Кольцо с бриллиантом

Глава 2

На следующее утро, когда Кэролайн спустилась к завтраку, в холле ее ждал Роберт. Он удивленно вскинул брови при упоминании, что у Дарвэла Преториуса есть собственный самолет, но не проявил обеспокоенности по поводу ее безопасности.

— Не вижу в этом ничего страшного. Глядя на Преториуса, могу поручиться, что он не бросит тебя на полдороге и не уронит. Он — воплощенная компетентность.

Роберт распорядился, чтобы багаж Кэролайн снесли вниз, и сам погрузил его в багажник «мерседеса». Затем он позвонил матери.

— Как она доберется до аэропорта? — спросила Кэролайн.

— Возьмет такси. Она расстроена, что ты уезжаешь так скоро.

Милая Джулия! Кэролайн почувствовала прилив симпатии при мысли о ней. На Клэйтонов можно было положиться.

Она оплатила счет за проживание и спустилась по ступеням к машине Роберта.

— Твой кузен звонил? — поинтересовался он.

— Вчера он пытался связаться со мной весь день.

— Отговорки всегда можно найти, — сухо сказал Роберт.

Они добрались до аэропорта. Дарвэл Преториус нетерпеливо мерил шагами зал регистрации. «Как тигр в клетке», — подумала Кэролайн.

— Мы взлетим чуть раньше, чем планировали, — сообщил он. — У вас много багажа?

— Два чемодана и небольшой дорожный сундук. — Кэролайн стало неудобно — ей вдруг показалось, что багаж у нее огромный. — Если этого слишком много, я могу купить билет на рейс до Дурбана.

— Там у вас тоже будет превышение допустимого веса, — буркнул Преториус.

Кэролайн беспокойно посмотрела на стоянку такси. Джулии нигде не было видно.

— Я не могу улететь, не попрощавшись с твоей мамой, — сказала она Роберту.

— У нее были какие-то дела. Наверное, она опоздает. — Он посмотрел на Преториуса, который оставил их одних и теперь распоряжался доставкой багажа на самолет. — Нужно предупредить его, что мы немного задержимся.

Кэролайн наблюдала, как суетятся вокруг Дарвэла работники аэропорта. Похоже, здесь его хорошо знали и старались, чтобы он остался доволен. Когда Роберт сказал ему о задержке, он нахмурился, сдвинул манжету вверх по бронзовой от загара руке и взглянул на часы.

— До полудня я должен освободить посадочную полосу.

Через мгновение в зал регистрации вбежала раскрасневшаяся Джулия. В руках у нее был огромный букет цветов — гвоздик, роз и душистого горошка. Она рассыпалась в извинениях.

— Мне нужно было выехать раньше! Эти пробки…

Вдруг она наткнулась взглядом на Дарвэла Преториуса.

— Я где-то вас видела…

Он без улыбки посмотрел на нее:

— Извините. Я уверен, что мы нигде не встречались.

Джулия не обратила внимания на его ледяной ответ.

— Жаль, что ты так скоро уезжаешь, Кэролайн. Мне кажется, я знаю тебя уже очень долгое время.

— Да, мне тоже жаль с тобой расставаться, Джулия.

— Мы еще увидимся, милая! Наталь, в конце концов, не на краю света. Когда Роберт соберет свой драгоценный виноград и покажет его на выставке — в марте, я думаю, — мы приедем к тебе на каникулы. Но это в том случае, если мы не уговорим тебя навестить нас в Уорчестере.

Какие они все-таки хорошие! Кэролайн просто купалась в тепле, которое исходило от Джулии, на время забыв гранитного Дарвэла Преториуса. Наконец она вспомнила о нем.

— Это мистер Преториус, — сказала она Джулии. — Он друг моего кузена.

Если рот Дарвэла и скривился от «друга моего кузена», то Кэролайн этого не заметила. Реакция Джулии была неожиданной:

— Я точно видела его где-то, — прошептала она, когда Дарвэл повел их через летное поле. — Что-то я о нем знаю, но не могу вспомнить. Какой-то судебный процесс. Это было очень давно.

«Этого еще не хватало», — ужаснулась Кэролайн.

— Что ты имеешь в виду, мама? — потребовал объяснений Роберт.

— Ничего, совсем ничего. Мне вообще не следовало раскрывать рта. — Джулия уже сожалела о своей несдержанности. — Роберт, ты же меня знаешь! У меня бывают самые бредовые мысли.

— Но если с этим Преториусом что-то не так, тебе лучше сказать это сейчас.

— Я просто знаю его имя и почему-то подумала, что мы встречались. Вот и все. Пожалуйста, Роберт, забудь об этом.

Может быть, Роберт и забыл, но не Кэролайн. Ее одолело какое-то нехорошее предчувствие, когда они с Преториусом забрались в его маленький небесно-голубой самолет.

Аккуратный «пайпер-команч» сорвался с места и взлетел. Ощущение было новым для Кэролайн — она еще никогда не летала на самолете и тем более не делала этого вдвоем с незнакомцем. Они сидели рядом, касаясь друг друга плечами, — так мало места было в кабине. Пульс Кэролайн участился, когда она взглянула вниз. Под ними открывался потрясающий вид: высокие горы отделяли друг от друга зеленые долины, по узким глубоким ущельям несли свои воды реки, чтобы затем широко разлиться на просторе.

— Вы ничего не говорите, — после долгого молчания заметил Дарвэл Преториус. — Вам не страшно?

— До этого я никогда не летала, — призналась Кэролайн, — поэтому все немного необычно.

— Но очень красиво. Хотите, я буду рассказывать вам, над чем мы летим? Я знаю тут каждый холм.

— Я думала, вас нельзя отвлекать от управления.

Дарвэл засмеялся:

— Здесь, на высоте, самолет летит практически сам по себе. Он в родной стихии — как огромная птица. Разве вы не чувствуете этого?

В самолете он оказался совсем другим человеком, с ним было легче говорить, и Кэролайн наконец перестала чувствовать себя скованно.

— Под нами Оудсхоорн, не меньше сорока градусов в тени. У меня там есть знакомый, который разводит страусов. Дождя здесь почти не бывает, особенно в это время года. Облака собираются в горах, гремит гром, но ни капли воды не падает там, где в ней больше всего нуждаются. Суровые места.

— Не такие, как Наталь? Вы тоже выращиваете сахарный тростник, мистер Преториус?

— Что же еще? Сахаром живут все люди к северу и западу от гор Скоттберг, как говорит пословица.

— Не могу дождаться, когда увижу «Салем». Мама много рассказывала мне о нем. — Кэролайн поколебалась. — А вы были знакомы с мамиными братьями?

— Нет, я знал только вашу бабушку. Я очень уважал ее.

Кэролайн почувствовала симпатию к Преториусу.

— Мне так жаль, что мы с ней никогда не увидимся!

— Она тоже очень хотела с вами встретиться.

Они действительно были хорошими знакомыми, если бабушка рассказывала ему даже о ней!

— Я бы хотела, чтобы она написала мне раньше. Или маме…

— Ее нужно было принимать такой, какая она есть, со всеми ее недостатками. Во многих отношениях Мириам Вермеер была самым упрямым человеком из всех, кого я знаю, но это не мешало мне уважать ее и ее принципы. Она пошла бы на все ради семьи и земли, которую ее предки смогли освоить, преодолевая невыносимые трудности. Порой им приходилось быть безжалостными.

— Вы говорите так, будто восхищаетесь безжалостностью.

— Когда это оправданно.

Кэролайн потупилась под его пронзительным взглядом.

— Я не предполагала, что здесь так много гор, — сказала она, уводя разговор на нейтральную тему. — Земля внизу похожа на карту, на удивительный живой атлас!

— Вам надо как-нибудь доехать до Кейптауна на машине.

— Из «Салема»? Значит, вы думаете, я останусь в «Салеме»?

Дарвэл Преториус безразлично пожал плечами:

— Я думал о Роберте Клэйтоне. Он явно был бы не прочь оставить вас в долине Хекс-Ривер. Это идеальное место для городской английской девушки.

— Вы ошибаетесь, — решительно заявила Кэролайн. — И кроме того, я познакомилась с Робертом Клэйтоном только вчера. Я его знаю всего один день.

— Но его мать уже вас одобрила, — саркастически хмыкнул Дарвэл.

Кэролайн вспыхнула от злости.

— Вы невозможны!

— Нет, я просто наблюдателен. И мне небезразлична судьба «Салема».

Глядя на точеный профиль Дарвэла, Кэролайн подумала, что он и ее бабушка могли быть родственными душами — Мириам Вермеер, положившая всю свою жизнь на то, чтобы «Салем» процветал, и этот суровый человек, преданный своей земле.

— Если вы посмотрите вниз, увидите исток реки Кай, — сказал Дарвэл. — Дальше находится Транскай.

Скоро среди холмов появятся поселения банту. Банту, или, как их еще называют, народ красного одеяла, — удивительные люди. Жаль, что многие их племенные обычаи уходят в небытие. Женщины их еще как-то придерживаются — к сожалению, в основном для туристов, — а мужчины уже живут по-западному стилю. Они месяцами пропадают в Йоханнесбурге, на золотых приисках, ненадолго возвращаются к родным краалям и снова уходят.

Кэролайн молча смотрела, как под самолетом разворачивается величественный пейзаж: красная земля сменялась зелеными лугами, расчерченными синими реками, лесами, скалами, с которых каскадами катились водопады. Маленькие деревушки стояли среди полей маиса. Города плыли внизу по этой просторной, многообразной земле, лежащей под огромной полусферой неба.

— Мы сядем в Дурбане? — спросила Кэролайн. — Может быть, Гейни ждет меня там?

— Я сказал ему, чтобы он не утруждал себя.

Кэролайн повернулась на сиденье, чтобы посмотреть на Дарвэла.

— Вы с ним говорили?

— Прошлым вечером я ему позвонил. Не вижу особого смысла в том, чтобы лететь в Дурбан, когда я могу высадить вас в своем поместье. Гейни сможет доехать до меня от «Салема» и тем самым успокоить свою совесть.

Кэролайн решила не спорить. Дарвэл критиковал Гейни с такой нетерпимостью, что от спора не было бы никакого толку.

Страх ее наконец улетучился, и теперь она наслаждалась полетом. Что бы там ни знала о Дарвэле Джулия, этот человек совсем не пугал Кэролайн здесь, на высоте. Их удивительный полет подходил к концу, и она испытывала что-то вроде сожаления по этому поводу.

Земля под ними изменилась. Теперь внизу расстилалось ровное, колышущееся под ветром золотое море. Оно тянулось во все стороны на многие мили, и лишь на горизонте высилась длинная горная цепь.

— Сахарный тростник! — воскликнула Кэролайн.

Преториус кивнул.

— Мы почти на месте, — сказал он. Его голос выражал искреннюю радость. — Вон там, вдали, — горы Дракенсберг. Я снижаюсь.

Маленький самолет летел все ниже и ниже над золотым морем. Кэролайн уже могла различать разбросанные по нему усадьбы; на небольших участках земли, не занятых тростником, стояли деревушки. Длинные просеки в тростниковых полях вели к дорогам, некоторые поселения соединялись между собой одноколейками. С запада эту землю огораживали горы, самые удивительные горы из всех, что видела Кэролайн. Они тянулись по линии горизонта из бесконечности в бесконечность, угрюмые, неприступные вершины, охраняющие глубокие извилистые ущелья. До них было очень далеко, но они, казалось, нависали над всей доступной обзору местностью. Среди гор прокладывали свой путь реки, катились вниз, набирая скорость и мощь, временами превращаясь в водопады. Они резали плодородную прибрежную равнину на огромные куски, текли сквозь леса и заповедники, через тихие долины и шумные городки, спеша на неизбежную встречу с морем.

— Пожалуйста, пристегнитесь.

Они вот-вот должны были сесть. Пристегиваясь, Кэролайн чувствовала, как стучит ее сердце: они добрались до «Салема» раньше, чем она ожидала. Усадьба стояла на большом холме, и вдруг девушка поняла, что это совсем не «Салем». Дарвэл Преториус вел самолет к этому холму, собираясь приземлиться. Это был его дом.

Посадочная полоса казалась очень короткой с воздуха, но ее хватило с лихвой. Преториус, аккуратно и непринужденно посадив «команч», помог Кэролайн выбраться из самолета. Из дома им навстречу выбежала смуглая девочка в клетчатом платье. Увидев, что Преториус не один, она остановилась в нерешительности, затем повернулась и медленно пошла обратно в дом. Кэролайн посмотрела на Дарвэла. Он хмурился.

— Я совсем забыл про Джил. Бедняжка думала, что я буду дома, когда она приедет.

Снова Кэролайн напомнили о том, что из-за нее, из-за того, что она уехала с Робертом, ему пришлось задержаться в Кейптауне. Ее укололо чувство вины.

— Я больше вас не задержу, — сухо сказала девушка. — На чем отсюда можно добраться до «Салема»?

Дарвэл хмуро посмотрел на нее:

— Гейни уже должен подъехать. Почему бы вам не подождать его здесь, раз уж вы попали в «Йондер-Хилл»?

— «Йондер-Хилл»[1]? — Необычное название заставило Кэролайн позабыть о том, что она собиралась немедля уехать. — Это вы так назвали усадьбу?

Он улыбнулся:

— Нет, не я. Я бы назвал ее «Кейнлэндс»[2] или как-то вроде этого. Название «Йондер-Хилл» придумали первые владельцы. Это было более трех поколений назад. Они приехали с мыса и купили здесь землю. Когда муж спросил жену, где она хочет, чтобы он построил дом, та ответила: «Вон на том холме». Вот и все.

— Красивый дом, — сказала Кэролайн. — Дом, построенный для любимой женщины. Первые владельцы были вашими предками?

— Нет. — Преториус повернулся к высокой зулуске в красном платье и белом переднике. Она быстро спускалась с холма им навстречу.

— Баас, мы ждать тебя вчера! — В ее приветствии была доверительность старой и преданной прислуги. — Как стало, что ты не звонить?

— Сара, я просто забыл. У меня было много дел, — развел руками Преториус. — Я даже не вспомнил, что приехала мисс Джил.

Сара бросила взгляд на закрытую дверь дома.

— Она сейчас немного дуется. — Великолепные зубы сверкнули в лукавой улыбке. — Но скоро быть в порядке. Она слишком хотеть узнать, что ты привезти ей из Кейптауна.

Дарвэл кивнул, оценив этот шедевр логики по достоинству.

— Баас, полчаса назад мастер Гейни звонить из «Салема», — продолжила Сара. — Он хотеть знать, приехать ты уже или нет.

— Надеюсь, он уже в пути. Сара, это мисс Нортон, кузина мистера Вермеера из Англии.

Пожилая зулуска пристально посмотрела на Кэролайн, затем улыбнулась:

— Добро пожаловать, мисси. Я сейчас принести ананасовый сок. Когда вы дойти, сок уже вас ждать. — Служанка повернулась и пошла в дом. Из приоткрытой двери донесся ее голос — она отдавала приказания на незнакомом Кэролайн языке.

— Я доставляю вам слишком много беспокойства, — тихо обратилась Кэролайн к хозяину поместья.

— Никакого беспокойства, уверяю вас, — отозвался Дарвэл Преториус. — Идите в дом, а я займусь вашим багажом.

Неизвестно откуда появились три рослых зулуса. Их широкие плечи блестели на солнце, как эбеновое дерево. Кэролайн не спеша пошла к вершине холма. Дом был низкий и белый, вдоль всего фасада бежала широкая веранда, над ней сверкали высокие окна. На перилах с важным видом сидел большой белый кот и лизал лапу. Кэролайн протянула было руку погладить его, но он, оторвавшись от своего занятия, бросил на нее презрительный взгляд и занялся другой лапой.

— Ты не слишком дружелюбный, верно? — пробормотала девушка. — Совсем как твой хозяин.

За Кэролайн наблюдали. За шелковыми занавесками ближайшего к лестнице окна спряталась девочка — та самая, что выбежала встречать их. Чувствуя на себе пристальный взгляд, Кэролайн устроилась в удобном кресле на веранде — незачем показывать, что она заметила слежку. Через некоторое время девочка решила не играть больше в прятки — ее силуэт за занавеской исчез.

— Ты кто? — Джил уже успела спуститься на веранду и подойти к столику, за которым сидела гостья. Вопрос прозвучал грубовато.

— Кэролайн Нортон. А ты Джил, верно?

— Откуда ты знаешь?

— Догадалась. Сара сказала, что ты ждала самолет.

Ответ Кэролайн был встречен гробовым молчанием. Джил рассматривала девушку.

— Ты собираешься тут жить? — наконец спросила она с любопытством.

— Нет, я приехала пожить в «Салеме». Некоторое время, по крайней мере.

— Миссис Вермеер недавно умерла.

— Да. Это моя бабушка.

— Тебе, наверное, очень грустно. — В голосе девочки зазвучала жалость. — Мне она нравилась. Когда я в первый раз уезжала в школу, она дала мне всяких вкусностей в дорогу.

— Да, она была хорошая, — согласилась Кэролайн. — Ты давно ходишь в школу? — Разговор потихоньку становился дружелюбным.

— Мне восемь. Ну, почти восемь, — с достоинством сообщила Джил. — Сначала я училась здесь. Мне здесь больше нравилось. Ну, я могла кататься на лошади каждый день. Ко мне приезжал Гейни.

Гейни! Кэролайн не могла понять, почему ее так удивило то, что девочка знакома с ее двоюродным братом и, похоже, без ума от него.

— Я вижу, тебе нравится Гейни, — заметила она — нужно было как-то поддержать беседу.

— Он очень добрый и никогда меня не ругает. — Взгляд угольно-черных глаз Джил метнулся к посадочной полосе, будто ее фраза каким-то образом относилась и к хозяину «Йондер-Хилл». — Нужно держать свои обещания, — неожиданно сказала она.

— Это я виновата, — поспешила успокоить ее Кэролайн, сразу поняв, о чем речь. — Это из-за меня твой отец задержался в Кейптауне.

Девочка ответила насмешливым взглядом.

— Он не мой отец. Он мой дядя Вэл.

— Извини, я не знала. Я ведь только вчера с ним познакомилась. Он забрал меня из Кейптауна, потому что Гейни не смог за мной приехать.

— А почему я не знала, что ты приедешь? — нахмурилась Джил.

— Наверное, ты была в школе.

Джил села в кресло напротив и подперла кулачком подбородок.

— Вот это мне и не нравится в школе, — заявила она. — Никогда ничего не узнаешь вовремя. И каникулы короткие.

Кэролайн уже хотела напомнить девочке, что бывают очень долгие каникулы — летние, но тут из дома на веранду вышел высокий зулус в белой ливрее и белых же перчатках. В руке у него был стеклянный кувшин с ананасовым соком.

— Томас, поставь, пожалуйста, вот сюда. — В голосе Джил слышались интонации будущей хозяйки. — И принеси несколько печений. — Голос изменился, стал неуверенным: — И пирожных.

— Баас не любить вы есть пирожных, мисс Джил, — широко улыбаясь, напомнил ей Томас. — Он говорить, это нехорошо для зубов — много сахара.

— Ну… — Джил наморщила нос и принялась качать ногой под столом, задевая за его ножку. — Тогда только печений. Их будет достаточно.

«Похоже, дядя держит ее в ежовых рукавицах», — подумала Кэролайн. Ее это ничуть не удивило.

Несмотря на то, что сейчас Джил дулась на дядю, было видно, что она его обожает. Она бежала к посадочной полосе с распростертыми для объятий руками и остановилась, лишь увидев, что с «дядей Вэлом» прилетел кто-то незнакомый, — возможно, вспомнила, что она на него в обиде: он ведь обещал быть в «Йондер-Хилл» накануне и встретить ее. «Это все из-за меня, — подумала Кэролайн. — Если так пойдет дальше, у меня тут будет не много друзей!»

На веранду поднялся Дарвэл Преториус. Его сопровождали трое слуг: один нес два чемодана Кэролайн, двое других шли сзади и тащили за ручки ее дорожный сундук. Они аккуратно сложили багаж на первой ступеньке лестницы. С дороги послышался шум мотора.

— Гейни! — воскликнула Джил и рванулась в дом.

— А как же я? — улыбаясь, спросил Дарвэл.

Не снижая скорости, но сменив курс, девочка бросилась ему на руки:

— Я очень тебя люблю!

— Но не так, как Гейни. — Преториус чуть-чуть посуровел. — И не говори мне, что он всегда выполняет свои обещания!

— Когда он мне что-нибудь обещает, он всегда это выполняет. — Джил высвободилась из дядиных объятий и побежала встречать подъезжающий автомобиль.

Дарвэл налил два стакана сока и протянул один из них Кэролайн:

— Пейте. Он хорошо утоляет жажду.

Ароматный сок был хорош — настоящий нектар, приготовленный из ананасов, напиток богов, успокаивающий измученное жарой горло.

— Спасибо. Сок отличный, — поблагодарила Кэролайн.

— Гейни, наверное, уже подъехал. — Дарвэл указал на вход в дом. — Идите прямо через холл к дальним дверям. Фасад «Йондер-Хилл» смотрит от дороги, а не на дорогу.

Кэролайн прошла через просторный холл с выбеленными стенами, обставленный прекрасной резной мебелью в старом голландском стиле. Потолок поддерживался рядом поперечных балок. В центре холла висела массивная люстра. Пол из темного дерева был натерт до зеркального блеска — Сара явно не бездельничала в отсутствие хозяина.

В дальней стене холла были широкие двойные двери. Открыв их, Кэролайн оказалась в просторном внутреннем дворике-патио, где вдоль длинного стола, предназначенного, очевидно, для завтраков на свежем воздухе, стояли удобные стулья.

Дворик оказался просто замечательным: на любом предмете, который можно было обвить, росла бугенвиллея, несколько манговых деревьев давали густую тень, высокие алые лилии-канна обрамляли ярко-зеленую травяную лужайку, в середине которой красовался под солнцем плавательный бассейн с низким трамплином для ныряния. Бугенвиллея не скупилась на цвета и оттенки — от белого до бронзового. Вода в бассейне была такой синей, что казалась нарисованной. Лужайку украшали разноцветные зонты, под которыми были расставлены небольшие металлические столы и стулья. «Идеальное место для вечеринок, — подумала Кэролайн. — Но по Дарвэлу Преториусу не скажешь, что он большой их любитель».

Машина остановилась за живой изгородью гибискуса; оттуда слышались приветственные восклицания и смех. Голос Джил срывался от радости:

— Он никогда мне не разрешит! Ах, если бы он разрешил! Ты попросишь его, Гейни? Попросишь?

— Боюсь, мое влияние на твоего дядю не так уж значительно. — (Кэролайн сразу узнала голос своего двоюродного брата.) — Но, с другой стороны, дело это пустяковое. Он не станет препятствовать. Я подарю тебе пони, солнышко.

Кэролайн мельком взглянула на Дарвэла и поразилась выражению его лица: оно просто окаменело от неприязни, пронзительные синие глаза сузились, рот превратился в тонкую жесткую линию. «Что же в Гейни есть такого, что так не нравится Дарвэлу?» — подумала девушка.

Гейни с цепляющейся за его руку Джил вышел из-за живой изгороди, и Кэролайн сделала вывод, что внешность кузена полностью соответствует его голосу: беззаботный и беспечный, он производил впечатление человека, живущего одним днем и не отягощенного мыслями о будущем. Ему хорошо жилось в настоящем — об этом говорили смеющиеся голубые глаза и веселая улыбка. Белокурые волосы свободно спадали на лоб и придавали ему несколько мальчишеский вид. Расстегнутая рубашка обнажала мускулистую грудь, покрытую золотисто-коричневым загаром. Походка была как у спортсмена: упругая, быстрая, полная скрытой мощи.

— Кэрол, ты не представляешь себе, как мне жаль! — воскликнул Гейни, целуя двоюродную сестру в щеку. — Я бы два зуба отдал ради того, чтобы приехать вовремя в Кейптаун! Но я просто не мог. Подумай сама, как бы я бросил всех этих людей, собравшихся на похороны бабушки? Их там до сих пор целая толпа. Они все несказанно уважали ее и остались бы в «Салеме» до Судного дня, если бы им позволили. Куда пожилым людям девать свободное время? А тут похороны…

Гейни слишком усердствовал в оправданиях — Кэролайн даже почувствовала какую-то неприязнь к нему, и ей стало стыдно за себя. Взглянув на Дарвэла, она поняла, что Гейни вызывает в нем те же чувства, но он и не думает их стыдиться.

Наконец Гейни заметил Преториуса.

— Я надеюсь, это не слишком выбило тебя из графика? Я был до самой последней минуты уверен, что поеду сам.

— Никаких проблем, — заверил его Дарвэл. — Всегда рад помочь.

Вмешалась Джил, которой не терпелось спросить дядю о самом главном для нее:

— Дядя, слушай! — Она даже подпрыгнула от нетерпения. — Гейни хочет подарить мне пони! Он сказал, что недавно в Ричмонде видел пони как раз для меня — не очень большого…

— Но, конечно, быстроногого, — закончил за нее Преториус.

— Не очень! — сказала Джил немного неуверенно. «А вдруг не разрешит?» — читалось по ее лицу. — Гейни сказал, что объездит его для меня. Ведь будет здорово, если у меня появится новый пони вместо старой Бесси. Она совсем дряхлая!

— Посмотрим.

Джил повисла на дядиной руке:

— Когда, когда ты решишь? Через три дня я еду обратно в школу.

— Я решу раньше чем через три дня, — пообещал Дарвэл.

— Ты не совсем такая, как я тебя представлял, — заявил Гейни Кэролайн.

— Звучит так, будто я тебя разочаровала, — улыбнулась девушка. — А кого ты ожидал увидеть?

Гейни склонил голову набок и некоторое время думал.

— Кого-то, похожего на бабушку Мириам.

Кэролайн не стала спрашивать, что он имеет ввиду, так как на них смотрел Дарвэл. Реакция Гейни на встречу с сестрой удивила его.

— Надо ехать, — сказал Гейни. — Я не могу обещать, что ты как следует отдохнешь после долгого пути: в доме еще много гостей, включая дальних родственников. Приехали Лея и Иоганн Вермееры. — Он нахмурился. — Еще юрист. Он отказался зачитать завещание бабушки, пока ты не приедешь.

Дарвэл Преториус удивленно взглянул на Гейни. Тот улыбнулся:

— Такие дела, Вэл. Подумай о пони, хорошо? Девочке давно пора купить нормальную лошадь.

Они пошли к автомобилю. Кэролайн показалось, что Дарвэл спрашивает Гейни, сколько он возьмет за пони, но она подумала, что ослышалась.

— Ты что, хотел продать ему лошадь? — в лоб спросила Кэролайн, когда они отъезжали от дома. — Я думала, это твой подарок Джил.

— Я не могу позволить себе делать такие подарки богатым маленьким девочкам. В любом случае ее опекун и слушать об этом не станет.

— Я думала, он — ее дядя.

— Это Преториус тебе сказал?

— Нет, просто Джил его так называет: дядя Вэл.

Гейни кивнул:

— Самый легкий способ ничего не объяснять.

— Что ты имеешь в виду?

— О Джил никто толком ничего не знает. Однажды она появилась в «Йондер-Хилл», и Вэл объявил, что он ее опекун. А до этого никто о ней даже не слышал.

— Но многие хотели бы узнать, кто эта девочка и откуда она, — подумала вслух Кэролайн.

— Наверное. — Гейни оценивающе посмотрел на девушку. — Это стало всего лишь еще одной загадкой «Йондер-Хилл». Одной из многих. — Он свернул на одну из просек — теперь справа и слева были высокие стены сахарного тростника. — Я расскажу тебе эту историю как-нибудь в другой раз… Хотя — ладно. Расскажу сейчас, чтобы ты была в курсе с самого начала… Я всю свою жизнь провел недалеко от «Йондер-Хилл», поэтому можешь не сомневаться — дам тебе правдивое описание событий. Скоро ты услышишь много кривотолков по этому поводу.

— Я не уверена, что хочу разговаривать на эту тему. — Кэролайн вдруг испугалась, вспомнив неясные намеки Джулии. — Лучше не…

— Вэл получил «Йондер-Хилл» в наследство от своего работодателя. По-моему, это было восемь лет назад. В последний момент завещание было изменено в его пользу.

— Изменено?

— Да. Ты же знаешь, как это бывает, когда родители узнают, что — прости за грубость — в семье не без урода. Они изменяют завещание, как сделал это старый де Йегер. Хотя, что касается Эмералд де Йегер, — может быть, ей никто был не указ, но уж уродом ее никак нельзя назвать, поверь мне на слово. В общем, в последней версии завещания о ней — ни слова. Она не была плохой — просто не могла найти общий язык с отцом. Он был человеком старой закалки, возможно несколько суровым, но, как у нас говорят, «достойным поселенцем». Эмералд была похожа на свою мать — импульсивная, жадная до жизни, самостоятельная. Старый де Йегер лишил ее наследства в пользу Дарвэла Преториуса, своего управляющего, — блестящего, перспективного молодого человека! — Гейни явно издевался. — Не было случая, чтобы он не угодил боссу, и босс достойно его отблагодарил, отдав «Йондер-Хилл».

— А Эмералд? Что стало с ней?

— Она исчезла. Были слухи, что она и Вэл хотят пожениться, но из этого ничего не вышло. И не могло выйти.

— Почему ты его так не любишь? — внезапно спросила Кэролайн.

— Я? — Гейни на мгновение оторвал взгляд от пыльной дороги и посмотрел на кузину. — Дорогая, я не имею привычки «любить» или «не любить» кого-либо. Дело не во мне — просто Эмералд была моим хорошим другом.

— И ты был… расстроен, когда она исчезла из «Йондер-Хилл»?

— Я был удивлен, как и все в округе. Мы, конечно, знали о завещании, но никогда не думали, что она покинет имение. Тем более такимспособом. — Гейни резко прибавил скорости. — Эмералд исчезла ночью. Перед этим в «Йондер-Хилл» была ссора. Эмералд могла такое устроить — характер у нее был не сахар. Все это, конечно, слышали слуги и еще один из местных болтунов, который забрел в окрестности «Йондер-Хилл», пытаясь срезать дорогу до дома. Он слышал выстрел. Позже никакого дела против Преториуса заведено не было. Он просто сказал, что Эмералд «уехала». Было расследование, но оно ни к чему не привело.

Кэролайн охватило чувство опасности — не все было ладно между «Салемом» и «Йондер-Хилл». Может быть, ей еще придется разводить врагов по углам — ее не обманул ответ Гейни по поводу его нелюбви к Дарвэлу. Возможно, он его не просто не любит, а ненавидит, и не исключено, что в скором времени выяснится за что. Это ревность? Зависть? Но в чем Гейни может завидовать Дарвэлу — ведь в жизни он устроен не хуже…

Кэролайн молчала, обдумывая услышанное. Что же на самом деле случилось с единственной дочерью хозяина «Йондер-Хилл»? Старый де Йегер оставил ее без средств к существованию. Жива ли она? Или умерла, что было бы так на руку Дарвэлу Преториусу? Глядя на Преториуса, Кэролайн не сомневалась, что он всегда мечтал завладеть сказочным поместьем. Это было слышно в его голосе, когда он говорил о первых голландских поселенцах: «Дух поселенцев еще жив в этих местах. Может быть, он не так силен, как раньше, но выращивать сахарный тростник — нелегкое дело. Приходится гнуть спину, чтобы плантация приносила прибыль. Женщинам тоже тяжело здесь — усадьбы почти изолированы друг от друга и от цивилизации. Нужно быть сильным духом, чтобы к этому привыкнуть — привыкнуть бороться со стихией, страхом и — иногда — одиночеством».

Да, «Йондер-Хилл» — его гордость. Это видно и по его походке: свободной, независимой походке хозяина плодородной долины. Это было в его взгляде, когда он смотрел на далекую горную цепь, границу своих владений. Но в его зулусах не чувствовалось никакого раболепия и тем более страха. Они называли его «баас» — «господин». Они любили и уважали его.

— Жарко? — спросил Гейни. Они выехали с грунтовой дороги на асфальтированное шоссе. — Можно поднять крышу, если хочешь.

— Нет, не надо! Я люблю солнце. Мы ведь уже недалеко от «Салема»?

— Три мили по прямой. По шоссе мы поедем быстрее.

Дальше они почти не разговаривали — Гейни, как и обещал, поехал быстрее. Причем намного. Он вел машину, будто был не на шоссе, а на гоночной трассе, проходил повороты на опасной скорости, держался центра дороги. Единственное, что успокаивало Кэролайн, — встречных машин было мало. На одном из перекрестков недавно произошла авария. Гейни не остановился — все люди на дороге были банту, и похоже, никто не пострадал.

— Может, нам нужно было спросить, не требуется ли помощь? — робко подала голос Кэролайн.

— Еще чего! — фыркнул Гейни. — Пусть сами разбираются друг с другом.

Усадьбу в «Салеме», конечно, нельзя было сравнить с грандиозным особняком в «Йондер-Хилл», но это оказался добротный большой дом, построенный в старом бурском стиле, с изогнутым фронтоном и большими окнами. Кэролайн не составило труда представить себе, как жила здесь ее бабушка. Это, должно быть, была достойная, упорядоченная и неторопливая жизнь. Старое и новое сливались в архитектуре белоснежного дома, создавая его неповторимое очарование. Повсюду царило ощущение покоя.

Позади террасы был ухоженный сад, в котором тенистые деревья столпились вокруг зеленого газона, а красные и желтые лилии-канна закрывали с обеих сторон подъездную дорогу, идущую от шоссе. Еще одна дорога, поуже, вилась через бамбуковую рощу и терялась в тростниковом поле. А над всей этой красотой, не прячась, висело солнце.

«В такую погоду все переселяются из дома на веранду», — подумала Кэролайн. Навстречу им по ступеням спускалась женщина лет сорока. Она протянула девушке руку:

— Лея Вермеер. Мы с тобой родственницы, правда, дальние. — Кэролайн была тщательно рассмотрена, насчет нее были сделаны выводы. — Ты чем-то похожа на бабушку. Характер у нее был тот еще, но все ее любили. Интересно, что теперь будет?

Ответа на вопрос Лея не ждала. Она провела Кэролайн в прохладный холл, затем по широкой лестнице на второй этаж.

— Вот твоя комната. Здесь ты можешь отдохнуть с дороги.

Она распахнула дверь в конце короткого коридора и отступила назад, чтобы Кэролайн вошла первая. Это была просторная спальня с наклонным потолком, повторяющим форму крыши, и полированным деревянным полом, устланным небольшими ковриками ручной работы. Яркие, они островками лежали на темных досках. Старинная кровать с вышитым пологом выглядела огромной. Высокий комод и большой платяной шкаф стояли у той же стены, что и кровать, и занимали остаток места возле нее. Два высоких узких окна открывали вид на — что же еще! — тростниковое поле. Между окнами стоял небольшой письменный стол. На маленький комод возле кровати кто-то поставил вазу с прекраснейшими орхидеями.

— Их вырастила твоя бабушка, — сказала Лея Вермеер. — Они были ее хобби. Даже не знаю, что с ними будет теперь, когда ее не стало.

— Может быть, Гейни ими займется…

— Гейни? — Лея рассмеялась. — Орхидеи — последняя на свете вещь, о которой Гейни станет думать. — Она задержалась в дверях: — Но, может быть, ты…

— Я, наверное, скоро уеду из «Салема», — вздохнула Кэролайн.

— Твоя бабушка хотела, чтобы ты осталась здесь. Она на это надеялась.

Лея еще задержалась в дверях, и Кэролайн вдруг обратила внимание на портретную галерею вдоль лестницы, по которой они только что прошли. С полотен на девушку смотрели суровые мужчины и неулыбчивые женщины, и всех их объединяло одно: выражение целеустремленности на лице. Глядя на них, становилось понятно, что в жизни для этих людей важен был только «Салем» и ради него они могли сделать все на свете.

— Может быть, Гейни женится и за орхидеями будет ухаживать его супруга? — Кэролайн нашла, как ей казалось, наилучшее решение проблемы.

— Вот это будет номер! — загадочно ответила Лея. — Гейни вообще не похож на человека, который когда-либо женится. Хотя, может, он изменится, когда вступит во владение «Салемом»… Но хватит сплетничать, — спохватилась она. — Ты же должна привести себя в порядок. Как закончишь, спускайся вниз, будем пить чай. Я думаю, юрист захочет вернуться в Дурбан до заката.

Кэролайн переоделась и спустилась в холл. Там собралось около дюжины человек, и все они с любопытством уставились на нее. Кэролайн догадалась, что это собрание состояло в основном из старших слуг в «Салеме». Рядом с Леей стоял высокий, тощий господин, который мог быть только ее братом.

Лея представила его:

Это Иоганн. У нас ферма в Ледисмит. Когда ты здесь хорошенько обоснуешься, обязательно приезжай к нам.

Кэролайн поздоровалась с Иоганном за руку. Это был сутулый лысеющий человек с рассеянным лицом и добрым взглядом. Его тонкие мягкие волосы венцом росли вокруг лысины, а кости выпирали даже сквозь пиджак.

Я могу не остаться на такой срок, чтобы приехать к вам в гости, — с искренним сожалением в голосе сказала Кэролайн.

Как это — «могу не остаться»? — вмешался подошедший Гейни. Он обнял ее за плечи. — Нет никакой спешки с отъездом, милая. Ты всегда желанная гостья в этом доме.

Лея покосилась на Гейни, разливая чай за большим восьмиугольным столом в центре холла.

Ты как всегда щедр, Гейни, — сухо заметила она, обращаясь к серебряному заварочному чайнику. — В «Салеме», похоже, не скоро что-либо изменится.

Не изменится? — Гейни, похоже, искренне удивился. — Конечно, изменится! Время же не стоит на месте, Лея. И мы должны идти в ногу с ним — ты же знаешь, что в некоторых вещах «Салем» отстал от мира не меньше чем на полстолетия.

Порядки в «Салеме» были такими, какими хотела их видеть твоя бабушка, — мягко напомнила ему Лея.

У дальней стены холла столпились банту. Все они были в траурных одеждах в знак памяти по своей хозяйке. Они будут носить их в течение месяца — в знак уважения к ней, уважения детей к матери. На них не было традиционных ярких юбок, замысловатых головных уборов, блестящих цепочек искусного плетения. Банту выглядели так, будто им не терпелось поскорее уйти. Они ждали, когда юрист из Дурбана зачитает завещание покойной. Юриста звали Чарльз Мэндерс, и он, в свою очередь, не мог дождаться, когда с чаем будет покончено, — ему не терпелось исполнить свои обязанности.

Давайте начнем. Это не займет много времени. Я рад, что вы все наконец собрались. — Мэндерс бросил быстрый взгляд на Кэролайн. — Так как вы упомянуты в завещании миссис Вермеер, я счел необходимым отложить оглашение до вашего приезда, мисс Нортон.

«Столько людей из-за меня задержалось! — уныло подумала Кэролайн. — Неужели они не могли зачитать завещание без меня?» Бабушка, наверное, оставила ей что-нибудь на память — эту безделицу легко мог передать ей Гейни, чтобы не тратить драгоценное время мистера Мэндерса.

Юрист начал с посмертных даров слугам — небольших денежных сумм и ценных вещей. Подарки вызывали слезы благодарности у женщин; мужчины принимали их молча. Теплая волна доброй памяти по покойной окутала холл, хотя по слугам было заметно, что они беспокоятся: что же будет с ними при новых хозяевах? Их выразительные черные глаза снова и снова обращались к Гейни, словно ожидая от него какого-нибудь знака.

Кэролайн заметила, что Гейни пребывает в приподнятом настроении. Он уютно расположился в бабушкином кресле: красивые руки лежат на подлокотниках, ноги вытянуты и скрещены — настоящий хозяин ситуации, которую он, несомненно, много раз проигрывал в своем воображении.

Моей внучке, Кэролайн Анджеле Нортон, я завещаю мою мебель и драгоценности, за исключением сапфиров, которые я отдаю Лее Вермеер, двоюродной сестре моего покойного мужа, который любил меня и заботился обо мне в течение многих лет.

Кэролайн взглянула на Лею, которая сидела напротив нее в дальнем конце холла — удивленная и растроганная. В этот момент Кэролайн не заботило, что бабушка завещала ей самой, хотя ее и порадовало, что она тоже упомянута в посмертной воле. Пожилая леди, которую Кэролайн никогда не знала, была более чем щедра к ней.

Кэролайн посмотрела на Гейни, сидящего в кресле у камина. Его лицо не выражало ничего.

Также вышеупомянутой Кэролайн Анджеле Нортон я завещаю половину всей моей собственности, известной как имение «Салем». Вторую половину имения я завещаю ее двоюродному брату, Генриху Альберту Вермееру. Вышеупомянутое имение должно находиться в их совместном владении и управляться должно также совместно…

Голос юриста утонул в хаосе мыслей, завертевшихся в голове Кэролайн. Наверное, это ошибка! «Салем» должен был полностью перейти к Гейни… Что-то здесь не так! Она смотрела, как Гейни начал медленно подниматься с кресла, затем упал обратно. На его губах застыла неестественная улыбка.

Какой поворот сюжета, — тихо прошептала Лея. — Я рада за тебя, Кэролайн, но Гейни это вряд ли понравится. Он ждал долгие годы, чтобы стать полноправным хозяином «Салема». Иногда ему было очень нелегко ладить с бабушкой, но он терпел: у него была цель.

Юрист посмотрел в их сторону, и Лея замолчала. До конца завещания было еще далеко, но Кэролайн уже не слушала. С неба на ее голову упала половина «Салема», и, хочет она того или нет, ей придется принять на себя ответственность.

Слуги начали расходиться из холла и возвращаться к своим обязанностям. Гейни подошел к Кэролайн.

Думаю, мы можем называть друг друга партнерами.

Это же несправедливо по отношению к тебе. — Кэролайн очень трудно было находить нужные слова. — Должен же быть какой-то способ изменить завещание?

Ты же слышала, что сказал юрист. — Гейни пытался справиться с разочарованием. Получалось не очень хорошо. — Наша глубокоуважаемая бабушка все сделала по-своему — на века. — Его красивый рот изогнулся; в улыбке была некоторая доля презрения. — Ты знаешь, она любила власть и показывает ее даже после смерти. Единственный возможный способ избавиться от «Салема» — это если один из нас продаст свою половину другому. Бабушка сделала так, что «Салем» будет принадлежать Вермеерам хотя бы еще одно поколение.

Но, я же не Вермеер! — запротестовала Кэролайн.

Зато твоя мать — Вермеер. А в тебе — ее кровь.

Это все так… неожиданно.

Гейни засмеялся, смех звучал искренне, несмотря на выражение лица:

Не расстраивайся, дорогая. Ты всегда можешь выйти за меня замуж.

Гейни, давай не будем шутить на эту тему, — в смятении попросила Кэролайн. — Я чувствую себя так, будто в чем-то тебя обманула.

Ни в коем случае, только не ты! Я знаю, что ты была бы вполне удовлетворена мебелью и драгоценностями. Бриллианты у бабушки просто великолепны. Лее достались сапфиры как компенсация за долгий путь из Ледисмит. Они были ее заветной мечтой.

Гейни говорил язвительно, даже злобно — видно было, что он сильно переживает из-за потери половины имения. Кэролайн почувствовала, как нужен ей чей-нибудь совет, и мысли ее — странное дело! — обратились к Дарвэлу Преториусу.