Конец ток-шоу

Глава 1

В тот выходной день я отправилась на работу вместе с Глашенькой, моей кокер-спаниелькой, и за те полтора часа, что добиралась от Ясенева, куда мы с мужем переехали совсем недавно, до телецентра в Останкине, совсем извелась. Из-за мартовской слякоти по пути образовалось множество пробок. Ах, сколько раз, когда на очередном светофоре Глафира энергично принималась меня вылизывать, я клялась, что никуда больше с ней не поеду! По крайней мере, за рулем моего старенького «Опеля». Но в тот знаменательный день моя золотистая собачка сидела рядом со мной по служебной необходимости.

Дело в том, что она должна была служить элементом фона в моем интервью с модной рыжеволосой певицей, которая всеми правдами и неправдами - больше, конечно, неправдами - рвалась к популярности.

Я сама, естественно, никогда бы не выбрала ее в собеседницы, но спонсоров не выбирают - так, по крайней мере, выразилась Тамара Синякова, наш продюсер, когда познакомила меня с ее менеджером.

Тогда и решено было, что на диване рядом с Настеной - это ж надо было придумать такое сценическое имя! - будет сидеть это мое золотистое очарование, прибавляя тем самым имиджу поп-звездочки человечности и теплоты, а когда той нечего будет сказать, а я не сомневалась, что мои вопросы поставят ее в тупик, потому что, хотя приставка «поп» Настене очень шла, все, что было выше этой части тела, а особенно головка, у нее было не столь развито - Глаша будет своим лаем заполнять паузу. Увы, через несколько часов Глаше было суждено сыграть другую, более драматичную роль, но тогда об этом еще никто не догадывался.

Когда мы добрались наконец до телецентра, было уже поздно, и я не сомневалась, что получу от Тамары нагоняй, а от Евгении Котовой, нашей формальной руководительницы, - строгий выговор. Впрочем, мне на это было наплевать, лишь бы успеть загримироваться и, главное, проверить, насколько готовы к выступлению перед телекамерами мои сегодняшние собеседницы! Но первая задержка произошла прямо в холле телецентра, более пустынном, чем обычно, - все-таки была суббота. Охранник, проверив мое удостоверение, вдруг заступил дорогу Глаше, и та от неожиданности громко и зло на него загавкала: как типичная старая дева, она терпеть не могла агрессивных мужчин. Мы с ней немедленно оказались в центре всеобщего внимания.

- А где пропуск на собаку?- спросил цербер тоном старого служаки.

- Мы в дог-шоу, у меня встреча с Ширвиндтом, - не моргнув глазом, соврала я и двинулась на дюжего молодца грудью, подтягивая к себе злобно оскалившуюся Глашу. Для тех, кто не знает, сообщаю, что наибольшее число укушенных собаками людей пострадало не от каких-нибудь там ротвейлеров или кавказских овчарок, а от этих милейших игрушечных созданий. Но охранник, возможно, был знаком со статистикой, потому что он смешался, попятился и слегка отодвинулся в сторону со словами:

- Ну раз вы в дог-шоу…

Не знал он, что дог-шоу снимается в одном из павильонов бывшей ВДНХ, а нынешней ВВЦ! Я подхватила Глашу на руки и ринулась в ближайший лифт, потом, добравшись до нужного мне четвертого этажа, помчалась по коридорам, волоча ее за собой на поводке. "в правильном ли направлении я бегу?"- стучало у меня в голове. наконец, промчавшись мимо примерно тридцати, не менее, дверей и повернув раз семь, я наткнулась на помощника режиссера Оксану Верховцеву - вернее, чуть не сбила ее с ног.

- Наконец-то! - воскликнула та, да так сильно дернула меня за руку, что я изменила направление движения и по инерции влетела в первую же раскрытую дверь, которая оказалась гримерной. От неожиданности я выпустила из рук поводок, и Глаша, обретя свободу, помчалась вперед по коридору.

- Быстрее! - распоряжалась Оксана, подталкивая ко мне испуганного мальчика в халатике и с расческой в руках.- Через пятнадцать минут она уже должна быть перед камерой!

Вернее, она должна была быть там полчаса назад!

- Оксана, ты что-то перепутала! - наконец сумела вставить я, все еще не отдышавшись после пробега. - Это съемка должна начаться еще через полчаса! Мне сегодня с утра звонила Тая Никифорова - она сказала, что студия у нас с 16.30.

- Она не могла этого сказать, потому что еще вчера все знали, что съемка начинается в полчетвертого, - безапелляционным тоном заявила Оксана и скомандовала визажисту:

- Теней не надо, общий тон, обвести губы контуром - и вперед!

И тут где-то вдали раздался заливистый, басистый, такой знакомый мне лай.

- Приведите же кто-нибудь собаку! - обратилась я в пустоту, молясь про себя, чтобы именно Тая, младший помощник помощника ассистента и очень противная девка, побежала за ней и оказалась покусанной: я не сомневалась, что Глаша за себя и за меня постоит.

До Таисии я и не представляла, что внешность может так соответствовать внутренней сущности человека. Ей было лет девятнадцать, и была она некрасива какой-то подростковой девичьей некрасивостью: костлявая, вся состоящая из острых локтей, коленок и углов, востроносая, с остреньким подбородком и таким же колючим взглядом; двигалась она тоже некрасиво, резко, в ее походке не было и намека на женскую мягкость и плавность. Ходила она обычно в длинной бордовой шерстяной кофте с капюшоном, которая не прибавляла ей обаяния.

Когда я пришла работать на телевидение, то прекрасно представляла себе, что там царит бардак.

Но какой именно бардак - я поняла только тогда, когда непосредственно с ним столкунулась. Однако в общий, присущий тут всему хаос властно вмешивались дополнительные разрушительные мотивы, и общий беспорядок усугублялся братоубийственными интригами. Причем чем меньше телекомпания, тем больше в ней было интриг, а объединение «Прикосновение», в котором я подвизалась на поприще ведущей собственной программы, было совсем маломощной фирмой, поэтому шаг в ее стенах было трудно ступить без опаски, что под тобою провалится пол. Собственно говоря, со мной уже такое однажды случилось - и во время прямого эфира! А Таисия, несмотря на молодость, плела сети интриг так искусно, как будто училась у пауков.

Но Глашу нашла, увы, не она - собаку поймал и привел ко мне оператор Олег Варзин, милейший молодой человек, которого я не могла ни в чем обвинить, и к тому же красивый блондин, а потому была очень рада, что его руки остались целы и невредимы - новых врагов в этих стенах мне наживать не хотелось, и так неприятелей здесь было предостаточно. Интересно, Тайка решила меня дезинформировать сама или ее кто-то надоумил?

Но выяснять это сейчас было некогда - Оксана принесла черное бархатное платье прямо в гримерку, и я переоделась у всех на глазах; правда, всем на это было наплевать, а мне - в самой высокой степени. После этого она чуть ли не силком поволокла меня в студию, а мальчик-гример мелкими шажками семенил за нами, что-то подправляя на ходу. Перед священной дверью нам пришлось снизить темп, дабы не поломать ноги о какие-то валявшиеся посреди паркета железные трубы.

«Экономят, сволочи, на освещении», подумала я мимоходом - лампочки в коридоре горели тускло, как в карманном фонарике. Наконец, чихая - если бы кто знал, какая тут царит пыль! - я добралась до своего места на подиуме и только тут разглядела, что передо мной сидит не поп-дива, а приятная, слегка испуганная женщина, давно разменявшая пятый десяток, которая была записана в моем кондуите на сегодня как собеседница номер три.

- А где же Настена? - в недоумении захлопала я ресницами.

- Не моргай, а то тушь на щеки сыплется, - услышала я низкий прокуренный голос продюсерши и увидела перед своим лицом ее руку с носовым платком; она тщательно протерла мне нижнее веко. - Теперь все в порядке. А Настена и ее агент еще не соблаговолили явиться, но с дороги сообщили, что едут.

Если бы я могла себе позволить, то скрипнула бы зубами от досады, но я этого сделать не могла, дабы помада не попала на мои недавно выбеленные у стоматолога зубы. Вместо этого я вздохнула и спросила своим обычным голосом:

- А где укротительница гепардов, номер два?

- Лежит дома с тяжелым гриппом. Но ты не волнуйся, студийное время не пропадет, Женя отснимет две свои программы.

Только этого мне не хватало! Я уже не сомневалась, что и телефонный звонок Таисии, и опоздание Настены, и даже грипп укротительницы гепардов - все это происки Евгении Котовой, в одном лице художественного руководителя студии, директора программ и основной ведущей.

Если бы это было в ее власти, она не только бы вырезала меня отовсюду и лишила эфира, но и уничтожила бы физически!

Только не думать сейчас об этом, иначе провалишь передачу!… Я с трудом отогнала от себя образ ненавистной Женьки и улыбнулась милой даме, сидевшей передо мною в кресле:

- Ирина Васильевна? Можно я буду называть вас просто Ирина?

И получив согласие, завела разговор вроде бы на совсем посторонние темы, даже рассказала ей полу-приличный анекдот, на что она натянуто улыбнулась. Мне эта натянутость была вовсе ни к чему, а потому я заговорила о детях - я знала, что у нее недавно родился внук, - и Ирина растаяла, на щеках у нее появились ямочки, а глаза потеряли настороженный блеск. Наконец-то! Когда перед тобой сидит человек, много раз появлявшийся на телеэкране, он обычно легко может отрешиться от камеры, но тот, кто не избалован вниманием телевидения, неизбежно зажат.

Раскрепостить собеседника - одна из основных задач ведущего, во всяком случае, я так считаю. Теперь можно было начинать съемку, но, когда установили наконец свет, я поняла: что-то не в порядке.

- Готова? - донесся до меня откуда-то из темноты голос режиссера Толь Толича.

- Нет, подожди… Тая! Оксана! Срочно сюда!

Но и Тая, и Оксана куда-то исчезли, а вместо них через секунду рядом со мной появилась грузная Тамара, которая, несмотря на толщину, очень ловко и быстро передвигалась по студии. Она относилась к тем редким женщинам, которым полнота ничуть не мешает и не портит их. Это именно она вместе с подоспевшей вскоре Оксаной подкрасила серебристой тушью для волос простую прическу Ирины там, где из-под благородной седины пробивалась вульгарная исходная-желтизна на телевидении надо уметь делать все.

Объявившаяся же наконец Тая была послана за моей сумкой, из которой я извлекла старинную черную кружевную шаль родной бабушки; ее задрапировали на плечах Ирины так, чтобы большая дырка оказалась на спине. Я строго-настрого запретила режиссерам использовать заднюю камеру. Если эта камера снимет всего-навсего один кадр, то можно не сомневаться, что он попадет в окончательно смонтированный вариант передачи, конечно, никто этой дырки сразу и не заметит, но потом позора не оберешься. У бардака тоже есть свои законы - законы наибольшей пакости.

Теперь можно было начинать. Мы остались с Ириной один на один перед глазами телекамер. Начало прошло неплохо, но тут, пока она говорила, я опустила глаза, чтобы проверить кое-что по рабочему конспекту - и обомлела. Перед съемкой бегло просмотрев записи, подготовленные редактором Леной и распечатанные ею самым крупным шрифтом (я слегка близорука, в очках смотрюсь на экране плохо, а в линзах сниматься тоже не могу, поскольку от яркого света юпитеров у меня слезятся глаза), вместо знакомого конспекта в папочке в руках я обнаружила черновик беседы с Настеной, причем написанный от руки и бисерным почерком, так что я не могла разобрать ни слова!!! Конечно, это не прямой эфир, в любой момент я могла прервать съемку, заставить помощников найти нужные записи и потом продолжить работу, но время было дорого, а Ирина - не профессионал, она захлопнется, и после паузы ее уже не раскрутишь.

Сейчас я интуитивно нащупала ту ниточку, дернув за которую, помогла ей раскрыться Собственно говоря, за это меня и ценили как ведущую, на этом и держался и даже рос рейтинг моих передач - я умею дать почувствовать собеседнику что он мне интересен и симпатичен, и он расцветает на глазах и забывает про камеру. Недаром в одном журнальчике, малоизвестном даже в профессиональных кругах, про меня была напечатана статья, в которой утверждалось, что я не только сама восходящая звезда телевидения, но могу превратить в звездные до того совершенно неизвестные лица! Кстати, в отличие от многих популярных ведущих предпочитаю брать в герои своих ток-шоу людей по первому впечатлению обыкновенных, до того неизвестных широкой публике, как бы из толпы. Нет, я не могла позволить Ирине зажаться и все испортить! И, полагаясь на память, я продолжала диалог:

- Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились со своим мужем.

Ирина молодо зарумянилась, вспоминая, и мне захотелось, чтобы камера передала эту легкую краску на щеках:

- Это было в бассейне «Москва" Он работал там спасателем, а я плавала по абонементу раз в неделю. Мы поженились через три дня после первой встречи…

Я немного отвлеклась, однако сохраняла на лице выражение полного внимания, потому что уже знала эту незамысловатую историю. Казалось, что в ней такого романтичного? Но послушайте конец:

- И вот ровно через тридцать лет, день в день, мы пришли с Лешей на то же самое место.

Только теперь вместо бассейна там уже высился храм Христа Спасителя, и мы заказали благодарственную службу.

А дальше, по моей просьбе, Ирина взяла в руки гитару и стала петь. Она исполняла испанские романсы, притом совершенно профессионально, прекрасным высоким голосом. Вот где пригодилась шаль моей бабушки! Ирина окончательно раскрепостилась, она пела, забыв о камере, а я откинулась и тоже расслабилась - это было уже завершение. Я уложилась в срок, и внешне все обошлось без накладок.

Потом, как всегда, стояли кутерьма и шум, начались общие разговоры… Тая сняла с Ирины микрофон, и мы с ней простились. Я немедленно отправилась на поиски Настены и моей собаки. И ту и другую я обнаружила в раздевалке, которая была закреплена за нами на время съемки и куда кто-то уже успел перенести мои вещи.

Ярко-рыжая Настена кормила почти такую же рыжую Глашу шоколадными конфетами! Я похолодела, хотела вмешаться, но вовремя остановилась. Тебе с ней работать! Когда менеджер певицы, моложавый мужчина слегка азиатской наружности, чем-то похожий на покойного певца Виктора Цоя, нас знакомил, в комнату ворвалась Тамара и радостно объявила:

- У Жени уже началась съемка, так что Настена должна быть готова примерно через час.

Я с трудом сохраняла улыбку на лице - и, наверное, это была весьма бледная улыбка. У Настены же лицо вытянулось:

- Ну как же так, у нас в семь вечера прослушивание…

Ее агент, менеджер и, по некоторым слухам, любовник - по другим слухам, любовник ее бывшего мужа - пытался ее успокоить:

- Но, Асенька, мы же сами с тобой опоздали…

Но я уже не слушала их и набросилась на продюсера:

- Кто заменил сценарный план в моей папке? Кто распорядился и поручил Тае сообщить мне, что съемка начнется на час позже?

- Я не могу отменить эту встречу! Мы с Гариком уходим! - раскапризничалась Настена.

- Ежели ты опаздываешь, нечего обвинять в этом других, - сипела Тамара, отвечая одновременно нам обеим.

Какое-то время все говорили разом, но тут не выдержала Глаша и вмешалась; ее лай нас отрезвил. Тамара схватилась за сигарету, мы встретились с нею глазами и молчаливо условились отложить выяснение отношений на поздний вечер, когда работа будет завершена. Поручив Глашу заботам Оксаны, я повела сопротивлявшуюся Настену гримироваться. Пока наш визажист колдовал над ее лицом, я попыталась кое-что с ней отрепетировать, однако это было бесполезно, и я внутренне дрогнула: куколка была точно такой пустоголовой, какую я и ожидала встретить. Заставить ее произнести что-то, хоть малость интеллектуальное - напрасный труд… Вздохнув, я пошла в студию посмотреть, как идут дела у Котовой. Спрятавшись в пыльных кулисах и стараясь не чихнуть, я наблюдала за тем, как она, очевидно, любуясь собой, вышагивала царственной походкой по подиуму, почти не обращая внимания на главных действующих лиц своего ток-шоу.

Царственной? Ее верный поклонник, второй режиссер Степан Кочетков, как-то назвал ее если не царицей,то царевной телевидения.

Как слепы бывают влюбленные! Следя за тем, как она ступает, гулко топая ногами в туфлях на платформе, придававших особую полноту ее и так не слишком изящным щиколоткам, я решила про себя, что если она и похожа на какую-нибудь царевну, то лишь на царевну Софью - своей тяжеловесностью. А чем кончила царевна Софья, знают все, кто проходил русскую историю…

В любом случае Котова студию освобождать в ближайшее время не собиралась, и у меня образовалось окно; я могла собраться с мыслями и немного передохнуть. По счастью, мы уже не раз пользовались одной и той же гардеробной и мне был знаком ее секрет. Вернувшись в эту пустую сейчас комнату, длинную и узкую, как кишка, я открыла почти незаметную дверь в самом ее дальнем конце и оказалась в маленьком тесном помещении, раздевалке для избранных - так называемой «комнате отдыха». Кроме трех деревянных, то есть фанерных, шкафчиков, точно таких же, как и в обшей раздевалке, но с замками, и висевшего на стене большого потемневшего зеркала, тут стояло большое кожаное кресло - древнее, потрепанное, но, как ни странно, очень удобное. Забравшись в него с ногами, я закрыла глаза и расслабилась, выкинув из головы все, что меня беспокоило, даже забыв на время про Глашу. К тому моменту, как нас с Настеной пригласят в студию, я буду в самой лучшей форме.

Мой полусон-полутранс прервал телефонный звонок - это надрывался мобильный у меня в сумочке. Я посмотрела на часы - было точно без четверти семь. Что случилось с моим мужем - по нему в последнее время можно было проверять часы! Кстати, я отдыхала дольше, чем рассчитывала…

- Привет, Аньес, - услышала я родной голос.

Только Марк меня так называет, и то только тогда, когда он в хорошем настроении или на него нападает приступ нежности. Он звонил из Швеции, где был в командировке, и мы говорили друг другу общие слова: что соскучились, что погода и там и там премерзкая… Не говорить же по телефону о любви, право слово - тем более с мужем, бок о бок с которым прожит не один год. Но он был в тот день необычайно краток:

- Целую, тут полная горница людей, некогда трепаться…

Судя по звукам, раздававшимся в горнице, она была очень похожа на бар или ресторан. Но чего можно ожидать от мужчины, в течение двух недель лишенного облагораживающего женского влияния? Впрочем, мне тоже было некогда трепаться. Хорошо хоть я успела переодеться - на мне уже был строгий темно-коричневый костюм, который должен был оттенять замысловатый зеленый наряд рыжеволосой красотки. Одна из привилегий ведущей - это то, что обычно перед съемкой ей приносят чашку черного кофе, но сегодня этой привилегии я была лишена. Что ж, на Тайку надежды не было никакой, Оксана занята моей собакой, и я сама решила спуститься вниз, в буфет, за дозой моего наркотика. Хоть убейте, не могу работать без кофеина!

Я вышла из каморки не через гардеробную, а через запасную дверь, которая открывалась прямо в коридор и которая обычно бывала заперта, но сегодня оказалась открытой. По дороге я заглянула в общую раздевалку; там никого не было, даже Глаши.

Пока я шла к лифту, заметила в полутьме коридора Тамару с ненавистной Тайкой, выходивших из студии, и по-детски спряталась от них за выступом стены, чтобы они меня не заловили и не утащили с собой - наверняка программа Котовой шла к финалу и подходила наконец моя очередь. Спустившись вниз на цокольный этаж и отыскав там работающий буфет, я быстро проглотила два двойных кофе и поспешила наверх - и вовремя! Настену под чутким руководством Тамары уже усадили на диван, который притащили из соседней студии, и красиво задрапировали длинный зеленый подол ее платья - так, чтобы одна из ее действительно стройных ножек четко вырисовывалась под полупрозрачным материалом.

- Агнесса, куда ты запропастилась? - обратилась ко мне Лена Горячева, наш редактор, которую я сегодня еще не видела. - Никто из нас не может справиться с твоей чертовой собакой!

Глаша забилась в дальний угол; очевидно, ее напугала обычная студийная суматоха и свет юпитеров Она показывала зубы, обещая дорого продать свою жизнь, и насильно извлечь ее из-за проводов и какой- то рухляди было невозможно, о чем свидетельствовала кровь на руке второго режиссера, Степана Кочеткова. Это был человек со странностями: невысокий, сутулый с какой-то ободранной бородкой - словом, внешне неказистый, беззаветно и безответно влюбленный в Котову, он просто по определению не мог не ненавидеть меня, ее соперницу, и сейчас у него был вид такой, как будто он готов был задушить собственными руками если не меня саму, то хотя бы мою собаку. Я выманила перепуганную псинку из ее убежища, поцеловала в нос, утешила и с помощью печенья усадила рядом с Настеной; они вдвоем действительно смотрелись великолепно, причем расчесанные спаниельи уши повторяли контуры рыжей гривы певицы.

Можно было начинать - тем более что я проверила свою папку и убедилась в том, что у меня в руках был тот самый сценарный план, который нужен. Но не тут-то было! Казалось, все неприятности, которые только могли произойти, случились в ближайшие четверть часа.

Сначала все шло вроде бы гладко: Настена старалась улыбаться не слишком глупо, а блестящий ход, придуманный Леной - она надела на ее смазливую мордашку немодные, в толстой оправе, очки, - оправдал себя: певичка стала немного походить на студентку-первокурсницу. Честно говоря, сперва я никак не могла сообразить, зачем ей нужна моя программа, которая шла отнюдь не в прайм-тайм - ей отводилось дневное время по будням, хоть и на одном из центральных каналов «1+1», так что смотрели ее в основном домохозяйки, - однако Гарик объяснил нам, что пришла пора расширять ее аудиторию, которую до этого составляла одна молодежь, и домохозяйки для этого тоже годились. Ток-шоу катилось, хоть и со скрипом, по намеченному сценарию, когда меня прервал голос звукорежиссера:

- Стоп! Звук не идет.

Пришлось начинать все сначала, и конечно же получилось хуже. Однако на этот раз что-то произошло со светом… Внутренне закипая, я в третий раз пошла по накатанному пути, однако теперь моя собеседница выглядела какой-то деревянной… Проследив за направлением ее взгляда, я обнаружила, что Глаша, разлегшаяся на диване, как маленький сфинкс, передними лапами подтянула к себе подол Настениной юбки и стала его жевать.

Съемку остановили, Глашу пристыдили, и она, будто осознав свою вину, кинулась вылизывать Настену. Я схватила ее на руки, но было уже поздно - грим надо было накладывать заново, Настена блестела, как свежевылупившийся младенец! Я готова была застонать от досады, особенно когда выяснилось, что Миша, наш сегодняшний гример, уже ушел. Совместными усилиями Тамара, у которой, по-моему, уже дрожали руки, и Оксана кое- как привели Настенину физиономию в порядок, пока я усиленно пудрила носик и красила губы - любимой хозяйке тоже, конечно, досталось от Глашиного язычка. Пока мы снова усаживались, я краем глаза заметила, как Оксана, сжимая голову руками, качается на стуле - то ли от отчаяния, то ли, скорее всего, от еле сдерживаемого смеха. Когда наконец все было готово и мы начали уже в четвертый раз, то нам удалось дойти только до второго вопроса: в этот момент с грохотом взорвалась лампа, и нас на подиуме засыпало осколками; впрочем, никакого ущерба они не причинили, кроме морального. Истерический Глашин лай смешался с истерическим Настениным смехом, и, кроме этого, было слышно только, как громко и смачно ругается матом осветитель, уже немолодой и весьма благообразный мужчина. Я поняла, что все катится в тартарары, что это полный провал и что необходимо сделать перерыв. Очевидно, та же самая мысль пришла в голову и Тамаре, потому что она своим прокуренным низким голосом зычно объявила:

- Перерыв!

- Ой, не могу! - Настена согнулась пополам от смеха, не в силах успокоиться, и была похожа в этот момент на смешливую старшеклассницу.

Я посмотрела на часы - 19.30. Студию надо было освобождать ровно в восемь. Если мы за десять минут не приведем себя и студию в порядок, то сделать программу сегодня не удастся, а это такой удар по финансам компании, которого Котова мне не простит. Что ж, остается только положиться на бога и продюсера… И, внутренне смирившись, я отправилась на поиски своей собаки.

Сразу же после взрыва Глаша подскочила и понеслась куда-то прятаться. Сейчас вся команда, кроме продолжавшего грозно и грязно ругаться осветителя, развлекалась тем, что пыталась ее найти. Наконец Оксана, заглянув за старые декорации, сваленные у задней стенки, торжествующе воскликнула:

- Она здесь! Глаша, Глашенька, иди ко мне!

Она была не такая дура, наша Оксана, чтобы протягивать руки прямо к оскаленной собачьей морде, но таким дураком оказался звукорежиссер Виталик, плечистый парень атлетического сложения. Ему повезло, клыки лишь скользнули по его предплечью, и держался он стойко, как и подобает мужчине, только чертыхнулся вслух. Я не успела еще подбежать к живописной группе, как Глаша вырвалась на свободу и, выскользнув в дверь, побежала по коридору в неизвестность. Съемочная группа с улюлюканьем бросилась вслед за ней, но тут я их остановила:

- Ребята, если вы не хотите гоняться за собакой по всем этажам, оставайтесь здесь. Добровольно она пойдет только со мной.

Я вышла из студии и закрыла за собой дверь, оставив за спиной свет и смех. Куда же направиться?… Бедная псина - в какой она, должно быть, панике, ведь даже праздничные петарды выводят из равновесия ее слабую нервную систему!

В замешательстве я все еще раздумывала, в какую сторону пойти, как вдруг услышала приглушенный лай, который доносился откуда-то слева и из глубины здания. Я тут же рысцой понеслась на звук, но ответом мне была гулкая тишина, и я еще несколько раз сбивалась с пути, пока совсем рядом не раздалось приглушенное рычание. Дверь следующей комнаты была распахнута настежь; это была кладовка, в которой хранился разный реквизит. Здесь было почти совсем темно, свет проникал сюда только из коридора. Первое, что я разглядела, - это силуэт моей собаки со вставшей дыбом на загривке шерстью. Потом я рассмотрела тот предмет, на который она приглушенно рычала. Это было тело Евгении Котовой, безжизненно раскинувшееся на каких-то полотнищах или коврах, сваленных на полу. Лицо ее казалось совсем бледным, почти белым в полумраке, только блестели белки закатившихся глаз.