Корабельная медсестра

ГЛАВА 3

Каюта Гейл была на четвертой палубе по правому борту в носовой части корабля. Большую часть пола крохотного помещения занимал огромный чемодан Гейл. Стюард, говорящий с шотландским акцентом, настолько сильным, что Гейл едва разбирала, что он хочет сказать, предложил ей убрать чемодан после того, как она вынет оттуда свои вещи.

Гейл как раз этим и занималась, когда раздался робкий стук в дверь и в ответ на ее «Войдите» в дверях появилась высокая черноволосая девушка, ухоженная и аккуратная, как новая булавка.

– Доктор Бретт попросил меня зайти и посмотреть, как вы устроились. Я – Джуди Моррис; работаю в хозяйственной части – единственное место, где по-настоящему работают на корабле. – Она скорчила комическую гримаску.

– Спасибо за работу. – Гейл встала и протянула руку. Джуди Моррис понравилась ей с первого же взгляда. – Меня зовут Гейл Уэст.

Джуди была старше, чем Гейл сперва показалось, и значительно старше самой Гейл.

– Доктор Бретт думает, что я могу помочь вам освоиться. Так что, если хотите узнать что-нибудь о людях, с которыми мы пойдем в рейс, не стесняйтесь – спрашивайте. Ну, с доком вы уже знакомы. – В ее голосе при упоминании Бретта появилась какая-то особая теплота.

Похоже, она неравнодушна к этому суровому человеку с холодными глазами, подумала Гейл.

– Его все уважают и любят, – продолжала Джуди. – При всей его сдержанности, он – самый популярный среди судовых офицеров. Вам повезло – вы будете работать под его началом. Вот только... – Она запнулась и нерешительно посмотрела на Гейл. – Я хотела бы предупредить вас кое о чем, если вы не против.

– Конечно, давайте.

– Ну, так вот. Хоть он и не женоненавистник в прямом смысле слова, он никогда не проявляет особого внимания к женщинам. Он со всеми одинаково вежлив и добр, но и только. Одна из сестер пыталась добиться его особого расположения, но после трех рейсов вынуждена была отступить в отчаянии. Мы думаем, что она перевелась на другую линию именно из-за этого. В этом отношении он, конечно, ужасен, если учесть его привлекательность.

Гейл не знала – рассмеяться ей или рассердиться. Но она понимала, что Джуди искренне пытается помочь ей не попасть в глупое положение.

– Вообще-то, глупо с моей стороны было болтать обо всем этом. – Не дождавшись немедленного ответа на свою тираду, Джуди слегка покраснела.

– Не беспокойтесь – нет никаких шансов на то, что я начну сохнуть по вашему доктору.

Джуди облегченно вздохнула и продолжала хвалебную оду Бретту.

– Вы понимаете, что беспокоиться о благоустройстве новой медсестры не входит в круг прямых обязанностей главного врача – сестра Мак Манус вполне может заняться этим, но он весь в этом – никакого зазнайства и всегда готов помочь. Я думаю, что он помогал бы и своему злейшему врагу – если бы у него были враги, что, по-моему, совершенно невозможно.

Гёйл еле удержалась от саркастической ухмылки. Может быть, именно она и станет первым врагом доктора, хотя нельзя было не согласиться с Джуди, когда та говорила о его доброте, и Гейл это хорошо понимала.

Джуди продолжала рассказывать Гейл о ее новых сотрудниках.

– Вам, наверное, придется иметь дело с Брендой Найт, она занимается детьми. Хорошая женщина, только обычно проводит больше времени с пассажирами, чем с командой. На нашей линии начальство это, в принципе, позволяет – с известными ограничениями. Вы пойдете на ужин? Сегодня у нас будет как бы семейное собрание, и я могу представить вас коллегам. Я зайду проводить вас, а то еще заблудитесь с непривычки.

Гейл тепло поблагодарила девушку. Действительно, теперь она чувствовала себя гораздо увереннее в своей роли новой ученицы в классе. Перед тем, как начать переодеваться, Гейл подошла к иллюминатору, и некоторое время смотрела сквозь стекло на огни, загорающиеся на противоположном берегу реки в сгущающихся сумерках.

Думала она – и это вполне естественно накануне долгого путешествия на другой край земли – о доме и всех тех, кого она здесь оставляет. Странным образом, однако, память 1сйл постоянно возвращалась к его загорелому лицу с правильными чертами, прямым тонким носом и жестковатой линией рта.

Она пыталась понять, что все-таки было в том жесте, когда доктор Бретт протянул ей руку у себя в кабинете. «Как будто он почувствовал угрызения совести», подумала Гейл, и эта мысль ее неожиданно воодушевила. Но даже и в тот момент он не улыбнулся, и его глаза оставались холодными. Видимо, он сделал это из простой вежливости и против своей воли. Похоже, что он очень не простой человек.

Гейл почувствовала, что сейчас расплачется. Он все испортил – этот человек, разом погасив в Гейл радостное ожидание приключений и романтику этого плавания.

К счастью, в этот момент появилась Джуди Моррис, и Гейл пошла следом за ней, недоумевая, как она сможет вынести враждебность этого человека, с которым ей придется встречаться каждый день.

На следующее утро Гейл проснулась еще до того, как стюардесса принесла ей утренний чай. Несмотря на новую обстановку и переживания вчерашнего дня, она крепко и спокойно спала ночью на своей крошечной койке. Она не спеша одела свою новую форменную одежду и нашла, что та ей очень идет. Темно-синее платье хорошо гармонировало по цвету с ее каштановыми волосами, а белая форменная шапочка с оборками выгодно оттеняла нежно-розовый овал ее лица.

Гейл предстоял первый день в ее новой должности. Она в последний раз критически осмотрела себя в длинном зеркале, вделанном в дверь стенного шкафа. Уголок ее губ нервно дернулся. Она немного нервничала, но вовсе не из-за работы – в этом отношении Гейл была вполне уверена в себе.

Вчера вечером она больше не видела доктора Бретта. Джуди Моррис познакомила ее кое с кем из судовых офицеров: с главным офицером, вторым радистом, интендантом по фамилии Пламптон и его помощником. Но главный врач, похоже, ужинал где-то на берегу.

Перед тем, как выйти из каюты, Гейл глянула на план внутренних помещений корабля, висящий на стене. Оставалось только надеяться, что она когда-нибудь сможет ориентироваться в этом лабиринте длинных коридоров.

Ровно в восемь Гейл появилась в лазарете. Не успела она войти внутрь, как в дверях появилась высокая женщина в такой же как у Гейл униформе.

– Сестра Уэст? – спросила она, четко выговаривая слова, и с улыбкой протянула руку для приветствия. – Как поживаете? Я – сестра Мак Манус.

– Доброе утро, сестра. – Ответила Гейл. Несколько мгновений они, молча, разглядывали друг друга.

Гейл встретилась взглядом с темно-серыми глазами старшей медсестры, красиво расположенными на лице с мягкими чертами. Ее темно-каштановые волосы были убраны таким образом, что из-под белой шапочки виднелась только узкая их полоска, что делало сестру Мак Манус похожей на монашку. Старшей медсестре, по оценке Гейл, должно было быть что-то около сорока лет.

– Я надеюсь, вы хорошо устроились – сказала Мак Манус. – К сожалению, я задержалась вчера на берегу.

Рассказывая о том, как она опоздала на поезд, сестра Мак Манус не переставала исследовать Гейл своими холодными, проницательными глазами и та была рада, что хорошо подготовилась к подобному осмотру перед зеркалом в своей каюте. Она знала, как много в таких случаях значит первое впечатление.

– Ведь вы никогда прежде не выходили в море? – спросила начальница и слегка нахмурилась. – Медсестра, помогавшая мне в последних трех рейсах, только что уволилась. – В ее голосе прозвучали укоризненные нотки, будто именно Гейл была в этом виновата. – Позже я объясню вам все, что касается ваших непосредственных обязанностей – сейчас же у нас слишком много срочных дел. Я уверена, вы справитесь.

– Я буду стараться, – искренне ответила Гейл. – В конце концов, здесь я буду делать то же, с чем вполне справлялась на берегу. – Улыбка Гейл осталась без ответа.

– Должность корабельной сестры предполагает больше ответственности, – сказала Мак Манус с некоторым нажимом, не отрывая строгого взгляда от Гейл. – Я полагаю, вы проходили стажировку в больнице Святого Амброзия? Это чувствуется по особой самоуверенности, которую они там культивируют.

Она внезапно улыбнулась.

– Я сама оттуда.

– Неужели? – просияла Гейл.

– Не очень-то радуйтесь по этому поводу. Это значит, прежде всего, что к вашей работе будут предъявляться повышенные требования.

Все равно, Гейл была рада. Она почувствовала неожиданную и ободряющую связь со своей больницей. Кроме того, старшая медсестра, скорее всего, была не такой суровой, какой ей хотелось казаться.

Мак Манус сказала Гейл, что к ним поступает первый пациент – он нуждается в послеоперационном уходе. Не договорив фразы до конца, она вдруг замолчала и вопросительно посмотрела на вошедшего офицера: Гейл не сразу узнала в нем Грэма Бретта – он был в униформе и, как это часто бывает с мужчинами, ладно сидящая форменная одежда добавляла ему привлекательности и значительности.

– Пока что нет нужды в специальных процедурах, – обратился он к сестре Мак Манус, потом коротко поздоровался с Гейл.

Она поздоровалась в ответ и напряженно застыла, пока доктор разговаривал со старшей медсестрой.

– Ему вырезали аппендикс всего пару дней назад. Я думаю, мы поместим его сюда для наблюдения, хотя особых проблем пока не предвидится, во всяком случае с медицинской стороны. – Говоря это, он выглядел немного озабоченным.

– Какие-нибудь осложнения? – спросила Мак Манус.

– С ним мать и невеста, – Бретт неожиданно улыбнулся, и его серьезное прежде лицо стало милым и обаятельным. – Возможно, они не доставят нам хлопот, но никогда не известно, чего можно ждать от любящих родственников женского пола. Лучше на некоторое время взять посещения под контроль.

Гейл чувствовала, как ускорился ее пульс. Непонятно, почему она должна так болезненно переживать присутствие этого человека, который, к тому же, явно ее недолюбливает?

Наконец он вышел, и Гейл облегченно вздохнула. К ее смятению, сестра Мак Манус объявила Гейл, что та будет помогать Бретту на утреннем приеме для членов команды. Они со старшей медсестрой будут по очереди присутствовать во время приемов, которые обычно бывают четыре раза в день – с утра для команды, с десяти до одиннадцати для пассажиров из туристского класса и с одиннадцати до часа – для первого класса. Вечерний прием – с шести до семи.

Ну что же, философски подумала Гейл, чем больше времени я проведу рядом с доктором Бреттом, тем быстрее избавлюсь от этого дурацкого внутреннего напряжения, которое он во мне вызывает.

Прием прошел без каких-либо событий, но Гейл все равно была рада вернуться в лазарет, где ей было поручено рассортировать поступившие на борт лекарства и разложить их на места. Ей помогала санитарка Энн Даунинг – крупная женщина средних лет, очень разговорчивая.

Она, как выяснилось, уже много лет плавает на «Юджинии». Кроме того она знала, кто будет их первым пациентом. Зовут его Гарри Мэтьюсон; они с матерью несколько месяцев тому назад приплыли в Англию из Мельбурна на борту «Юджинии». Теперь, надо полагать, они возвращаются домой.

– Знаменитое семейство – эти австралийские Мэтьюсоны, – говорила Даунинг, – их предки заработали кучу денег на продаже шерсти. Они и сейчас этим занимаются, должно быть – настоящие богачи.

Болтовня Даунинг немного раздражала Гейл и мешала ей сосредоточиться на работе, но остановить ее не было никакой возможности. Из ее дальнейших рассказов Гейл узнала, что младший Мэтьюсон – Гаретт, не слишком любил овец, которые дали основу семейному богатству. Он мечтал о карьере писателя и так как его отец, среди прочего, контролировал телевизионную корпорацию, то несколько коротких постановок по сценарию Гаретта уже появились на экране.

По дороге в Англию, Гаретта Мэтьюсона осаждали молодые женщины из числа пассажиров, привлеченные как его личным обаянием, так и, вне всякого сомнения, тем фактом, что он является наследником огромного состояния. Но молодой Мэтьюсон явно не был легкой добычей сам по себе, кроме того его мамочка все время была начеку и зорко следила, чтобы ее единственное чадо не попалось на крючок какой-нибудь настойчивой обольстительнице с далеко идущими планами.

– Но он, похоже, все-таки попался, – заключила Эни Даунинг – На обратном пути с ним будет его невеста. Не удивлюсь, если окажется, что это какая-нибудь титулованная особа. Все говорят, что ни на что меньшее в качестве своей невестки миссис Мэтьюсон не согласится.

По трапу начали подниматься первые пассажиры. Отход был назначен на полдень. Корабль ожил; грохот шагов и голоса наполнили коридоры, краны с шумом перетаскивали на палубу груды багажа.

В пол-одиннадцатого был объявлен перерыв. Гейл быстро выпила свой кофе для медсестер и вышла на палубу, чтобы провести оставшиеся до конца перерыва несколько минут на свежем воздухе.

Остановившись у поручней, она с интересом разглядывала пассажиров, толпящихся на причале. Ее внимание привлекла женщина в ярко-зеленой шляпке, покрывающей соломенного цвета волосы. Эта шляпка изумрудным пятном выделяла ее среди однотонной серой массы пассажиров.

Гейл вздрогнула, ее пальцы крепче сжали поручень. Она вернулась взглядом туда, где только что стояла женщина, но той уже не было видно. Гейл улыбнулась своей разыгравшейся фантазии. В мире должно быть очень много девушек с соломенными волосами.

Ее мысли были прерваны появлением на причале кареты скорой помощи. Гейл поняла, что прибыл их пациент и заспешила обратно в лазарет, оставленный на ее попечение сестрой Мак Манус, занятой где-то в другом месте.

Она не нашла ничего необычного во внешности молодого человека, принесенного в лазарет на носилках двумя дюжими санитарами и аккуратно уложенного на приготовленную для него койку. У нее было время разглядеть его, пока с ним беседовал доктор Бретт.

Разумеется, трудно выглядеть элегантно и достойно, если ты одет в полосатую пижаму, но этот парень выглядел совсем юным, как какой-нибудь шестиклассник.

Она задумалась над тем, сколько ему может быть лет. Трудно было представить его в качестве заядлого сердцееда и уж тем более автора пьес для телевидения – он выглядел совсем неопытным.

Он ничуть не был похож на того, кого она ожидала увидеть. Тем не менее, это был довольно приятный юноша, с умными карими глазами, растрепанной рыжеватой шевелюрой, в которую он поминутно запускал пальцы, тщетно пытаясь ее пригладить, и мальчишеским смехом.

– Уф – наконец-то я здесь, – сказал он Гейл, как только за доктором Бреттом бесшумно закрылась дверь. – Я думал, что уже не попаду на корабль. Нет, серьезно. – Его пальцы опять потянулись к растрепанным волосам, и Гейл чуть было не прикрикнула на него:

– Не смей этого делать!

– Когда у меня лопнул этот чертов аппендикс и меня потащили в больницу, я решил, что это – конец моим планам.

– Неужели это так важно, попасть на «Юджинию»? – улыбнулась Гейл.

– Я все так тщательно приготовил для этого путешествия. – Гейл заметила, что он внезапно посерьезнел. – Причем это было не просто. За время такого плавания можно очень многого добиться, а это сейчас вообще очень и очень для меня важно.

Теперь он выглядел гораздо серьезней и старше. – Вы не знаете, моя мать уже на борту? – вдруг спросил он, меняя тему.

– Я могу узнать, если хотите, – ответила Гейл. «Славный парень», – думала она, отправляя Энн Даунинг на поиски его матери. Но что его беспокоит? И чего это он собирается добиваться за время плавания? И вообще, с какой стати именно это плавание так для него важно?

Погрузочная суматоха продолжалась. Маленькая больница казалась островком тишины и покоя в центре неистового циклона.

В какой-то момент прозвучал корабельный горн и по радиосети объявили, что провожающим пора сойти на берег. После этого суета и шум еще больше усилились.

Вскоре палуба под ногами Гейл мерно завибрировала, как будто внутри стального валика вдруг забился пульс. Сердце Гейл взволнованно застучало в ответ. Глубоко у нее под ногами начали вращаться турбины, и весь механизм машинного отделения ожил и пришел в движение. Через иллюминатор Гейл видела, как буксиры – коренастые пигмеи – оттаскивают стального гиганта от причала.

В лазарет заглянула сестра Мак Манус. Увидев Гейл, прилипшую к иллюминатору, она сказала:

– Если хотите посмотреть отплытие, можете сходить на палубу.

Гейл поблагодарила ее и выскочила наружу. Провожающие махали руками с причала, с борта корабля им что-то кричали в ответ. У Гейл от волнения сжалось горло. Первый раз в жизни покидала она родную землю. В то же время ощущение нового приключения наполняло ее какой-то беззаботной реальностью.

Фигурки провожающих на берегу становились меньше, сливались в сплошную серую полоску. Как жаль, все-таки, что ее никто не провожает, не машет ей сейчас из этой уже едва различимой толпы. Она продолжала смотреть на удаляющийся берег, пока судно осторожно добиралось до речного фарватера. Около ее руки на поручне появилась еще одна. Заметив краем глаза обшлаг синего форменного кителя, она повернулась и оказалась лицом к лицу с доктором Бреттом.

– Итак, сестра, мы в пути, – в голосе его послышалось участие.

– Да, – она натянуто улыбнулась. – Теперь домой можно попасть только вплавь, через холодную воду.

– Даже и не думайте. Через несколько дней над нами будет вовсю светить солнце, и вы еще порадуетесь, что не выпрыгнули за борт. Отплывать из дома всегда грустно, даже если вы к этому привыкли, а уж в первый раз... Я до сих пор помню, как это было со мной. – Он отвернулся, и она увидела, как напряглось его лицо. Несмотря на ледяные глаза и строгий вид он, значит, тоже может что-то чувствовать.

– Но вы – нет причины, почему бы вам не радоваться такому приключению. – Бретт отвернулся, и снова у нее было ощущение, будто он принуждает себя быть с ней вежливым против своей воли.

– Я хочу, чтобы вы видели во мне друга, – продолжал он как бы через силу. – Если вам понадобится помощь или совет... – Он помолчал и добавил с деланной легкостью. – В конце концов, ваш молодой человек, Пат Нейли, оставил вас моим заботам, ведь так?

Прежде, чем Гейл успела опомниться, он повернулся и ушел.