Корабельная медсестра

ГЛАВА 12

Момент взаимного замешательства прошел. Из-за облака вышла луна, как будто специально, чтобы осветить их друг другу.

– Что-нибудь случилось? Я могу помочь? – сказал Грэхем.

– Да, можешь! – хотелось крикнуть Гейл, пока она стояла, смущенная его пристальным взглядом. Ее мозг пытался придумать убедительное объяснение стону, привлекшему его внимание.

– Я не думаю, – сказала она вслух. – Я понимаю, что выгляжу дурочкой – но просто я думала про Австралию – это так далеко от Англии.

Лицо Грэхема разгладилось.

– Вот это да! Никогда бы не подумал, что вы так быстро начнете тосковать по дому. – В его голосе было облегчение. Но еще Гейл почувствовала в нем симпатию и дружеское участие и была этим приятно поражена. – Бедное дитя, тоска по дому – это грустное ощущение, но теперь вы – моряк и должны пережить его. В конце концов, не так долго ждать, пока судно ляжет на обратный курс, и каждый оборот винта станет приближать вас к дому.

Он продолжал смотреть на нее с давно не виданным в нем дружелюбием. Гейл подумала, что он очень красив в этом лунном свете, подчеркивающем правильные черты его лица – высокие, чуть угловатые скулы, четкие брови под светлыми волосами.

Гейл опустила глаза. Ее нервы были на пределе.

– Да, скоро мы повернем обратно. – Стало тихо.

– Вот только, – заговорил он, наконец, – я сомневаюсь, что это относится ко мне. Вы, наверное, слышали – я оставляю судно в Мельбурне.

– Сестра Мак Манус говорила мне, – кивнула Гейл.

– Меня там ждет работа; но, впрочем, сестра, вам все рассказала.

– Да – в общих чертах. Она сказала, что вы будете делать операцию. Ваш друг, должно быть, о вас очень высокого мнения, раз преодолел такие сложности, чтобы получить вашу помощь.

Он ничего не сказал, достал портсигар и закурил. Казалось, он слишком погружен в собственные мысли, чтобы предложить сигарету Гейл. Она глянула на его лицо, чтобы увидеть – не сердится ли он.

– Я все еще не уверен, что поступаю правильно. – Грэхем говорил это, будто размышляя вслух. – Я надеюсь, что не преследую личные цели, оставаясь в Мельбурне.

Гейл подумала, что он, конечно, имел в виду Бэрри. Подумала, что еще могли означать эти «личные цели»? На его решение повлияло то, что он хочет остаться с ней в Мельбурне. Наступил момент, когда она могла бы сказать то, что намеревалась, но язык у нее во рту будто онемел.

Она вспомнила замечание Бэрри про роль Господа Бога, вершащего человеческие судьбы. Не пытается ли она сейчас выступать в такой роли? Прежде, чем она смогла что-либо сказать, Грэхем сам нарушил молчание.

– В Мельбурне на борт взойдет новый главный врач. Я надеюсь, что он будет к вам снисходительнее, чем я. Если... – Видно было, что ему трудно продолжать. – Если я порою бывал резок и несправедлив – вы можете простить меня? – Он хотел сказать больше, сказать, что его ввели в заблуждение. Но если бы он сказал больше, то мог бы выдать чужую тайну.

Гейл все еще была слишком взволнована, чтобы говорить. Конечно, приятно слышать, что доктор извиняется перед ней и, судя по всему, ее репутация в его глазах полностью восстановлена, но по-прежнему оскорбительным казалось то, что он когда-то мог о ней плохо думать? Что заставило его переменить мнение?

– Гейл, неужели мы должны расстаться вот так, почти врагами? – спросил он, увидев, что Гейл молчит.

– Нет. О, нет. – Ее лицо в лунном свете было похоже на белый цветок, лепестки которого чуть шевелятся под легким бризом.

– Напротив, я желаю вам удачи; удачи и... счастья. – Ее дрожащий голос немного окреп. – Похоже, наша дружба была обречена с самого начала, правда? Это сходство, которое вы обнаружили во мне... Естественно, оно должно вас раздражать и тем самым отнимать у нас шанс когда-то стать настоящими друзьями. Но я всегда относилась к вам с большим уважением.

– Благодарю, – он отодвинулся от нее совсем ненамного, но Гейл показалось, что между ними легла непреодолимая преграда. Его лицо утратило то теплое и дружеское выражение, которое заставляло сердце Гейл учащенно биться еще секунду назад.

– Всегда приятно знать, что ты кому-то не отвратителен. – Что она сказала не так? Гейл подумала, что, может быть, она напрасно напомнила ему сейчас о его умершей возлюбленной? Впрочем, раз Бэрри удалось добиться взаимности, то он не должен был быть так уж чувствителен к этой теме. Они молчали. Почему, когда они вместе, у них все время возникают такие сложности? Ведь каждый из них по отдельности обычно достаточно терпим и легок в общении?

Гейл подумала, что сейчас, когда между ними опять возникла эта глупая и непонятная напряженность, она могла бы, в порыве отчаяния, рассказать ему правду о Бэрри. Она почувствовала его руки на своих плечах. Грэхем повернул ее лицом к себе.

– Тогда только и остается, что попрощаться и прекратить наше неудачное сотрудничество? – Его голос звучал почти грубо. – Мы попрощаемся сейчас. Последнее прощание, я боюсь будет очень формальным.

Прежде, чем Гейл поняла, что происходит, руки Грэхема крепче обхватили ее плечи. Его губы прижались ко рту Гейл в жестком поцелуе.

Все чувства оставили ее. Грэхем, должно быть, ощутил, как сильно дрожит девушка и не отпускал ее. На этот раз губы Гейл страстно ответили ему. Вслед за волной путаных ощущений на Гейл нахлынула паника – она поняла, что выдает себя. Поцелуй Грэхема был грубым, почти яростным; она же ответила ему со всем пылом томящейся любви.

Гейл толкнула его руками в грудь, освобождаясь от его хватки. Глаза ее блестели от слез, она бросила на него отчаянный взгляд, повернулась и побежала прочь. Удивительно, как она в своем слепом полете не упала на крутых сходнях.

Гейл добралась до своей каюты, упала ничком на кровать и дала волю чувствам. Так горько и отчаянно она не рыдала ещё никогда в жизни.

Это был недружелюбный поцелуй, если такое вообще возможно. В нем была неприязнь, раздражение – все что угодно, кроме того чувства, которое только и должен выражать поцелуй. Почему, пусть даже и на прощание, он вообще должен ее целовать? В нем была какая-то ярость. Но хуже всего была ее ответная реакция. Всякий раз, вспоминая этот момент, она вспыхивала от стыда и унижения. После всего, что случилось, как она расскажет ему о Бэрри? Он сочтет ее рассказ за ревнивую клевету на соперницу.

Гейл плохо спала, и утром за завтраком сестра Мак Манус, придирчиво разглядывая ее, спросила, как Гейл себя чувствует.

Гейл отвечала, что все в порядке и той оставалось только проводить ее долгим, озабоченным взглядом, когда Гейл, извинившись, встала из-за столика и пошла на дежурство.

У нее было много работы в этот последний перед Мельбурном день. Многие из пассажиров сходили, завтра на берег и вызовы в каюты занимали больше времени, чем обычно из-за последних формальностей и прощания с пациентами, к которым Гейл успела привязаться за долгое плавание. Каждый раз, прощаясь с кем-нибудь из пассажиров, Гейл вспоминала, что ей еще предстоит самое главное прощание, и каждый раз готова была разрыдаться.

Но нет. Грэхем простился с ней прошлой ночью. Она надеялась, что в присутствии посторонних все ограничится простым рукопожатием и вежливыми пожеланиями всего наилучшего.

Ее дежурство выпадало сегодня на второй прием больных, так что с утра Гейл еще не встречалась с Грэхемом.

В се чувствах царил полнейший хаос, когда она входила в кабинет, чтобы спросить, готов ли доктор к приему больного.

– Все готово. Начнем сражение. То, что он может сегодня шутить, как ни в чем не бывало, разозлило Гейл. Наверное, его хорошее настроение оттого, что завтра утром он уходит на берег – вместе с Бэрри.

Наблюдая за ним, когда он был занят пациентом, Гейл горько раздумывала – всегда ли он так прощается с симпатичными девушками из медицинского персонала; поступила ли хоть одна из них так же глупо, как Гейл.

Рабочий день продолжался, и Гейл уже подумывала о том, не стоит ли ей, сославшись на головную боль или что-нибудь в этом роде, избежать вечернего приема.

Она боялась опять выдать свои чувства к доктору, особенно, если он заведет разговор на личные темы. Теперь ей хотелось, чтобы эти последние часы пролетели как можно быстрее и ей уже никогда не пришлось, бы встречаться с Грэхемом.

Но сестра Мак Манус вдруг почувствовала себя неважно, что редко с ней случается. При таких обстоятельствах Гейл не могла просить свою начальницу, чтобы та заменила ее на вечернем приеме.

Гейл подумала, что Грэхем сегодня выглядит очень уставшим. У него наверняка был тяжелый день – он должен был закончить все дома и приготовиться к передаче медицинской службы своему преемнику.

В сущности, все время плавания ему, в отсутствие помощника, приходилось выполнять работу за двоих. Он должен быть рад возможности сбросить этот груз со своих плеч.

Время приема пролетело незаметно. Гейл все время пыталась заглушить в себе мысли типа «Я в последний раз работаю с ним» или «Я в последний раз вижу его».

Когда Гейл провожала последнего пациента, Грэхем обратился к ней из-за своего стола.

– Сестра, я хотел бы с вами поговорить, если можно. – Гейл застыла в дверном проеме как заяц, завороженный ярким светом автомобильных фар посреди лесной дороги.

– Я... Миссис Турнбул ждет меня, я должна забинтовать ей ногу.

– Хорошо – как только освободитесь, сестра, я буду ждать, – твердо сказал Грэхем Бретт.

Когда за Гейл закрылась дверь, Грэм рассеянно взял ручку и стал что-то рисовать в блокноте, что всегда было у него признаком волнения. Затем он бросил ручку и посмотрел на часы. Доктору надо было спешить – он еще даже и не начинал собираться, а завтра у него совершенно не будет на это времени. Интересно, кто займет его место на «Юджинии».

Он с легкой грустью рассматривал свой – теперь уже бывший, кабинет. В этот рейс не было никаких тяжелых случаев, не считая, бедняги Мэтьюсона, но и легким это плавание тоже не назовешь, во многих отношениях. Все равно, ему было жаль, что оно кончается. Он нахмурился и так и сидел, глядя на свой блокнот, когда, вслед за коротким стуком, дверь в кабинет открылась.

Выражение его лица изменилось, когда вместо Гейл он увидел в дверях Бэрри Харкорт. Она нерешительно смотрела на него, улыбаясь, как она умела, с видом беззащитной маленькой девочки. Грэхем встал с кресла.

– Привет, Грэй. Я подумала, что сейчас – удобное время тебя повидать.

– Ты здесь в качестве пациента, Бэрри? – поинтересовался Грэхем. – Если так, то прием окончен. Если нет, то сама знаешь правила. Никаких посетителей в нерабочее время.

Бэрри стала совсем похожа на ребенка, готового заплакать. – Но, Грэй, это я – Бэрри. Ты ведь не хочешь сказать, что я не должна приходить к тебе.

– Я боюсь, что правила касаются всех в равной степени.

Она прикрыла веки. Долю секунды ее глаза глядели враждебно. Бэрри подошла ближе, позволяя своим губам мелко дрожать. Грэй, почему – почему ты избегаешь меня? Я почти не видела тебя в последние дни и боюсь, что ты сойдешь на берег, так и не договорившись со мной о встрече в Мельбурне, – укоризненно сказала она.

– Я буду очень занят в Мельбурне, – быстро ответил Грэхем. – Если это будет возможно, то я, выполнив работу, вернусь на «Юджинию» в ее обратном рейсе.

– О, Грэй – Бэрри подняла глаза, она была в сильном беспокойстве. – Это все, что я для тебя значу? – Она наклонилась вперед и ее руки, поднявшись, схватили Грэхема за плечи. – О, Грэй, дорогой, зачем ты заставил меня надеяться? Я этого не вынесу! Дорогой, я не вынесу этого! – кричала Бэрри на грани истерики и прижалась к нему всем телом. Грэхему пришлось поддержать ее, взяв за локти. Всхлипывая, она уткнулась ему в плечо. Грэй с каменным лицом смотрел поверх ее серебристо-белых волос.

– Бэрри, – он легонько отстранил ее. – Я был бы действительно огорчен, если бы это оказалось правдой.

– Но это правда, правда. Почему ты мне не веришь? Кто-то наговаривает на меня. Грэй, я безумно тебя люблю. Ты ведь знаешь, когда девушка действительно влюблена. – Она подняла голову и Грэхема поразило то, что он увидел. Либо Бэрри была величайшей актрисой в мире, либо в этот момент она была искренна. Ее лицо осунулось, она была очень бледной; ее глаза... Нет, такой взгляд невозможно подделать. Ему стало жаль Бэрри. Какая ирония судьбы. Настоящая любовь в расплату за то, что она пыталась играть с чужими чувствами, преследуя свою выгоду.

– Если это правда, то мне и в самом деле очень жаль, – искренне признался доктор. – Я не догадывался об этом. Я думал, ты относишься ко мне, как к другу, который сочувствует и помогает тебе в трудное для тебя время. Я был уверен, что ты влюблена в Гарри, по крайней мере, вначале.

– Вначале? – Бэрри сделала нажим на этом слове и Грэхем пожалел, что употребил его. Ему не хотелось обсуждать ее обман. Нет нужды открывать ей то, что он узнал от миссис Мэтьюсон. – Я так и знала, Грэй. – Теперь в ней бушевала ярость. – Кто-то оболгал меня перед тобой.

– Я не думаю.

Ее глаза разъяренно замерцали, когда до нее дошел смысл сказанного. – Ты не веришь, что это была ложь. Ты это хотел сказать? Именно в этот момент в кабинет вошла Гейл. Она увидела, как Грэхем держит Бэрри за локти, а та смотрит на него дикими глазами. Гейл приглушенно извинилась и хотела уйти.

Бэрри резко обернулась.

– Нет, не уходите, сестра. – Гейл остановилась, ее взгляд метался с Грэхема на Бэрри и обратно. – При чем тут сестра? – спросил Грэхем. Бэрри опять повернулась к доктору.

– Так она забыла упомянуть, когда рассказывала про меня все эти милые вещи, что она сестра моего покойного мужа? И что она участвовала во всем этом деле и держала язык за зубами? – лицо Бэрри как-то заострилось и стало злобным.

– Гейл, – переспросил Грэхем недоверчиво, и тут же вспомнил, Уэст! Однажды это совпадение фамилий уже бросилось ему в глаза. Он смотрел на Гейл. Та стояла бледная, как смерть и чуть дышала от удивления и тревоги.

– В какой-то мере – это, может быть и правда, – сказала она. – Действительно, Бэрри – вдова моего брата. Но откуда вы узнали?

– Не строй из себя невинную овечку! – нетерпеливо взорвалась Бэрри, стараясь хотя бы повредить Гейл в глазах Грэхема, раз уж самой ей теперь поздно было рассчитывать на его симпатию.

– Она помогала мне охмурить Гарри, но когда дело коснулось тебя, то приревновала и стала мне пакостить.

– Ты говоришь загадками, Бэрри, – спокойно сказал Бретт. – Я вообще не уверен, что в наших с Гейл разговорах упоминалось твое имя. Разве что случайно. Чтобы внести ясность, я должен сказать тебе, откуда я все узнал. Миссис Мэтьюсон, которая, как ты знаешь, воспользовалась услугами частного детектива, чтобы собрать сведения о тебе, настояла на моем присутствии, когда она рассказывала обо всем этом Гарри.

Видно было, как Бэрри испугалась. Гейл, вздрогнув, воскликнула:

– Так миссис Мэтьюсон знала?

Бэрри упала в кресло для пациентов возле докторского стола.

– Она обещала не рассказывать, – бормотала Бэрри. Она казалась совершенно уничтоженной словами Грэхема. Гейл заговорила было о какой-то работе, которая ждет ее в лазарете, но Грэхем не позволил ей уйти.

– Подождите, Гейл. Пора покончить с недоразумениями, возникшими между нами. Их накопилось более чем достаточно. – Его глаза умоляли. – Я хочу поговорить с вами.

Бэрри, уткнулась лицом в руки, согнувшись в кресле, как мягкая тряпичная кукла.

Гейл стояла у дверей, испытывая легкое головокружение. Ее нервы были напряжены до предела. Какую еще сцену придется сейчас пережить? Загнанная в угол Бэрри вряд ли поведет себя достойно.

К удивлению Гейл, когда Бэрри подняла голову, то выглядела почти спокойно. Она встала.

– Я полагаю, что это тоже неплохо – точно знать, что все кончено, – сказала она с горькой улыбкой, потом взглянула на Гейл. – Интересно, почему ты не рассказала – боялась за Пипа?

– Сама не знаю, – ответила Гейл. – Я хотела предупредить доктора Бретта. Но как-то не могла решиться.

Бэрри с вызовом посмотрела на Грэхема.

– Я пригрозила забрать Пипа, моего сына, у матери Гейл, если она меня выдаст. – Ее глаза встретились со взглядом доктора, в котором она прочитала отвращение. Она как будто бравировала перед ним своей непорядочностью; казалось, всем своим видом она говорит: «Конечно – подлость, но зато как легко я тебя обманула».

Грэхему нечего было ей сказать.

Гейл вдруг запаниковала.

– Ведь ничего не удерживает теперь Бэрри от исполнения ее угрозы!

– Бэрри, – позвала она ее, когда та, вскинув голову, шла к дверям, гордая в своем поражении. Бэрри обернулась и презрительно посмотрела на Гейл.

– Можешь не смотреть на меня так трагически, Гейл. Ты что, правда мне поверила? Что бы ты обо мне ни думала, у меня все-таки тоже есть человеческие чувства. Моя совесть не так мучает меня, пока Пип находится в заботливых руках мамаши Уэст. – Она повернулась к Грэхему и напряжение в ее лице чуть-чуть ослабло.

– Прощай, Грэй. Мне было хорошо с тобой. – Она торопливо вышла.

Гейл оставалась на месте, она была готова разрыдаться. Несколько секунд они оба молчали. Грэхем заговорил первым.

– Не переживайте так за Бэрри. Такие, как она умеют позаботиться о себе. У нее есть телевизионный контракт, карьера – и следующий мужчина. – При всем разочаровании, звучавшем в его словах, голос Грэхема был снисходителен.

– Подойдите сюда, Гейл. – Он взял ее за руку. – Время уходит, нам нужно еще в стольком разобраться. – Он привлек се к себе. – Любимая, я с ума сходил от ревности. Неужели по мне не было видно? – Он замолчал, увидев слезы в ее глазах. – Перестань, глупышка, Бэрри не стоит твоей жалости.

– Как я могу не жалеть ее, ведь она потеряла тебя?

– Как девушка может потерять то, чего у нее никогда не было. Она вызывала во мне такие же чувства, как, например, жалкий, бездомный котенок. Я никогда не давал ей повода надеяться на что-нибудь большее. Может быть, если бы я не встретил тебя раньше, чем се... – его рука обняла Гейл, он замолчал.

В этот раз в поцелуе было все, что должно быть в поцелуе влюбленного – нежность, чувственность и сдерживаемая страсть. Точно так же, как и в первый раз, губы Гейл ответили ему, а ее тело прижималось к сильному телу Грэхема; и весь мир вокруг Гейл перестал существовать.

– Мы чуть было не разминулись. – Грэхем легонько отстранил Гейл и чуть нахмурился, склонив к ней лицо. – Вчера ты сказала – «уважение», тогда как больше всего на свете я мечтал о том, что со мной случилось, когда ты поцеловала меня в ответ. Маленькая притворщица. Ты, наверное, чувствовала то же, что и я, все это время. Но я не понимаю, как мне удалось добиться этого. Я навыдумывал кучу всяких препятствий, которых на самом деле не было. Я был уверен, что тебе сам вид мой ненавистен.

– Я тоже думала, что ты надежно упакован Бэрри, – засмеялась Гейл.

Он покачал головой.

– Ничего подобного. – Грэхем подвинул кресло для пациентов ближе к своему стулу и усадил в него Гейл. – Нужно многое исправить. Давай быстро все обсудим. Время уходит, – сказал он, взяв руку Гейл в свою. Он не сводил с нее глаз. – Прежде всего – прощен ли я за ту непростительную глупость, с которой поверил всей этой истории с Гарри Мэтьюсоном?

– Это уже античная история, давай не будем тратить на нее время, – улыбнулась Гейл, и он благодарно поднес ее руку к губам для церемонного поцелуя.

– Да, со временем у нас беда. Получается какое-то «Здравствуй и прощай». Но ничего, теперь я попаду на борт «Юджинии» в обратном рейсе, даже если для этого мне придется свернуть себе шею. – Гейл радостно вскрикнула.

– О! Доктор! – и они оба над этим рассмеялись.

– Зови меня просто Грэхем, – сказал он.

– Я никогда не осмелюсь, – объяснила Гейл. – Профессиональный этикет, мой дорогой доктор; или я должна говорить – мистер Бретт?

Он посерьезнел.

– Гейл, насколько ты осведомлена о том, что мне предстоит сделать в Мельбурне?

– Всего несколько голых фактов; я знаю, что ты должен делать сложную операцию, и ты можешь сделать ее лучше, чем кто-либо другой. Сестра Мак Манус говорит, что ты – блестящий хирург.

– Она тебе наговорит, – улыбнулся Грэхем и опять стал совершенно серьезен. – Говорила ли она тебе, что последний раз я произвел такую операцию на девушке, которая должна была стать моей женой? Операция закончилась неудачно.

Гейл кивнула, не отрывая взгляда от его лица.

– Естественно, я несколько неуверен, – уголки его рта напряженно искривились.

– Но это неправильно, – горячо запротестовала Гейл. – Не кажется ли тебе, что ты должен исполнить свой долг перед обществом? Обладание талантом и специальными навыками просто обязывает тебя приносить пользу. Этот случай в Мельбурне послан тебе самим Провидением, и пусть болезненные воспоминания не удерживают тебя в стороне от настоящего дела.

Он испытующе посмотрел на нее.

– Должно быть, сестра Мак Манус тебе много чего рассказала. Мне нечего возразить. Все это время я вел себя как трус.

– Ну, зачем же так. Вполне естественная реакция, – кинулась на его защиту Гейл. – Просто теперь настало время вернуться к делу.

Его рука крепче сжала ладони Гейл. Это было похоже на обещание.

– Ты понимаешь, радость моя, как изменится твоя жизнь после того, как мы поженимся? – Эта мысль заставила его вновь улыбнуться. – Это значит – прощай жизнь на плаву. Можешь ты представить себя женой сухопутного хирурга, при твоей страсти к морским путешествиям?

Он встал и привлек ее к себе.

– Только попробуй удрать от меня на какой-нибудь пароход, сказала Гейл.