон и другие тамплиеры пообещали ему отправиться в Данливи и принять участие в обороне замка против готовившегося штурма англичан. Немедленно.

– Судя по твоему описанию, леди. Элизабет – сильная женщина, – произнес Ричард, стараясь ободрить Александра. – А по тому, как она сумела отразить штурм шотландского лорда, который пытался захватить Данливи перед твоим прибытием, я бы сказал, что она еще и изобретательна, не так ли?

– Да, ты прав, – ответил Александр, глядя в свою чашу с элем.

Об этом он думал бессчетное число раз во время праздничного пира несколько дней назад, когда пытался справиться со своими чувствами к ней.

– Должно быть, у нее еще и доброе сердце, если она решила поступить с тобой справедливо даже после того, как обнаружила, что ты ее обманул, – добавил Джон, наклоняясь вперед, чтобы подбросить еще одно полено в камин.

Внезапно он поморщился – дало знать о себе ребро, оно все еще болело после побоев в плену.

Издав возглас раздражения, Ричард забрал каминные щипцы у Джона и предложил всем находившимся у камина помогать Джону, пока раны не перестанут его беспокоить.

– Ты должен как следует подумать, стоит ли тебе идти с нами в Данливи, друг, – сказал Джону Александр после того, как они снова уютно устроились в креслах. – Ты много пережил из-за меня за последние несколько недель, и тебе пока не следует снова, ввязываться в сражение.

Джон насмешливо фыркнул.

– Даже не думайте, что я позволю вам отправиться на бой без меня. – Хотя в его улыбке была видна усталость, глаза Джона светились знакомым светом. – Мы тамплиеры. Хотя некоторые из нас, я бы сказал, в настоящее время больше по духу, чем по данной клятве, – поправился он, посмотрев на остальных, у которых были жены или, как в случае Александра, возлюбленная, тогда как в ордене могли служить только неженатые. – Но мы все еще сражаемся вместе за справедливость и во славу Бога. То, что мы будем защищать на этот раз, для нас не менее важно.

– Очень великодушно с твоей стороны, особенно после того, что я совершил в братстве, – произнес Александр и с горечью рассмеялся. Сделав большой глоток из чаши, он добавил: – Вы все сопровождали меня, закованного в цепи, с Кипра в Париж на суд великого магистра; нас тогда разлучили массовые аресты. Мое участие в братстве никак нельзя назвать похвальным.

– Сейчас это не имеет значения, – прервал его Ричард. – Твои грехи против ордена ничего не значат в сравнении с грехами тех, за кого рыцари братства боролись и умирали. Нарушал ты клятвы или не нарушал, ты всегда был предан ордену на поле боя, Александр, и был верным другом всем нам.

Александр покачал головой, чувствуя угрызения совести за свои поступки, которые привели его к полной изоляции и тяжелому положению. У этих людей доброе сердце и светлая душа, чего не скажешь о нем.

Но теперь, после этой беседы, ему стало казаться, что он не является таким уж никчемным и что его братья и друзья никогда не относились к нему так строго, как сам он относился к себе. Они принимали его таким, каков он есть, со всеми его пороками и никогда не осуждали.

– Боже правый. Я не заслуживаю вашей дружбы, ни одного из вас. И тем не менее… – Он умолк, не в силах говорить дальше. Затем кашлянул и договорил: – И тем не менее я вам благодарен за это. Благодарен так, что не выразить словами.

Наступила неловкая пауза. Ее прервал Деймиен:

– Ты, конечно, знаешь, что никто из нас не предложил бы тебе, негодяю, ничего, если бы ты не доставил обратно сокровища тамплиеров, которые взял с собой вместе с золотой чашей. – Деймиен произнес это насмешливым тоном, явно стараясь разрядить атмосферу. При этом он поднял бровь – точно так же, как это делал Александр. – Ты остался бы один, если бы попытался продать пергамент или забыл бы о нем, когда заключал сделку с лордом Эксфордом.

Это вызвало дружный смех и громкие выражения одобрения по отношению к Александру, что заставило его тоже рассмеяться.

– Не подумай я о пергаменте, я остался бы одиноким, – согласился он, все еще улыбаясь.

– Так что запомни, братец, мы связаны вместе, мы все, – произнес Деймиен уже более серьезным тоном, хотя его взгляд, направленный на Александра, по-прежнему был теплым. – Делай, что должно,[6] – добавил он более тихо, поднимая чашу.

Это был девиз тамплиеров, который каждый рыцарь произносил перед смертельной схваткой рыцарей братства за правосудие, честь, правду и во имя Бога.

Ричард и Джон присоединились к нему. Потом Александр, после короткого колебания. Внезапно он ощутил чувство единства с этими людьми, принадлежности к их кругу. Это чувство казалось чем-то материальным, ярким и требующим признания. Оно захватило его целиком, наполняя силой и уверенностью. Эти умелые воины и преданные друзья… эти вызывающие благоговение рыцари-тамплиеры будут ехать верхом рядом с ним ради того, чтобы оказать помощь женщине, которую он любит. Они помогут ему защитить ее от врага.

Александр кивнул, не в силах произнести хоть слово, переполненный эмоциями. Джон очень помог ему, когда заговорил.

– Тогда завтра, парни, – громко объявил он, после чего сделал большой глоток из чаши и поднял ее вверх. – С рассветом мы вместе отправимся в путь под знаменем тамплиеров с малиновым крестом на груди.

Элизабет находилась в дальнем конце двора замка, совещаясь с сэром Гаретом относительно позиции недавно отремонтированной фрондиболы, когда во внутренние ворота замка вбежал паренек из деревни. Она заметила его только потому, что из-за него у ворот произошла небольшая сумятица – охранник схватил его за руку, пытаясь остановить. Мальчику было лет пять-шесть, он подпрыгивал, размахивая рукой.

Элизабет жестом показала Гарету на ворота, зная, что начальник стражи должен оценивать любые необычные события во время подготовки к штурму англичан точно так же, как она оценивала Гарета после предательства Эдвина, когда тот перешел к лорду Ленноксу.

Гарет перевел взгляд на ворота. Охранник в это время кивнул мальчику, позволяя ему войти и показывая рукой на другого солдата из главного гарнизона, который находился около кузницы во внутреннем дворе. Прошло всего несколько мгновений, и солдат из главного гарнизона подвел мальчика к Элизабет и капитану.

– В чем дело? – спросил сэр Гарет, чуть поворачиваясь к ним.

– Этот парень – сын кузнеца. Его отца позвали в деревню, расположенную в пяти милях от кузницы, по просьбе незнакомца, чья лошадь потеряла подкову во время поездки на север. – Лицо солдата было мрачным. – Этот человек был конным лучником, следующим с армией из Англии. Мальчик счел нужным сообщить об этом случае, но боится, что отца накажут за ложную тревогу, если он сначала не выяснит, кто это.

У Элизабет внутри все словно оборвалось. Значит, лорд Леннокс уже ближе пяти миль отсюда. Штурма следует ожидать на следующий день или через день.

Мальчик, стоявший рядом с солдатом, сильно дрожал. Элизабет шагнула к нему и положила руку ему на плечо, пытаясь успокоить.

– Как тебя зовут, малыш?

Его глаза округлились. Мальчика явно изумило, что до него может дотронуться сама хозяйка замка.

– Я… меня зовут К… К… – Он никак не мог произнести своего имени от страха и от долгого бега.

– Не торопись. Дыши ровно, тебе нечего бояться, – ласково произнесла она.

– Ми… миледи, – ответил он.

В эту минуту он напоминал худого кролика, готового метнуться при первых признаках опасности. Мальчик сделал глубокий вдох, потом еще один… Через несколько секунд он расправил узкие плечи и произнес:

– Моя мама называет меня Кэмден, леди. Если коротко, Кэм.

– Значит, Кэм, – произнесла Элизабет, стараясь изобразить на лице улыбку, как бы ни трудно это было при новости о нависшей над замком опасности. – Ты правильно сделал, что пришел сюда и рассказал об армии, которая движется от твоей деревни. Твоего отца не накажут.

Глаза Кэма наполнились слезами. Слезами облегчения, но он тут же опустил голову, устыдившись того, что дал волю чувствам в присутствии владелицы замка и ее солдат.

Элизабет лишь сжала его плечо, подавив желание встать на колени и обнять паренька. Нет, ей не следует этого делать, а то он растеряется еще больше. Вместо этого Элизабет произнесла:

– Похоже на то, что солдат, которому помогал твой отец, был бы очень недоволен узнать, что его обслуживал человек, столь преданный и верный Данливи, поскольку мы предупреждены о приближении армии англичан.

Кэм кивнул. Элизабет улыбнулась, глядя на него.

– Я не только не накажу твоего отца, а прослежу за тем, чтобы он получил надлежащую награду за свою верность.

– Большое спасибо, леди, – прошептал Кэм, с восхищением глядя на Элизабет.

Улыбка оставалась на ее лице словно нарисованная, когда Элизабет повернулась к солдату, который привел к ней Кэма, и начала отдавать распоряжения о том, что именно надо доставить отцу Кэма в знак ее расположения. В это же время она приказала солдату направить разведчиков для определения местонахождения английских сил. Как только это будет сделано, другие солдаты будут посланы в деревни и самые отдаленные уголки владений Элизабет, чтобы предупредить о предстоящем штурме. После этого будут предприняты меры по обеспечению безопасности мужчин, женщин, детей, которые проживали за стенами замка.

При наступлении ночи подъемный мост должен был подняться в последний раз. Данливи был, как всегда, в готовности для отражения штурма; его обитателям оставалось лишь ожидать появления противника на холме за лесом на юге.

Кэм откинул назад чуб, несколько раз поклонился и, не отводя восхищенного взгляда от Элизабет, попятился к воротам.

Как только он исчез, Элизабет захлестнуло ощущение пустоты, куда более острое, чем обычно перед лицом непосредственной опасности. Ей сейчас недоставало силы, любви и теплоты Александра, которыми судьба наделила ее на столь короткий срок.

Но она решила, что не должна больше об этом думать. Нет, потеряв Александра, она должна продолжать свое дело ради спасения обитателей замка. Ради спасения людей, которые от нее зависят. Она должна организовать их защиту и безопасность.

– Итак, это начинается снова, миледи, – громко произнес сэр Гарет.

Элизабет выпрямилась и повернулась к нему. Тревога на лице Гарета не шла ни в какое сравнение с теми чувствами, что испытывала она сама в эту минуту.

Она знала, что им грозит смертельная опасность. Прошло совсем немного времени с последнего, весьма решительного штурма. У них недоставало людей и оружия, не говоря уж о том, чтобы успеть устранить те слабости, о которых, как говорил Александр, Стивен доложил англичанам.

Но теперь этого уже не исправишь. Она должна использовать то, что есть, и быть твердой в принятии решений. Она делала это раньше и будет делать впредь, независимо от того, кто будет ее противником.

Подняв бровь, Элизабет изобразила на лице улыбку. На этот раз улыбка получилась горькой. Она не сразу начала говорить, зная, что с этого момента начинаются большие трудности, которых никак не избежать…

– Да, сэр Гарет, это начинается снова. Да поможет нам Бог, боюсь, нам понадобится его божественное вмешательство, чтобы остаться в живых.