Колдовство любви

9

Антонио с любопытством рассматривал прекрасное лицо женщины, призвавшей его в свои покои. Похоже, она родом из Европы, об этом говорят ее ясные синие глаза и светлый цвет кожи.

Его раздумья прервала тихая речь ханум, ударившая пленника сильнее хлыста. В голове зашумело, словно после хмельной ночи.

— Я знаю, что ты оказался в этом доме при помощи подлого обмана. У тебя теперь есть два пути, — произнесла Гюльхар ровным голосом. — На одном из них тебя ждет жизнь. Но, думаю, тебя она вряд ли обрадует. Ты станешь евнухом. У тебя будет вкусная пища, и ты сможешь ежечасно любоваться красавицами из гарема. Второй путь будет менее долгим, и смерть ты воспримешь как счастье.

Пленник уставился мрачным взглядом на вестницу своей злосчастной судьбы. Он лучше отправится на галеры, чем станет презренным скопцом, рабом женщин.

— Оставь свое презрение. Евнухи, которым повезло, отличаются от обычных мужчин всего лишь тем, что лишены возможности иметь потомство. А в остальном… — лицо женщины озарила многозначительная усмешка.

— Госпожа ошиблась, я уже оскоплен, — оборвал ее речь пленник. — Можешь спросить обо мне у Маруфа.

«Мехмед обещал мне помощь черного аги, — пытался уверить себя Антонио. — Маруф обязан спасти пленника, явившегося в чужой дом по приказу султанского сына».

— А если я прикажу тебе снять шаровары? — хитро улыбнулась ханум и едва заметно облизнулась. — Впрочем, я не собираюсь нарушать заповеди Мухаммеда созерцанием твоих достоинств. И выдавать тебя пока что не стану. Если ты примешь мое предложение, то не только спасешь свою жизнь, но и, возможно, обретешь свободу.

— От свободы только дурак откажется, — мрачно усмехнулся Антонио. — Что желает предложить мне ханум?

— Ты совершишь побег. Вместе с Лали.

— Ханум сошла с ума?

— Так же, как и ты, Лали родом из Италии. Маленькой девочкой ее преподнесли в дар Ибрагим-паше в позолоченной клетке. Она уже тогда пела словно соловей. Мой супруг был так очарован малюткой, что решил воспитывать ее как дочь. Приглашенные учителя обучили девочку турецкому, персидскому и арабскому языкам, она не забыла речь своей родины и узнала от меня гранадские напевы. Лали прекрасно рисует, вышивает, владеет грамотой, играет на тамбурине и флейте, а в ее чарующем пении и умении танцевать ты сам убедился. Но именно эти таланты могут погубить девочку. Старшие жены опасаются, что наш супруг может жениться на юной красавице, и тогда все дары и ласки достанутся лишь ей одной. Да и остальные женщины в гареме с трудом мирятся с тем, что девочка с самого начала оказалась в лучшем положении, чем кто бы то ни было.

— А Гюльхар-ханум это не беспокоит? — скептически хмыкнул Карриоццо.

— Я люблю Лали и искренне пытаюсь ей помочь. Именно по моему приказу кизляр-ага лично следит за ее пищей, ведь за последние два года девочку несколько раз пытались отравить.

— Неужели Ибрагим-паша не может приструнить этих фурий?

— Кто справится с женщиной? Можно наказать одну другую, но опасность не исчезнет. Особенно теперь, благодаря проискам киры Шекер. Только не уверяй, что ты с ней не знаком. Шекер — известная всему Стамбулу сводница. Немало семейств пострадало от козней этой мерзавки, но ее по-прежнему охотно принимают во дворцах многих знатных особ. В том числе и в нашем доме: она развлекает наложниц сплетнями, приносит краску для лица и волос, всякие притирания, благоухания. Но торговля для нее лишь прикрытие, говорят, она сколотила баснословное богатство, выполняя поручения охотников до чужих женщин, и я не сомневаюсь, что именно эта дрянь рассказала о Лали сыну султана. Полагаю, ты знаешь лучше, чем я, о проказах шахзаде.

Антонио мрачно молчал. Сомнений не было: ханум известна затея Мехмеда. Права женщина и в другом: забавы шахзаде становятся день ото дня все ужаснее и страшнее. Месяца три назад наследник султана увлекся дочерью муфтия, прелести которой ему расписала все та же кира Шекер. Сводница осыпала девушку подарками, но та проявила характер. Тогда Мехмед велел муфтию продать ему дочь и получил отказ. Разъярившись, шахзаде приказал своим людям схватить девушку и доставить к нему во дворец. Муфтий положил к ногам султана жалобу с просьбой вернуть дочь. Но Мехмед дал клятву, что девушки в его гареме нет. И ее там действительно не нашли. О дальнейшей судьбе этой несчастной не знает никто. Страшно подумать, что подобная участь может ожидать Лали.

— Ханум уже сообщила о своих подозрениях управляющему?

— О тебе Искандер-эфенди пока что не знает, — неспешно заговорила Гюльхар, обдумывая каждое слово. — Но о происках Шекер уже извещен. Эфенди распорядился, чтобы кизляр-ага присматривал за Лали. Бросить вызов сыну султана здесь никто не отважится, главное — дождаться возвращения Ибрагим-паши. Но, боюсь, Лали вряд ли спасет защита приемного отца. Если Мехмед не добьется желаемого сам, он может прислать сватов. Паша не посмеет отказать сыну султана, и участь Лали, ставшей женой безумного шахзаде, вряд ли будет завидной, — женщина пристально взглянула на Карриоццо: — Я вижу, ты жалеешь малышку? А ведь явился сюда по приказу Мехмеда. Впрочем, я тебя не виню. Противиться шахзаде можно, лишь заранее обрекая себя на мучительную смерть. Но сбежать отсюда ты сумеешь. Вместе с Лали. Опасность, разумеется, велика: — если вас поймают, то в лучшем случае просто забьют камнями до смерти, о худшем… страшно даже думать. Но выбора у тебя нет — если ты не примешь мое предложение, то уже сегодня простишься с жизнью.

— Почему ты решила, что я предам шахзаде? Я любимец Мехмеда.

— Зато он тебя предаст. Шахзаде не станет защищать тебя, объявляя о том, что ты пробрался в чужой гарем по его приказу, ведь султан не простит сына, вознамерившегося оскорбить капудан-пашу, — усмехнулась Гюльхар. — К тому же ты — не любимец шахзаде, а его пленник, и жизнь твоя зависит от настроения твоего господина. В Стамбуле вообще никто не может быть уверен в завтрашнем дне.

Антонио вытер вспотевший лоб. Что замыслила эта женщина? В то, что ханум искренне желает помочь золотоволосой сопернице, верилось с трудом.

— А сама девушка? Разве она захочет пойти со мной?

— Лали — девочка разумная, она должна все понять. А если не поймет — ты ее уговоришь. Мне кажется, ты уже успел смутить ее покой.

— Даже так?.. Ты умеешь убеждать, ханум. А вот твоя забота о девушке мне кажется странной, — криво усмехнулся Карриоццо. — Ты пытаешься уверить меня в том, что беспокоишься о судьбе Лали, а сама готова вручить ее посланцу Мехмеда? Я могу пообещать тебе все, что угодно, а затем вручить девушку своему господину.

— Душа человеческая непредсказуема. Но я немного разбираюсь в людях. У тебя чистые глаза и горячее сердце. Я заметила на твоей груди крест, значит, ты не изменил своей вере. Именно поэтому я полагаю, что ты не достоин называться подлецом. Поцелуй свой крест и дай мне клятву, что доставишь Лали в Италию и не предашь. А я буду молить Аллаха, чтобы тот защитил вас обоих, и Лали не пришлось проклинать меня за мой необдуманный поступок.

Гюльхар сладко потянулась, словно кошка в предвкушении лакомой сметаны.

Затея весьма рискованна. И, прежде всего для Лали. Если Мехмед добьется желаемого, остается уповать лишь на то, что (по словам киры Шекер) шахзаде до смерти надоели глупые красавицы, и он возжелал заполучить женщину не только красивую, но гордую и незаурядную. Лали как нельзя лучше подходит для этого. Если она проявит характер и понравится Мехмеду не только в постели, но и в беседе, если заворожит его своим чарующим пением, то станет для наследника османского престола самой желанной женщиной. Иначе — погибнет.

В том случае, если итальянец согласится принять предложение Гюльхар (а куда ему деваться — если не для себя, то для шахзаде — он обязательно украдет Лали) и сумеет доставить Лали в Италию (очень трудно поверить в благополучный исход этой затеи), то девочка, возможно, обретет счастье и любовь. Но нельзя исключать вероятность того, что парень нарушит клятву и, наигравшись с малышкой, продаст ее ради наживы.

Жаль, конечно, если с Лали произойдет несчастье, зато Гюльхар будет наслаждаться спокойным счастьем во дворце своего мужа. Двум умным красавицам здесь нет места. Старшие жены и глупые курицы-наложницы не в счет.