Королева Кастильская

ЭРЦГЕРЦОГИНЯ МАРГАРИТА

Эрцгерцогиня Маргарита вцепилась в фальшборт корабля. Ветер усиливался, небо затягивалось грозовыми облаками. Все предвещало шторм.

Разве середина зимы подходящее время, чтобы пускаться в опасное путешествие по морю? Она была уверена, что нет. И еще она думала о том, помогло бы ей, если б она попросила дождаться весны?

И без того уже возникла длительная отсрочка, а отца весьма волновал ее брак. Итак, похоже, у нее теперь есть свекор и свекровь, король и королева.

– Это их воля, а не моя, – тихо проговорила она.

На ее месте многие шестнадцатилетние девочки, наверное, пришли бы в ужас. Впереди неясно вырисовывалось множество разных проблем, которые могли бы устрашить Маргариту. Ей предстояла жизнь в чужой стране, с незнакомым ей мужем, а ближайшее, что ей предстояло пережить, – страшный шторм на море.

Однако выражение лица эрцгерцогини было спокойным. Жизнь уже успела нанести ей достаточное количество ударов, чтобы она уяснила: глупо страдать из-за предчувствия, когда еще неясно, сбудется ли оно и придется ли из-за него страдать в действительности.

Она повернулась к трясущейся от страха служанке, стоящей рядом, и положила ладонь на руку женщины.

– Может, шторм пройдет мимо, – сказала она. – Или разразится позади нас. Такое на море случается нередко. А сильный ветер быстрее донесет нас до Испании.

Женщина вздрогнула.

– А если нам суждено погибнуть, – размышляла Маргарита, – ну что ж, значит, такова наша судьба. Я знаю, что есть более мучительная смерть, чем просто утонуть.

– Ваше Высочество не должны так говорить. Не впадайте в искушение.

– Неужели ты думаешь, что Господь изменит свои планы из-за глупой болтовни какой-то девчонки, вроде меня?

Губы служанки шевелились, она молилась.

«Я должна помолиться вместе с ней, – подумала Маргарита. – Надвигается страшный шторм. Я чувствую его в воздухе. Может, мне не суждено стать женой».

И все же она не шевельнулась, а стояла, подняв к небу миловидное личико, и оно выражало не гнев, а покорность и смирение.

«Откуда кто-нибудь из нас может знать, когда придет его последний час?» – спрашивала себе Маргарита. Она повернулась к служанке.

– Ступай в мою каюту, – сказал она. – Я вскоре к тебе присоединюсь.

– Ваше Высочество должны пойти вместе со мной. Здесь не место для вас.

– Нет, пока я остаюсь, – возразила Маргарита. – Приду, когда начнется шторм.

– Ваше Высочество…

– Я приказываю, – промолвила Маргарита решительно, и через несколько секунд улыбнулась, видя, с какой готовностью служанка оставила ее.

«Как сильно люди боятся смерти, – размышляла Маргарита. – Может, потому, что они вспоминают свои грехи? А может, безопаснее умереть, когда ты еще молод? Когда девушке шестнадцать и за ней все время наблюдают, она не может совершить много грехов».

Она мужественно подставляла лицо все более усиливающейся ярости ветра.

«Как далеко мы от берегов Испании? – думала она. – Сможем ли мы до нее добраться? У меня ощущение, что мне суждено умереть девственницей».

Конечно, довольно необычно, что молодая девушка чувствовала себя так спокойно, уезжая из дома в незнакомую страну. Теперь владения ее отца Максимилиана на долгое время перестанут быть для нее домом. Она едва знала отца, очень занятого делами. Его дети были для него фишками в некой большой игре, которые он использовал, чтобы завоевать для себя мировые владения. Ему повезло, что у него сын и дочь – оба сильные и здоровые, они довольно симпатичные, а что касается Филиппа, так он необыкновенно красив. Но внешность – это не самое важное. У Максимилиана вообще не было причин жаловаться на своих детей. У него были достойные сын и дочь, чтобы с их помощью торговаться на мировом рынке.

Маргарита улыбалась. Бывают же счастливые люди! Им не надо покидать своего дома. Надменный Филипп просто дожидается, когда ему доставят невесту. Да, всегда приходится страдать женщинам.

«И поэтому я должна быть благодарна – ведь мне пока пришлось страдать совсем немного, – думала Маргарита. – Разве для меня имеет какое-нибудь значение, буду я во Франции, Фландрии или Испании? Ведь нигде я не чувствовала себя как дома. Я слишком молода, чтобы иметь так много домов. И поскольку я скоро поняла, что никогда не буду чувствовать себя ни в одном из них по-настоящему ДОМА, значит, мне не стоит относиться к какому-нибудь из них с любовью».

Она смутно помнила свое прибытие во Францию. Тогда ей было около трех лет от роду, и ее отправили из дома во Фландрии к французскому двору, поскольку от своей матери, Марии Бургундской, она унаследовала Бургундию, и французский король Людовик XI старался вернуть Бургундию Франции, обручив Маргариту со своим сыном, дофином Карлом.

Так она прибыла в Амбуа. Она часто думала об огромном замке, на долгие годы ставшем ее домом. И даже сейчас, когда надвигался неминуемый шторм, она представляла себе, что находится не на палубе, а под защитой его толстых неприступных стен. Она вспоминала могучие контрфорсы, цилиндрические башни и округлые крыши, которые выглядели так, словно бросали вызов ветрам и дождям.

В замке ее готовили к встрече с суженым, двенадцатилетним женихом, – ужасные воспоминания для девочки трех с половиной лет.

Церемония обручения навсегда запечатлелась в памяти Маргариты. Она совершенно отчетливо помнила встречу с Карлом в маленькой деревушке близ города Амбуа, впоследствии названном «Имением королевы», куда ее приносили в паланкине. Это была необычная церемония, весьма странная, если учесть, что браком сочетались дети столь нежного возраста. Она помнила, как ее спросили, возьмет ли она в мужья монсеньора дофина, и как стоявший рядом великий сенешаль тихонько подтолкнул ее, и ей пришлось сказать, что она возьмет в мужья монсеньора дофина.

Потом она оказалась в объятиях молодого Карла, и ей пришлось поцеловать его. Ей было предназначено стать женой будущего короля Франции, и жители Амбуа выказывали радость, вывешивая в окнах ярко-красную ткань и растягивая через улицы разноцветные полотнища.

Позже ее отвезли обратно в замок, и ее невестка Анна, тридцатилетняя герцогиня Бурбонская, старшая дочь правящего короля, стала ее опекуншей.

Маргарита быстро освоилась и радовала наставников и учителей любовью к знаниям. Она будет хорошей королевой Франции, часто говаривали они, она – самое лучшее, что только может быть для дофина.

Карл очень скоро стал королем, а она, Маргарита, еще более важной персоной, чем прежде.

И все же на самом деле она никогда не была женой Карла, поскольку через восемь лет после ее прибытия во Францию, когда она по-прежнему была еще ребенком, он решил, что его женой должна стать Анна, герцогиня Британская.

Поэтому, к большой досаде отца Маргариты, Карл отослал ее обратно во Фландрию, невзирая на клятвы, данные им в «Имении королевы» восемь лет назад.

Максимилиан пришел в бешенство от подобного оскорбления, однако Маргарита восприняла случившееся философски.

Сейчас она думала о Карле. Он был далеко не самый красивый мужчина, которого могла бы пожелать себе девушка в мужья. Маленького роста, с огромной головой, особенно подчеркивающей его низкорослость. Выражение его глаз было пустым, а орлиный нос настолько огромен, что заслонял собою все остальные черты. Казалось, Карл никогда не сможет закрыть рот из-за слишком толстых губ, он тяжело дышал и всегда очень долго думал прежде чем что-либо сказать. Маргарита же росла очень сообразительной и разговорчивой.

Карл был довольно добр и любезен, однако его почти не интересовали книги, он не любил размышлять, отчего казался ей тупым, а она не могла разделить его любовь к спортивным играм и поединкам.

«Не такая уж трагедия, что меня отправили обратно во Фландрию», – думала она.

И вот теперь она плыла в Испанию.

«Если я когда-нибудь до нее доберусь», – вздохнула Маргарита.

К ней приблизились двое офицеров высокого ранга, но она была настолько погружена в свои раздумья, что не заметила их.

– Ваше Высочество, – произнес один из офицеров с низким поклоном, – для вас небезопасно оставаться на палубе. Вот-вот разразится шторм, и мы обязаны просить вас укрыться в вашей каюте.

Маргарита наклонила голову. Она понимала, что эти люди волнуются за нее. Ведь она была самым важным грузом, какой они когда-либо везли: она олицетворяла собой все преимущества, какие может дать Испании союз с дочерью Максимилиана.

Офицеры оказались правы. Когда девушка пересекала палубу, она чуть не упала. Мужчины подхватили ее, и она со смехом приняла их помощь.

Корабль кидало и шатало во все стороны, в воздухе стоял ужасающий грохот. Когда Маргарита укрылась в своей каюте, она с двумя своими служанками случайно услышала пронзительные крики матросов, заглушаемые свирепыми завываниями ветра.

Она заметила, как обе женщины в испуге прижались друг к другу. Им приказали не покидать ее ни при какой бы то ни было опасности, и их страх перед Максимилианом оказался сильнее, чем перед штормом.

Маргарита увидела слезы на лицах, женщины перебирали четки и беспрестанно шептали молитвы.

– Какая все-таки хрупкая вещь – корабль, – сказала Маргарита. – И до чего злобен и могуч океан!

– Вы должны молиться, Ваше Высочество. Боюсь, что некоторые маленькие корабли погибнут, и нам тоже не выйти из шторма живыми.

– Что ж, если это конец, значит конец, – промолвила Маргарита.

Служанки переглянулись. Ее спокойствие встревожило их, настолько оно было неестественным.

– Мы умрем без священника, – вздохнула одна из женщин. – И все наши грехи останутся с нами.

– Ты не так уж много грешила, – успокоила ее Маргарита. – Помолись, и прощение будет тебе даровано.

– Помолитесь и вы вместе с нами.

– Мне трудно просить Господа, чтобы он пощадил мою жизнь, – ответила Маргарита, – ибо если он решил забрать ее, я своими просьбами пойду наперекор его воле. И возможно, из-за этого мы настолько возненавидим жизнь, что она покажется нестерпимее смерти.

– Не говорите подобных вещей, Ваше Высочество!

– Но если небеса благословят нас, зачем нам беспокоиться о том, что происходит здесь? Вот почему я спокойна. Если мой час настал, я готова. К тому же не думаю, что мои новые свекор и свекровь сильно мне обрадуются. Наверняка, они уже наслышаны о том, как Филипп обращается с их дочерью.

Она подумала о Филиппе – золотоволосом и красивом. Каким красавцем он всегда был! Все приходили от него в восторг, особенно женщины. Она подозревала, что его посвятили в искусство любовных утех в очень раннем возрасте – ведь некоторые похотливые молодые служанки просто не могли устоять перед красотой Филиппа, а он так страстно желал научиться любви – просто рожден был ловеласом.

С самого юного возраста он имел любовниц, и его не интересовала супруга, которая была ему предназначена. Он принял ее в свободной фламандской манере – поскольку как всякий фламандец имел непринужденные манеры. И Маргарита знала, что он не откажется от любовниц только потому, что теперь у него появилась жена.

Говорили, что испанцы обладают чувством собственного достоинства. Их образ жизни и манеры совершенно иные, чем у фламандцев. Бедняжка Хуана, ее будущее незавидно. Но может быть, думала Маргарита, у нее такой же характер, как и у меня. Тогда она воспримет все как есть, поскольку так должно быть, и не будет просить от жизни невозможного.

Знают ли в Испании, что Филипп не поспешит устроить невесте сердечный прием, а будет болтаться со своими веселыми друзьями, большинство из которых женщины? Знают ли в Испании, что кокетничая со своими подружками, он, смеясь, объявит вдруг, что пришла пора жениться?

«Боюсь, Хуане достался не самый лучший муж, – размышляла Маргарита. – И я должна сказать об этом, даже несмотря на то, что ее муж – мой родной брат».

Так что не исключено, что сестру Филиппа ожидает не слишком радушный прием, когда она достигнет берегов Испании, а если она никогда туда не доберется, кто возьмется утверждать, что это несчастливый исход?

Женщины в каюте тихо стонали.

– Настал наш последний час, – прошептала одна из них. – Пресвятая Богородица, заступись за нас!

Маргарита закрыла глаза. Безусловно, корабль развалится на куски.

«Да, – подумала она, – это конец всем надеждам отца, возлагавшимся на меня. Здесь, в бездонном океане, будут покоиться кости Маргариты Австрийской, дочери Максимилиана, которая утонула на пути к своей свадьбе с наследником испанской короны».

Она начала сочинять себе эпитафию. Это помогало ей избавиться от всеобъемлющего страха, витающего над всем, что ее окружало, и тут она обнаружила, что очень легко рассуждать о смерти, пока она далеко, а когда ты чувствуешь ее холодное дыхание на своем лице, когда слышишь ее издевательский смех совсем рядом, то уже не можешь сопротивляться непреодолимому страху, овладевающему всем твоим существом. Кто может с уверенностью ответить, что ожидает тебя по ту сторону странного моста, соединяющего Жизнь и Смерть?

Ci gist Margo, – прошептала она, – «lа gentie» damoiselle, Qua deux maris, et encore est pucelle.[4]